Экономика и социальные структуры русских земель XII-XIV веков

Низкий уровень товарообмена города с окружающими аграрными волостями порождал необходимость для большинства горожан вести собственное аграрное хозяйство в том или ином объеме, как правило, за городскими укреплениями. Низкий уровень избыточного продукта не позволял власти (семействам князей) и ее элите (семействам бояр) формировать значительные накопления; недостаток транспортных путей, относительная обширность территорий и относительно низкая плотность населения вели к тому, что сборы власти с сельского населения в свою пользу были эпизодическими и недостаточно упорядоченными, поэтому вынужденно опирались на волостное общинное самоуправление (общинный разруб сборов), отсюда носили характер все еще промежуточного явления между государственным налогом и установившейся данью завоевателя (откупа). В городах такие сборы были существенно упорядоченнее и имели характер формирующегося государственного налога.

И все же социальное (в том числе имущественное) расслоение даже в городской среде было не вызывающим, не разительным. Тем более было очевидно низким в среде аграрного населения.

Таким образом, общая современная характеристика общества русских земель XII-XIV веков может быть дана следующим образом:

- это относительно однородное аграрное общество с очень низкой нормой избыточного продукта, низкой нормой накопления и, отсюда, с низким уровнем социального расслоения;

- это патриархальное общество преимущественно небольших сельских поселений-общин на обширной территории с низкой плотностью населения, слабо развитой транспортной структурой и волостной общинной организацией;

- это общество с только-только зарождающимся крупным землевладением, основанном на использовании рабского труда, которое формировалось властью в тех или иных своих интересах;

- это общество с городскими властно-административными, военными, торгово-ремесленными и церковно-культурными центрами, в некоторых из которых сохраняются разнородные формы самоорганизации посадского населения, так или иначе взаимодействующие с княжеской властью;

- это общество с неопределенными несформированными окраинами расселения, с очень низкой административной (эпизодической) управляемостью, с фактическим отсутствием письменного права и судебной системы (эпизодическим судопроизводством), неразвитыми (отчасти стихийными) формами военной мобилизации.

В итоге - это общество с догосударственной и досословной общинной организацией.

Выход в пользу ордынской власти, ярлыки на княжение, верховенство ордынского права и правосудия, эпизодичность и казуальность внутреннего судопроизводства, неопределенность границ княжеств, глубокая неразвитость бюрократии (аппарата власти), дробление власти между княжескими наследниками - все это позволяет использовать понятие протогосударства для характеристики княжеств. Предпосылки связи власти и земельной собственности уже есть, но пока (в XIV веке) это все еще предпосылки.

Число крупных земельных собственников еще настолько мало (ничтожно), что говорить о "господствующем классе" невозможно. Князь еще недостаточно государь, а земля княжества все еще далеко не государственная собственность. Ни как устоявшаяся совокупность фактических социальных отношений, ни тем более как система их социального регулирования (права собственности).

Только то, что земля общины-волости, по-видимому, воспринималась крестьянами-общинниками как общее владение (без распоряжения ею) и подавляющая часть обрабатываемой земли в русских землях была именно общинной, закрывает вопрос о феодальном характере общества русских земель XII-XIV веков.

В целом, в этот период нет ни одного развитого признака феодального строя в том его понимании, который приведен в начале этой главы.

Такова, насколько я могу судить, отечественная историография по теме социально-экономического устройства общества русских земель XII-XIV веков в ее очень кратком изложении.

Приведенный историографический обзор, позволяет, по моему мнению, сделать первый (базовый) вывод этой работы.

Основанное на исторических источниках современное фрагментарное научное знание не соответствует концепции феодализма в русских землях XII-XIV веков. Даже доконструированное до концепции догосударственного, досословного общества (это уже не научное - социальное знание) оно глубоким образом отличается от социального знания школьных учебников - концепции феодального общества.

Обращение к историческим источникам не только не помогает, а прямо мешает обоснованию феодальной концепции развития общества русских земель в XII-XIV веках, равно как в предшествующий и последующий исторические периоды.

Обоснованное обращение к историческим источникам XII-XIV веков в школьном курсе отечественной истории возможно только в случае отказа от концепции линейного феодального развития русских земель в X-XVIII веках.

В противном случае школьные учителя вынуждены будут приобрести смежную профессию иллюзиониста и научиться виртуозно для окружающих (учащихся) доставать из "шляпы" исторических источников заранее положенного туда "кролика" феодальных отношений.

Глава 2. Корпус источников по истории русских земель XII-XIV веков

Общая характеристика источников по истории русских земель XII-XIV веков подробно дана в известном коллективном труде преподавателей РГГУ - И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. Источниковедение. - 702 с.. Настоящий обзор будет построен в соответствии с этим учебным пособием.

2.1 Летописные источники

Княжеские междоусобицы, формирование обычности местной власти местных князей ("по старине и пошлине"), комплекс неполитических условий жизни (в том числе, например, преимущественно натуральный характер хозяйствования и соответствующая ему слабость хозяйственных связей отдельных частей русских земель, рост самостоятельности церковных епархий, неуправляемое формирование социальной структуры город - близлежащие волости и осознание в той или иной мере культурной и политической элитой такого формирования социальной идентификации) в течение XII века привели, как известно, к формированию нескольких десятков протогосударственных образований, именовавшихся в русских землях княжествами, иногда землями (например, Новгородская земля). Политические и личные интересы представителей власти во многих из этих княжеств привели к продолжению летописания, первоначально возникшего в Киеве и, возможно, независимо в Новгороде. Однако, летописная традиция домонгольского периода русских земель в оригинале неизвестна современным исследователям. Отдельные летописи и летописные своды этого периода вошли в состав летописных сводов XIV-XVII веков, доступных для исследования.

