Преступление против правосудия

По нашему мнению, в перечисленные составы преступлений необходимо включить корыстный мотив или иную личную заинтересованность, как это сделано в ч.1 ст.285 УК РФ, где речь идет о должностных преступлениях.

Л.В. Лобанова предлагает ст.300 УК РФ сконструировать так: "Освобождение прокурором, следователем или лицом, производящим дознание, от уголовной ответственности лица, совершившего преступление, при отсутствии оснований и условий, указанных в уголовном законе См.: Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград. 1999. С. 189.". Такая дефиниция мало что изменяет, так как слова "незаконное освобождение" - это и есть отсутствие оснований и условий, указанных в уголовном законе, только они переместились с первого места в конец диспозиции статьи. Думается, что формулировку следует дополнить мотивами совершения преступления, т.е. включить слова "по корыстным мотивам или иной личной заинтересованности". Отсутствие данных мотивов не должно влечь уголовную ответственность, в подобных случаях достаточно дисциплинарной ответственности См.: А.И. Трахов. Диспозиции составов преступлений против правосудия // «Законодательство».-2002 г.- № 10. С 21-24..

В диспозиции ст. 315 УК РФ содержится серьезный недостаток, который вытекает из использования оценочной терминологии: здесь говорится о злостном неисполнении приговора суда, решения суда или иного судебного акта. Это означает, что простое неисполнение преступлением не считается. Проблема же состоит в том, что однозначной оценки "злостности" неисполнения в судебной практике быть не может. Поэтому в законе следует уточнить, что понимать под злостным неисполнением приговора суда, решения суда или иного судебного акта. Именно закон, и только закон должен определять, являются ли те или иные деяния преступлением См.: Постатейный комментарий к Уголовному кодексу РФ. Новая редакция 2004 года / Под ред. А.И. Чучаева. С. 687..

В ст.301 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей. В этой статье не указано, кто является субъектом преступления, в результате возникает коллизия уголовного закона, т.е. противоречие между нормами общей статьи (ст.127 УК РФ) и специальной (ст.301 УК РФ). Конечно же, должна применяться специальная статья. Однако для устранения возможных недоразумений в ст.301 УК РФ надо указать субъект преступления. Иначе некоторые вопросы могут решаться неоднозначно, например, может ли рядовой милиционер, охраняющий, допустим, изолятор временного задержания, являться субъектом преступления, предусмотренного ст.301 УК РФ?

Н.Р. Фасхутдинова, комментируя ст.301 УК РФ, пришла к выводу о том, что ее диспозиция имеет существенные недостатки: субъективная сторона этого преступления характеризуется прямым умыслом по отношению к нарушению права личной неприкосновенности и косвенным - по отношению к нормальной деятельности органов дознания и предварительного следствия. Н.Р. Фасхутдинова уточняет круг субъектов в ч.2 ст.301 УК РФ (полагая, что он несколько yже, чем в ч.1 данной статьи). К таким субъектам она относит лиц, обладающих специальными правомочиями должностного лица на избрание меры пресечения - содержание под стражей в специально предназначенном для этого учреждении.

Анализируя ч.3 ст.301 УК РФ, предусматривающую ответственность за деяние, повлекшее тяжкие последствия, она оправданно упрекает законодателя в том, что редакция этой части не соответствует редакции ч.2 ст.24 УК РФ. Поэтому Н.Р. Фасхутдинова предлагает изложить ч.3 ст.301 УК РФ следующим образом: "Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, повлекшие по неосторожности тяжкие последствия См.: Фасхутдинова Н.Р. Уголовно-правовая охрана личной неприкосновенности от заведомо незаконных задержания, заключения под стражу и содержание под стражей: Автореф. дис. канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 1999. С. 19.". С таким предложением, думается, следует согласиться.

Заслуживает внимания и предложение этого автора о том, чтобы ст.301 УК РФ дополнить частью, в которой предусмотреть ответственность за совершение данного преступления по корыстным или иным низменным мотивам, а равно по предварительному сговору группы лиц, так как такая диспозиция будет способствовать дифференциации уголовной ответственности и наказания.

Следует обратить внимание, что отдельные нормы УК РФ отнюдь не способствуют борьбе с преступностью. Так, в примечании к ст.307 сказано: "Свидетель, потерпевший, эксперт или переводчик освобождаются от уголовной ответственности, если они добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора суда или решения суда заявили о ложности данных ими показаний, заключения или заведомо неправильном переводе". Невозможно понять, какими мотивами руководствовался законодатель, включая в закон подобную норму: она явно противоречит составу преступления, предусмотренному ст.307 УК РФ См.: Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Лебедева; науч. ред. В.П. Божьев. М., 2002. С. 345.. Получается, что субъекты рассматриваемого в указанной статье преступления представили заведомо ложные показания, заключение или перевод, а затем признались, что сообщили неправду. И никакой ответственности! Причем даже в том случае, если на основе их показаний, заключения или перевода другой человек обвинялся, например, в совершении особо тяжкого преступления, за которое предусмотрено наказание в виде смертной казни, и находился под следствием несколько лет. Представляется, что примечание к ст.307 УК РФ противоречит принципам справедливости и гуманности См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. М.: Норма, 2004. С. 643..

Не вызывает сомнения то, что данное примечание следует сохранить, но предварительно подвергнуть серьезной переработке: в тексте необходимо указать, что заведомо ложные показания, заключение или перевод были даны по принуждению. Все остальные мотивы, по которым совершено данное преступление, должны учитываться при назначении наказания.

