Коллаборационизм эпохи Великой Отечественной войны: опыт имагологической реконструкции

II. ФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗА КРАСНОВА КАК НЕОДНОЗНАЧНОЙ ФИГУРЫ СОВРЕМЕННОСТИ

§1. Мемуарное и эпистолярное наследие П.Н. Краснова - историко-психологический «автопортрет» белого генерала

Историко-психологический «автопортрет» П.Н. Краснова мы воссоздаем по такой же схеме, по которой реконструировали рефлексивный образ А.А. Власова, принимая во внимание социальное самочувствование, политическую и персональную идентичности личности. Подробнее о структуре самовосприятия мы писали в п. 1 главы I.

Семейное окружение и обстановка на момент становления жизненного пути естественно сказались на воззрениях будущего атамана Краснова, на его социальном, политическом и персональном самовосприятии. Петр Николаевич происходил из семьи потомственных военнослужащих, что, безусловно, отразилось на его социальном становлении и подвигло к выбору военной деятельности как основного занятия всей жизни.«Самый известный донской казачий род из верховых станиц, безусловно, род Красновых… Краснов 1-й Иван Козьмич, 1752- 25.8.1812, из казачьих детей, генерал-майор и войсковой атаман Бугского казачьего войска в 1803-12 гг., герой и жертва Отечественной войны 1812 года,…Краснов 1-й Иван Иванович…1800-1871, генерал-лейтенант, командовал лейб-гвардии Казачьим полком, а в Крымской войне был походным атаманом донских полков на Азовском побережье,…генерал-майор Иван Никифорович Краснов 2-й,… Николай Иванович Краснов… вышел в отставку генерал-лейтенантом...». Сам П.Н. Краснов свою военную карьеру и деятельность корреспондента также начал при царской власти. Интересен тот факт, что Петр Николаевич единственный из своих родных братьев выбрал карьеру профессионального «защитника Отечества». С одной стороны это можно объяснить традиционным родовым наследием, передающимся из поколения в поколение, в такой семье с целой династией генералов, с укоренившимся уважительным отношением к военной службе, кто-то должен был выбрать священный путь служителя Родине. С другой стороны, такая ситуация, когда даже в достопочтенной семье только один из трех сыновей решил избрать для себя боевую карьеру говорит о том, что государственная служба в вооруженных силах к концу XIX в. потеряла свою притягательность, в отличие от гражданской. Стоит также учитывать, что гражданская карьера в то время приносила больший доход, чем армейская.

Военная служба П.Н. Краснова складывалась успешно, о чем свидетельствуют его продвижение от хорунжего до полковника, а затем через 4 года (1914г.) и до генерал-майора. При этом Петр Николаевич постоянно самосовершенствовался, повышая уровень своего образования: сначала Александровский кадетский корпус, затем Павловское военное училище, которое будущий генерал окончил на «отлично» с занесением имени золотыми буквами на мраморную доску почета, далее - годовое обучение в Академии Генерального штаба, и наконец, окончание Офицерской кавалерийской школы. Можно сказать, что П.Н. Краснов по своей сути был честолюбцем и стремился сделать карьеру, судя по фактам его биографии, как и многие другие будущие коллаборационисты-белоэмигранты, например А.Г. Шкуро. Однако, сам казачий атаман никогда явно, и открыто в карьеризме и славолюбии не признавался, в «нарциссизме» замечен не был, характеристику «героя» по отношению к себе не применял. Даже, достигнув значительных высот на службе, генерал не любил заниматься бахвальством и самолюбованием. Находясь в эмиграции, он не кичился своим прежнем положением и наградами, называл себя простым «старым солдатом», прожившим всю жизнь в кругу среднего офицерства, и, как и другие являлся таким же «офицером, старавшимся всегда быть на своем месте». При этом П.Н. Краснов сам любил подчеркнуть свое лояльное, «человеческое» отношение к подчиненным и то, как он разделял все тяготы службы с рядовыми бойцами. «В молодые годы, младшим офицером,… жил с казаками одной жизнью, ночевал в полевых поездках и на маневрах в одной хате, в поле, на сеновале, сутками был с ними и много с ними говорил, - говорил откровенно, по душе, не как начальник, а как старший брат говорит с младшим».

На наш взгляд, если в заявлениях П.Н. Краснов и присутствовало немного лукавства - сам себя он позиционировал как скромного простого военного служивого человека, ничем не отличающего от рядового бойца, несмотря на все свои заслуги. С точки зрения социального самовосприятия, можно сказать, что службу свою П.Н. Краснов любил, всячески стремясь в своих сочинениях приукрасить положение внутри Императорской армии. «Самое важное для успеха нашего святого военного дела» - писал он еще в 1907 г. - «это любовь к нему, любовь до самозабвения, до самоотречения».

Во многих своих произведениях, в авторском слове, указывая цель создания, писатель говорил, что хотел бы оставить потомкам свои прекрасные воспоминания о красоте, моще былой гвардейской службы, армии до революции. О том, «…как прекрасна была Императорская Армия, ее офицеры, казаки и солдаты». Да и потом белый генерал искренне радовался «хорошему слову о нашем среднем офицере, о том…кем любовался в казарме, в поле, на маневрах и на войне перед лицом Божиим».

Отдельно следует поговорить, о политической идентичности и воззрениях атамана Краснова, о его восприятии родины. Понимание сущности восприятия Петром Николаевичем советского государства и имперской России, а также его представления самого себя в каждом из этих политических строев, во многом раскрывает мотивы поступков белого генерала в годы Великой Отечественной войны.