Тем не менее, анализ летописных сводов позднего происхождения позволяет определить списки летописей, на основании которых можно делать выводы о летописании XII-XIII веков, выделив три географические подгруппы в этой летописной традиции: южнорусское летописание, летописание северо-восточных русских земель и новгородское летописание.

Для определения состава южнорусских летописей XII-XIII веков исследователи используют следующие списки летописей: Ипатьевский, Хлебниковский, Погодинский и Ермолаевский списки Ипатьевской летописи, списки Воскресенской летописи и списки Н.М. Карамзина и М.А. Оболенского Софийской I летописи.

Коротко о списках. Ипатьевский список Ипатьевской летописи, созданный вероятно в 1420-ых годах, в 1809 году был найден Н.М. Карамзиным в библиотеке Академии Наук, это основной список летописи, по месту хранения которого в XVII веке в Ипатьевском монастыре летопись получила свое название. Другой список летописи, датируемый 1560-ым годом, тем же Н.М. Карамзиным в том же году был найден среди рукописей, принадлежавших купцу П.К. Хлебникову, по фамилии которого обычно именуют этот список. Принято считать, что Ипатьевский и Хлебниковский списки имели общий протограф.

Погодинский список, датируемый на основании водных знаков рубежом 1610-1620-ых годов, из собрания рукописей М.Н. Погодина, и Ермолаевский список, датируемый по ряду помет началом 1710-ых годов и созданный наиболее вероятно для назначенного в 1711 году киевским губернатором князя Д.М. Голицына, выкупленный для Императорской публичной библиотеки у статского советника А.И. Ермолаева, считаются копиями Хлебниковского списка.

Воскресенская летопись - общерусский летописный свод XVI века - известна в 13 списках, имеет несколько редакций, названа по месту своего хранения в Воскресенском монастыре Нового Иерусалима, которому была подарена в 1658 году патриархом Никоном, восходит, по-видимому, к Ипатьевской летописи.

Софийская I летопись - общерусский свод первой половины XV века, известный во многих списках, названная по заголовку "Софийский временник", лежала в основе большинства общерусских летописей второй половины XV - начала XVI века.

Сравнение текстов этих списков привело исследователей к гипотезе о том, что Повесть временных лет была продолжена составлением киевской великокняжеской летописи, завершенной известием об окончании строительства каменной стены Выдубицкого монастыря в Киеве в 1199 году. По мнению исследователей, эта летопись была составлена игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем путем сведения записей о княжении киевского князя Святослава Всеволодовича, семейства киевского князя Рюрика Ростиславича, черниговского князя Святослава Ольговича и его сыновей, Олега и Игоря Святославичей и записей о князьях Переяславля Южного.

Летописание, которое велось в Галиче Волынском в XII-XIII веках, сохранилось в Ипатьевской летописи в виде единого повествования, "лишенного годовых дат" - Там же, с. 198., основной целью которого, по мнению исследователей, было доказательство права первенства галицкого княжества среди русских княжеств.

Северо-восточное летописание XII-XIII веков исследователи выявляют в двух списках Радзивиловской летописи, Лаврентьевском списке и в Летописце Переяславля Суздальского.

Радзивиловская лицевая летопись изучается по двум спискам: одноименному, созданному в конце XV века и названному по имени его владельца Януша Радзивилла, и Московско-Академическому "(Рукопись Московской Духовной Академии") XV века, которые, по мнению исследователей, имели общий протограф.

Лаврентьевский список - пергаменный кодекс, получивший название по приписке под 1377 годом обладателя почерка одного из двух основных переписчиков свода монаха Нижегородского Печерского монастыря Лаврентия.

Летописцем Переяславля Суздальского его первооткрыватель М.А. Оболенский назвал текст, имеющий оригинальный заголовок "Летописец русских царей", который был включен в рукописный свод конца XV века.

Текстологический анализ этих списков выявляет три свода, созданных во Владимире в начале и в конце XII века и в начале XIII века. Позже эти своды были, по-видимому, включены в более общие своды с летописями ростовского происхождения периода правления Константина Всеволодовича и его сыновей, владимирского происхождения периода правления Юрия Всеволодовича и его сыновей, семейства Ярослава Всеволодовича.

Обычной классификацией общего северо-восточного летописания является выделение владимиро-суздальского летописания, начатого, видимо, еще в окружении Андрея Боголюбского и постепенно затухающего, как собственно владимирское, в связи с разорением Владимира монголами в феврале 1238 года, ростовского летописания, начатого в начале XIII века и продолженного в 1239 году как великокняжеское, и переяславль-суздальского летописания, также существовавшего в конце XIII века как великокняжеское.

Новгородское летописание XII-XIII веков восстанавливается источниковедами (историками и филологами) по следующим спискам: по Синодальному списку Новгородской первой летописи старшего извода, по Комиссионному, Академическому и Троицкому спискам младшего извода той же летописи.

Синодальный список - единственный список Новгородской первой летописи старшего извода является пергаменным кодексом середины XIV века. Свое название список получил по месту своего хранения в Синодальном отделе (собрании) Государственного исторического музея.

Комиссионный список - рукопись середины XV века - находится в пергаментном кодексе с деревянным переплетом, обтянутым кожей, хранящемся в филиале ИРИ РАН в Санкт-Петербурге. Два других упомянутых списка используются для дополнения текста Комиссионного списка.

Два утверждения источниковедов в отношении новгородского летописания заслуживают специального внимания.

Во-первых, новгородское летописание не прерывалось с момента своего зарождения в XI-XII веках и вплоть до своего прекращения в XVI веке.

Во-вторых, видимо, со второй половины XII века оно имело два независимых центра: архиепископскую кафедру и церковь Святого Иакова в Неревском конце Новгорода.

