Для второй группы капернаумских свитков характерно четырех-частное деление аканфовых внутренних медальонов, что косвенно отразилось и на первой группе, где небольшие выемки также делят аканфовую ветвь на четыре части. Подобное решение было незнакомо по римским рельефным образцам, мастера трактовали ветви и листья свободно, разделения между ними были спонтанными, но при этом достигалась общая композиционная гармония. В синагогальных свитках видно стремление к более четкой унификации; асимметрии и повторы математически просчитаны. Четырех-дольное деление медальонов - редкая черта даже для ранневизантийских напольных мозаик, в которых чаще применялось двойное деление (зал Ипполита, зал Времен Года в Мадабе, часовня Сувайфиях, часовня Хирбет-аль-Курси). Но в Иордании есть несколько примеров с подобными решениями: в верхней часовне священника Иоанна (565 г.), в церкви епископа Сергия (587-588 гг.), церкви Львов (574 или 589 г.) в Умм-аль-Рассас медальоны на всем мозаичном поле представляют собой сложные соединения из четырех ветвей аканфа. Эта форма медальонов появилась при оформлении просторной горизонтальной поверхности несколькими рядами аканфовых медальонов, которые нужно было соединить друг с другом по осям. Четырех-частное деление аканфа и кавликулы на месте соприкосновения медальонов учитывают продольные и поперечные пространственные оси. Также пластика аканфовых медальонов в Капернауме и Хоразине отличается графической трактовкой. Деления на вытянутые лопасти правильные, завершения острые или слегка круглящиеся. Создается впечатление, что мастера, работавшие в синагогах, пользовались скорее такими эскизами для мозаик, а не эскизами для рельефов. Но в отличие от многочисленных примеров «вьющегося аканфа» на позднеантичных мозаиках, которые покрывали композициями целые нефы, рельефные свитки в синагогах выстраивались в единственный ярус, сохраняя при этом признаки многоярусных композиций.

В первой группе свитков в Хоразине стебли превращены в простые одинарные жгуты, их перехлест едва заметен, пластика сильно упрощена по сравнению с римскими прототипами, даже ближневосточного происхождения. Подобные же медальоны из простых одинарных ветвей активно использовались в ранневизантийских мозаиках Палестины и Иордании (синагоги в Нириме, в Газе, в Бейт-Шеане, церкви в Шеллале, в Бейт-Гуврине, армянская мозаика в Иерусалиме, храм свв. Мучеников Лота и Прокопия, Эль-Макеркеш, часовня священника Иоанна в Иордании и другие (Пиччирилло, Хахлили и Ави-Йоной)).

Мотив «вьющегося аканфа», отсутствовавший в скульптурном декоре ранневизантийских церквей Палестины, обильно использовался в сирийских и малоазийских христианских храмах, в основном, для декора дверных порталов: в базиликах в Канавате, в Бауде, в Кальб Лозе, в Алахан Монастыре и в других. В данных памятниках форма «вьющегося аканфа» по своей структуре, по характеру стеблей и мотивов, по более объемной стилистике и большему количеству измельченных деталей ближе фризам римского периода, чем ранневизантийского, и отличается от образцов в синагогах. Хотя во многих других деталях синагогальной архитектуры отчетливо прослеживается влияние со стороны ранневизантийского церковного зодчества и Сирии, и Малой Азии, в данном случае, на особенное формирование «вьющегося аканфа» синагог более важное влияние оказало местное мозаичное искусство.

По замечанию К. Дауфин, «между позднеримской эпохой и ранневизантийским периодом и архитектурная скульптура, и мозаичное искусство претерпели важные изменения». Частое повторение одних и тех моделей («pattern-making»), по ее мнению, привело к потере натурализма и вело к геометризации. Мотив «вьющегося аканфа» во II и III вв. н.э., который наиболее часто встречался в мозаиках Северной Африки, стал еще более популярным в искусстве Средиземноморья и Ближнего Востока в IV-VII вв. Фризы со «вьющимся аканфом» в Капернаумской и Хоразинской синагогах являются частью этого общего и последовательного развития позднеантичного искусства, в котором после длительного кризиса III в. произошло «возрождение» традиций искусства Северов. Римские приемы, взятые за основу, развивались и видоизменялись; во фризах синагог соединились греко-римские основы с ранневизантийскими приемами. Большую роль в их формировании сыграли традиции римского Бейт-Шеана, а также набатейско-сирийское искусство, в котором мозаичный и рельефный декор развивались нераздельно. Фризы данных синагог, несомненно, ранневизантийского периода и были выполнены не раньше, чем в конце V в., но их редко встречающиеся особенности, близкие к точно датированным по надписям мозаикам, позволяют предположить и более позднюю датировку - середина-вторая половина VI в.

3.5 Фриз с «тройным меандром» в синагоге в Бараме. Проблема происхождения

Часть фриза в большой синагоге в Бараме с тремя рядами меандра и включенными в них изображениями животных была обнаружена Э. Сукеником в 1928 г. С. Йевин опубликовал еще одну часть данного фриза, которая была включена в кладку дома в арабском поселении Бирим. Хиат также обращала внимание на данную деталь, отмечая, что фриз с двумя меандровыми рядами был найден в синагоге в Наве, или Наве (Naveh, Nawa, Южная Сирия). Он был специально изготовлен для синагоги, на что указывает включенное в ряды меандров изображение Меноры. Участие одного и того же мастера в создании обеих синагог подтверждается надписями: в большой Барамской синагоге обнаружена плохо сохранившаяся надпись на иврите, которая была вырезана на каменном блоке и установлена под восточным окном фасада. Ее текст переведен Самуэлем Клейном: «Архитектор Елеазар бар Иудан» («Architect Eleazar bar Yudan»). Этот же мастер, «Бар Иудан», упомянут и на плохо сохранившейся надписи в Наве. Однако, неясно, в какой именно период были построены обе синагоги. Данной детали посвящен небольшой раздел монографии 2013 года Р. Хахлили, где приводятся параллели из греко-римского, синагогального и христианского искусства на территории Палестины и частично Сирии (рельефы и мозаики). Мотивы определяются как заимствованные из мира природы. Вопросы датировок не затрагиваются.

