Экономика и социальные структуры русских земель XII-XIV веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

Глава 1. Краткий историографический обзор

1.1 Конструкции социальных структур русских земель XII-XIV веков в отечественной историографии конца XVIII - конца XIX веков

1.2 Конструкции феодальных социальных структур русских земель XII-XIV веков в отечественной историографии XX века

1.3 Конструкция социальных структур русских земель XII-XIV веков в современной отечественной историографии

Глава 2. Корпус источников по истории русских земель XII-XIV веков

2.1 Летописные источники

2.2 Законодательные источники

2.3 Акты

2.4 Литературные источники

Глава 3. Проблемы отбора исторических источников для школьного курса отечественной истории

Заключение

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Замысел этой работы возник у меня в связи со стойким убеждением в практической обоснованности и логической непротиворечивости следующих суждений. феодальный русский земля историография

1. Центральной (осевой, стержневой, фундаментальной) социальной функцией школьного образования является развитие способностей учащихся посредством формирования базовых компетенций в отраслях научного знания и в соответствующих им средствах коммуникации.

2. В связи с этим базовой процедурой и одновременно средством развития школьника является адаптированное к достигнутому им уровню развития и ориентированное на его личностный (не только интеллектуальный) рост применение школьником методов исследований, характерных для каждой науки, изучаемой на 2 и 3 ступенях школы (5-11 классы) в форме учебного предмета.

Чтобы быть понятым точнее, повторю то же самое иначе. В частности, историю следует преподавать не как социальное знание (какие бы благие цели социальной стабильности или гуманизации форм личного или группового поведения сограждан при этом не преследовались бы), а как способ научного исследования исчезнувшей социальной реальности, и делать это следует путем постоянного, постепенного и посильного освоения школьником методов научного исследования и разнообразных (чувственных и рациональных, единоличных и групповых) форм личностной интерпретации полученных результатов исследования.

Среди прочего, изложенные убеждения предопределяют еще пару умозаключений.

Преподавание истории как метарассказа, описывающего протяженную во времени и пространстве неоднородную изменчивую и исчезнувшую социальную реальность на основе текущих достижений в области современного научного знания, в общем случае, не только не развивает школьника, но прямо препятствует его личностному росту, и, что не менее важно, малозаметно подменяет базовое освоение исторической науки вовлечением школьника в господствующую в обществе идеологию (веру в некое общее направление общественных изменений и убеждение в ценности этого направления изменений, основанных на достижениях в области научного и иного знания).

При этом добросовестные и квалифицированные исследователи-историки (прочие не заслуживают упоминания), радуясь своей профессионально-социальной востребованности - учету в той или иной степени их профессиональных личных и корпоративных достижений при формировании господствующей идеологии, нимало не сопротивляются подмене в школе научного знания на социальное. Напротив, стремясь подправить его неизбежные искажения, сами активно участвуют в создании школьного метарассказа, логично рассуждая, что если это не сделаем мы, то социальное знание, распространяемое школой, усилиями неквалифицированных и недобросовестных лиц будет содержать еще большее искажение научного знания.

Тогда может все-таки в принципе отказаться от декларации метарассказа (школьного изложения истории человечества) как феномена науки, указав его качество феномена массовой культуры? Может перестать оценивать успешность образования в этой части мерой личной репродукции элементов этого метарассказа (так называемых исторических фактов: наименований, дат, устоявшихся и неустоявшихся описаний и их оценок)? Может содержанием исторического образования сделать методы исторических научных исследований и формы логики (как формы и метода рационального познания) при формировании личных интерпретаций результатов исследований?

И, соответственно, успешность образовательного процесса оценивать мерой применения этих методов и логических форм при решении специальных учебных задач в области истории? Оговорюсь, что проблемы формирования нравственности школьника и компетенции его личного выбора я оставляю за пределами этих суждений.

Круг размышлений определил исходный замысел этой работы: в заданной достаточной узкой области отечественной истории (в историческом времени и сфере научных исследований) проверить предположения о том, что:

- данных исторических источников далеко недостаточно для целостной реконструкции исчезнувшей социальной реальности и даже для создания связного рассказа о прошлом (без лакун научного незнания);

- всякая попытка целостной конструкции прошлого ("ткани жизни") с неисчислимым множеством и бесконечным разнообразием социальных связей людей и "пространства" их культуры есть чрезвычайно далекая от науки форма производства социального знания, даже куда более скромная попытка создать модели общественного устройства, - и та далеко выходит за пределы научного знания;

а также в какой-то мере приблизиться к пониманию того, при каких ограничениях (условиях) можно не преступать пределы научного знания в ходе изучения истории в школе.

Для исполнения замысла с учетом корректировки руководителя магистерской программы И.Н. Данилевского я выбрал тему экономического развития и социальной структуры русских земель XII-XIV веков.

Актуальность темы работы. Основной социальный институт, формирующий общественные места памяти, общественное отношение к истории, прежде всего отечественной, - это, разумеется, общеобразовательная школа. Именно поэтому, многолетний лидер российской власти - действующий Президент РФ В.В. Путин в 2013 году предложил и настойчиво продвигает идею "единого учебника" по отечественной истории: "Полагаю, что должна быть единая концепция этого учебника, линейка этих учебников, которая показывала бы нам хронологию событий и официальную оценку. Без официальной оценки не будет самого хребта понимания того, что происходило с нашей страной в течение прошлых столетий и десятилетий" - URL : http://www.1tv.ru/news/polit/231698# (выделено мной).

