1. Значительное снижение младенческой смертности и, соответственно, уровня смертности от таких причин смерти, как «отдельные состояния, возникающие в перинатальный период» и «врожденные аномалии развития»;

2. В 1990-2000-е гг. в городах-миллионниках бушевала эпидемия туберкулеза, которая в настоящий момент отступает быстрыми темпами, однако со второй половины 2000-х гг. резко начинает расти смертность от другого инфекционного заболевания - болезни, вызванной ВИЧ, которая представляет даже большую опасность для общественного здоровья, чем туберкулез, причем, в силу ряда факторов смертность от ВИЧ в большей части городов-миллионников существенно выше, чем на остальной территории страны;

3. Смертность от внешних причин в городах-миллионниках, хоть и несколько снизилась в 1989-2016 гг., продолжает оставаться на достаточно высоком уровне, при этом, произошло значительное ухудшение качества учета внешних причин смерти в больших городах, вылившееся в рост числа «мусорных» диагнозов, таких как повреждения с неопределенными намерениями. Из-за этого основная часть убийств и, особенно, самоубийств, которые происходят в городах-миллионниках, остаются «невидимы» для статистики;

4. Устойчивое снижение смертности от новообразований в основном как следствие уменьшения распространенности факторов риска или в силу улучшения условий жизни поколений, родившихся во второй половине ХХ века (снижение смертности от злокачественных новообразований желудка), или как результат специфических мер, предпринятых властями (снижение содержания смолы в сигаретах); также в последние годы в российских городах-миллионниках отмечается некоторый прогресс в снижении смертности от рака грудной железы, женских половых органов и колоректального рака;

5. Устойчивое снижение смертности на протяжении длительного периода времени от цереброваскулярных болезней благодаря профилактике (контролю) населением высокого артериального давления и менее выраженная тенденция к снижению смертности от ишемической болезни сердца, СКС от которой в городах-миллионниках остается на уровне конца 1980-х гг. Изучение динамики смертности от болезней системы кровообращения и сравнение городов между собой по ее уровню осложняется отсутствием единого подхода во всех субъектах РФ к выбору первоначальной причины смерти;

6. Значительный рост смертности от болезней органов пищеварения и от сахарного диабета, последнее - следствие артефакта (систематического недоучета смертности от сахарного диабета в прошлом); снижение смертности от болезней органов дыхания.

3. Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении по возрасту и причинам смерти между Москвой, городами-миллионниками и остальной территорией России (без СКФО)

Ожидаемая продолжительность жизни при рождении в суммарном городе в 2016 году для мужчин была на 1,7 года выше, чем в 1989 году, для женщин - на 3,1 года. Самый большой вклад в рост ОПЖ при рождении мужчин внесло снижение смертности младенцев, детей и подростков (возрастная группа 0-14 лет) - 1,4 года. Смертность в этой возрастной группе снизилась от всех основных причин смерти (больше всего от врожденных аномалий и отдельных состояний, возникающих в перинатальном периоде, болезней органов дыхания, внешних причин смерти). На 0,4 года ожидаемая продолжительность жизни при рождении выросла за счет снижения смертности от внешних причин в младших трудоспособных возрастах (15-29 лет). Сильный отрицательный вклад (-0,8 года) в изменение ОПЖ при рождении в 1989-2016 гг. внесло увеличение уровня смертности в средних возрастах (30-44 года), в первую очередь, от болезни, вызванной ВИЧ, но также и от болезней органов пищеварения, органов дыхания, системы кровообращения, прочих причин смерти, несколько снизился уровень смертности в этой возрастной группе от внешних причин и новообразований. Снижение смертности в старшем трудоспособном возрасте (45-59 лет) и пенсионных возрастах (60-74, 75 лет и старше) от новообразований, БОД и БСК не компенсировало ее рост в средних возрастах (30-44 лет), как следствие, ОПЖ мужского населения суммарного города в возрасте 30 лет в 1989 году была выше, чем в 2016, а весь рост ОПЖ при рождении был обусловлен снижением смертности в возрасте до 30 лет.

