Политическое и духовное самоопределение польской католической интеллигенции в 1945 - 1948 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

• Введение
• Глава 1. Польская католическая интеллигенция в условиях послевоенного социально-политического развития
• §1. Социально-политические процессы в послевоенной Польше
• §2. Интеллектуальная среда и общественно-политическая роль польской католической интеллигенции
• Глава 2. Политическое самоопределение польской католической интеллигенции
• §1. Образ СССР в рефлексии польской католической интеллигенции
• §2. Отношение польской католической интеллигенции к идеологии марксизма
• §3. Польская католическая интеллигенция о «немецкой угрозе» и «возвращенных землях»
• Глава 3. Политические и социальные идеалы польской католической интеллигенции
• § 1. Социально-политическая концепция группы «Дзись и Ютро»
• §2. Социально-политическая концепция группы «Тыгодник Варшавский»
• §3. Социально-политическая концепция группы «Тыгодник Повшехны»
• Заключение
• Список использованных источников и литературы

Введение

Актуальность исследования определяется тем вниманием, которое в современных социо-гуманитарных науках уделяется процессам, происходящим на территории Восточной Европы в середине ХХ столетия. Формирование в мире двух идеологически противостоящих друг другу «лагерей» создавало те условия, в которых интеллектуалам Европы необходимо было выбрать, на какой стороне «баррикад» они окажутся в надвигающемся противостоянии. Популярность в европейской интеллектуальной среде социалистических идей, определяла надежду многих интеллектуалов на возможность построения государственности на принципиально новых основах социальной справедливости. Именно поэтому понимание логики и анализ мотивов, которыми руководствовались интеллектуалы, формулируя свое отношение к новой политической реальности принципиально важны для изучения природы нарастающего мирового противостояния. Особое место на «интеллектуальной карте» Европы ХХ в. принадлежало христианской политической мысли, стремящейся увязать принципы социальной справедливости и демократии с нормами христианской морали и этики.

Изучение этих процессов на примере Польши имеет несколько важных специфических черт. В первые годы после войны, стране, понесшей тяжелые потери в годы войны, не удалось вернуться к полноценной мирной жизни. Та часть польского общества, воспитанного на идеалах свободы и независимости, которая видела в приходе Красной армии не освобождение, а новую оккупацию принялась с оружием в руках отстаивать свое представление о будущности польского государства. Между тем, становилось очевидным, что западные союзники признают состоявшийся в стране политический режим и не собираются способствовать приходу к власти в Польше «лондонского правительства». При этом, особую роль в польском государстве играла Католическая Церковь, имеющая широкую поддержку среди населения и ставшая значительной оппозиционной силой по отношению к новым властям. В условиях возрастающего доминирования в политической сфере коммунистической и социалистической партий, католическая интеллигенция оставалась наиболее значительной группой интеллектуалов, для которой марксистская идеология была принципиально неприемлема, что становилось идеологической преградой для включения католиков в процесс строительства в Польше новой государственности. Все это, указывая на специфику той ситуации, в которой оказались католические интеллектуалы, определяет особый интерес к процессу их самоопределения.

Целью настоящей работы является анализ рефлексии, политического и духовного самоопределения польской католической интеллигенции на фоне происходящих социально-политических процессов в послевоенной Польше.

В рамках исследования мы намерены разрешить следующие задачи. -охарактеризовать социально-политические процессы, происходящие в Польше в 1945 - 1948 гг.;

-рассмотреть процесс формирования интеллектуальной среды и общественно политическую роль формировавшихся групп католической интеллигенции; -проанализировать сконструированный в ходе рефлексии католической интеллигенции образ Советского Союза;

-изучить полемику польской католической интеллигенции с идеологией марксизма;

-показать особенности самоопределения католической интеллигенции по вопросам «немецкой угрозы» и «возвращенных земель»;

-проанализировать социально-политические концепции различных групп католической интеллигенции.

Объектом нашего исследования является польская католическая интеллигенция в 1945-1948 гг.

Предметом исследования можно считать политическое и духовное самоопределение католической интеллигенции в новых социально - политических условиях послевоенной Польши.

Исследование охватывает следующие хронологические рамки: 1945 - 1948 гг., т.е. период от становления первых групп католической интеллигенции до закрытия варшавского еженедельника и репрессий в отношении интеллектуалов, собравшихся вокруг издания, что ознаменовало начало принципиально нового этапа в истории католической интеллигенции.

Методологические основы исследования: работа основана на принципе историзма и выполнена в жанре интеллектуальной истории, т.е. методологическом направлении в исторической науке, которое ставит целью проанализировать рефлексию той или иной группы интеллектуалов, вписав ее в социальный, культурный и политический контекст.

Обзор источников. Основным источником для нашего исследования стали статьи, опубликованные в печатных изданиях групп католической интеллигенции. Основным печатным органом того сообщества католических интеллектуалов, которое собрался вокруг фигуры Болеслава Пясецкого стал журнал «Дзись и Ютро» ("Dzis i Jutro"). Издание, первый выпуск которого появился 25 ноября 1945 года, выпускалось еженедельно. Как и другие «тыгодники», журнал имел газетный формат, поэтому при ссылке на него будет указываться год, номер выпуска и страница, при этом вполне объемная статья может располагаться на одной странице. Издание имело подзаголовок: «католический общественный еженедельник» ("Katolicki tygodnik spoleczny"). Как правило, в первой части располагались статьи постоянных авторов, а во второй части журнала помещался обзор культурных событий, происходивших в стране. Характеризуя еженедельник «Дзись и Ютро», как исторический источник стоит отметить, что публикуемые на его страницах статьи, посвященные политическим вопросам, нередко отличались наиболее, по сравнению с другими католическими еженедельниками, идеологизированным стилем повествования.