Что бы более полно составить портрет политической идентичности П.Н. Краснова, вначале, на наш взгляд, следует сказать об его отношении к Родине и его идентификации себя как патриота. Краснов П.Н. изначально еще до Гражданской войны, как и многие другие белогвардейцы, позиционирует себя как патриот, радеющий за судьбу родины. Это можно проследить по фактам его биографии и наградам, которые он получил. Однако уже во время Гражданской войны понятие «России» и истинного «русского человека» у Краснова меняются, вырисовываются в четко ограниченную структуру. И все что не входит в эти рамки красновского мировосприятия «русского», не просто не является таковым, но и объявляется «чуждым», враждебным, направленным на уничтожение истинных духовных ценностей, базы, на которой зиждиться судьба и сущность России. Россия у Краснова, Россия Имперская - без большевиков, монархическая, со старым традиционным укладом и порядком. «Россия, у власти которой стоят большевики, это не Россия. Это нечто «чужое», незнакомое Краснову, это не его родина с которой он чувствует связь. «Россия теперь поругана и опозорена большевиками, она разгромлена ими и лежит в обломках. Можно сказать, нет России»… «Великая Россия относится к прошлому, в настоящем -- России нет», писал он в мемуарных воспоминаниях о времени Гражданской войны. В дальнейшем, в эмиграции такая позиция Краснова по отношению к России только укрепляется. Данный вывод позволяют сделать многие литературные произведения Петра Николаевича, сохранившиеся личные переписки (например, корреспонденция П. Н. Краснова и А.В. Амфитеатрова), написанные им за границей. Действительно, они буквально пронизаны истинностью поклонения, уважения, любви к Отечеству, русскому человеку, к Дону как цитадели казачьей вольности и порядка. Однако всю эту гамму чувств П.Н. Краснов, испытывает к несуществующему на тот момент государству и поколению, которое уже сменилось и ушло в прошлое. Считая эмиграцию «одиноким, тяжелым, изгнанническим житьем», «жутким изгнанническим пленом», тоскуя по некогда существовавшему строю, П.Н. Краснов в своем творчестве выражает свои ностальгические воспоминания, порою приукрашенные. Как пишет сам эмигрант: «я торопился, пока жив, пока не расстреляли меня, описать ту великую любовь, которую питали мы к Родине и Армии, ту красивую, полную символов жизнь, которую мы прожили до революции…». «Все величие Императорской России вставало в воспоминаниях, и мне хотелось оставить потомству описание этого прекрасного прошлого, не утаивая и недостатков его, чтобы будущие поколения знали, какова была Россия … до революции». «… Прошлое до войны, особенно перед войной, накануне е?, и в первые полтора года после войны - по сравнению с настоящим - советским, в России, и эмигрантским, заграницей, в изгнании, - было яркое, красивое, счастливое и победное. То была Россия и е? Христолюбивое, победоносное воинство, это - четыре буквы с различным толкованием: - «С. С. С. Р.» и его красная армия без души и внутреннего содержания».

Однако сам автор, по-прежнему считает себя патриотом, считает себя истинным ценителем Отчества, желает вернуться туда, при этом полностью категорически не воспринимает советский строй, большевистскую Россию и граждан СССР.

Свои действия в годы Великой Отечественной войны П.Н. Краснов воспринимает как благо, по-прежнему позиционируя себя доброжелателем по отношению к своей некогда родине. Причем переселившись весной 1937 года из Франции в Германию, Краснов начинает поддерживать немецкий политический режим и идеологию нацизма, объясняя это тем, что «здесь живется, конечно, много лучше, чем во Франции. Здесь и я сам и мои писания созвучны «движению», охватившему Германию, и думаю, что движение это, в конечном счете, должно привести к освобождению России от большевиков и крушению Марксова учения во всем мире.»

Что касается политических взглядов, то воззрения П.Н. Краснова менялись на протяжении его становления и развития как личности. Изначально под воздействием социальной среды, семейной истории, исторически сложившихся обстоятельств П.Н. Краснов стал ярым проповедником и защитником идеи монархии. Социально-культурные условия сформировали в голове у Петра Николаевича благоговейный образ монархической формы правления в России, «крепкого царя-батюшки» без которого государство не имеет шансов на развитие. Особое царское положение среди монарших особ у Краснова занимал Петр I, Елизавета Петровна со своей «тихой, мирной, благостной, малозаметной, но какой большой культурной работой. Однако идеалом царя П. Н. Краснов выделял императрицу Екатерину II.«Подлинно была она великая во всех своих замыслах, работах и творческом размахе на вс?м протяжении своей сравнительно долгой жизни …». Именно при ней «входило в Россию вс? передовое, разумное, мудрое, что было в Западной Европе…» П.Н. Краснов восхищаясь ей, отмечает ее «административный и политический ум и опыт, ясную прозорливость полководца, широкие - кажущиеся современникам фантастическими - планы, которые она проводит в жизнь, литературный и публицистический таланты, отточенная мысль в письмах и рескриптах, обаятельный характер, красоту телесную». Все эти качества гармонично соединились, по мнению П.Н. Краснова в одной личности.

Узнав о Февральской революции, Краснов надеялся на установление конституционной монархии, активного участия в политике не принимал, продолжая службу в своей части. Как он позже напишет об этом времени: «в гости к нам никто не приезжал, письма политики не касались, газеты были старые. Мы верили, что великая бескровная революция прошла, что Временное Правительство идет быстрыми шагами к Учредительному Собранию, а Учредительное Собрание - к конституционной монархии с в. кн. Михаилом Александровичем во главе. На Совет Солдатских и Рабочих Депутатов смотрели, как на что-то вроде нижней палаты будущего парламента».

В период двух революций, в это нелегкое для государства время у П.Н.Краснова как истинного приверженца монархической формы правления как раз и начинает формироваться неприятие коммунистического строя и большевиков. В дальнейшем генерал осознано идентифицирует себя как антикоммуниста. Нелюбовь к большевикам и социалистическому режиму объяснялась у Краснова «тем ужасным злом, которое сделали большевики в душах населения». Краснов позиционирует большевиков как виновников голода, убийц всех моральных и нравственных норм, развративших людей, узаконивших взяточничество, способствовавших развитию спекуляции, распространению Ї продажничества даже «среди интеллигентных людей».«Люди отвыкли работать и не желали работать, люди не считали себя обязанными повиноваться законам, платить .подати, исполнять приказы».

