Коллаборационизм эпохи Великой Отечественной войны: опыт имагологической реконструкции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Коллаборационизм эпохи Великой Отечественной войны: опыт имагологической реконструкции

СОДЕРЖАНИЕ

генерал власов атаман краснов

Введение

I. А.А. Власов - от защитника Москвы до борца со сталинским режимом

§1. Образ собственного «я» и личностная рефлексия

§2. Современники о А.А. Власове - человеке и «патриоте»

§3. Личность и деятельность А.А. Власова глазами современных исследователей

II. Формирование «образа Краснова» как неоднозначной фигуры современности

§1. Мемуарное и эпистолярное наследие П.Н. Краснова - историко-психологический «автопортрет» белого генерала

§2. Личность П.Н. Краснова и общественность: деятельность от Гражданской войны и в годы Великой Отечественной

§3. Историки о роли казачьего атамана и ее моральной оценки в годы Великой отечественной войны

Заключение

Библиография

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. Война - это всегда чрезвычайное явление, переломный момент в развитии, как всего общества, так и отдельно взятых его представителей. Великая Отечественная война как часть самой кровопролитной войны в истории человечества послужила катализатором глубинных изменений в исторической памяти советской страны и народа. Боевые действия, не зря называют «суровой проверкой людей». Условия военного времени оставляют неизгладимый отпечаток на мировоззрении личности и ее поступках, отражаясь в сознании даже тех поколений, которые толком и не помнят произошедших событий. Каждый человек в неспокойное для страны время, буквально «между жизнью и смертью» оказывался перед моральным выбором: храбро сражаться с врагом или пойти на сотрудничество с неприятелем ради личной выгоды, ради корыстных соображений.

В современном мире изменяется диалектика войны и мира, противника и союзника, «врага и друга». Во многом это происходит за счет эволюции, как всего общества, так и отдельно взятого человека, его представлений о мире и о самом себе, о взаимосвязи этих элементов между собой. На сегодняшний день через 70 лет с начала Великой Отечественной войны достигнутый уровень развитие общества, события на внешнеполитической арене предопределили переоценку ценностей войны в российской исторической науке. Возросший интерес к коллаборационизму как социально-политическому явлению в среде «обывателей» и профессиональных исследователей повлек за собой пересмотр самого феномена и образов видных его представителей: генерала А.А. Власова, атамана П.Н. Краснова и других. Некоторые представители научного сообщества начинают рассматривать образы коллаборационистов не с позиции «образа предателя», а искать новые подходы. Перемены общественных настроений определяют изменения социальной оценки мотивов коллаборантов. Бывших коллаборационистов пытаются даже сделать некими национальными символами. И если раньше в общественном представлении «образ коллаборациониста» легко превращался в «образ врага», то сейчас, несмотря на устойчивость архетипического сознания, происходит, подчас, к сожалению, обратный процесс. «Образ коллаборациониста» стремительно движется по вектору «враждебный»-«чужой»-«другой»-«свой».

Несмотря на заполнение ряда «белых пятен» современными исследователями, тема коллаборационизма в отечественной исторической науке до сих пор является достаточно болезненной и политизированной, вследствие чего - недостаточно изученной.

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что коллаборационизм как самостоятельное проблемное поле научного анализа открыто для дальнейших исследований с применением новых подходов. Специфика предметного поля изучения позволяет использовать различные методологии научного анализа. Это дает возможность изучить хрестоматийные исторические фигуры коллаборационистов и само явление в совершенно новом, «нетипичном» методологическом ключе, например, с помощью методов имагологии и «новой биографии».

Красноречивым примером военного коллаборационизма являются исторические образы генерал-лейтенанта А.А. Власова и казачьего атамана П.Н. Краснова. Несмотря на то, что в годы Гражданской войны А.А. Власов и П.Н. Краснов выступали «по разную сторону баррикад», оба в годы Великой отечественной войны пошли по пути сотрудничества с немецкими силами. Именитый советский военачальник-орденоносец и генерал Русской императорской армии оказались двумя сторонами одной медали, имя которой «коллаборационизм». Нет и не может быть оправдания предательству и коллаборационизму, сотрудничеству с врагами Родины. Но нужно исследовать эти явления, не для их реабилитации, а для того, чтобы они не могли бы повториться.

Исследование образов данных исторических деятелей позволяет на основе проведенного анализа реконструировать образ «военного коллаборациониста», отражающего сложность и многогранность феномена сотрудничества. Так образ А.А. Власова во многом является воплощением советского сотрудничества с немцами, тогда как П.Н. Краснов - живая персонификация коллаборациониста-белоэмигранта.

Полученный анализ дает возможность увидеть в образе «дух эпохи», особенности коллективной и индивидуальной исторической памяти как советского, так и немецкого народа, личную рефлексию персоналии. Кроме того сконструированный образ открывает новые горизонты для осмысления явления военного коллаборационизма в современном социальном дискурсе, как среди профессиональных историков, так и среди представителей интеллектуальной элиты.

Разнообразие выявленных перспектив наглядно доказывает актуальность изучения феномена военного коллаборационизма с такого нехарактерного методологического ракурса.

Целью данного диссертационного исследования является рассмотрение явления военного коллаборационизма путем комплексной реконструкции образов его отдельных представителей - генерала А.А. Власова и атамана П.Н. Краснова в контексте их саморефлексии, феномена восприятия «своего»-«чужого» среди немцев и советских граждан в крайне тяжелых условиях войны, а также эволюции «образа коллаборациониста» в отечественной научной традиции второй половины XX-XXI вв.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие исследовательские задачи:

1. Проанализировать мемуарное и эпистолярное наследие генерал- лейтенанта А.А. Власова и атамана П.Н. Краснов.