Альтернативой такому подходу к изучению истории в школе является идея работы учащихся непосредственно с историческими источниками и достижениями научного знания с их дискуссионностью и неоднозначностью, которые позволяют учащимся самостоятельно формировать свое понимание прошлого, давать прошлому собственные, а не повторять официальные оценки, и, что намного важнее, вместо "хребта официальной оценки" (с его идеологической компонентой) позволяла бы формировать у учащихся "хребет" логического мышления и научных методов изучения прошлого.

Условиям реализации именно такого подхода к изучению отечественной истории применительно к выбранной теме посвящена эта работа.

Очень коротко изложу базовые тезисы обоснования выбранной темы. По мнению подавляющего большинства советских историков 1960-1980-ых годов, в IX-XI веках в Древней Руси начал складываться раннефеодальный строй. "Советской наукой установлено, что складывание феодальных отношений в Древней Руси происходило на основе внутренних процессов развития. По мнению Б.А. Рыбакова, уже в 6-8 вв. оформились предпосылки классовых феодальных отношений, когда в недрах восточнославянского общества произошло достаточно глубокое социальное и имущественное расслоение. … Л.В. Черепнин считает, что образование в конце 9 в. древнерусского государства знаменовало начало феодального строя. 10-11 вв. составили раннефеодальный период, в течение которого продолжался генезис феодальных отношений. Господствующей формой феодальной собственности в этот период была государственная, господствующим видом эксплуатации - взимание дани. На протяжении 10-12 вв. сложилось крупное по размерам княжеское, боярское и отчасти церковное землевладение." - Феодализм // Советская историческая энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия. 1973-1982. В рамках приведенной точки зрения, в XII-XV веках в русских землях укрепляется и значительно расширяется система крупного землевладения и одновременно система мелкого общинно-семейного землепользования, взаимодействие которых в традиционной советской и ранней постсоветской "марксистской" исторической социологии составляло ядро содержания понятия феодализм. "В то же время 14-15 вв. стали временем интенсивного освоения земель Северо-Восточной Руси крестьянами, переходившими в относительно защищенные от вторжений лесные районы междуречья Оки и Волги. Здесь выросло и укрепилось крупное феодальное землевладение и хозяйство, особенно церковное, поскольку церковь находилась в привилегированном положении, установленном монголо-татарскими завоевателями. Развилось условное феодальное держание (Л.В. Черепнин). Усилился процесс вовлечения масс крестьян в зависимость (С.Б. Веселовский, Л.В. Черепнин), отчетливо наметилась тенденция к усилению крепостнических отношений (Л. В. Черепнин, А. Д. Горский).

Особенностью феодализма на Руси стало развитие "государственного феодализма", при котором само государство выступало эксплуататором. Однако значительные массы населения так называемых черных земель, по мнению И. И. Смирнова, сохраняли свободу от феодальной эксплуатации. Светские и духовные феодалы владели иммунитетными привилегиями, объем которых сокращался по мере развития государственной централизации. Потребность феодалов в укреплении власти над крестьянами обусловила переход от феодальной раздробленности к централизованному государству, образование и развитие которого было неразрывно связано с ростом крепостничества и ускорено потребностями внешней обороны (Л. В. Черепнин, А. М. Сахаров)." - Там же.

Таким образом, весь понятийный аппарат социально-экономической концепции истории русских земель: дофеодальный строй - раннефеодальный - развитый феодализм - зарождение и развитие капитализма с сохранением феодальных пережитков, - опирался на универсальное понятие (категорию) феодализма - феодального строя, укрепившегося, по мнению сторонников этой концепции, именно в XII-XIV веках. Но применим ли этот понятийный аппарат "феодального строя" к явлениям российской истории XII-XIV веков? "Укладываются" ли в "ложе" его понятий описания отечественных исторических источников? Достаточно ли их свидетельств для какого-либо обоснованного конструирования социальной модели общества русских земель этого периода? Вопросы принципиальные, поскольку ответы на них оправдывают или опровергают всю "марксистскую" концепцию отечественной истории.

Источниковедческая база. Как известно - И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учебное пособие. - М. : РГГУ, 1998. - 702 с., все доступные исследователю источники по выбранному мной периоду отечественной истории можно разделить на четыре группы (некоторые исследователи называют эти группы видами источников): летописные и законодательные источники, акты и литературные произведения, из которых последние в рамках выбранной темы играют вспомогательную роль.

В настоящей работе будут повторены общеизвестные характеристики указанных групп источников, кратко упомянуты детали некоторых из них.

Методология. Методологической основой этой работы является позитивизм. Контекстно это означает, что при анализе исторических источников понятия, которыми будут оперировать их авторы, в этой работе будут приниматься в том объеме и с тем содержанием, которые характерны для сознания и культуры исследователя, а не для сознания и культуры автора источника и его времени. Оправданием этому является состояние современной отечественной науки, только приступившей к антропологически ориентированному исследованию источников отечественной истории- см., например, И.Н. Данилевский. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). - М. : Аспект Пресс, 1998. - с. 15-16..

Цель работы. Интегральной целью работы является проведение первичного анализа условий, при которых возможен и в той или иной мере эффективно реализуем обоснованный отбор письменных исторических источников XII-XIV веков, содержание которых позволяло бы в совместной учебной работе учащимся общеобразовательных школ и учителям истории извлечь из исторических источников большую часть научных знаний, усвоение которых предусмотрено стандартами образования в рамках выбранной темы.

Для достижения этой цели попробую решить три следующие задачи:

· выяснить, как формировалось научное знание об истории русских земель XII-XIV веков, как сложилось "авторитетное" социальное знание об интересующих меня аспектах этой истории, велики ли в этой части различия актуального научного и социального знания.

