Реализация социокультурного анализа конструирования гендерной нормы в современном российском обществе

В процессе консультирования клиент открывает важнейшие аспекты своей жизни, ставит себя в зависимость от реакции и последующих действий консультанта, поэтому консультант должен осознавать, кто он, кем может стать и каким его надеется видеть клиент. Каждый человек имеет собственную систему ценностей, которая определяет его решения и то, как он воспринимает окружающий мир и других людей. По мнению Кочюнаса Р., «система ценностей консультанта определяет исходные предпосылки жизни, его положение в сильной степени уязвимо и находится в зависимости консультирования. Консультанту бесконечно важно знать, какое влияние оказывают его ценности на ход консультирования, чтобы он мог быть самим собой и, тем не менее, избежать навязывания собственных установок клиентам. Жизненная философия каждого человека и его ценности уникальны». Осознавая, что в процессе взаимодействия происходит взаимное влияние и клиент находится в уязвимом положении, консультанты должны строго придерживаться этических принципов.

Согласно этическому кодексу социальной работы, социальный работник должен действовать таким образом, чтобы исключить несправедливость против любого человека или группы на основании национального происхождения, убеждений, сексуальной ориентации, психических или физических недостатков, чтобы расширить личностные возможности всех людей, с особым вниманием относясь к тем, кто испытывает трудности и проблемы. Общие требования руководства по этике профессиональной деятельности Института консультирования в этой связи предписывают консультанту «иметь разумное уважение/эмпатию относительно системы ценностей клиента и его ожиданий; не позволять таким факторам, как пол клиента, его сексуальная ориентация, неправоспособность, религиозные убеждения, раса, этническая принадлежность, возраст, происхождение, политические взгляды, социальное положение и т.п. - влиять на предоставление и качество предлагаемых услуг; одновременно уметь проявлять соответствующее уважение к требованиям общественной морали, социальных обычаев и культурных норм; способствовать росту самостоятельности клиента». Нондискриминация обусловливается основополагающим этическим принципом «уважение». Дэйвис Д. обращает внимание на то, что «работа с людьми, к которым специалист не может отнестись с достаточным уважением и чья система ценностей противоречит его собственной, является проявлением профессиональной некомпетентности».

Принципы нондискриминации предполагают конструктивное взаимодействие клиента и консультанта, активизацию возможностей и ресурсов. При этом очевидно, что личность консультанта является важной составляющей процесса консультирования. Как отмечает Кочюнас Р., «каждый человек имеет собственную систему ценностей, которая определяет его решения и то, как он воспринимает окружающий мир и других людей. Речь идет о важнейших жизненных критериях. Система ценностей консультанта определяет исходные предпосылки консультирования». Консультант должен иметь четкую позицию по некоторым вопросам; по мнению Г.Кори, важнейшие сферы, в которых важна позиция консультанта, -- это семья, секс, аборты, религия, наркотики. Таким образом, мы приходим к пониманию, что раса, этничность, класс, религия, вероисповедание, национальность, сексуальная ориентация, возраст, инвалидность, состояние здоровья, а также предшествующий социальный опыт должны учитываться консультантом. Кроме того, представляется полезным обратить внимание на то, что клиент не обязан предоставлять информацию консультанту по вопросам, связанным со своими характеристиками, влекущими нетипичный социальный опыт.

Для достижения цели работы мы провели интервью с консультантами и людьми, воспользовавшимися в той или иной момент своей жизни услугами консультантов по вопросам межличностных отношений. Интервью проводились на основе предварительного информирования и последующего согласия на участие в удобное для респондентов время. Полный гид интервью представлен в Приложении. Вопросы, задаваемые консультантам, касались в основном стиля и практики их работы, а также их собственных чувств и отношений к различным ситуациям, возможным в процессе консультирования. Клиентов, воспользовавшихся услугами консультанта по вопросам, связанных с межличностными отношениями, мы спрашивали об этом опыте и переживаемых чувствах, о том, каким они хотели бы видеть консультанта и сервисы, предоставляющие консультативные услуги. Всего было опрошено шесть консультантов, характеристики которых представлены в Приложении.

Практически все наши респонденты-консультанты испытывали затруднение с выделением проблем, связанных с межличностными отношениями, с которыми к ним чаще всего обращаются. И уже в ответах на вопрос о том, с какими проблемами чаще обращаются за консультацией обнаруживается дискриминационная риторика: «К нам в основном молодежь приходит, какие у них проблемы - любит, не любит, они же максималисты, хотят всё сразу и чтобы не делать ничего» (Р5), неуважение клиентки как самостоятельной личности, позиция превосходства консультанта и предубеждение по признаку пола и социального статуса клиентки: «Приходит. Молодая, красивая, плачет. Муж на работу не пускает, подружек отвадил, сам домой приходит только спать, да и то не каждый день. Жизнь пуста и беспросветна. Такие обычно «включаются» в терапевта, начинается морока - глазки строить, бровки поднимать, локоны на пальчики крутить, намекать на что только можно. Невдомек только ей, томной красавице-умнице, что таких вот, как она в моем кабинете пруд пруди, и весь спектакль этот я наизусть от начала до конца вызубрил. Начинаем работать, только вот работать они и не приучены, как только сообразят, что не светит им романчик тут, так оскорбляются что ли и след их простыл, на очередную консультацию не появляется просто и всё» (Р6). Показателем профессионализма наши респонденты склонны считать компетентность, успешность, наличие клиентов и удовлетворенность своей работой.