2. Показать особенности самоидентификации и рефлексии А.А. Власова и П.Н. Краснова, смоделировав на этой основе историко- психологический «автопортрет» каждого из деятелей.

3. Рассмотреть специфику восприятия имиджа генерал-лейтенанта и атамана на основе оценок современников.

4. Провести сравнительную характеристику образов Краснова и Власова, сложившихся среди современников, выявив базовые стереотипные установки.

5. Обобщить основные подходы к оценке личности и деятельности А.А. Власова и П.Н. Краснов, сложившиеся в советской и российской историографии.

Объектом исследования является феномен военного коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны.

Предметом исследования - образы наиболее ярких деятелей военного коллаборационизма А.А. Власова и П.Н. Краснова, представленные в их мемуарном и эпистолярном творчестве, суждениях и оценках современников, мнениях исследователей. В связи с разнообразностью источникового материала, нами была проведена выборка для более полного раскрытия темы. Так, в работе мы ограничивает круг современников, чьи мемуарные воспоминания, записки были взяты за основу, при написании второго параграфа первой и второй глав. В исследовании в полном объеме не рассматривается восприятие А. А. Власова и П. Н. Краснова в белоэмигрантской среде и среди других коллаборационистов. Данные вопросы не входят в проблематику этой работы, и могут стать предметом исследования будущих исследований автора.

Хронологические рамки исследования определяются как периодом Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., то есть периодом непосредственных военных действий СССР против фашистской Германии, так и самим предметом исследования, требующим перспективного и ретроспективного анализа исторических источников. Исходя из выше сказанного, можно заключить, что хронологические рамки исследования охватывают период с начала XX по XXI вв.

Научная новизна. Научная новизна и значимость данного диссертационного исследования состоит в специфике изучения проблемы сотрудничества с неприятелем в русле парадигмы «новой истории» («новой персональной истории», военно-исторической антропологии, «новой социальной истории») и нового методологического подхода к изучению проблемы коллаборационизма через имагологическую реконструкцию образа «коллаборациониста». Такой подход позволяет через воссоздание характеристик и образа личности прийти к пониманию самой исторической действительности, через микроанализ, «историю индивида» на уровень макроисторического пространства.

Методологическая основа исследования. Работа основывается на принципах историзма. Исследование создано в рамках нового междисциплинарного направления -- имагологии.

Имагология как новое научное направление сформировалось совсем недавно. Споры о ее статусе как науки не утихают до сих пор. Одни исследователи считают имагологию междисциплинарным научным направлением, другие парадигмой, третьи всего лишь методом, инструментом, а не отдельной дисциплиной.

В работе используются такие понятия как «образ» и «имидж». Существенным отличием контента «имиджа» от «образа» являются истоки возникновения и применения данных понятий. Если имидж возникает и становится интересным, когда его носитель становится публичным, то образ присущ любому субъекту деятельности.

В исследовании мы не акцентируем внимания на различиях понятий «образ» и «имидж», опуская их небольшие лексические различия, поскольку рассматриваем формирование образа через деятельность публичных и известных персон, как выразителей и трансляторов явления. При этом нами осознается и учитывается принципиально отличная проблематика и положение в системе научного знания таких наук, как «имагология» и «имиджелогия».

Стоит подробнее остановится на различиях между этими двумя дефинициями.

Относительно молодая гуманитарная дисциплина имагология или образоведение (от лат. imagio - изображение, образ, отражение) изучает «образ «чужого» (чужой страны, народа и т. д.) в общественном, культурном и литературном сознании той или иной страны, эпохи».

Единого определения имиджеологии как теоретической дисциплины не существует. Разные авторы дают разнообразные, хоть и в чем-то схожие трактовки понятия.: это и «технология личного обаяния», «научно-технологическая дисциплина…. помогающая высвечивать свои личностно-деловые качества и искусственно затенять недостатки», «комплексная практическая дисциплина по созданию и преобразованию имиджа». На наш взгляд более универсальным точкой зрения на сущность имагологии и имиджеологии является рассмотрение. Имиджеология как ветвь имагологии.

Имиджеология изучает искусственно созданные, сконструированные образы-имиджи. Изначально имагология вышла из сравнительного литературоведения (компаративистики) в середине XX столетия. Историческая имагология как дисциплина появилась намного позже - в 1980-х гг.

Краеугольным камнем имагологии являются бинарные оппозиции «свои-чужие», «мы-они», «я-другой». Эти концепты отражают стереотипное мышление национального сознания, то есть эмоционально окрашенные, устойчивые типизированные представления о «чужом», сформировавшиеся в определенной социально-исторической среде. Именно «свое» («родное») является отправной точкой в рецепции и оценке «другого» («чужого»), от которого и происходит «отталкивание». Имагологические представления имеют двойственный характер, они отражают две реальности - того, чей образ формируется в сознании воспринимающего субъекта, и собственно того, в среде которого эти представления слагаются и получают распространение.

При этом раскрывается как «образ чужого», так и самосознание и система ценностей реципиента. «Образ другого» включает в себя специфическое содержание иной культуры и оценочный компонент представлений о ней в голове реципиента.

Любой образ, по своей сути, является знаково-символической моделью исторической реальности или какого-либо отдельного феномена. Такое понимание образа отождествляет имагологическую реконструкцию с историко-семантическим подходом. Имагологическая реконструкция позволяет исследователю буквально «погрузиться в прошлое», вступить в «живой разговор с историей». Историк изучает суть явления через сконструированный образ исторической личности.

Исходя из того, что основным методом, применяемым в исследовании являетсяимагологическая реконструкция, проясним содержательную суть понятия «имагологическая реконструкция» - то, что имеется в виду под данной дефиницией в работе. Для этого обратимся к терминологическому аппарату, разъяснив каждое из понятий словосочетания «имагологическая реконструкция». Начнем с понятия «реконструкция». Большинство словарей разной направленности указывает несколько значений «реконструкции».