Тем не менее, на страницах еженедельника можно было встретить публикации не только на политические темы. Скорее, наоборот, их появление среди рассуждения о богословских и общекультурных проблемах, как правило, означало необходимость интеллигентов обратиться к обществу и властям, декларировать позицию по тому или иному социально-политическому вопросу. С 1947 года группа Пясецкого начала выпускать и ежедневную газету «Слово повшехне» ("Slowo Powszechne"), которое правительство разрешило издавать тиражом 40 тыс. экземпляров. Газета представляла собой обзор основных церковных, политических, культурных и даже спортивных событий, происходящих в Польше за минувшие сутки. При этом, более или менее содержательные статьи по социально-политической проблематике в «Слове повшехном» помещались редко, но и небольшие заметки авторов сообщества представляют интерес для исследователя.

Печатным органом группы католической интеллигенции, сформировавшейся вокруг кс. З. Качинского, стал журнал «Тыгодник Варшавский» ("Tygodnik Warszawski"). Еженедельник, начавший свое издание с 11 ноября 1945 года, свой окончательный «образ» обрел только с возвращением в Польшу бывшего министра Лондонского правительства кс. Качинского. Еженедельник имел подзаголовок «католический журнал, посвященный вопросам жизни народа» ("Pismo katolickie poswi<?cone zagadnieniom zycia narodowego"), что во многом определяло и характер тех публикаций, которые появлялись на их страницах. Многие статьи были посвящены именно проблемам социально-политического характера, наиболее четко выражая позицию сообщества по тем или иным актуальным вопросам. Специальная рубрика еженедельника была посвящена обзору событий, происходивших за предыдущую неделю в Польше и в мире. На страницах журнала можно встретить как дискуссию по церковным вопросам и проблеме самоопределения католической интеллигенции, так и специальные статьи, посвященные ответу на полемику с коммунистической и социалистической печатью, в рамках которой авторы стремились опровергнуть обвинения против Костела и католиков.

Краковский журнал «Тыгодник Повшехный» ("Tygodnik Powszechny") также стал одним из «бастионов» католической интеллигенции. Еженедельник, первый выпуск которого вышел 24 марта 1945 года, получил от своих создателей подзаголовок «католический общественно-культурный журнал» ("Katolickie pismo spoleczno-kulturalnie"), который во многом определил характер издание. Особое внимание на страницах «тыгодника» уделялось проблемам просвещения, образования и культуры. Между тем, несмотря на указание в подзаголовке на культурный характер издания, нередко на его страницах появлялись статьи, содержащие выражение позиции католических интеллигентов и по общественно-политическим вопросам. В журнале также можно найти специально отведенную для писателя С. Киселевского рубрика «Против шерсти» ("Pod wlos"), в которой автор помещал юмористические зарисовки, посвященные тем или иным событиям в социально-политической жизни страны. В рамках этой рубрики интеллектуалы нередко в шуточной форме доносили до читателей и до властей свою позицию по тем или иным общественно-политическим проблемам, подчеркивая тем не менее свою выключенность из политической борьбы и не оппозиционный характер издания. Вторым важным источником, отражающим политическое самоопределение краковской католической группы, стал ежемесячник «Знак» (Miesi^cznik "ZNAK"), первый выпуск которого появился в июле 1946 года. Этот журнал стал важной площадкой для выражения собственных идеалов молодыми интеллигентами краковской группы и местом оживленных дискуссий на богословские, философские, а иногда и социально- политические темы.

В ходе обзора мы специально не уделяли внимание тем авторам, которые публиковались на страницах журналов католических сообществ, специфическим чертам их рефлексии над общественно-политическими вопросами и изменениями, которые происходили в изданиях на протяжении исследуемого периода. Все это найдет свое отражение в основной части работы. Тем не менее, стоит отметить, что все приведенные исторические источники имеют общие черты, характерные для публицистики. В условиях цензуры всех легальных печатных изданий, проводимой Министерством информации и пропаганды, публикуемые на страницах журналов материалы тщательно отбирались редакционным советом. Это обстоятельство позволяет нам рассматривать позиции, представленные в еженедельниках, как, по крайней мере, не противоречащие идеалам католической группы, издающей журнал. При этом опубликованные материалы становились одновременно и обращением к читателю и декларацией собственной позиции перед властями. Все это делает журналы, издаваемые группами католической интеллигенции, ценным источником для изучения политического и духовного самоопределения католической интеллигенции.

По ряду причин, дневниковые записи и воспоминания основных деятелей католического движения исследуемого периода датируются более поздними годами. Тем не менее, характеристику происходящих процессов самоопределения можно найти в воспоминаниях Я. Заблоцкого, Е. Завейского, В. Аулентера, Р. Рейфа и других католических интеллектуалов. Также немало важных подробностей об особенностях самоопределения варшавской группы интеллигенции, собравшейся вокруг кс. З. Качинского можно найти в воспоминаниях эмигрировавшего из Польши бывшего лидера расколовшейся в 1946 году партии «Стороництво працы» К. Попеля. Важным, хоть и специфическим, источником для нашей работы послужили интервью, которые в посткоммунистический период давали дожившие до этого времени лидеры католических организаций. Особенно ценным источником такого рода можно назвать цикл интервью, данное журналисту Т. Красько, Е. Туровичем, лидером краковской католической группы. Источники, относящиеся к истории католической группы Б. Пясецкого, включающие материалы самого разного рода (интервью с современниками, записки, отрывки из воспоминаний) собраны воедино ветераном движения «светских католиков» В. Рейфом, что значительно облегчает работу исследователя этой проблематики. К сожалению, затраченного на его исследование времени не оправдал фонд ТАСС Государственного архива Российской Федерации, в котором мы обращали внимание на обзор прессы, выходящей в Польше в исследуемый период. Между тем, корреспонденты ТАСС основное внимание уделяли только основным коммунистическим и социалистическим изданиям, формируя представление о католической печати пересказывая тенденциозные «разоблачения» «католической реакции» коммунистов и социалистов. Тем не мене, сообщение корреспондента ТАСС «о планах создания католической партии в Польше», которое, впрочем, давно опубликовано, дает нам принципиально важные данные о роли образа СССР в самоопределении одной из групп католических интеллигентов.