· понять, каков круг ("ландшафт") исторических источников, позволяющих вообще строить какие бы то ни было суждения о социальных и экономических аспектах истории русских земель XII-XIV веков.

· выяснить, почему социальное знание, вложенное в школьные учебники, разительно отличается от научного (если разительно отличается) и что следовало бы изменить, чтобы эти различия были минимальны или чтобы учащиеся еще в школе осваивали пространство научного, а не социального знания.

Поставленные задачи определили структуру этой работы, состоящей из введения, трех глав, каждая из которых посвящена одной из названных задач, заключения, а также приложения, цель составления которого - на конкретном примере (в рамках темы дипломной работы) показать, как выводы, сделанные в работе, можно практически применить на школьных уроках истории Отечества.

Глава 1. Краткий историографический обзор

Поскольку вся первая глава посвящена выяснению того, можно ли описывать социальное обустройство русских земель XII-XIV веков средствами категориально-понятийного аппарата феодального строя, постольку в начале главы, видимо, уместно привести то понимание феодального строя, которое в наибольшей степени могло бы быть применимо к анализу соответствующих исторических источников.

В качестве такового (критерий выбора - максимальная полнота множества значений понятия) я выбрал понимание категории феодального строя, которое изложено в Советской исторической энциклопедии (аналогично в Большой советской энциклопедии). Прочие известные мне определения существенно сокращают множество значений категории феодального строя, в частности, включая в качестве его обязательного признака - иерархическую систему частного относительно крупного землевладения и связанные с ней системы личной военной верности и личных армий. Такое понимание феодального строя очевидно неприменимо к истории русских земель и потому не рассматривается.

"Определение феодализма связано со многими трудностями, обусловленными как сходностью ряда черт, присущих всем докапиталистическим формациям в целом и не являющихся исключительной спецификой феодализма (таких, как преобладание аграрной экономики и натурального хозяйства, рутинное состояние техники и другие), так и наличием множества региональных и стадиальных разновидностей феодального строя. Это различия: в формах земельной собственности (частновотчинная, государственная, сочетание той и другой); в формах экономической реализации этой собственности (сеньориальная - рента, государственная - налог, их сочетания); в формах конституирования феодального господствующего класса (частнодоговорная иерархически соподчиненная вассально-ленная система, государственно-служилая система, их сочетания); в формах политической организации феодального господства (государство - сумма слабо связанных территориальных княжеств, государство централизованное - сословная и абсолютная монархии) и другие.

С точки зрения марксистской концепции, феодализм не институт и не сумма институтов, а общественно-экономическая формация, охватывающая функционирование всех сторон общества (включая формы идеологии, морали и так далее). При всем многообразии конкретно-исторических, региональных разновидностей феодализма и его стадиальных особенностей две черты, характеризующие производственные отношения этого строя, обязательны для признания данного общества феодальным: во-первых, монополия господствующего класса на земельную собственность, историческое своеобразие которой заключалось в том, что в число ее "принадлежностей" включался (в той или иной юридической форме) непосредственный производитель - земледелец; во-вторых, экономическая реализация этой собственности в форме мелкой агрикультуры, то есть наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на принадлежавшей крупному собственнику (государству или господину) земле и поэтому обремененного службами и повинностями (феодальная земельная рента) в пользу собственника. Таким образом, феодальный способ производства основан на сочетании крупной земельной собственности класса феодалов и мелкого индивидуального хозяйства непосредственных производителей - крестьян, эксплуатируемых методами внеэкономического принуждения (последнее столь же характерно для феодализма как экономическое принуждение для капитализма). Без тех или иных форм прямой власти феодала над земледельцем (отношений непосредственного господства одного и подчинения другого) безвозмездное присвоение феодалом прибавочного продукта в виде ренты не могло происходить ни регулярно, ни в полном объеме. Внеэкономическое принуждение (которое могло варьироваться от крепостной зависимости до простого сословного неравноправия) было необходимым условием реализации феодального "права" на ренту, а самостоятельное крестьянское хозяйство - необходимым условием ее производства." - Феодализм // Советская историческая энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия. 1973-1982.

Итак, феодализм есть там и только там, где есть:

- монополия господствующего класса (государя, зависимой от него бюрократии, иной совокупности крупных земельных собственников) на землю;

- наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на принадлежавшей крупному собственнику (государству или господину) земле и поэтому обремененного службами и повинностями (феодальная земельная рента) в пользу собственника.

Именно такое понимание феодализма я буду использовать в этой работе. Это не значит, что те исследователи, которые признавали феодальный характер экономики и социальных структур русских земель также исходили именно из такого понятия феодального строя.