Рис 46 Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении в суммарном городе между 2016 и 1989 годом по возрасту и причинам смерти

Несколько иную картину можно наблюдать для женского населения, основной прирост ОПЖ при рождении в котором в 1989-2016 гг. пришелся как раз на пожилые возраста (старше 60 лет) за счет существенного снижения смертности в них от болезней системы кровообращения: совокупный вклад этого класса причин смерти в рост ОПЖ женщин за этот период - 2,5 года против лишь 0,62 года для мужчин, при этом вклад «прочих причин смерти», куда могут попадать смерти, которые в 1989 году бы кодировались как БСК, у мужчин и женщин примерно равный (-0,5 года). Так же, как и у мужчин, у женщин в возрастной группе 30-44 года произошел рост смертности от болезни, вызванной ВИЧ, и от большинства других причин смерти, кроме новообразований. Если в возрасте старше 30 лет между мужским и женским населением суммарного города в 1989-2016 гг. произошла дивергенция уровня смертности, то в возрастных группах младше 30 лет - наоборот, конвергенция (смертность мужчин в них снизилась сильнее, чем женщин, особенно в младших трудоспособных возрастах).

Таким образом, рост ОПЖ при рождении женщин в суммарном городе объясняется снижением смертности от БСК в возрастах старше 60 лет (начало кардиоваскулярной революции), а также, в меньшей степени, снижением смертности от отдельных состояний, возникающих в перинатальном периоде, врожденных аномалий, внешних причин смерти и болезней органов дыхания. У мужчин, помимо снижения младенческой смертности, самый большой вклад в рост ОПЖ внесло снижение смертности от новообразований и внешних причин, и лишь потом - от БСК.

Рис 47 Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между Москвой и суммарным городом по возрасту, 1989-2016 гг.

До 1996 года ОПЖ при рождении и мужчин, и женщин в суммарном городе была выше, чем в Москве в основном за счет старших возрастов (старше 45 лет). Отрыв Москвы от суммарного города в уровне ОПЖ мужчин в конце 1990-х - 2000-х гг. складывался из более низкой смертности в трудоспособных и младших пенсионных возрастах (30-74 года), со второй половины 2000-х гг. начинают быстро возрастать различия в уровне смертности между Москвой и суммарным городов в самой старшей возрастной группе (75 лет и старше), однако после коррекции (ее необходимость и методология раскрыты в первой главе) вклад этой возрастной группы оказывается не таким значительным. Вместе с тем, в последние годы смертность в самой младшей возрастной группе (0-14 лет) и мужчин, и женщин в суммарном городе ниже, чем в Москве, различия в смертности в возрастной группе 15-29 лет в настоящее время также не в пользу столицы (у женщин), у мужчин - различия минимальны, при этом в 2000-е гг. смертность в Москве в этих возрастах была ощутимо ниже, чем в суммарном городе. Возможно, население столицы в возрастных группах 15-19 лет и 20-24 года недоучтено в сравнении с другими городами-миллионниками, более высокие показатели смертности до одного года в столице также вызывают оживленные дискуссии, так как значительное число умерших в Москве младенцев - юридически иногородние.

Таким образом, преимущество Москвы над суммарным городом в ОПЖ при рождении мужчин складывается за счет пониженной смертности в столице в трудоспособных и младших пенсионных возрастах (30-74 года), причем какой-либо тенденции к конвергенции смертности в этих возрастах между Москвой и суммарным городом нет, скорее наоборот, с 2010 года различия в уровне смертности в возрастной группе 30-44 года между ними увеличиваются. Это же наблюдение справедливо и для женского населения: половина преимущества Москвы в ОПЖ при рождении объясняется за счет более низкой смертности в возрастах от 30 до 59 лет, другая половина - от 60 лет и старше.

Рис 48 Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между Москвой и суммарным городом по причинам смерти, 1989-2016 гг.

Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении по причинам смерти между Москвой и суммарным городом показала, что если в 2000-е гг. у мужчин самые большие различия в уровне смертности наблюдались от внешних причин смерти, то со второй половины 2000-х гг. на первый план выходят болезни системы кровообращения (судя по всему, мужское население Москвы вступило на новый этап кардиоваскулярной революции в отличие от мужчин в суммарном городе), в последние годы также можно заметить, что происходит сокращение вклада инсультов при одновременном росте вклада прочих БСК, также быстро растет вклад туберкулеза и болезни, вызванной ВИЧ; различия в смертности от внешних причин несколько сократились с середины 2000-х гг.