По мнению некоторых исследователей, новгородское летописание возникает в середине XI века как княжеское, в конце XI века изменяется со включением в его состав записей киевского летописания (так называемого Начального свода, основную редакцию которого составил игумен Киево-Печерского монастыря Никон), а в 30-ые годы XII века переходит в компетенцию новгородского епископа.

Во второй половине XII века настоятель уже упомянутой церкви Святого Иакова Герман Воята переписал Софийский свод по-своему, включив него тексты южнорусских летописей, что стало началом неофициальной уличанской летописной традиции.

В XIV веке начинает формироваться общерусское летописание, включившее в себя сначала летописание не только Новгорода и великого княжения во Владимире, но и Твери, Рязани и других городских центров северо-восточной Руси, а затем и южнорусское летописание.

В заключение обзора летописных источников XII-XIV веков следовало бы отметить, что они содержат в себе информацию о социальных и экономических аспектах отечественной истории этого времени лишь как попутную, второстепенную, случайную. Свидетельства источников этого вида позволяют формировать суждения об экономике и социальных структурах русских земель XII-XIV веков прежде всего путем сопоставления этих свидетельств, исследования массива источников, что сложно сделать в рамках школьного образования.

2.2 Законодательные источники

Другой важнейшей группой (видом) исторических источников отечественной истории XII-XIV веков являются законодательные источники.

Общеизвестно, что в России вплоть до эпохи Петра I письменное право в частности и письменная регламентация социальных отношений вообще носили эпизодический, казуальный характер (включая создание такого вполне объемного правового документа как Соборного уложения 1649 года, возникшего вследствие московских беспорядков 1648 года).

Социальный контроль XII-XIV веков был несопоставимо больше сосредоточен в области традиции, устного обычного права, чем в области права письменного (законодательства).

При этом традиция настолько естественна, обычна, очевидна для ее носителей, что не вызывает необходимости ее упоминать, фиксировать, обращать на нее специальное внимание. Отсюда, особая сложность извлечения норм обычного права из письменных исторических источников.

Вот почему даже небольшие по объему сборники норм письменного права вызывают ажиотажный интерес исследователей (историков, правоведов, филологов).

Истоки письменного права исследователи находят в упоминании Закона Руского в описании договора Руси с греками под 907 годом в Повести временных лет.

Понималось ли под этим термином писаные нормы, или это были отсылки к обычному праву восточных славян или что-то третье, сказать невозможно, но соблазн вывести из Закона Руского дошедший до нас сборник письменных правовых норм XI-XIII веков - Русскую Правду - велик.

Оставив в стороне обсуждение оснований такой связи, остановлюсь на характеристике сборника.

В его составе исследователи выделяют Краткую Правду, Покон вирный, Урок мостникам, Пространную и Сокращенную Правды.

Прежде, чем приступить к описанию содержания этих источников, в рамках герменевтической (непозитивистской) методологии следует задаться вопросом, каковы были цели авторов текста, в чем состоял их замысел. Дело в том, что текстологическая методика изучения обстоятельств происхождение текста, текстологического анализа (позитивистская методология) прямого ответа на вопрос о месте этих текстов в культуре XI-XIII веков (например, в регулировании социальных отношений) не дает.

В этом случае необходимо, видимо, поставить сначала общий вопрос о новациях права, о причинах и общих условиях появления письменных норм права в условиях господства права обычного.

Самый общий ответ на последний вопрос может быть представлен как дихотомия: либо авторы норм хотели ввести нечто новое в уже устоявшуюся систему обычного права, чтобы выстроить иные, ранее неизвестные социальной практике отношения, либо фактическое формирование новых социальных отношений потребовало введение таких норм. Знакомая формулировка: "что было раньше, - яйцо или курица"?

В связи с появлением Русской Правды выбор в описанной дихотомии не интересен. Интересно лишь то, что предложенные в ней письменные нормы права явно отражали начало формирования (или были направлены на такое формирование - неважно) новых социальных отношений, ранее не бывавших: гражданских или уголовных норм, связанных с частным владением имуществом.

Нет в общине таких отношений, нет частного владения имуществом. А где же есть? В частном княжеском или боярском хозяйстве есть, в том числе есть отношения, связанные с частным владением рабами. Такой непозитивистский подход к осмыслению Русской Правды, как к сборнику норму, не регулировавших отношения внутри крестьянских общин или отношений внутри городского посада, сейчас является скорее обычным в исследовательской практике.

Теперь перейду к описанию собственно частей Русской Правды. Краткая Правда сохранилась в двух списках XV века (в составе Новгородской I летописи младшего извода) и 11 списках XVIII-XIX веков.

Очевидная вставка в Повесть временных лет, получившая это наименование, помещена под 1016 годом после сообщения о том, что Ярослав Мудрый отблагодарил новгородцев за поддержку в борьбе против Святополка Окаянного - "и отпустил их всех домой, и дал им правду, и устав списал, так сказав им: по сей грамоте ходите … А это есть правда русская" - URL : http://russkaya-pravda.ru/2009/01/spiski-i-proisxozhdenie-redakcij-russkoj-pravdy-chast-2/#more-20.

Несмотря на дату, под которой помещен текст получивший название в отечественной историографии Краткая Правда, в этом тексте под номером статьи 18 (нумерация статей введена исследователями) есть свидетельство о собрании сыновей Ярослава: "Правда, установленная Русской земле, когда собрались Изяслав, Всеволод, Святослав, Коснячко, Перенег, Никифор Киевлянин, Чюдин, Микула" - URL : http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4946, которое никак не могло состояться в 1016 году. Отсюда, исследователи в Краткой Правде различают Правду Ярослава (первые 17 выделенных исследователями статей текста) и Правду Ярославичей (статьи 18-41), а также Покон вирный (статью 42) и Урок мостникам (статью 43), которые текстологически инородны первым 41 статьям текста.