Наиболее универсальным мы находим трактовку, приведенную в Словаре Ефремовой: «Реконструкция - (лат. re--«вновь, обратно» +constructio--«построение»)

1) коренное переустройство, переоборудование чего-л.

2) изменение принципов организации чего-л.

3) Воссоздание, восстановление чего-л. по сохранившимся остаткам или описаниям».

Очевидно, что в исследовании нами понималась «реконструкция» как воссоздание чего-либо по уцелевшим фрагментам или письменным источникам.

Имагологическая реконструкция коррелирует с предметным полем имагологии. Особенностью имагологической реконструкции является специфический результат - некий воссозданный образ.

Под имагологической реконструкцией в работе понимается - воссоздание образа коллаборациониста на основе исследования эволюции на образ коллаборациониста

Образ исторического деятеля как некий психологический конструкт с эмоциональной окраской (негативной или позитивной) является маркером индивидуального и коллективного общественного сознания, исторической действительности. «Образ коллаборациониста» также является динамично меняющейся интеллектуальной конструкцией, основанной на собственном опыте индивида. Даже в условиях массовой пропаганды и трансляции искусственно сконструированного «образа врага» или «имиджа освободителя-патриота» то, каким в итоге сформируется образ в голове у реципиента, зависит от персональных мировоззренческих установок и канала восприятия информации (личный опыт непосредственных контактов или опосредованные данные).

При имагологической реконструкции важно учитывать несколько особенностей складывания образа в национальном самосознании. Во-первых, нужно помнить о том, что любой образ - многосложная динамичная гибкая структура. Получаемая субъектом информация из внешнего мира либо вписывается в его представления об этом мире, либо вступает с ними в конфликт. С течением времени образы, формируемые в сознании, могут трансформироваться под воздействием определенных обстоятельств. Во- вторых, следует учитывать психологическую составляющую процесса формирования стереотипных представлений как смеси правды и фантазии, трезвого наблюдения и грубых заблуждений - предрассудков в отношении «чужих» и завышенных самооценок со стороны воспринимающего субъекта. В-третьих, нельзя забывать о принципе отражения в образе «другого» сущностных черт собственной психологии, ценностей и представлений. Люди склонны отрицать у себя негативные черты, которые приписывают «чужим». Иногда происходит обратный процесс «наделения» «чужих» «своими» утраченными добродетелями. Это также стоит учитывать. В-четвертых, необходимо дифференцированно подходить к восприятию образа в разных социальных группах. От качества следования всем этим пунктам зависит конечный результат исследования.

Реконструируя образ исторического деятеля, исследователь «декодирует» мышление людей прошлого, распознает их социально-культурные «словари». При интерпретации смыслов и подтекстов историк принимает во внимание факторы, влияющие на формирование образа в сознании продуцента. При этом ученый воспринимает прошлое в контексте собственной знаково-символической культуры. В этом состоит нюанс имагологического анализа. При конструировании образа исторического деятеля и его реальности автор привносит собственное понимание в знаково-символическое пространство прошлого. Исторический образ, отраженный в источниках преломляется в сознании реципиента-исследователя, что влияет на финальный конструкт. На воссоздание образа в сознании реципиента-историка влияют те же факторы, что и на его создание в сознании продуцента: «окружающая его действительность, включающая в себя разнообразные исторические события, процессы и т.д., социокультурный контекст, язык и личностные факторы». Таким образом, можно заключить, что результат имагологической реконструкции отражает социокультурную реальность как объекта, так и субъекта исследования.

Помимо имагологической реконструкции в работе применяется методология «новой биографии». Она позволяет воссоздать личную жизнь и судьбу конкретных исторических деятелей. В таком ракурсе жизненный путь «героя» представляется как множество многообразных интеракций в меняющемся социально-интеллектуальном пространстве. При применении данного метода с одной стороны можно оценить степень взаимовлияния социально-исторического контекста и деятельности персоналии. Ведь между биографией и контекстом существует постоянная обратная связь, а всякое изменение является результатом множества их взаимодействий. А с другой стороны можно наглядно проследить механизм формирования и развития мышления, внутреннего самоопределения социального действия индивида.

Оба метода, направлены на понимание самой исторической реальности и позволяют через микроанализ, «историю индивида» выйти на уровень макроисторического пространства.

Используемые источники. Источниковая база исследования репрезентативна, включает в себя разные группы документов. Исследование ведется на базе источников как личного характера, так и научных работах профессиональных историков и интеллектуального «истеблишмента». Опубликованные источники частично содержатся на электронных ресурсах.

Материалом для исследования послужили:

I. Источники личного происхождения

a. Эпистолярное наследие самого А.А. Власова и П. Н. Краснова. Сюда относятся разнообразные сочинения самого Краснова, личные записки и прочие записи мемуарного характера обоих персоналий - все те материалы которые позволяют нам выстроить самовосприятие обоих. Нами была проведена выборка, позволяющая наиболее полно и точно оценить

b. Записки, письма, рассказы советских граждан- современников А. А. Власова и П. Н. Краснова.

c. Воспоминания немецких военачальников, упоминавших и дававших оценку Власову и Краснову. Как особо интересный источник можно воспоминания ближайшего соратника и друга А.А. Власова русско-немецкого офицера В.К. Штрик- Штиркфельдта.

II. Опубликованные официальные партийные и правительственные документы (приказы, директивы, заявления) содержание которых влияло на формирования образов А.А. Власова и П.Н. Краснова среди широких слоев населения.