Больше половины всех различий в уровне ОПЖ при рождении женщин в Москве и суммарном городе на протяжении всего исследуемого периода обуславливали БСК: долгое время смертность от ИБС была ниже в суммарном городе (до 2010-х гг.), но она был вы нем выше от других БСК и, особенно, ЦВБ. В 2000-е гг. более низкий уровень смертности столичных женщин от инсультов объяснял 50-77% преимущества Москвы над суммарным городом в уровне ОПЖ. В последние три года вклад ЦВБ, как и всего класса БСК, сильно сократился, зато практически зеркально вырос вклад «прочих причин смерти»; так же, как и у мужчин, растет вклад основных инфекционных заболеваний (туберкулезов, ВИЧ). Отметим, что новообразования - практически единственная причина смерти, смертность женщин от которой всегда (в 1989-2016 гг.) была выше в Москве, скорее всего, это результат более точной посмертной диагностики онкологии в столице в пожилом возрасте.

Подытоживая, для мужского населения Москвы и других нестоличных городов-миллионников (суммарного города) характерны различные эпидемиологические ситуации. Как результат, в Москве в трудоспособных возрастах ниже смертность от внешних причин (как следствие менее рискованного поведения в столице) и многих других хронических заболеваний, обусловленных во многом образом жизни человека (болезни органов дыхания, пищеварения, новообразования), а также от инфекций. Кроме того, в Москве намного раньше, чем в суммарном городе началась кардиоваскулярная революция, чем в значительной степени и объясняется дивергенция уровней ожидаемой продолжительности жизни при рождении между Москвой и нестоличными городами-миллионниками в последние четверть века. В отличие от мужчин, основные тенденции смертности женщин в Москве и в суммарном городе схожи - и там, и там новое столетие ознаменовалось устойчивым снижением смертности от БСК, но в столице оно началось раньше, как следствие, Москва в настоящий момент опережает остальные города-миллионники по уровню ОПЖ, но с середины 2000-х гг. (когда смертность начала снижаться во всей стране) разрыв между ними по этому показателю остается стабильным (около двух лет после коррекции).

Рис 49 Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между суммарным городом и остальной территорией России по возрасту, 1989-2016 гг.

Уровень смертности в суммарном городе в 1989-2016 гг. был ниже, чем на остальной территории России во всех возрастных группах: у мужчин основной вклад в разницу в величине ОПЖ при рождении между нестоличными городами-миллионникам и остальной страной у мужчин вносили возрастные группы младше 45 лет. При этом, если вклад возрастных групп старше 45 остается примерно на том же уровне (0,8-1,2 года) с конца 1990х гг., то для более молодых возрастов, начиная с 2010 года, фиксируется уменьшение различий в уровнях смертности, особенно заметное для детей и подростков (0-14 лет) и средних возрастов (30-44 года), последние в городах-миллионниках несут основное бремя инфекции ВИЧ. Таким образом, конвергенция в ОПЖ при рождении мужчин между городами-миллионниками и остальной территорий страны, начавшаяся в 2010 году, на 77% объясняется изменением вклада возрастных групп младше 45 лет (причем, только на одну возрастную группу 30-44 года приходится 53%). В отличие от мужчин, у женщин различия в ОПЖ при рождении определяют именно старшие возраста (45 лет и старше), разрывы в уровнях смертности между суммарным городом и остальной территорией страны в которых остаются стабильными. В возрастных группах младше 45 лет в исследуемых объектов с конца нулевых годов отмечается конвергенция в уровне смертности женского населения, точно так же, как и у мужчин. Как следствие, если в 2007 году 54% различий в уровне ОПЖ при рождении женщин между суммарным городом и остальной территорией России определялись возрастами старше 45 лет, то в 2016 году - уже 71%.

Рис 50 Декомпозиция различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между суммарным городом и остальной территорией России по причинам смерти, 1989-2016 гг.