Еще одно общее соображение, выходящее за рамки позитивистской методологии. Нормы права не берутся "из воздуха". Если это новации, то должно искать аналог, по которому они построены. Таким очевидным аналогом для образованного книжника русских земель XI-XIV веков должны были быть нормы Библии, нормы канонического права или светские законы Византии (по аналогии с последними, например, был построен еще один отечественный законодательный памятник X-XIII веков - Закон судный людем или Судебник царя Константина).

Как убедительно (но не бесспорно) показано в уже упоминавшемся известном учебном пособии по источниковедению - И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. Источниковедение. - с. 226-227., нормы Краткой Правды (по крайней мере, их часть) восходят к нормам пятой книги Библии - "Второзаконию".

Пространной Правдой в отечественной историографии называют текст - формулировки правовых норм, по объему почти в пять раз превышающий объем Краткой Правды, который содержался во многих отечественных юридических сборниках XIII-XVIII веков. Известных современным исследователям списков Пространной Правды более ста. Два самый ранних из них, включенных в научный оборот, содержатся в Синодальном списке Кормчей, сборнике светских и канонических законов, который датируется 1282 годом, и в Троицком списке Мерила Праведного, сборника законов, поучений и примеров праведного и неправедного суда, датируемом второй половиной XIV века.

В составе норм Пространной Правды источниковеды выделяют оригинальные нормы, вероятно XII-XIII веков, переработанные нормы Краткой Правды и Устав Владимира Мономаха, вероятно, 1113 года.

Возможно, сокращенным вариантом Пространной Правды стала так называемая Сокращенная Правда, сохранившаяся в двух списках XVII века. Исследователи текста Сокращенной Правды сформулировали две гипотезы относительно ее происхождения, первая из которых уже названа и отражена в названии этого текста, данного исследователями. Вторая гипотеза возводит Сокращенную Правду к протографу Пространной Правды.

По мнению современных исследователей, с XIV века состав Русской Правды больше не расширялся, она постепенно переставала быть сборником действующего законодательства.

Помимо светского законодательства существенное значение для регулирования социальных отношений в XII-XIV веках и в более позднее время имело каноническое право.

Канон - бесспорные правила веры и церковной жизни, определяющие прямой, беспорочный путь к Богу. Возникнув как форма ответов Апостолов и собраний церковных иерархов на сложные вопросы, касающиеся христианской практики, как совокупность моральных или поведенческих императивов в христианской общине и развиваясь как система церковного права, ко времени распространения христианства в русских землях канонические правила православной ветви христианства превратились в православную традицию, православный обычай, прямо регулирующий социальные отношения не только в среде духовенства, но и в более широкой среде православной общины.

Примером такого канонического права являются святоотеческие правила, изложенные митрополитом Иоанном в XI веке, и Кириково вопрошание, составленное в XII веке. Эти исторические источники содержат уникальную историческую информацию о семейном быте низшего духовенства XII-XIII веков, об устройстве прихода, об отношениях священника со своими прихожанами, об их обычаях и традициях.

В заключение обзора законодательных источников следует отметить, что все эти источники - концентрированные свидетельства социальных и, в несколько меньшей степени, экономических реалий своего времени ровно потому, что право - есть суть социальный регулятор этих реалий. Но даже в комплексе источников этого вида Русская Правда выделяется степенью концентрации такого рода свидетельств, и поэтому обязательно должна быть использована при изучении отечественной истории в школе.

2.3 Акты

В изучении экономики и социальных отношений в русских землях XII-XIV веков очень важную роль играют акты. В этой курсовой работе под актами я буду понимать любого рода ненормативные документы, фиксирующие, изменяющие или предполагающие изменение имущественного положения (статуса) каких-либо лиц, имеющих прямое отношение к этому документу.

То есть под актами не будут пониматься законы или иные документы, устанавливающие или изменяющие правила для неопределенного круга лиц.

По данным современного источниковедения до исследователей XX века дошли 8 актов XII века, 15 актов XIII века и 163 акта XIV века, однако в XV и последующих веках число составленных и дошедших до современных исследователей актов становится значительно больше. В целях полноты их исследования специалисты в области дипломатики разработали несколько классификаций актов, которые определяют отдельные элементы методики их изучения.

Наиболее распространенной является видовая классификация актов.

По типу отношений между субъектами права различают публично-правовые, публично-частные и частноправовые акты. Первые предполагают, что одним или несколькими субъектами отношений выступают власти, если власть является только одним субъектом, то предполагается неравенство прав в отношениях: власть - подданные, при этом предполагается, что власть действует в интересах общего блага и так или иначе выражает общественную волю, вторые, напротив, предполагают общее примерное равенство прав участников акта, каждый из которых преследует свой частный интерес. При этом в зависимости от типа власти выделяют светские и духовные публично-правовые акты.

Дальнейшее деление актов на виды основано на их содержании.

Учебным пособием по источниковедению предлагается такая классификация актов - Там же, с. 253-254. (в этой работе она приведена применительно к периоду до XV века).

I. Публично-правовые акты.

А. Акты светских властей.

1. Договорный вид:

1) международные договоры (с X века);

2) княжеские договоры ("докончания") с контрагентами внутри Руси (с XIII века):

а) договоры между князьями и Новгородом,

б) договоры между великими князьями,

в) договоры между великими и удельными князьями,

г) договоры между князьями и церковью.

2. Договорно-законодательный вид:

1) жалованные грамоты (с XII века);

2) уставные грамоты в пользу церкви (с XII века);

3) уставные грамоты территориям (со второй половины XIV века);

4) кормленые грамоты (со второй половины XIV века).