Судебная практика показывает, что в последнее время свидетели довольно часто отказываются от ранее данных ими показаний, правда, обычно они объясняют сообщение ложных сведений тем, что их принуждали к этому дознаватели или следователи. Поскольку мотивы ложного показания значения не имеют, такие свидетели освобождаются от уголовной ответственности, а в отношении органов дознания и следствия выносятся частные определения См.: Уголовное право: Часть Общая. Часть Особенная / Под общ. ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина, С.В. Максимова. М., 1999. С. 698..

Представляется, что диспозиция ст.314 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за уклонение от отбывания лишения свободы, сконструирована не совсем точно. В ней ничего не сказано о причинах невозвращения лица, осужденного к лишению свободы, которому разрешен выезд за пределы места лишения свободы либо которому предоставлена отсрочка исполнения приговора суда или отбывания наказания, по истечении срока выезда или отсрочки. Видимо, в этой статье необходимо указать на возникающую уголовную ответственность в тех случаях, когда осужденный не возвращается без уважительных причин. Иначе субъективные решения неизбежны. Одни суды учтут, например, то обстоятельство, что осужденный не возвратился в установленный срок по причине присутствия на похоронах или поминках родственника или друга, другие посчитают это неуважительной причиной задержки.

Как уже говорилось, в четырех статьях главы 31 УК РФ диспозиции сконструированы с учетом наступления тяжких последствий. Так, в ч.3 ст.301 УК РФ (незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей), ч.3 ст.303 УК РФ (фальсификация доказательств), ч.2 ст.305 УК РФ (вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта), ч.2 ст.311 УК РФ (разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса) предусмотрена ответственность за деяния, повлекшие тяжкие последствия См.: Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999. С. 134.. Что под ними следует понимать, законодатель не поясняет. Среди ученых - комментаторов указанных преступлений нет особых разногласий при оценке тяжких последствий. К последним относят: осуждение к смертной казни, самоубийство осужденного, тяжкое, в том числе психическое, заболевание, незаконное осуждение нескольких лиц, реальное отбытие незаконно осужденным длительного срока лишения свободы, лишение жизни задержанного другими арестованными и т.п. См.: Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Лебедева; науч. ред. В.П. Божьев. М., 2002. С. 314..

С приведенным перечнем видов тяжких последствий можно было бы согласиться. Правда, при сравнении видов и размеров наказаний за указанные составы преступлений напрашивается мысль о том, что принцип социальной справедливости, которому должно отвечать наказание, здесь почему-то работает плохо. Так, за незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей, если это повлекло тяжкие последствия, предусмотрено наказание лишением свободы на срок от трех до восьми лет, а за фальсификацию доказательств, повлекшую такие же последствия, - наказание лишением свободы на срок от трех до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет. За вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта, повлекшее такие же тяжкие последствия, - наказание лишением свободы от трех до десяти лет, без дополнительного наказания. Отметим, что субъектами всех указанных преступлений являются должностные лица, а наказания за совершенные ими преступления, хотя и ненамного, отличаются. Найти разумное объяснение законодательной оценке общественной опасности этих преступлений мы не смогли и не нашли ответа в науке уголовного права.

При сравнении двух видов наказания, а именно:

а) за незаконное лишение свободы, если оно совершено организованной группой либо повлекло по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия, - это лишение свободы на срок от четырех до восьми лет (ч.3 ст.127 УК РФ)

б) за незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей - это лишение свободы на срок от трех до восьми лет (ч.3 ст.301 УК РФ), прослеживается явное несоответствие принципа справедливости назначаемому наказанию.

В последнем преступлении имеются два объекта: правосудие и свобода человека. Следовательно, при существующем порядке виновное лицо не только не понесет наказания за причинение вреда одному из объектов, но и в случае выбора судом минимальной планки будет осуждено на один год меньше, чем субъект первого преступления Уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. А. Б. Мельниченко, М.А. Кочубей, С. М. Радачинского.- Изд-во: Феникс.- 2005. С. 286..

В результате фальсификации доказательств потерпевший нередко приговаривается к длительному сроку лишения свободы или даже к смертной казни, он может совершить самоубийство, порой у него наступает расстройство психики и т.п. И поскольку сама по себе фальсификация доказательств - преступление умышленное, наказание за наступление тяжких последствий в результате такого деяния, установленное санкцией ч.3 ст.303 УК РФ, в виде максимального восьмилетнего срока лишения свободы, по нашему мнению, явно недостаточное.

За вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта, повлекшее тяжкие последствия, наказание занижено. Если признать, что тяжкими последствиями является осуждение к смертной казни или к пожизненному лишению свободы, то максимальный срок в десять лет лишения свободы не будет отвечать принципу восстановления социальной справедливости См.: Постатейный комментарий к Уголовному кодексу РФ. Новая редакция 2004 года / Под ред. А.И. Чучаева. С. 476..

3.2 Проблемы классификации преступлений против правосудия

Выделение группы преступлений против правосудия требует определения классификационных признаков. Классификация преступлений против правосудия продиктована, прежде всего, необходимостью эффективно вести борьбу с преступными посягательствами. Она помогает выявлению закономерностей, позволяет соотносить между собой различные группы и виды преступлений и определять их место в общей структуре преступности.

В теории уголовного права неоднократно предпринимались попытки систематизировать законодательство о преступлениях против правосудия, в связи с этим учеными были высказаны полярные точки зрения. Одни авторы отстаивают необходимость построения классификации преступлений против правосудия по объекту, что находится в соответствии с общим принципом построения системы Особенной части УК РФ. Другие ученые предлагают группировать преступления против правосудия по субъекту, так как, по их мнению, этот критерий позволяет более четко выделить особенности отдельных видов рассматриваемых преступлений и лучше уяснить степень их общественной опасности. Третья группа ученых считает оптимальной классификацию преступлений против правосудия проводить по объективной стороне.

