Доклад Римскому клубу "Фактор четыре"

Эко-аудиты и добровольные соглашения (между правительством и некоторыми отраслями промышленности) стали ведущими инструментами сегодняшней политики в области охраны окружающей среды. Они гармонируют с тенденциями сокращения вмешательства государства в экономику. Но не удивляйтесь, если возможности для реальных изменений остаются ограниченными -- ведь цены и структуры стимулирования продолжают поощрять расточительное использование природных ресурсов.

Глава 11. Возможно, у нас осталось 50 лег, чтобы преодолеть пропасть

В третьей части нашей книги мы хотим выразить мысль о неотложности изменения современного хода развития технологии и цивилизации. Мы не намереваемся быть пророками светопреставления, а хотим оценить скорость и движущие силы сегодняшних тенденций, включая темпы роста в Китае и Индии, а также очевидное увлечение инвесторов этими явлениями роста.

Как только обеспечены инфраструктура, градостроительство и основные капитальные вложения стоимостью в триллионы долларов, они начинают диктовать последующие шаги. Даже легко доступные потенциалы эффективного использования ресурсов, скорее всего, будут игнорироваться, если кредиторы и владельцы хотят быстро увидеть высокую прибыль на инвестированный капитал (и продолжают верить, что эффективность скорее увеличит, нежели уменьшит их издержки).

В данной книге мы не акцентируем внимание на точках в различных процессах экологического ущерба, откуда невозможен физический возврат. Ощущение безотлагательности проблем скорее возникает ввиду быстрого приближения точек экономического невозврата, после чего достижение преимуществ эффективного использования ресурсов обойдется слишком дорого. Но если мы изменим направление инвестиций и технологического развития уже сейчас, то большинства из ожидаемых благ при отрицательных затратах можно добиться.

Конечно, исчезнувшие виды не могут вновь быть возвращены к жизни, а значительные изменения климата позволят «вернуться к нормальному состоянию» только через тысячи лет. Оценивая научный анализ изменения климата и других экологических угроз, мы считаем, что у мира осталось примерно 50 лет для того, чтобы преодолеть пропасть, упомянутую при обсуждении «лавин материи» или на рис. 1.

В этой последней главе части III мы даем более или менее количественные оценки путей преодоления этой пропасти. Возьмем в качестве отправной точки «Пределы роста».

11.1 За пределами? Возможно, Мидоузы правы

Донелла и Деннис Мидоузы вместе с Йоргеном Рандерсом и Уильямом Беренсом были авторами первого большого доклада Римскому клубу под названием «Пределы роста», опубликованного в 1972 г. Было продано около 9 миллионов экземпляров на 29 языках, и книга изменила мир. Мировая цивилизация узнала о внешних пределах, которые ранее игнорировались.

Не удивительно, что критикам не потребовалось много времени, чтобы обнаружить недостатки, содержащиеся или предполагаемые, в идее книги, некоторых ее деталях и методологии. Более бедные страны (и бедные люди, живущие в богатых странах) нашли несправедливым то, что богатые должны устанавливать пределы роста в то время, когда бедные только начали ощущать экономический рост. Специалисты по ресурсам показали, что запасы минеральных ресурсов, включая газ и нефть, намного обильнее, чем предполагалось авторами «Пределов» (хотя авторы возражали, что это совершенно не относится к делу). Многим экономистам и политикам казалось, что «Пределы» в целом слишком пессимистичны, а Джон Мэддокс и его последователи в научном и инженерном сообществах (см. главу 10) утверждали, что технологический прогресс настолько часто давал неожиданные ответы на конкретные проблемы, что бессмысленно говорить о быстро приближающихся пределах.

Действительно, «Пределы роста» основывались на намеренно упрощенной компьютерной модели, и результаты были также очень простыми. Некоторые исходные данные оказались ошибочными. И технология действительно может творить чудеса. «Фактор четыре» практически подтверждает это. С другой стороны, физическое состояние окружающей среды значительно ухудшилось. Тенденции роста продолжаются и подвели нас намного ближе к некоторым пределам, хотя, может быть, к несколько иным, чем определенные в исследовании 1972г.

Мидоузы и Йорген Рандерс вновь собрались вместе спустя 20 лет для подготовки исправленного и дополненного издания своей книги. Однако они обнаружили, что им придется написать совершенно новую книгу. Слишком многое изменилось, как говорят авторы в предисловии к работе, которая называется «За пределами» (Мидоуз и ДР., 1992):

Накапливая статистические данные, совершенствуя компьютерную модель и размышляя о том, что мы узнали за два десятилетия, мы поняли, что время и продолжение многих тенденций роста вывели человеческое общество на новую позицию по отношению к пределам. В 1971 г. мы полагали, что физические пределы использования человеком материалов и энергии отдалены на десятилетия. В 1991 г., заново рассмотрев данные, компьютерную модель и наши собственные познания о мире, мы поняли, что, несмотря на совершенствование технологий, рост понимания и более решительную экологическую политику, многие потоки ресурсов и загрязняющих веществ превысили пределы устойчивости.

Например, за период с 1970 по 1990 г. население Земли увеличилось с 3,6 до 5,3 миллиарда человек, количество автомобилей с 250 до 560 миллионов, ежегодное потребление природного газа с 1 до 2 триллионов кубических метров, генерируемая электрическая мощность с 1,1 до 2,6 миллиарда киловатт. Что бы ни говорили геологи о богатых и неразведанных ресурсах, потребление на земном шаре не может продолжать расти такими темпами. Даже стабилизация потребления на столь высоком уровне не решит проблемы. И многие аналитики говорят, что дальнейший рост потребления ресурсов ограничивается не столько их дефицитом, сколько способностью Земли поглотить все загрязняющие вещества и отходы.