В качестве параллелей и прототипов для данного вида узора, довольно редкого, указывают на небольшой фриз-вставку в арочный свод в сирийском дворце в Инкхиле (I-II вв.). Эта параллель отмечена многими учеными, в том числе, Хиат, которая датирует синагогу в Бараме на основе этого примера эпохой Северов. Капитель синагоги I в. н.э. в Гамле также украшена двумя простыми рядами, напоминающими меандры (см. раздел про капители). Фриз с тремя горизонтальными рядами меандра, выполненными в низком рельефе и напоминающими кружевное украшение, венчал верхний ярус над дверной перекладиной восточной христианской базилики в Канавате, которая датируется IV-V в. Но данная деталь, так же как и многие другие дверные перекладины в этой церкви, построенной на месте римского здания, является сполией I-II вв.

В эллинистический период на территории Палестины встречались фризы с рельефными изображениями трех или более рядов меандра, изящно расположенными под углом друг относительно друга. Они оформляли Золотые Ворота в Иерусалиме (I в.), но данный прием происходил, скорее всего, из птолемеевского Египта (ранее на данную параллель не указывали). Он сохранялся на протяжении длительного периода и появился в развитом виде и обильном количестве в стукковом декоре дворца Омейядов в Иерихоне (VIII в.). Хотя в византийский период подобных примеров неизвестно, скорее, всего, они существовали, благодаря чему сохранилась прочная преемственность приема, при этом, пластика и стиль остаются довольно стабильными и практически неизменными, так, что римское произведение бывает сложно отличить от более позднего.

В ранневизантийский период меандры в несколько ярусов встречаются в мозаиках. Мозаику синагоги в Хусифе (гора Кармель) украшают три ряда меандров, расположенных на расстоянии друг от друга; пять рядов меандра встречаются на мозаике церкви в Шавей Сионе (побережье Средиземноморья, боковые нефы) и в синагоге в Маоз-Хаиме (округ Бейт-Шеана). Обе постройки датируются V-VI вв. Два ряда цветных и прекрасно выполненных меандров украшает мозаику мавзолея Галлы Плацидии в Равенне (V в.), сложные рамы из меандров расположены на внутренних сторонах арочных перемычек между колоннами в базилике Ахейропиитос в Салониках.

Ю. Амиран считает, что форма каменного блока в Бараме указывает на то, что он был дверной перекладиной. Так как в экстерьере двери сохранились in situ, остается лишь предположить, что мотив трех-ярусного меандра с включенными в него мотивами были орнаментальным украшением интерьера. В Наве расположение блока более спорное, но если его сопровождали зодиакальные мотивы, фриз находился, скорее всего, в интерьере. Возможно, что в обоих случаях фризы украшали стены в качестве простой декоративной вставки, как в сирийском дворце в Инкхилле.

Значительно чаще, чем меандр в два или три яруса, в римское и византийское время встречается узор в виде меандра в один ряд. В Капернауме западная дверь по главному фасаду атриума украшена мотивом меандра, который располагается по одному ярусу. Сохранились остатки дверных пилястр от синагоги в Кохав-ха-Ярден, которые были украшены мотивом меандра с розеттами. Практически такая же деталь была вторично использована в здании синагоги в Дуббуре (Голаны). Также интересна обнаруженная в синагоге Хоразина деталь, которая представляет собой вогнутую прямоугольную плиту, периметр которой украшается рядом меандра. В центре располагаются растительные мотивы в виде коротких ветвей винограда с гроздьями и листьями по разным концам; в центре они переплетаются «геракловым узлом». Подобная деталь, скорее всего, принадлежала арке. Как отмечают археологи, арки такого размера в синагоге не было и поэтому данная деталь является римской сполией. Подобным декоративным мотивам в синагогах предшествовало искусство сирийских святилищ: Тюхе в эс-Санамине, памятники Босры и Канафы, в Слеме, Сувейде, Аттиле и т.д. Но этот мотив оставался популярным и в византийский период среди архитектурного декора. В греческой базилике А в Неа-Анхиалосе меандровые наличники украшали внутренние стороны окон, в византийском музее в Фессалониках сохранились плиты алтарных преград с меандровой рамой.

Греко-римские и позднеантичные мозаики с мотивом меандра в один ряд, с простыми или сложными геометрическими переплетениями - бесчисленны. В Курси мотив меандра с включенными в него изображениями был использован в южном пастофории-баптистерии, в Табхе - в оформлении алтарной вимы. Меандры разных эпох бывает сложно отличить друг от друга, но в византийском искусстве он чаще упрощался и редуцировался, возвращаясь, таким образом, к архаичным истокам развития меандрового мотива. Форма меандра в византийское время менялась - концы дополнительно загибались, из-за чего изменялась стройная греко-римская система взаимосвязанности фигур в соседних зонах, однако, появлялся новый символический подтекст меандра-креста (базилики в Хорват-Берахот, в Умм-аль-Рассасе, в Мадабе, в Никополисе т.д.). Но в скульптурный декор, похоже, именно такие формы меандры не переходили. Геометрическую логику меандровых композиций римского времени, подчас весьма замысловатую, ранневизантийские мастера также вполне успешно воссоздавая на отдельных образцах, христианское происхождение которых доказывается заключенными между меандрами символами, но не пластикой.

Таким образом, фризы в Бараме, Наве, Капернауме, Хоразине, Кохав-ха-Ярдене, Диббуре - могли быть как римскими сполиями, так и византийскими изготовлениями, в зависимости от каждого конкретного случая. Совершенно уверенно можно сказать только о перемычке из Наве, которая украшена Менорой и содержит надпись с упоминанием имени мастера. Скорее всего, и фриз-перемычка из Барама была произведением того же мастера, того же времени. В остальных синагогах, детали которых подобраны довольно хаотично, меандровые вставки были, вероятнее всего, сполиями.

3.6 Резное оформление перемычек и обрамлений проемов. Анализ окна синагоги Капернаума

В галилейских и голанских синагогах фасады и отдельные боковые входы, как правило, богато оформлены скульптурным декором. В данной работе внимание останавливается на нескольких, наиболее важных примерах дверных перемычек, которые раскрывают дополнительные аспекты проблемы генезиса синагогального декора. В особенности важно обращение к тем перемычкам, которые, скорее всего, являются греко-римскими сполиями. Частично этот же предмет затронут в соответствующем разделе.

