Особенности освещения журналистами политических процессов в СССР и в современной России

Невозможно доказать, что та или иная публикация или тот или иной сюжет повлек прямые последствия, изменившие ход дела. Вряд ли что-то одно обособленно может повлиять на процесс, т.к. играет роль и специфика системы работы правоохранительных органов. «На ход следствия мало что влияет. Следствие - это машина, которая, к сожалению, живет сама по себе, и она живет в тех рамках, которые у нас выстроились - и в связи с тем, какое у нас законодательство, и в связи с тем, какая у нас практика, - говорит адвокат Алхас Абгаджава. - То есть никогда нельзя ожидать от следователя положительных решений, не потому что он плохой - он может быть хорошим и очень профессиональным - а потому что он находится под постоянным подозрением со стороны своих же сослуживцев и параллельных структур или вышестоящих» Интервью автора с адвокатом Алхасом Абгаджава. См. Приложение №4. Это происходит, потому что стереотип о том, что правоохранительные органы коррумпированные, еще сильнее, чем стереотип о том, что все предприниматели воры. И любое решение следователя, выходящие за рамки привычного, а привычное - это только обвинительный уклон, поиск доказательств, которые говорят об обвинении и, соответственно, сокрытие доказательств, которые говорят об оправдании, дает повод подозревать следователя в коррупции.

Тем не менее, исходя из приведенных выше примеров, можно утверждать, что определенные действия в совокупности имеют влияние на процессы, происходящие в закрытой, замкнутой на себе системе под названием правоохранительные органы. Из-за того, что журналист опубликовал информацию, которая в какой-то степени доказывает несправедливость обвинения, дело, вероятнее всего, прекращено не будет, но определенная цепочка изменений последует. Потому что профессиональный материал, опубликованный в СМИ, аргументированно подвергающий критике работу следователя, например, фиксирующий нарушения, влечет за собой реакцию прокуратуры.

Так, у правоохранительных органов есть своя система мониторинга новостей, и те публикации, в которых есть конструктивная информация о нарушениях, прочитываются. «То есть прокурор открывает утром папку, там разные заявления, в том числе лежат копии статей с подчеркнутым текстом, который прокурор обязательно читает и дает ответ в редакцию. Если в публикации есть серьезные пассажи, сообщение о преступлении, то по факту будет проведена проверка», - рассказывает Алексей Федяров, в прошлом республиканский прокурор. - Публикации в СМИ - эффективный механизм борьбы с нарушениями, допускаемыми следователями. Но для того, чтобы его использовать, надо, чтобы журналист был профессиональным, грамотным» Интервью автора с экс-прокурором Алексеем Федяровым. См. Приложение №5.

Чтобы понять, как может та или иная публикация повлиять на действия сотрудников определенной структуры, надо смотреть на материал через призму восприятия информации этими сотрудниками. «Если это прокурорский работник, который надзирает за следствием, он будет смотреть на то, есть ли в твоей публикации сообщение о преступлении, жалоба на чьи-то действия. Воспринимается только конкретика, которая может повлиять на служебное положение этого сотрудника. Он смотрит, есть ли в тексте что-то, что относится к его компетенции, к его территории, к его подведомственности. А вот эмоции в тексте вообще никак не воспринимаются, угрозы типа «мы проведем такой-то митинг», «мы будем добиваться»» См. там же, - поясняет Алексей Федяров. Таким образом, если журналист хочет повлиять на ход процесса, он должен приводить конкретные факты.

Адвокаты отмечают, что публичность дела в некоторых случаях может ограничить следователя в действиях: «То есть, например, следователь думает: ''Ах вот он какой, тогда я сейчас с обыском к нему приду или к родственникам что-то предприму или ему что-то сделаю'', и тут же он думает: ''но они же сейчас об этом напишут, и как я буду выглядеть?''. Так что тут много моментов довольно спорных» Интервью автора с адвокатом Алхасом Абгаджава. См. Приложение №4, - говорит адвокат Алхас Абгаджава.

Однако невозможно в точности предсказать реакцию той или иной структуры на огласку и общественный резонанс. Поэтому каждый, кто пытается противостоять системе -- будь то правозащитник или журналист -- должен понимать, что система может отреагировать на публикацию, на высказывание не так, как, возможно, рассчитывает автор. «Мы публиковали много материалов по «Болотному делу» с самого начала. И вот сотрудники правоохранительных органов объявили, что все, что мы опубликуем, будет обращено против участников митинга, - вспоминает Дмитрий Борко. - Мы устраивали по этому поводу круглый стол. Любому человеку, появившемуся на вашем видео, может быть присвоена определенная статья, какое-то действие, которого там нет. Просто за то, что он опознаваем. И действительно была паника. И люди ходили и спрашивали: "а как теперь жить, а как теперь снимать". И вот мы для себя решили, что ответственность поровну между всеми в данном случае, и что полное затыкание рта - это прекращение вообще работы. Просто в ситуации, когда любое ваше слово может быть обращено против вас, подстраховаться невозможно» Интервью автора с журналистом Дмитрием Борко. См. Приложение №1. Рассказывая о политическом процессе, журналист должен понимать, что могут возникнуть проблемы и определенные издержки - в том числе и у него самого. Единственный уместный критерий оценки работы журналиста здесь - умная подача материала, понимание журналистом ответственности за то, что он показывает. Но это только рекомендация, панацеи, чего-то, что гарантирует отсутствие негативной реакции, не существует, потому что, как отметил Алхас Абгаджава, «власть у нас достаточно истеричная» Интервью автора с адвокатом Алхасом Абгаджава. См. Приложение №4.

Кроме того, так или иначе любое сопротивление системе воспринимается этой системой негативно - вызывает у сотрудников правоохранительных органов либо страх, либо страх, сопряженный с чувством мести. «За то, что журналист о человеке написал и тем самым начал тормозить работу следствия, этого человека могут легко поломать -- карцер, ШИЗО, - рассказывает Алексей Федяров. - Вот выходит публикация, звонят сверху и говорят: ''Вы что там, офигели? Что у вас происходит? Ну-ка быстро устраните проблему''. Это воспринимается как пойти и успокоить (в грубой форме) дурака» Интервью автора с экс-прокурором Алексеем Федяровым. См. Примечание №5.