Мы приблизились к пределам, как говорят Мидоузы: «Без значительного снижения потоков материалов и энергии в ближайшие десятилетия наступит неуправляемый спад в выпуске пищевых продуктов, использовании энергии и промышленном производстве на душу населения». Однако, как и в «Пределах роста» (хотя едва ли кто-нибудь читал эту книгу достаточно внимательно, чтобы заметить), авторы сами указывают и на хорошие новости: «Спад не неизбежен. Чтобы предотвратить его, необходимы два изменения. Во-первых, исчерпывающий пересмотр стратегий и практических действий, которые увековечивают рост потребления материалов и населения. Во-вторых, быстрый и резкий подъем в эффективности использовании материалов и энергии».

Они правы, говоря, что одной эффективности недостаточно. Если экспоненциальный рост будет продолжаться со скоростью 5% в год, все результаты революции эффективности, обеспечиваемой «фактором четыре», будут исчерпаны менее чем за 30 лет! На рис. 36 и 37 графически представлены эти процессы.

Команда Мидоуза рассчитала еще несколько сценариев. Некоторые из них действительно оказались самоподдерживающимися. Наилучший сценарий в новой книге нереалистичен, но имеет большое эвристическое значение, поскольку он рассчитан в предположении, что стратегия устойчивости (включая численность народонаселения) была введена еще в 1975 г. Результаты представлены на рис. 38.

Вся беда в том, что такая стратегия фактически не была введена в 1975г. и едва ли будет введена даже сейчас. Общественное мнение не разделяет идеи защиты окружающей среды и устойчивого развития. Авторы работы «За пределами» говорят, что «переход к устойчивому обществу требует, чтобы основной акцент был сделан на достаточности, справедливости и качестве жизни, а не на количестве выпускаемой продукции. Он требует большего, чем производительность и технология; он также требует зрелости, сострадания и мудрости»; Испытывали ли когда-либо подобные чувства какой-нибудь Ньют Гингрич, премьер-министр Малайзии Мататир или президент Бразилии Кардосо?

Мидоузы и Рандерс дали довольно убедительный, хотя и тягостный, ответ на вопрос, почему политики так плохо готовятся к XXI веку. На рис. 39 срок полномочий политических лидеров, избранных в 1990 г., сопоставлен с ожидаемым периодом окупаемости для основных корпоративных инвестиций, сроком эксплуатации электростанции (образцом долговечности в деловом мире), продолжительностью жизни ребенка, родившегося в 1990 г., и влиянием на озоновый слой хлорфторуглеродов, изготовленных в 1990 г.

Довольно существенный культурный сдвиг и упор на самодостаточность, возможно, действительно помогут избежать разрушительной динамики, характерной для динамических систем, представленных в «Пределах роста». Но нам кажется, что самодостаточность -- это не то, что поощряется любой властью, принимающей решения в нашем мире. Похоже, даже церковь непоследовательна в этом отношении, в частности, не считая необходимым планирование семьи.

11.2 Динамика населения

Ни одна из проблем, обсуждавшихся на Всемирном форуме в Рио-де-Жанейро, не заслуживала бы серьезного внимания, если бы на Земле жили только 500 миллионов людей, которых нужно было бы кормить, одевать и давать им кров. Но, как ни странно, вопрос о населении даже не являлся предметом обсуждения Конференции ООН по охране окружающей среды и развитию. Ходили слухи, что это было отдано на откуп Ватикану и некоторым исламским странам. Трудно поверить, что религиозные идеи должны препятствовать людям и странам, в которых они живут, делать то, что необходимо для сохранения творения Господа и создания достойной жизни для людей на этой Земле. Но это так. Некоторые религиозные лидеры, кажется, боятся, что стратегии в отношении рождаемости могут привести к общему подрыву уважения к жизни.

Население в мире увеличивается со скоростью около 100 миллионов человек в год. На развивающиеся страны приходится 95% увеличения. С другой стороны, каждый новый гражданин США по статистике создает большую нагрузку естественную окружающую среду, чем 20 индийцев или жителей Бангладеш. С экологической точки зрения, большинство северных стран намного более перенаселены, чем Индия или Китай (см. обсуждение «экологических следов» в главе 8). Президентский совет по устойчивому развитию обоснованно настаивал на ограничении рождаемости в США (PCSD, 1996).

По средним оценкам ООН, население Земли к 2050 г. составит 10 миллиардов человек, как показано на рис. 40.

Несмотря на некоторые политические и религиозные возражения, международное сообщество все же обращалось к вопросам народонаселения. В августе 1994 г. в Каире ООН созвала Международную конференцию по населению и развитию (МКНР). На этой конференции, третьей по счету, был сделан весьма ценный вклад в рациональную стратегию в области народонаселения. В частности, МКНР подчеркнула важность роли женщин, их социального положения, образовательного уровня и финансовой независимости. На рис. 41, взятом из Доклада ООН по развитию и населению, наглядно показано, как увеличение населения в десяти развивающихся странах коррелирует с отсутствием образования женщин. Не возникает ли у вас подозрение, что некоторые исламские лидеры, возможно, специально подавляют образование женщин, имея в виду стратегию «демографической победы» ислама? В мире ограниченных ресурсов такая стратегия принесет лишь нищету и лишения тем же самым людям.