Так, А. Сахаров и Н. Носкова подчеркивали, что глава о преступлениях против правосудия включает три группы преступлений:

1. преступления, совершаемые работниками правоохранительных органов;

2. преступления, совершаемые гражданами;

3. преступления, совершаемые лицами, отбывающими наказание См.: Сахаров А., Носкова Н. Преступления против правосудия // Социалистическая законность.-1987. -№ 11. - С .46..

Сходную позицию занимал Б.В. Здравомыслов, выделявший также три группы преступлений:

1. преступления, которые совершают должностные лица - работники органов правосудия;

2. преступления, совершаемые лицами, в отношении которых применены меры правового принуждения;

3. преступления, совершаемые иными лицами, нарушающими общегражданские обязанности оказывать содействие правосудию См.: Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М.: Юристъ, 1999. С. 415..

Другая классификация предложена Ш.С. Рашковской. Ее группировка преступлений против правосудия содержит 4 элемента:

1. преступления против правосудия, совершаемые должностными лицами работниками органов дознания, предварительного следствия, прокурорами, судьями;

2. преступления, совершаемые лицами, нарушающими возложенную на них законом обязанность содействовать отправлению правосудия;

3. преступления, совершаемые осужденными и другими лицами, подвергшимися иному виду уголовно-правового принуждения;

4. преступления, совершаемые другими лицами, препятствующими отправлению правосудия См.: Практикум по уголовному праву: Учебное пособие / Под ред. Л.Л. Кругликова. М. 1997. С. 369-370..

Еще одна классификация имеется в «Учебнике уголовного права» под редакцией И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. Здесь хотя и выделены три группы посягательств против правосудия, как и в вышеназванных классификациях, однако группировка несколько иная:

1. преступления, совершаемые должностными лицами и работниками правоохранительных органов, органов правосудия (ст. ст. 299-303, 305, 311 УК);

2. преступления, совершаемые частными и должностными лицами, привлекаемыми к отправлению правосудия или связанными с отправлением правосудия (ст. ст. 294-298, 304, 306, 308, 310, 312-313, 316 УК);

3. преступления, совершаемые лицами, в отношении которых правосудие осуществилось, либо лицами, обязанными исполнять судебный акт (ст. ст. 313-315 УК) См.: Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. М., 2003. С. 615..

На наш взгляд, построение классификации преступлений против правосудия с учетом их субъекта также требует единства критерия. В приведенных группировках, думается, подобного единства нет. Такие группировки осуществлены на основании не одного, а нескольких критериев, характеризующих различные качества субъекта:

1. наличие специальных признаков;

2. отнесение к должностным лицам правоохранительных органов;

3. наличие обязанности содействовать правосудию;

4. возложение обязанности подвергнуться мерам принуждения или исполнить их.

Представляется, что требование единства критерия классификации должно повлечь за собой в данном случае не простую, а сложную группировку. На первоначальном этапе логично выделить две группы преступлений против правосудия, одну из которых составят преступления, совершаемые специальным субъектом, а другую - преступления, совершаемые любыми лицами, наделенными лишь признаками, обязательными для любого субъекта преступления. При этом к первой группе преступлений будут отнесены деяния, предусмотренные в ч. 3 ст. 294, ст. ст. 299-303, 305- 308, 310-316 УК 83, а ко второй - соответственно преступления, предусмотренные в ч. 1 и 2 ст. 294, ст. ст. 295-298, 304, 309 УК. В свою очередь преступления, совершаемые в сфере правосудия специальными субъектами, могут подвергаться дальнейшей классификации с учетом тех особых качеств, которыми наделены их исполнители.

Классификация преступлений против правосудия с учетом признаков субъекта имеет важное теоретическое и практическое значение. Она помогает сориентироваться, от кого именно защищено правосудие посредством уголовно-правовых ограничений, а также правильно определить лицо, подлежащее привлечению к уголовной ответственности по соответствующей статье уголовного закона. На наш взгляд, она позволяет увидеть и некоторые недостатки последнего. Так, не всегда оправдано произведенное законодателем объединение в одной части статьи Особенной части УК нескольких составов преступлений. Речь идет о тех случаях, когда один из ассоциированных составов является составом со специальным субъектом, а другой - нет. Такое объединение чревато тем, что в правоприменительной деятельности ввиду сложности толкования подобной нормы признаки субъекта, принадлежащего одному составу, могут быть перенесены на другой, что, собственно говоря, уже происходит в теории при описании составов преступлений, зафиксированных в ч. 2 ст. 312, ст. 315 УК. Не в полной мере учтено в УК и то, что при конструировании санкций за посягательство на один и тот же объект следует учитывать, в какой мере это посягательство было связано со злоупотреблением специальными полномочиями или игнорированием дополнительных обязанностей. Должного учета нет, например, при определении пределов наказания за деятельность работников правоохранительных органов, выразившуюся в укрывательстве преступлений и преступника. Предложения «предусмотреть повышенную ответственность» за подобные деяния по сравнению с деяниями обычных граждан высказывались и до принятия УК РФ 1996 г. В последнем, однако, поднимаемая проблема решена лишь частично при помощи нормы о незаконном освобождении от уголовной ответственности. Целому ряду деяний должностных лиц, затрудняющих решение задачи справедливого наказания преступника, соответствующей оценки не дано См.: Уголовное право: Общая и Особенная части / Под ред. Л.Д. Гаухмана и А.А. Энгельгардта. М., 2002. С. 413.. Совершенно напрасно, на наш взгляд, законодатель не прислушался к мнению ученых, считающих целесообразным в тех случаях, когда субъектом преступления является работник правоохранительных органов, в санкциях указывать на такое дополнительное наказание, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Вряд ли оправданным является отсутствие указания на данный вид дополнительного наказания в санкциях ст. 299, ч. 2 и 3 ст. 301, ст. ст. 302, 305 УК. Представляется также, что построение классификации преступлений против правосудия по данному основанию не должно освобождать ученых от группировки данных посягательств по традиционному, зарекомендовавшему себя критерию - с учетом признаков основного непосредственного объекта преступления. Без такой группировки, думается, невозможно наглядно представить себе, что именно в правосудии подлежит особой опеке со стороны уголовного закона. Ведь именно такая группировка, судя по большинству глав Уголовного кодекса, лежит в основе построения системы Особенной части. На наш взгляд, законодательная логика в расположении составов преступлений внутри данной главы не всегда понятна, соотношение отдельных составов преступлений друг с другом трудно уяснить. Нельзя сказать, что в юридической литературе в этом направлении ничего не делалось. Наиболее удачной считается классификация преступлений против правосудия по их непосредственному объекту М. Голоднюк. Автор указывает, что такая классификация в наибольшей степени отражает те общественные отношения, которым определенные группы данных преступлений причиняют вред, и пишет: «По непосредственному объекту преступления против правосудия можно дифференцировать следующим образом:

1. Преступления, препятствующие исполнению работниками правоохранительных органов их обязанностей по осуществлению целей и задач правосудия.

2. Преступления, совершаемые в процессе отправления правосудия должностными лицами (судьями, прокурорами, лицами, производящими дознание и предварительное расследование).

3. Преступления, препятствующие осуществлению мер государственного принуждения, указанных в приговорах, решениях суда или иных судебных актах» См.: М. Голоднюк. Вопросы развития законодательства о преступлениях против правосудия // Вестник Московского университета. - Серия 11: Право. - 1996.- № 6. - С. 16..

Тенденция перехода от классификации рассматриваемых преступлений по признакам субъекта к группировке с учетом особенностей непосредственного объекта преступлений наметилась и в учебной литературе. Так, автор соответствующего раздела учебника «Российское уголовное право» считает указанный критерий положенным в основу следующей группировки преступлений, предусмотренных в гл. 31 УК:

а) посягательства на судей и сотрудников органов предварительного расследования (ст. ст. 294-298);

б) служебные преступления участников уголовного судопроизводства (ст. ст. 299-302, 305, 310-311);

в) фальсификация и сокрытие доказательств (ст. ст. 303- 304, 306-309, 316);

г) невыполнение процессуальных решений (ст. ст. 312- 315) См.: Российское уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. А.В. Наумова и В.Н. Кудрявцева. М.,1997. С. 396. .

В учебниках Особенной части уголовного права также, наряду с группировкой преступлений против правосудия по признаку субъектов преступления, сделана попытка классифицировать посягательства, содержащиеся в гл. 31 УК, с учетом объекта преступления. Авторы считают, что предпочтительнее говорить о закреплении в данной главе трех разновидностей уголовно-противоправных деяний:

а) воздействия на лиц, участвующих в отправлении правосудия;

б) злоупотребления правами и обязанностями представителя правосудия;

в) неисполнения гражданского, служебного или общественного долга в сфере правосудия со стороны лиц, не являющихся его представителями по конкретному делу См.: Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. М., 2003. С. 618..

Получила относительное распространение и классификация, заключающаяся в выделении следующих пяти групп преступлений:

а) посягательства, направленные на отношения по реализации конституционных принципов правосудия (ст. ст. 299-301, 305 УК);

б) посягательства на деятельность органов правосудия в соответствии с его целями и задачами (ст. ст. 294-298, 311 УК);

в) посягательства на процессуальный порядок получения доказательств по делу (ст. ст. 302-304, 306-309 УК);

г) посягательства на деятельность органов правосудия по своевременному пресечению и раскрытию преступлений (ст. ст. 310, 316 УК);

д) посягательства на отношения по реализации судебного акта См.: Кулешов Ю.И. Современные проблемы правосудия и уголовный закон // Современные проблемы правоприменения. Хабаровск. 1998. С.11..

Однако приведенные классификации в большей или меньшей мере страдают некоторыми недостатками. Эти недостатки выражаются как в том, что единство основания классификации не выдерживается, так и в том, что основной объект преступления как критерий классификации в действительности подменяется другим. Неоправданным, в частности, представляется объединение под наименованием «Посягательства на судей и сотрудников органов предварительного расследования» преступлений, предусмотренных ст. ст. 294-297 УК, так как далеко не все из этих посягательств соответствуют данному наименованию. Состав преступления, предусмотренный ст. 294 УК, может иметь место без какого-либо воздействия на лиц, участвующих в отправлении правосудия или осуществляющих предварительное расследование. Не характерно посягательство на судей и для состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 297 УК, где установлена ответственность за неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участника судебного разбирательства. Выделенные преступления действительно могут быть отнесены к одной классификационной группе, но по другому общему свойству. Объединяет указанные преступления то, что ими нарушаются общественные отношения, призванные обеспечить предпосылки для выполнения участниками процесса своих функций. Отнюдь не по признаку основного непосредственного объекта преступления объединены в одну классификационную группу служебные преступления участников уголовного судопроизводства (ст. ст. 299-302, 305, 310-311). Общность объектов данных преступлений касается лишь дополнительных объектов соответствующих преступлений, которые характеризуют престиж и осуществляемую в рамках закона деятельность государственного аппарата. Что же касается группы преступлений, объединенных авторами под рубрикой «фальсификация и сокрытие доказательств» (ст. ст. 303-304, 306-309, 316), то к ней некоторые из названных преступлений либо имеют слишком отдаленное отношение, либо не имеют такого отношения вообще. Простой состав ложного доноса, в частности, не имеет ничего общего с воздействием на процесс доказывания. А укрывательство преступления далеко не всегда является сокрытием доказательств, так как оно возможно и в иных формах оказания помощи преступнику после совершения им основного посягательства. К тому же наименование рубрики характеризует скорее объективную сторону преступления, чем его объект. Последнее касается и такой классификационной группы, как невыполнение процессуальных решений (ст. ст. 312-315). Сходные критические замечания могут быть отнесены и к другим предложенным в юридической литературе группировкам.