III. Опубликованные официальные документы А.А. Власова и П.А. Краснова, носящие агитационный характер

a. Листовка Власова 1942 г. «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом»;

b. Приказы Власова как лидера РОА: № 128. Приказ командующего «Русской освободительной армией» всему личному составу о немедленном переходе на сторону Красной Армии и др.

IV. Научные труды ученых - историков, общественных, военных и политических деятелей (монографии, кандидатские, докторские диссертации, статьи): в первую очередь, хочется выделить работы исследователей Александрова К.М., Антонова-Овсеенко А.В., Малиновского В.В., Колесника А. Решина Л.Е и др.

Степень изученности проблемы и ее историография.

Изучению проблемы коллаборационизма в годы Великой отечественной войны посвящено десятки монографий, научных статей, докторских и кандидатских диссертаций. Историографию исследуемой проблемы можно разделить на три группы: отечественная, зарубежная, эмиграционная.

Проблема коллаборационизма всегда была достаточно политизирована, и ее изучение и раскрытие напрямую зависело от политической ситуации в СССР. В изучении проблемы сотрудничества советских граждан с немцами в годы Великой отечественной войны в отечественной историографии можно выделить 2 основных этапа:

1 время войны - конец 1980-х гг. - период, когда в Советском Союзе темы коллаборационизма как таковой не существовало, данную проблему разрабатывали в основном за рубежом, оставшиеся в живых деятели Национально-Трудового Союза (НТС), бывшие коллаборационисты и ряд профессиональных исследователей.

2 конец 80-х - по настоящее время - период, связанный с коренной перестройкой и разрушением социалистической системы, вследствие которых на практике стали осуществляться принципы свободы информации.

Во время войны факт перехода советских граждан на сторону немецких захватчиков скрывался. Любые инциденты отрицались. Что вероятно делалось для поддержания боевого духа населения. «Нет ни одного русского, который стоял бы за немцев». Сталинская установка о «морально-политическом единстве советского народа в годы Великой отечественной войны» была непоколебима.

После войны под гнетом «идеологической машины» и жесткой цензуры было принято считать, что все граждане Советского Союза или единодушно поддерживали советскую власть и партизанское движение,или мучились от гнета захватчиков, или принимали геройскую смерть. Данные о людях, перешедших на сторону врага, целенаправленно замалчивались, считалось, что это были так называемые «отщепенцы», «маргинальные элементы» советского общества.

В советской историографии в случае необходимости объяснялся скорее термин «коллаборационист» (личность), чем «коллаборационизм» (явление), причем само слово «коллаборационизм» как таковое не употреблялось. Вместо звучного французского существительного, исследователи в своих работах вплоть до 90-х годов использовали такие характеристики как «предательство», «измена» для обозначения контактов советских граждан с немецкими оккупантами. Лица, сотрудничавшие в той или иной форме с противником, именовались «предателями», «изменниками Родины», «пособниками фашистов», «фашистскими холуями», а их наказание рассматривалось как справедливое возмездие: «Предать их суду - значит нанести еще один удар по силам зла». Человек, сотрудничавший с нацистами, считался предателем без каких-либо оговорок, неважно был ли он добровольцем, осознанно примкнувшим к немецкой армии, отдав им свой интеллект или выступая на их стороне, на полях сражений, или попавшим в оккупацию, пытающимся выжить и прокормить себя и свою семью «под дулом» по ту сторону фронта.

Проблема коллаборационизма в советской историографии рассматривалась не с точки зрения методов исторического исследования, а с литературно-публицистических позиций, то есть не рассматривалась как феномен общества в военное время, для которого были какие-либо причины. Коллаборационизм трактовался с негативной точки зрения как редкое, малозначительное явление, представленное отдельно взятыми личностями, недостойное упоминания, не то чтобы специального исторического исследования, а коллаборационисты являлись абсолютно незаметным недоразумением, в период Великой отечественной войны. Это была как официальная позиция власти, так и мнения большинства простого народа храбро сражавшегося против нацистов. Так литератор-фронтовик В. Некрасов, вспоминая свои убеждения в военные время, писал: «Будем говорить прямо - для нас, советских офицеров и солдат, «власовец» был враг. К тому же изменник. Мы его ненавидели и презирали хуже немца, фашиста».

Документы о сотрудничестве советского населения с немцами целенаправленно не обнародовались, сохраняли секретный характер за исключением материалов судебных процессов, выходивших специальными изданиями.

Причины коллаборационизма в советской историографии сводились исключительно к субъективным факторам, к низменным качествам отдельных лиц - от страха и тщеславия до жажды наживы и ненависти к советской власти. Считалось, что советское население в борьбе с врагом защищало не просто чуждые ему интересы, а социалистические завоевания, переход на сторону противника рассматривался как преступное отклонение от нормы. Поддержка же, оказанная оккупантам со стороны части населения в западноевропейских странах, расценивалась как вполне закономерное явление, истоки которого сводились к фактору классовой солидарности капитализма.

В 1965 году в Москве опубликована книга «Немецко-фашистский оккупационный режим». Данная книга представляет собой сборник докладов советских историков. Этот сборник состоял из трех частей: фашистская оккупационная политика, экономическая политика фашистских оккупантов и фашистский террор на территории Украины, в Белоруссии, а также в Прибалтике, о ситуации в РСФСР почти не сообщалось. В те же годы появилось несколько работ, посвященных судебному процессу над Власовым в 1946 г. В них приводились доказательства, что власовское движение -- это, безусловно, предательство своего Отечества.