1.1 Конструкции социальных структур русских земель XII-XIV веков в отечественной историографии конца XVIII - конца XIX веков

Представление о феодальном (раннефеодальном) характере социально-экономического устройства русских земель возникает в отечественной историографии довольно рано, никак не позже 1780-ых годов. В конце этого десятилетия И.Н. Болтин выпускает сочинение "Примечания на историю древней и нынешней России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным" - URL: https://rapidshare.com/files/53523427/Boltin_I_N_Primechaniya_na_istoriyu_Drevnej_ i_ nyneshnej_Rossii_ g_Leklerka_02_1788.pdf, в котором утверждал: "Наши древние удельные князья полным феодальным правом пользовались …" - Там же, с. 300., указывая прежде, что "Феодальное право не иное, что в первоначалии было, как право помещика в деревне своей над его подданными. Fief не другое что было там, что у нас поместье …" - Там же, с. 291.. В историографии при этом сложилось мнение, что позиция И.Н. Болтина была не столько самостоятельной и основанной на исследовании исторических источников, сколько производной от его общего представления о единстве исторического пути России и Европы. Вот, как об этом пишет Н.Л. Рубинштейн: "Продолжая далее линию сравнения исторического развития России и западноевропейских государств, Болтин и дальше обнаруживает то же тождество общественных форм: в удельной раздробленности России он видит не что иное, как западноевропейский феодализм" - Н.Л. Рубинштейн. Русская историография. - М. : ОГИЗ Госполитиздат, 1941. - с. 147.. Как известно, взгляд И.Н. Болтина на общество русских земель XII-XIV веков, как на феодальное, не получил развития в отечественной историографии на протяжении почти всего XIX века. В комплексе причин отказа крупнейших историков России XIX века от феодальной концепции общества средневековой Руси я выделил бы две - мировоззренческую и источниковедческую. Сами исторические источники, вовлеченные в научный оборот в XIX веке, не содержали описание социальных явлений в русских землях XII-XIV веков прямо аналогичных явлениям средневековой Европы, которые были положены в основу понятия феодализма (речь идет, прежде всего, о явлениях вассалитета-сюзеренитета, верной военной службе в обмен на земельную собственность). К тому же основное мировоззренческое направление в русской культуре XIX века, как мне кажется, предполагало скорее уникальность исторического пути России, чем ее принадлежность к европейской универсальности.

Так Н.М. Карамзин в начале XIX века в своих выводах о социальном устройстве русских земель XII-XIV веков уже в значительно большей степени опирался на содержание исторических источников, прежде всего, летописания, чем Н.И. Болтин.

Он не только указал на четыре основные социальные группы этого общества: княжеские семейства, их дворы (элиту общества), городское население (посад) и сельское (крестьянство), но и указал на их более мелкое деление, различая, например, не менее трех социальных групп в составе двора: бояре, слуги княжеские, слуги боярские - Н.М. Карамзин. История государства Российского. - М. : Эксмо, 2013. - 1024 с.. Н.М. Карамзин первым обратил внимание и на экономические характеристики этого общества: полюдье - натуральный сбор в пользу власти, заметные торговые отношения с соседними землями (странами), особенно Новгорода. Давая характеристику торговым отношениям последнего, Н.М. Карамзин перечислил конкретные товары, бывшие предметом оборота, указал на денежные средства, используемые при обороте товаров. Он обратил внимание и на политическую роль городского населения в форме городского вече, отмечая скорее его негативный, стихийный, бунтарский характер, который был преодолен и мог быть преодолен только позитивной, общественно-полезной организующей общество единоличной властью (монархией). Тем самым характеристика общества русских земель XII-XIV веков как феодально-земледельческого, данная И.Н. Болтиным, пополнилась характеристикой городской торговли и ремесла, данной Н.М. Карамзиным.

Следующим шагом в отечественной историографии стал многотомный научный труд С.М. Соловьева "История России с древнейших времен"- С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. В 6 книгах. - М. : Издательство социально-экономической литературы, 1959. .

В нем была представлена первая социологическая концепция отечественной истории ("теория родового быта"): от родоплеменного состояния славян посредством добровольной передачи власти княжескому роду, который, разделяясь на отдельные ветви, формирует удельные княжества, к единовластию в России (самодержавию), возникающего вследствие соединения княжеств под рукой сильнейшего, и сословному устройству российского общества, которое формирует монарх. Такова, насколько я понимаю, в одном предложении социально-политическая концепция одного из крупнейших отечественных историков.

Она позволила продолжить детализацию социального устройства, интересующего нас общества. Во-первых, верхушка социально-политической пирамиды предстала не просто как некое неоднородное и хаотически враждующего образование, а как вполне упорядоченная "лествица", в которой порядок (иерархию) задают родственные отношения внутри княжеского рода. Во-вторых, была описана тенденция изменений в этой социальной группе от XII к XIV веку - снижение значимости родственных отношений, рост политической автономности отдельных княжеских семей (образования удельных княжеств), внутри которых "лествица" уже не воспроизводится, а заменяется в той или иной мере на "майорат" с неписаным правом (традицией) передачи старшинства внутри "старшей" ветви и смены "старшей" ветви в случае пресечения предшествующей.

Во-вторых, С.М. Соловьев впервые обращает специальное (исследовательское) внимание на социально-политическое влияние столичных горожан на выбор или, как минимум, признание власти. Это меняет представление о социальном положении горожан. Не без влияния идей Просвещения, С.М. Соловьев констатирует договорный характер власти, указывая в качестве субъектов именно договорных отношений представителей не только двух элитных социальных групп: князей и бояр (бывшей дружины), но и столичных горожан.

В-третьих, С.М. Соловьев впервые обращает внимание на процесс зарождения княжеского землевладения. Описывая экономические источники существования и функционирования власти, он обращает внимание на декларативное возникновение частного наследственного права князей на землю (земельные участки), свободную от общинных поселений или их угодий. Разумеется, С.М. Соловьев не исследует то, как понимают это право сами крупные землевладельцы или иные современники - представители иных социальных групп, он представляет это как частную собственность с тем содержанием этого понятия, которое сформировалось в российском праве к середине XIX века.

В-четвертых, С.М. Соловьев впервые обращает внимание на рабский характер труда и социального положения работников (челяди) в таких хозяйствах.