В случаях, если клиент неприятен консультанту, консультант может стремиться «подавить в себе эти чувства», «разобраться в себе, почему именно клиент неприятен» или переадресовать неприятного клиента коллегам. Обсуждать собственные чувства в подобной ситуации интервьюированные не пожелали, солидаризировавшись с коллегой в формулировке «на работе я не чувствую» (Р6). Неожиданно прозвучал ответ одного консультанта: «Я не отказываюсь от работы с любым клиентом, техника позволяет работать со всеми, потому что терапевт это рабочий инструмент для активизации ресурсов клиента» (Р5), ответы других сводятся к тому, что поводом для отказа от работы может быть проблема, с которой данный консультант не работает, тогда он должен перенаправить клиента к коллеге, работающему с данной проблемой. Именно таким образом и объясняют ситуацию клиенту. На наш взгляд, за такой формулировкой могут быть скрыты и другие мотивы нежелания консультировать обратившегося человека.

Ответы на вопрос интервью «Обращаете ли Вы внимание в своей работе на такие особенности, как пол клиента, его сексуальная ориентация, неправоспособность, религиозные убеждения, раса, этническая принадлежность, возраст, происхождение, политические взгляды, социальное положение? Каким образом, почему?» оказались довольно противоречивыми и несколько неожиданными. Практически все респонденты (Р1, Р2, Р4, Р5) считают, что перечисленные особенности не имеют прямого отношения к процессу консультирования и могут быть отмечены только «если, конечно, это напрямую связано с тем, с чем клиент к нам обратился за консультацией». В ответе на этот вопрос видно противоречие с ответами на предыдущие, например, «очень разные проблемы… Это очень зависит от многих причин. Например, у школьников, подростков они отличаются от их родителей, от среды воспитания многое зависит, от конкретного случая даже» (Р2). Иного мнения придерживается наш респондент Р3: «Не может быть мелочей, необходимо учитывать все, даже незначительные нюансы и полутени. В моей практике бывали случаи, что упустишь что-то и работа не идет, топтание на месте, а потом раз, уловил незначительную детальку, а здесь то именно и собака зарыта. Только никогда не знаешь, где именно». Как мы видим, консультанты не рефлексируют перечисленные в вопросе характеристики для выбора стратегии дальнейшей работы. Представляется уместным здесь привести фрагмент интервью Интервью из архива Греченковой Т.И., Наберушкиной Э.К. с психологом сервиса, работающего как «открытая консультация для города и области в плане самообращения»:

И: «Зависит ли выбранный способ оказания помощи, решения проблемы от пола, возраста, национальности, иных характеристик клиента?»

Р: «Выбранная техника зависит от индивидуальности данного человека и от индивидуального переживания его проблем. Просто есть люди, которые более чувствительны к той или иной технике, и программы подбираются индивидуально. А вот от национальности и возраста, я не замечала. От национальности, нет, не могу сказать, скорее от индивидуальности».

Актуальной проблему дискриминации в межличностном консультировании опрошенные нами консультанты не считают. Все респонденты уверены в том, что в их работе принципы нондискриминации соблюдены, но спокойно признают, что не стремятся сознательно избегать дискриминации в своей работе. Полученные результаты экспертных интервью ставят под сомнение необходимость обсуждения принципов нондискриминации в консультировании. Прежде чем мы придем к заключению, обратимся к мнению другой, по определению - равноправной стороны процесса консультирования, к клиентам. Мы смогли получить всего два интервью у людей, обращавшихся за консультацией по вопросам межличностных отношений, одно сочинение «Мои три посещения Центра планирования» (полностью представлено в Приложении) и копию консультации, полученной по электронной почте. Нашими респондентками стали две женщины, одной из них 43 года (Р7), другой - 63 года (Р8).

Обратившись за консультацией, клиентки откровенны с консультантом: «Я откровенна. Откровенно отвечаю на вопросы, которые мне задают. То есть я доверяю этому человеку, если же я поняла бы вдруг, что не доверяю, тогда нет смысла продолжать, как же мне может помочь человек, когда нет доверия, и я ему не доверяю, то есть не верю. Это исключено» (Р7).

Р7 обратилась за консультацией в связи с ухудшением отношений с супругом, причиной чего, на её взгляд, стали проблемы с воспитанием дочери-подростка, а также аборт на позднем сроке беременности, произведенный по медицинским показаниям. Результатами консультирования клиентка осталась довольна, тепло отзывается о консультанте:

Р7: Она не в первый раз помогает мне. Очень внимательная, добрая, но требовательная. Не дает раскисать от жалости к себе, после общения с ней я задумываюсь, и это как-то и на домашних отражается тоже… Потом начинаю делать что-то, всё в руках горит, а потом проблемы и нет уже. Перед этим уже почти до развода дело дошло, а так вроде бы притерпелась. И хорошо всё более или менее.

И: Консультант повлиял на Ваше решение о разводе?

Р7: Ну да, она отговорила меня от этого шага. Говорит, ну что это ты, потерпи, всё наладится ещё. Да и дочери без отца плохо будет. Я подумала, и правда, и так она у меня оторва та ещё, а так совсем от рук отобьется. Да и куда я одна, что делать буду, с работы могут уволить в любое время, квартира у нас «хрущевка», никак на две не поделить, морока одна с этим разводом и ничего больше не вышло бы.

Из данного интервью очевидны установки консультанта «женщина должна терпеть» и «развода нужно избежать в любом случае», которые могут быть интерпретированы как гендерные стереотипы. Кроме того, клиентка лишена права выбора, решение о сохранении семьи не было принято ей самой, речи о сохранении семьи не ведется, говорится о том, что необходимо избежать развода, также женщине внушается её несамодостаточность, зависимость от мужа.