В 1974 г. напечатан сборник «Неотвратимое возмездие Он стал первым открытым источником информации, посвященным судебным процессам над руководителями антисоветских формирований, карателям и прочими пособниками гитлеровцев. До этого вся информация касающаяся этих данных была засекречена. «Неотвратимое возмездие», несмотря на однобокий взгляд, на данный вопросвпервые содержал объемные статьи по коллаборационизму написанные генерал-майором юстиции Ф. Титовым. В них автор рассмотрел процесс создания власовских вооруженных сил, также описал практику их распространения и действия. Автор считал,что коллаборационисты преследовали сугубо эгоистические «шкурные» интересы, и не рассматривал политические факторы сотрудничества с немцами, сводя бесчисленное множество переплетенных нитей взаимодействия оккупированных с оккупантами к шаблонному «прислуживанию».

До конца 1970-х годов специальных отдельных исследований советских историков, посвященных проблеме коллаборационизма как историческому явлению практически не было.

Судьба солдат восточных легионов и других коллаборационистских формирований иногда упоминалась отрывочными сведениями. Подчеркивался вынужденный характер сотрудничества бойцов этих формирований с немцами, невысокая боеспособность данных частей. Главное значение придавалось переходу легионеров на сторону РККА (Российской Красной Армии), успешной работе «подпольщиков».

Деятельность и история Национально-Трудового Союза (НТС) в советские годы упоминались только в связи с проблемами идеологической борьбы. Знать об НТС полагалось только как о политическом противнике и только то, что было положено отечественной цензурой. Например, Н.Н. Яковлев писал о энтеэсовцах и власовцах как о «фашистском отребье», не имеющем собственной идеологии и лишь разделяющими «ту идеологию, носители которой создали смертельную угрозу всему цивилизованному человечеству».

В советских публикациях вполне заслуженно поставив на личности Власова клеймо «предателя», его не заслуженно вычеркнули из событий 1941-1942 годов, когда он выдвинулся в число способных советских генералов. Единственный раз во всей многотомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза» его имя было упомянуто только в связи с катастрофой на Волховском фронте весной-летом 1942 г. Как будто он был привидением, возник из ниоткуда и пропал в никуда, имея цель антисусанина: завести в болота 2-ю Ударную армию и бросить на произвол судьбы. Об искажении роли Власова как советского командира справедливо указывал И.И. Левин - очевидец событий, офицер РОА.

Отечественная литература о коллаборационизме была изрядно политизирована, исследователи были далеки от того, чтобы писать беспристрастно ввиду ее мрачной, угнетающей сущности и болезненной реакции общественности. Главной особенностью работ первого периода (конец 1940-1980) было обоснование тезиса о «всенародной победе над немецкими захватчиками». Так, например, в одной из обстоятельных трудов по истории Великой отечественной войны восемьсот страничной «Энциклопедии» нет ни одной статьи по коллаборационизму, ни об его организации, ни о персональных представителях, хотя в предисловии авторы указывают, что «настоящее издание… ставит своей задачей всесторонне осветить важнейший героический период в истории Союза ССР». Такая же ситуация наблюдается в кратком историческом справочнике по истории, выпущенном, правда, уже в 1990-м году, где нет никаких развернутых данных о сотрудничестве советских граждан с неприятелями, вскользь упоминается о «восточных легионах» и «Русской освободительной армии» генерала-изменника Власова», зато приводятся количественные и качественные факты о партизанских отрядах и подпольных диверсионных группах, состоящих из советских граждан. Автор предисловия О. А. Ржешевский несколько раз упоминает о «всенародной и всенациональной борьбе с ненавистными фашистскими захватчиками».

В период «горбачевской гласности» произошла активизация общественного интереса к истории Великой Отечественной войны. В редакции различных газет и журналов обращались и молодые люди, стремившиеся узнать чуть больше, чем позволял учебник, и ветераны, считавшие, что только они знают всю истину. Сначала была внесена ясность в историю 2-й Ударной Армии. Была рассеяна легенда о ее причастности к РОА.

Свою оценку деятельности коллаборационистских формирований помимо профессиональных историков давали и различные публицисты. Так одним из первых А.И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГЕ» затронул вопрос о реабилитации сотрудничества с немцами в годы Великой отечественной войны.

Он утверждал, что Власова склонило к переходу на сторону фашистов то, что он со своей армией был брошен высшим командованием на произвол судьбы. А.И. Солженицын предлагал прировнять в правах власовцев и жертв сталинского террора.

Историк Д.А. Волконогов признал коллаборационизм политическим явлением, но политических корней данного явления не нашел, рассматривая главной причиной коллаборационизма классовые отношения.

После распада СССР, происходит возрастание научного интереса к проблеме коллаборационизма. С открытием архивов и введением в научный оборот новых источников пересматриваются прежние идеологические установки. Идет постепенный отказ от стереотипов и систематизация ранее неизвестных данных, фактического материала.

Работы, опубликованные в начале 1990-х годов очень часто отличались фрагментарностью, противоречивостью и полемической заостренностью. Так, в начале 1990-х годов вышли статьи по оценкам деятельности коллаборационистов и генерала Власова в частности, вызвавшие бурную полемику Так в Военно-историческом журнале была напечатана статья А.Ф. Катусева и В.Г. Оппокова, в ответ на нее в журнале «Огон?к» вышла спорная публикация Н.Коренюка «Трудно жить с мифами». Дискуссия продолжилась на страницах Военно-исторического журнала, в ней принял участие и известный немецкий историк Йохим Хоффман.

Во второй половине 1990-х годов публикуются статьи, в которых на первый план выходит проблема численности и национального состава граждан СССР в Вермахте. Начинается в отечественной историографии изучение и такой неоднозначной темы как «Локотский автономный округ» и «РОНА».К настоящему времени о «Локотском округе» выпущено 4 книги и несколько десятков публикаций.