Но если качественная работа журналистов может спровоцировать дополнительные - позитивные или негативные - действия со стороны прокурора или следователя, то добиться реакции судьи намного сложнее. Любовь Благушина, 10 лет проработавшая федеральным судьей, утверждает, что сейчас судьи относятся к журналистам «как к надоедливым мухам»: «Если ранее публикации в СМИ, скажем так, привлекали внимание суда и заставляли его ответственнее подходить к тому или иному делу, то сейчас такой тенденции уже нет. В основном, в настоящее время превалирует тенденция выполнения несуществующих официально, но существующих неофициально так называемых указивок от вышестоящих судов» Интервью автора с судьей Любовью Благушиной. См. Приложение №6.

Это не значит, что журналисты не должны публиковать информацию, обличающую некомпетентную и необъективную работу судов. Подобные публикации важны для информирования общества о том, что суд как институт правосудия в России не выполняет свои функции. «Подобные публикации заставляют власть задуматься. А сами судьи до того, как им не укажет вышестоящий суд, или представители власти, или чиновники, делать ничего не будут. Например, та же судья Дударь. Она же выносила решение по делу Дадина и еще по ряду политических дел. Это человек совершенно непробиваемый. У судов свои ориентиры, которых они четко придерживаются, и реакция СМИ им безразлична, - рассказывает Любовь Благушина. - Вы думаете, освобождение Дадина - это результат работы СМИ? Правильно, это результат работы СМИ. Потому что обратили внимание властей, и власти решили показать, что у нас еще где-то там какое-то правосудие существует» См. там же. Но здесь стоит вспомнить и примеры, приведенные адвокатами выше, когда судьи давали обвиняемым по «Болотному делу» срок ниже низшего. Можно предположить, что работа журналиста по факту -- публикации, видео сюжеты и прочее - вряд ли может оказать влияние на действия судьи. Причина тому -- прямая зависимость российских судов от, как было сказано Любовью Благушиной, «указивок». Однако в исключительных случаях судья может учесть неоспоримость доказательств, представленных стороной защиты, и вряд ли вернет дело в прокуратуру, но смягчит наказание.

Внимание СМИ и общества к политическому процессу, поддержка обществом обвиняемого по политическим мотивам человека играют роль, даже если приговор вынесли, и человека посадили - это мы видим на примере дела Ильдара Дадина. Поэтому правозащитники придерживаются мнения, что резонанс необходим в любом случае. Во-первых, когда есть общественный резонанс, не только власть, в целом, но и отдельные чиновники понимают, что за делом наблюдают. «Потому что тюремщик, сотрудники ФСИН, начальник колонии - достаточно рядовые сотрудники. «Болотники» у нас сидели, как сыр в масле. Почему? Потому что эти сотрудники понимают, что с политзеками лучше не связываться. К «болотникам» приезжали люди, к ним было приковано внимание. Даже если журналист приезжает в колонию и хочет взять интервью у начальника колонии по поводу того, как там у вас сидит такой-то мальчик. Он бежит от нас, спрячется в шкаф, в кладовку, но он будет знать, что к нему приезжали журналисты из Москвы из-за этого мальчика. И вот он скажет там всем: “Ребят, этого мальчика чтобы не трогали. Мне этот шум не нужен”» Интервью автора с журналистом Дмитрием Борко. См. Приложение №1, - рассказывает Дмитрий Борко.

Во-вторых, когда заключенный выходит на свободу, важно, какое отношение к ним сформировано в обществе и сформировано ли - прежде всего, через СМИ. Вероятно, без внимания непроправительственных СМИ фигуранты «Болотного дела» воспринимались бы как хулиганы, которые дралось с полицейскими. Рассуждая о «Болотном деле» и роли СМИ, стоит учитывать, например, статьи, по которым осудили участников митинга - 318 УК (причинение вреда полицейскому) и 212 УК, изначально придуманная для футбольных болельщиков в 2002 году. Благодаря широкому общественному резонансу, относительно большая часть общества, несмотря на характерные статьи, осужденных по «Болотному делу» поддерживает.

Тем не менее, ошибочно утверждать, что работа журналиста априори играет в политическом процессе положительную роль. Ранее уже было сказано и о том, что даже неумышленное искажение информации журналистом приносит вред - недоумевают сотрудники госорганов: «мы такого не говорили, а вы это опубликовали», недоумевает общество, в котором начинают формироваться заведомо противоположные мнения относительно того или иного политического процесса; и о том, как журналисты не достаточно профессионально работали, освещая дело Ильдара Дадина. Журналист должен аккуратно работать с информацией, ответственно относиться к публикации материалов, думать о том, какие последствия эта публикация может повлечь. Так, оператор «Граней.ру» Дмитрий Зыков опубликовал ролик о 6 мая, который позже был использован следователями в пяти-шести эпизодах. «Он просто накидал все самое горячее, не подумав, вывесил, а потом было поздно. Я чувствую за это ответственность издания, хотя и понимаю, что он не виноват, и что это просто глупость, что не их - так других, взяли бы все равно кого-то по другим записям. Но ответственность непосредственно журналиста очень важна» Интервью автора с журналистом Дмитрием Борко. См. Приложение №1, - говорит Дмитрий Борко. При этом ответственность журналиста за свои действия заключается не в сочувствии пострадавшему от них и не в том, чтобы вообще молчать и ничего больше не публиковать. Ответственность - стремление исправить ошибку, участвовать, пытаться компенсировать свои неграмотные действия. «Если ты начал участвовать, и твое участие было в чем-то неудачным, ну сделай его удачным в дальнейшем, оберни его на пользу. А Дима Зыков вообще ушел в отказ, старался дистанцироваться от «Болотного дела» и всячески доказывать себе, не другим, что он не виноват. А он действительно был не виноват, просто влез в это дело неудачно. Он потом еще и выступал на суде как свидетель, - вспоминает Дмитрий Борко. - И я сейчас скажу страшную вещь. На месте Димы Зыкова я бы в суде врал нагло, чтобы защитить: “Не помню, чтобы кто-то дрался. Не помню, и все”» Интервью автора с журналистом Дмитрием Борко. См Приложение №1.

Последнее можно расценивать по-разному: как безответственность, дачу ложных показаний или как ответственность, желание помочь - желание уже не столько журналиста как журналиста, сколько журналиста как человека. Очевидно, что многие журналисты, освещая политический уголовный процесс, занимают определенную позицию, и невозможно дать этому однозначную оценку. Но есть важный фактор, который стоит учитывать: в отношениях между человеком и государством у государства есть некая презумпция виновности - действия, совершенные представителем власти должны наказываться суровее, чем те же действия, совершенные рядовым гражданином. Потому что представитель власти - это должностное лицо, он вооружен, он представляет государство, а гражданин - это просто отдельный человек.