3. Договорно-законодательный вид с элементами частноправового распоряжения: духовные грамоты великих и удельных князей (с конца XIII века в Юго-Западной Руси, с 20-30-х годов XIV века в Северо-Восточной Руси).

4. Договорно-распорядительный вид: указные грамоты о действиях властей в пользу реального контрагента (со второй половины XIV века).

5. Распорядительный вид: указные грамоты, указы.

Б. Акты церковных властей.

1. Договорно-законодательный вид: уставные грамоты (с конца XIV века).

II. Частные акты.

1. Договорный вид:

1) акты на землю (с XII или с XIII-XIV веков):

а) данные (вкладные),

б) купчие (продажные, отступные),

в) меновые,

г) закладные,

д) полюбовные разъезжие, мировые;

2) акты на разнородные объекты - недвижимое и движимое имущество, деньги и несвободных людей (с XIII века):

а) духовные,

б) брачные контракты (рядные-сговорные и другие),

в) дарственные.

Все актовые материалы в отличие от подавляющего большинства иных исторических источников имеют структуру - повторяющиеся в каждом акте определенного вида элементы (блоки) текста. Сама структура акта в дипломатике традиционно называется формуляром, а анализ структуры текста - формулярным анализом. Такой анализ позволяет обеспечить не только понимание акта (выявление его смысла), но и выявить, например, территориальные особенности социальных и экономических отношений или их историческую динамику. Без преувеличения можно сказать, что исторические корни компаративистики следует искать именно в сравнительном формулярном анализе. В этой работе нет необходимости подробно останавливаться на методах формулярного анализа, однако, полагаю, что формулярный анализ является идеальной и в то же время совершенно практической формой обучения сравнению как логическому приему (методу).

Подробнее остановлюсь на некоторых видах актов интересующего меня периода XII-XIV веков.

В качестве примера светских публично-правовых актов, в которых оба субъекта акта представляют собой власть, удобно рассмотреть договоры Новгорода с островом Готланд и немецкими городами. Таких договоров XII-XIV веков современным исследователям известно восемнадцать. Власти Новгорода при этом идентифицированы по-разному: 9 документов составлены от имени новгородского князя, 5 - от имени его наместника, 4 - от имени посадских властей. Все документы не имеют подписей удостоверены только печатями: архиепископа, князя, посадника, тысяцкого.

Современные исследователи так описывают процедуру заключения властями Новгорода международных договоров. "Как правило, договор заключался в самом Новгороде, куда приезжали иностранные послы. Здесь им вручали экземпляр акта, скрепленный печатями представителей новгородских властей. Если контрагентов Новгорода было несколько (или контрагент был коллективный, например, несколько городов), всем им вручали отдельные экземпляры договора. После возвращения послов на родину туда выезжал новгородский посол, в присутствии которого противоположная сторона утверждала другой экземпляр договора, предназначенного для вручения новгородским властям. Тогда же послы, заключавшие договор, скрепляли его своими печатями. Эта процедура имела значение ратификации договора." - Там же, с. 265.

Целая группа (12 договорных грамот) московско-литовских договоров середины XIV века была утрачена, видимо, в архиве Посольского приказа еще в XVII веке, но один договор - перемирная грамота 1372 года - уцелел в оригинале и сегодня является древнейшим памятником международных договоров московских властей - URL : http://www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s1_1_2.pdf и URL : http://www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s2_2_1.pdf.

К светским публично-правовым актам также относится целая группа внутренних договоров властей русской земли XII-XIV веков: договоров между князьями удельных княжеств, великим и удельным князьями, между великими князьями, великим князем и посадской властью Новгорода. Так, например, в известном издании Института истории АН СССР опубликованы тексты 9 таких договоров ("докончаний") между князьями северо-восточной Руси второй половины XIV века - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв. / Под-гот. к печати Л.В. Черепнин; отв. ред. С.В. Бахрушин. - М. ; Л. : АН СССР, 1950. - 585 с., а в монографии Л.В. Черепнина подробно описано исследование еще 16 договоров между великими князьями тверского дома и Новгородом второй половины XIII - XIV века - Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. - М. : АН СССР, 1948. Ч. 1..

Наконец, к светским публично-правовым актам относят церковные уставы, которые близки по существу устанавливаемых отношений к княжеским жалованным грамотам с двумя типичными контрагентами: дарителем - князем и одаряемым - церковным иерархом (митрополитом), но содержали в себе дополнительные элементы: подтвердительные грамоты епископов и соглашения о размерах сборов в пользу церкви. Такие уставы известны с XII века. Тогда же появились и собственно жалованные грамоты князей монастырям и церковным иерархам. Так известны две жалованные грамоты XII века двум новгородским монастырям Юрьеву и Пантелеймонову, а также 12 грамот XIV века, три из которых сохранились в оригинале.

К концу первой половине XIV века исследователи относят и наиболее ранние дошедшие до нас духовные грамоты московских князей. Вероятно, традиция духовных грамот имеет корни в традиции княжеского завещания, наиболее раннее летописное свидетельство о котором исследователи относят к середине XI века. Вероятно, в XI-XII веках княжеское завещание традиционно имело устную форму. Со времени нашествия Батыя русские князья утратили право самостоятельно передавать власть.

Лишь после внесения ханом Узбеком в первой трети XIV века изменений в некоторые нормы законов Золотой орды русские князья получили легитимное право передавать свою власть по наследству. Чем, по-видимому, незамедлительно воспользовался Иван Калита, духовная грамота которого (письменная форма завещания) и является самой ранней из всех княжеских духовных грамот, находящихся в распоряжении исследователей.

