Образ революционной России в зарубежной публицистике 1917-30-х годов

Размещено на http://www.allbest.ru/

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Институт «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций»

На правах рукописи

Профиль магистратуры - «Международная журналистика»

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Образ революционной России в зарубежной публицистике 1917-30-х гг.

Бобруенко Светлана Владимировна

Научный руководитель -

Кандидат филологических наук,

доцент К. В. Силантьев

Санкт-Петербург

2018

Оглавление

Введение

Глава 1. Революционный 1917 год. России глазами иностранных журналистов и писателей

1.1 Революционный Петроград в марте-сентябре 1917 года. Февральская революция, Июльский кризис, Корниловский мятеж в освещении иностранных журналистов

1.2 Иностранные журналисты об Октябрьской революции. «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида

Глава 2. Россия 1917-1920-х годов в англоязычной публицистике 20-х годов XX века. Стереотипы восприятия крупнейших исторических событий, происходящих в России

2.1 Россия и русские через призму революционных событий 1917 года в книге У.С. Моэма «Записные книжки писателя»

2.2 Образ послереволюционной России в произведении Г.Дж. Уэлса «Россия во мгле»

2.3 Революционная Россия глазами английского посла. Джордж Бьюкенен «Моя миссия в России»

Глава 3. Завоевания Октября. Образ послереволюционной России

3.1 Октябрьская революция и первые послереволюционные годы в публицистических произведениях англосаксонских журналистов

3.2 Англосаксонская пресса о СССР середины 20-х - 30-х годов. Иностранные журналисты об СССР середины 20-х -30-х годов (на примере американских авторов)

3.3 Завоевания Октября. СССР в публицистических произведениях англосаксонских писателей: Герберт Уэллс, Теодор Драйзер

Заключение

Библиография

Введение

На 2017 год выпал вековой «юбилей» Великой русской революции. Грандиозное событие, кардинально изменившее ход истории не только Российского государства, но повлиявшее и на весь мировой строй и порядок, и по сей день притягивает взгляды и заставляет вновь и вновь осмыслять этот период истории и давать ему ту или иную оценку. Тем более самыми информативными и ценными для нас сегодня являются непосредственные свидетельства той эпохи - воспоминания очевидцев, мемуары, газетные статьи и т.д. - все эти источники до сих пор мало исследованы. Насколько противоречива была та эпоха, настолько и свидетельства о ней порой бывают диаметрально противоположными. Примечательно то, что о революционных событиях в России 1917 года написали практически все известные издания, не остались в стороне и многие публицисты того времени. Некоторые СМИ справедливо сочли произошедшие события экстраординарными, достойными первой полосы, в других случаях- революции в России решили не придавать такое значение и выделили лишь место для небольших материалов в разделе международных новостей. Во многих изданиях старались дать оценку происходящим событиям, анализировали их и делали прогнозы на будущее империи. Самыми подробными источниками остаются книги, написанные как журналистами, так и писателями, которые также не могли оставаться в стороне этих событий.

Ряд зарубежных изданий считали свержение Николая II самым главным мировым событием, например, британская «Sphere» от 24 марта 1917 года опубликовала несколько статей о февральских событиях 1917 года и даже текст отречения Николая II от престола, а художник Дуглас Макфирсон даже нарисовал карту Петрограда, видимо, решив, что это будет интересно читателю, газета «Graphic». О событиях в России написала Шотландская «Scotsman», которая высказала предположение, что, вопреки чаяниям, новая Россия является для Германии будет куда более опасным противником, чем Россия реакционная. О революционных событиях написали немецкие издания «Rheinisch», «Westfalische Zeitung», газеты «Munchener Nueste Nachrichten», «Ta?gliches Cincinnatier Volksblatt» одобрительно отзывались о событиях в России. Публикации были во французских газетах, польской газете «Czas». «Российский народ требует Мира и Хлеба», «Россия голодает», «Вся империя в огне!», - сообщали читателям австрийская газета «Judische Korrespondenz» от 15 марта 1917 года. Американская «New York Times» 15 марта 1917 года предположила, что поступающие сообщения, вероятно, не соответствуют действительности, но уже 17 марта появились совсем другие заголовки. Первые известия из революционного Петрограда освещались в колумбийских газетах «El Espectador» и «El Tiempo», мексиканских газетах «El Democrata», «El Nacional» и «El Pueblo», а также аргентинских «La Nacion», «La Razon».

А вот о Великой Октябрьской революции информация в иностранных СМИ была достаточно противоречивой. «New York Times» отреагировала на произошедшие события заголовком «Большевики захватили правительственные здания и низвергли Керенского» и подзаголовками: «Премьер собирает войска и объявляет Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов нелегальным», «Временное правительство, вынужденное оставить дворец, поддерживает его», «Северная армия предлагает помощь». В статье также говорится, что вооруженный морской отряд оккупировал здания Центрального Телеграфа, Государственного банка и Мариинского дворца. Корреспондент при этом отмечает, что Керенский предпринял многочисленные меры предосторожности. Но уже на следующий день та же газета выходит с заголовком «Экстремисты приходят к власти в России». В другой американской газете писали, что русская армия поддержала большевиков и идет на Петроград, а В. И. Ленина называют Николаем и подозревают, что он является немецким шпионом. А вот СМИ Англии и Франции, будучи союзниками России в войне, пишут о революции с оптимизмом, а революцию приветствуют, по мнению журналистов произошедшие события только укрепят Антанту. Голландская газета «Telegraaf» выходит со статьей «Анархия в России. Ленин правит» при этом другая газета «De Tribune», не пишет о революции ни слова. Польская газета «Варшавский курьер» реагирует на октябрьские события тем, что выпускает статью под заголовком «Гражданская война в России». Пресса противников Антанты тоже полна противоречивой информации, например, «Brixener Chronik» выходит со статьей «Керенский снова у власти?», в которой говорится о победе вышеупомянутого Керенского над большевиками, а другая немецкая газета «Der Burggrafler» публикует материал под заголовком «Русская комедия». Зато в османской столице - Турции с запозданием в несколько дней газета «Vakit» публикует статью под заголовком «Новая эра в России», где описывается кровопролитие в российской столице, случаи мародерства, а главное, заявление Ленина о прекращении войны. (http://www.aif.ru/society/history/russkaya_komediya_chto_pisali_gazety_mira_v_dni_revolyucii_1917_goda)

Прошло столетие, и зарубежная пресса вновь возвращается к драматическим событиям российской истории, пытается осмыслить, дать ту или иную оценку. «New York Times», сравнивает великого стратега Ленина с Трампом, для которого цели оправдывают средства, а ложь и клевета являются одной из важных составляющих политической игры. Но и в основе власти президента Владимира Путина -- поддержка его бывших соратников по КГБ, наследников секретной полиции Ленина и Сталина.