Итак, в этом параграфе мы рассмотрели действия журналистов, освещающих политические уголовные процессы. Мы обозначили ряд функций, которые невольно выполняют журналисты (не берем в расчет проправительственные и «желтые» СМИ):

· моральная поддержка обвиняемых, их родственников, адвокатов

· формирование общественного мнения

· информирование

· содействие адвокатам и защитникам в сборе доказательств

· влияние на следователя (через прокурора)

Но выполнение этих функций зависит от ряда факторов: от поведения журналиста, от его профессионализма, чувства ответственности и нравственных принципов и приоритетов, от поведения самого обвиняемого.

Заключение

Политические уголовные процессы, преследование журналистов и общественных деятелей, зависимость судов и подконтрольность большей части СМИ власти не случайно вызывают ассоциации со временем, когда о свободе слова не говорили, а журналистика как институт, способствовавший соблюдению прав граждан, была его имитаций.

Практика судебной и расследовательской журналистики сложилась еще до революции, но, по сути, прекратила развиваться в 1917 году, когда СМИ стали бороться с «отдельно взятыми социалистическими недостатками», а поиск врага заменил государству всю внутреннюю политику. Сравнив положение СМИ в СССР и в современной России, мы, кажется, нашли больше сходств, чем различий: значительная часть СМИ формирует для общества картинку, выгодную правящей элите, пренебрегая правами и свободами граждан, зафиксированными на законодательном уровне.

В то же время власть реформирует СМИ под свои нужды. Несмотря на официальный запрет и постоянное отрицание существования цензуры, редакции, имеющие мнение, отличное от мнения власти, постепенно прекращают свое существование или передаются в руки более благонадежному руководству.

В условиях подобного развития политики государства и, как следствие, возрастания количества политических процессов, информирование общества об этой тенденции является одной из основных задач журналистики - прежде всего, потому что эти процессы напрямую касаются общества.

При этом, чтобы профессионально выполнять свою работу, журналист должен иметь представления о специфике судебной информации, в противном случае велика вероятность того, что журналист исказит полученную информацию - а это нарушение прав как общества на получение достоверной информации, так и участников процесса. В то же время, говоря о реалиях современной России, стоит иметь в виду, что реализация демократического принципа судопроизводства, а именно гласности, и профессиональная работа далеко не для всех журналистов являются основополагающими принципами, неотделимыми от профессии. По сути, в России существует два вида СМИ: проправительственные и либеральные (иными словами, оппозиционные, так как все, кто имеет мнение, отличное от мнения власти, - оппозиция). И в зависимости от того, в каком из этих СМИ работает журналист, формируются и цели, которые он преследует, приходя в суд. Целей, собственно, также две: показать преступника и врага или попытаться разобраться в деле, проведя более глубокий анализ и поставить знаки вопроса там, где отсутствуют четкие ответы. Если журналиста интересует первая цель, то единственный фактор, влияющий на его работу - это редакционная политика издания, задающая тональность материалу. В случае же, когда журналист стремится выполнить свою работу качественно, количество факторов, оказывающих на него влияние, резко возрастает: критерии доказанности собранных фактов, личность героя материала, насколько этот герой яркий, насколько журналист сам уверен в тезисах, которые он излагает и сообщает обществу и т.д. При этом профессиональный журналист соблюдает определенные этические принципы, которые он вырабатывает для себя, опираясь на профессиональные кодексы, одобренные журналистским сообществом. Одни из наиболее часто упоминаемых этических принципов:

- честность

- ответственность

- объективность

Рассмотрев развитие и ход трех политических уголовных дел и посвященную им работу журналистов, можно сделать вывод, что журналистика имеет определенное влияние как на общественное мнение, так и на такие закрытые, замкнутые на себе системы как прокуратура, суд, колонии и т.д. При этом стоит учитывать ряд факторов, которые в совокупности могут привести к каким-либо положительным результатам (или нет). Во-первых, это профессионализм журналистов, освещающих уголовный процесс, их понимание ответственности, которую они несут перед обществом, перед «героем», перед коллегами. Во-вторых, суть дела и личности «героев» - чем ярче или абсурднее дело, тем легче поднять информационную волну. Безусловно, из этого вытекает такой важный фактор как поддержка обвиняемого по политической статье обществом или, наоборот, отторжение - реакция также зависит от журналистов, создающих определенный образ. Необходимо понимать, что судебная система, прокуратура, сотрудники различных ведомств не независимы, а это значит, что точно предсказать их реакцию на резонанс дела невозможно - так как неизвестно, какие факторы влияют на формирование смыслов и указов, даваемых «сверху». Поэтому важно учитывать, что влияние, оказываемое журналистами на ход политического уголовного процесса, может быть как положительным, так и отрицательным, и предугадать исход дела и совокупность конкретных факторов, которые могут повлиять на ход процесса определенным образом, невозможно.

Но эти факторы есть, как есть и политические процессы в России, и грубые нарушения на всех этапах развития подобных дел - от расследования до суда. Это значит, что работа журналистов, освещающих политические судебные процессы и обличающих ошибки и злоупотребления правоохранительных органов, не только имеет смысл, но и фактически жизненно необходима. Таким образом, мы частично доказали нашу гипотезу о том, что работа журналиста при совокупности определенных факторов может оказать влияние на ход политического уголовного процесса. При этом, к сожалению, идентифицировать, какие именно факты и в каком именно составе могут сыграть ту или иную роль, оказалось невозможным ввиду большого количества неизвестных.

Список литературы

Правовые источники РФ:

1) Закон Российской Федерации от 27.12.1991 N 2124-1 (ред. от 03.07.2016) "О средствах массовой информации" (с изм. и доп., вступ. в силу с 15.07.2016)

2) Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12.12.1993 (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ) //Собрание законодательства РФ.

3) "Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 17.04.2017) // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1996.- № 25.

4) Указ Президента РСФСР от 11.09.1991 г. О мерах по защите свободы печати в РСФСР№ 111

Правовые источники Советской России:

1) Декрет о печати от 17.10.1917// Декреты Советской власти. Т.I. М., Гос.изд. 1957

2) Декрет о введении государственной монополии на объявления от 20.11.1918// Декреты Советской власти. Том I. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г. М.: Гос. изд. 1957.