Обзор историографии. Проблеме духовного и политического самоопределения польской католической интеллигенции в условиях становления новой политической системы в послевоенной Польше уделено исключительно мало внимания в современной российской историографии. На сегодняшний день, основной полноценной работой в новейшей отечественной исторической науке, посвященной польской интеллигенции в ХХ веке можно назвать две монографии историка Ривката Рашидовича Юсупова. Обе книги, будучи не самыми объемными, охватывают сравнительно продолжительный исторический период, что не могло не сказаться на характере и содержании монографических исследований. Перед автором стояла непростая задача представить взаимоотношения власти и различных групп интеллигенции, вписав их в исторических контекст, поэтому повествование в рамках проблемно сформулированного раздела или параграфа нередко переходило в изложение политической истории Польши, что несколько размывала «акцент» на деятельности интеллигенции.

Тем не менее, место на страницах исследований Юсупова находится и для католической интеллигенции, занимающей в первые послевоенные годы заметное место в политической и социальной жизни Польши. Сразу следует отметить, что тексты двух монографий Юсупова, вышедших с разницей в два года, во всяком случае, в той части работы, в которой речь идет о католической интеллигенции в 1945 - 1948 гг. практически дословно совпадают. Поэтому, рассматривая те или иные положения историка, мы будем указывать страницу и в первой, и во второй монографиях.

На страницах монографии Юсупова католическая интеллигенция предстает вполне однородной политической силой (фигуру Б. Пясецкого и «Дзись и Ютро» автор рассматривает отдельно) защищающей позиции церкви. Так, краковский еженедельник «Тыгодник Повшехны» автор называет «рупором общественно-политических взглядов Епископата и католической интеллигенции», не проводя четких различий между деятельностью различных сообществ католических интеллектуалов. Такой подход, во многом обусловленный невозможностью в выбранном формате повествования уделить большее внимание католической интеллигенции, приводит к несколько упрощенному представлению полном «стратегическом» единстве варшавской и краковской групп католической интеллигенции.

Образ Болеслава Пясецкого, основавшего со своими соратниками еженедельник «Дзись и Ютро», на страницах монографий явно сформирован автором под влиянием распространенных в польской публицистике, а иногда и историографии, идеологических подходов к осмыслению этой фигуры. Представляя читателю политика, Юсупов пишет: «Как позднее стало известно, Б. Пясецкий был завербован органами НКВД, а затем стал агентом VI (sic! - А.Л.) департамента Министерства общественной безопасности ПНР», добавляя, что «польские исследователи признают, что Пясецкий «всю жизнь был убежденным польским тоталитаристом»», а «коммунистическая идея диктатуры пролетариата удовлетворяла его стремлению к созданию тоталитарного государства, установлению твердого порядка в нем». Более того, по совсем безосновательному утверждению Юсупова, «проводимые с этой целью (т.е. для «установлению твердого порядка» - А.Л.) массовые репрессии нового режима отвечали его политической морали и антилиберализму в экономике, политике и идеологии».

Нет смысла в рамках историографического обзора разбирать, неточность и тенденциозность такого взгляда на деятельность Б. Пясецкого, этим мы займемся в основной части работы, анализируя взгляды и деятельность политика. Стоит, однако, обратить внимание на большое количество фактических ошибок, которые допускает Юсупов в сравнительно небольшой части книги, уделенной католической интеллигенции в исследуемый нами период. Так, например, автор пишет, что редактором «Тыгодника Повшехного» «был поставлен каноник Ян Пивоварчик», но «вскоре режим настоял на его отставке и главным редактором издания был назначен Ежи Турович», в то время, как официальным редактором Пивоварчик никогда не был и лишь после того, как власти потребовали указать официального редактора издания, редакторский совет решил заявить в министерство фамилию Е. Туровича.

Упоминая подразделение Министерства общественной безопасности, курирующее деятельность католической интеллигенции Юсупов все время называет VI департамент (см. выше), в то время, как Юлия Брыстигер, курировавшая «церковное направление», возглавляла V Департамент МОБ. Кроме того, Юсупов, рассуждая о формировании групп католической интеллигенции пишет, что особое сообщество интеллигентов сложилось вокруг католического журнала «Знак», которое просуществовало «вплоть до его закрытия в сентябре 1948 г.». Между тем, ежемесячник «Знак», который издавался на базе краковской группы католической интеллигенции в 1948 закрыт не был и не представлял собой особого, самостоятельного от Тыгодника Повшехного сообщества католических интеллектуалов.

Все это, несмотря на то, что не все ошибки и неточности были нами приведены, конечно, не умаляет научной ценности работы уважаемого историка профессора Р. Юсупова, поставившего перед научным миром проблему изучения польской интеллигенции. Скорее, такое количество неточностей, в работах исследователя свидетельствует о недостаточной изученности в российской историографии феномена католической интеллигенции и ее самоопределения в новых исторических условиях.