Японская газета «Нихон кэйдзай», говорит о сходстве между властным стилем управления Путина и советской авторитарной системой. «Al Jazeera» предполагает, что во время последнего митинга в октябре звучали требования политических изменений и честных выборов. И есть причина, по которой российские власти избегают 1917 года: он просто не вписывается в национальную мифологию, которую пропагандируют российские власти сегодня. Немецкая «Frankfurter» спрашивает: «Почему российская власть так сильно тяготится 1917 годом? В Советском Союзе на протяжении десятилетий культивировался миф о «Великом Октябре».

Согласно этой кремлевской логике Ленин должен был быть осужден как «цветной революционер», но вместо этого его ухоженное тело лежит в мавзолее под кремлевской стеной, его памятники украшают улицы и площади по всей стране, ведь новая идеология -- непрерывная история русского величия, от царской империи до Советского Союза и Путина» «Неудобный для власти юбилей»: иностранные СМИ о столетии революции. [электронный ресурс]. URL.: https://www.rbc.ru/politics/07/11/2017/5a0172929a7947fa5ce9058f. (дата обращения 12.04.2018)..

Как видно, интерес к России и к ее истории со стороны западных СМИ был и остается огромным, а ретроспективный взгляд на события столетней давности даёт не только пищу для размышлений, но и приводит к своего рода спекуляции, искажению исторической правды, становится оружием «информационной войны». Поэтому так важно обратиться к истокам.

Как неоднозначна советская эпоха 20-х 30-х годов, так неоднозначна и ее оценка. Формирование системы однопартийной печати и тотальное ограничение свободы слова -- таков был важный итог для журналистики и СМИ после победы Октябрьской революции. Идеологический и партийный диктат во всех сферах жизни, а тем более в журналистике, борьба с инакомыслием, в плоть до физической, закрытие всех оппозиционных и частных изданий, монополизация всех изданий, использование СМИ в качестве инструмента политического воздействия -- вот главные черты советской журналистики первых лет советской власти и последующих 70 лет существования СССР. Поэтому публицистические свидетельства иностранных СМИ являются в свете вышеперечисленного становятся наиболее интересными. Несмотря на частую предвзятость, политический заказ и со стороны Советского и со стороны своего государства, все-таки эти свидетельства являются очень важными.

Актуальность исследования - Революционные события, произошедшие в России в 1917 году, не только коренным образом повлияли на историю страны и ее дальнейшее развитие, а также затронули мировой порядок, поэтому неудивительно, что с самого начала и в процессе они оказались под пристальным вниманием и иностранных публицистов и журналистов. Те, кто был в стране, не только описывали происходившее на их глазах и передавали революционную атмосферу, но и рассуждали, оценивали перемены. И эти рассуждения и оценки подчас были диаметрально противоположными.

Восприятие революционной России до сих пор остается предметом многочисленных споров и дискуссий. Как тогда, среди очевидцев этих событий, так и сейчас - мнения относительно революции и ее оценка колеблются от крайне положительных до резко отрицательных.

Для журналистов, писателей и политических деятелей того времени, что закономерно, была важна не сама революция, мало кто из них стремился к объективности, а то, как ее опыт можно было использовать в борьбе за свои идеалы. Фактически каждая из заинтересованных сторон, формировала свой образ происходящих событий. Актуальность работы заключается в том, чтобы рассмотреть в данном историческом контексте, как происходило конструирование образа революции в зависимости от поставленных перед автором тех или иных политических задач, как это влияло на историческое сознание эпохи.

Научная новизна данного исследования заключается в том, что на широком материале различных источников был предпринят комплексный развернутый анализ взглядов иностранных журналистов, писателей, политиков на такое эпохальное событие, каким стала революция в России, была предпринята попытка рассмотреть весь спектр мнений - от положительных до резко отрицательных, показать, как зависело это мнение от общественно-политической реальности и исторического осознания того времени. Как показал обзор научно-исследовательских работ по заявленной теме, существует достаточно большое количество исследований по отдельным аспектам данной темы, но предметом исследования не становился образ революционной России как положительный, так и отрицательный в контексте зарубежной публицистики.

Непосредственные зарубежные очевидцы и современники благодаря своему творчеству «открывали» революционную Россию другим странам. Понимание тех событий прежде всего западными странами (и реакция на них) может в какой-то степени объяснить и сегодняшние взаимоотношения на уровне государств, своего рода традиционность тех или иных взглядов, сложившихся исторически и поддержанных 100 лет назад. Такого рода исследование пытается избежать упрощенного и политизированного подхода к событиям той эпохи, а также пролить свет на формирование устойчивых парадигм относительно истории нашей страны.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования данных материалов для написания специальных работ по международной журналистике и публицистике в контексте революции в России и становления СССР.

Объект исследования - публицистические работы иностранных писателей, журналистов и политических деятелей в аспекте отражения ими революционных событий в России 1917 года, первых шагов новой власти и новой страны.

Предмет исследования - революционная Россия как системообразующий комплекс представлений и оценок зарубежных публицистов указанного периода.