3) Уголовный кодекс РСФСР от 01.06.1922

Печатные источники:

1) Авраамов Д.С. Профессиональная этика журналиста, парадоксы развития, поиски, перспективы. - М., 1991 - 256с

2) Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР: новейший период / Людмила. Алексеева. -- М. : Моск. Хельсинк. группа, 2012. -- 384 с.

3) Амиантов Ю., Курин Л. Урок дает история - М.: Политиздат, 1989. - 414с.

4) Горбаневская Н.Е. Полдень: Дело о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года - М.: Новое издательство, 2007. - 340 с.

5) Горбаневский М.В. Профессиональная этика журналиста. Документы и справочные материалы. - М.: «Медея» 2004, С. 200

6) Зыгарь М.В.Вся кремлевская рать. Краткая история современной России. М. - 2016, с.404

7) Казаков Ю.В. Профессиональная этика журналиста: Документы и справочные материалы. - М.: Медея, 2004. - 480 с.

8) Кимерлинг А.С. Террор на излете «Дело врачей» в уральской провинции Пермь: 2011. - 163 с.

9) Ламбет. Э. Приверженность журналистскому долгу. Об этическом подходе в журналистской профессии - М.: Виоланта, 1998 г. - 320 с.

Электронные источники:

1) Арапова Г.Ю. Криминальная хроника и судебный репортаж. - В., ООО Фирма «Элист», 2012. - 116 с

2) Даниэль А.Ю. Истоки и смысл советского Самиздата,

3) Доклад ОВД-Инфо. Политические репрессии в России в 2011--2014 годах: уголовные преследования

4) Дорошевич В.М. Две правды,

5) Качкаева А.Г. История телевидения в России: между властью, свободой и собственностью

6) Команда 29. «Я этого не говорила»//Доклад

7) Короленко В.Г. Публицистика.

8) Лазутина Г.В. Профессиональная этика журналиста - М.: Аспект Пресс, 2000 - 300с.

9) Левада-центр. Отношение к «Болотному делу», «Кировлесу» и акции «Pussy Riot»

10) Лесков Н.С. Несколько слов о полицейских врачах в России,

11) Никитинский Л.В. Тайна совещательной комнаты А. - 2008, С. 402.

12) Никитинский Л.В. Что такое судебная журналистика?/Лекция

13) Николаев В.Д. Красное самоубийство

14) Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики

15) Политический судебный процесс (Попытка определения современного значения термина)

16) Светова З.Ф. Ильдар Дадин: «Россия должна быть свободной. Я не уверен, что будет, но должна»// Открытая Россия.

17) Солидарность. Архив. Коммунисты против социалистов

18) Фролов С. Лубянка во времена НЭПа

19) Шульгин В.В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны М. - 2002. С. 219

20) Reporters sans frontieres.

Публикации в СМИ:

1) Алехина М. Ильдар Дадин -- РБК: «Там действительно правят бал садисты»// РБК.

2) Анатомия протеста// НТВ.

3) Борко Д. Цитрусливый ОМОН // Грани.ру.

4) Доренко С.Л. // Говорит Москва. Подъем.

5) Ефимова А. Ильдар Дадин отказался от заявления о пытках: колонию ждет проверка //Вести.ру.

6) Зубов А.Б. Суд как «законченное политическое произведение.

7) Зотова А. // Блог

8) Инструкция. Боитесь, что вас привлекут за экстремизм в интернете? Что делать// Медиазона.

9) Комсомольская правда. Фигуранты «болотного дела» получили свои сроки наказания.

10) Малкина Т.А. Неюбилейное, личное // InLiberty.

11) Малюкова Л. «Андрей Бильжо: Страдает сама психиатрия» // Комитет 6 мая.

12) Назарец Е., Кара-Мурза В., Поляковская Е. Нераскрытое "дело Магнитского" // Радио Свобода.

13) Новая газета. 6 мая. Марш Миллионов завершился массовыми задержаниями и уличной войной с полицией// Хроника.

14) Носик А. Стереть Сирию с лица Земли// Блог

15) НТВ. Корреспондент НТВ рассказал об атаке оппозиционеров.

16) НТВ. Митинг на Болотной площади.

17) НТВ. У новых болотных «драчунов» находят пистолеты и «коктейли Молотова».

18) Объявлено вознаграждение за информацию о гражданине на фото в деле Бученкова// Грани.ру.

19) Первый канал. Несостоявшийся митинг оппозиции вылился в провокации и столкновения с полицией.

20) Первый канал. Замоскворецкий суд Москвы огласил приговор по делу о беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года.

21) Покончить с ротозейством в наших рядах!// Передовая «Правды».

22) Поликовский А. Каждого ждет свой Нюрнберг. Душно от этого подлого суда, от этих серых гэбэшных глазок, от этой блеклой нечисти, пихающей нас в спину, все ближе и ближе к яме» // Новая газета.

23) Поликовский. А. Москва против Мордора. Лица сопротивления// Новая газета.

24) Полухина Ю. Басманный суд продлил до лета аресты фигурантам «дела 6 мая» - Андрею Барабанову, Степану Зимину, Ярославу Белоусову, Владимиру Акименкову// Новая газета.

25) Полухина Ю. «Мы не встанем на колени перед президентом»// Новая газета

26) Правозащитники сообщили о еще одной осужденной за SMS перед войной в Грузии//Новая газета.

27) Приговор по Болотной и образы Майдана// Россия 1.

28) Просвирова О. ФСБ и семеро детей// Новая Газета.

29) Радио Свобода. «В поддержку политзаключенного Владимира Акименкова»

30) РИА Новости: "Марш миллионов" 6 мая в Москве. Хроника событий.

31) Российское общество психиатров. Ю. Савенко - хулитель российской психиатрии

32) Светлана Бахмина // Lenta.ru

33) Слоним М.: мы не стали союзом журналистов// РИА Новости.

34) Соболь. Р. Муж Давыдовой объяснил ее звонок в посольство Украины// НТВ.

35) Сталин И.В. [ТЕЛЕГРАММА] Наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД

36) «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей»// Газета «Правда».

37) "Протестующие" боевики бросают "коктейль Молотова" в полицейских на Болотной 6 мая// Russia Today

38) Убийца с претензиями. Газета «Правда».