Более половины различий в ОПЖ при рождении мужчин между суммарным городом и остальной территорий страны в 1989-2016 гг. обусловлено разницей в уровне смертности от внешних причин смерти. Второй по значимости класс причин смерти - болезни системы кровообращения (ишемическая болезнь сердца и другие БСК), однако с 2013 года вклад БСК начинает быстро таять, при этом вклад «прочих причин смерти», смертность от которых до 2013 года вообще была выше в суммарном городе, растет пропорционально снижению доли БСК. Болезни органов дыхания и с 2000-х гг. пищеварения, а также новообразования обуславливают примерно 0,3-0,5 года разницы в ОПЖ мужчин между исследуемыми объектами, смертность от инфекций, наоборот, «способствует» сближению уровней ОПЖ, так как на протяжении всего рассматриваемого периода она была выше в городах-миллионниках. С 2010 года значения ОПЖ при рождении мужского населения в суммарном городе и на остальной территории России сближаются: на 70,3% это сближение объясняется конвергенцией уровней смертности от внешних причин смерти, при их дивергенции от инфекционных заболеваний.

Как и в случае Москвы и нестоличных городов-миллионников, различия между последними и остальной территорией России объясняются главным образом разницей в уровне смертности от болезней системы кровообращения, это в принципе согласуется с тем фактом, что различия в смертности от всех причин между исследуемыми объектами выше именно среди пожилого населения. Однако смертность от цереброваскулярной болезни в 1989-2016 гг. была ниже именно на остальной территории страны, что скорее есть результат особенностей кодировки причин смерти, этим же мы склонны объяснять и более низкую смертность от новообразований за пределами крупнейших городов, зато в городах-миллионниках ощутимо ниже смертность от «прочих причин смерти». Даже в большей степени чем для мужчин для женщин на остальной территории России после 2012 года была характерна «переброска» смертей из БСК в «прочие причин смерти», как следствие, на Рис. 50 (правый график) сокращение длины столбцов «ИБС» и «другие БСК» сопровождалось параллельным увеличением длины столбца «прочие причины смерти». Сближение значений ОПЖ при рождении женщин в исследуемых объектах в 2008-2016 гг. наполовину обусловлено конвергенцией в них уровней смертности от внешних причин (0,2 года из 0,4), наполовину - от неинфекционных заболеваний, в том числе БСК.

Итак, за различиями в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между, с одной стороны, Москвой и суммарным городом, с другой - между суммарным городом и остальной территорий страны и у мужчин, и у женщин стоят одни и те же возраста и характерные для них причины смерти: у мужчин различия в смертности максимальны в возрастах 30-60 лет и обусловлены, в первую очередь, разницей в уровнях смертности от внешних причин смерти, а также от хронических заболеваний, ассоциированных с употреблением алкоголя, у женщин различия концентрируются в старших возрастах и в уровне смертности от болезней системы кровообращения. Исключение - Москва, чье преимущество в ОПЖ мужчин над суммарным городом складывается не только из средних возрастов и внешних причин смерти, но и, как у женщин, из более низкой смертности в пожилых возрастах от сердечнососудистых заболеваний, впрочем, последнее частично следствие артефакта.

Заключение

Россия - достаточно централизованное государство, при этом отличающееся сильной пространственной поляризацией многих социально-экономических процессов, значительно усилившейся после распада Советского союза. Выше представленная работа была попыткой показать, насколько эта поляризация (между крупнейшими городами численностью свыше одного миллиона человек и остальной территорией страны) находит свое отражение в дифференциации уровня смертности населения в зависимости от места проживания и какие изменения произошли за последние четверть века.

Основные тенденции смертности в 1989-2016 гг. в городах-миллионниках в целом повторяли общероссийские, при этом, Москва и в меньшей степени Санкт-Петербург зачастую были в авангарде снижения уровня смертности в новом тысячелетии, начиная с 2000-х гг., они стали опережать большинство нестоличных городов-миллионников по уровню ожидаемой продолжительности жизни при рождении, в свою очередь, в последних ОПЖ при рождении также была и остается выше, чем на остальной территории России. Таким образом, действительно мы видим, что в современной России состояние здоровья населения, выраженное через уровень смертности, соотносится с размерами населенного пункта его проживания, однако эта связь не такая прямолинейная, как может показаться: например, нет никакой взаимосвязи между величиной ОПЖ при рождении и численностью населения в нестоличных городах-миллионниках. Также заметим, что преимущество городов-миллионников в уровне ОПЖ в настоящий момент ощутимее в сравнении с остальными населенными пунктами их регионов (регионов, административными центрами которых они являются). Более того, в 1989-2016 гг. поляризация в уровне смертности между центрами регионов, в нашем случае представленными городами-миллионниками, и остальной территорией субъектов увеличилась сильнее, чем между городами-миллионниками, за исключением столиц, и всей остальной территорией страны. И, если для городов-миллионников и остальной территории России в 2010-х гг. характерна конвергенция уровней смертности, то внутрирегиональные различия в этот период оставались стабильными. Это означает, что на уровне всей страны на пространственную дифференциацию уровня смертности все больше начинает влиять не только численность населения муниципального образования (города, района), но и другие факторы, в первую очередь, географический, который, например, отразился на распространении эпидемии ВИЧ в стране, затронувшей многие регионы, в которых располагаются города-миллионники, что, не в последнюю очередь, сыграло роль в наблюдаемой в настоящий момент тенденции к конвергенции уровней смертности между ними и остальной территорией страны.