Но самое главное чего не может простить большевикам Краснов так это моральное расхолаживание и разложение армии. Причем П.Н. Краснов разделяет русскую народно-национальную Армию Российской Империи, основанную на вере в высший идеал, в Бога, почитании традиций и обычаев предков, уважении к семье, от пролетарско-интернациональной Рабоче-Крестьянской Армии. Советскую Красную Армию Краснов представляет нерусским антинациональным «партийным войском», во главу угла ставящим интересы мировой революции, незнающим понятие Родины, не признающим Бога». Как состоящею из темных, «диких залитых кровью людей», неопытных, не умеющих молодых юнцов. Такой взгляд на РККА у белого генерала сохраняется вплоть до Великой Отечественной войны.

В общем можно заключить, что большевики предстают у П.Н. Краснова «красной чумой» источником всех бед и проблем государства и населения в нем проживающего. Вследствие этого себя П.Н. Краснов представляет избавителем от этого «ненастья».

В годы Гражданской войны политические взгляды П.Н. Краснова немного претерпевают изменения. Особое отношение к Дону находит свое отражение не только в творчестве писателя, но и в политических воззрениях. Все также являясь сторонником монархической идеи, Петр Николаевич в тоже время разделяет Дон и Россию, т. е. проповедует сепаратистские тенденции, выступая за автономию края, при этом ведя политическую игру с немцами. Стоит отметить, что идея с автономностью Дона у П.Н. Краснова преобразуется и изменяется в зависимости от социально-политической конъюнктуры. Так, изначально, в 1918 г. при избрании на должность атамана Всевеликого Войска Донского Краснов отстаивал самостоятельность Дона как отдельного государства со своим Кругом, свои атаманом, своей казной, управляющими министерствами, ответственными за без ущербное существование «каждого отдела народной жизни…впредь до восстановления России». До этого момента, считал атаман Всевеликое Войско Донское должно не «вмешиваться в дела русского государства и предоставить ему самому устроить свой образ правления, как ему будет угодно», о чем позже он пишет в своих мемуарных воспоминаниях в 1922 г.

Однако, в дальнейшем о казачьей независимом государстве Краснов особо не вспоминал вплоть до Великой Отечественной войны. Дон в его воззрениях эмигрантского довоенного периода тесно связан с Россией, и может существовать только на правах автономии внутри России. Об этом Краснов пишет и в 1922 г. в статье «Казачья „самостийностьЇ»: «…Не о самостоятельности и какой-то фантастической жизни вне России мыслят в крепких головах своих казаки, а о том, чтобы снова «явился в России Державный Венценосец, могущий умиротворить и внедрить правду и порядок на Святой Руси»…». И в 1925 г., выпуская в Берлине первый «французский» роман «Единая - неделимая…». И в одном из писем 1940 г.: «…Казаки и казачьи войска как автономные самоуправляемые Атаманами и Кругом области могут быть лишь тогда, когда будет Россия. Значит, все наши помыслы, устремления и работа должны быть направлены к тому, чтобы на месте СССР -- явилась Россия».

Однако в период Великой Отечественной войны Петр Николаевич, вдруг опять возвращается к идеи Казакии - самостоятельного казачьего государства.

Проследив эволюцию взглядов П.Н. Краснова, можно более полно охарактеризовать его политическую идентичность. В своей антибольшевиской позиции П.Н. Краснов был довольно последователен, и пронес эту идею почти до конца своей жизни. Так, находясь в эмиграции с 1927 г. П.Н. Краснов поддерживает Братство Русской Правды - белоэмигрантскую подпольную организацию, целью которой является борьба с советской властью, причем генерал не просто поддерживает Братство, а является одним из ее основателей.

«Я состою, через брата № 9, в некоторой связи с Братством, помогая ему, чем могу - сбором денег, информаций и т. п.»…П.Н. Краснов целенаправленно и последовательно придерживался идеи борьбы с советским режимом, даже если эта борьба будет кровавой: «…надо оружием отнять Россию от большевиков».

И с первых дней Великой Отечественной войны продолжал отстаивать свою антикоммунистическую позицию. Вот как П.Н. Краснов сам оценивал свое восприятие нападения Германии на СССР уже в 1946, выступая на суде: «Эмигрантские круги за границей, в том числе и лично я, встретили нападение гитлеровской Германии на Советский Союз довольно восторженно. Тогда господствовало среди нас мнение: хоть с чертом, но против большевиков…».

В первый день начала Великой Отечественной войны 22 июня 1941 г. Петр Краснов обратился с воззванием к служивым: «Я прошу передать всем казакам, что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих Русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Хитлеру! Пусть совершат они то, что сделали для Пруссии Русские и Император Александр I в 1813 г.»

Как видно их этого призыва П.Н. Краснов открыто придерживался антисемитской позиции и не скрывал этого. Так после смерти писателя Амфитеатрова, в письме от 6 января 1940 года Краснов писал его вдове - И.В. Амфитеатровой, рассуждая о рижской газете «Сегодня» и ее редакционной коллегии: «Слава Богу, что «Сегодня» еще уцелело, но кто там остался? Остался ли там Галич-Гончаренко и мой «друг» критик Пильский?.. Первый очень талантливый, но опустившийся человек, второй - спившийся ругатель меня ради жидов». Это «ради жидов» особо выделяется в тексте письма. СССР Н.П. Краснов также считал «страной жидов и тунеядцев», торгующих русской кровью.

По сохранившимся перепискам в годы Великой отечественной войны можно сделать вывод о искренности убеждений Петра Николаевича и его осведомленности событиями на фронтах. Конечно, П.Н. Краснов сам в боях против Красной Армии напрямую не участвовал, крови своей не проливал, потому, как в годы Великой Отечественной войны ему было уже за 70 лет. Однако, Петр Николаевич Краснов выполнял активную агитационно-пропагандистскую роль, вдохновляя советское казачество присоединяться к Гитлеру в борьбе с большевизмом. По сохранившимся перепискам, можно сделать вывод, что генерал П.Н. Краснов, до того как стать начальником Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий активно и очень внимательно следил за событиями на Восточном Фронте и поддерживал антибольшевистские группировки, искренне радуясь их успехам. Так, Краснов активно переписывался с атаманом общеказачего объединения в Германии Евгением Балабиным. 23 июня 1941 г., воодушевленный началом войны атаман писал Е. Балабину: «И так свершилось! Германский меч занесен над головой коммунизма. Начинается новая эра жизни России, быть может мы на кануне вековой дружбы двух великих народов», под двумя великими народами естественно подразумевая немецкий.