Цель работы - выявить специфику формирования образа революции 1917 года и Советской России начального послереволюционного периода в зарубежной публицистике, раскрыть зависимость различных представлений от той или иной политической конъюнктуры, трансформацию этого образа у тех или иных писателей, журналистов, политиков. В связи с невозможностью в рамках данной работы охватить весь огромный материал, автор сосредотачивается на некоторых англосаксонских авторах и прессе, вычленяя наиболее характеризующие данный период работы.

Достижение поставленной цели предполагает выполнение следующих задач: публицистика советский россия революция

Проанализировать работу иностранных корреспондентов, находившихся в революционном Петрограде, их восприятие происходивших событий, начало формирования образ революции.

Проанализировать образ революции, созданный «друзьями Октября» - американскими журналистами, посетившими Россию в 1917 году и принимавшими участие в Октябрьской революции, на примере книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».

Исследовать работы крупных английских писателей Сомерсета Моэма (главы из «Записных книжек»), Герберта Уэллса («Россия во мгле»), которые были непосредственными свидетелями революционных событий (Моэм), и приезжали в Советскую Россию в первые послереволюционные годы (Уэллс); проанализировать, как преподносился образ революции и революционной России этими авторами и как на этот образ влияли те или иные политические и мировоззренческие аспекты.

Проанализировать публицистическое произведение британского посла Джорджа Бьюкенена «Моя миссия в России», в части выявления причин революционной ситуации, ошибок правительства, приведших к революции, хода революционных событий; показать, как на основании политических предпочтений и задач, поставленных правительством собственной страны, формировались его взгляды на революцию.

Рассмотреть эволюцию образа революции и Советской России в англосаксонской прессе и в произведениях англосаксонских журналистов.

Проанализировать, какими видели иностранные журналисты и писатели «завоевания Октября», выявить общие черты и различие в подходах к идее революции и социализма.

Методологическую основу данной работы составляют как общенаучные методы (обобщение и аналогия, анализ и синтез, индукция и дедукция, описание), так и специальные, использование которых обусловлено спецификой анализа разнохарактерных источников:

- сравнительно-исторический, поскольку содержание публицистических работ, восприятие авторов и рисуемый образ соотносятся с реальными историческими событиями, появляется возможность сравнить и сопоставить различные представления о революционных событиях в России в указанный период;

- проблемно-хронологический, ведь публицистика во всем своем комплексе тесно взаимосвязана с историческим, политическим и социальным контекстом.

Применяется системный подход - изучение предмета как части целого, позволяющий показать место и роль отдельных публицистических высказываний в той или иной степени лидеров мнений того времени в общем процессе формирования представления о России и происходивших в ней событиях и переменах на дальнейшие годы.

Хронологические рамки определяются объектом и предметом данного исследования и охватывают период с февраля 1917 года до середины 30-х годов XX века. Такой выбор объясняется тем, что революция в России происходила в несколько этапов и непосредственно Октябрьскую революцию предваряли такие значимые события, как Февральская революция, июньский кризис, корниловский мятеж, которые рассматривались иностранцами, находившимися в России, а также исторической наукой, как этапы революции, звенья одной цепи. Поскольку революция является неким протяженным процессом, после ее завершения происходит ряд революционных преобразований, изменений, достижений, которыми данное событие, то есть непосредственно революция, измеряется, происходит осмысление, рефлексия, того, что свершилось. Поэтому данная работа охватывает период вплоть до середины 30-х годов XX века.

Научно-теоретическую базу составляют обобщающие работы, монографии, научные статьи историков, литературоведов, освещающие различные аспекты революции в России. Это работы Алексеевой И. В., Старцева В. И, Иоффе Г. З., Игнатьева А. В., Лебедева В.В., Васюкова В. С, Старцева В. И., Кононовой М. М., всесторонне рассматривающие исторические аспекты революции в России, взаимоотношений России и стран Антанты; работы С. Г. Корконосенко и А. А. Юркова, А. Ю. Большаковой, Э.А. Галумова, Д.Н. Замятина, С. В. Листикова, Э.Я. Баталова, Г. Д. Гачева, В.В. Кочетковой, В. Г. Крысько, 3. А. Ужегова, Г. В. Михайлиной, И. В. Киреевой рассматривающих взаимоотношения западных стран с Россией с позиций социологии, политологии, этнологии, культурологии, философии. Также к этой группе источников относятся работы иностранных специалистов, таких как Р. Арнот, П. Гвин, Р. Уорф, Р. Уорт, Э. Саттон, Е. Раппопорт и др., а также диссертационные исследования Л. Ю. Пученковой, Е. А. Третьяченко и др.

Эмпирической базой исследования выступили несколько групп источников, отличающихся по своему происхождению и способу подачи материала. К первой группе относятся воспоминания, мемуары, письма, книги публицистической направленности, написанные непосредственными участниками революционных событий и теми, кто посещал Советскую Россию в указанный период: К. Анэ, Д. Рид, Б. Битти, Л. Стеффенс, А.Р. Вильямс, Г. Вильямс, Л. Брайант, Д. Бьюкенен, А. Дош-Флеро, Г. Уэллс, С. Моэм, А. Ренсом, Т. Драйзер и др. К этой же группе источников относятся мемуары, воспоминания об этом периоде русских и иностранных политических деятелей, например, воспоминания П. Н. Милюкова, А. Ф. Керенского, М. В. Родзянко, К. Д. Набокова, У. Черчилля, Д. Ллойд Джорджа, Л. Д. Троцкого и др., отражающие политическую ситуацию в стране.