Вторая респондентка обратилась за консультацией к тому же консультанту, что и предыдущая проинтервьюированная нами женщина. Причиной обращения послужил прогрессирующий алкоголизм супруга, на фоне которого муж стал совершать неадекватные поступки, выгонять её из дома, угрожать, предъявлять немыслимые требования (супругу 74 года, в браке прожили 43 года). Недовольства результатом консультации не высказывает, но говорит, что «легче не стало». На вопрос о том, к какому решению привела консультация, отвечает «да какое тут может быть решение. Ну вот она мне говорит, что мол бабья доля такая, куда ж ты его бросишь, куда пойдешь, мол детям проблем только будет от меня. А какие от меня проблемы детям, наоборот я им подсоблю, чай не такая я уж и старая, кой-чего могу ещё. А умирать то может и вернусь. А он пусть один пожил бы, поглядел каково это одному то жить, глядишь бы и одумался. Я ему так и сказала, он покричал, покричал, а вечером смотрю - выпимши, но не пьяный так чтоб совсем, и спать рано лег. Поживем-увидим, что дальше то будет». Здесь мы видим не только гендерную дискриминацию (те же установки, что «женщина должна терпеть», отговаривание от развода, приписывание женщине беспомощности, зависимости), но и дискриминацию по возрасту (эйджизм).

Автор сочинения «Мои три посещения Центра планирования» женщина 23 лет, представляет нашему вниманию рефлексию консультаций, полученных у трех консультантов достаточно популярного в нашем городе медицинско-социального сервиса. В тексте можно обнаружить ряд моментов, которые наглядно демонстрируют прямую дискриминацию на основе сексуальной ориентации клиента: «Она сказала, что нет ничего удивительного в том, что две женщины лучше понимают друг друга, чем женщина и мужчина - они и ближе, и много друг о друге знают. А «строительство» отношений с мужчиной - это труд и ответственность. Они продуктивны - семья, дети и так далее - это отношения, которые приводят куда-то. А быть лесбиянкой - это просто и ныне популярно, много сейчас таких женщин, которые себя таковыми называют и этим ещё и гордятся. Хотя на самом деле всё это не так - мне просто не хочется брать на себя ответственность за серьезные отношения с мужчиной плюс секс с женщиной, видимо, тоже играл свою роль, так как многие готовы на всё ради физиологического удовольствия», здесь мы видим также прямое обвинение клиента в его нежелании брать на себя социальную ответственность и трансляцию гендерных стереотипов, гомофобных установок. Отметим, что консультант (Р1) в интервью, данном нам, утверждает, что придерживается принципов нондискриминации в своей работе - таким образом очевидно расхождение риторики и практики. Далее консультантом демонстрируется очевидная некомпетентность, приводя пример транссексуализма, утверждается, что раз клиентка не похожа на этот случай, то она «никакая не лесбиянка». Обратим также внимание на тот факт, что клиентка оплатила консультативную помощь в надежде решить проблемы в отношениях с подругой, а не в прояснении собственной идентичности. Через некоторое время респондентка снова обратилась в тот же сервис к другому консультанту и узнала, что «если я себя считаю лесбиянкой, мне нужно не к психологу, а к сексопатологу [SIC!] - пройти тесты и так далее, а потом уже приходить, так как проблема сложная и запутанная и ОНИ С ЭТИМ НЕ РАБОТАЮТ выделено автором сочинения. К сексологу мне идти не хотелось, так как я в этом проблемы не ощущала. А вот проблема, меня беспокоящая так и осталась нерешенной». Снова видим расхождение между декларативными заявлениями специалистов об исключении дискриминации в их работе и существующей практикой консультирования.

Из электронной консультации прослеживается игнорирование особенностей гомосексуального стиля жизни: «Проблемы взаимоотношений с близким человеком не зависят от сексуальной ориентации, они одинаковые для гетеро- и гомосексуальных пар». Клиент на вопрос о пользе полученной консультации ответил «Это я и без него знал. Рекомендованные тесты я прошел, узнал их результат, а дальше что? Ни-че-го! Как было, так ничего не изменилось».

Результаты проведенного исследования позволяют сделать следующие выводы. Имеется явный разрыв между вербальными заявлениями консультантов о соблюдении нондискриминационных принципов и практикой консультирования, не исключающей возможность дискриминации по ряду признаков. Дискриминация в процессе консультировании по межличностным отношениям присутствует, но практически не осознается как консультантами, так и их клиентами. Зачастую дискриминационная практика не распознается как таковая ни клиентом, ни консультантом. Значительная часть наших респондентов не могла обозначить ситуацию дискриминации, четко вербализовать. Отвечая на вопрос не осознавали, что данная ситуация является дискриминирующей, но приводили примеры прямой дискриминации. Характерно восприятие такой ситуации как само собой разумеющейся, типичной, неизбежной. Также процесс консультирования не свободен от трансляции гендерных и других стереотипов, влияния ригидных установок консультанта на клиента. В основе взаимоотношений консультант-клиент лежат патриархальные установки. В нашем исследовании выделили обусловленные преобладающими гендерными нормами дискриминирующие практики на основании пола, возраста, сексуальной ориентации. Наиболее распространенным дискурсом является проблематизация гомосексуальности, таким образом, происходит закрепление стереотипа об однородности и проблемности гомосексуальности.

Отсутствие в отечественной практике консультирования традиции равноправных отношений, равноправного диалога консультант-клиент - одна из причин того, что принятие ценностей открытого отношения, обеспечения свобод и прав происходит медленно и противоречиво. Повысить эффективность и улучшить качество работы консультантов можно через привлечение внимания к проблеме, информирование о принципах нондискриминации, введение в учебные планы акцента на эти проблемы. Несоблюдение принципов нондискриминации может наносить ущерб клиенту. Соблюдение принципов улучшает качество социальной работы, качество жизни, повышение профессионализма деятельности. Таким образом становится очевидна необходимость рассматривать данную проблему в учебных программах социальных работников, психологов, медиков.