Всего в научный оборот введено 7 духовных грамот московских князей XIV века. Они в значительной мере однотипны и содержат, прежде всего, благословения членам княжеской семьи и имущественные пожалования более широкому кругу лиц. Таким образом, княжеская духовная грамота выступает как инструмент легитимации передачи власти и посмертного распределения частного имущества князя. При этом передача одариваемым лицам участков земли, на которую распространяется власть князя, но на которой до пожалования князь не вел частную хозяйственную деятельность, не означает, на мой взгляд, ее приватизацию (в современном значении этого понятия), а всего лишь свидетельствует о неразвитости понятия собственности, как в смысле реальных социальных отношений, так и в смысле абстрактного содержания этого универсального понятия (равным образом как крестьянин общинник XII-XIV веков не мыслит себя в отношении обрабатываемой им земли как частный ее собственник или как участник долевой собственности на эту землю, или как арендатор у общины, участка принадлежащей общине земли, или в каких-либо иных социально-экономических формах собственности).

По мнению исследователей, каждая духовная грамота имела печать не только князя-завещателя, но и печать митрополита, что, вероятно, более свидетельствует не о самом посмертном характере действия духовной грамоты, сколько о роли церкви в устроении реальных социальных (политических в том числе) отношений в русских землях. По летописным свидетельствам известно, что духовные грамоты в XIV веке составляли не только московские князья, однако ни одна из этих грамот до сих пор не найдена. Современные исследователи связывают это с процессами формирования в XV-XVI веках единого московского государства, формированием в нем архивов, имущественными и социальными интересами участников этих процессов, их заинтересованностью в сохранении или, напротив, в несохранении тех или иных документов.

Помимо духовных грамот современные исследователи обладают некоторым количеством указных и кормленных грамот (властно-хозяйственных распоряжений) московских князей XIV века. Особенностью этих грамот, отмечают исследователи, является то, что все они даны в отношении земель, в той или мере зависимых от московской власти, но не самого московского княжества.

Подводя итог краткому описанию светских и церковных публично-правовых актов XII-XIV веков, следует сказать, что к концу XIV века, с одной стороны, уже, по-видимому, сложилась общая традиция их составления, определился круг социальных явлений (международные отношения, отношения светской и церковной власти, легитимизация передачи власти, княжеские пожалования и специальные необычные формы княжеского управления), требующих соответствующей властной формы их регулирования, с другой стороны, неразвитость и недостаточная устойчивость форм этих документов, относительная редкость их составления свидетельствуют, вероятно, о догосударственном характере формы княжеской власти или, как минимум, о глубокой неразвитости этого характера (простите за банальность, но это вопрос скорее о том, стакан уже наполовину полон или все еще наполовину пуст).

В связи с такой оценкой степени развития документооборота на уровне власти представляется, что документооборот на уровне частного лица должен быть еще несравненно ниже. Вероятнее всего, именно так и было в северо-восточной и немногим лучше в юго-западной Руси. Такое представление может быть обосновано тем, что современные исследователи не имеют ни одного частноправового акта XII-XIII веков, созданного в это время в северо-восточной Руси, и единичные акты этого времени, созданные в юго-западной Руси.

Возможно, несколько иная ситуация сложилась в северо-западной Руси, точнее в Новгороде и Пскове. Находки берестяных грамот X-XI веков, свидетельствуют о достаточно широко распространенной грамотности в среде горожан, о развитой традиции переписки, в том числе хозяйственной. Наличие постоянной торговли с Ганзой, где письменное оформление сделок в XII-XIV веках несомненно было обычаем делового оборота, самоочевидной нормой, должно было повлечь формирование такой же практики письменного оформления сделок во внутреннем деловом обороте новгородцев и псковичей. С этой общей точки зрения, есть основания ожидать обнаружения новгородских и псковских частноправовых актов XII-XIV веков. И если такие сделки, датируемые XII веком, но обнаруженные в списках XVI-XVII веков, вызывают споры исследователей относительно их фальсифицированности, то сделки второй половины XIII-XIV веков таких сомнений исследователей не вызывают.

Так среди бесспорных частноправовых актов самым ранним считается пергаменная духовная грамота некого новгородца Климента второй половины XIII века, содержащая не только условия обеспечения после его смерти вдовы, но условия расчетов с Юрьевским монастырем, прижизненным должником которого был Климент. В этой части грамоты, используя современную терминологию гражданского права, изложены условия его оферты соглашения об отступном, которое он предлагает монастырю. Вместо возврата монастырю 20 гривен серебром, которые он ранее получил на руки от игумена Варлаама, он предлагает монастырю (в форме одностороннего распоряжения, завещания) забрать после его смерти два села с урожаем на корню, с лошадьми и угодьями, а также получить права требования Климента к третьим лицам (должникам Климента) взамен исполнения обязательства Климента по возврату долга и, возможно, уплате процентов.

Древнейший псковский частноправовой акт, который в современной гражданско-правовой терминологии следовало бы назвать соглашением о погашении встречных разнородных обязательств, - ряд Тешаты и Якима также датируется второй половиной XIII века. Особенностью этого акта является его норма об уплате штрафа, аж, в сто гривен в случае нарушения договора любой из его сторон. Вероятно, существовало опасение, что одна из сторон сделки или ее обе стороны скрывают намерение впоследствии потребовать признания фактически состоявшегося обмена не эквивалентным. Вероятно, несмотря на письменную форму сделки, для целей возможного будущего устного свидетельства о неписанных договоренностях были приглашены послухи, перечисленные в договоре.

Частноправовые акты XIV века имеются в распоряжении исследователей также в очень ограниченном количестве: новгородская мировая грамота, две псковские купчие, одна новгородская, три псковские меновые, одна рядная и одна раздельная, некоторое количество из 11 других псковских грамот, датированных XIV-XV веками.