Частые изменения подходов к кодировке причин смерти, наблюдаемые в нашей стране, не обошли стороной и города численностью населения больше одного миллиона человек. Это затрудняет прямое сравнение структуры смертности по причинам смерти между городами, а также динамику смертности от основных причин смерти во времени. В сравнении с остальной территорией России в городах-миллионниках реже выбирают причину смерти «старость», но чаще - «повреждения с неопределенными намерениями». По итогам рассматриваемого периода (1989-2016 гг.) в российских городах численностью населения больше одного миллиона человек снизилась смертность от внешних причин смерти, болезней органов дыхания, системы кровообращения (в первую очередь, от цереброваскулярных болезней), врожденных аномалий и отдельных состояний, возникающих в перинатальном периоде, новообразований (в первую очередь, органов дыхания и желудка), значительно выросла смертность от болезней органов пищеварения, инфекций (туберкулез и болезнь, вызванная ВИЧ) и класса «симптомы, признаки, отклонения от нормы».

Различия в ожидаемой продолжительности жизни при рождении между, с одной стороны, Москвой и суммарным городом, с другой - между суммарным городом и остальной территорий страны и у мужчин, и у женщин определяют одни и те же возраста и характерные для них причины смерти: у мужчин различия в смертности максимальны в возрастах 30-60 лет и обусловлены, в первую очередь, разницей в уровнях смертности от внешних причин смерти, а также от хронических заболеваний, ассоциированных с употреблением алкоголя, у женщин различия концентрируются в старших возрастах и в уровне смертности от болезней системы кровообращения. Исключение - Москва, чье преимущество в ОПЖ мужчин над суммарным городом складывается не только из средних возрастов и внешних причин смерти, но и, как у женщин, из более низкой смертности в пожилых возрастах от сердечнососудистых заболеваний, впрочем, последнее частично следствие артефакта.

Список литературы

Источники:

1. European Standard Population (ESP), weights for calculating age-standardized mortality rates for all ages URL:https://www.causesofdeath.org/docs/standard.pdf.

2. GBD 2015 Cause List. URL:http://www.healthdata.org/sites/default/files/files/Projects/GBD/GBDcause_list.pdf.

3. Shkolnikov V. M. Methodology Note on the Human LifeTable Database (HLD) URL:http://www.lifetable.de/methodology.pdf.

4. Андреев Е.М., Тимонин С.А. «Почему смертность от ВИЧ не снижается?» URL:https://iq.hse.ru/news/206170088.html.

5. В Красноярске объявлен режим "черного неба" URL: https://www.vesti.ru/doc.html?id=2983575.

6. Естественное движение населения в разрезе субъектов Российской федерации за январь-декабрь 2012 года URL:http://www.gks.ru/free_doc/2012/demo/edn12-12.htm.

7. Естественное движение населения в разрезе субъектов Российской федерации за январь-декабрь 2016 года URL:http://www.gks.ru/free_doc/2016/demo/edn12-16.htm.

8. «Названы 15 самых грязных городов в России» URL:https://rg.ru/2017/09/14/nazvany-15-samyh-griaznyh-gorodov-v-rossii.html.

9. Российская база данных по рождаемости и смертности (РосБРиС) Центра демографических исследований Российской экономической школы URL: http://demogr.nes.ru/index.php/ru/demogr_indicat/data.

10. Смертность населения по причинам смерти в 2016 году (Обновлено 29.05.2017) URL:http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography/.