Наиболее разработаны нондискриминационные принципы, на наш взгляд, в феминистской социальной работе. «Феминистская социальная работа ставит целью активизацию ресурсов клиента, чтобы человек самостоятельно мог отвечать за собственную жизнь; вносит ценности эгалитаризма в отношения между работниками социальных служб и их клиентами, выступая альтернативой патерналистским отношениям между клиентом и специалистом, а также психоаналитической социальной работе, нацелена на активное изменение отношений, процессов и институтов социального, в том числе гендерного неравенства. Практика феминистской социальной работы основана на принципах переосмысления власти, равноценности процесса и конечного результата, экосистемного подхода, переопределения, убежденности в том, что личное есть политическое». Реализация принципов феминистской социальной работы позволяет строить равноправные отношения в процессе консультирования.

Исходя из вышесказанного, мы формулируем следующие основные принципы нондискриминации:

консультант должен отказаться от патриархатных установок и стремиться к установлению равноправных взаимоотношений с клиентом и признанию приоритетной систему ценностей клиента;

консультант должен с уважением относиться к особенностям жизненного стиля клиента;

консультант не должен работать с клиентом, если его система ценностей находится в оппозиции;

консультант должен прояснить собственные установки относительно основных вопросов: жизненные стили, социальный и брачный статус, гендерные характеристики, культурные особенности;

консультант должен осознавать, что отличие от традиционных стилей межличностных отношений влечет за собой иные социальные ценности, культурные парадигмы, альтернативные образы жизни;

консультант должен допускать возможность альтернативных форм межличностных отношений, не должен автоматически экстраполировать традиционные социальные ограничения, с которыми привык работать, на всех.

3.3 ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОПЫТ И ЖИЗНЕННЫЕ СТРАТЕГИИ

Целью второй части исследования было изучение индивидуального социального опыта и жизненных стратегий гомосексуалов в современном обществе. Рассмотрев ранее социальный контекст гомосексуальности, мы обращаемся к анализу самоописаний в контексте социальных регулирующих (нормирующих, дискриминирующих) практик. Для этого мы провели 18 нарративных интервью, в которых мы проясняли следующие вопросы: отношение к себе и оценка себя, степень принятия собственной сексуальности, собственное отношение и оценка отношения ближайшего окружения и социума к данному индивиду сквозь призму его сексуальной ориентации, а также к гомосексуальности как к явлению, характеристики жизненного стиля, стратегии, обусловленные гомосексуальностью - выбор профессии, поиск партнеров и друзей, формальный брачный статус, отношение к регистрации однополых браков и воспитанию детей. Нас интересовало, какое влияние оказывает самоидентификация индивида как гомосексуала на его социальные интеракции: отношения с родственниками, с референтной группой, с сексуальными партнерами, как наши респонденты сами представляют себя, какие особенности, характеристики считают важными, какие - второстепенными, каким образом ими оценивается собственное социальное положение, сталкивались ли они с проявлениями гомофобии и дискриминации.

Как уже было отмечено во второй главе, в отличие от гетеросексуальной идентичности, изначально существующей для развивающегося индивида в виде некоторого социального образца, гомосексуальная идентичность не представлена для личности в готовом виде и конструируется через проблематизацию сексуального опыта. Процесс «обнаружения» своей гомосексуальности и дальнейшей идентификации себя как лесбиянки или гея в современных социокультурной ситуации связан с определенными социальными и психологическими трудностями, на определенном этапе формирования гомосексуальной идентичности индивид перестает скрывать свою сексуальную ориентацию, и некоторый круг людей ставится в известность, и именно в этот период становления идентичности индивида особенно значимым оказывается отношение значимых других и их реакция на coming out.

Не всегда окружающие готовы воспринять такую информацию и адекватно среагировать: «открылся родственникам, был большой скандал, они изгнали меня из семьи, с работы сам уволился - не мог выносить косых взглядов и сплетен. Вынужден был переехать в другой город» (Р1), хотя обычно находятся и те, кто готов поддержать: «есть очень близкий человек для меня - моя крестная. Я ей первой рассказала из родственников, раньше, чем маме, что вот такие-то дела. Она к этому очень хорошо отнеслась, спокойно. Она говорит: я этого не понимаю, но у каждого из нас большие трудности в жизни, и ты можешь всегда ко мне обратиться. А друзья, друзья у меня очень хорошие, потому что они со мной знакомы с самых-самых малых лет, все это протекало у них на глазах, поэтому для них это никаким потрясением не было, чем-то таким. Они очень хорошо, спокойно относятся и на все мероприятия приглашают нас вдвоем» (Р2).

С проблемой «объяснения» родителям своей гомосексуальности рано или поздно сталкивается практически каждый гомосексуал. Родственные отношения, особенно с родителями это важная часть жизни человека, и стратегии гомосексуалов в отношениях с родителями очень разнообразны. Практически все наши респонденты прошли стадию coming out перед родителями и отмечают, что реакция именно родителей была очень значима для них. Серьезным стрессом и испытанием момент coming out становится и для родителей: «Слишком многое поставлено на карту, и если врач не убедит маму, что лучшего варианта, чем жизни с девушкой мне не найти, мне придется уйти без ее согласия, а она обрубит все концы между нами, считая, что это моя прихоть, от которой я даже ради нее не готова избавиться. Вот так обстоят дела» (Р3). Первой реакцией родителей зачастую становится желание вылечить или отговорить его или её от гомосексуальности, защитить своего ребенка, часта также агрессия к партнеру: «его - убьем, тебя - вылечим» (Р4).