Сохранилась также переписка генерала П.Н. Краснова с генералом И.Н. Кононовым. В письмах Краснов искренне поддерживает начинания Ивана Никитича, говорит об «истинности дороги», им выбираемом, направленную на защиту «исконной казачьей свободы». Помимо пожелания успеха П.Н. Краснов выражает готовность поддержать И.Н. Кононова в его начинаниях.

«Помните, мы, старые казаки, всегда с вами и готовы оказать, по нашим возможностям и силам, помощь и поддержку… …У меня имеются из достоверных источников сведения, что в недалеком будущем многое изменится для нас в положительном смысле…»

В ходе войны П.Н. Краснов брал на себя в роль миротворца, не одобряя насилие в процессе борьбы с коммунизмом на оккупированных территориях. Эту мысль генерала можно проследить в «Обращение к казакам» 1943 года: «…Казачья молод?жь! Дружеским сердечным отношением к обывателям, которые тебя кормят и поят, внеси в их жизнь не дикое насилие, кровь и грубость, но честную, казачью, рыцарскую защиту страдающих от коммунизма людей. Следи за своими односумами, не допускай их до насилия и грабежа, недостойных казака».

Можно заключить, что сам Краснов позиционировал себя как патриот-антибольшевик, придерживающийся правых взглядов националистического толка. Краснов мечтал о создании на русской территории с помощью немцев нового самостоятельного государства - Казакии, которая послужила бы возрождению новой России. При этом в годы Великой Отечественной войны П.Н. Краснов продолжал сам считать себя «русским генералом». «Самого себя я считал русским генералом, но, к сожалению, приходилось одевать немецкую форму, поверх которой носил русские погоны и Георгиевский крест. Так было нужно, и я поневоле одевался в немецкую форму с русским оттенком».

После попадания к англичанам и выдачи себя Советскому Союзу П.Н. Краснову приходит к покаянию и раскаивается в своих действиях: «Мне нет возврата. Я осужд?н за измену России, за то, что я вместе с е? врагами бесконечно много разрушал созидательную работу моего народа… За тридцать лет борьбы против Советов… Я не нахожу себе оправдания…». На сколько искренне были эти заявления остается только догадываться. И действительно ли произошли в голове генерала некие осознания. Повлияли на него так получаемые сведения об антиславянской политике германского руководства на оккупированных территориях СССР, или увиденная им радость победы «русских»-советских граждан, а может «эффективные» методы дознавания. Мнения об этом среди как исследователей, так и обывателей неоднозначные до сих пор.

Рассматривая персональную идентичность Краснова, следует учитывать личные качества, присущие Краснову. Многочисленные награды, полученные П.Н. Красновым: Орден Святого Станислава III-й степени, Орден Святой Анны IV-й степени "За храбрость", орденом Святого Георгия IV-й степени, Георгиевским оружием (золотым оружием "За храбрость"), Святого Владимира IV-й степени с бантами и мечами,.

Как видно, многие награды были даны П. Н. Краснову «За храбрость», за героические подвиги. Сам П.Н. Краснов себя особо храбрым не считал, во всяком случае, своей доблестью лишний раз не любил хвалиться. По отношению к службе, как мы говорили ранее, так же придерживался скромной позиции, хотя это было больше лукавство, чем искреннее отношение генерала к своим заслугам. Некоторая доля честолюбия была присуща Краснову. Особенно это проявлялось у Петра Николаевича во взглядах на свое творчество. Признавая свой средненький талант как писателя Краснов, тем не менее, мечтал стать «новым Майн-Ридом», хотя и говорил он об этом с некоторой иронией.

Многие исследователи, кто с усмешкой, с негативным оттенком, кто абсолютно серьезно в позитивном ключе называют П.Н. Краснова «знатоком казачьих душ». Некоторые авторы отмечают его глубокое чувствование не только «станичников», но и других представителей военно-служивого сословия. Независимо от знака плюс или минус в оценке личности атамана, характеристика «ценителя воинского духа», «эксперта армии как единого Їживого организма» была дана Краснову не просто так. Петр Николаевич был неординарной личностью и действительно интересовался духовной стороной войны. Он написал целое исследование «Душа армии», посвященное проблеме военной психологии. В 1918 году, будучи Атаманом Войска Донского, Краснов ввел в программу преподавания Новочеркасского Военного Училища курс Военной Психологии, и даже сам приезжал читать этот курс. Известный критик, прозаик и публицист многих эмигрантских изданий А. В. Амфитеатров в 1928 году даже называл Петра Краснова основоположником новой науки -- военной психологии, что на самом деле не является правдой, т.к. родоначальником этого направления России на самом деле был Шумков Г.Е. Сам же Краснов «знатоком казачьего духа» себя не называл, однако позиционировал себя как человек, казаков знающий, сумевший изучить их интересы. «…сутками был с ними и много с ними говорил, - говорил откровенно, по душе, не как начальник, а как старший брат говорит с младшим. Я знал родителей многих казаков, говорил с ними».

Именно это тонкое знание основ психологии шло на пользу Краснову в манипуляциях с народными массами, казаками в годы Великой Отечественной войны.

П.Н. Краснов как потомственный казак не отрицал мистическую сторону жизни, допуская плюрализм веры, при этом отдавая предпочтение православному христианству. Так в законах Всевеликого Войска Донского принятых Красновым в 1918 г. было: «Первенствующая в Всевеликом Войске Донском есть вера христианская православная. Все не принадлежащие к православной вере граждане Всевеликого Войска пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной». Через все его произведения скользит вера в Бога. В своих мемуарных воспоминаниях, написанных в эмиграции, генерал часто упоминал эпизоды, посвященные посещению молебнов и церковных служб. «Надругательство…над христианской религией» являлось еще одной из причин, почему П.Н.