Литература:

1. Andreev E.M., V.M. Shkolnikov, W.A. Pridemore, S.Yu. Nikitina (2015). A method for reclassifying cause of death in cases categorized as “event of undetermined intent” // Population Health Metrics. 13:23.

2. Coleman MP, Estиve J, Damiecki P, Arslan A, Renard H. (1993). Trends in cancer incidence and mortality. International agency for research on cancer (IARC) scientific publications no. 121. Lyon: IARC.

3. Danilova I., Shkolnikov V. M., Jdanov D. A., Meslй F., Vallin J. (2016) Identifying potential differences in cause-of-death coding practices across Russian regions. Population Health Metrics. Vol. 14. No. 8.

4. David A Leon; Cities, urbanization and health, International Journal of Epidemiology, Volume 37, Issue 1, 1 February 2008, Pages 4-8.

5. Fukuda Y. et al. Increased excess deaths in urban areas: quantification of geographical variation in mortality in Japan, 1973-1998 Health Policy, Volume 68, Issue 2, 233 - 244.

6. Fukuda Y., Nakamura K., Takano T.; Wide range of socioeconomic factors associated with mortality among cities in Japan, Health Promotion International, Volume 19, Issue 2, 1 June 2004, Pages 177-187.

7. Grigoriev P., F. Meslй, V.M. Shkolnikov, E. Andreev, A. Fihel, M. Pechholdova, J. Vallin (2014). The Recent mortality decline in Russia: beginning of the cardiovascular revolution? // Population and Development review. 40(1): 107-129.

8. Helicobacter and Cancer Collaborative Group. Gastric cancer and Helicobacter pylori: a combined analysis of 12 case control studies nested within prospective cohorts. Gut 2001; 49(3):347-53.

9. Lehmann, H., & Silvagni, M. G. (2013). Is there convergence of Russia's regions? Exploring the empirical evidence: 1995-2010. Quaderni: Working paper DSE no. 901.

10. Mandel J.S., Smith R. Principles of Cancer Screening // Cancer. Principles & Practice of Oncology / Eds. V.T. De Vita, Jr.S. Hellman, S.A. Rosenberg. Philadelphia, Baltimore: Lippincott Williams & Wilkins, 2008. P. 659&676.

11. Murray, C., Lopez, A.D., 1996. The global burden of disease: a comprehensive assessment of mortality and disability from diseases, injuries, and risk factors in 1990 and projected to 2020. Harvard University Press, Cambridge.

12. Omer G. and Wilmoth J.R. The Cancer Transition in Japan since 1951 // Demographic Research. 7(5): 271-306.

13. Omran AR. The epidemiologic transition. A theory of the epidemiology of population change, Milbank Mem Fund Q, 1971, vol. 49 (pg. 509-38).

14. Pridemore W.A. (2003). Measuring homicide in Russia: a comparison of estimates from the crime and vital statistics reporting systems // Social Science & Medicine. 57(8): 1343-1354.

15. R. J. Smeed (1949). "Some statistical aspects of road safety research". Journal of the Royal Statistical Society. Series A (General). Journal of the Royal Statistical Society. Series A (General), Vol. 112, No. 1. 112 (1): 1-34.

16. Rockett I.R., N.D. Kapusta, R. Bhandari (2011). Suicide misclassification in an international context: revisitation and update // Suicidology Online. 2: 48-61.

17. Shkolnikov V., & Vassin S. (1994). Spatial differences in life expectancy in European Russia in the 1980s. In W. Lutz, S. Scherbov, & A. Volkov (Eds.), Demographic trends and patterns in the Soviet Union before 1991 (pp. 379-402). London: Routledge.

18. Timonin S. A., Danilova I. A., Andreev E. M., Shkolnikov V. M. Recent mortality trend reversal in Russia: are regions following the same tempo? // Europ. J. Popul. 2017. Vol. 33. № 1. P. 733-763.

19. Vallin, J., Andreev, E., Meslй, F., & Shkolnikov, V. (2005). Geographical diversity of cause-of-death patterns and trends in Russia. Demographic Research, 12(13), 323-380.