39) Форсайт-сессия журфака МГУ: предназначение прессы глазами замминистра// Планета СМИ.

40) Хлебников П. Дело "ЮКОСА": Веха на пути к законности// Ведомости

41) Хроника текущих событий.

42) Челищева В. Полезно для карьеры. Почему все чаще преследуют за государственную измену//Медуза

43) Эйдман И. Сделать свой звонок// Радио Свобода.

44) Яковенко И.А. Медиафрения: диагноз и история болезни// Блог

Фильмы:

1) Кравец О., Уже темнеет (It's Getting Dark), Франция, 2016 [нет в свободном доступе]

Приложение №1

Интервью с Дмитрием Борко

Журналист, эксперт по фото- и видеосъемке

Диму Бученкова (одного из фигурантов «Болотного дела») отпустили сегодня из СИЗО домой. Как вы думаете, насколько велика здесь роль журналистов?

Боюсь, мы ее переоцениваем. Я думаю, им [сотрудникам правоохранительных органов] просто музыка навеяла - как в старом анекдоте - и они его отпустили.

Я не произношу слово «либерализация», не люблю его. Но что-то у них там происходит. Какие-то отмашки, какая-то паника, и они начинают что-то очевидное поправлять. Поскольку уже давно очевидно - и следователям тоже - что [Болотное] дело сфальсифицировано. И это, кстати, именно благодаря усилиям журналистов, которые присылали фотографии защите, следователям стало понятно, что Димы Бученкова не было на площади в тот день. Адвокат Света Сидоркина рассказывала, что следователь сначала верил, что Дима участник беспорядков, но потом мы выкатили все фотографии, которые нам удалось найти, и экспертизу свою сделали. И у следователя не оставалось сомнений, что это не Дима. В какой-то момент наступил перелом - Света Сидоркина к следователю подошла и спросила: «Ну скажите, вы понимаете, что вы делаете? Вы понимаете, что это не он?» Он так молча отступал, отступал, а потом повернул голову на 90 градусов. И все всем понятно, вот и ответ.

Я приложил массу усилий, чтобы расшаривать в прессе информацию о Бученкове, и это было очень тяжело. Я тряс всех - чтобы опубликовать кейс, историю, досье. Но был очень слабый резонанс, по сравнению с первыми болотными приговорами. С Димой все было очень интересно, когда стали появляться доказательства и дикие фальсификации следствия. Векторы шли в разные стороны: они [сторона обвинения] набирали вранье, мы набирали правду. И когда они набрали кучу вранья, а мы набрали кучу правды, получилась интересная конфигурация. Они восемь ментов успели притащить, которые его [Бученкова] опознали, сделать три фальсифицированные экспертизы. Ворох скандального дерьма они набрать успели, пока не опомнились. А у нас были неопровержимые в принципе доказательства Диминой невиновности. И про это надо было рассказывать. Я об этом говорил, но меня никто не слушал. Потому что сейчас уже никому неинтересно «Болотное дело», эта тема ушла, это не новость, 5 лет прошло.

Огромный резонанс был во время приговора большого процесса, когда был большой митинг, несколько тысяч человек у Замоскворецкого суда. Это по нынешним временам невероятное количество.

Это когда люди кричали «Отпускай»?

Да. Это удивительно, что они к суду пришли - только к Навальному так ходили. Был всплеск, все писали - и оппозиционная пресса, и Коммарсантъ, Комсомолка, всякая «желтая» пресса. А чуть позже «Болотное дело» уже перестало быть темой. Войны идут, самолеты бьются, террористы стреляют, машины взрываются.

Это же касается и Панфилова?

Конечно. То же самое касается Панфилова. Потому что очень похожий случай был с Мишей Косенко - откровенный случай карательной психиатрии, и был большой шум по этому поводу, общественный резонанс, сочувствие, поддержка, и истории про него рассказывали, как у него бабушка умерла, и это он видел по телевизору в камере - его не отпустили на похороны. Он еще такой мотивированный парень, хорошо говорит, давал интервью, письма писал хорошие. А потом и психиатры подняли шум - Бильжо и Савенко, и за границу в психиатрическое сообщество пошла информация о Мише.

Сейчас уже истории о карательной психиатрии никого не трогают?

Нет, теперь нет.

Есть какой-то способ преподносить информацию так, чтобы история про конкретного человека, например, не надоедала, читалась, волновала. Это, как когда давишь постоянно на больное место, то привыкаешь, и потом уже не обращаешь внимания на боль. И тут то же самое, вероятно.

Да, все так. Ну, я понимаю, что это моя больная тема, это просто моя тема. Я понимаю, прежде всего, что никто не обязан делать ее своей темой тоже. Я чувствую здесь какой-то свой внутренний долг. Это мой выбор - даже с правозащитной точки зрения. Я просто выбрал и никого ни к чему не обязываю. А сделать тему интересной всегда - это, наверное, невозможно в нашей стране в наше время, когда каждый день меняется инфоповод, и он в среднем держится три-четыре дня максимум. Вот упал самолет - возникают какие-то персоны, которых все обсуждают - Михалков, Глинка и так далее. Либо это еще что-то кто-то уронил в пространство, и все страшно возмутились. Страшно. А завтра забыли. Сегодня весь интернет об этом пишет, завтра - никто. Вот так устроено сейчас общественное сознание.

Сейчас люди улетают на 10 лет только так. Вот 20 лет дали Сенцову -- это да, серьезно. А на пару лет посадили -- это ерунда, ну посадили на пару лет -- ну сейчас сотни людей так сажают по всей стране. Ну че там пару лет за экстремистские высказывания Вконтакте.

Тем не менее, иногда полуается придумать что-то, что удерживает на плаву историю чуть дольше, чем обычно. Вот миф - хорошая штука. Мы все равно создаем мифы так или иначе. Это вопрос меры и целей. Если цели злонамеренные - это одно. Если цели привлечь внимание к чему - то это другое, это полезно. Что такое миф? Это образ. Это как Ярослав Белоусов с лимоном. Это же миф такой классический, это мем, который нам удалось запустить. Это ложь? Это правда. Но просто мы сумели подать эту ситуацию анекдотически: то есть это правда, но правда, в которой каким-то образом подчеркнуты определенные стороны истории. И они становятся мемом, мифом. Когда я в первый раз опубликовал историю в связке с кадром из фильма «Неуловимые мстители», где Касторский бросается бильярдными шарами в преследователей. И все, дело Ярослава Белоусова (одного из фигурантов «Болотного дела») было подано как хохма: «Блин, чувак убил омоновца лимоном».