Краснов выступал против большевистского строя. Однако в годы Великой Отечественной войны став начальником Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий П.Н. Краснов о Боге говорить открыто перестал, вероятно оставляя веру где-то глубоко внутри себя. Зато открыто повторил лозунг А. Шкуро «Хоть с чертом, но против большевиков!».

В общем, можно заключить, что Краснов в своих воспоминаниях и эпистолярном творчестве сам себя позиционировал как человек чести, простой офицер, любящий службу и верно служивший своему отечеству - Имперской России. Политическая идентичность Краснова была основана на антибольшевистской и националистической направленности с примесью патриотизма. Легитимность советской власти атаман никогда не признавал.

Большинство мигрантов-антисоветчиков действительно вступали в сотрудничество с немцами на добровольной основе по идейным причинам. Их идеология строилась на том, что они не идентифицировали себя с советскими гражданами, как представителями некогда большого общего государства. Так сам Краснов никогда советским гражданином не был, имел германский паспорт, и законности большевистской власти не признавал. Соответственно частью советской общности себя не считал. Однако, не считая себя советским человеком Петр Николаевич идентифицировал себя как русского человека, русского генерала, разделяя «советскость» и «русскость» как два противоположных понятия. При агитационной пропаганде, П.Н. Краснов ставку делал на «казачью самостийность»

§2. Личность П.Н. Краснова и общественность: деятельность от Гражданской войны и в годы Великой Отечественной

Для реконструкции образ Краснова в оценках и восприятии современников, нами были проанализированы различные характеристики П.Н. Краснова и воспоминания современников. Для удобства анализа современников мы раздели на следующие группы:

- близкое окружение П.Н. Краснова, представленные воспоминания супруги белого генерала Л.Ф. Красновой.

- немецкое командование и высшее руководство,

- советские граждане в годы Великой Отечественной войны. В свою очередь Советских граждан можно разделить на:

a. военнослужащих различного ранга и звания т.е. непосредственных участников фронта

b. жителей оккупированных территорий, тружеников тыла, т. е. мирное население.

Для реконструкции частного образа атамана П.Н. Краснова особый интерес представляют записи его супруги Лидии Федоровны Красновой. Она оставила заметки уже, будучи за рубежом, после смерти Петра Николаевича, так что не стоит сбрасывать со счетов некоторую долю необъективности и приукрашенности этих воспоминаний. Так Л.Ф. Краснова отмечает необычайную силу духа Петра Николаевича, благодаря которой он «в самые тяжелые минуты всегда находил достойный выход». Кроме этого Лидия Федоровна представляет мужа - человеком слова, всегда держащим свои обещания. Так, Л.Ф. Краснова припоминает, что впервые Петр Николаевич не исполнил то, что пообещал только, когда ушел в последний раз «на конференцию», обещая вернуться к «8-9 часам вечера» и был позднее выдан советским властям. «За 45 лет жизни он впервые не исполнил, чего обещал». Кроме этого Лидия Федоровна очень высоко и благосклонно оценивает творчество мужа, говоря о том, что Петр Николаевич должен был начать писать «что-то большое и прекрасное». В общем можно заключить, что образ П.Н. Краснова, нарисованный женой получился самым, что ни наесть положительным, что объясняется любовью супруги («буду жить только для П.Н. и оберегать его покой») и попыткой выставить его несчастной жертвой советско-английского заговора.

До Гражданской войны и эмиграции в царское время П.Н. Краснова в воспоминаниях и позиционировался как «храбрец», «герой», «мастер своего дела». Об этом свидетельствуют формулировки характеристик, приказов и наградных документов. Так, интересна характеристика, записанная в аттестате П.Н. Краснова по окончанию в которой имеется оценка, как профессиональных качеств Петра Николаевича, так и личностных черт. Профессиональная характеристика П.Н. Краснову дана очень высокая. Отмечается высокий уровень знаний и увлеченность службой молодого выпускника, инициативность, энергичность, организаторские способности. «Очень развитой, способный в высшей степени любознательный штаб-офицер, не только интересующийся военным делом, но и проявляющий к нему исключительную любовь». Личная характеристика П.Н. Краснова также «букет» почета и похвалы: «Прекрасный семьянин, чужд кутежей и азарта, искания популярности. Рассудительный, тактичный, настойчивый, с сильной волей и характером,…пользуется авторитетом у сослуживцев и подчиненных». Можно заключить, что согласно этой характеристике перед нами прекрасный человек во всех отношений. Без пагубных пристрастий, падающий большие надежды молодой профессионал.

Большинство наград были вручены П.Н. Краснову были «за храбрость». В наградные документах мелькают фразы, подчеркивающие положительные качества, доблесть и честь получателя награды: «за выдающееся мужество и храбрость, проявленные им в бою», «где, умело предводительствуя бригадой», «для выручки своих от грозившей им опасности», «находясь под сильным огн?м и при сильном натиске…произвел блистательную атаку …. увенчавшуюся полным успехом», «за то, что в бою …личным примером, под огн?м противника… выбил неприятеля из железнодорожной станции».

Давали неоднозначные оценки генералу Краснову и те, кто лично его знал в домиграционный период. Так, А.И. Куприн, встретившись с П.Н. Красновым в армии Юденича в Эстонии характеризовал генерала как «очаровательного человека», оставившего самые» благодарные, почтительные и дружеские» воспоминания о себе. Несколько иную оценку личности П.Н. Краснова давал А.И. Деникин. Находя атамана способным писателем, Антон Иванович оценивает его как вруна и фантазера, попирающего историческую действительность. «Статьи Краснова были талантливы, но обладали одним свойством: каждый раз, когда жизненная правда приносилась в жертву «ведомственным» интересам и фантазии, Краснов, несколько конфузясь, прерывал на минуту чтение: -- Здесь, извините, господа, поэтический вымысел для большего впечатления...». Такая оценка, безусловна, наполнена личным отношением А.И. Деникина к П.Н. Краснову, и объясняется противоречиями, которые возникали между военачальниками в процессе антибольшевистской борьбы во время Гражданской войны.