20. Vassin, S. A., & Costello, C. A. (1997). Spatial, age, and cause-of-death patterns of mortality in Russia, 1988-1989. In J. L. Bobadilla, C. A. Costello, & F. Mitcell (Eds.), premature death in the new independent states (pp. 66-119). Washington, DC: National Academies Press.

21. Vlahov D., Galea S. Urban health: a new discipline, Lancet, 2003, vol. 362 (pg. 1091-92).

22. Vlahov D., Freudenberg N., Proietti F. et al. J Urban Health (2007) 84(Suppl 1): 16.

23. Woods R. Urban-rural mortality differentials: an unresolved debate, Population Dev Rev, 2003, vol. 29 (pg. 29-46).

24. Zaridze D., Maximovitch D., Lazarev A., Igitov A., Boroda A., Boreham J., Boyle P., PetoR., Boffetta P. (2009). Alcohol poisoning is a main determinant of recent mortality trends in Russia: evidence from a detailed analysis of mortality statistics and autopsies // International Journal of Epidemiology. 38: 143-53.

25. Андреев Е., Бирюков В. Влияние эпидемий гриппа на смертность населения России // Вопросы статистики. 1998. № 2. С. 73-77.

26. Андреев Е.М. Метод компонент в анализе продолжительности жизни // Вестник статистики, 1982, № 9, 42-47.

27. Андреев Е.М. О точности результатов российских переписей населения и степени доверия к разным источникам информации //Вопросы статистики. 2012. № 11. С. 21-35.

28. Андреев Е.М. Плохо определенные и точно не установленные причины смерти в России. Демографическое обозрение. 2016. №2. С. 103-142.

29. Андреев Е.М. Правильно ли считают умерших от случайных отравлений алкоголем? //Демоскоп Weekly. 2016. № 673-674. URL:http://demoscope.ru/weekly/2016/0673/demoscope673.pdf.

30. Андреев Е.М., Е.А. Кваша, Т.Л. Харькова (2006). Особые точки на карте смертности // Население России 2003-2004. Одиннадцатый-двенадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский. М.: 298-305.

31. Андреев Е.М., Школьников В.М. (2018). Связь между уровнями смертности и экономического развития в России и ее регионах. T.5, № 1: 6-24.

32. Архангельский В.Н., Иванова А.Е., Рыбаковский Л.Л., Рязанцев С.В. (2006). Демографическая ситуация в Москве и тенденции ее развития. М.: Центр социального прогнозирования.

33. Бойцов?С.?А., Зайратьянц О.В., Андреев Е.М., Самородская И.В. Сравнение показателей смертности от ишемической болезни сердца среди мужчин и женщин старше 50 лет в России и США // Российский кардиологический журнал. 2017. № 6 (146): 100-107.

34. В.М. Школьников, Е.М. Андреев, М. Макки, Д. Леон (2014). Рост продолжительности жизни в России 2000-х годов // Демографическое обозрение. 1(2): 5-37.

35. Васин С.А. (2015). Смертность от повреждений с неопределенными намерениями в России и в других странах // Демографическое обозрение. T.2, № 1: 89-124.

36. Вишневский А.Г. (2014). Смертность в России: несостоявшаяся вторая эпидемиологическая революция // Демографическое обозрение. T.1, № 4: 5-40.

37. Вишневский А.Г., Андреев Е.М., Тимонин С.А. Смертность от болезней системы кровообращения и продолжительность жизни в России. Демографическое обозрение. 2015. Т. 3. №1. С. 6-34.

38. Вишневский А.Г., Е.М. Андреев, С.А. Тимонин (2015). Влияние болезней системы кровообращения на демографическое развитие России // Аналитический вестник Совета Федерации Федерального Собрания РФ: 61-78.

39. Вишневский, А. Г. Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия / А. Г. Вишневский, В. М. Школьников. - М., 1997. с. 38.

40. Данилова И.А. (2015). Проблемы качества российской статистики причин смерти в старческом возрасте // Успехи геронтологии. Т.28. №3: 409-414.

41. Демографическая ситуация в Москве и тенденции ее развития / Под ред. Л.Л. Рыбаковского. М.: ЦСП, 2006. 264 с.

42. Е.А. Кваша, Т.Л. Харькова (2009). Россияне и москвичи не равны перед лицом смерти // Демоскоп Weekly. № 369 - 370. URL:http://demoscope.ru/weekly/2009/0369/tema01.php.