Обычной также является ситуация прямого насилия со стороны родителей и(ли) других родственников на основании «открытия» гомосексуальности. Следующая история женщины 28 лет показывает, что родители не всегда адекватно реагируют на coming out, зачастую вынужденный. «Моя мама заглянула в парную, картина, увиденная ею не оставляла сомнений в том, чем мы с подругой занимались, а мы были так увлечены друг другом, что даже не заметили её, а потом было очень весело всем… Вечером, уже дома, она спросила, лесбиянка ли я, я сказала, что да, она ответила, что они с отцом давно подозревали, но боялись спросить. Я попросила её никому больше не говорить об этом и отцу тоже, она сказала, что не скажет. И всё вроде стихло, стало идти своим чередом. Но всему хорошему приходит конец, не знаю, как это произошло, но отец узнал тоже, что мы близки с Н. Он сильно избил меня, сказав, что «выбьет из меня всю дурь», и что пока я «сижу на его шее» или буду нормальной и буду встречаться с нормальными мужиками, мне давно пора уже замуж было выходить, или могу «валить к этой … Н.», и тогда я им больше не дочь и всё такое в этом духе. Потом мне месяц было стыдно выйти на улицу из-за синяков и ужаса, что все станут показывать на меня пальцем. Я попыталась стать нормальной» (Р5). Здесь мы видим пример сочетания практически всех видов проявления насилия физического, психологического, экономического. Можно предположить, что насилие вызвано стремлением агрессора, в нашем случае - отца девушки, соответствовать стереотипным критериям «нормальности», сохранить статус «приличной семьи». Ситуация осложнена тем, что насилие совершается близкими людьми, это усугубляет у пострадавшей чувство зависимости и одиночества, отсутствия поддержки. В результате она занимает позицию жертвы пытающейся выполнять требования агрессора, соответствовать его критериям «нормальности» и скрывать сам факт насилия - такая ситуация, к сожалению, достаточно типична.

На поведение родителей оказывают влияние распространенные стереотипы, в частности, такие мифы как гомосексуальность - это болезнь, которую можно вылечить, что это следование «моде» или распущенность. «Моя мама ведет себя воистину необычно. Будучи врачом-наркологом, соответственно, и немного психологом, ей всегда была свойственна логичность мыслей, трезвая оценка происходящего и четкая последовательность действий. Сейчас же это полный хаос. Сейчас она уже говорит, что позволит мне встречаться с моей девушкой, лишь бы я только не отказывалась от нее. Она отказывается признать во мне лесбиянку, так как считает, что это моя фантазия, вызванная увлечением такими группами как "Ночные Снайперы", "Земфира","Skunk Anansie", и всей пропагандой "розовой любви", которую они ведут. Она уверенна, что такой детский ум как у меня, не мог не повестись на такую ломовую агитацию. Да, увлечение всеми этими группами было и есть, но обнародовать я это стала намного позже, чем оно появилось. Думала таким образом постепенно вводить маму в курс происходящего, и вот что из этого вышло» (Р3).

После некоторого временного периода многие родители принимают сына или дочь такими, каковыми они являются, способствует этому в значительной степени мнение других родственников и окружающих, а также разумное поведение ребенка и его партнера: «Ой, для мамы это была, в общем-то, катастрофа! Она залилась горькими слезами, и это говорила там всякие разные вещи, типа "это вообще не по-божески, и ужасно, и вообще кошмар, да я и знала, что ты свяжешься со всякими сектами и вообще все кончится плохо". Но время прошло, она как-то познакомилась с Ингой. Сначала как-то пыталась меня шантажировать - или я или вон чего, но я как-то уже к тому времени уже была взросла и самостоятельна, чтобы не позволять собой манипулировать подобным образом. В конце концов ей пришлось смириться, ну и со временем она поняла, что все не так уж и плохо, как могло бы показаться. Сейчас она очень хорошо относиться к Инге и понимает, что она прекрасный, умный и добрый человек. Она видит, как она ко мне относится, и как я к ней отношусь. Ну, она успокоилась и с тех пор не затрагивает эту тему и не пытается на это давить, просто спокойно к этому относится. Хотя, конечно, думаю, она просто понимает, что спорить с этим бесполезно в настоящее время» (Р2).

Ответы наших респондентов можно условно разделить на такие группы: «Проблема принятия со стороны родителей существует», «Нет, и не было проблем с родителями», «Проблемы были, но со временем разрешились». Реакция родителей и значимых других на coming out оказывает очень серьезное влияние на самоотношение и самооценку, на принятие собственной сексуальности и дальнейшие отношения с миром. Негативная реакция закрепляет недоверие к окружающим и усиливает отчуждение, может повлечь психологические травмы и асоциальное поведение.

В интервью мы спрашивали, приходилось ли нашим респондентам сталкиваться с проявлениями гомофобии, и от всех наших респондентов получили положительный ответ. Большинство респондентов «открыты» для определенной части окружения, но практически все сообщили, что в определенных случаях не озвучивают или целенаправленно скрывают свою гомосексуальность. Таким образом, «чулан» продолжает оставаться универсальной характеристикой российских гомосексуалов. Причины нежелания самораскрытия назывались самые разные, в основном это нежелание привлекать к себе внимание, выделяться, нередко - боязнь быть отвергнутыми (родителями, друзьями, коллегами), реже - опасения угроз и насилия, наиболее частая аргументация «тема не самая важная часть в моих отношениях с другими людьми» (Р6). Безусловно, с такой формулировкой трудно не согласиться, но, на наш взгляд, за ней может скрываться и нежелание предполагаемо негативной реакции на coming out (раскрытие).