Период эмиграции П.Н. Краснова оставил в основном воспоминания и отзывы об атамане как писателе и о его литературной деятельности. Интересно мнение критика и эксперта Нобелевского комитета Антон Карлгрена и его восприятие П.Н. Краснова через его литературное творчество. А. Карлгрен считал П.Н. Краснова интересным героем смутного времени, однако удивлялся его политической ограниченности, отражавшейся в творчестве генерала. Так, например, героями в произведениях П.Н. Краснова выступали «истинно русские люди» в дореволюционном, старом понимании этого слова, те люди, которые находились за гранью, этого образа «истинно русского человека» выступали в роли грязных и подлых предателей. А. Карлгрен отмечал, что всех персонажей П.Н. Краснов делил по признаку физической красоты и здоровья. «Свои» -единомышленники» обязательно были приятной наружности, пышущие силой и здоровьем, тогда как «противники»-«чужие» изображались с явными признаками уродства и безобразия: «…прежде всего, это относиться к большевикам, в описание, которых он не вносит и доли здравого смысла, выходит из себя и компрометирует не большевиков, а себя самого». Вот, так в литературном творчестве, отражались антибольшевистские воззрения П.Н. Краснова. Этот образ антибольшевика, по мнению эксперта Нобелевского комитета очень навредил творчеству П.Н.Краснова, придав глубоко субъективный взгляд. Восприятие Краснова в годы Великой Отечественной Войны в кругу единомышленников эмигрантов также разнилось. Характерный образ дает Науменко В.Г., такого доверчивого старика, все близко принимающего к сердцу, не знающего реального положение дел, за спиной которого творили различные махинации его племянник С. Краснов и другие люди Но в тоже время Науменко рисует образ убежденного монархиста-фанатика Дона, причем фанатичность он выделяет как негативную черту. «Отвратительная черта, свойственная довольно большому числу донцов. Дон -- это все, а остальные Войска ничто. Эта черта отталкивала от него многих». Частично согласна с мнением Науменко М. Н. Леонтьева, которая также отзывается о Краснове как «больном старике». Есть сведения, что А.А. Власов также не воспринимал атамана всерьез и его смешные надуманные воззрения. «Власов и генерал-майор Ф.И. Трухин иронизировали по поводу романтического монархизма и слепой веры в исключительную собственную популярность среди казаков, покинувших СССР во время войны». Не стоит напрямую считать эти восприятия объективными. Однако и забывать о том, что генералу в годы войны перевалило за 70 и он действительно был «больным стариком».

В советском союзе образ белоэмигрантов, и Н.П. Краснова в частности получил другую окраску. После Гражданской Войны многие участники Белого Движения оказались «по ту стороны баррикад» в эмиграции как «враги советской власти. По мере складывания советского общественного строя усилиями пропаганды, бывшие белые генералы и прочие «контрреволюционеры» из «врагов советского режима» плавно трансформировались во «врагов народа». Этот отрицательный образ средства массовой пропаганды пытались закрепить в умах советских граждан даже после окончания войны. Причем после войны советское правительство проводило связующую нить между немцами и белоэмигрантами для усиления эффекта восприятия «врага». Советское руководство представляла Краснова и других белоэмигрантов (генерал-лейтенанта Шкуро А.Г., генерал-майора князя Султана-Гирея Клыча, генерал-майоров Краснова С.П. и Доманова Т.И., генерал-лейтенанта немецкой армии фон Панвица) - агентами германской разведки, шпионами диверсантами и террористами, особенно акцентируя на их «бело-монархическом прошлом». С одной стороны это было сделано для противопоставления образа советского красноармейца-патриота и «белого» изменника-безродника, с другой для объяснения сути судебного процесса и разъяснения вины вышеназванных личностей. Так их всех обвиняли в том, «что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили против него шпионско-диверсионную и террористическую работу».

Восприятие советскими гражданами образа Краснова было неоднородным. Особенно это касается казачества. Гражданская война оставила свой след и на всем казачестве. После нее, на наш взгляд, уже невозможно говорить о едином феномене казачества. Казачество как единое целое неделимое военное сословие со схожими мировоззренческими установками прекратило свое существование, разделившись на три направления: 1)«белое» казачество в эмиграции, выступавшее за свержение советского режима и большевистской власти; 2) «старое» казачество, сохранившее свои прежние установки, однако оставшееся жить в Советском Союзе; 3) «советское» казачество, сформировавшееся путем перемены старыми казаками прежних политических убеждений, либо путем появления нового поколения казаков, выросших в Советском Союзе, впитавших пролетарскую культуру, социалистические установки и нормы существования в обществе. Представители всех этих трех направлений в годы Великой Отечественной войны повели себя по-разному, подчас сражаясь друг против друга по разную сторону «баррикад». На участников второго течения и была, в большей степени, направлена агитационная пропаганда П.Н. Краснова.

Показательны в этой связи воспоминания выходцев из разных групп советского общества, а также казачества. Например, мемуары некоторых потомственных казаков, воевавших в годы Великой Отечественной войны на стороне Советского Союза. Так, например, свидетельства Ефремова Владимира Дмитриевич потомственного донского казака, выходца из Сальска Ростовской области, служившего в 5-й Донском казачьем Будапештском кавалерийском корпусе, представителя, так называемого нового «советского казачества»: «Мой отец выходец из довольно богатой казачьей семьи, он имел казачье звание, но был приверженец марксистских взглядов». По мнению В.Д. Ефремова, большинство казаков в годы Великой Отечественной Войны поддерживали именно советскую власть. «Когда началась война, не было со стороны большинства Донского казачества к советской власти отрицательного отношения, и они образовали ополчение. Первая дивизия казачьего ополчения у нас в Сталинградской области образовалась со штабом в Михайловке….15-я особая казачья дивизия. В это же время в Ростове-на-Дону организовалась, 16-я казачья Донская кавалерийская дивизия. Когда немцы сюда подходили, эти 2 дивизии отступили, в кизлярские степи. Там был организован 17-й казачий кавалерийский корпус. Такое же положение было и на Кубани. В этот 17-й корпус вошло 2 кубанских и 2 донских дивизии». На стороне нацистов, как считает Ефремов, воевали только «обиженные советской властью» казаки. «Терское казачество было очень враждебно настроено против советской власти и ждало немцев».