Структура работы ВКР состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Глава 1. Революционный 1917 год. России глазами иностранных журналистов и писателей

1.1 Революционный Петроград в марте-сентябре 1917 года. Февральская революция, Июльский кризис, Корниловский мятеж в освещении иностранных журналистов

Трудно назвать точное число британских, американских, французских и других журналистов, которые находились в России в драматичном 1917 году, так как не все они подписывали свои репортажи, и лишь немногие оставили книги и мемуары, в действительности их было очень много. Часто они упоминали друг друга в своих статьях, но всегда лишь мельком. К сожалению, от архивов практически ничего не осталось, и большинство драгоценных фотографий было утеряно. Всех этих людей объединяло определенное упорство, мужество профессиональный задор, им приходилось испытывать и голод, и холод, и лишения, и работать порой с риском для жизни. Помимо репортажей, фотоотчетов эти люди оставляли воспоминания, мемуары, письма, которые представляют интереснейшие свидетельства той эпохи. Говоря об иностранных корреспондентах и писателях, находящихся в России, нужно отметить еще один немаловажный факт: некоторые из них были замешаны в сложных политических играх, являлись агентами спецслужб. Нина Берберова в своей книге «Железная женщина» писала: «Английское посольство в Петербурге, с начала этого столетия, держало на службе людей преимущественно молодых, но также и среднего возраста, которые работали на секретной службе, будучи по основной профессии -- литераторами. Урок Крымской войны для Англии не пропал даром: тогда было замечено, что о России слишком мало было известно правительству её величества королевы Виктории, и решено было значительно усилить деятельность разведки. Ещё до войны в Петербурге, при Бьюкенене, перебывали в различное время и Комптон Маккензи, и Голсуорси, и Арнольд Беннет, и Уэллс, и Честертон, чьим романом «Человек, который был Четвергом» зачитывались два поколения русских читателей. Позже был прислан из Англии Уолпол, подружившийся с К. А. Сомовым. Через Сомова и русского грека М. Ликиардопуло, переводчика Оскара Уайльда, Уолпол ещё в 1914--1915 годах стал вхож в русские литературные круги, был знаком с Мережковским, Сологубом, Глазуновым, Скрябиным, хорошо знал язык и писал романы на русские темы, одно время бывшие в Англии в большой моде. С ним вместе, часто на короткие сроки, приезжал Сомерсет Моэм, молодой, но уже знаменитый ко времени первой войны, и почти бессменно проживал в Петрограде Беринг. Короткое время в столице находились также Лоуренс Аравийский и -- позже -совсем юный Грэм Грин. Но сейчас никого из них там не было, и только Гарольд Вильямс, корреспондент лондонской «Таймс», женатый на русской журналистке А. В. Тырковой, человек прекрасно осведомленный в русских делах, писал свои корреспонденции, которые все труднее делалось ему отсылать в Лондон.

Поразительно было не только количество английских литераторов, работавших в разведке, но и задачи, которые им задавались…». Нина Берберова. Железная женщина. Издательство политической литературы. Москва. 1991 г. С. 28

Таким образом, статус того или иного корреспондента диктовал определенную позицию, лишая ее журналистской беспристрастности. К такому хрестоматийному примеру можно отнести Гарольда Вильямса, который прожил в России 14 лет, работая корреспондентом «The Times», «Manchester Guardian», «Morning Post», «Daily Chronicle», и «New York Times». Он поддерживал связи с английским посольством в России, был близок к английскому послу Джорджу Бьюкенену и занимался разведывательной деятельностью. Он много путешествовал по России, был женат на русской журналистке. В 1914 году Вильямс опубликовал книгу «Russia of the Russians». Другим известным британским корреспондентом, а по совместительству разведчиком и агентом М15 был Артур Рэнсом. Он являлся корреспондентом издания «Daily News» и издания «Manchester Guardian», а также писал для газеты «The Observer». Позже стал успешным писателем. Во время революции 1917 года симпатизировал большевикам и входил в их ближайшее окружение, вместе с В. Л. Покровским и Карлом Радеком участвовал в разборке секретного архива русского министерства иностранных дел и публикации тайных договоров царского и временного правительства. Брал интервью у В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого, позже с секретарём Троцкого Е. П. Шелепиной покинул Россию. Другим известным журналистом был Роберт Вильтон. Читатели «The Times» узнавали о событиях русской революции в основном от него. Он был сыном британского горного инженера, работающего в России, поэтому бегло говорил по-русски. Добываемые им материалы всегда были злободневными и сенсационными. Вильтон поддерживал русскую монархию, более того, во время Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт и, став военным корреспондентом, был награжден солдатским Георгиевским крестом. Уже после Октябрьской революции он одним из первых приступил к расследованию убийства царской семьи. В дальнейшем им будут написаны книги «The Last Days of the Romanovs» и «Russia's Agony». Петроградским корреспондентом издания «Associated Press» был Лонг Роберт Крозье - англо-ирландский журналист и писатель, в этом издании работали также находящиеся в России Вальтер Уиффен, Роджер Льюис.

В Петрограде работало много американских журналистов. Это Дональд Томсон, военный фоторепортер и кинематографист из Канзаса, находящийся в Петрограде с января по июль 1917 года и работающая вместе с ним канадка Харпер Флоренс, являющаяся собственным корреспондентом американского журнала «Leslie's Weekly». Рета Чайльд Дорр, журналистка, феминистка и политический активист прибыла в Петроград в качестве корреспондента издания «New York Evening Mail», Арно Дош-Флеро, Исаак Маркоссон, американский журналист и писатель из штата Кентукки, который писал из Петрограда для издания «Saturday Evening Post», Эрнест Пул - американский писатель, направлены в Петроград для освещения революционных событий для изданий «New Republic» и «Saturday Evening Post». В апреле 1917 года в Петроград на пароходе «Христианиа-Форд» в компании революционеров-троцкистов и самого Троцкого, финансистов с Уолл-стрит, американских коммунистов, прочих заинтересованных лиц, и при поддержке американского президента Вудро Вильсона первый раз прибывает американский журналист Линкольн Стеффенс. «Репортер номер один» работал в нью-йоркской газете «New York Evening Post». В революционную Россию Стеффенс отправился с особой миссией - проанализировать феномен русской революции и предсказать её развитие.