Какое отношение имеет «фактор четыре» к населению?

Если предположить, что потребление на душу населения увеличивается лишь на 1,5% в год (в Китае ежегодное увеличение многие годы составляет 8%!), средний вариант приведет к учетверению общего потребления за период с 1995 по 2050 г. Иными словами, общая революция, связанная с «фактором четыре», если бы она произошла за этот же период времени, уже была бы «съедена», благодаря сочетанию роста населения и весьма умеренного увеличения потребления на душу населения. От революции в эффективности ничего не осталось бы для облегчения перегрузки естественной окружающей среды. А в отсутствие революции в эффективности было бы еще хуже!

Резкое увеличение населения почти неизбежно приведет к политическим конфликтам из-за земли и ресурсов. Миграция достигнет всех континентов и стран. В интересах не только бедных, но и богатых остановить рост населения и в конечном счете сделать так, чтобы осуществился минимальный сценарий, представленный на рис. 40.

Нет нужды защищать включение «фактора четыре» в обсуждение вопроса о населении. «Фактор четыре» на самом деле мог бы сыграть решающую роль в достижении стабилизации численности населения в мире. Более 50 лет хорошо известен демографический факт, что численность населения имеет тенденцию к стабилизации, почти независимо от религии, при достижении определенного уровня процветания (который также сильно коррелирует с независимостью и чувством собственного достоинства женщин, хотя эта корреляция зависит от религии и культуры).

Сегодня мы понимаем, что процветание по американскому образцу для шести или более миллиардов человек определенно немыслимо по экологическим причинам, поэтому надежды на стабилизацию населения «естественным» путем весьма туманны. Если, однако, революция в эффективности позволит достичь процветания при уровнях потребления ресурсов примерно в четыре раза меньших, чем в Америке, то мы вновь сможем обрести надежду.

Иными словами, те люди на Севере, кто считает рост населения главной угрозой, должны сделать все возможное для содействия достижению большего процветания и революции в эффективности на Юге. Но так как Юг не собирается заниматься революцией в эффективности по собственной инициативе, Север должен возможно скорее начать движение по новому пути!

11.3 Некоторые прогнозы на XXI век

В предыдущих разделах главы 11 показано, что традиционная мудрость не обеспечивает решения проблемы «пределов роста», но население может быть стабилизировано, хотя и не скоро, при удовлетворительном уровне благосостояния. Кратко обсудив центральный фактор системной динамики Мидоузов -- численность населения, -мы можем теперь обратиться к вопросу о том, существуют ли варианты, выходящие за рамки чисто гипотетического сценария, в который заложено начало политики устойчивости в 1975 г. Существует ли основанный на реальности сценарий устойчивого будущего?

Мы обсудим этот вопрос в рамках усовершенствованной модели системной динамики «World3/91», любезно предоставленной нам Деннисом Мидоузом. Рис. 42 дает представление о сложности этой модели. На нем показана только подсистема объема промышленного производства. Полная модель, естественно, содержит и объединяет множество других подсистем.

Главная мысль состоит в том, чтобы включить динамику революционного подъема эффективности в существующую модель двумя простыми основными способами. Мы предполагаем, что можно получить прирост эффективности в 2--4% в год (обе цифры представляют собой достаточно скромные оценки, согласующиеся с историческим опытом; ежегодный прирост на 2%, скажем, в производительности энергии был достигнут во многих обществах практически без вмешательства политики и без целенаправленных усилий). Исходя из параметров благосостояния и образования, мы ожидаем уменьшения размера семьи, т.е. сокращения рождаемости на 40% в период с 2000 по 2100 г. В результате мы получаем при условии ежегодного прироста эффективности на 2% умеренно оптимистическое развитие (рис. 43), а для прироста на 4% получается действительно привлекательный сценарий (рис. 44).

XXI век вовсе не должен быть тягостным и унылым. Если наше видение «нового рога изобилия» окажется верным, даже самые серьезные проблемы распределения в мировом масштабе будут решены без нанесения значительного ущерба уровню благосостояния в какой-либо части мира. Чего не могут учесть глобальные компьютерные модели, так это эпидемии, войны и другие конфликты. Кроме того, невозможно учесть нерациональное поведение при постоянной напряженности, возникающей в результате международной экономической конкуренции. Мы обсудим некоторые из этих нерешенных проблем в части IV.

Глава 12. Зеленая экономика

Мы уже рассмотрели:

q удивительный потенциал повышения производительности ресурсов (часть I);

q способы и средства для начала революции в эффективности (часть II);

q экологические проблемы, стоящие перед человечеством (часть III).

Где мы сейчас находимся?

Эффективность можно без сомнения назвать стратегией, которая не заставит нас сожалеть о ее выборе. Если многие страны и компании во всем мире сделают ее первоочередной задачей, она даст значительный выигрыш во времени. Но сама по себе она не решает стоящих перед нами проблем. Если продолжится неконтролируемый рост и наиболее выгодные возможности эффективного использования ресурсов будут в конце концов исчерпаны, наступит день, когда некоторые из экологических и социальных катаклизмов, которых мы опасаемся, обрушатся на нас. Рано или поздно нам не обойтись без установления цивилизованных пределов для роста. Сюда входят прекращение роста народонаселения и потребления материальных ресурсов.

Однако речь не идет о навязывании рецептов для цивилизации диктаторским путем. Скорее идея состоит в том, чтобы прийти к лучшему пониманию благосостояния и удовлетворения потребностей. Лучшее понимание и переход от понимания к действию -- именно такую цивилизацию мы охарактеризовали бы как более разумную.