Следует обратить внимание на то, что законодателем практически не предусмотрено особых средств защиты для гражданского процесса. Лишь одна норма УК специально создана для защиты общественных отношений, возникающих в ходе производства по гражданским делам (ч. 1 ст. 303). Остальные нормы либо посвящены защите уголовного процесса, а также его результатов - ч. 2 ст. 294, ст. ст. 299-302, ч. 2 ст. 303, ст. ст. 304, 306, 310-311, ч. 2 ст. 312, ст. ст. 313-314, 316, либо направлены на охрану правосудия в целом - ст. ст. 295-298, 305, 307-309, ч. 1 ст. 312, ст. 315. Нельзя также утверждать, что законодатель произвел группировку преступлений с учетом тех этапов развития процессуальной и постпроцессуальной деятельности, на которых развиваются общественные отношения, являющиеся защищаемым уголовным правом социальным благом. Так, преступления, предусмотренные ст. 295, ч. 2 ст. 303, ст. ст. 307-309, 311, ч. 1 ст. 312, ст. 316 УК, могут быть совершены, когда соответствующая деятельность находится на любой (или за некоторым исключением любой) стадии. Преступление, предусмотренное в ч. 1 ст. 306 УК, посягает на деятельность по решению вопроса о возбуждении уголовного дела (преследования). Указанный вопрос может быть разрешен неправильно в связи с провокацией взятки или коммерческого подкупа (ст. 304 УК). Однако последнее преступление может быть совершено и тогда, когда уголовный процесс находится в стадии предварительного расследования. Тогда же могут быть совершены преступления, предусмотренные ч. 2 ст. 294, ч. 2 ст. 296, ч. 2 ст. 298, ст. ст. 299-302, 310 УК, или по крайней мере важно, что указанный этап уже имел место. Без прохождения дела в судебных стадиях не могут быть совершены преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 294, ч. 1 ст. 296, ч. 1 и 2 ст. 297, ч. 1 ст. 298, ч. 1 ст. 303, ст. 305 УК. Преступления, предусмотренные ч. 2 ст. 296, ч. 2 ст. 298, ч. 2 ст. 312, ст. ст. 313-315, посягают на отношения, развивающиеся на этапе исполнения процессуальных актов. Представляется, что законодатель был более последователен в использовании третьего из указанных вариантов подхода к учету структуры межгруппового объекта. Но поскольку сам этот подход является комплексным, следует обратить внимание на то, что построение односложной классификации вряд ли может быть успешным. Да и нет необходимости к этому стремиться, учитывая многообразие возникающих в ходе процессуальной и постпроцессуальной деятельности отношений. При построении классификации преступлений против правосудия преступления, нарушающие условия, необходимые для успешного осуществления процессуальных и постпроцессуальных функций, должны быть отделены от посягательств на общественные отношения, обеспечивающие выполнение стоящих перед правосудием задач. Каждая из этих групп преступлений может быть подвергнута дальнейшей классификации. Преступления, включенные в соответствующую группу, имеют некоторые общие черты. Так, посягательства на общественные отношения, обеспечивающие развитие процессуальной и постпроцессуальной деятельности в соответствии со стоящими перед правосудием задачами, объединяет то, что в большинстве своем эти деяния выражаются в существенном отклонении субъектов от возложенных на них функций, нарушении обязанностей, которыми эти лица обременены в связи с занимаемым ими процессуальным и постпроцессуальным положением. Не случайно субъект этих преступлений специальный. При этом особые качества субъекта либо характеризуют его процессуальное положение, либо отражают статус лица, от которого зависит исполнение судебного акта. Это дополняется спецификой признаков субъективной стороны данных преступлений, поскольку в содержание умысла виновного в обязательном порядке входит осознание своего особого статуса. Сказанное может быть отнесено к преступлениям, предусмотренным в ст. ст. 299-303, 305, 307- 308, 312, 315 УК. Исключением из правила является состав провокации взятки (ст. 304 УК), субъект которого не является специальным. В то же время нельзя не обратить внимания на то, что при осуществлении данного состава преступления в большинстве случаев в качестве виновных будут фигурировать либо сотрудники правоохранительных органов, либо лица, действующие по поручению либо с ведома указанных сотрудников. Преступления данной группы в свою очередь могут быть подразделены на две подгруппы:

1. Посягательства на общественные отношения, обеспечивающие развитие процессуальной деятельности в соответствии с задачами правосудия (ст. ст. 299-305, 307-308 УК);

2. Посягательства на общественные отношения, обеспечивающие исполнение процессуальных актов в соответствии с задачами правосудия (посягательства, нарушающие общественные отношения, обеспечивающие обязательность процессуальных актов) (ст. ст. 312-315 УК).