Дверные порталы и перемычки синагог систематизированы и классифицированы в двух монографиях Хахлили. В работе 1988 года было введено три типологических группы для дверных порталов и восемь для перемычек. В последней работе 2013 года количество типов для дверных порталов осталось тем же, но количество типов дверных перемычек сократилось до четырех (с подтипами, что примерно уравновешивает с прежней системой). Последняя классификация кажется более стройной, она дополнена новыми примерами, и в данной работе будет приведена именно она, с некоторыми терминологическими и другими поправками.

Первые два типа дверных портала наиболее характерны для галилейских синагог, в то время как третий - для голанских и синагоги в Хоразине. В каждой синагоге может встречаться от одного до трех-четырех типов дверных проемов (как в Капернауме, например), с разными типами перемычек. Поэтому в разных типах встречаются примеры из одних и тех же синагог.

Дверные порталы.

«Тип А» характеризуется порталом, ортостаты которого связаны с перемычкой единым, непрерывным набором профилировок. Обычно они состоят из набора нескольких торусов и трохилов (или три фасции и гусек), конфигурация которых напоминает ионические антаблементы. Ортостаты выполнены из монолитных каменных блоков, на которые опирается перемычка и, как отмечает Хахлили, дополнительный элемент в виде торуса, украшенного тем или иным орнаментальным мотивом. Подобный тип порталов, с постепенно уходящим вглубь рельефом, можно условно назвать «перспективным». Примеры подобных порталов среди синагог: главный восточный вход на Арбеле, входы в обеих синагогах в Бараме, все три входа в Мейроне, ряд входов в Капернауме по южному фасаду, по восточной и северной стенам, входы Гуш-Халаве и Набратейне. В синагогах Капернаума, Хоразина, Барама, Тайба дверные порталы дополняются консолями.

Такой тип портала происходит от традиционных порталов греко-римских святилищ (начиная с классического периода, например, Эрехтейон), встречается и в ближневосточной традиции, например, в «храме А» нео-вавилонского типа в Ашуре. В северо-западной церкви в Суссите «перспективный» портал имитируется антаблементами из нескольких ступенчатых уступов. В сирийских церквях IV-VI вв. такие порталы были распространенным явлением; каждый уступ мог еще украшаться декоративными мотивами.

«Тип B» характеризуется тем, что перемычка опирается на две пилястры с завершениями в виде полукапителей (обычно, аттические, самые простые, редко коринфские). Перемычка декорируется независимо от опор. Подобный тип портала встречается в ряде дверных проемов в Капернауме, в Хорват-Амудиме, в Хорват-Сумаке. Для греко-римской и ранневизантийской архитектуры подобный тип дверных порталов также традиционен и встречается повсеместно.

«Тип C» наиболее оригинальны, они отличается тем, что ортостаты и перемычки собраны из отдельных блоков, но, так же, как и в «Типе A», они образуют единый непрерывный орнамент. В набор профилей включен также мотив иоников с копьями («egg-and-dart»). Ортастаты дополняются аттическими базами. Кроме технических отличий, выделяются также и декоративные: орнамент распределяется по всем частям портала, не централизуясь только на перемычках. Данный тип встречается в синагогах в Кацрине, Ассалийе, Хирбет-Канафе, Эн-Нешуте, Умм-эль-Канатире. Фрагменты из синагог в Дабийе, Дир-Азизе, Савитане, Таийубе, Зумимре не декорированы. Все примеры - голанские, единственный пример в Галилее - синагога в Хоразине, которая отличается синтезом галилейских и голанских признаков.

Дверные перемычки.

Три типа дверных порталов украшались перемычками, разнообразие которых более широко и с трудом поддается классификации. Хахлили отмечает, что большая их часть вырезана из двух частей: более широкая нижняя, более узкая верхняя. Из четырех выделяемых Хахлили типов первые три встречаются в галилейских синагогах, в то время как четвертая - только в голанских.

Поверхность перемычек «типа 1» разделена на три метопа рамкой из простой двойной плетенки. Три поля украшены различными мотивами - розеттами, аканфами, иногда геометрическими мотивами или зооморфными. Центральный мотив выделяется за счет венка. Хахлили отмечает, что одна из таких деталей, найденная в Кационе, датируется II в. Дверные перекладины данного типа имеют обильную историографию. В Северной Палестине Г. Фостер обнаружил несколько примеров подобных перекладин: две в Капернауме, две в Хорват-Амудиме и по одной в Кационе, Яфие, Сафсафе, Пахме, малой синагоге в Бараме (не сохранилась). Он утверждал, что многие из них изготовлены одними и те ми же мастерами. Правда, упомянутые памятники датируются отрезком времени от конца III в. до конца V - начала VI в., но, возможно, в них проводились единовременные реставрации, необходимость которых была вызвана, например, землетрясением. То, что подобные дополнения могли быть частью реставрации, подтверждается конструкцией дверных порталов Капернауме, где в качестве ортостатов использованы явно сполии от «перспективных» порталов, на которые и опираются перемычки с тройным делением.

З. Маоз утверждал, что тройное деление панелей на дверных перекладинах, а вместе с ними и аттические портики, сирийские арки со львами и изображения леопардов - все эти архитектурные приемы и мотивы происходили из коптского искусства. К данному выводу он пришел путем сравнения синагогальных особенностей с коптскими памятниками Саккары и Гермополиса Магны. Тройное деление перекладин действительно встречается в коптской резьбе (монастырь св. Аполлона в Бауите), но оно не так ярко акцентировано, а рамы этих делений не отмечены орнаментальными мотивами, как в синагогах, и представляют собой простые профилировки. Корректируя теорию Маоза, стоит отметить, что в коптском архитектурном декоре было много параллелей с сирийскими церквями, и истоки для синагогальных решений стоит искать в обоих этих направлениях. Коптское влияние отмечается также в декоре колонн для ниш Торы в Хоразине и Умм-эль-Канатире, поверхность фустов которых украшена геометрическим орнаментом, напоминающим шевроны на колоннах в монастыре св. Аполлона в Бауите. Хотя сирийское влияние на территории Палестины, конечно, преобладало.

Наиболее близкие прототипы для подобного деления одной панели на три части за счет двойной плетенки можно обнаружить в мозаичном искусстве синагог, например, в Сепфорисе , Хамат-Тверии, Хусифе.