К целям такой цивилизации относятся:

q лучшее понимание экономического роста по сравнению с зеленой экономикой, т. е. правильное представление о «реальном богатстве» или благосостоянии. Некоторые элементы того, что сегодня называется ростом, не имеют ничего общего с повышением благосостояния, а сводятся лишь к ускорению товарооборота;

q более эффективное управление мировой торговлей. Трагично, что торговая конкуренция мешает странам во всем мире претворять в жизнь их внутренние экологические и социальные стратегии, которые в противном случае они бы с готовностью избрали;

q лучшее понимание неэкономических и нематериальных ценностей, которые являются неотъемлемыми элементами удовлетворения потребностей человека.

Эти задачи рассмотрены в четвертой части нашей книги. Мы ограничились тремя главами, хотя осознаем, что каждая из затронутых тем заслуживает систематического рассмотрения в отдельной книге.

12.1 Зеленый валовой внутренний продукт

Два автомобиля спокойно двигаются по сельской дороге навстречу друг другу. Ничего не происходит, и они вносят небольшой вклад в ВВП. Но вот один из водителей отвлекся и выехал на встречную полосу, что привело к серьезной аварии с участием третьего автомобиля. «Великолепно!» -- восклицает ВВП: санитарная авиация, врачи, медсестры, аварийная служба, ремонт или покупка нового автомобиля, судебные тяжбы, посещения пострадавших родственниками, компенсация потерянных заработков, страховые агенты, сообщения в газетах, приведение в порядок поврежденных придорожных деревьев -- все это рассматривается как официальные профессиональные действия, которые необходимо оплатить. Даже если ни одна из вовлеченных сторон не улучшает в результате свой жизненный уровень, а какая-то из сторон фактически несет значительные потери, наше «богатство», а именно наш ВВП, все равно увеличивается («Земная политика», Вайцзеккер, 1994, с. 197).

Что-то не так с общепринятым понятием ВВП или ВНП (валовой национальный продукт) как показателя благосостояния страны. Будем справедливы к ВВП -- он не определяется как показатель богатства или благосостояния. Он предназначен для оценки общего объема экономической деятельности, которую можно измерить. Ребенку, может быть, больше нравится материнское молоко, чем детская смесь из бутылочки, однако бутылочку и ее содержимое можно измерить, а кормление грудью -- нельзя. Последнее может даже отрицательно сказаться на оценке ВВП, потому что не дает возможности матери заняться какой-то поддающейся измерению профессиональной деятельностью.

Фонд новой экономики (ФНЭ) совместно со Стокгольмским институтом окружающей среды подвел итог некоторых предыдущих работ по более адекватным показателям благосостояния. Группа использовала и модифицировала Индекс устойчивого экономического благосостояния (ИУЭБ), который был предложен Клиффордом В.Коб-бом как возможный показатель благосостояния в приложении к книге «Для общего блага», написанной Германом Дали и Джоном Коббом (1989). Иногда этот показатель называют Индикатором подлинного прогресса. Сопоставление ВНП и ИУЭБ показывает, что близкая в прошлом корреляция между ними нарушилась в середине 70-х годов (Джексон и Маркс, 1994). С этого времени ИУЭБ в Великобритании, США и других странах ОЭСР стал снижаться, а ВНП продолжал расти, как видно из рис. 45. Это во многом объясняет кажущийся парадокс, скажем, сегодняшней американской политики, заключающийся в том, что официальная статистика показывает бурный рост экономики, а большинство людей явно чувствуют, что бегут все быстрее, но остаются на прежнем месте или даже оказываются отброшенными назад. На самом деле обе точки зрения правильны, но официальная статистика измеряет не то, что нужно: рост, о котором она сообщает, в основном связан с затратами на исправительные меры, а не на то, чтобы сделать людей действительно зажиточнее. При этом неудачи и неприятности рассматриваются так, как если бы они были товарами и услугами.

Более глубинные и детализированные причины увеличивающегося расхождения между оборотом и реальным богатством охарактери-зовать нелегко. С количественной точки зрения, наиболее важной причиной их различия является богатство неформального сектора (см. раздел 14.2). Есть и другие причины, как количественные, так и качественные. ВВП не учитывает баланс ресурсов, остающихся для будущих поколений. Точно так же деградация окружающей среды вносит скорее положительный вклад в расчеты ВВП, поскольку она требует соответствующей экономической деятельности, а вклад в ИУЭБ оказывается отрицательным. Более того, растущая разница в доходах и насилие на улицах, без сомнения, снижают качество жизни для большей части людей, даже несмотря на рост среднего экономического оборота. На протяжении 1980-х годов многие подобные расхождения продолжали усиливаться в странах ОЭСР.

Делалось много попыток скорректировать ВВП или сформулировать другие показатели. Хейзел Хендерсон в главе 6 своей книги «Парадигмы прогресса» (1991) нашла довольно сильные слова для того, что она называет «кризисом индикаторов». Более компромиссный и всесторонний подход предложен в книге Пола Экинса и Манфреда Макс-Нифа «Экономика реальной жизни» (1992). Эти авторы проливают свет на трудный вопрос устойчивого развития.

Статистическое управление Германии выбрало относительно бесконфликтный, но эффективный метод, а именно, создание «сателлитов» для ВВП. Такие параметры, как деградация окружающей среды, неоплачиваемая работа или профессиональная подготовка можно измерить независимо, хотя они не учитываются при оценках ВВП. В качестве сателлита может рассматриваться и Индекс развития человека, входящий в Программу развития ООН и учитывающий образование и ожидаемую продолжительность жизни.