Сложившееся положение, когда индивид вынужден бояться разоблачения, «сидение в чулане» воспринимается как неправильное - ненормальное, требующее изменений: «не знаю как вы, но я плачу налоги, не потому что я лесбиянка, а потому что я полноценный дееспособный и законопослушный гражданин своей страны. Я хожу на работу, потому что товарно-денежные отношения неотъемлемая часть общественных отношений и еще потому, что я люблю свою работу, но никак не потому, что я лесбиянка. Я отдыхаю с друзьями не потому, что я лесбиянка, а потому что я люблю своих друзей и мне хорошо с ними. Вопрос не в том, - что у нас общего с гетеросексуальным большинством, вопрос - в чем отличие? Что же делаю я именно потому, что я лесбиянка? В чем мое отличие от большинства? В чем ключевое отличие? Правильный ответ: в моем сексуальном выборе. Я это четко осознаю. Более того, я в принципе и не хочу скрывать половую составляющую моих отношений с подругой от общества, не хочу, чтобы они подменяли ассоциативные понятия одни на другие: чтоб думали они про все что угодно, только не про это. Мне важно другое. Мне важно, чтобы мой диалог с обществом на эту тему выглядел примерно так: Я- я лесбиянка. Общество - ну и что, мне все равно с кем ты спишь. В реальности мы имеем совсем иную картину. Стоят две подруги разговаривают, всем параллельно. Целуются две подруги - это воспринимает неадекватно мимопроходящий плосколобый пацан, бабка с сумкой-тележкой и супружеская пара с мопсом на поводке, это воспринимают неадекватно мимопроходящие все. Потому что это не норма. Как сделать, чтобы не норма воспринималась адекватно?» (Р7).

Как видно из интервью, ситуация такова, что многие в же заявляют о своей гомосексуальности, сталкиваясь при этом с некоторыми неудобствами и ограничениями, но предпочитая к ним приспособиться, а не «сидеть в чулане». Проблем с «обнаружением» и признанием своей гомосексуальности у современных молодых людей становится меньше, но таковые имеют место и далеко не все решаются на этот шаг. На основании полученной информации правомерно предположить, что основной причиной «чулана» является потенциально негативное отношение общества к гомосексуалам, обусловленное отсутствием адекватной информации о гомосексуальности и гомосексуалах.

Актуальной проблемой для гомосексуалов продолжает оставаться насилие. Практически всем приходилось сталкиваться с проявлениями насилия в тот или иной период жизни: избиениям, оскорблениям, запугиванию, угрозам, принудительным сексуальным отношениям. В большинстве случаев потерпевшие не обращаются за помощью в милицию из-за боязни предвзятого отношения и огласки. Исключение любых форм насилия - важная междисциплинарная проблема, первостепенная задача государства - обеспечение социальной безопасности, то есть «состояния защищенности личности, социальной группы, общности от угроз нарушения их жизненно важных интересов, прав, свобод» для каждого гражданина; уровень социальной безопасности женщин зависит от того, к каким социальным статусным группам они относятся. Очевидно, что жизнь гомосексуальных людей протекает в окружении гетеросексуального большинства, в обществе основой которого является гетеросексизм, что подтверждает необходимость обсуждения проблемы насилия в отношении гомосексуалов. Ставшие нам известными случаи можно условно сгруппировать по следующим типам насилия: насилие в родительской семье и со стороны ближайшего социального окружения, злоупотребления во взаимоотношениях партнеров, институциализированная гомофобия, насилие со стороны агрессивно настроенных гомофобных групп или индивидов (скинхеды, представители криминальной субкультуры и др.), «случайное» насилие. Наиболее распространенными являются проблемы насилия со стороны родственников и ближайшего социального окружения.

Трудности гомосексуальных подростков напрямую связаны со всеми вопросами дискриминации в законодательстве и социальной политике, отсутствием антидискриминационного законодательства. Молодые гомосексуалы подвергаются гомофобным насмешкам, оскорблениям и насилию, и часто это происходит в образовательных учреждениях. История девочки-подростка, подвергнувшейся насилию со стороны одноклассников в новой школе только за то, что описала свои чувства к женщине в своем дневнике, которые были преданы огласке, иллюстрирует насколько уязвим нетипичный ребенок перед современной системой образования: «…и эта так называемая подруга выкрала мой дневник и принесла его в класс. Все его читали и обсуждали. Когда я пришла в класс, то увидела девчонок, которые читали мою тетрадку, они смеялись. Они увидели меня, кто-то сказал «вот она», потом начался гомон, я слышала «да она больная», «она сумасшедшая», «да она дура», и самое страшное «лесбиянка!». Когда я пошла на свое место, но они меня не пустили. Все смеялись. Мне стало плохо, я ничего не слышала, только гул. Потом меня толкнули и все стали толкаться и говорить гадости, оскорблять. Я хотела уйти, но они продолжали меня толкать и не выпустили меня. Потом совсем стало плохо. Кто-то ударил меня по лицу, я пыталась оттолкнуться, но ничего получилось, это разозлило их. Все стали бить меня и кричать на меня. В конце концов я упала, но они продолжали. Потом я уже не сопротивлялась. Я хотела, чтобы всё кончилось скорее, всё было как во сне, хотелось проснуться. Потом прозвенел звонок. Все расселись по местам, а я осталась на полу. Никто даже не помог мне. Вошла учительница, она спросила, что случилось, но все сказали, что не знают, что случилось. Я хотела рассказать, но не смогла, только плакала. Учительница помогла мне привести себя в порядок и отпустила домой. Хорошо, что мама не пришла с работы и не видела меня. Мне было очень плохо, кружилась голова. Я думала, что делать дальше, как же можно теперь жить, почему все такие злые, за что меня избили, ведь я не сделала ничего плохого. Я хотела выпить уксус, мне не хотелось жить дальше, но стало жалко маму. Когда она пришла, я сказала, что в школу больше не пойду» (Р8). Финалом этого случая стало возвращение девочки в школу, где она училась прежде, но администрация школы, где произошло избиение, не проявила ни малейшего интереса к произошедшему факту насилия, не было принято никаких мер.

Обычной является ситуация насилия со стороны родителей и(ли) других родственников на основании (реальной или мнимой) гомосексуальной идентичности женщины. В практике нам встречался случай, когда супруг, заподозрив жену в «несанкционированных» отношениях с подругой, запретил ей всяческое общение и практически изолировал от внешнего мира.