В 1990-х гг. появляются первые самостоятельные диссертационные исследования по теме коллаборационизма. Например, Б.Н. Ковалев исследовал развитие идейной базы коллаборационизма, отметив степень ее влияния на население оккупированных областей СССР, и показали не безыдейность, а интерес коллаборационистов к будущему СССР. С. И. Дробязко проанализировал создание, структуру, практику применения и процесс интеграции в войсках Вермахта «восточных войск», также он сделал довольно убедительный вывод о масштабности советского коллаборационизма. В начале 2000-х, развив далее свои исследования, Б Н. Ковалев на основе диссертации, выпустил еще две работы, посвященные исследованиям периода нацистской оккупации и коллаборационизма в годы Великой Отечественной Войны (Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941-1944 . М., 2004.; Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: Типы и формы. Новгород Великий. 2009). В этих исследования автор рассматривает самые разные типы и формы сотрудничества советских граждан с оккупантами, уделяя по главе каждому виду коллаборационизма: военному, экономическому, административному, идеологическому, интеллектуальному, духовному, национальному, детскому и половому. В этих книгах опубликованы новые данные, почерпнутые автором из различных архивов, в том числе Государственного архива РФ и региональных архивов ФСБ.

В связи с расширением источниковой базы и введением в научный оборот новых данных следует упомянуть работу П. М. Поляна «Жертвы двух диктатур. Военнопленные и остарбайтеры в Третьем Рейхе и их репатриация», написанную с привлечением нового ранее неисследованного источникового материала: малоизвестных архивных документов, анкетных опросов и писем гражданских рабочих («остарбайтеров»). В данной монографии автор исследует судьбы советских военнопленных и гражданских рабочих («остарбайтеров»), которые были отправлены во время войны на принудительные работы в Третий Рейх, а после репатриированы обратно. Книга была издана два раза: первый раз в 1996 году и повторно переиздана, расширена и переработана в 2002 году под названием «Жертвы двух диктатур. Жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остербайтеров на чужбине и на родине». Монография изобилует десятками фотографий, отрывками из архивных документов и карт.

Одним из первых попытку создать объективную историю коллаборационизма предпринял в начале нового тысячелетия известный российский исследователь проблемы движения Сопротивления и партизанской борьбы против фашистских оккупантов М. И. Семиряга. создав обобщающий девятьсот страничный труд «Коллаборационизм, природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. На основе анализа архивных материалов и публикаций зарубежных авторов, М.И. Семиряга в своей работе исследовал истоки, типы, формы, методы и особенности проявления коллаборационизма в области экономики, культуры, науки, военного сотрудничества в странах Западной и Восточной Европы, в том числе и в республиках Советского Союза. Изучая проявления коллаборационизма в разных странах М. Семиряга, пришел к выводу, что коллаборационизм это не случайный феномен, а социально-политическое явление, носившее массовый характер убедительно доказав, что коллаборационизм - это практика сотрудничества национальных предателей с гитлеровскими оккупационными властями в ущерб своему народу и родине.

Происходит постепенная переоценка деятельности генерала Власова и 2-й ударной армии. Появляются публикации, носящие апологетический характер. Так, в 2010 г. вышел сборник заседания круглого стола, посвященный проблеме генерала А.А. Власова и «власовщине», на котором выступили различные историки со своей оценкой деятельности небезызвестного генерал- лейтенанта, в том числе и представители русской православной церкви.

В 2015 г. был выпущен сборник «Генерал Власов: история предательства: В 2 т.: В 3 кн.» (М.: Политическая энциклопедия, 2015.), который собрал рассекреченные документы и воспоминания о деятельности генерала Власова и РОА . А уже 15 марта 2016 г. Федеральное архивное агентство (Росархив) опубликовало это издание на своем официальном сайте «в связи с возрастающим общественным интересом к теме коллаборационизма».

Историки постепенно приходят к переосмыслению не только деятельности самого генерала Власова, но и так называемой «власовской армии». Первые попытки такого пересмотра начали проводиться еще во второй половине 80-х годов. Однако, до недавнего времени всю 2-ю ударную армию называли «власовской» только потому, что ею, когда недолгий период времени командовал небезызвестный всем генерал-лейтенант. Современные историки в большинстве своем пришли к мнению, что «2-й ударной власовской армии» никогда не существовало. Была 2-я ударная армия Волховского фронта и Русская Освободительная армия Власова, которые представляют собой две большие разницы. Историку Р.Е. Полякову удалось показать, основываясь на анализе событий декабря 1941-1942 гг., что воины 2-й ударной армии, в отличие от своего командующего, до конца героически исполнили свой воинский долг.

Если в советской научной литературе коллаборационизм рассматривался как резко негативное явление с однозначным знаком «минус», то в зарубежной историографии не было такой однозначной оценки данного феномена. Сам термин «коллаборационизм» в зарубежной историографии широко не употреблялся. Западные историки в большинстве своем рассматривают сотрудничество советского населения с нацистами, не как «коллаборационизм», а как движение за «освобождение». В 50-х годах выходит первое исследование, посвященное «Российской освободительной народной армии» («РОНА») и Локотскому Автономному округу.

Особый интерес представляет собой опубликованная в 1975 г. книга воспоминаний В.К. Штрик-Штиркфельдт, этнического немца из Петербурга, после революции оказавшегося в Риге, принимавшего активное участие в разведывательно-пропагандистской работе Абвера, в России данная работа была переиздана в 1993 году. Автор был хорошо знаком с Власовым и положительно оценивал деятельность отрядов, видя в них победу Третьего Рейха.