С другой стороны, ИУЭБ задуман не как система отдельных сателлитов, а скорее в качестве замены ВНП. Такое пожелание высказано в важном новом докладе Римскому клубу «Считаться с природой» (Ван Дирен, 1995). Мы не видим необходимости пересказывать содержание этого доклада. Вместо этого нам хотелось бы обратиться к политическим затруднениям, с которыми столкнутся правительства при попытке не только ввести новые показатели благосостояния, но и действовать в соответствии с ними, жертвуя некоторой частью роста ВВП для достижения более высоких значений новых показателей.

Вскоре правительства (и ученые, занимающиеся показателями) осознают, что ВВП означает нечто большее, чем просто оборот. В реальном мире политики ВВП главным образом олицетворяет занятость, а значит, и налоговые поступления. В исторический период, когда решение проблемы безработицы и стабильность государственного финансирования входят в число абсолютных политических приоритетов, просто нельзя ожидать, что государства или политические партии повернутся спиной к ВВП. В современных условиях отсутствие роста ВВП будет многими восприниматься как серьезное ухудшение реального благосостояния.

Поэтому не будем недооценивать сложность политической задачи, состоящей в движении обществ в сторону реального и прочного благосостояния. Эта задача выглядит намного сложнее, чем академическая задача придумать более последовательное определение благосостояния. Нам придется рассмотреть сопутствующие характеристики, например, занятость, а также определить стимулы и побочные эффекты, которые могут волей-неволей вновь подкрепить и усилить классический рост, даже если люди явно не желают этого.

«Фактор четыре» для более скудного ВВП

То, что сказано выше в этой книге, окажет серьезную помощь в понимании стоящей перед нами политической задачи. Мы убедились, что «рост» можно снова сделать намного более значимым с точки зрения реального богатства. Занятость в области увеличения энергетической эффективности зданий и изготовления продукции с высокой энергетической эффективностью и продолжительным сроком службы, безусловно, повысит, а не понизит ИУЭБ. Кроме того, если экологическая налоговая реформа (ЭНР, см. главу 7) поможет снова сделать человеческий труд более доступным для работодателей при одновременном оказании экономического давления на использование ресурсов, то даже в пораженных безработицей европейских странах будет легче вновь добиться удовлетворительного уровня занятости. Как эффективность, так и ЭНР помогут вернуть приемлемую степень корреляции между ВНП и ИУЭБ.

В переходный период, который может длиться до 50 лет, начальные инвестиции в ресурсоэффективную цивилизацию смогут фактически поддерживать процент занятости на достаточно высоком уровне. Замена неэффективного ассортимента все более эффективными приборами, автомобилями, домами и инфраструктурами неизбежно займет несколько десятилетий. И экспорт стран-первопроходцев, вероятно, значительно возрастет. С точки зрения ИУЭБ, эти новые рабочие места повысят, а не понизят благосостояние.

Однако все это не решит до конца принципиальной проблемы, состоящей в том, что оборот и благосостояние -- это не одно и то же. Аварии, преступность, ухудшение окружающей среды и деление общества на бедных и богатых продолжают вести к отставанию реального благосостояния от экономического оборота. Более того, все больше и больше человеческого труда, включая инженерно-технический труд, вероятно, будет выполняться машинами, даже если ресурсы станут намного дороже, а человеческий труд станет вновь более предпочтительным для работодателей. Будет потеряно больше рабочих мест. Вместо них можно создать новые полезные рабочие места.

Но если производительность материалов резко возрастет, то производство новых товаров не расширится, а сузится. Экономическая выгода будет сосредоточена в запасах товаров, а не в обороте.

12.2 Экономика услуг

Чем больше мы думаем с позиции удовлетворения конечного потребителя, тем чаще воспринимаем производственные процессы как начальные стадии процессов обслуживания. «Услуги» по предоставлению уютного тепла, освещения, вкусной пищи, развлечений, безопасности и так далее должны преобладать над философией производства, а не наоборот. Из этого исходили Орио Джиарини и Вальтер Штаэль (1993) при рассмотрении как производительности материалов (см. введение к главе 2), так и того, что они называют экономикой у слуг. Орио Джиарини совместно с Патриком Лидтке продолжают разработку этого важного направления в докладе Римскому клубу о будущем труда.

Экономику услуг можно также назвать «экономикой запасов», в противовес экономике потока или оборота. Именно услуги, оказываемые с использованием существующего запаса товаров, будут мерилом успеха.

Важным элементом экономики услуг является «превращение обрабатывающей промышленности в обслуживающий сектор», что означает смещение акцента в обрабатывающей промышленности с производства на удовлетворение потребителя путем обеспечения его изготовленной на заказ продукцией, первоклассными услугами, техническим обслуживанием и ремонтом.

В условиях, когда необходимо сберегать и создавать рабочие места, потребуется политический талант, чтобы по возможности не расширять запас товаров. Хотя запасы залежалых товаров представляются сегодняшним политикам и промышленникам кошмаром, перспективы создания и сохранения рабочих мест на самом деле не так уж плохи.

Одна из лучших стратегий в этом отношении непосредственно связана с самой производительностью ресурсов. Производительность ресурсов означает квалифицированный труд для удовлетворения потребностей клиентов, обслуживания и ремонта машин, утилизации и переработки использованных материалов и т.д. Зарплата новым работникам сферы обслуживания будет частично выплачиваться из денег, сэкономленных на ресурсах. С другой стороны, некоторые рабочие места будут потеряны, например, в горнодобывающей промышленности и энергетике, перевозке сырья и товаров. Характер работы, конечно, изменится, и доля рабочих мест, связанных с обслуживанием, будет увеличиваться.