Следующая группа - то, что Фрэн Уолш называет «злоупотребления во взаимоотношениях партнеров», - термином, позволяющим рассматривать широкий спектр проблем и использующимся вместо термина «домашнее насилие», обозначающего самые разные виды действий насильственного характера, но ассоциирующегося прежде всего с насилием физическим. Проявления насилия в гомосексуальных парах имеют много общего с таковым в гетеросексуальных отношениях, но имеют также и свою специфику. Обратимся к опыту наших респонденток:

Мы сняли квартиру и стали жить вместе - мечта! Сначала всё шло просто замечательно, я была очень довольна и счастлива, что всё так классно случилось. Я не увидела перемены в наших отношениях, то есть я не заметила как всё переменилось, постепенно всё менялось. Я не увидела, как Н. всё чаще бывает нетрезвой, потом уже откровенно пьяной, я сама закрывала на это глаза, не хотела видеть, знать, как всё летит к черту. Пьяная Н. вела совсем не так, как обычно, совсем не так, она становится агрессивной, злой, нарывается на скандал по малейшему поводу, ревнует так, что Отелло отдыхает. Вот такая она. Только утром становится вся добрая, виноватая, прощения просила, а я прощала. И в один прекрасный день я оказалась в больнице, исчирканная ножичком, а она в СИЗО. Я много думала о том, кто же виноват в том, что всё вот так вот получилось, обвиняла себя, её, весь мир, а потом я поняла, что, наверное, никто в этом не виноват по большому счету, мы сами выбрали такие отношения, такую жизнь, по нашей природе, взялись нести этот крест. Поэтому нечего жаловаться, да и кому жаловаться, и на что, такая судьба, наверное…(Р9).

В рассматриваемом случае действия пострадавшей и осуществлявшей насилие сторон аналогичны сценариям насилия в гетеросексуальных партнерствах. Мы находим подтверждение мнению Ф.Уолш о том, что гомосексуалы «чувствуют себя после случившегося очень зависимыми и одинокими не только в силу самой ситуации, но потому, что у них нет внешней поддержки. Агрессоры же нередко отрицают свою вину, обвиняют жертву или связывают случившееся с ситуацией. Иногда они открыто отрицают применение насилия». Существует мнение, с которым нельзя не согласиться, что существенным отличием гомосексуальных отношений является обусловленность злоупотреблений и насилия гомофобией, как внешней, так и внутренней (интернализованной). Интернализованная гомофобия не всегда осознаётся, но свойственна, в большей или меньшей степени, практически всем гомосексуальным людям. «Негативные чувства по поводу своей сексуальной ориентации могут принять генерализованный характер и серьезно отразиться на мироощущении человека. Это может проявляться в широком диапазоне признаков - от склонности к переживанию собственной неполноценности, связанной с проявлением негативного отношения окружающих, до выраженного отвращения к самому себе и самодеструктивного поведения».

Современная социокультурная ситуация в России такова, что насилие в отношении гомосексуальных людей фактически поощряется, что находит гипертрофированное отражение в некоторых специфических субкультурах.

Знаете, у них там особой доблестью, чуть ли не за подвиг считается изнасиловать лесбиянку. И вот пришли эти отморозки к нам на дачу, всё вроде нормально сначала было, разговаривали, вспоминали детство, он рассказывал о жизни «в зоне», выпивали, конечно. Потом И. предложил мне переспать с ним, я, естественно, отказалась от этого заманчивого предложения. Потом ещё выпили, он посмотрел на меня и сказал что-то вроде «братцы, а говорят, что она лесбиянка, не хотите ли лесбияночку попробовать», все дружно стали ржать и требовать доказательств в моей гетеросексуальности, я пыталась обратить всё это в шутку, но И. сказал, что «не хочешь по-хорошему, будем по-плохому» и изнасиловал меня при всех, а потом предложил «попробовать лесбиянку» своим дружкам, они не заставляли себя уговаривать. И всё это продолжалось до утра. Наверное, я сама виновата, что не кричала, только молилась, чтобы только Л. (подруга) не вернулась не вовремя на дачу и не попала в этот кошмар, я не кричала, потому что И. сказал: «молчи, а то хуже будет». Потом они ушли, погрозили, что если скажу что кому, то хуже будет и вообще убьют, я никому ничего не сказала тогда. (Р10)

Кроме того, мы столкнулись с проявлением насилия «по ошибке», когда гомосексуальных женщин принимали за гомосексуальных мужчин:

…Побрились мы налысо и надели банданы. Поскольку внешне мы в таком виде очень похожи на молодых людей, но, в общем, черты лица у нас как-то женственные, и нас народные массы, особенно молодежь, стала принимать за парочку голубых. Вот так странно получилось. Вот. И очень негативно к этому почему-то относилась та молодежь, на которую мы нарывались. Это было что-то типа: проклятые педики, педерасты и всё такое прочее - идите сюда, там траля ля щас мы вас тут направо и налево. Вот. Причем это были люди чуть старше нас, наверное в возрасте лет 30-ти. Взрослые дядьки, которым мы как-то мешали жить. Интересно было, что я тоже как-то ехала в электричке, никого не трогала, и меня компания подростков, прям мелких подростков тоже приняла за голубого. Начали тыкать пальцами, что-то там обсуждать, с таким ажиотажем. Было очень странно, я не ожидала вообще, что люди, которые никак себя не проявляют, только как-то отчасти могут быть на кого-то похожи, могут кому-то мешать жить. Потом, когда я встала, стали видны части тела, которые указывают на то, что я всё-таки лицо женского пола, а не мужского, всё как-то стихло, на этом конфликт был исчерпан, они просто отворачивались и всё. А вот взрослые… взрослые пытались надавать по морде. Иногда. За то, что…мало того, что, в общем-то, «голубые» или кто-то, к тому же ещё неформалы. Они предъявляли претензии в виде физического насилия. В виде попытки его совершить. (Р2)