В Петрограде работали французские журналисты, такие как Клод Анэ (псевдоним Жана Шопфера), который был не только журналистом и писателем, публиковавшимся в издании «Le Petit Parisien», но и чемпионом по теннису и коллекционером антиквариата, Амели де Нери (писала под псевдонимом Мэрили Маркович), Людовик Надо - французский военный корреспондент издания «Le Temps». В Петрограде работали также корреспонденты из информационного агентства «Reuters» (Ги Берингер), информационного агентства «Associated Press» (Вальтер Уиффен, Роджер Льюис), «Daily Mail» (Гамильтон Файф), издания «Daily Cрronicle» (Гарольд Вильямс). Кто-то из них работал в России уже давно, как, например, Ги Берингер, кто-то прибыл в Петроград накануне революционных событий, как например, Томпсон и Харпер. Конечно, неизвестно, какие донесения отправляли журналисты-шпионы, но их собственные впечатления, воспоминания, являются интересным и познавательным материалом.

Нужно сказать, что для иностранцев Россия всегда была страной экзотической, непонятной, со своей особой атмосферой и судьбой. Безусловно, российская действительность на пороге революции потрясала иностранцев, приезжая в Россию, иностранцы не представляли, что их ждет: «Я спрашивал себя, какие же у меня представления о России, и обнаружил, что я воспринимаю ее как весьма мрачную страну (под впечатлением романа Достоевского «Преступление и наказание»), весьма трагичную страну (в результате прочтения романа Толстого «Воскресение»), внушающую ужас (после прочтения Джорджа Кеннана «Сибирь и ссылка»). Я впервые за последние годы вспомнил, как няня-финка часто рассказывала нам, детям, о жестоких русских царях, которым подавали на стол отравленные яблоки, о боярах, бросавших своих крепостных на съедение волкам… У меня в голове была беспорядочная куча сведений о нигилистах с бомбами, продажных чиновниках, «Кровавом воскресенье», жестоких казаках», - писал. Dosch-Fleurot, Arno. Through war to revolution, London: John Lane, 1931. P. 101

Действительно, Россия начала 1917 года встречала своих гостей холодной зимой, начавшимся голодом, погромными очередями, перебоями с топливом, забастовками. Приехав в Петроград 13 февраля 1917 года, уже 18 февраля Дональд Томпсон и Флоренс Харпер могли наблюдать из окон «Астории» огромные очереди в хлебные магазины, обусловленные массовой безработицей на Путиловском заводе, увольнения последовали вслед за забастовкой рабочих. Американские корреспондент видели, как наклеенные обращения полиции о прекращении любых демонстраций, тут же срывались. Напряжение висело в воздухе, и Томпсон, получивший разрешение на любую съемку, рассчитывал получить сенсационный материал. Буквально пары дней корреспонденту хватило, чтобы понять весь масштаб надвигающейся катастрофы. В письме жене он писал: «Если бы ты могла видеть эти очереди за хлебом и взгляды этих люде, проходя мимо них, тебе было бы трудно поверить, что это происходит в двадцатом веке. Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 83

23 февраля Томпсон и Харпер стали свидетелями забастовки сотен женщин и студентов, которая была приурочена к Международному женскому дню. В это же время корреспонденты замечают, что ночью на крышах зданий установили «десятки пулеметов». На телеграфе Томпсон не смог отправить жене сообщение, телеграфистка сказала, что это запрещено.

Ситуация накалялась, но при этом власти приказали расклеивать объявления с заверениями, что недостатка хлеба в городе нет и подвоз муки идет непрерывно. Роберт Вильтон был удивлен равнодушием властей: «Вот очередное признание расхлябанности. Кого это могло бы удовлетворить? Социалистов, которые уже приняли решение в отношении революции, или недовольного обывателя «человека с улицы», который не хочет революции, но желает избавиться от недееспособного правительства?» Wilton, Robert Russia's agony, London: Edward Arnold, 1919. P. 105 Толпа митингующих увеличилась до 90 000 человек, но, как отметил в своем сообщении для «Daily News» Артур Ренсом, осталась «уравновешенной», и «в целом народные волнения были стихийными и разрозненными», без политической направленности. Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 88 Но ситуация менялась на глазах, особенно когда на улицах появились конные полицейские. «С их появлением у людей с лиц сразу же пропали улыбки», и послышался «грозный рык, который может издавать только разъяренная толпа.» Dosch-Fleurot, Arno. Through war to revolution, London: John Lane, 1931. P. 118. Уже на следующий день толпа, которая еще накануне стояла в очереди за хлебом, начала «отбирать хлеб у тех, кто смог купить его», писал Артур Ренсом в «Daily News» Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 90, а Арно Дош-Флеро писал о том, что все были уверены, что скоро начнется самое настоящее зрелище.

На следующий день начались настоящие беспорядки, вошедшие в историю как «хлебный бунт»; всем было очевидно, что драматическое события переросли в революцию. Огромные толпы людей сдерживали полицейские кордоны и конные казачьи отряды. Корреспондент «The Times» Роберт Вильтон был свидетелем того, как митингующие обращались к войскам со словами: «Вы же не будете. Стрелять в нас, братья! Мы только хотим хлеба!» Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 93.

Весь этот драматический день Дональд Томпсон и Флоренс Харпер находились в толпе людей, подмечая ту или иную деталь или событие, и маленькой камерой фотографируя происходящее. Харпер вспоминала, что в какой-то момент отказалась по требованию казака идти вперед и получила сильный удар пикой.

Иностранные журналисты, работавшие в Петрограде во время этих драматических событий и понимающие их огромную значимость, не могли дать правдивую информацию о них для своих изданий в Великобритании, США и других странах, поскольку в России существовала жесткая царская цензура. Она распространялась на все телеграфные сообщения, которые отправлялись из Петрограда. Арно Дош-Флеро ежедневно отправлял информацию для своего издания, но как только сообщения затронули тему «хлебных бунтов», к нему подошел молодой чиновник, ответственный за цензуру. Сообщения не отправлялись, чиновник «предлагал мне чай, но ничего не обещал относительно моего сообщения». Ситуация поменялась, когда Арно Дош-Флеро упомянул «о восторженном отношении населения к казакам», тут же его сообщение было разрешено к отправке.