Для Севера, обеспокоенного потоками дешевых и недолговечных потребительских товаров с Юга, экономика услуг может принести некоторое облегчение в плане сохранения рабочих мест. Техническое обслуживание, ремонт, модернизация, финансовое обслуживание автомобилей, используемых в США или Европе, будут, как правило, проводиться на месте, в основном, в небольших городах, даже если сам автомобиль прибыл из Кореи или Мексики. Мы считаем, что значительно больше рабочих мест будет сохранено и создано путем активного продвижения к экономике услуг, нежели продолжением политики невмешательства в устаревшую промышленную парадигму. Однако, согласно частному сообщению Вальтера Штаэля, еще никто никогда не оценивал баланс рабочих мест. Мы можем добавить, что довольно трудно с методологической точки зрения непосредственно связать создание или потерю рабочих мест с какой-либо конкретной стратегией.

12.3 Работать до восьмидесяти лет?

Женевьев Ридей-Мальви, работающая с Джиарини и Штаэлем, заметила важное обстоятельство, которое привело ее к столь же важному предложению. Она говорит, что экономика услуг предоставляет больше возможностей для работы людям с богатым жизненным опытом. Знание потребителей какой-либо отрасли промышленности может во многих случаях играть более существенную роль, чем детальное знание законов физики. Она объединяет данный факт с насущным вопросом социальной политики, стоящим перед всеми промышленно развитыми странами: как гарантировать пенсии все возрастающему числу пожилых людей в нашем обществе? Кроме того, многие из этих пожилых людей намного здоровее и работоспособнее, чем люди того же возраста 50 или 100 лет назад. На основе этих наблюдений Ридей-Мальви приходит к мысли о необязательной, но вознаграждаемой работе в течение неполного рабочего дня для пожилых людей. Илл. 15 на вкладке символически представляет взаимосвязь между демографией, изменением характера работы, новым жизненным циклом (в котором здоровая, активная жизнь продолжается до старческого возраста) и проблемой финансирования завтрашних пенсий.

В обстановке, когда общество вынуждено искать пути решения обостряющейся проблемы безработицы, предложение, чтобы люди дольше оставались на своих рабочих местах, может показаться противоестественным: это означает -- «отнимать рабочие места у молодых». На самом деле как раз наоборот. Если все возрастающее бремя пенсионных выплат взвалить на плечи работающей молодежи, цена такой работы возрастет до абсурдных размеров. Стоимость работы вытеснит ее с рынка (как это уже случилось в нескольких европейских странах). Кроме того, виды работ, предлагаемых пожилым людям и принимаемых ими, как правило, оказываются непривлекательными для большинства молодых людей: в основном, это уход за еще более пожилыми людьми, ремонт «устаревших» товаров и электроприборов, а также работа, где требуется многолетний опыт.

Так или иначе, меры по снижению финансового бремени пенсий могут стать настоятельной необходимостью. С другой стороны, экономика услуг могла бы сделать эти меры весьма привлекательными и выгодными для всей экономики. Наконец, можно предположить, что перспектива получения доступных и надежных услуг заставит многих клиентов направить значительные дополнительные средства на оплату таких услуг, вместо того, чтобы тратить их на деятельность, оказывающую мало влияния на рабочие места в стране.

Глава 13. Торговля и окружающая среда

13.1 Свободная торговля укрепляет капитал, но ослабляет труд и наносит ущерб окружающей среде

Считается, что международная торговля и конкуренция нацелены на повышение экономического благосостояния людей. В то же время международная конкуренция используется во всех странах для объяснения и оправдания провалов социальной политики, ущерба окружающей среде, снижения уровня занятости и неумеренного внедрения технологий, подвергающих риску окружающую среду или здоровье человека.

Заверения экономистов и политиков, что выгоды от торговли превышают риски и издержки, находят положительный отклик у тех, кто владеет значительным капиталом. Для них свободная торговля открывает возможность дать своим деньгам работать там, где они приносят наибольшую прибыль. Тем, у кого нет денег, значительно труднее увидеть выгоды свободного движения капитала. К тому же владельцы капитала часто шантажируют их, угрожая уехать из страны.

Угроза покинуть страну высказывается также при любой попытке политиков обложить капитал налогами. В прошлом налогообложение капитала являлось одним из наиболее естественных способов наполнения общественного кошелька -- при условии, что налоги поддерживались на разумном уровне. Налогообложение всегда было законным способом перераспределения. Во времена высокой безработицы налогообложение капитала представляется даже более целесообразным, поскольку налогообложение труда становится особенно проблематичным, а растущие социальные различия лишний раз свидетельствуют в пользу законности перераспределения. Однако капитал может легко избежать высоких налогов путем эмиграции. Труд не может так поступить. Разрыв между способностями труда и капитала к выгодным сделкам все увеличивается. Отражая это, уровни трудовых доходов и уровни доходов от капитала явно идут в разных направлениях, начиная с 1980-х годов, как показано на рис. 46 для одной из стран ОЭСР -- Федеративной Республики Германии. В США заработки рабочих даже снижались при стремительном повышении дохода от капитала.