«Тип 2» делится на два вида перемычек. «Тип 2a» украшен тремя фасциями, центральный сегмент не декорирован; сверху ряды фасциев дополняются профилем (торус), поверхность которого покрыта типичным для римского искусства декором из рядов лавровых листьев. Также на фасциях редко встречается скромный мотив лаврового венка (Набратейн). Встречается в декоре синагог в Арбеле, на боковых входах в Бараме, в Гуш-Халаве, э-Дикке. В «тип 2b» Хахлили выделяет примерно идентичные перемычки, которые отличаются тем, что их главное поле украшено геральдическими композициями, то есть либо двумя Никами, либо двумя орлами, которые несут венок с центральным мотивом. Такой тип встречается в синагогах Барама, в бейт-мидраше в Мероте. Отдельные осколки таких же перемычек найдены в э-Дикке, Сафеде, Даббуре, рядом с т.н. «синагогальной» церковью в Суссите. К анализу данной группы необходимо добавить важную деталь, которую упускает Хахлили: в большей части примеров края перемычек таким образом, что образуют порталы П-образной формы (к ним нужно отнеси также перемычки Мерона). Эта уникальная конфигурация имеет свое интересное происхождение и параллели, которые будут рассмотрены на примере Барамской синагоги в разделе по сполиям.

«Тип 3» представляет собой перемычки, не всегда правильной прямоугольной формы, поле которых украшено вазонами или венками с вырастающими из них растительными мотивами, в окружении животных (Кацрин, Ахмедийя, Батра, Наве, Капернаум, Хоразин).

Перемычки «Типа 4» характеризуются простыми геральдическими композициями, которые состоят из венков, фланкируемых вазонами или розеттами. Композиции асимметричны и располагаются на плоских поверхностях, их поле очерчивается профилировками. Между ними иногда встречаются вставки из отдельных мотивов, например, ионики с копьями (продолжаются и в декоре ортостатов). Подобные образцы встречаются в голанских синагогах в Кацрине, Асалийе, Тайибе. Особенно интересная перемычка была найдена в синагоге в Раките. Среди мотивов встречаются изображения ниш Тор, Менор, пальметт. Хотя Хахлили относит ее к типовым, она заслуживает и индивидуального исследования.

Форма окон, их особенности и происхождение (синагоги в Капернауме, Хоразине, Бараме, э-Дикке).

В отличие от христианских построек северной Палестины, синагоги во многих случаях сохранили следы оконных проемов. В Капернаумской, Хоразинской и Барамской синагогах на перекладины дверных проемов главных фасадов опирались тимпанные окна, очертания которых подчеркивались глухими арками по фасаду. В Хоразине клеристорий был оформлен окнами с богатой резьбой и арочными завершениями. В Бараме сохранились 2 прямоугольных окна по южному фасаду над боковыми входами, оформленные фронтончиками. Они расположены симметрично друг относительно друга. В Хоразинской синагоге сохранилась деталь, которая, скорее всего, принадлежала такому же оконному проему: внутри небольшого фронтона помещена полукруглая конха, которая по краям завершается рядом бусин; в каждом углу фронтона располагаются пяти лепестковые розетты.

Сложное оформление оконных проемов было в Капернаумской синагоге. Одно из них наиболее развито по структуре и должно было располагаться по главному фасаду. Оно фланкировалось двумя парами маленьких полуколонок со спиральными канелюрами, которые в каждой паре направлены диагонально друг к другу. Колонки опирались на аттические базы и увенчивались коринфскими капителями. Сверху располагался треугольный фронтон с полукруглой конхой, чья каннелированная поверхность резонировала с оформлением колонок. Боковые скаты фронтона оформлялись обломом в виде скоции, внутренняя поверхность которого украшалась волнистой веткой вьюна. На нижней части фронтона располагался ряд иоников с копьями и бусин, который обнимал конху арочной формой. Пяты данной арки отмечались угловыми иониками. Ближе к арочному изгибу ионики вытянуты в ширину, присутствуют копья; к краям фронтона они становятся уже, копья пропущены. Фронтон был вырезан из единого каменного блока. По скатам вырастают две декоративные ветви (вьюн и завитки), имитируя акротерии (как в Бараме).

А. Конструкция окна.

Столь сложная форма окна в виде сирийского фронтона на сдвоенных колонках встречается в греко-римской традиции редко. Ниши, эдикулы были широко распространены и в светской, и в религиозной архитектуре. По отдельности они оформлялись либо треугольным фронтоном, либо арочкой. Оба варианта могли чередоваться, например, в Пантеоне в Риме, в святилищах Вакха и Юпитера в Баальбеке и т.д. В нескольких случаях совершаются попытки их соединить, например, в Порта Маджоре в Риме (52 г.), в гробнице Цаетеннии на Ватиканском кладбище (II в. н.э.), в портовой бане в Эфесе (II в. н.э.).

Ближайшие прототипы для сложной конструкции окон в синагогах Капернаума и э-Дикке можно найти в архитектуре римских святилищ Сирии: ниши по главному фасаду по сторонам от центрального входа в Брекех (II в.), в Мисмиехе (II в.). В первом примере ниши помещены на тех участках стен, которые видны через боковые интерколумнии тетрастиля. Во втором примере это стройная система нарушена тем, что портик гексастильный, и ниши по своим центральным осям «перерезаются» колоннами. Несмотря на это, создается красивая пространственная композиция, в которой резонирует одна и та же конструкция в большом и малом масштабе.

В синагогах Капернаума и э-Дикке сирийские портики отсутствуют. В качестве напоминания о них сохранился только арочный изгиб над центральным входом на пилястрах. Однако, форма ниш с сирийским фронтоном сохранена и адаптирована для окон. Сохранность памятников не дает полной уверенности в том, что подобные окна были единственными и располагались над центральными дверными проемами; они могли находиться и над боковыми. Тетрастильная форма окон резонировала с поперечной колоннадой в интерьере и, возможно, с нишей Торы.

Первоначальная адаптация конструкции происходила в изобразительном искусстве: точная аналогия встречается в росписях Дуры-Европос (середина III в.), на рельефах гробниц в Бейт-Шеариме (III в.).