В-пятых, продолжая линию Н.М. Карамзина на детализацию социального устройства элиты (княжеского окружения), С.М. Соловьев не только подтверждает трехчастную структуру этой социальной группы, но и вычленяет критерий дробления - степень независимости социального положения той или иной группы от князя: в отношении бояр С.М. Соловьев констатирует их имущественную независимость на основе наследуемого боярского землевладения, возникшего из предшествующего княжеского пожалования, и даже некоторую зависимость князя от этой части элиты (договоры князей не переманивать к себе "чужих" бояр, боярское крестоцелование об отказе от возможности "ссорить князей"), в отношении отроков, пасынков и детских С.М. Соловьев констатирует их полную имущественную и социальную зависимость от князя, служебный характер их положения.

В-шестых, как я уже заметил, С.М. Соловьев отмечает не только демографическое различие в социальном положении двух основных групп населения: горожан и крестьянства (сельских жителей) по месту проживания, но и стратиграфическое, подчеркивая влияние городского населения, в отличие от сельского, на власть. Здесь еще важнее другое примечание внимательного исследователя: он обращает внимание на то, что этноязыковой принцип идентификации социального положения жителя русских земель сменяется политико-территориальным: на место кривичей, вятичей, чуди, мери и иных групп приходят жители рязанской и муромской земли, суздальцы, псковичи и новгородцы, что бесспорно подтверждает формирование новой социальной общности, новой социальной реальности.

В-седьмых, С.М. Соловьев приступает к формированию социальной детализации городского населения интересующего нас периода. Так он выделяет собственно городское население, тесно связанное с личным войском князя (дружиной) и его служебной организацией, и население пригорода - посада, которое исследователь классифицирует по профессиональному признаку: гончары, каменщики, плотники, кузнецы и так далее. Одновременно с горизонтальной дифференциацией городского населения С.М. Соловьев обращает внимание и на его стратификацию, фиксируя слой бульших, лучших людей, среди которых он различает, в том числе, посадников, тысяцких, соцких, десяцких, тиунов, подвойских, биричей и ябедников.

Наконец, в-восьмых, в среде сельского населения XII-XIV веков С.М. Соловьев различает группы свободных (смерды) и несвободных людей (челядь), фиксируя социальное положение последних как рабское.

Не обошел своим вниманием С.М. Соловьев и вопросы экономического развития русских земель. Он не только охарактеризовал общество XII-XIV веков как земледельческое, не только подтвердил вывод Н.М. Карамзина о важности международной торговли для экономики русских земель, особенно в предшествующий исторический период, но и обратил внимание на торговлю внутри русских земель, как основного инструмента накопления богатства, на зарождение процесса территориальной специализации, указывая на торговлю Новгорода с южными областями северо-восточной Руси.

По моему мнению, следует обратить внимание на то, что С.М. Соловьев не использовал понятие феодализма для идентификации экономики и общества русских земель XII-XIV веков. Вероятно, причину этого стоит искать как в том, что, будучи западником и либералом по своим гражданским убеждениям, С.М. Соловьев никогда не отождествлял исторический путь развития России с историческим путем развития стран Западной Европы, так и, прежде всего, в том, что исторические источники, по-видимому, не предоставили ему такой материал, который он бы мог быть без натяжки признать аналогичным феодальным реалиям стран Западной Европы.

Третий важный шаг в отечественной историографии интересующего меня периода был сделан другим выдающимся отечественным историком В.О. Ключевским.

Этот шаг имел, как минимум, три аспекта.

В.О. Ключевский первым предложил новую социально-экономическую концепцию истории русских земель, которая вовлекала в исторический анализ и синтез факты (оценки) экономической истории.

Он первым вовлек в научный оборот целый новый класс исторических источников - актовый материал (подробнее об этом во второй главе).

Его литературный талант и талант рассказчика, личное обаяние и гражданская позиция, совпавшие с апогеем общественных ожиданий культурной элиты России в отношении возможностей самой исторической науки и социологии, возможностей их влияния на построение справедливого общественного устройства, сыграли огромною пропагандистскую роль в этой среде. Во времена В.О. Ключевского, во многом благодаря ему самому, игнорировать историю России, демонстрировать пренебрежение ею стало столь неприличным, наверное, сколь гордиться безграмотностью или невоспитанностью (все-таки прочитать, тем более выслушать, 86 увлекательных и поэтичных лекций - В.О. Ключевский. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. - М.: Мысль, 1995. - 774 с. много приятнее, чем изучать толстых 29 томов со сносками и примечаниями).

Концепция В.О. Ключевского предлагала российскому обществу, насколько я способен ее кратчайшим образом пересказать, следующую историко-социологическую конструкцию.

Формирование южного центра расселения восточнославянских племен по среднему течению Днепра, который являлся естественным торговым путем в Византию, привлечение сначала в северный центр этого расселения, а затем и в южный варяжских отрядов (воинов, мореходов, разбойников, торговцев), наличие к юго-востоку от мест славянского расселения многочисленных кочевых племен, воинов которых в значительном количестве превращали в плененных рабов княжеские дружины варяжско-славянского происхождения, все это превратило княжеско-дружинную элиту Киевской Руси в рабовладельцев и работорговцев с налаженным сбытом рабов в Византии. Это позволило элите накопить первичный социальный и финансовый капитал. Одновременно, княжеско-дружинная элита Киевской Руси накапливала опыт частного землевладения, используемого для организации сельскохозяйственного производства, основанного на труде рабов-пленников.

Однако, естественное расширение княжеской элиты и неизбежная борьба внутри нее за доходы и власть, а также ответные набеги юго-восточных соседей русских земель вынудили значительную часть населения Киевской Руси переселяться на северо-восток в лесистый окско-волжский бассейн.