Однако, несмотря на разделение, в архитепическом сознании казаки все еще отгораживали себя от всех русских, представляя собой некую замкнутую закрытую сословную группу. Подтверждают данный факт свидетельства очевидцев, знавших в 30-40 годы казаков не понаслышке. Например, воспоминания капитана Красной Армии Ларина М.П. о совместной жизни с казаками в селе Елец-Лозовка Ливенского уезда Воронежской губернии в предвоенный период: «Рядом жили казаки. Каждый из них все время говорил: «Я -- казак!» А нас, русских, они только одним словом звали: кацап». Михаил Петрович рассказывая о необычном соседстве, делает вывод, основываясь на собственном опыте, что ментально казаки не воспринимали русских за «своих». Хотя и жили все дружно и праздники советские вместе праздновали: «и 1-е мая, и Новый год». Ларин сравнивает восприятия казаков русским в то время, с современным отношением к русским в Эстонии, в которой сейчас сам проживает.

Возможно, именно на этом чувстве некой обособленности потом и пыталась сыграть нацистская пропаганда, привлекая в свои ряды видных казачьих деятелей П.Н. Краснова, А.Г. Шкуро и т.д. И действительно, некоторая часть казачества отреагировала на лозунги о национальной самодостаточности Дона присоединением к немецким силам.

Большинство советских граждан в годы войны были изолированы от прямого контакта с П.Н. Красновым. В советской пропаганде для широкой массы населения действия П.Н. Краснова не афишировались. Соответственно образ П.Н. Краснова для основной категории населения как таковой сформирован не был. Перцепция образа П.Н. Краснова происходила в рядах вооруженных сил. Но так как Краснов, находился где-то далеко в Берлине, основное восприятие его образа отошло на второй план, советские военные проводили перцепцию, в первую очередь, казаков, которые вступали в казачьи корпуса СС. Среди казаков действительно большую часть коллаборационистов составляли «недовольные советской властью», особо пострадавшие от действий советского правительства в 30-х гг.

В среде советских граждан не существовало разделения в восприятии казаков по сословному признаку. Однако, происходило разделение по признаку борьбы сторон, то есть «за кого воюем». «Своими» являлись те., кто воевал против фашистов, в независимости от национальной, сословной, или другой принадлежности, и соответственно, наоборот. Об этом говорят многие свидетельства очевидцев. Например, воспоминания Бебика Николая Степановича, который служил в крымском отряде. Являясь очевидцем событий, автор разделяет «своих» - советских солдат и «чужих». К «чужим» он относит: немцев, казаков, татар, полицейских и добровольцев. Как видно «чужих» - врагов» он не делит по какому-либо конкретному признаку, будь то национальность, имущественное положение, сословное происхождение, объединяя их в одно понятие «неприятели». «Бои были очень тяжелые, конечно, наших тогда много погибло, ведь здесь были и немцы, и даже казаки, донские или кубанские. Казаков был целый кавалерийский эскадрон, они думали, что на лошадях в лесу будут головы рубать, но там ничего не сделаешь такого, надо сначала с лошади слезть и потом только рубать. Также в прочесе участвовали и полицейские, и татары, и добровольцы, нас сгоняли отовсюду, мы все время в окружении были, постоянно выходить надо».

О коллаборационистах-казаках рассказывает и уже упоминавшийся нами Ефремов В.Д., дивизия которого находилась рядом с их корпусом.

«Существовал же 15-й казачий эсесовский корпус. Я его щупал. Когда мы были в Венгрии уже, нам бросали листовки - про казачество, чтоб мы переходили к ним. Через Альпы 80 км примерно, есть городок Лиенц. Там выдавали англичане этих казаков и лошадей нашему корпусу. Мы взяли их лошадей, а с людьми мы не сталкивались». Причем, у автора Ефремова В.Д. создается свое мнение о взаимоотношениях немецкого военачальства и казачьих генералов П.Н. Краснова и А.Г. Шкуро. « Надо сказать, что Гитлер им не доверял - ни власовцам, ни казачьему корпусу. Краснов и Шкуро, они были организаторами этого корпуса, но командовать им немцы не дали. Командовал Паннвиц, и вообще до командира полка были все немцы, но носили форму. В основном там были терские, кубанские казаки, частично были там военнопленные, авантюристы всех мастей, из бывших белогвардейцев и. т.д.». Примечательна «характеристика авантюристы» в отношении коллаборационистов. Рассуждение о недоверии фюрера к коллаборационистским начальникам вполне реальны. Однако,скорее всего, такие выводы о недоверии Гитлера к генералам Краснову и Шкуро Владимир Дмитриевич сделал уже после войны.

Сомнительно, что в годы войны молодой военный задумывался о взаимоотношениях немецкого руководства и коллаборационистов.

О массовом «переселении» или попросту бегстве казаков-коллаборационистов сохранились воспоминания Малыка В.Ф. Автор утверждает, что на преследование бегущих казаков была брошена «вся авиация Южного фронта». Она «...занималась преследованием огромных обозов бегущих с отступающими немцами казаков, донских и кубанских, и калмыков. Обозы были бескрайними, двигались через замерзший Таганрогский залив. Били их несколько дней - прекрасная цель на открытом пространстве - и никакого сопротивления. Бежали, как это на Руси принято, семьями. Сколько - никто не знал, но известно, что в апреле 1945 г. англичане разоружили и обманом сдали советским казачий корпус генерала Краснова численностью 30 тыс. человек».