43. Е.М. Андреев, Е.А. Кваша, Т.Л. Харькова (2016). Смертность в Москве и других мегаполисах мира: сходства и различия // Демографическое обозрение. 3(3): 39-79.

44. Заридзе Д.Г., Максимович Д.М. (2017). Профилактика злокачественных новообразований // Успехи молекулярной онкологии. Т.4. №2: 8-25.

45. Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Семенова В.Г., Запорожченко В.Г., Землянова Е.В., Никитина С.Ю. Факторы искажения структуры причин смерти трудоспособного населения России. Социальные аспекты здоровья населения. 2013; 32 (4).

46. Леон Д., Школьников В.М., Макки М., Кирьянов Н.А., Андреев Е.М. Алкоголь и смертность от болезней системы кровообращения. //Демоскоп Weekly. 2011. № 461-462. URL:http://www.demoscope.ru/weekly/2011/0461/demoscope0461.pdf.

47. Милле Ф., Школьников В., Эртриш В., Валлен Ж. Современные тенденции смертности по причинам смерти в России 1965-1994. Serie: Donnйes Statistiques. 2. Paris--INED, 1996.

48. Мкртчян Н. В. Проблемы учета населения отдельных возрастных групп в ходе переписи населения 2010 г.: причины отклонений полученных данных от ожидаемых // В сб.: Демографические аспекты социально-экономического развития / Под ред. М. Б. Денисенко. Вып. 22. М.: МАКС Пресс, 2012. С. 197-214.

49. Население России 2014. Двадцать первый ежегодный демографический доклад / отв. ред. Захаров С.В.; НИУ Высшая школа экономики - М.: Изд. Дом НИУ ВШЭ. 2016. С. 197-221.

50. Немцов А.В. (2015). Российская смертность в свете потребления алкоголя // Демографическое обозрение. T.2, № 4: 111-135.

51. Никитина С.Ю., Козеева Г.М. Совершенствование статистики смертности от алкоголизма // Вопросы статистики. 2006. №11: 21-2.

52. Обратный эпидемиологический переход в России. Семенова В.Г. Москва, 2005. 235 с.

53. Папанова Е. К., Школьников В. М., Андреев Е. М., Тимонин С. А. Высокая продолжительность жизни москвичей после 80 лет - реальность или статистический артефакт? // Успехи геронтологии. 2017. № 6. С. 826-835.

54. Покровский В., Ладная Н., Покровская А. Вич/спид сокращает число россиян и продолжительность их жизни. Демографическое обозрение. 2017. Т. 4. №1. С. 65-82.

55. Ревич Б.А. Волны жары, качество атмосферного воздуха и смертность населения Европейской части России летом 2010 // Экология человека // 2011. № 7.

56. Сабгайда Т.П., Рощин Д.О., Секриеру Э.М., Никитина С.Ю. Качество кодирования причин смерти от сахарного диабета в России // Здравоохранение Российской Федерации, 2013, №1, с. 11-15.

57. Сабгайда Т.П., Семенова В.Г. Связь снижения сердечнососудистой смертности 2013-2015 годов с изменением смертности от других причин // Социальные аспекты здоровья населения, №5 2017 (57).

58. Самородская И.В., Андреев Е.М., Заратьянц О.В., Косивцова О.В., Какорина Е.П. Показатели смертности населения старше 50 лет от цереброваскулярных болезней за 15-летний период в России и США // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. 2017;9(2):15-24.

59. Самородская?И.В., Старинская М.А., Семёнов В.Ю., Какорина?Е.П. Нозологическая и возрастная структура смертности от болезней системы кровообращения в 2006 и 2014 годах // Российский кардиологический журнал 2016, 6 (134): 7-14.

60. Чудиновских О.С. Современное состояние статистики миграции в России: новые возможности и нерешенные проблемы // Вопросы статистики. 2010. № 6. С. 8-16.

61. Школьников В. М., Андреев Е. М., Макки М., Леон Д. А. (2014) Рост продолжительности жизни в России 2000-х годов. Демографическое обозрение. №2, с. 5-37.

62. Щур А.Е. Курсовая работа: «Тенденции смертности населения в некоторых российских городах-миллионниках: общее и различия». 2017.

Размещено на Allbest.ru