Эта колонизация новых мест расселения привела к существенному затуханию торгового оборота с Византией и к двум куда более существенным последствиям.

Первое, к превращению князей в единовластных правителей небольших княжеств (в естественных границах многочисленных рек), которые рассматривали княжество и его население не столько как объект власти, сколько как частную собственность сначала на землю, а позже и на население княжества.

Второе, к постепенному превращению части свободного крестьянского населения в рабов-должников, а затем в продолжение этого процесса к постепенной потере прав и остального свободного крестьянского населения этих княжеств. Механизмом последнего стала княжеская раздача заселенных крестьянами земель в частную вотчинную (наследственную) собственность княжескому окружению - боярам.

Так в северо-восточной Руси возникло самодержавие и впоследствии крепостное право - две принципиальные черты общественного устройства России до середины XIX - начала XX века

Концепция была настолько стройной (не значит непротиворечивой), глубоко соответствующей содержанию исторических источников и, самое главное, настолько отвечающей либеральным общественным настроениям большинства образованной части российского общества, что немедленно стала безраздельно господствующей (похоже, самые антагонистические слои различных элит и контрэлит России прямо-таки тоскуют по такого рода господствующей концепции).

Полагаю важным, что и В.О. Ключевский вслед за Н.М. Карамзиным и С.М. Соловьевым (у каждого были при этом разные основания) не давал характеристику российскому обществу в любой период его существования как феодальному.

Что нового предложил В.О. Ключевский для характеристики экономики и устройства общества русских земель XII-XIV веков?

Во-первых, он обратил внимание на процесс колонизации окско-волжского речного бассейна, на особенности расселения, размеры поселений, обширность свободных земель, распределение поселений по территории современной центральной части России.

Во-вторых, он первым поставил вопрос о способах и инструментах обработки земли, агротехнике и урожайности зерновых.

В-третьих, он сформулировал социологическую конструкцию, которая до настоящего времени является востребованной в ряде современных объяснительных теорий исторического пути России, - конструкцию неразделенной амбивалентной власти-собственности князей северо-восточной Руси на свои княжества.

В-четвертых, он последовательно связывал социальные явления с экономическими условиями (основаниями) их появления. Например, появление крупной земельной собственности рассматривалось им как последствие поиска военно-административной элитой нового источника своего существования, обстоятельством, вызвавшим ограничение прав крестьянства, он считал конкуренцию крупных землевладельцев в отношении работников как источника доходов.

В-пятых, в его концепции в качестве общего основания исторической динамики впервые в отечественной историографии последовательно рассматриваются экономические интересы различных социальных групп.

В-шестых, полагаю важным отметить то, что концепция В.О. Ключевского была, насколько я себе представляю, первой масштабной объяснительной теорией в отечественной историографии и до сих пор едва ли не единственной, которая не давала ответы на все возникающие у исследователя вопросы, которая выявляла проблемы исторического знания и признавала их нерешенность, диалогическую вариативность взглядов и гипотез, обозначала поле будущих исследований.

1.2 Конструкции феодальных социальных структур русских земель XII-XIV веков в отечественной историографии XX века

Таким иным взглядом, диалогичным по отношению к концепции В.О. Ключевского, стало сравнительное исследование социальных институтов общества русских земель XII-XIV веков (периода удельной Руси) и обществ Западной Европы периода расцвета феодальных отношений, которое провел и частично опубликовал Н.П. Павлов-Сильванский - Н.П. Павлов-Сильванский. Феодализм в России. - М.: Наука, 1988. - 700 с..

В отличие от своих именитых предшественников Н.П. Павлов-Сильванский не только сам был убежденным сторонником концепции феодализма в России, но и свои исследования и публикации направил на защиту именно этой точки зрения и именно в такой формулировке.

Важно, что, декларируя юридический характер феодальных институтов, Н.П. Павлов-Сильванский исследовал, с моей точки зрения, не правовые установки (нормы и практику их применения), а саму социальную практику, практику отношений социальных групп, то есть сами социальные институты: вотчинное землевладение как систему взаимоотношений правителя и землевладельца, землевладельца и его наследников, землевладельца и группы землепользователей, вотчинный иммунитет, крестьянскую общину и другие.

По-видимому, исследования Н.П. Павлова-Сильванского следует считать первым полноценным сравнительно-историческим исследованием общественного устройства удельной Руси и сопоставимого (асинхронного для разных стран) исторического периода стран Западной Европы.

Началом периода удельной Руси сам автор считал середину XII века и продлевал его до середины XVI века (правления Ивана IV), но сущностные характеристики феодализма он вполне находил в интересующий меня период XII-XIV веков.

Какие же политические, социальные и экономические признаки феодализма находил Н.П. Павлов-Сильванский в удельной Руси?

Главным признаком феодализма было, по его мнению, наличие крупного землевладения, "раздробление верховной власти, или тесное слияние верховной власти с землевладением", делегирование властью крупному землевладельцу части государственных прав в отношении подданных, проживающих на земле крупного землевладельца.

Таким крупным землевладением XII-XIV веков в русских землях Н.П. Павлов-Сильванский посчитал боярские вотчины, а "раздроблением верховной власти" - права бояр забирать часть результата сельскохозяйственного труда работников вотчины и право суда над ними.