Дальнейшее деление составов преступлений каждой из указанных подгрупп, как представляется, следует производить, принимая во внимание конкретное содержание и тип тех задач, выполнение которых затрудняется соответствующим преступным деянием. С учетом таких качеств правосудия, как познавательно-правоприменительный характер, охранительная функция и процедурная упорядоченность деятельности, могут быть выделены и три блока взаимосвязанных между собой задач, выполнение которых законодатель пытается обеспечить с помощью уголовно-правовых средств. Поэтому, на наш взгляд, посягательства на общественные отношения, обеспечивающие развитие процессуальной деятельности в соответствии со стоящими перед правосудием задачами, могут быть подразделены еще на три более мелкие подгруппы:

1. Посягательства на правосудие как на познавательно-правоприменительную деятельность (ст. ст. 303, 305, 307-308 УК);

2. Посягательства на правосудие как на охранительную деятельность (ст. ст. 299-300, 304 УК);

3. Посягательства на правосудие как на процессуально - упорядоченную деятельность (ст. ст. 301-302 УК) См.: Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. Общая характеристика и классификация. Волгоград. 2004. С. 23-45..

Исходя из вышеизложенного, классификации преступлений против правосудия могут быть осуществлены по различным критериям. Требование единства последних предполагает построение не простых, а сложных группировок. При выделении группировок по признаку общности их субъекта логично сначала отграничить от других посягательств преступления, совершаемые специальным исполнителем. Последние же в свою очередь могут быть подвергнуты дальнейшей классификации с учетом тех особых качеств, которыми наделены их субъекты. Подобная группировка позволяет увидеть некоторые недостатки уголовного закона, проявляющиеся как в неоправданном объединении в рамках одной статьи (части статьи) Уголовного кодекса нескольких составов преступлений (например, в ч. 2 ст. 312, ст. 315), так и при конструировании санкций уголовно-правовых норм (ст. 299, ч.2 и 3 ст. 301, ст.ст. 302, 305).

По нашему мнению, классификация преступлений против правосудия, должна быть построена в зависимости исполнителя - субъекта преступления и может выглядеть следующим образом:

1. Преступления против правосудия, совершаемые специальным субъектом (ч. 3 ст. 294, ст. ст. 299-303, 305- 308, 310-316 УК РФ);

2. Преступления, совершаемые лицами, наделенными признаками, обязательными для любого субъекта преступления (ч. 1 и 2 ст. 294, ст. ст. 295-298, 304, 309 УК РФ) Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999. С. 123..

В свою очередь преступления, совершаемые в сфере правосудия специальными субъектами, могут подвергаться дальнейшей классификации с учетом тех особых качеств, которыми наделены их исполнители. Такими качествами могут быть:

1. наличие служебных или должностных полномочий (ч. 3 ст. 294, ст. ст. 299-302, ч. 2 и 3 ст. 303, ст. ст. 305, 311, ч. 1 ст. 312 УК В данном случае речь идет лишь о совершении служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами, на которые наложен арест, ст. 315 УК), в том числе:

2. отнесение к должностным лицам, осуществляющим предварительное расследование или правосудие (ст. ст. 299-302, ч. 2 и 3 ст. 303, ст. 305 УК);

3. возложение обязанности исполнить приговор или иной судебный акт (ст. 315 УК);

4. возложение обязанности сохранять в тайне сведения о мерах безопасности, применяемых в отношении участников уголовного процесса (ст. 311 УК);

5. обладание процессуальными и постпроцессуальными правами и обязанностями, не связанными или не обязательно связанными с осуществлением должностных полномочий (ч. 1 ст. 303, ст. ст. 307-308, 310, 312-314 УК), включая:

6. возложение обязанности содействовать правосудию или осуществлению предварительного расследования (ст. ст. 307-308 УК);

7. обладание полномочиями лица, участвующего в гражданском деле, или его представителя (ч. 1 ст. 303 УК);

8. возложение обязанности сохранять в тайне данные предварительного расследования (ст. 310 УК);

9. наличие обязанности обеспечивать сохранность описанного или подвергнутого аресту имущества (ч. 1 ст. 312 УК);

10. наличие обязанности подвергнуться мерам наказания или процессуального принуждения (ст. ст. 313-314 УК);

Особое место в этой группе преступлений занимает укрывательство, которое также может считаться преступлением со специальным субъектом. Однако в данном случае признаки специального субъекта характеризуют не столько дополнительный комплекс обязанностей и прав, сколько связь между укрывающим лицом и лицом, совершившим преступление. Причем обозначены эти признаки с помощью отрицательных понятий - отсутствие родственных или супружеских отношений (примечание к ст. 316 УК).

В соответствии с данной классификацией была построена III глава данной работы.

Глава 4 преступления против правосудия: историко-правовой анализ российского уголовного законодательства

История развития российского уголовного законодательства свидетельствует о том, что законодатель постоянно уделял особое внимание уголовно-правовой охране интересов правосудия. Нормы об ответственности за преступления против правосудия, содержались еще в Русской Правде, Уставе святого князя Владимира, Уставе князя Ярослава о церковных судах, Новгородской и Псковской ссудных грамотах, Судебнике 1497 года, Судебнике 1550 года, Соборном уложении 1649 года, Уложении о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 года, Уголовном уложении 1903 года. Указанные памятники уголовного права в рассматриваемом аспекте всесторонне исследовались российскими учеными юристами , исходя из этого, они в данной работе анализироваться не будут. Особое внимание будет уделено анализу развития российского уголовного законодательства об ответственности за преступления в сфере правосудия в XX веке.