Аналогичная ситуация была и у его коллеги по журналистскому цеху Роберта Вильтона из издания «The Times». Он был вынужден лишь намекать на растущее недовольство в столице «из-за дезорганизации продовольственных поставок». В то время как протесты шли уже полным ходом, он писал, что поведение демонстрантов в целом «не имело подрывного характера и не было продиктовано желанием отомстить». «Заверения властей о поставках хлеба оказали положительное воздействие на ситуацию» - телеграфировал он, стараясь обойти цензуру. О том, чтобы упомянуть слово «революция» не могло быть и речи. Вместе с тем, все ощущали по словам Арно Дош-Флеро «зловещую тишину», нависшую над городом, уже никто не сомневался, что революция не за горами. Пару дней спустя французская журналистка Амели де Нери увидела, как была разграблена небольшая лавка, и эта кража красноречиво говорила о наступающей вседозволенности, которой характеризуется любая революция.

Все, кто находился в это время в Петрограде, могли наблюдать, как менялось отношение властей к митингующим. Уже через пару дней непрекращающиеся, но пока мирные демонстрации, начали разгоняться властями. Дональд Томсон видел, как полицейские устанавливали на крыше пулемет. Митингующие тоже вели себя агрессивно, в толпе появился красный флаг, и американский фоторепортер увидел, как разъяренная толпа набросилась на проезжающего в санях хорошо одетого мужчину и зверски избила его, в другом месте толпа разбила витрину и разграбила магазин. Власти готовились к наступлению. Клод Анэ вспоминал, как, оказавшись зажатым в толпе людей, неожиданно понял, что такие средства спасения, как двери, въезды, оказались плотно закрыты. Точно так же Арно Дош-Флеро и британский военный советник оказались в непосредственной близости от отряда «фараонов» с саблями наголо, они стали свидетелями того, как были заколоты несколько человек, и вынуждены были искать себе укрытие. Парадоксально, но драматические события не помешали Томпсону и Флоренс Харпер пойти вечером в Михайловский театр на премьеру французской комедии. Артур Ренсом, между тем, не считал, что ситуация в городе не такая уж серьезная. В своем донесении он писал, что «все ощущали некое смутное волнение, как в праздничный день, но в воздухе пахнет грозой». Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 110. Но гроза уже разразилась, на следующий день Томпсон увидел, как толпа несла на шестах отрубленные головы, это были головы полицейских, в толпе развивались красные флаги, снег был залит кровью. Власти сопротивлялись, как могли: были подняты разводные мосты, прекратили ездить извозчики и конки, поставлена охрана, выставлены пулеметы и бронемашины.

Несмотря на всю напряженность в воскресенье 26 февраля весь город вышел на улицу, люди гуляли, шли в церкви, везли в колясках детей. Дональд Томпсон писал, что все дети в Петрограде отправились на улицу. Задача Томпсона, как фотокорреспондента, заключалась в том, чтобы запечатлеть, все, что происходит на улицах, при себе он имел «гироскопическую камеру». Журналистский азарт делал его совершенно бесстрашным. Поэтому его воспоминания порой совершенно невероятны, напоминают приключенческий роман, сдобренный нуаром. Именно в этот насыщенный событиями день он в вместе с Харпер Флоренс оказался на Невском проспекте в районе Аничкова моста в гуще толпы, когда начался расстрел демонстрантов. Полиция прицельно расстреливала беззащитных людей, кругом были стоны умирающих людей и кровь. Апофеозом этого страшного дня стала смерть маленькой девочки, которой пуля попала в горло. Журналисты Харпер и Томпсон вспоминали, как вместе с другими людьми лежали прямо в снегу и думали, что замерзнут насмерть. Они вынуждены были притвориться ранеными, чтобы их потом подобрала карета «Скорой помощи» и отвезла в безопасное место.

Этот кровавый день описывали многие иностранные журналисты. «Самым кровопролитным событием революции» назвал Роберт Вильтон расстрел демонстрантов на Знаменской площади и стычки полиции с казаками, которые встали на сторону народа. В результате этой бойни около сорока человек были убиты и сотни ранены. «Это был настоящий ад» - вспоминал он. Wilton, Robert Russia's agony, London: Edward Arnold, 1919. P. 110

Артур Ренсом тоже телеграфировал об этом дне, в частности, его поразил тот факт, не охваченная революционными событиями часть Петрограда жила своей повседневной жизнью, к примеру, на соседней улице «мирно соскребали лед с тротуаров четверо мужчин со скребками». Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 119

Французский журналист Клод Ане, который написал в дальнейшем книгу воспоминаний «Through the Russian Revolution», в этот же день был приглашен на великосветский прием в один из дворцов на Фонтанке. Среди приглашенных был и великий князь Борис Владимирович, гости развлекались и танцевали, хоть и выглядели озабоченными.

27 февраля в революции наступил перелом так как солдаты, призванные подавить мятеж, встали на сторону митингующих. Томпсон, проходя через Марсово поле, оказался в толпе ликующих солдат. Так как у него был с собой фотоаппарат, он сделал несколько снимков, в том числе и трупы офицеров, убитых этим утром во время беспорядков. Уже к полудню власть полностью перешла к мятежникам, а город подвергся чудовищному разграблению. Клод Ане описал развернувшуюся на его глазах картину пожара Окружного суда, в котором погибли все уникальные исторические архивы. Толпа даже не подпустила к пожару пожарные расчеты. Журналист пытался сфотографировать происходящее, но фотоаппарат был вырван у него из рук.

На месте этих событий находились также Дональд Томпсон и Джордж Мьюз - британский военный фоторепортер «Deily Mirror», причем Томпсон неожиданно был арестован. Через некоторое время в этот полицейский участок ворвалась толпа, все, кто там находился, были освобождены, а полицейские убиты.