В 1987г. (в русском переводе в 1990 г.) вышла крайне политизированная работа немецкого историка Йохима Хофманна о генерале Власове и РОД(Русском Освободительном Движении). Автор, признанный специалист в области изучения военных формирований из представителей различных народов, населявших СССР, не признает деятельность коллаборационистских организаций и формирований предательской, считая их «освободительным движением», всех военнопленных И. Хофманн заочно относил к противникам советской системы, а генерала Власова представлял как борца против Сталина. Подобный взгляд на события как раз характерен и для других зарубежных историков времен Холодной войны, вследствие идеологических установок в зарубежной историографии времен Холодной войны все противники советского строя рассматривались как борцы за свободу, потенциальные союзники западных демократий, а советский коллаборационизм изображался как движение, основанное на высоких идейных воззрениях.

Научный интерес представляют исследования американского историка Александра Даллина, на протяжении многих лет специализировавшегося на изучении восточной оккупационной политики (Ostpolitik) и ведомственных документов Третьего Рейха по этой проблеме. В своих работах Даллин отмечает уникальность положения Локотского Самоуправления в системе германской оккупационной политики, подчеркивает значимость и Самоуправления, и личности Каминского для Освободительного Движения Народов России (ОДНР).

После распада СССР зарубежная историография продолжает испытывать на себе идеологические установки, навеянные духом «Холодной Войны». Продолжается научная разработка темы Российской освободительной армии генерала Власова «РОА» и « Локтского округа и РОНЫ».

К серьезным исследованиям относится труд Е.Андреевой. Автор проследила развитие идейной базы коллаборационизма, сделав вывод об эволюции идейной базы РОД. Но данная работа является примером не признания авторов каких-либо противоположных оценок, в книге прослеживается почти полная односторонность.

В особую группу исследователей отдельно стоит выделить авторов-эмигрантов. Большинство историков эмиграции были сами бывшими коллаборационистами и стремились оправдать свою коллаборанстскую деятельность в годы войны, наоборот поддерживали коллаборационистское движение, и рассматривали его не в отрицательном контексте, а как некую силу, выступавшую против режима, существующего сталинского диктата. Русская Освободительная Армия (РОА) во главе с генералом Власовым рассматривалась как движение целью которой было свержение сталинского режима и создание свободного Российского государства, как альтернатива Сталину и Гитлеру. Этой точки зрения в своих исследованиях придерживались член НТС А. Казанцев, который занимался своими записками еще во второй половине 1940-х г. В 1994 г. издательство «Посев» выпустило его объемную книгу «Третья сила», в которой более широко освещается проблема коллаборационизма. Автор идеализирует НТС (Национально-Трудовой Союз).

Много публикаций по теме коллаборационизма выпустили сами бывшие коллаборационисты. Так, например в 1972 г. вышли две книги-воспоминания адъютанта А.А. Власова.

С полным основанием можно утверждать, что в конце 80-начале 90-х гг. начался новый рубеж отечественной историографии, связанный с рассекречиванием и введением в научный оборот недоступных ранее документов. В настоящее время отечественная историческая наука преодолела свои прежние беды: ограниченность источниковой базы, существование официальной цензуры и «внутренних цензоров» в сознании самих исследователей, их оторванность от зарубежных коллег и недоступность их трудов, господство марксистско-ленинской идеологии как единственно верной. Эти изменения способствуют развитию отечественной историографии в целом и истории Великой отечественной войны, коллаборационизма в частности.

Анализ современной отечественной историографии, посвященной проблеме коллаборационизма позволяет выделить несколько важнейших проблем, интерес исследователей к которым не ослабевает, а по мере введения в научный оборот ранее неизвестного документального материала только возрастает: сущность коллаборационизма, виды и масштабы коллаборационизма среди советских граждан в годы Великой Отечественной войны, участие «белого движения» в коллаборационистских формированиях, моральная деятельности белогенералов, численность и особенности формирования Русской Освободительной Армии, оценка деятельности А.А. Власова.

Если говорить конкретно об изучение «образа коллаборациониста» в восприятии людей, как отдельной темы в отечественной историографии не рассматривалась, однако «образ врага» в годы войны в исследовании последних лет анализировался не раз. Так об образах противников и союзников и об механизме их формирования в массовом сознании советского общества накануне и во время Великой Отечественной Войны писали . В. Голубев, Е. С. Синявская, В. А. Невежин, Е. Ф. Кринько, А. В. Фатеев и другие. Причем в поле научных изысканий историков попадала не только войска Вермахта, но гитлеровская коалиция.

Е. С. Синявская, изучая сформированный «образ противника» в годы Великой Отечественной войны в массовом сознании советского общества не только на примере немцев, но и их сподвижников (румын, венгров и итальянцев) отмечает «второстепенность» восприятия союзников Третьего Рейха по сравнению с самой немецкой армией, выступавшей некой исходной точкой.образцом для сравнения. Схожей точки зрения придерживается Е. Ф. Кринько.

Можно заключить, что в сфере интересов исследователей находятся в основном вопрос восприятия неприятеля отдельными группами советских граждан. Некоторые ученые акцентируют внимание на отдельных видах агитпропаганды и сфере их применения. Однако весь комплекс вопросов, связанных с механизмами формированием образа «врага», взаимосвязи общественного сознания и системы пропаганды, еще не достаточно изучен.

В настоящей работе нами проведена попытка проанализировать и систематизировать позиции, представленные в современной российской историографии относительно «образов военных коллаборационистов» как выразителей самого явления.

Положения, выносимые на защиту:

1. Довоенное самовосприятие П.Н. Краснова и А.А. Власова, не смотря на изначально абсолютно разную природу: психологические характеристики, ментальные установки, социальное окружение, уровень образования, - базировалась на одном образе - образе "патриота активного гражданина своей страны". Только у П.Н. Краснова этот образ строился в контексте существующего государства - Российской Империи, монархического строя, "царя-батюшки", и православия, а у Власова А.А. - нового государства, социалистистического строя, зарождающегося атеизма.