Рубеж 1970--1980-х годов обозначил начало сокрушительной победы философии свободного рынка в сочетании с «перестройкой» систем социального обеспечения. Вполне естественно предположить, что между обоими процессами существовала причинная связь.

«Конкуренция -- это война»

Падение морали более опасно для нашей цивилизации, чем тенденция увеличения разрыва в доходах. Сейчас имеются серьезные экономисты, которые восхваляют разрушительную силу рынков, а некоторые люди этой профессии с готовностью подхватывают концепцию «созидательного разрушения» Йозефа Шумпитера. Следует отметить, что во времена, когда Шумпитер писал свои работы, разрушительная сила рынков была незначительной по сравнению с тем вредом, который они могут нанести сейчас. В «Сверхконкуренции» (1994) Ричард Д'Авени идет еще дальше Шумпитера, заявляя, что «конкуренция -- это война». Для него цель конкуренции состоит не в том, чтобы быть лучше соперника, а в том, чтобы уничтожить его. В такой беспощадной философии не остается места для этики.

Некоторые ищут утешение в теоретическом предположении, что эта «война» идет между спекулятивными торговцами или обезличенными владельцами капитала, такими как пенсионные фонды, которые вовлечены в компьютеризированное движение капитала по всему земному шару. Но всегда есть люди, каким-либо образом связанные с капиталом. Проигравшие начнут возмущаться квазивоенным поведением победителей -- и мы окажемся в гуще холодной войны нового вида, которую слишком легко связать с вооружениями, шантажом и прочими подобными вещами.

Размышляя о последствиях концепции «конкуренция -- это война» для цивилизации, мы надеемся, что она останется лишь преходящей модой среди некоторых экстремистов в области экономики.

Можем ли мы все еще позволить себе социальную политику?

Совершенно неограниченные рынки, похоже, представляют очевидную опасность для социальной политики. Парадоксально, не так ли, что вслед за периодом неуклонного и существенного прогресса в создании благосостояния, облегчения доступа к мировым ресурсам и значительного разоружения после внезапного окончания холодной войны процветающие страны не могут больше «позволить себе» проведение социальной политики. Но как раз это и пытаются сейчас доказать общественности промышленность и многие экономисты. Осуждение столь вопиющего противоречия между здравым смыслом и экономической риторикой звучало рефреном во многих речах на Международном совещании на высшем уровне по социальному развитию, проходившем в Копенгагене в марте 1995 г.

Новый протекционизм?

Сэр Джеймс Голдсмит (1995), один из наиболее удачливых бизнесменов в мире свободного рынка, стал активным критиком неограниченной торговли по вышеупомянутым причинам. По его словам, примерно с 1990 г. на мировой рынок пришли около 4 миллиардов человек, согласных на зарплату в 20 раз меньшую, чем типичная зарплата в странах ОЭСР, поэтому создавать надежные рабочие места в Западной Европе и других регионах ОЭСР стало просто невозможно. Он ставит под сомнение утверждение защитников свободного рынка, что на нем товары становятся дешевле, приводя в качестве примера обувную фирму «Найк», которая перевела все свое производство из США в Азию. Это не оказало воздействия на цены, но принесло намного большую прибыль компании.

Более того, во всем докладе Всемирного банка даже не упоминается об окружающей среде. В нем игнорируется тот факт, что отчаянные (и частично успешные) попытки правительств в странах ОЭСР вмешаться и компенсировать потери рабочих мест схемами создания новых рабочих мест почти неизбежно приводят к дальнейшей физической экспансии. Ведущим создателем рабочих мест остается расширение транспортной инфраструктуры -- полнейшее безумие в условиях массового увеличения числа автомобилей в развитом мире со всеми сопутствующими проблемами окружающей среды и материально-технического снабжения. Только в Германии автомобилей на дорогах уже в четыре раза больше, чем во всей Африке! Все, что мы говорили в контексте устойчивого развития, прямо противоречит безумным правительственным программам создания рабочих мест.

Однако при всем разрушительном потенциале свободной торговли, непросто предложить подходящие альтернативы. И все же, если мы не хотим соглашаться с протекционистскими воззрениями сэра Джеймса Голдсмита, нам следовало бы, по крайней мере, понять условия, при которых отрицательное воздействие свободной торговли на окружающую среду будет сведено к минимуму.

Условия функционирования рынка

Фактически сама экономическая теория содержит важные оговорки относительно превосходства свободной торговли. В своей конструктивной книге «Торговая политика и экономическое благосостояние» (1974) В. Макс Корден подчеркивал: «Теория не говорит--как часто утверждают плохо информированные или недостаточно образованные люди, -- что «свободная торговля -- превыше всего». Теория говорит, что при определенных предположениях она -- превыше всего».

Среди этих предположений видное место занимает нормальная работа механизма цен. Экономисты Пол Экинс, Карл Фольке и Роберт Костанца (1994), на работы которых мы опираемся в данном разделе, говорят, что торговля деформирована, так как цены не отражают полных издержек производства. Еще меньше цены отражают предполагаемую стоимость истощения ресурсов и деградации окружающей среды. Эксплуатация окружающей среды приводит к тому, что цены вводят в заблуждение как производителей, так и потребителей, относительно действительной стоимости. В 1970-е и 1980-е годы, во время устойчивого повышения потребления ресурсов, рыночные цены на природные ресурсы резко упали, сигнализируя потребителям, что ресурсов становится больше, когда их становилось меньше.

Развитие до истощения?