В польской историографии ситуация несколько иная. Как не странно, наиболее глубокие и наименее идеологизированные попытки осмыслить роль католической интеллигенции в обществе приходится на социалистический период в истории Польши. Формирование оппозиционного движения, включавшего и католиков, и «ревизионистов» из правящей партии стали катализатором осмысления роли католической интеллигенции в послевоенном периоде. Тут, в первую очередь, стоит отметить известную книгу Адама Михника, вышедшую в Париже, в которой автор подробно рассматривает проблемы взаимоотношений «левых» и церкви. По мнению автора, социалисты, убежденные в потенциальной реакционности католической церкви, не усмотрели в ней возможного партнера в борьбе с тоталитаризмом. С «католической стороны» вопросам «становления диалога» между оппозиционными лагерями посвятил свою книгу известный польский философ и богослов кс. Ю. Тишнер. Интеллектуал в своей работе отмечает, что главная заслуга церкви и католической интеллигенции в первые послевоенные годы заключалась в том, что противостояние с властью по принципиальным вопросам помогло отстоять большую, нежели в других соцстранах, свободу для польского общества.

В период «Народной республики» вышло и несколько монографических исследований, посвящённых католической интеллигенции и ее самоопределению в новых условиях. Немалую научную ценность представляет работа партийного историка З. Капущчика. В своем исследовании, посвященном прежде всего товариществу ПАКС, автор, оперируя доступными ему архивными материалами и публицистикой, обращает внимание в основном на событийную канву взаимоотношений между католической церковью, интеллигенцией и государством, недостаточно внимания уделяя вопросом самоопределения католической интеллигенции. Другой автор, М. Ягелло, напротив, исследуя деятельность сообщество католических интеллектуалов, собравшихся вокруг краковского журнала «Тыгодник Повшехны», особое внимание уделяет их идейному становлению. Это обстоятельство, в сочетании со стремлением автора деидеологизировать проблематику, делает исследование историка особенно ценным для проблематики нашей работы. Также, говоря о историографии коммунистического периода в истории Польши, стоит отметить исследование католического интеллектуала и историка А. Мицевского. Его труд, посвящённый проблеме самоопределения католической интеллигенции, во многом основанный на его личных воспоминаниях. Мицевский, фигура во многом трагическая, в студенческие годы стал одним из соратников Б. Пясецкого, а потому его работа представляет особый интерес для исследователя.

После падения социалистической системы в Польше, на волне пересмотра «официальной историографии» особое внимание исследователей было обращено на фигуры или открыто сотрудничающие с режимом, или решительно ему противостоящие. При этом, внимание историков не могла не привлекать фигура Болеслава Пясецкого, снискавшего славу «советского агента». При этом, на фоне бескомпромиссных обвинений в публицистике и научно-популярной литературе, бывшие соратники скончавшегося в 1979 г. политика, предприняли попытку своего рода «реабилитации» политика в глазах польского общества. Так, если друг и соратник Пясецкого Р. Рейф занимался в основном собиранием архива и изданием наследия политика, то исследователь Я. Энгельгард стал автором монографических исследований, посвященных личности лидера «светских католиков». Стоит, правда, отметить, что работы автора бесспорно, содержащие немало важных фактов, отличает выраженное стремление «оправдать» Б. Пясецкого перед польским обществом, прибегая зачастую к уходу от освещения «неоднозначных» моментов в биографии политика. Это обстоятельство заметно вредит научной ценности работы историка. Заметным вкладом в исследование политического самоопределения католиков, собравшихся вокруг журнала «Дзись и Ютро» пожно считать магистерскую диссертацию С. Кабата, в которой автор проанализировал издательскую деятельность сообщества в первые послевоенные годы. Наиболее ценной, с научной точки зрения, на наш взгляд, можно назвать книгу историков А. Дудека и Г. Пытеля, которые исследуя личность и деятельность Болеслава Пясецкого, не представили политика в роли «агента» или «героя», а показали противоречивый характер той исторической личности, центральным понятием для которой стало, по их мнению, метафизическое представление о собственной «миссии». Важную лепту в исследование феномена Пясецкого внес и российский историк Н.В. Петров, который исследуя деятельность генерала И.А. Серова, консультирующего польские спецслужбы, на основании архивных материалов подробно изложил обстоятельства беседы Б.Пясецкого с Серовым и судьбу предложенного им «проекта», подробности которого будут рассмотрены в основной части работы.

Среди огромного потока исторической литературы, изданной в новом столетии, обращение к проблемам политического и духовного самоопределения католической интеллигенции в первые послевоенные годы, в первую очередь в контексте их взаимоотношений с Епископатом, можно найти и на страницах монографий, посвященных истории Католической церкви в «Народной Польше». Среди них, прежде всего, следует выделить работы историков Я. Жарыня, А. Дудека и Р. Грызы. Судьбе части католической интеллигенции, сформировавшейся вокруг фигуры З. Качинского посвящена работа историков Т. Сикорского и М. Кулеши. Большую часть более, чем тысячи страничной книги занимает выборка из послевоенных публикаций «Тыгодника Варшавского». Стоит отметить, что текст, написанный самими исследователями не лишен идеологического подхода. Авторы, пытаясь показать, что только окружение З. Качинского до конца боролось с коммунизмом, в то время, как остальные сообщества чуть ли не предали католические идеалы, допускают немало тезисов, согласиться с которыми довольно трудно.

Большое «наследие» краковского еженедельника, авторитет, который заслужил в польском обществе недавно скончавшийся редактор журнала Е. Турович, стали основанием для создания, своего рода «корпоративной биографии», выполненной редакцией современного «Тыгодника Повшехного». Издание, имеющее внушительные размеры, выполнено в публицистическом стиле, тем не менее, имеет немало интересных подробностей и сюжетов, которые сохранились в коллективах изданий с первых годов его существования, что делает ее небезынтересной для историка. Также события, разворачивавшиеся в католической интеллигентской среде первых послевоенных лет, затронуты в биографии первого премьер-министра посткоммунистической Польши Т. Мазовецкого, написанной журналистом А. Бжечецким. Правда, объемный труд автора, к сожалению, не снабжен научно-справочным аппаратом, что заметно усложняет проверку приводимых в книге цитат и фактов.