Мы сделали текст и ролик, вспоминая Касторского, который бросает бильярдный шар, начиненный взрывчаткой. Миф - был пиарный ход ради получения общественного резонанса. Это то, что зажигает прессу, общество, включает реакцию. Это художественное средство. Плюс еще ходы, Например, с Бученковым серьезную роль сыграл Дима Новиков, когда он объявил в розыск этого» козырька», и объявил вознаграждение. Это совершенно медийный ход.

А еще очень полезная вещь - накапливание бреда. Самый меткий метатель флагштоков в ОМОН - слепой Акименков, самый главный, человек, кричавший призывы - заика, бильярдный шар, оказавшийся лимоном, и прочее. И под этим все сыпалось.

И все же, в условиях, когда тема ушла, что может дать освещение в прессе? Что работа журналистов может дать тому же Панфилову сейчас?

Ну надо стараться, чтобы хоть какой-то резонанс был. Это дает понимание властям, что есть общественное внимание. И не только власти это понимают, но и конкретные чиновники. Тюремщик, сотрудники ФСИН, начальник колонии, к которому приезжает осужденный, политзек, он не Путин, он не власть вообще. Он достаточно рядовой сотрудник ФСИН, и никто ему особенно никаких распоряжений не дает, это просто винтик в системе. Болотники у нас сидели, как сыр в масле. Почему? Потому что эти винтики понимают, что с болотниками лучше не связываться К ним приезжали люди, к ним было приковано внимание. И сейчас такое внимание может помочь на каком-то уровне.

Даже если мы приезжаем в колонию и хотим взять интервью у начальника колонии по поводу того, как там сидит такой-то мальчик. Начальник колонии убежит от нас, спрячется в шкаф, в кладовку, но он будет знать, что к нему приезжали журналисты из Москвы из-за этого, блин, мальчика. И вот он скажет там всем: «Ребят этого, блин мальчика чтобы не трогали. Мне шум не нужен. Пусть тихо досидит и на все четыре стороны. Пусть его убивают где-нибудь в городе его, а здесь чтобы с него ни один волос не упал». Больше всего они не любят шума. Как устроена эта система: за любое происшествие бьют того, кто отвечает за это место. Хорошее происшествие или плохое - не важно. Бьют за любой шум. Потому что это внимание, а внимание нельзя привлекать. Поэтому «Меня нет. Я в домике. Я ушел. Я вышел. Я обедаю» - вот стратегия любого мелкого начальника.

И они все такие - следователи, прокуроры - каким-то образом на них это действует.

Во время первой волны «Болотного дела», если бы журналисты не освещали это дело так активно, то ребят приговорили бы к более суровому наказанию?

Да, безусловно. Там не только журналисты, там еще и общественная поддержка сыграла роль. А общественная поддержка была как раз во многом благодаря журналистам. Журналисты же они куда бегут? Туда, где они чуют, что сейчас сработает, бомба, если они ее во время снимут - это боба, все ее подхватят. Журналисты примерно понимают, где и как это отзовется.

В данном случае, как и в случае с Давыдовой, с Дадиным со стороны журналистов, если не брать госпропаганду, была такая агрессивная защита.

Да

И все не проправительственные СМИ давили на то, что «посмотрите, посмотрите, полиция нарушила закон, власть нарушила закон»

Да. А остальные давили напротив. А кто-то давил просто на сенсацию - как с Дадиным, например. Я отслеживал прессу. «Взгляд» или «Известия», они его мочили. Они делали сенсацию, что он педофил, зоофил, что угодно., узбекофил. Извращенец.

Желтые - они то туда, то сюда. Например, МК - «Ильдара бьют! Да что ж это такое! У нас, оказывается, заключенных бьют в тюрьме! Оказывается! Жуть-то какая», то они подхватывают что-то против него. Но они все время пишут об этом в такой вот лихорадке. То есть реакция пошла на всех уровнях. С Болотной такого не было. С Болотным не было такого отклика нейтральных, «желтых» и проправительственных СМИ. С Болоткой интересно, с болоткой все позже пошло. Когда пошли всякие анатомии протеста, они начали мочить.

Это потому что когда ребят задержали, никто не ожидал, что будет так?

Ну, наверное, да. Они чисто по-русски прифигели, когда увидели, что ребят реально укатывают. Марши же были в поддержку ребят, пикеты.

В первый месяц (после столкновений с полицией 6 мая) все люди разбежались. А потом начали собираться. Они только к концу первого процесса раскочегарились, контрпропаганду такую начали делать. Но за это время и кремлевская пропаганда усилилась.

И с Дадиным, и с Давыдовой - там был шум. С Давыдовой шум пошел мгновенно, со всех сторон. Причем если бы не началась волна, ее бы посадили, и она бы отсидела много лет.

С Ильдаром так не получилось. Но это уже другой вопрос - почему с кем-то получается, а с кем-то нет. Но мне кажется, что это зависит просто от случайного совпадения многих параметров - харизма, доверие, интеллект.

Можно ли сказать, что влияет временной фактор? Условно, чем раньше заведено дело, тем больший от него будет резонанс.

И это тоже. Но еще имеет значение наличие определенной «изюминки» в самом человеке. На Ваню Непомнящих (один из фигурантов «Болотного дела») например, все смотрели - какой красивый мальчик. Киногерой совершенно. Плюс Бауманка. В этом смысле Ване Непомнящих повезло, а максу Панфилову - нет. Панфиловым - ну неудачник, придурочек - и это тоже немножко работает.

Дадин тоже придурочек, но он какой-то настолько ясный и чистый, искренний человек, что это понимает любой - даже желтуха.

У меня к Дадину смешанные чувства. Мне он как-то он не кажется светлым и понятным человеком.

Я про образ говорю. Ваня тоже гораздо более умный, чем красивый. То есть обычно есть в человеке какая-то изюминка, за которую цепляются.

И потом вся эта история с 212 статьей - Ильдар воплотил всю историю. Этим человеком мог бы стать Володя Ионов, если бы не уехал. Пожилой человек, пенсионер, который вообще не виноват ни в чем. Ильдар еще скандалил иногда, а у Ионова три из четырех протоколов липовые. Он вообще никогда пальцем не шевелил, он принципиально всегда стоит и всегда один - никогда в компании, в несанктах не участвует. Принципиально. На вопрос «почему выходишь?», он всем отвечал: «Мне стыдно перед своими детьми».