Когда Берег Слоновой Кости за два десятилетия после обретения независимости израсходовал большую часть своих природных богатств на производство товарных культур и других экспортных товаров, молодое государство стало героем у международного банковского сообщества. Это была страна «на взлете», имеющая стабильную валюту (привязанную к французскому франку) и «стабильный» политический климат. Однако очень скоро праздник закончился. Все, что осталось, -- это небоскребы, шикарные гостиницы и элита, привыкшая к западному стилю потребления, а в остальном -- широко распространенная нищета, опустошенная природа и политическая нестабильность. Соседняя Гана -- сегодняшняя любимица мировых финансовых институтов -- идет по тому же пути. На Соломоновых Островах, которые намного меньше, чем Гана и Берег Слоновой Кости, уничтожали свои леса с такой скоростью, что даже МВФ (Международный валютный фонд) забеспокоился и посоветовал этой стране принять более осторожный темп.

13.2 Может ли ВТО «позеленеть»?

Международная торговля не была изобретена для защиты окружающей среды. Когда мировая торговля вышла на передний план в международных дебатах вскоре после Второй мировой войны, проблема окружающей среды просто не существовала. Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ) было разработано в 1947 г. и с тех пор изменялось и дополнялось в восьми основных раундах переговоров, причем последний, «Уругвайский раунд» явился наиболее значительным. Начавшись в 1986 г., он завершился внушительной церемонией в Маракеше, Марокко, в апреле 1994 г. Главным итогом явилось создание мощной международной организации -- Всемирной торговой организации (ВТО) -- вместо ГАТТ.

Между тем многие годы окружающая среда оставалась главной международной проблемой, о чем свидетельствует самое большое дипломатическое событие этого века-- Всемирный экологический форум 1992 г. в Рио-де-Жанейро, на который съехались более сотни глав государств и правительств. Однако ни Всемирный форум, ни Уругвайский раунд не занимались вопросом торговли и окружающей среды.

Специалист по окружающей среде Майкл Нортроп назвал Уругвайский раунд ГАТТастрофой и показал, что новые процедуры чрезвычайно затрудняют вмешательство групп защитников окружающей среды и потребителей в вопросы торговли. Клейтон Йеттер, который в то время представлял США на переговорах по ГАТТ, обронил в 1990 г., что одна из его целей на Уругвайском раунде состояла в том, чтобы ниспровергнуть законы о здравоохранении и окружающей среде, принимаемые конгрессом.

Правительства и адвокаты свободной торговли обычно не видят каких-либо серьезных противоречий между свободной торговлей и окружающей средой. Как раз к Всемирному форуму секретариат ГАТТ опубликовал документ «Торговля и окружающая среда», в котором прямо говорится, что расширение торговли благоприятно для окружающей среды. Такой вывод исходит из теории, что торговля делает нас богаче и, следовательно, мы можем выделять все возрастающую долю в национальных расходах на окружающую среду. В документе ГАТТ вся ответственность за окружающую среду возлагается на правительства, а торговля рассматривается только как «усилитель» национальных стратегий: «Если стратегии, необходимые для устойчивого развития, работают, то торговля содействует развитию, которое устойчиво... Очевидно, что правильные действия... состоят в том, чтобы работать для принятия соответствующей всеобъемлющей внутренней политики по охране окружающей среды, а не сосредоточивать внимание на проблемах, которые якобы относятся к торговле» (курсив наш. -- Авт.).

В исследовании подчеркивается, что правила ГАТТ практически не налагают ограничений на способность стран использовать соответствующие стратегии для защиты их окружающей среды от вреда, наносимого внутренней производственной деятельностью или потреблением продуктов внутреннего или иностранного производства.

Все это -- юридическая риторика. Кроме рекомендаций по принятию законодательных мер по охране живых существ и истощающихся ресурсов, ГАТТ просто ничего не говорит об окружающей среде. Таким образом, можно утверждать, что ГАТТ не налагает «ограничений» на внутреннюю политику в отношении окружающей среды. Но даже со строго юридической точки зрения заявление о невмешательстве утратило силу в 1991 г., когда совет ГАТТ, состоящий из трех его членов, принял решение против США в знаменитом деле о тунцах и дельфинах. США наложили ограничения на импорт мяса тунца из Мексики, Венесуэлы и других стран, где способы лова рыбы регулярно приводят к гибели дельфинов. Лори Уоллах, адвокат Общественного гражданского наблюдательного совета конгресса, дала такой комментарий: «Это дело -- дымящееся ружье. Фактически мы явились свидетелями требования ГАТТ отменить закон США по охране окружающей среды [Закон о защите морских млекопитающих 1972г.]».

Гораздо ближе к делу и вызывает намного большее беспокойство, чем юридическая сторона мягкого на вид языка ГАТТ, фактическое воздействие либерализации торговли на экономическое поведение во всех странах. Европа видела, что случилось после принятия в 1987 г. Закона о Единой Европе с его четырьмя свободами. США испытали нечто подобное спустя пять лет в рамках Северо-амери-канского соглашения о свободной торговле (NAFTA). Все началось в деловом сообществе с тревог относительно конкурентоспособности. Тревоги оказались оправданными во всех заинтересованных странах. Единственным решением для деловых кругов была агрессивная «рационализация» труда. После появления массовой безработицы вопросы окружающей среды практически исчезли из общественной повестки дня. Имел место правовой откат, а не только ограничение вмешательства государства в экономику. Если бы сегодня официальные лица ВТО предложили активистам движения за охрану окружающей среды и политикам в европейских странах «принять внутренние стратегии, необходимые для устойчивого развития», раздался бы хор возмущения в ответ на такое лицемерие.