К сожалению, выводы автора трудно считать убедительными (скорее ровно наоборот). Если в Западной Европе вассалы верховного правителя (государя), получая часть верховной власти, во-первых, становились лично "в один ряд с государем" и при случае могли сами претендовать на престол, во-вторых, приобретали право принимать на службу своих вассалов, в-третьих, могли составить публично признаваемую политическую оппозицию государю (раз получили часть верховной власти), и, в-четвертых, своими владениями, включая личные владения государя, "покрывали" всю территорию государства, то ничего похожего в удельной Руси Н.П. Павлов-Сильванский, разумеется, не обнаруживает. Автор идеи феодального характера общества удельной Руси даже избегает оценки объема (площади) вотчинного землевладения и доли такого землевладения в общей площади сельскохозяйственных угодий, тем более всей земли удельной Руси. Далее, поскольку в использованных автором источниках, где содержатся сведения об изъятии части произведенной продукции у жителей вотчин или сведения о боярском судопроизводстве, нет сведений, позволяющих однозначно судить об их социальном статусе (не о рабах ли идет речь), постольку невозможно судить о передаче боярам элементов верховной (политической, государственной) власти. В тех же источниках, где бесспорно идет речь о взимании боярами каких-либо платежей с крестьян-общинников, то и здесь остается неясным характер сборов. То ли это в той или иной мере упорядоченный государственный налог, то ли произвольный откуп от разорения населения той или иной территории княжества, то ли часть кормления боярина (особой формы платы князя боярину за военно-административную службу). Словом, сколько-нибудь убедительных аргументов фактического "разделения верховной власти" князя с боярами в русских землях XII-XIV веков Н.П. Павлов-Сильванский так и не приводит. Напротив, документы, свидетельствующие о последующих в XV-XVIII веках раздачах российскими государями боярам и дворянам государственных земель и частных земельных сделках, прямо подтверждают пренебрежимую малость вотчинного землевладения XII-XIV веков.

Второй чертой феодализма, вслед за одним из его теоретиков Франсуа Гизо, Н.П. Павлов-Сильванский считает "вассальную иерархию" или "иерархическую систему учреждений законодательных, судебных, военных, которые связывали вместе владельцев феодов и образовывали из них единое общество" - Там же, с. 72.. Понятно, что в Западной Европе теоретики феодализма находили, прежде всего, систему личных договоров сюзеренов и вассалов, которые составляли условную "феодальную лестницу", являвшуюся общепринятой социальной практикой, соответствующую "лестнице" систему организации войска и систему судопроизводства (от суда виконтов и баронов до королевского суда). Общеизвестно, что в удельной Руси даже сколько-нибудь похожего аналога таким феодальным институтам Западной Европы не было.

Наконец, самое существенное. В отличие от Франсуа Гизо Карл Маркс видел сущность феодальных отношений не в социально-политических институтах общества, а в социально-экономическом институте феодальной ренты - плате мелкого землепользователя-крестьянина землевладельцу-феодалу за то, что живет на его земле и использует ее для сельскохозяйственного производства. Указанная плата могла носить как прямую форму (денежную или товарную), так и превращенную (трудовые повинности землепользователей, ряд их специальных обременений, привилегии феодалов).

Сущностной основой феодальной ренты Карл Маркс считал расщепленный комплекс прав собственности на землю (как в форме традиции, обычного права, так и в форме писаного закона): высшее (титульное, право юрисдикции) из которых признавалось правом государя, право владения и распоряжения - правом феодала, а право использования - правом крестьянина.

Излишне убеждать любого человека, хотя бы поверхностно знакомого с историей удельной Руси, что не только письменного, но даже обычного права, сколько-нибудь близкого по уровню развития фактических отношений собственности и их регулирования правом к описанному в Западной Европе, в указанное время на Руси не было.

Несмотря на очевидную слабость построений Н.П. Павлова-Сильванского, их неубедительность и источниковую безосновательность, несмотря на обширную критику прижизненную и последующую критику его построений наиболее авторитетными исследователями-современниками, концепция Н.П. Павлова-Сильванского феодального характера устройства общества удельной Руси была безоговорочно принята российскими марксистами, как революционерами, так и историками-исследователями.

Безапелляционной основой такого приятия было принципиальное согласие выводов Н.П. Павлова-Сильванского с социологической и историософской марксистской концепцией всемирной истории о последовательном и неизбежном прохождении человечеством четырех социально-экономических формаций от первобытного строя к коммунистическому (более позднее пренебрежительное название "пятичленка" было дано этой социологической концепции в связи с ленинско-сталинским разделением коммунистического строя на две фазы: социалистическую и собственно коммунистическую).

Таким образом, концепция Н.П. Павлова-Сильванского выжила, вероятно, только потому, что между датой ее полной публикации в виде авторской монографии (1910 годом) и второй русской революцией (1917 годом) прошло всего семь лет, из которых четыре года были периодом первой мировой войны.

Описывать перипетии внутри следующего шага отечественной историографии - раннего и зрелого периода советской историографии - в этой работе не имеет никакого смысла. От выводов исторической компаративистики Н.П. Павлова-Сильванского начала XX века до феодального монументализма Б.А. Рыбакова конца XX века, включая огромный и во многом неидеологизированный археологический материал, добытый замечательными советскими археологами, концептуально - пол шага. Вся эта половинка, со всем идеологическом давлении на науку, при всех содержательных научных дебатах 1930-ых - 1960-ых годов, при всех личных трагедиях замечательных историков и репрессиях в отношении них, сводится к немудреному уточнению концепции Н.П. Павлова-Сильванского: при движении от позднего родового строя (его разложении в VIII-IX веках) к феодальному (XII-XVIII веков) следует выделять раннефеодальный строй (X-XI веков), а XIX век в истории России следует рассматривать как период разложения феодальных отношений (феодального строя) при, увы, сохранении ряда феодальных пережитков.