В христианских храмах Палестины декоративные ниши редки. Исключение составляют лишь отдельные церкви Негева (базилика в Мамшите), Иордании (Гераса, базилика Генесиоса, 611 г.), где боковые апсиды украшены нишами. Но в Египте, например, ниши с сегментными и треугольными фронтонами были популярны: остатки церквей рядом с Луксором, с Дендерой (V-VI вв.). С. Ходак ввела специальную классификацию для ниш в Белом монастыре в Сохаге: полукруглая ниша с полусферическим сводом и скульптурным архивольтом; полукруглая ниша с цилиндрическим или полусферическим сводом с разорванным фронтоном, где фронтон соединен с нишей; полукруглая ниша с цилиндрическим или полусферическим сводом с разорванным фронтоном, где фронтон расположен выше ниши и независимо от нее. Хотя точных совпадений с окном Капернаумской синагоги и э-Дикке нет, декоративные принципы близки.

Б. Витые канелюры колонн.

Витые канелюры были популярны в искусстве позднеантичного периода во многих частях Империи. А. Казарян, исследуя витые колонки на барабане Эчмиадзина, упоминает несколько примеров подобного же мотива: кардо в сирийском городе Апамея (II в. н.э.), колонка из раннехристианской базилики в Археологическом Музее Фессалоник, колонны в римском театре Иераполя (Памуккале), триумфальные арки Тита в Риме, Аркадия в Константинополе, аркатуры саркофагов. В местной палестинской традиции также известно несколько примеров. В римской базилике в Суссите колонны украшаются витыми каннелюрами, имитированными стукковой обмазкой. Судя по остаткам колонн, прямые и витые каннелюры чередовались от одной опоры к другой в шахматном порядке, как в кардо Апамеи. В северо-западной церкви в Суссите одна из колонок преграды также была витой (на одном фусте сочетались завитые в разные стороны каннелюры). В соседней Тверии часть римского театра (возможно, отреставрированная в ранневизантийский период) также украшалась витыми колонками. Встречаются они также в одной из гробниц Бейт-Шеарима, на деревянном престоле из храма свв. Сергия и Вакха в Каире (V в., Коптский Музей, № 1172), в нише Белого монастыре в Сохаге, на коптской надгробной стеле из мрамора (VI-VII вв., Коптский Музей, № 4302), в крипте пап в катакомбе св. Каллиста в Риме и т.д. Ареал распространения витых колонок начиная с эпохи Северов становится все более масштабным. Из римского искусства он попадает в христианское и иудейское, и появляется на территории Сирии, Палестины, Египта, Армении, Малой Азии, Константинополя и Рима. Но спорным остается вопрос происхождения данного мотива.

3.7 Композиция мозаичного декора в синагоге Бейт-Альфе. Архитектурный контекст

Система мозаичного декора синагог - вопрос сложный и многомерный. Он включает в себя развитие декоративных мотивов, стилистику изображений, проблемы иконоклазма и многое другое. В отечественной литературе большое внимание мозаичному декору Палестины римского и позднеантичного периодов уделено в работе Л. Чаковской, где рассматривается происхождение данного искусства, его развитие, иконография, набор мотивов, семантика синагогальных образцов; приводится обширная библиография. В данной работе ставится целью затронуть еще не изученные архитектурные аспекты мозаичного декора синагог на примере анализа мозаики в Бейт-Альфе. Основное внимание сосредоточено на пропорциональном строе, отдельных членениях и панно, перекличках со скульптурным декором: все, что касается выстраивания внутреннего образа синагоги за счет геометрии мозаичных схем.

В синагогах в Бейт-Альфе, Хамат-Гадере, Хамат-Тверии, Сепфорисе композиционная и иерархическая система мозаик строится на постепенном нарастании сакрального значения от входа к архитектурному ядру рядом с нишей Торы в апсиде. Но это не единственно возможная система декора: в синагогах Самарии (эль-Хирбе, Хирбет-Самра) главный аспект композиций расположен по центру зала, в то время как все остальные мотивы развиваются вокруг него. Хотя мозаичные панно были заимствованы из христианских базилик, иудеи выдвинули свои собственные идеи, во многом даже более зрелые, что уже отмечалось Китцингером: «главная разница между христианским и еврейским эволюционным процессом… состоит в том, что когда речь шла о внедрении в изображение артикулированного и особого смысла, то последнее опережало первое».

Мозаика в синагоге в Бейт-Альфе, ее структурная роль в архитектурном пространстве.

В начале необходимо коснуться двух общих вопросов. Во-первых, изображения в иудейском искусстве кажутся странным явлением. Не только в синагогах с мозаичным декором, но и со скульптурным - древний запрет на антропоморфные изображения часто нарушался. Эта проблема была решена уже в III-IV вв. Существует несколько идентичных упоминаний в Палестинском Талмуде о разрешении вносить в декор синагог изображения. В одном из них говорится, что «во дни рабби Иоханана (III в.) они начали рисовать (фигуративные изображения) на стенах и он не возражал» (PT. Abodair Zarah III 4). Другой отрывок гласит: «Во дни рабби Абуна (первая половина IV в.) они начали изображать образы на мозаиках и он не возражал». Все эти вопросы о непротиворечии изображений в синагогах и нормативного иудаизма подробно изучены в ряде последних монографических публикаций С. Файна, Л. Левина.

Относительно необычной стилистики палестинских мозаик нужно заметить, что по многим приемам и мотивам их можно отнести к Антиохийской школе, которая успешно существовала еще с греко-римских времен и передавала свой опыт из одного поколения в другое без серьезных перерывов вплоть до начала VII века. Но последние исследования говорят также о существовании более или менее крупных мозаичных центров в Мадабе, Герасе, Бейт-Шеане, на Финикийском побережье, в Иерусалиме, где ремесленные навыки, оторванные от античного истока, перерождались уже в ином - христианском или иудейском - русле.