В первые годы Советской власти были приняты специальные нормы, регламентирующие ответственность за отдельные преступления, посягающие на интересы правосудия. Так, Декретом ВЦИК от 19 апреля 1919 г. "О лагерях принудительных работ" устанавливалась уголовная ответственность за побег из лагерей. В одноименном постановлении ВЦИК дифференцировалась ответственность в зависимости от совершенного лицом количества побегов: за побег, совершенный впервые - срок заключения увеличивался в десять раз, совершенный вторично - лицо подлежало привлечению к суду Революционного трибунала (назначалась любое наказание, включая и смертную казнь).

Позднее, Декретом СНК от 24 ноября 1921 г. о наказании за ложные доносы закреплялась ответственность за заведомо ложный донос органу судебной и следственной власти о совершении определенным лицом преступного деяния, а также ответственность за ложные показания, данные свидетелем, экспертом или переводчиком при дознании, следствии или судебном разбирательстве по делу. В указанном нормативном акте регламентировалась ответственность за ложные сообщения в письменном заявлении государственному учреждению или должностному лицу, или за ответ на официальный запрос государственного учреждения или должностного лица о фактах или данных, касающихся деятельности государственных учреждений, должностных лиц, а также запрашиваемых сведений.

Уголовно-правовая регламентация норм об ответственности за преступления против правосудия получила дальнейшее развитие в УК РСФСР 1922 г., который включал девять статей, специально предусматривавших ответственность за различные посягательства на нормальную деятельность правосудия.

Указанные нормы не выделялись законодателем в самостоятельную главу с единым родовым объектом, а находились в различных структурных образованиях кодекса: разделе о контрреволюционных преступлениях, разделе о преступлениях против порядка управления, главе о должностных преступлениях, главе о преступлениях против жизни, здоровья и достоинства личности и главе об ответственности за нарушения правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.
В разделе "О контрреволюционных преступлениях" главы "Государственные преступления" устанавливалась ответственность за укрывательство и пособничество ряда контрреволюционных преступлений, не связанных с непосредственным совершением таких преступлений и при неосведомленности об их конечных целях (ст.68).

К преступлениям против порядка управления, составляющим второй раздел главы "Государственные преступления" законодатель относил: недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных контрреволюционных преступлениях (ст. 89); освобождение арестованного из-под стражи или места заключения либо содействие его побегу (ст. 94); побег арестованного из-под стражи или из места заключения, учиненный посредством подкопа, взлома или вообще повреждения затворов, стен и т.д. (ст. 95); оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного производства рабоче-крестьянской инспекции (ст. 104а).

В главе II "Должностные (служебные) преступления" законодатель предусматривал ответственность за такие посягательства на деятельность правосудия как постановление судьями из корыстных или иных личных видов неправосудного приговора (ст. 111); незаконное задержание, незаконный привод, а также принуждение к даче показаний при допросе путем применения незаконных мер со стороны производящего следствие или дознание, заключение под стражу в качестве меры пресечения из личных либо корыстных видов (ст. 112).

В главе V "Преступления против жизни, свободы и достоинства личности" были помещены нормы, предусматривающие ответственность за заведомо ложный донос органу судебной или следственной власти или должностному лицу, имеющему право возбудить преследование о совершении определенным лицом преступного деяния (ст. 177) и за заведомо ложное показание, данное свидетелем, экспертом или переводчиком при производстве дознания, следствия или судебного разбирательства (ст. 178).
В главу VIII "Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок" законодатель включил только одно преступление - самовольное оставление определенного, установленного законным распоряжением административных или судебных властей места пребывания (ст. 223).

Анализ законотворческой деятельности первых лет Советской власти позволяет сделать вывод о том, что законодателю в силу сложившихся объективных причин не удалось создать стабильную систему органов судебной власти, так как в указанный период в России судебная власть, как самостоятельная ветвь государственной власти отсутствовала. Законодатель не делал никаких различий между судебной властью и другими институтами государственного управления, и она входила в качестве структурного элемента в систему органов управления. Исходя из этого, уголовно-правовой охране подлежал весь институт государственного управления без какого-либо выделения в уголовном законодательстве. Впоследствии (с 1922 по 1924 гг.) законодатель продолжал совершенствовать уголовное законодательство путем криминализации ряда деяний об ответственности за преступления против правосудия и внеся изменения и дополнения в имеющиеся составы. Так постановлением ВЦИК от 11 ноября 1922 г. статья 96 была дополнена еще одним составом - побег с места высылки или с пути следования к ним, а постановлением ВЦИК от 10 июня 1923 г. была дополнительно включена статья 104а, предусматривающая ответственность свидетеля, эксперта, переводчика и понятого за уклонение от явки по вызову следственного или судебного органа или отказ от выполнения возложенных на них обязанностей и статья 104б об ответственности за оглашение предварительного следствия, дознания или ревизионного производства . Декретом ВЦИК и СНК от 25 августа 1924 г. в статье 104 устанавливалась ответственность народного заседания за уклонение от своих обязанностей без уважительных причин.

Таким образом, несмотря на "разбросанность" уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на интересы правосудия, законодатель, тем не менее, все же "создал достаточно развернутую систему норм, способных охранить деятельность правосудия от преступных посягательств как со стороны должностных лиц (судей, следователей, прокуроров), так и со стороны других лиц (свидетелей, экспертов, переводчиков, арестованных, осужденных лиц, могущих нарушить отправление правосудия ложными доносами)".