Наиболее важной для нас работой стало исследование известного польского историка академика ПАН А. Фришке. В своем труде автор впервые ввел в научный оборот документы польских спецслужб, контролирующих деятельность сообществ католических интеллектуалов, что заметно расширяет наше представление о деятельности католических интеллигентов в первые послевоенные годы. Профессор Фришке зачастую практически целиком цитирует протоколы допросов и доносы сотрудничающих с Управлением безопасности агентов, что позволяет использовать его работу в качестве хрестоматии по взаимоотношениям католических интеллигентов и спецслужб. При этом, концептуальная часть книги все же носит, на наш взгляд отпечаток проблемы презентизма. Автор, стремящийся «оправдать» католических интеллектуалов перед «национальным историческим нарративом», нередко несколько искажает позицию интеллектуалов по тем или иным общественно- политическим вопросам. Вопросы, связанные с самоопределением католической интеллигенции, прежде всего с точки зрения политической философии интеллектуалов, рассматривает и американский исследователь польского происхождения П. Косицкий.

Научная новизна исследования определяется отсутствием в российской историографии работ, посвященных самоопределению польской католической интеллигенции; использованием в исследовании оригинальной источниковой базы на польском языке; перспективным методологическим направлением работы и рассмотрением в рамках исследования тех аспектов проблематики (роль образа Советского Союза в самоопределении католической интеллигенции), которым не уделялось достаточно внимания в польской историографии.

Практическая значимость работы определяется возможностью использования материалов исследования в преподавании новейшей истории зарубежных стран в рамках образовательных программ и специализированных курсов бакалавриата и магистратуры, в качестве вспомогательного материала при подготовке к проведению уроков в общеобразовательных школах, а также может быть использована для подготовки бакалаврских работ по актуальной проблематике новейшей истории.

Научная апробация:

- редакционной коллегией сборника «Россия и мир глазами друг друга», издаваемого на базе семинара, проходящего в ИРИ РАН, принята для печати в 2016 (2017 г.) статья, посвященная восприятию образа Советского Союза в рефлексии польской католической интеллигенции

- в декабре 2015 года на конференции «I Студенческие научно-практические чтения: Молодые исследователи и современная историческая наука» прочитан доклад «Польская католическая интеллигенция на фоне социальных процессов послевоенной Польши (1945 - 1948)».

- статья, посвященная проблемам взаимоотношения польской католической интеллигенции и идеологии марксизма посвящена статья, принятая редакционным советом сборника «Clio-science. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза» для печати в 2016 г.

- в апреле 2016 года в рамках «XXIII Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых Ломоносов- 2016» в секции «История и история искусства», подсекции «История южных и западных славян» прочитан доклад, посвященный политическому и духовному самоопределению польской католической интеллигенции. Выступление было отмечено грамотой «За лучший доклад».

Глава 1. Польская католическая интеллигенция в условиях послевоенного социально-политического развития

§1. Социально-политические процессы в послевоенной Польше

Судьбу послевоенной Восточной Европы решали лидеры великих держав. Разделение «сфер влияния», в общих чертах обозначенное еще в «процентном соглашении» Черчилля и Сталина, подкрепленное и скорректированное решениями Ялтинской и Потсдамской конференций стало политической реальностью послевоенного мира. После разрыва отношений Сталина с польским «правительством в изгнании», перед советским лидером стояла проблема политического будущего западного соседа. В 1943 году польская интеллигенция, оказавшаяся на территории Советского Союза, инициировала создание лояльного Советам «Союза польских патриотов» (Zwi^zek Patriotow Polskich), который стал политической и идеологической основой для формирования нового, независимого от Лондона органа исполнительной власти на территории освобождаемой от немецкой оккупации Польши, Польского комитета национального освобождения (Polski Komitet Wyzwolenia Narodowego).

Созданный в 1944 году ПКНО, вскоре, по решению игравшего роль представительного органа власти Государственного национального совета (Krajowa Rada Narodowa), который возглавил будущий президент республики Болеслав Берут, был преобразован во Временное правительство Польской республики (Rzqd Tymczasowy Rzeczypospolitej Polskiej). Это стало окончательным свидетельством того, что советское руководство намерено самостоятельно устанавливать и контролировать процесс формирования в освобожденной Польше институтов государственной власти (еще 26 июля 1944 года правительство СССР и ПКНО подписали договор, по которому Советский Союз признавал власть на территории освобождаемой Польши). Западные союзники понимали необходимость мирного урегулирования вопроса и приняли решение признать сложившуюся политическую ситуацию в Польше, оговорив, правда, необходимость «демократического решения» проблемы будущности польской государственности. Глава лондонского правительства Станислав Миколайчик принял решение «играть» по правилам Сталина и в июне 1945 года вернулся в Польшу, чтобы занять, наряду с лидером коммунистов (ППР) Владиславом Гомулкой, пост заместителя премьер-министра Временного правительства, которое возглавил социалист (1111С) Э. Осубка-Моравский. Миколайчик после возвращения на родину возглавил Польскую крестьянскую партию (Polskie Stronnictwo Ludowe), одну из самых массовых политических организаций, противостоящих коммунистам и социалистам в политической борьбе.

Польша в годы Второй мировой войны понесла значительные потери: многие города были разрушены после массовых бомбардировок, а польское население, принимавшее активное участие в одном из самых массовых и структурированных в Европе «движении сопротивления», устало от войны. Изданный в июле 1944 года Манифест ПКНО однозначно показывал полякам безальтернативность политического пути Польши, призывал не оказывать сопротивление, а начать совместный путь к мирному строительству «свободной советской Польши». Манифест, помимо прочего, включал в себя обещание сельскохозяйственной реформы, которая была вскоре проведена на освобожденных территориях, а также возвращение «разграбленной немцами собственности» своим владельцам.