Все композиция представляет собой прямоугольное поле, заключенное в орнаментальную рамку, внутри которой расположены три регистра. Рама подчиняется архитектурному периметру синагоги, повторяет ее криволинейные очертания, из-за чего получает трапециевидное искажение (нет строгой системы, как в церковных базиликах, где сохранялось общее стремление к симметрии и пропорциональная выдержанность). Западный неф выложен белыми грубыми тессерами; за исключением скромного квадрата-кессона в северной части, другие узоры отсутствуют. Восточный же неф, симметричный ему в плане, напротив, обильно украшен разнообразными геометрическими мотивами (октагоны, «алмазы», крестики и т.д.). Наиболее богат узор ковра перед входом: соприкасающиеся круги, помещенные в рамку из плетенки (гильош) и «зубьев пилы», аналогии которым встречаются и в ранневизантийских храмах региона. В узоре восточного нефа нет ни объединяющей композиции, ни единого модуля, что создает впечатление экспериментального искусства, также как узоры в нартексе похожи на случайно брошенные ковры. Иначе выглядит мозаика среднего нефа. Ее композиция поделена на три панели, примерно соответствующие по длине трем интерколумниям (украшены геометрическими панелями только западные интерколумнии, перекливаются с возможным декором софитов антаблементов). В отличие от храмовой декорации, один и тот же мотив в орнаментальной раме здесь не обнимает весь периметр. Так, с восточной и южной сторон нефа выложены крупные квадраты; они упираются двумя вершинами в края рамы, а через два других угла связаны друг с другом простой линией. С западной стороны раму украшают виноградные медальоны, сплетенные из двух простых стеблей, внутри которых помещены изображения животных. С северной стороны, у входа, в пределах этой же рамы расположена композиция из фигур льва и вола, которые фланкируют надписи. Изображения животных рассчитаны на осмотр при выходе из синагоги, в то время как и главная композиция пола, и надписи ориентированы на входящего.

О сюжетах, которые украшают три панели нефа, об их деталях, о том, что вся композиционная система создает образ Иерусалимского Храма, а изобразительный стиль с фронтальными, экспрессивными и эмоциональными изображениями отражает ближневосточные влияния (парфянское искусство) - написано довольно много. Я лишь отмечу необходимые в данной работе акценты.

Сцене Жертвоприношения Авраама можно найти параллели в христианском (Санта-Мария-Маджоре в Риме) или иудейском (Дура-Европос) искусстве только в настенных декорациях. Зодиакальный круг, вписанный в квадрат, и соседняя с ним прямоугольная панель с изображением Входа в Святая Святых - наиболее монументальны. По раздельности или совместно - они часто встречаются в синагогах - в Сепфорисе, Хамат-Тверии, Бейт-Шеане, Нааране, Хусифе и т.д.; в церквях - значительно реже, но также присутствуют - монастырь Кириа Мариа в Бейт-Шеане (VI в.), христианский храм на горе Нево (Khirbet el-Mekhayyat, V-VI вв.). Иконография зодиакального круга была широко известна античности, различные ее вариации изображались и в архитектуре, и в манускриптах, и даже на предметах ритуального быта (рельеф с изображением богини Тюхе в окружении 12 знаков зодиака из Набатейского святилища Хирбет-Таннур (первая четверть II в.); астрономический текст Птоломея в манускрипте Ватиканской библиотеки, gr. 1291 (250 г.); декорация потолка северного адитона в святилище в Пальмире (I в.); напольная мозаика в Антиохии (I в.) и т.д.). Наиболее органично и конструктивно эта схема смотрится в декорации купола; напольные изображения являются их условной проекцией, которая со временем стала сопровождать не только купольные здания, но и базиликальные, что и произошло, например, в Бейт-Альфе. Архитектурная память об изначальной форме в уже самостоятельных композициях остается еще очень живой и наглядной: мощный орнамент плетенки («гильош») уверенно рисует концентрический, как бы купольный круг, разделенный на 12 сегментов, параллели которым можно найти, например, в армянском зодчестве в виде рельефных лучей, исходящих из центра купола и делящих его на двенадцать частей (Мастара (40-е гг. VII в.), Рипсиме (618 г.) и др.). Композиция или даже конструкция зодиакального круга отдаленно напоминает систему росписи куполов и парусов средне- и поздневизантийских церквей. Так, вместо Гелиоса в центральном круге мозаики в зените византийского купола помещается Вседержитель, вместо двенадцати знаков зодиака по сегментам окружности - апостолы или пророки по стенкам барабана, вместо четырех аллегорий времен года в углах описанного квадрата - евангелисты в парусах. Центральная окружность в мозаике, где восседает на квадриге бог солнца Гелиос, - напоминает римский окулос (oculus), открывавший вид на небо.

Таким образом, зодиакальные круги могли отражать в виде графической проекции конструкцию купола. Археологических доказательств существования купола мы не находим. Возможно, размещение зодиакальных кругов в базиликальном пространстве свидетельствует о влиянии архитектурного типа купольной базилики (малоазийские церкви в Алахан монастыре, Иоанна Богослова в Эфесе или Каср-ибн-Вардан в Сирии).

На южной мозаичной панели изображается композиция, в которую входят двухколонный портик с кессонированными дверьми, Менора и другие ритуальные предметы, что в совокупности восходит к архитектурной конструкции Входа в Святая Святых Скинии или Иерусалимского Храма, описанных в книгах Священного Писания, чему посвящено множество публикаций, в том числе, среди отечественных исследователей. В других синагогах встречаются более расширенные иконографии, в большей степени следующие литературному описанию. Например, мозаичная панель в Бейт-Шеане изображает два портика, один утоплен в другом. В Бейт-Альфе композиция дублировала многие детали архитектурной конструкции, расположенной в непосредственной близости - в южной апсиде. По реконструкции, на первой ступени возвышения стояли две колонки с простым антаблементом между ними, к которому была прикреплена ткань, закрывавшая Свитки Торы. Вход отмечала дополнительная узкая ступень. О реальном облике ниши Торы можно судить по сохранившейся архитектурной конструкции из синагоги Дура-Европос (III в.). Это самостоятельная ниша-эдикула, которую фланкируют две колонки. На них опирается арка, прорезанная в толще прямоугольного квадра. К самой нише, отстоящей от арки и колонн на один уступ, ведет высокая ступень. Конху украшает раковина, которая часто изображается и на мозаиках.

Если сравнивать церковные и синагогальные мозаики, то композиции в синагогах, несмотря на свою пропорциональную и конструктивную небрежность, обладают более индивидуальным стилем. В готовом виде такой системы напольного декора с разделением на три поперечные зоны нет ни в одной из древних античных или христианских традициях, за исключением редких параллелей (напольные изображения делились на три яруса в северно-африканской мозаике в Алтибурусе (III в.), в кесарийской мозаике в музее Черчилля). Ближе всего ярусность мозаичного панно напоминает настенный декор синагоги в Дура-Европос. Также трехчастное деление мозаик соотносится с аналогичным делением внутреннего пространства некоторых ближневосточных святилищ, например, в Ашуре (в отличие от двухчастного деления греко-римских святилищ на целлу и адитон).