Подводя общий итог этому краткому обзору частноправовых актов XII-XIV веков, следует, по моему мнению, обратить внимание не только на их малочисленность, не только на географическую принадлежность подавляющего большинства таких актов к псковско-новгородским землям, но и на содержание сделок. Ни в одной из них нет такого предмета сделки как земля с живущими на ней землепользователями. По моему мнению, это одно из самых существенных обстоятельств, которые крайне убедительно свидетельствуют о том, что никаких феодальных отношений в русской земле в указанный период не было.

В дополнение к этому замечанию следует отметить, что по своему видовому характеру акты (документы гражданского правоприменения) также, безусловно, могут и должны быть использованы как свидетельства экономических и социальных отношений в русских землях XII-XIV веков, но их малочисленность и преимущественно публично-правовой характер затрудняют (но ни в коем случае не исключают) их использование в школьной практике.

2.4 Литературные источники

Наконец, последняя группа письменных источников XII-XIV веков, которую следует включить в настоящий обзор, - это, так называемые, литературные произведения, к которым методом исключения следует, видимо, относить все письменные источники указанного периода, которые нельзя классифицировать как летописи, памятники права или акты.

К литературным произведениям XII-XIV веков исследователи относят переводы на древнерусский язык Писания, богослужебных, вероучительных, проповеднических, агиографических и апокрифических произведений, переводы византийских хроник, повествовательных нецерковных произведений, а также оригинальную древнерусскую литературу.

Принимая во внимание тему этой курсовой работы, здесь представляется излишней любая характеристика переводной литературы XII-XIV веков, поэтому я представлю лишь краткий обзор оригинальной древнерусской литературы.

В начале XII века было создано знаменитое Поучение Владимира Мономаха, в котором исследователи выделяют три самостоятельные части: собственно поучение - некое духовное завещание детям, рассказ "о путях и ловах" (еще именуемое исследователями "автобиографией" князя) и письмо двоюродному брату Олегу Святославичу. В целом некоторые исследователи называют это произведение первой древнерусской светской проповедью, поскольку находят в тексте отсылки к Псалтырю, толкованиям Библии, святоотеческой литературе, некоторым апокрифам, к покаянному канону грузинского князя Давида Строителя.

Другими памятниками проповеднической литературы того же века стали послания Климента Смолятича митрополита Киевского (смоленскому священнику Фоме, истолкованное, как указано в тексте, монахом Афанасием), Притчи и Слова Кирилла епископа Туровского (в распоряжении исследователей есть записи девяти его проповедей, более 20 молитв, молебный канон и три послания к инокам), Послание Владимира епископа Владимирского монаху Печерского монастыря Поликарпу и Послание самого этого монаха настоятелю Киево-Печерского монастыря Акиндину, Слово о небесных силах и Слово о мытарствах, автором которых часть исследователей считает Авраамия Смоленского, Слова и Поучения, авторы которых неизвестны. К посланиям XIII века исследователи относят Моление Даниила Заточника, Слово (Правило) митрополита Кирилла, Слово (поучение) Серапиона епископа Владимирского.

"Поучения и послания, посвященные вопросам веры и нравственности, составляют значительную часть всех русских литературных произведений XIV века. Среди них - сочинения митрополита Петра, новгородского архиепископа Василия, митрополита Алексия, епископа сарайского Матфея. Кроме того, имеется множество анонимных слов и поучений. Все они отражают проблематику, остро волновавшую русское общество в период начала объединения русских земель. Важное место в них занимают проблемы соотношения светской и духовной власти, которые впоследствии будут перенесены в сферу публицистики. Особенно сильно начинают звучать мотивы подготовки христиан к концу света и Страшному Суду. Это вполне понятно, поскольку широко распространялись представления о возможном наступлении конца мира после 7000 года." - И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. Источниковедение. - с. 297.

Не меньшее значение, чем поучения и послания, социальное значение которых состояло в формировании общественных норм, правил и ценностей, имели в оригинальной древнерусской литературе XII-XIV веков агиографические произведения, формирующие идеальные образы святых и героев.

К началу XII века относят описание жизни и чудес Николая Мирликийского, созданного неизвестным автором. В XIII веке был составлен сборник рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и жития его основателей - Киево-Печерский патерик. К этому же веку относят написание жития преподобного Антония Римлянина и жития Авраамия Смоленского. Во второй половине XIII века было написано житийное сказание об убиение в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора, житие Александра Невского и Ростовского епископа Исайи. Уже упомянутые житие Александра Невского и житийное сказание об убиении Михаила Черниговского отражали, возможно, потребность элиты общества русских земель в формировании пантеона не только святых, но и героев, в утверждении и оправдании не только веры, но и власти. Возможно именно поэтому в XIV веке житие Кирилла епископа Туровского и житие Петра митрополита Киевского (московского) естественно дополняют светские сказания о благочестивых князьях Довмонте Псковском, Михаиле Тверском и Дмитрии Донском.

Особым направлением в оригинальной древнерусской литературе XII-XIV веков стали так называемые хождения - описания паломничества в Святую землю. Наиболее древним произведением этого жанра исследователи считают созданное в начале XII века Хожение игумена Даниила, в котором автор рассказывает о своем путешествии в Иерусалим. К началу XIII века относятся Паломник Антония архиепископа Новгородского и описание паломничества в Афон Досифея настоятеля Киево-Печерского монастыря. В середине XIV века написал свой Странник о паломничестве в Константинополь новгородский монах Стефаний, а во второй половине XIV века свое описание паломничества в Константинополь и Иерусалим в составе свиты митрополита Пимена оставил смоленский иеродиакон Игнатий.

Вопрос о субъективной цели написания хожений их авторов в историографии до сих пор остается, по-видимому, скорее открытым. Мне кажется, что такой литературный жанр за пределами частных целей и потребностей является формой удовлетворения такой социальной потребности общества как целого как самоидентификация.