Казаки-коллаборационисты, как и сам П.Н. Краснов, в общей массе воспринимались советскими гражданами как «неприятели», где-то рядом с немцами. Все, потому что они представляли во многом замкнутое сословие «иных». А при переходе на сторону немцев становились «чужими» Об этом факт, например, служат воспоминания атаман округа Донских станиц Казачьего Стана войскового старшины М.М. Ротова, рассказывающие о восприятии красноармейцами казаков-беженцев, переселяющимися вслед за немецкими лозунгами на Запад. «Как расправлялись красные с беженцами, знают те, кто все это пережил. Красные танки, настигнув беженцев и обозы, с криком «дави немецких колхозников!» проехали вдоль колонны, уничтожая людей и скот. Мне пришлось на другой день разговаривать с чудом спасшимся казаком (обоз в большинстве состоял из горцев Кавказа) -- это было просто страшно!». Интересна ассоциация «немецкие колхозники», не предатели, изменники, а именно колхозники, причем с четким указанием идентичности.

Стоит отметить, что нигде в воспоминаниях, нам не встретились упоминания о П.Н. Краснове как изменнике, предателе. Скорее он был просто врагом, потому что он был «не свой», а «чужой».

Однако, если в войне Краснов воспринимался не так претенциозно, как например Власов, который почти сразу был предателем. То уже после войны происходит пересмотр деятельности П.Н. Краснова в годы Гражданской войны с идеологически «правильной» выверенной позиции. В 1949 г. выходит работа Корчина «Донское казачество из прошлого», повествующее о Гражданской войне, где Краснов предстает в подлого, гнусного пособника немцев, автор книги предрекает Краснову позорную гибель, которая напомним тогда уже случилась.

Показательным в этой связи будет рассмотрение воспоминания советского гражданина противоположных политических воззрений Георгия Кругового. Несмотря на то, что его отец был белогвардейцем, семья Гриши не эмигрировала. Сам он окончил советскую школу в мае 1941 г. и по идеологическим воззрениям, которые были популярны в его окружении, он был очень обрадован нападением Германии на СССР 22 июня. В годы войны Григорий поступил в казачьего военное училище, основанное усилиями П.Н. Краснова в Казачьем Стане. Круговой помнит выступление начальника Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий перед юнкерами училища в начале 1945 г., как раз тогда белый генерал переехал из Берлина в Казачий Стан в Италии. Атаман и его речь произвели на молодого юнкера Г. Кругового сильное впечатление. В своих воспоминаниях Г. Круговой рисует образ харизматичного, уверенного в себе оратора, проповедующего монархический идеал правления, знающего о чем он говорит: «В продолжение всей его речи мы сидели очарованные обаянием его личности. Он рассказывал нам о России, в которой он родился, вырос и возмужал, которую любил и которой служил. Это была Россия царей и императоров. Ей он сохранил верность и теперь возносил хвалу. Монархия, процветание и слава России в его сознании были нераздельны. Она же была символом единства и престижа России». «Он слишком хорошо знал тот мир, который он обличал, и которого мы совсем не знали». Он отдавал себе отч?т в том, что он говорил. После отъезда генерала, - вспоминает Григорий, - юнкера не став, впрочем, монархистами, ласково величали его «дедушкой Красновым» до того проникновенный эффект он на них произвел. Однако юнкера в итоге поддержали генерала Власова и программу Комитета Освобождения Народов России, чем заметно «расстроили генерала». Из- за этого, по мнению Г. Кругового, во время второго посещения училища Красновым между ним и юнкерами произошло словесное столкновение».

Близкое окружение по-разному оценивало П.Н. Краснова. Супруга хорошо отзывалась о муже, с которым прожила 45 лет.

В начале войны для подавляющей массы советских людей Краснов и другие выходцы из белоэмигрантской среды воспринимались не как «свои», а скорее как «другие» - представители иной культуры, не принимающие отечественный социалистический образ мышления и жизни. По ходу развития боевых действий и возрастающего сотрудничества эмигрантских кругов с Третьим Рейхом бывшие лидеры белого движения из образа «других»для большинства простого населения переродились во «враждебных», «чужих». Но стоит отметить, что коллаборационисты-мигранты, противники советской власти воспринимались населением не так как «советские» коллаборационисты. Такие коллаборационисты, как Краснов не прочувствовали на себе прямое влияние большевистской власти, поэтому не воспринимали Советский Союз как наследника Российской Империи и его гражданам как жителей этого некогда существовавшего государства. Тоже самая перцепция происходила и в умах советских граждан. Не соотнося образ «белоэмигрантов» с образом «бывших соотечественников» основная масса граждан воспринимала их не как «предателей народа», а как неприятелей и больше идентифицировала их с немцами, нежели с выходцами из России.

§3. Историки о роли казачьего атамана и ее моральной оценки в годы Великой отечественной войны

Среди современных исследователей до сих пор не сложилось однозначной оценки деятельности в годы Великой Отечественной войны коллаборационистов -белоэмигрантов, в общем, и поступков казачьего атамана, белого генерала П.Н. Краснова, в частности.

На основе анализа имеющейся литературы можно выделить следующую классификацию точек зрения на действиях белоэмигрантов в годы Великой Отечественной войны:

- Обличительная позиция, направленная на формирование негативного образа немецкого союзника из русской белоэмигрантской среды.

- Апологетическая позиция, цель которой реабилитировать коллаборационистов и «обелить» сотрудничество белоэмигрантов с нацистами, придав ему благородный мотив - героическую борьбу против советской «Империи Зла».

- Дифференцированный подход - сторонники этого взгляда стараются создать образы представителей «белого движения».

Эту классификацию подходов к оценке действий коллаборационистов-«белоэмигрантов» с легкостью можно применить для характеристики деятельности «белого»генерала П.Н. Краснова, интерес к жизни и творчеству которого возобновился в конце 80-х гг. прошлого века и не прекращается до сих пор. Современными исследователями активно изучается первая половина жизни П.Н. Краснова, его государственная служба в Императорской армии, участие в Гражданской войне и эмиграция, тогда как проблема сотрудничества с немцами в годы Великой Отечественной войны остается менее изученной. Даже биографии Краснова, издаваемые в последнее время более полно дают характеристику его доэмигрантскому периоду жизни.

Систематизировав мнения современных исследователей относительно фигуры П.Н. Краснова в годы Великой Отечественной войны, мы пришли к следующей классификации:

- приверженцы обличительной позиции, величающие атамана «изменником», не признавая за ним положительных поступков;