В позднеантичную эпоху мозаика вступает в новое для себя пространство - сакральное, а значит - более наполненное и динамичное, по сравнению со светскими зданиями. Поэтому позднеантичная базилика (и церковь, и синагога) во всех своих религиозно-сакральных особенностях, членениях и деталях явилась новым объектом для пространственного постижения. Используя, в основном, прежний технический и предметный репертуар, мастера-мозаичисты выкладывают новые мотивы, композиции, создают незнакомый пространственный образ - образ синагоги или образ церкви, где мозаика была главным средоточием всего здания. Система мозаичного декора в синагогах подчеркнуто независима от каких бы то ни было христианских образцов, равно как и стиль, который не использовался в мозаичном декоре церквей. Более зрелый образ синагоги можно объяснить более древними религиозными обычаями иудаизма, уходящими в ветхозаветное прошлое, в то время как христианство было сравнительно новой религией. Эти наблюдения позволяют акцентировать внимание на том, что даже в синагогах, наиболее близких к ранневизантийскому искусству по архитектурным приемам (базиликальный план с апсидой), намеренно подчеркивалось обособление от доминирующей традиции и даже в таких условиях выражалась религиозная самоидентичность.

Многие мотивы из мозаичного декора синагог повторяются также в скульптурном. В последней монографии Хахлили (2013 г.) прекрасно подобраны подобные сопоставления, касающиеся мотивов львов, львиц, орлов, сцен когтения, сцен кормления, флоры. Ряд аналогичных мотивов встречается в греко-римском искусстве и ранневизантийском.

Несмотря на полный подбор зодиакальных изображений в синагогах и церквях Палестины, с прототипами в греко-римском искусстве и даже последующим развитием в средневековом иудейском искусстве, Хахлили упускает из виду параллели в скульптурном декоре синагог. По замечанию З. Илана, хотя в палестинских синагогах не было обнаружено целых каменных зодиакальных кругов или циклов со всеми двенадцатью знаками, в некоторых синагогах Галилеи (Мерот, Кана, Бейт-Шеарим) и Голанских высот (Даббура и Рафид) найдены остатки каменных зодиакальных фигур. На этом основании можно предположить, что ряд сцен, которые никак не интерпретируются или интерпретируются как мифологические - имели зодиакальные корни. В данном контексте можно рассмотреть изображения морского козла и двух орлов со спинами, обращенными друг к другу и с гирляндой, поддерживаемой клювами, на карнизе Капернауме, изображение орла, несущего ребенка, человеческих лиц в медальонах на фризах в Хоразине, изображение змеи, свернутой геракловым узлом в синагоге в Эн-Нешуте и другие. Предположение о существовании зодиакальных каменных циклов в синагогах уже выдвигалось Сукеником, который исследовал скульптурный фрагмент с тремя рядами меандра и изображениями животных среди них в Бараме но его теория не нашла поддержки, за исключением С. Йевина. В своих предположениях Сукеник опирался на анализ зодиакального круга в Бейт-Альфе. С главными контраргументами выступал Амиран, который утверждал, что зодиакальные знаки изображались всегда в виде кругов. Однако, в месопотамской и античной традиции в сборниках астрономических текстов встречаются списки зодиаков как в виде полосы, так и в виде кругов, встречаются и разрозненные зодиакальные знаки. Близкие к зодиакальным композиции известны в святилище I-II вв. в Кедеше, на антаблементе которого модильоны украшены кифарой, чашей на триподе и лунным диском со звездой, что, вероятно, свидетельствовало о почитании здесь культа Посейдона, Астара или Астарты.

Автор диссертации не является специалистом в зодиакальных изображениях, ряд данных примеров приведен с той целью, что бы показать большое число общих мотивов в мозаичном и скульптурном декоре синагог. Это имеет важное значение в том смысле, что в синагогах, в независимости от их типов, могла быть идентичная программа и иконография декора, с похожей иерархией мотивов. Мозаики, как правило, сохранилясь хорошо, в отличие от рельефов и скульптур, реконструкция которых в облике синагоги часто представляется невозможной в силу крайней разрозненности. Изучение систем мозаичного декора, зависимостей в расположении мотивов, их набор, сравнение галилейских, изреельских, самаритянских синагог - весь этот комплекс исследований мог бы помочь в реконструкции многих синагог, которые и по сей день остаются в полуразрушенном состоянии или собраны неверно (Умм-эль-Канатир). Отдельные наблюдения уже внесены в работу над реконструкциями Капернаумской и Хоразинской синагог.

Глава 4. Строительная техника

4.1 Строительные материалы, техника кладки и конструкции

Местные материалы. Базальт и известняк.

В постройках северной Палестины преобладал темный цвет базальтовой породы. Базальт - это тяжелый материал, заполненный воздушными пузырьками. Его обильные залежи в северной Палестине образовались в результате активной вулканической деятельности. Он мог добываться в непосредственной близости от сооружаемых памятников, и большая их часть сооружена именно из базальта. Известняк встречается в районе Кармеля и Малого Эрмона, но наиболее богата им была южная и центральная Палестина.

Базальт - труднообрабатываемый материал. В ряде синагог и церквей он обычно обтесан грубо, отдельные декоративные элементы примитивны, и чаще всего заменены на мраморные или известняковые. При этом единовременные синагоги, с которых преобладал грек-римский стиль, - также были построены из базальта, но кладка в них более аккуратная, декор, несмотря на сопротивляемость материала, разработан детально.

Для немногих построек и архитектурных деталей северной Палестины использовался местный белый известняк с отливами сероватого и охристого цвета, с темными красивыми прожилками. Он был хрупким и шероховатым по своей фактуре, но внешне приобретал свойства гладкого плотного мрамора за счет полировки. Поверхность часто со временем покрывалась трещинами и сколами, прожилки выветривались и вымывались.

Техника кладки в синагогах, тяготеющих к «византийскому» типу.