Между тем, польское общество настороженно относилась к перспективе прихода к власти, организованного под покровительством Советского Союза, нового правительства. На общественное сознание не могли не оказывать влияния те образы Советского государства, которые сформировались в «санационный период»; страхи перед коллективизацией и гонениями на церковь; представление о «новом империализме» большевистской России, включившей в состав советского государства территории «восточных крессов» II-й Республики. Такое представление, разумеется, со временем дополнялось убеждением в намеренном бездействии Советской армии во время Варшавского восстания, о котором активно сообщала пропаганда восставших. Исследователь общественного сознания Польши первых послевоенных лет М. Заремба на основании дневников и подпольных печатных изданий воссоздает стереотипный образ большевика «зверя в человеческом обличии» и «врага всякой цивилизации», и особо отмечает устойчивую связь представлений о Советской России с образом «жидокоммунны».

Одним из ключевых факторов, определяющих социальную напряженность в первые послевоенные годы, стала активность на польской территории вооруженного подполья. Та часть польского населения, которая видела в приходе советских войск не освобождение, а «порабощение новой тоталитарной системой», готова была с оружием в руках бороться за будущее своей страны. Армия Крайова (Armia Krajowa), подчинявшаяся напрямую Лондонскому правительству в военные годы вела активную и эффективную борьбу с оккупантом, и именно себя крайовцы видели строителями новой «свободной Польши». Создавшие свой орган представительной власти (Rada Jednosci Narodowej) лидеры вооруженного подполья впоследствии так формулировали свое отношение к новой реальности: «война закончилась, но борьба продолжается.. .борьба за истинную свободу, демократию и истинный покой». Организация Варшавского восстания в августе 1944 года, также во многом была направлена на то, чтобы не допустить прихода к власти сформированного под руководством Москвы «правительства».

Советские войска, НКВД и контролировавшиеся советниками из Москвы «молодые» польские спецслужбы, в свою очередь, видели в Крайовцах «агентов Лондона», т.е. своих непосредственных врагов. Такая «взаимность» в отношениях двух сил не могла не закончится столкновением. Арест генерала Окулицкого и его соратников, показательный «процесс шестнадцати», закончившийся обвинительным приговором, не стал «точкой» в этом конфликте. Подпольная, террористическая и диверсионная деятельность АК, «чистки» и облавы НКВД сопровождали строительство «мирной Польши» в первые послевоенные годы.

Тем не менее, как справедливо отмечает историк А. Фришке, нельзя утверждать, что приход Красной Армии воспринимался подавляющим большинством польского населения «как смена одной оккупации на другую». Несмотря на противоречивое отношение к образу советского солдата на освобождаемых территориях Польши, и тот факт, что присутствие советских войск, укоренится в сознании поляков, как свидетельство политического доминирования Москвы, приход Красной Армии означал, прежде всего, окончание войны. Основой программы, пришедшей к власти в Польше политических сил, были положения о необходимости «мирного восстановления» государства. Глава Государственного национального совета Б. Берут убеждал поляков: «с сегодняшнего дня мы входим в новую эру - эру покоя», настало время писать новую историю «свободной, демократической и объединенной Польши».

Реформа в деревне, активное восстановление разрушенной инфраструктуры, «просветительская» деятельность и пропаганда своих политических программ стали «лицевой стороной» деятельности пришедших к власти сил. Более того, нередко упускают из вида тот факт, что в среде западных интеллектуалов в целом и на территории Восточной Европы в частности, идеи социальной справедливости, концепции «Третьего пути» пользовались симпатиями многих слоев населения. Декларируемый проект «Народной демократии», названный в честь известных событий в Испании, и схоластически осмысленный марксистско-ленинской догматикой, как «переходный этап на пути к социализму», стал той идеей, которая привлекала многих сторонников «справедливого государства». Обещание суверенности Восточно-Европейских стран создавало представление, что возможно будет, заверив в своей лояльности Советский Союз, создать государство, основанное на принципах социальной справедливости, избежав тех «искажений» социалистических идей, которые олицетворяла Большевистская Россия

Политическая борьба в Польше только накалялась, шла активная подготовка к выборам и формированию правительства и Сейма. Коммунисты, в которых Москва видела наиболее верных соратников, заняли ключевые министерские посты, прежде всего, Министерство информации и пропаганды и Министерство общественной безопасности. Это обстоятельство позволяло, с одной стороны, контролировать всю выпускаемую прессу и тем самым влиять на формирование общественного дискурса, с другой, активно расширять свой негласный контроль над обществом и определять политику в отношении всех значимых социальных институтов (в первую очередь, конечно, в отношении Церкви). Советское правительство, заинтересованное в сохранении спокойствия в регионе, постоянно снабжала коммунистов «дружескими рекомендациями», зачастую даже выступая примирителем конфликтов между участниками «демократического блока».

Крестьянская партия С. Миколайчика, чувствовавшая колоссальную поддержку населения, активно сопротивлялась попыткам коммунистов сосредоточить в своих руках реальную власть в стране. Людовцы активно требовали ликвидации Министерства безопасности и Министерства информации и пропаганды, в которых видели зачатки тоталитарной системы и угрозу политической свободе в Польше. Между тем, в ходе совместных с представителями ПСЛ трудных переговоров коммунисты (ППР) и социалисты (ППС) пытались убедить сторонников Миколайчика представить на выборах единый избирательный список. По мнению А. Пачковского, тем самым лидеры ППР и ППС стремились, с одной стороны, слиться с самой массовой партией, а, следовательно, влиять формирование избирательных списков, с другой, дискредитировать Миколайчика в глазах западных союзников, ждущих от ПСЛ активной антикоммунистической борьбы.