Скорейшему взятию города под контроль революционеров способствовал тот факт, что был взломан главный военный гараж, откуда были вывезены все автомобили и бронированные грузовики. Американский корреспондент Исаак Маркоссон, репортер журнала «Everybody's Magazine» писал, что «без транспорта этого сделать было бы невозможно».

Уже через несколько часов Арно Дош-Флеро, стоя у Таврического дворца, где заседала Государственная дума, увидел «все больше и больше автомобилей и грузовиков, набитых возбужденными безоружными солдатами и серьезными штатскими с ружьями в руках». Ему удалось пройти внутрь дворца, где он увидел множество людей и застал тот момент, когда «войска приносили присягу новому правительству». Arno Dosch-Fleurot. Through war to revolution, London: John Lane. P. 128-129 Корреспондент Вильям Гибсон вспоминал: «Петроград полыхал огнями, как будто шел грандиозный фейерверк». Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 155

Другим драматическим эпизодом Февральской революции, который подробно описали журналисты было нападение революционной толпы на гостиницу Астория. Там проживало большое количество иностранцев, в том числе Дональд Томпсон и Флоренс Харпер. Непосредственно в номере Томпсона была застрелена из окна русская постоялица гостиницы, которая в панике забежала к нему в номер. По мнению Роберта Вильтона «только хладнокровие и мужество британских и французских офицеров позволили в тот день избежать массового убийства российских генералов, женщин и детей». Robert Wilton, Russia's agony, London: Edward Arnold? 1919. P. 124

Любая революция рождает череду злодеяний, не была исключением и февральская революция. Количество преступлений росло, грабежи, разбойные нападения, сексуальное насилие, насилие в нетрезвом состоянии, всеобщая вседозволенность, усилившиеся из-за освобождения из тюрем восьми тысяч заключенных, - все это воочию наблюдали все без исключения гости столицы, и свидетельства иностранных журналистов были абсолютно правдивы и искренни. Новозеландский журналист Хью Уолпол докладывал в Министерство иностранных дел: «В целом, было бы верным сказать, что, насколько это касалось Петрограда, к вечеру вторника революция совершилась». Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 176

Революция в России вызвала огромный интерес во всем мире. Из-за царской цензуры вся информация об этом событии поступала с запозданием в несколько дней. Стремительность, с которой развивалась революционная ситуация стала удивительной и неожиданной и для зарубежных стран, так как, несмотря на множество самых фантастических слухов и крупиц правдивой информации, проникнувших в иностранную прессу, мировая общественность не была готова к столь скорому повороту событий. Прежде всего поддержали революцию, союзные державы. Остальные хоть и выражали одобрение, но признавали ослабление России в войне, отмечали, что монархия уже никогда не будет пользоваться таким успехом. С другой стороны, союзники рассчитывали, что новой Россией, освободившейся от царизма, можно будет манипулировать, готовить к новым жертвоприношениям в войне.

Почти все без исключения крупные мировые газеты и журналы так или иначе откликнулись на это эпохальное событие. Безусловно, оценки свершившегося в России были совершенно различные. Американская пресса в целом поддержала свержение российской монархии и образование нового правительства, но бостонская «Transcript», например, писала, что революция - это «кошмар, вскормленным грудью либерального мира», вместе с тем далласская «News» считала, революция «дает политическое и духовное единение союзу противников Германии, которого до сих пор недоставало по той причине, что демократия находилась в одной лиге с автократией». В западноевропейской прессе разброс мнений был не меньший. К примеру, проявилось отчетливое мнение, что революция - это анти германский переворот, произведенный из патриотических целей под руководством Думы. Заголовок в лондонской « The Times», своего рода правительственной газеты, приветствовал революцию как «победу в военном движении», и редакторский комментарий пояснял, что «армия и народ объединились, чтобы свергнуть силы реакции, которые удушали народные стремления и связывали национальные силы». Однако уже 20 марта «The Times» написала о Советах, состоящих из «анархистов» и «демагогов», которые «проводят дикие митинги… терроризируют рабочих… и распространяют фальшивые и зловещие слухи с целью ослабить Временное правительство и отвлечь народ от войны» Уорт Роберт. Антанта и русская революция. 1917-1918/Пер. с англ. Л. А. Игоревского. - М. : ЗАО Центрополиграф, 2006. - 271 с. С. 37. Британское либеральное издание «Nation» в номере от 24 марта высмеивало прессу за «представление славного воскрешения России из мук и смерти актом обыкновенного шовинизма», и что, «за исключением «Таймс», такое отношение к революции скорее было следствием неосведомленности. Там же. С. 37 Позиция, за которую «Nation» отчитало британскую прессу, столь же явственно выражалась и во Франции, где, в частности, «La Petite Rйpublique» написала о «триумфе либерализма» как важном этапе в борьбе против «германского варварства». От различных либеральных газет поступали даже поздравления. Многие традиционно сравнивали революцию в России с Великой французской революцией. Но как только военный крах России стал очевидным появилось мнение, что именно Франция выстояла против всей Европы, защищая свою революцию. Былая нетерпимость к режиму царской России в европейской прессе сменилась благосклонным отношением к Николаю II, вместе с тем оно не разделялось в Соединенных Штатах. «Temps», французский аналог английской «The Times», сочувствовала русскому самодержцу, отрёкшемуся от престола. Его отречение объяснялось тем, что Николай II стал жертвой дурных советов и предательства своего окружения, которое хотело посеять рознь между царем и народом. Манифест об отречении вызвал восхищение в консервативных парижских газетах. всей

Каковы были людские потери Февральской революции в Петрограде? Флоренс Харпер для того, чтобы ответить на этот вопрос, решила пойти по больницам, чтобы найти морги, куда свозили тела погибших. Она увидела сотни погибших, причем многих - страшной смертью. Героев революции, как известно, торжественно похоронили на Марсовом поле. Клод Ане подробно описывает это в своей книге, он сам присутствовал на церемонии и насчитал 150 гробов. Но в действительности общее количество жертв было по разным подсчетам составляло от 1400 по 5000 человек.