Но самым впоследствии популярным и социально востребованным жанром оригинальной древнерусской литературы XII-XIV веков оказался жанр воинской повести.

Как отмечают исследователи, воинская повесть с особенностями ее стиля, структуры, образов, но, самое главное, замысла возникла в рамках летописания.

Мне кажется крайне убедительной та точка зрения исследователей, которая утверждает приоритет замысла (осознанной или бессознательной целевой установки автора) над прочими характеристиками текста. Мне лично гипотеза о несоответствии замысла воинской повести общему замыслу летописца кажется совершенно достоверной. Последний - свидетель Бога, послух Господний на Страшном суде, земным служением Богу получивший право такого свидетельствования. Автор воинской повести - творец образца, образа земного подвига, идеального образа воина, цель которого состоит в том, чтобы влюбить читателя в положительного героя повести и возвеличить его. В летописи нет и не может быть Героя, в лучшем случае - раб Божий, праведник, достойный Царствия Небесного. В воинской повести обязательно должен быть именно Герой (индивидуальный или коллективный). Не вписывалась воинская повесть в летописное повествование.

Наиболее вероятно, что древнейшей самостоятельной воинской повестью является Слово о полку Игореве. До настоящего времени автор Слова не известен, не прекращаются споры о времени его создания. Большинство исследователей согласно с тем, что эта повесть была создана вскоре описываемого похода. Однако, утрата оригинала в пожаре 1812 года неизбежно порождает споры и сомнения.

В связи с этим бесспорно самостоятельными воинскими повестями считаются произведения, созданные в середине - второй половине XIV века. Древнейшей из них является Повесть о разорении Рязани Батыем. Одна из ее редакций была включена в Новгородскую I летопись, однако позже была включена в литературный сборник и уже переписывалась отдельно от летописи. Особенностью этой повести является, по-видимому, достаточно большой временной промежуток между временем описываемых в повести событий и временем ее написания. Иным трудно объяснить наличие в повести, например, действующих лиц, которые не могли принять участие в описываемых событиях: "в числе князей, сражающихся с монголами, находится Всеволод Пронский, погибший в 1208 году, Давид Муромский, скончавшийся за десять лет до нашествия" - Там же, с. 310..

Другой древнейшей военной повестью является Слово Софония Рязанца о Куликовской битве или Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича. Как и Слово о полку Игорове, это произведение также не имеет прямого указания на дату своего создания и таких элементов текста, которые позволяли бы выдвинуть гипотезы о ее датировке в пределах одного-двух десятилетий. Поэтому предельные датировки Задонщины разнятся почти в век. Она не могла быть создана ранее 1380 года, события которого - поход русских полков в донские степи и состоявшееся там сражение с золотоордынским войском - отражены в повести, и не могла быть создана позднее 1470-1480-ых годов, которыми датируется самый ранний из шести дошедших до нас списков этой повести. Первая публикация Задонщины в середине XIX века была воспринята сообществом исследователей древнерусской литературы как литературное подражание Слову о полку Игореве, - так много стилистического и даже текстуального единства было обнаружено в этих текстах. В конце XIX века широко распространилась даже версия о вторичности Слова о полку Игореве, о блестящей фальсификации источника, специально созданного, например, в XVIII веке по образцу Задонщины для придания древнерусской литературе и истории большего величия и большей славы. Эта гипотеза породила значительное число ее сторонников, высокообразованных и внимательных исследователей. Но и число противников этой гипотезы в той же группе специалистов было едва ли меньшим. Лишь во второй половине XX века в работах разных филологов (от Р.О. Якобсона до А.А. Зализняка) была убедительнейшим образом текстологически обоснована (доказана) гипотеза древности Слова о полку Игореве и, как следствие, позднейшего происхождения Задонщины в сравнении со Словом. Вопрос о том, знал ли автор Задонщины текст Слова о полку Игореве и в какой мере использовал его для написания Задонщины, остается в филологии и источниковедении открытым для дискуссии. Часть современных исследователей сомневается и в достоверности имени, прямо указанного в тексте двух из имеющихся списков, - Софония Рязанца, как автора одной из тех редакций (краткой и пространной), которые имеются в нашем распоряжении. Гипотеза состоит в том, что Софоний, возможно, был автором одного из текстов, переработанных впоследствии с иными в окончательную редакцию. Какая из имеющихся редакций - краткая или пространная - стала основой для создания второй, тоже является предметом современной научной дискуссии.

В заключение замечу, что содержание указанных литературных источников еще в большей мере удалено от свидетельствования о реалиях социального устройства общества русских земель и его экономики, чем содержание летописных.

Таков очень сжатый обзор исторических источников по социально-экономической истории русских земель XII-XIV веков.

* * *

Приведенный обзор исторических источников по отечественной истории XII-XIV веков в рамках выбранной темы позволяет, как мне кажется, сделать еще один вывод относительно условий, при которых возможен и реализуем их обоснованный отбор для включения в процесс обучения в средней школе.

Во-первых, имеющихся в научном обороте исторических источников указанного периода и возможностей применяемых методов их изучения категорически недостаточно, чтобы не только реконструировать повседневность и целостность жизни общества русских земель XII-XIV веков, но даже приступить к реконструкции каких-то ее целостных фрагментов (частей). Это значит, что условием обоснованного включения исторических источников в процесс обучения в средней школе является последовательное разделение научного и социального знания. Вот - научное знание и положенный в его основу исторический источник с методом извлечения из него научного знания, а вот - публицистическая конструкция прошлого, в основе которой может лежать научное знание, но всегда положено творческое воображение автора конструкции. Чем большая часть общества поверит в достоверность такой конструкции, тем больше у нее (конструкции) шансов стать социальным знанием.