Очередным шагом к становлению в Польше государственной системы стал референдум 1946 года. Его часто называют «пробным шаром», брошенным коммунистами, который должен был показать истинные настроения общества. Вместе с этим, референдум мог служить поводом на некоторое время отложить выборы, которые рискованно было проводить в условиях колоссальной поддержки населением ПСЛ и высокой активности вооруженного подполья.

Уже перед референдумом началось «наступление» на крестьянскую партию, в ходе которого коммунисты, доступными для них средствами (прежде всего, через МОБ и цензуру), стремились ослабить влияние сторонников Миколайчика. Так, во главе с Зеноном Клишко, был организован специальный штаб, который, по мнению историка Пачковского, вполне эффективно занимался вытеснением людовцев из органов местного самоуправления. Предпринимались не безрезультатные попытки расколоть крестьянское движение, через создание альтернативных, лояльных коммунистам, людовых партий.

На референдуме польских граждан просили ответить на три вопроса: 1. «Выступаешь ли ты за уничтожение Сената?»; 2. «Хочешь ли ты закрепления в будущей конституции экономического устройства государства, сформировавшегося в результате сельскохозяйственной реформы и национализации основных отраслей экономики страны, с сохранением законных прав частной инициативы?»; 3. «Хочешь ли ты закрепления западных границ польского государства на Балтике, Одре и Нейсе Лужицкой?». Крестьянская партия, в целом не возражавшая против положительного ответа на второй и третий вопросы, решительно выступала против установления выгодного коммунистам однопалатного парламента, поэтому призывала своих избирателей ответить на первый вопрос отрицательно. В то время, как коммунисты и социалисты активно эксплуатировали лозунг «три раза да!».

Результаты референдума, явно разочаровали коммунистов, было принято решение, как выразился в своем отчете в Москву советский посол В. Лебедев, «скорректировать» результаты голосования. Опубликованные данные, фактически, говорили о победе коммунистической и социалистической пропаганды. Было торжественно объявлено, что на первый вопрос положительно ответили 68 %; на второй - 77,2%; на третий - 91,4 % польских граждан. О реальных результатах референдума идут споры, современные польские исследователи, как правило, утверждают, что не более 27 % проголосовавших граждан положительно ответили на первый, ключевой, вопрос референдума.

Тем не менее, знавшим реальные результаты референдума коммунистамнеобходимо было предпринять новые меры для того, чтобы «завоевать» избирателя на предстоящих выборах. Началось новое наступление на людовцев, для дискредитации которых активно использовался «Келецкий погром», и очень «своевременно» произнесенная американским Госсекретарем Дж. Бирнсом в Штутгарте речь, в которой американский дипломат отметил «неокончательный» характер восточной границы Германии. Крестьянская партия обвинялась то в сотрудничестве с вооруженным подпольем, которое было названо главным виновником погрома, то Миколайчик и ПСЛ, активно поддерживающие контакты с западными дипломатами, объявлялись в «пособничестве империализму» и «немецкому реваншизму».

Прошедшие 19 января 1947 года выборы в Сейм, стали очередным ключевым этапом окончательной «стабилизации» режима в Польской народной республике. По официальным результатам голосования, «демократический блок» получил 80,1 % голосов, в то время, как ПСЛ только 10,3 %. Особенности комплектования «избирательных комиссий», активная «подготовка» к выборам

Службы безопасности и других сил правопорядка обеспечили результат «народного голосования». Во всяком случае, выборы в Сейм означали окончательную победу «демократического блока», во главе с коммунистами. Это, с одной стороны, давало возможность последним приступить к формированию нового правительства и более уверенно проводить основные направление своей политики, с другой, были своеобразным сигналом западным союзникам о выполнении условий ялтинских договоренностей, подразумевавших проведение в Польше свободных выборов. На должность президента ПНР был выбран Болеслав Берут, который на церемонии инаугурации, произнеся историческую фразу «Да поможет мне Бог» семиотически обозначил преемственность, а значит, легитимность новой власти в Польше.

Особым образом на протяжении первых лет послевоенного периода складывались отношения новых властей с Католической церковью. Многие священники в период немецкой оккупации были репрессированы за активную помощь движению сопротивления, а епископат, самым ярким представителем которого на территории Польши стал краковский кардинал А. Сапега, сохранял твердость в общении с оккупационными властями. Эти обстоятельства послужили значительному росту авторитета церкви в народе. Вернувшийся в страну после войны примас Польши А. Хлонд был встречен тысячами поляков, а богослужения, возглавляемые кардиналом, сразу стали конкурировать с митингами и демонстрациями, организовываемыми коммунистами

Массовый религиозный подъем в Польше утверждал епископат во мнении, что их позиция имеет опору в широких массах, что, в свою очередь, позволяло иерархам рассчитывать на активное участие в строительстве «Новой Польши» на католических основах. При этом, церковь не ставила перед собой задачи борьбы с пришедшими к власти в Польше силами. Более того, в одной из первых своих проповедей примас А. Хлонд отметил, что Церковь «не чуждается ни современности, ни общественных перемен, ни народной формы власти, пока она будет сохранять уважение к вечным принципам христианской морали. Польша найдет в своем горячем и христианском патриотизме компромисс между революционной сутью времени и верой народа». Церковь была готова к «социальным переменам», в польских церковных кругах были популярны идеи «социальной справедливости». Но вместе с тем Епископат чувствовал в себе силы отставать «принципы христианской морали» и в общественной жизни, у иерархов было ясное представление о своей роли в строящемся государстве.