2. После начала Великой Отечественной войны образ, на котором базировалось самовосприятие обоих деятелей, приобретает дополнительные черты, но костяк героя-патриота остается. К патриотическому образу и того, и другого деятеля добавляется образ антибольшевика. И если у П.Н. Краснова образ антибольшевика в его идентичности присутствовал уже давно, то для Власова А.А. это была абсолютно новая черта, которая была скорее не антибольшевистской, а антисталинской. У Власова кроме того эта черта в самовосприятии подкрепляется тезисом об отказе от собственного прошлого, связанного со службой Сталину и идеей служения «новой России», по сути оккупационному режиму.

3. Краснов и Власов с разными акцентами транслировали свой публичный образ «патриота-большевика» с учетом специфики воспринимающей категории граждан. Так Краснов П.Н. транслировал свой публичный образ, направленный на казачью среду, в особенности на старое казачество, сохранившееся с дореволюционных времен, делая упор на казачьей самости и суверенитета. Тогда как трансляция образа А.А. Власов велась на более широкую категорию населения, и во главе выступала идея- за т.н. «Новую Россию».

4. Перцепция образа А.А. Власова и П.Н. Краснова среди советских граждан и их оценка разнились. Советское общество в большинстве своем воспринимало образ Власова более претенциозно, чем образ П.Н. Краснова. Краснов изначально был "чужим", «недобитым белогвардейцем», поэтому в ментальном сознании советских людей больше соотносился с немцем, неприятелем, чем с предателем. Власов же был "свой", получал различные блага от власти и пошел на сотрудничество с врагом, соответственно стал восприниматься как предатель.

5. Перцепция Власова и Краснова в немецкой среде была примерно одинаковой. Они оба были "чужими". Немецкое руководство относилось к каждому с опаской, без доверия, но все же больше боялась действий А.А. Власова, в силу его возраста, амбиций и по сути совершенного уже предательства.

6. Формирование образа А.А. Власова и П.Н. Краснова в исследовательской среде напрямую зависит от оценок и восприятия их действий в годы Великой Отечественной войны. При апологетической позиции исследователи готовы сглаживать и оправдывать неблаговидные характеристики и поступки личности. При апологетической позиции авторы обычно награждают героев - сильной волей, духом, искренней любовью к Родине, высокими профессиональными качествами. И наоборот, изобличители - пытаются принизить личность, наградить не всегда объективно такими качествами как "трусость", "двойственность поведения", "измена" причем как в общественной, так и частной жизни.

7. Современные исследователи в большинстве своем воспринимают и формируют образ коллаборационистов в пределах дихотомической позиции "предатель-герой". Лишь немногие пытаются оценить и далее сформировать психологический образ личностей. Апологеты как правило формируют образ коллаборациониста, как непонятых и жертв сталинского террора. Изобличители же обычно изображают образ "людей, у которых нет ничего святого", обманщиков, приспособленников, клятвопреступников.

Практическая значимость работы. В современных условиях в связи с пересмотром курса истории моя работа имеет практическое значение и может быть использована в качестве материала на лекционных или семинарских занятиях студентов исторического факультета при изучении дисциплины «Новейшая отечественная история», темы «Великая Отечественная война» а также как дополнительный источник информации для исследователей, пишущих по теме коллаборационизм.

Апробация исследования. Положения и выводы диссертационного исследования были представлены в статье, сданной для публикации в сборник научных работ «CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза. Сборник научных трудов».

Структура диссертационной работы. Структура диссертационной работы определена поставленными целями и задачами исследования и включает в себя введение, две главы, заключение, список используемых источников и литературы, приложения.

I. А.А. ВЛАСОВ - ОТ ЗАЩИТНИКА МОСКВЫ ДО БОРЦА СО СТАЛИНСКИМ РЕЖИМОМ

Историко-психологический «автопортрет» любой личности, ее самосознание себя в социуме включает в себя несколько граней:

- социальное самочувствование (самоопределение с точки зрения общественного положения, уровня удовлетворения социально-экономических потребностей);

- политическая идентичность (отождествление себя с той или иной политической позицией, ощущение принадлежности себя к какой-либо партии, идеологическому течению и т.д.);

- персональная идентичность с учетом психологических черт характера, темперамента, ментальных и биологических особенностей личности.

На социальное самочувствование индивида влияет множество факторов. Одним из них является - семья и близкие люди - агенты социализации первого порядка. Будущий генерал происходил не из знатной рода, а из бедной многодетной семьи потомков крепостных. Будучи 13 ребенком в семье, младшим сыном рассчитывать Андрею Власову на высшее образование приходилось едва ли. В осуществлении этой затеи изначально будущему генералу помог его старший брат Иван, профинансировав его обучение в духовном училище, а потом и начало его обучения в Нижегородской семинарии, прерванное Гражданской войной. После войны Андрей Власов поступает в Нижегородскую единую трудовую школу, после не? -- в Нижегородский государственный университет на агрономический факультет. Проучившись в университете всего год, Власов решает поменять стезю агронома на военного, и далее образование повышает на командирских курсах, в итоге оканчивая Высшие армейские стрелковые курсы им. Коминтерна. В дальнейшем в своих автобиографических публикациях А.А. Власов о своем тернистом пути к образованию напишет так: «С 15 лет, занимаясь подготовкой малолетних детей (репетитор), я сам зарабатывал себе средства на право обучения», «учился на гроши, добился высшего образования». В этих фразах «учился на гроши», «сам зарабатывал средства на обучения» скрыто внутренняя сила огромное желание и стремления получить образование. Чувствуется, что получение образования было очень важным моментом для Андрея Андреевича, и являлась важным этапом его личностной и профессиональной социализации.