Корреспондент Роберт Вильтон, непосредственный свидетель революционных событий, в своей книге «Russia's Agony» писал: «Создание института Советов было равносильно заблаговременной подготовке к ниспровержению любого коалиционного правительства». Robert Wilton, Russia's agony, London: Edward Arnold? 1919. P. 127То, что принято считать двоевластием, воочию наблюдали в том числе иностранные журналисты. Все понимали, что здесь и сейчас происходят эпохальные события, которые изменят ход истории. Амели де Нери писала об увиденных ею толпах людей, испытывающих необычайный подъем и вместе с тем, чувствующих обретенную власть: «лица, похожие на Христа, с белокурыми или темно-рыжими мужицкими бородами, выбритые лица солдат, грязные пальто из овчины, меховые шубы, косматые шапки или студенческие фуражки - все это колыхалось, вздымалось или раскачивалось, словно море!». Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 176 Все испытывали чувство единения и равенства, кроме не убранных трупов лошадей, о недавних трагических событиях уже ничего не напоминало. Журналистка невольно провела параллель между революцией в России с Великой Французской революцией. Американский корреспондент Исаак Маркоссон, приехавший в Петроград в начале марта, писал: «Я обнаружил, что столица была опьянена свободой». Marcosson.Isaac Frederick, Adventures in interviewing, New York: John Lane, 1919. А Дональд Томпсон и Флоренс Харпер обратили внимание на резкое изменение отношения персонала гостиницы «Астория» к своим постояльцам в худшую сторону. Иностранные журналисты были поражены изменениям, которые произошли в Петрограде за эти короткие дни. Англо-ирландский журналист Роберт Крозье Лонг писал, что изменения в социальной и общественной жизни были «беспримерными».

Клод Анэ в своей книге писал, что вслед за всеобщей эйфорией людей охватила паника, ведь не решены были глобальные проблемы, такие как продолжающаяся война, возвращение царя, принятие свершившейся в столице революции всей Россией. Клод Анэ был непосредственным свидетелем всего, происходящего в Таврическом дворце, центре Временного правительства, многие подробности функционирования новой власти описаны им в этой книге, многие лица той эпохи такие как Александр Протопопов, Керенский, Борис Штюрмер, митрополит Питирим и другие. Он признавался, что в поисках нужного материала он ежедневно проходил по 20-27 километров, так как первое время общественный транспорт не работал.

Какие же значимые изменения, происходившие в первые дни после свершившейся революции, замечали иностранные корреспонденты? К примеру, повсеместная грязь в Таврическом дворце, распущенность солдат, потерявших в одночасье всю военную выправку, и самое страшное, начавшаяся компания по разрушению всего, что символизировало старую власть. К примеру, корреспондент издания «Associated Press» Роберт Крозье Лонг стал свидетелем того, как один из фанатичных революционеров предлагал разрушить до основания Зимний дворец.

Интереснейшие свидетельства оставили иностранные журналисты о личности Ленина и о борьбе большевиков за власть. Исаак Маркоссон вспоминал, что в ожидании прибытия большевистского лидера, на вокзале собралась огромная толпа людей. На Финляндском вокзале 3 марта оказался и Арно Дош-Флеро, также наблюдавший толпу сторонников Ленина. Когда прибыл поезд, журналист начал искать глазами революционного вождя и увидел «небольшого роста человека с азиатскими чертами лица» с «невзрачной фигурой волжского татарина, с тяжелыми широкими скулами и узкими, монгольского типа глазами». Arno Dosch-Fleurot. Through war to revolution, London: John Lane. P. 145-146 Оценки Ленина разнились, например, Клод Анэ писал, что он был самым красным из всех красных. Ленин является тем, кого на ужасном социалистическом жаргоне называют «пораженцем», а именно того, кто предпочитает поражение. Артур Ренсом вспоминал, что выступления Ленина были театральны, как оперетта. Но за этой театральностью скрывалась мощь и продуманность всех действий, непоколебимость и вера в успех. Это почувствовал Дональд Томпсон, который написал в письме своей жене: «Для России было бы лучше всего, если бы Ленина убили, …или арестовали и посадили в тюрьму… Если этого не сделают, то, боюсь, мне когда-нибудь придется тебе написать, что этот вульгарный выскочка захватил всю власть.» Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 232

В свой недолгий визит именно в это время американский журналист Линкольн Стеффенс наблюдал революционную толпу, именно ее он считал главной движущей силой революции, но, по его мнению, простые люди плохо понимали расклад политических сил в стране. В связи с этим русская революция напоминала ему мексиканскую, когда все шли туда, куда шли другие, и делали то, что делают все, руководствуясь принципом - один может ошибиться, все - никогда. В связи с этим Стеффенс обратил внимание на то, что популярность Керенского падает, а Ленина растет. Приехавший в апреле в Петроград революционный вождь собирал вокруг себя множество простых людей, рабочих и солдат, заражая всех верой в свой идеал. Опытный журналист почувствовал, что будущее за Советами.

После таких эпохальных событий февраля 1917 года многие иностранные журналисты, испытывая сильный стресс и усталость, покинули Петроград. Тем более, что жизнь постепенно начала возвращаться в прежнее русло, ничего значимого и интересного, о чем можно было бы написать злободневный репортаж, не происходило. Например, на некоторое время покинул Петроград Гарольд Уильямс, уехала Харпер Флоренс. Мечтал об отъезде Артур Рэнсом, измученный несколькими приступами дизентерии, изголодавшийся и подорванный морально, он писал: «…Вам не пришлось встречаться с тем, что жена вашего привратника умоляет дать кусочек вашей порции хлеба, потому что она не может накормить своих детей. Вам не доводилось пить чай без пирожных, без хлеба, без масла, без молока, без сахара - потому что их просто нет…» Раппапорт Хелен. Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев/Хелен Раппапорт; [пер. с англ. А. Мовчан]. - Москва: Издательство «Э», 2017. - 512 с. С. 313-314