Кто-то должен бы в себе эту историю воплотить, саму фразу - сажать за пикет.

Это мы говорим о том, что журналисты помогли, и в какой-то степени отношение к Ильдару Дадину сейчас в обществе более менее нормальное…

Отношение стало лучше, чем он этого заслуживает.

Ну да. А в каком случае такая агрессивная защита кого-либо, находящегося под следствием или в колонии, со стороны журналистов может повредить?

Я бы сказал, ни в каком. Не может. Это может быть в какой-нибудь другой стране, где правозащитников нормально воспринимают, где могут сказать люди правозащитникам: «вы давите на суд, хотя он у нас нормальный», и это будет чистая правда. У нас же человека надо защищать всеми доступными способами, прилагая к этому максимум усилий. Фишка в том, что любая правозащитная деятельность в России абсолютно неэффективна. У нее КПД ноль три процента, хотя бешеные усилия приложены. А получаешь минус три месяца к приговору. Это же не серьезно.

Бешеные усилия, чтобы раскрутит резонанс. Он не раскручивается. За исключением тех случаев, когда это не медийная история, которая сама по себе вспыхивает. Но такие ситуации редко бывают. А так КПД дико низкий. Поэтому уровень затрачиваемой энергии, гасится, все попадает вату. Поэтому, чем агрессивнее, тем лучше. Потому что среда очень вязкая.

Можно в таком случае сказать, что такая журналистика влияет не только на общество? Есть же такое утопическое мнение, что журналистика может влиять на власть.

Я думаю, что на власть влияет все. Вообще, все на все влияет. Я не верю, что есть какие то в мире вещи, которые изолированы и не подвергаются никакому влиянию. Но я считаю, что этого никто не может утверждать точно - потому что нет обратной связи, потому что нет механизмов контроля и проверки. Нет камертонов, тестера, измерителя, чтобы понять, что отчего происходит. Вы спрашиваете, «почему Бученкова освободили?». А я не знаю, почему. Потому что мы что-то делали? Оттого, что просто набралась критическая масса? Оттого, что в дело пришел адвокат Новиков с его скандальной репутацией? Он вызывает шум. Может быть. Оттого, что там наверху решили немножко тормознуть репрессии? Может быть. Никто этого не знает. У нас совершенно отсутствует коммуникация между разными частями общества, между властью и людьми. Может быть, от всех этих факторов в совокупности, потому что резонанс пошел. А может быть, просто до какого-нибудь начальника дошли материалы дела - до начальников всегда долго все доходит. Или он в интернете нашел и увидел эту историю, или кто-то из его друзей-олигархов ему это сказал: «Смотри, кого твои ребята сажают. Ну и дураки, да? Очень смешно». И он такой «ооой!» Может,и поэтому.

А может быть, потому что очень много говорят про Бученкова. Все-таки их службы мониторинга общественного мнения тоже работают. Они увидели, что начала подниматься температура.

Раз мы опять заговорили о Болотной. Первая волна - был колоссальный резонанс. И для обычного человека, для меня, не имеет значения, на сколько ребят сажают - на 5-6 лет, как просит прокурор, или на 3, как в итоге дает суд - это все в любом случае возмутительно. Раз власть все мониторит, какой смысл им было снижать срок, раз реакция у людей одна и та же?

Они прекрасно понимают, каким может быть отклик. Они же, как мы, они часть нас. Мы такие, как они, только беднее. Гениальная операция была с Духаниной. Блестящая их операция по пиару . Они самой милой, чудной девочке - единственной, не считая Бароновой. Они Сашку 19-тилетней, которую там омоновец тащил за шею - и не только ее, он так многих таскал - начала посадили под домашний арест. И все нормально: «Ну маленькая, ну девочка, должно же быть какое-то снисхождение». А потом бац - и ей шесть лет обвинение просит - больше всех. И все такие «да как же это! Даже ей, маленькой девочке, которую этот омоновец тащит за шею! Да они с ума посходили там все!». А потом ей дают условку. И все успокаиваются: «Ну, хорошо, молодцы, у нас не такая жестокая власть, у нас есть нормальная власть». А все остальное проскочило мимо и ребята тоже.

Это как окно Овертона

Да. У них всегда есть задача показать их справедливость. «Да, мы жестокие, злые, жадные, но справедливость у нас есть. Вот многодетную мать мы не посадим. Справедливые же мы. Девочку 19-тилетнюю - нет, да вы что. Разве ж можно». И все говорят: «Вот, все-таки совесть у них есть»

Они снижают порог восприятия. Вот если бы они запросили 5, а дали 8 - это был бы шок. «Ну 5 - ладно. Но 8 - это вы что! С ума сошли», - скажет население.

То есть несмотря на абсурдность дела, государство все равно показало, что оно хорошее.

Конечно. Они типа суровые, но справедливые.

Мы с вами постепенно пришли к выводу, что нормально относимся к тому, что журналист выражает свое мнение. Но, когда читаешь текст, и видишь, что журналист, незнакомый тебе, очевидно, поддерживает одну из сторон, ты думаешь: «А не заказной ли текст?» При этом позиция журналиста так или иначе прослеживается - в большей или меньшей степени. Как быть?

Ну я стараюсь, чтобы позиция прослеживалась как можно тоньше. Я не говорю «он виноват, он не виноват». Я стараюсь по возможности этого не делать. По мере сил я стараюсь просто описывать ситуацию. А дальше идет градация по степени моей озлобленности и отчаяния. Потому что когда совсем уже ничего нельзя сделать, когда уже отчаялся, я считаю, что каждый журналист имеет право встать и крикнуть , выйти и сказать: «Да какие же вы сволочи!». Он имеет право так написать. Но это надо осторожно очень делать в журналистике - такая обличительность. Надо знать меру. Это в крайнем случае. Все ситуативно. А с другой стороны, как не называть вещи своими именами? Например, у «Граней» есть редакционные правила определенные. Например, они в определенных случаях… очень часто пишут суд в кавычках. Это каждый раз у нас обсуждается - «в этом материале кавычки ставим, а в этом нет». Это же очень откровенно, до предела откровенная демонстрация позиции. Но если мы действительно считаем, что это так. Я считаю, что вот этот начальник вор и жулик. Это факт.