Также не было намерений «непременно уничтожить» Католическую церковь и у пришедшего к власти Временного правительства. Было ясно, что с церковью, имеющей авторитет среди польского населения, необходимо договариваться. Этот понимали и в Москве: Сталин, заинтересованный в наиболее «мирном» решении конфликтов в регионе, «консультируя» польских партийных лидеров, призывал коммунистов добиться взаимопонимания с Костелом. Тем не менее, среди самих коммунистов и социалистов были как сторонники диалога с церковью, так и явные его противники. Помимо психологического неприятия самого института Церкви, которая догматичными марксистами рассматривалась как «реакционная» организация «эксплуататорского класса», у сформированного из деятелей «левых» партий Временного правительства было собственное видение будущих реформ, и активное участие в них Церкви явно не предусматривалось.

После разрыва конкордата c Ватиканом 1925 года, обоснованным невыполнением Апостольской столицей его формальных положений, взаимоотношения между церковью и властями были напряженными. Ситуация еще более усложнилась после принятия закона об упрощении бракоразводного процесса и попытки отменить обязательное преподавание религии в школе. Как отмечает А. Михник, «левые» искренне стремились к «культурному прогрессу» своей страны (как они его понимали), Церковь же, своими протестами, казалось, в очередной раз подтверждала тезис о своей «реакционности». Неприятие новых властей вызывали и «политические проповеди», которые читали ксендзы, еще с межвоенного периода активно участвовавшие в крестьянском движении.

Для понимания природы нарастающего конфликта между церковью и польскими коммунистами, на наш взгляд, их взаимоотношения нужно рассматривать, как столкновение двух принципиально различных идеологических парадигм. Ни одних, ни других нельзя назвать прагматиками, их восприятие друг друга и окружающей реальности происходило в контексте их идеологических установок. Те же, кто понимал причину взаимного неприятия (например, кард. А. Сапега или министр иностранных дел З. Модзелевский), могли только призывать свои стороны к «осторожности» в отношениях с «оппонентом».

Особую роль в истории польского государства первых послевоенных лет играли силовые структуры. Выросшее из департамента при ПКНО Министерство общественной безопасности, стало наиболее важным и «эффективным» инструментом в руках новых властей. За короткие сроки специальным службам удалось создать разветвленную структуру и широкую сеть агентуры. За контроль над каждой значительной сферой жизни общества отвечало специальное подразделение министерства. Наряду с ожесточенной борьбой против вооруженного подполья, «безпека» контролировала деятельность всех легальных объединений польских граждан, проверяя их на предмет наличия в них «враждебного элемента». Анализ структуры министерства безопасности первых лет послевоенного периода показывает важную особенность отношения коммунистов, контролирующих ведомство, ко всем остальным политическим силам: в рамках 1 -го отдела 1 -го департамента специальные секции занимались поиском «антигосударственной деятельности» в рядах всех легальных политических партий.

Постепенно органы безопасности становились, по выражению польского историка, «государством в государстве» со своей инфраструктурой и международными связями по обмену опытом с коллегами из соцстран. С деятельностью спецслужб исследователи связывают помимо перлюстрации корреспонденции, широкого использования прослушивающих устройств, применения пыток к подследственным и политических убийств, организацию тщательно продуманных провокации в стане основных «соперников» коммунистов - Церкви и людовцев. Все это не могло не сказываться на общественном сознании. Деятели легальной оппозиции первых послевоенных лет постоянно наблюдали аресты своих бывших соратников, что в немалой степени нагнетало обстановку в польском обществе. Тот факт, что уже в первые годы после войны во многих основывавшихся общественных организациях было по несколько информаторов «безпеки», не мог не повлиять на создании в польском обществе состояния взаимной подозрительности. Активная деятельность служб безопасности станет важной особенностью социальной и политической жизни послевоенной Польши.

События, происходящие в стране после выборов, определялись двумя ключевыми факторами. С одной стороны, коммунисты, согласно официальным результатам уверенно победившие во всенародном голосовании, намного увереннее себя чувствовали в проведении собственной линии. С другой стороны, серьезное влияние на политику коммунистов оказали события, происходившие в мире, а, главное, изменение в политическом курсе Москвы. На состоявшимся в сентябре 1947 года в Польше первом совещании Коминформа, советские делегаты (А.А. Жданов и Г.М. Маленков) ясно давали понять присутствующим, что в условиях раскола мира на два лагеря («империалистический» во главе с США и «демократический» во главе с СССР) действия стран «демократической семьи» должны быть скоординированы, а значит (хотя это прямо не заявлялось) более подконтрольны «Центру».

Выступления советской делегации на польском совещании имели еще одну важную черту. Московские коммунисты, осуждая прежде всего французскую и итальянские компартии, отмечали порочность «особых» «отличных от русских» путей к социализму. К тому же, по выражению Жданова, «нарочитое подчеркивание своей независимости от Москвы», по мнению Советского Союза, можно считать «угодничеством» и «подыгрыванием» тем, кто «считает Москву врагом». Такая позиция «центра» серьезно обострила внутрипартийную борьбу в ППР.

Еще со времен ПКНО в польской рабочей партии существовало две мощные противоборствующие группировки. Одна из них сформировалась вокруг В. Гомулки и была представлена в основном польскими коммунистами, другая же формировалась вокруг Г. Минца по большей части состоявшая из евреев. Новая политическая ситуация послужила поводом для очередного витка закулисной борьбы. Гомулка, по своей натуре экспрессивный политик, нередко несдержанно выражался, в том числе и о советском правительстве и его вмешательстве во внутренние дела Польши. Это давало богатый материал для компрометации лидера ППР в глазах Москвы, которому среди прочего припоминалась постоянная апелляция к независимости ППР от Советов, столь необходимая для укрепления политических позиций коммунистов, учитывая особенности послевоенного общественного сознания Польши.