1.3 Конструкция социальных структур русских земель XII-XIV веков в современной отечественной историографии

Но если в отношении исторической концепции отечественной истории с конца 1920-ых годов и по конец 1970-ых годов отечественные исследователи были связаны по рукам и ногам государственной идеологией, то в отношении конкретного знания о прошлом деятельность советских исследователей на протяжении примерно 50 лет существования советской исторической науки, безусловно, была вполне плодотворной.

Применительно к интересующему меня периоду и теме работы можно выделить целый ряд достижений советских исследователей.

Во-первых, это значительное приращение знания о материальной культуре русских земель XII-XIV веков, полученных в результате масштабных и систематических археологических исследований.

Во-вторых, это важное изменение представлений о роли и месте власти (князя, государства) в исторической динамике общественного устройства, в его хозяйственной самоорганизации (идеи государственного феодализма Л.В. Черепнина).

В-третьих, это существенное изменение представлений о культуре и социальной роли горожан этого периода на основе исследований как письменных, так и вещественных источников новгородского происхождения (исследования В.Л. Янина).

В-четвертых, это бесспорное углубление знаний по аграрной истории: систематизация историко-географических данных об обрабатываемых землях, применяемой агротехнике, производительности труда и урожайности культур, влиянии природно-географических факторов на формирование и устройство общества.

Эти достижения позволили в поздний советский и особенно в постсоветский период разным группам исследователей существенно пересмотреть социологические конструкции описаний общества русских земель и его хозяйственной деятельности в период XII-XIV веков.

Наиболее плодотворной в этом отношении стали работы группы ленинградских (санкт-петербургских) исследователей, лидером которых до недавнего времени являлся И.Я. Фроянов - см., например, И.Я. Фроянов. Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя. - СПб. : Издательство СПбГУ, 1999. - 372 с., И.Я. Фроянов, А.Ю. Дворниченко. Города-государства Древней Руси. - Л. : Издательство ЛГУ, 1988. - 272 с..

В очень коротком изложении актуальная концепция этой группы исследователей с учетом результатов других исследований (других групп исследователей) может быть, наверное, изложена следующим образом.

Вплоть до XV века общество русских земель представляло собой, прежде всего, совокупность большого количества преимущественно очень небольших крестьянских общин-поселений, как правило, близких родственников, занимавшихся в основном производством зерновых, овощных и в меньшей степени технических сельскохозяйственных культур, домашним скотоводством и птицеводством, бортничеством, охотой и собирательством при очень высокой степени натуральности хозяйства. Природно-географические условия расселения даже при трехпольном севообороте давали крайне малый избыточный продукт при высокой волатильности результатов аграрного производства в прямой зависимости от краткосрочных климатических условий, что порождало крайне устойчивую социальную практику отказа от формирования сбережений, накопления, улучшений условий жизни, развития хозяйства. К XV веку внешняя колонизация земель к востоку от верховьев Днепра, к западу от верхнесреднего Поволжья и к северу от среднерусского черноземья практически завершилась, социально значимого объема земель, пригодных и природно удобных в качестве угодий и не используемых, не осталось (так называемая внутренняя колонизация - превращение леса и неудобий в угодья продолжалась, разумеется, в течение еще очень продолжительного времени); началась конкуренция среди землепользователей за межевые участки земли. В море общинного землепользования находились островки относительно крупного землевладения: княжеского, боярского, монастырского. Аграрные работники в таких хозяйствах были преимущественно людьми, утратившими часть прав свободного человека, то есть в той или иной степени и форме - рабами. Такое рабство носило преимущественно патриархальный характер. Образ и условия жизни таких людей были не столь далеки от образа и условий жизни крестьян-общинников. Общинный характер крестьянского мира проявлялся не только на уровне отдельных поселений, но и на уровне групп поселений с той или иной степенью родства их жителей (волостей XIII-XIV веков с общинным центром - более крупным поселением - селом с храмом). Споры в отношении граничных земель велись не столько о праве владения (распоряжения), сколько о праве наследуемого использования, что означает, что такой социальный институт как право собственности на землю (сначала в отношении угодий) еще не сложился. Однако, письменный учет результатов рассмотрения земельных споров, который в XIII-XIV веках начала вести власть, а затем письменный учет фактического землепользования, стремительно формировал отношения землевладения.

Аграрные волости тянули к областному центру (чаще всего к столичному городу княжеского удела). Такой центр, как правило, возникал как военно-административное поселение еще в XI-XII веках, но к XIII-XIV векам обрастал большим или меньшим торгово-ремесленным посадом, становился культурным и церковным центром удела. Единство (социальную общность) населению города придавали не только эпизодические катастрофы (пожары, вражеские нападения), но в большей мере единство церковной городской общины и создание общегородских благ (городское ополчение, городские стены, городское благоустройство и тому подобное). Самые крупные удельные центры становились не только удельными, но и общерусскими центрами торговли, ремесла и церковной культуры. Некоторые удельные центры (меньшинство) возникали из старых родовых центров IX-X веков. В таких сохранялись элементы родового управления - сходы поселенцев - вече. К XIII-XIV векам их характер существенно изменился: это были сходы части городского населения; в одних случаях более организованные и управляемые (с элементами представительства или единомыслия), в других - стихийные с характерным деструктивным поведением толпы. Однако, при определенных обстоятельствах вече исполняло функцию общегородского представительства в диалоге с властью.