Что касается правовых вещей, когда я пишу с судов, например. Я стараюсь держаться все-таки в рамках судебной журналистики. Я конкретно стараюсь объяснять, что у нас есть - вот это и вот это. Значит, что тут работает? Вот это. А это выкидываем. А это что означает? Это означает три процента доказанности обвинения. Почему? Потому что вот это отметается, это отметается и прочее. Такая штука получается. Судите сами.

Даже с политезками. Лучше такой подход. Но, с другой стороны, какие-то безусловные вещи надо называть своими именами. «Дадин сидит, потому что приняли сырую антиконституционную, непроработанную статью и потому что 8 ментов дали ложные показания на административках». У него же даже административок не должно было быть, и статью ему эту нельзя было шить. Задержания были ложные. Я говорю, что они дали лживые показание. И я могу это доказать. Они лжесвидетели.

А говорить про кровавый режим - это пустое. Любое жесткое высказывание должно быть аргументировано. Чтобы ты мог ответить за каждое свое слово и высказывание. И я буду уверен, что я убедить в этом могу любого.

В этическом кодексе есть статья, что журналист должен быть объективным. То, о чем мы с вами сейчас говорим - это объективность? Или наша объективность заключается в чем-то другом?

Ты никогда не можешь обойтись без личных оценок. Ты выбираешь новость. Ты из всей новости выбираешь новость. Это вообще ключевой вопрос профессиональный, который дискутируется. Это вопрос объективности. Вот должно ли это быть главным критерием? Что вообще понимать под объективностью? Объективность - это быть камерой наблюдения, то есть полностью абстрагироваться от себя, от своего отношения к миру, от своих взглядов на мир и т д. Или это признавать? Я считаю, что первый вариант просто бессмысленный, это невозможно, потому что ты не камера наблюдения. Ты человек, и ты имеешь свое какое-то отношение к миру, и ты всегда делаешь какой-то свой вывод. Быть точным, не врать. Не врать в фактах, не врать в описании. Быть максимально профессиональным, то есть собирать максимум информации. Стараться дать какой-то диапазон, разные мнения на одну и ту же вещь. Это ведь не принцип толерантности, не принцип объективности, это принцип профессионализма. Потому что профессионал должен дать наиболее полную картину, чтобы читатель выбирал. Но это не потому что ты стенка каменная. Это другой критерий совсем. Это не критерий невключенности, это критерий профессионализма, мастерства подать информацию наиболее емко, наиболее полно. Не беспристрастно, а наиболее полно. И не врать. Самое главное. Даже если ты принимаешь какую-то одну сторону, не ври. Если ты пристрастен, то говори: «Я пристрастен, мне нравится этот человек, я принимаю его позицию, я его поддерживаю, и я буду о нем рассказывать. Но я буду рассказывать о нем не как об ангеле, скрывая его пороки, скрывая его порочные действия какие-то, я буду говорить все. Если мне что-то не нравится, я не буду врать, что этот следователь, который мне не нравится, который злоупотребляет полномочиями, еще кошек душит по ночам. Я не буду об этом говорить, я не буду про него врать. Я буду говорить то, что я знаю, то, в чем я уверен, за что я отвечаю».

Когда я говорю «Сволочи, вы сажаете Бученкова, фальсифицируете все и так далее», говорю, что они преднамеренно совершают преступление - это ложь? Это преувеличение? Нет, это правда. Это не ангажированность, это объективность.

Получается, что можно быть не беспристрастным и при этом быть объективность.

Беспристрастность и объективность - это разные вещи. Страстный - не значит необъективный.

Беспристрастность…ну я стараюсь быть беспристрастным в том плане, что я стараюсь быть объективным.

Беспристрастный - это ты сидишь такой холодный циник наверху - все вы жулики. Беспристрастность, к которой сейчас призывают - это тенденция к такому всепонимающему аморальному цинизму, который поднимался где-то в середине 90-х и к нулевым расцвел. Эта беспристрастность - это дикая пошлость и мерзость.

Мы чуть раньше говорили про специальные медийные ходы, которые могут помочь привлечь внимание к теме, и я вспомнила сейчас про Панфилова. Там было очень много нюансов с этой болезнью, синдромом Туретта, но про это очень мало говорили, а это могло бы помочь…

А мне не дали про это говорить. Они не захотели, не решились слишком раздеваться, это было его желание, Максима. Мама его сломалась, она стала нашим человеком, она стала с нами общаться. Макс же дико стеснялся болезни, особенно психушки. Это же у нас, особенно в провинции, клеймо жуткое. При этом он просил не оспаривать невменяетмость - ну потому что все мы понимаем, что ему нельзя в зону. Потому что это неврология, и ему будет тяжело, и он будет мучиться. Да он и сейчас мучается. И поэтому хочет побыстрее выскочить в дурку, потому что там врачи, которые понимают что-то в этой болезни, которые будут давать лекарства. Он надеется, что ему будет лучше. А в тюрьме гарантированно не будет медицинского ухода и лекарств.

Он просто боялся и не хотел. И от него была команда не шуметь про болезнь, не играть на подробностях болезни.

А это могло бы помочь?

Могло подогреть. Но не существенно. Если бы больше рассказывали всяких трогательных историй личных, то, возможно. Но он очень застенчивый. И он просил поменьше личного о нем говорить.

Есть ситуации, в которой, если человек не хочет огласки, а вы все равно пишите, потому что точно знаете, что так будет лучше?

Я думаю, что такая ситуация вполне возможна. Я считаю, что это допустимо.

Не то что журналист, даже адвокат или защитник имеет право на суде противоречить своему защитнику - только в том случае, если обвиняемый сам себя оговаривает, сам себя топит. Для журналиста больше таких ситуаций. И тут противодействовать можно и нужно. Не скажу, что Максим Панфилов себя топит, он идет своим путем.

Но если ты видишь, что человек ошибается, надо ему противодействовать.

Светлану Давыдову вытащили во многом вопреки ее позиции. Она была против - никакой огласки и прочего, но ее просто выдернули. Она потом поняла, что ее спасло, но первый момент все действовали ей вопреки.

Так бывает. Особенно у нас. Люди запуганные и дезинформированные. И этих людей надо физически брать и выдергивать. Не потому что они плохие, они просто не понимают. Надо бороться против его глупости и испуганности - не как человека, а как подсудимого или обвиняемого.