В Уголовном кодексе РСФСР 1926 г. преступления, посягающие на деятельность правосудия, также не выделялись в самостоятельной главе. Статьи о соответствующих преступлениях законодатель предусматривал в трех главах: "Контрреволюционные преступления", "Иные преступления против порядка управления" и "Должностные (служебные) преступления".
В главу "Контрреволюционные преступления" законодатель включил норму, предусматривающую ответственность за посягательства на интересы правосудия - укрывательство и пособничество контрреволюционным преступлениям, а также за недонесение о достоверно известных фактах их подготовки и совершения. В анализируемом уголовном законе заранее не обещанное укрывательство относилось к пособничеству, поэтому оно, как и недонесение о преступлениях, не предусматривалось в качестве специального состава. В Общей части (ст. 18) закреплялось положение, согласно которому недонесение о совершенном или готовящемся преступлении влечет уголовную ответственность только в случаях специально указанных в законе. Существенным отличием УК РСФСР 1926 г. от УК РСФСР 1922 г. являлось то, что норма об ответственности за ложный донос и ложные показания была размещена не в главе "Преступления против жизни, здоровья и достоинства личности", а в главе "Иные преступления против порядка управления". Данное положение свидетельствует о том, что законодатель отдал предпочтение приоритету охране интересов правосудия, перед охраной интересов личности, могущей пострадать в результате ложного допроса. К иным преступлениям против порядка управления уголовный закон относил также побег с места ссылки. Норму, предусматривающую ответственность за самовольное оставление назначенного постановлением судебного или административного органа места пребывания, а равно неявка в срок к назначенному теми же органами месту жительства законодатель отнес к преступлениям против порядка управления.

Таким образом, в УК РСФСР 1926 г. содержались следующие статьи, предусматривающие преступления против правосудия: постановление судьями неправосудного приговора, решения или определения (ст. 114); незаконное задержание, незаконный привод, принуждение к даче показаний (ст. 115); заведомо ложный донос, заведомо ложное показание (ст. 95); оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного обследования (ст.96); уклонение или отказ свидетеля, эксперта, переводчика и понятого от выполнения своих обязанностей, уклонение от исполнения своих обязанностей народного заседателя, воспрепятствование явке свидетеля или народного заседателя для исполнения своих обязанностей (ст. 92); побег арестованного из-под стражи или из места заключения, побег с места обязательного поселения или пути следования к нему, самовольное возвращение высланного в место, запрещенного для проживания, самовольное временное оставление назначенного постановлением судебного или административного органа местопребывания, неявка в срок к назначенному теми же органами месту жительства (ст. 82); незаконное освобождение арестованного из-под стражи или из места заключения либо содействие его побегу (ст.81).

Как видно, законодатель с помощью уголовного закона стремился обеспечить надежную охрану общественных отношений, содержанием которых являлась деятельность судебных органов, органов дознания, следствия, прокуратуры, при отправлении правосудия от преступных посягательств.
Дальнейшее развитие уголовного законодательства также имело тенденцию к постоянному совершенствованию и повышению эффективности уголовно-правовой охраны отношений, складывающихся в области правосудия.

Позитивные процессы, проходившие в 60-е годы, в стране заставили законодателя уделить особое внимание уголовно-правовой охране деятельности правосудия от общественно опасных посягательств. В результате этого в УК РСФСР были дополнительно включены новые составы преступлений против правосудия: привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176); принуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения, либо подкуп этих лиц (ст. 183); растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту (ст. 185); укрывательство преступлений (ст. 189); недонесение о преступлениях (ст. 190).

Одновременно с этим законодатель усилил ответственность за заведомо ложный донос и заведомо ложные показания, а также сформулировал дополнительные квалифицированные признаки ряда составов преступлений (вынесение заведомо неправосудного приговора, решение, определение или постановление (ч. 2 ст. 177), принуждение к даче показаний (ч. 2 ст. 179), побег из мест заключения или из-под стражи (ч. 2 ст. 188).

Необходимо отметить, что законодатель декриминализировал ряд деяний, которые не представляли большой общественной опасности: незаконный привод; уклонение от исполнения обязанностей народного заседателя; уклонения переводчика и понятого от явки по вызову органов дознания, следственного или судебного органа или отказ этих лиц от исполнения обязанностей; воспрепятствование явке для исполнения обязанностей народного заседателя лицом, от которого неявившийся материально или по службе зависим; незаконное освобождение арестованного из-под стражи или места заключения.

Свидетельством возросшего значения системы правосудия является включение в УК РСФСР 1960 г. главы "Преступления против правосудия". В Уголовном кодексе были закреплены следующие составы преступлений: заведомо незаконный арест, задержание или привод; привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности; принуждение к даче показаний; вынесение судьями заведомо неправосудного приговора, решения, определения или постановления, заведомо ложный донос; заведомо ложное показание; злостное уклонение свидетеля, эксперта или переводчика от явки или отказ от дачи показаний; понуждение свидетеля, потерпевшего или эксперта к отказу от дачи показаний или заключения, к даче ложных показаний или заключения путем угрозы, подкуп этих лиц или угроза из мести заранее данные показания или заключение; разглашение данных предварительного следствия или дознания; растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту, либо сокрытие или присвоение имущества, подлежащего конфискации; побег заключенного, побег с места ссылки, самовольное возвращение выселенного лица в местность, где ему запрещено проживать, или невыезд лица, которому назначена ссылка; укрывательства преступлений; недонесение о преступлениях.