Многие синагоги (Бейт-Альфа, Хамат-Тверия, Хамат-Гадер и т.д.) наряду с основными христианскими храмами северной Палестины (базилики в Курси, в Табхе, на горе Береники в Тверии, три церкви в Суссите) - выстроены в технике т.н. римского эмплектона. Камни могли иметь одинаковую толщину («исидом», Курси) или разную («псевдоисидом», Табха). Стены состояли из двух рядов камней, слабо обработанных со внешней стороны и необработанных со внутренней. Промежуток между ними забутовывался мелкими камнями и заливался раствором. Техника описывается Витрувием, который считает ее происхождение греческим, но греки не заполняли промежуток щебнем, а возводили сплошную стену, чередуя блоки в длину и в ширину и прокладывая через всю толщу стены отдельные каменные блоки-диатоны. Римский способ отличался от греческого забутовкой и был распространен в сельской местности. Плиний Старший кладку с похожим описанием называл «диатониконом».

На фоне наиболее распространенной техники римского эмплектона кладка северо-западной церкви Сусситы и церкви свв. Косьмы и Дамиана в Доре является исключительной. Они были построены на фундаментах предшествующих римских святилищ I-II вв. и зависели от их техники. Два поперечно уложенных блока чередовались с одним продольным («тычок-ложок»), образуя плотную перевязь внутри стены на сухой основе. Эта техника напоминает греческий эмплектон, он более архаичен, чем римский, и применялся как в светских, так и в религиозных постройках.

Каждый материал создавал определенные возможности. От размеров строительной единицы зависела пластичность и масштаб здания. Базальтовые квадры, как правило, были более мелкими, чем известняковые. Небольшими квадрами было удобнее возводить арочные и сферические формы. Внутренний облик церквей типа базилики в Курси или на горе Береники строился на соотношении крупных и малых сводчатых форм: арочные своды и полукупол над апсидой, синтрон в алтаре, арочные перемычки над интерколумниями колоннад. Квадры базилик редко были строго одинаковыми, что становилось причиной ассиметрий, неровностей, которые частично гасились штукатурной обмазкой. Она создавала особенный аскетичный уют внутреннего пространства раннехристианских храмов и синагог византийского типа. Эта новая эстетика была противоположна греко-римской монументальности, которая подчеркивалась открытой фактурой крупных, иногда гигантских камней.

Техника кладки в синагогах, тяготеющих к греко-римской стилистике.

Синагоги обычно строились в технике греческого эмплектона. Если в церквях ее применение обуславливалась желанием использовать остатки римских святилищ, то синагоги не зависели от предшествующих построек непосредственно. В качестве типичного примера можно рассмотреть здание Капернаумской синагоге. Оно выложено из крупных, отполированных квадров, пригнанных друг к другу без связующего вещества (толщина стен от 60 до 70 см). Внешняя поверхность каменных блоков обрабатывалась уже после строительства, каменные сколы были включены в забутовку фундамента полов. В первую очередь был закончен экстерьер и интерьер, и только потом облицован пол. С. Лоффреда выделил в нем три уровня. Первый уровень (level A) состоял из остатков предшествующих построек на этом месте, которые были снесены для постройки синагоги. Второй уровень (level B) - это забутовка подиума беспорядочной смесью, набранной из камней и щебенки, среди которых оказались также сколы каменных блоков стен. Третий уровень (level C) - это строительный раствор 30 см толщины, укладывавшийся под каменную облицовку полов и под боковые сиденья. В некоторых местах на нем сохранились следы от камней, что свидетельствует об их укладке на еще сырое основание.

Хоразинская синагога также построена в аналогичной технике, с использованием многочисленных сполий в основании, но из черного базальта. Размеры квадров разнятся: часть из них почти квадратная по форме (0.5-0.6 м), другая - прямоугольная (0.4-0.5 м, 0.2-0.3 м). Общие очертания редко симметричны и чаще всего трапециевидны. Только в северо-восточном углу зала сохранились следы каменной облицовки пола, который на более поздней стадии был весь покрыт белой штукатуркой.

Техника кладки в Барамской синагоге, в целом, идентична, но интересна некоторыми особенностями. Основание постройки также было выложено на остатках стен предшествующего строения. Фундамент здания уходил на глубину лишь 0.4 м и опирался на каменный массив. Стены выложены из крупных, хорошо обработанных базальтовых квадров, которые со внешней стороны плотно пригнаны друг к другу, без связующего вещества. В двух нижних рядах, наиболее массивных по своим размерам, прослеживается кладка с перевязью «тычок-ложок». В верхних рядах поперечные квадры встречаются реже, высота рядов уменьшается. Со внутренней стороны стен поверхность обработана плохо, ряды прилегают друг к другу неплотно, расстояние между ними забутовывалось мелкими камнями. Все неровности стен закрыты штукатуркой до того, как был положен пол, который впоследствии вымостили большими известняковыми плитами белого цвета. Интерьер был полностью белым и контрастировал с открытой фактурой черного базальта в экстерьере. Аналогично соотносился светлый интерьер и темный экстерьер и в большинстве христианских базилик в Палестине.

Сочетание базальта и известняка.

Только отдельные памятники, такие как синагоги в Капернауме, Набратейне и Мероте - выложены целиком из известняка. Основная масса синагог и церквей построена из базальта. Интерьер христианских базилик и близких им синагог дополнялся изысканными деталями из привозного мрамора, которые могли копироваться в известняке (капители, столбики и плиты преград). Все эти сочетания белого и черного оттенков редко были последовательны и тонули в общем тоне светлой штукатурной обмазки.

В одном случае - в северо-западной церкви Сусситы - создавалась изящная игра белого и черного цветов за счет попеременного использования базальта и мрамора для плинтов под базами колонн. Подобный пример чередования белого и черного камня известен в одном из христианских храмов Абилы (Декаполис, Иордания), однако в ней контраст материалов многократно усиливается еще и тем, что не только плинты, но и фусты колонн также чередуют известняк и базальт. В северо-западной церкви это чередование оттенков, скорее всего, было унаследовано от римского святилища, так как в хритианском храме оно не играло уже такой роли: большая часть поверхности была закрыта штукатуркой. Судя по остаткам, облик предшествующего святилища строился на сочетании двух материалов. Аналогичным образом сочетались материалы в эллинистическом теменосе в Суссите: основание сложено из базальта, верхняя часть - из крупных известняковых блоков.