Редактор журнала «Остров» Ольгерта Харитонова считает, что «те виды насилия, которые выделяет автор, не исчерпывают полностью многообразия этого явления» и предлагает в дополнение нашей классификации выделять также «насилие внутри гомосексуального сообщества». Например, в Москве распространено насилие внутри гомосексуального сообщества. Причем это не злоупотребление во взаимоотношениях партнеров, а насилие между людьми не близкими, но принадлежащими к одному кругу. Самое страшное, когда нарушается корпоративная безопасность, ради которой мы порой и собираемся вместе. Когда злоупотребляют доверием людей, предоставляющим свои квартиры для наших встреч. Когда попираются все законы гостеприимства и методы криминальных разборок переносятся в среду чуждую им, избегающую их, сторонящуюся даже простой озлобленности.

Проведенный анализ повседневного опыта гомосексуалов в аспекте насилия позволяет говорить о наличии потребности в квалифицированной помощи социальных работников, психологов, юристов, медиков и, соответственно, включении адекватной информации о гомосексуальности в образовательные программы.

Многие гомосексуалы состоят в «нормальном» гетеросексуальном браке или состояли в нем ранее, некоторые наши респонденты сообщили, что планируют или не исключают для себя такой перспективы на будущее. Причины этого различны: стремление соответствовать социальным нормам «Я всегда был равнодушен к женщинам. Женился в 25лет по настоянию родителей, потому что так надо» (Р1), позднее «осознание» своей ориентации: «Влечение к мужчинам было всегда, сколько я себя помню, где-то с 5-летнего возраста я иначе, чем другие смотрел на мальчиков. В подростковом возрасте фантазировал о своем учителе. Но я не знал, что делать с этим, поэтому ничего не делал. Уже в зрелом возрасте рассказал о своих переживаниях старому приятелю, это было странно, но он не удивился, а проявил понимание, сказал, что знаком с "голубыми" и даже познакомил меня с одним из них. Мне тогда было 38лет. Получив гомосексуальный опыт, я понял, что это именно то, что мне нужно и что ускользало от меня все эти годы» (Р1); надежда на «излечение от гомосексуальности»: «была замужем за натуральным мужчиной. В смысле, он таковым себя считает. Думала таким образом «приобщиться» к большинству, думала, пройдет мое детское увлечение. Хотя это и было вопиющей ошибкой с моей стороны - ну можно ли так долго было морочить человеку голову?! - но и грандиозным опытом выживания в нечеловеческих почти условиях. Особенно сексуального пресыщения. Так как на робкие просьбы о любви и ласке в том случае мне не приходило в голову предложить что-то еще, кроме секса, поскольку не было такого файла. Потом мы развелись, и я решила сменить свою очень уже тогда сомнительную бисексуальность на лесбийские отношения» (Р11); желание скрыть свою гомосексуальность от общества; желание воспитывать детей в «нормальной» семье. Список причин далеко не исчерпывающий, обычно в каждом случае имеет место сочетание нескольких причин, одна из которых является доминирующей. Введение официальной регистрации однополых браков/партнерств хотя и широко поддерживается, но вовсе не разделяется однозначно всем лесбигей-сообществом. В феминистском дискурсе брак рассматривается как инструмент патриархата, патриархальной власти и подавления, как изживающая себя модель отношений. Представляется целесообразным в сложившейся ситуации законодательно уравнять права граждан, предоставить возможность легитимировать отношения однополым партнерам и тем самым предоставить выбор на самоопределение.

Мы не располагаем статистическими данными о количестве однополых союзов в России, сбор такой информации крайне затруднен по причине скрытости и замалчивания из-за боязни дискриминации. Считается, что женщины чаще образуют семейные пары, нежели мужчины, что может быть объяснено тем, что две женщины, живущие вместе, вызывают меньше подозрений. Рассматривая однополую семью в аспекте дискурса нормы и патологии, необходимо ответить на вопрос о её функциональности в условиях современного общества. Для этого мы анализируем, опираясь на классификацию функций семьи, разработанную М.С.Мацковским, социальный контекст и внутреннюю структуру таких семей.

Очевидно, что в современном обществе гомосексуальные союзы и гетеросексуальные браки изначально находятся в прямо противоположных условиях: "Общество делает всё, чтобы сохранить брак. В однополом союзе все внешние силы действуют против". Наши респонденты описывают это следующим образом: «Натуральные семьи заключают в угоду общественности, потому что так нужно и чтоб дети были. А наши семьи рождаются и растут на почве любви, только когда это на самом деле нужно нам и только нам, даже если против общественности, к всеобщему неудовольствию», «Семья из двух женщин находится в оппозиции общественности, уж точно по минимуму в глухой защите, много энергии уходит на это. В нормальных семьях такого нет, за них общество, оно помогает им, а нам так не мешали бы, а то одни препоны» (Р13).

Часть проблем, сопутствующих созданию и существованию однополых семей также обусловлена негативным отношением к ним общества. Такое положение вещей демонстрирует ущемление социально-статусной сферы семейной деятельности. Отсутствие у однополой пары обязательной, стандартной полоролевой/гендерной дифференциации, по мнению И.С.Кона, приводит к тому, что разделение домашнего труда, порождающее больше всего семейных конфликтов, здесь с самого начала строится с учетом индивидуальных особенностей: каждый делает то, что он лучше всего умеет или что ему больше нравится, а если какая-то необходимая работа никому не нравится - на основе разумного компромисса: «…никто никому ничего не должен, нет традиций, нет четких инструкций, сравнивать не с чем, да и некогда и не зачем, кто во что горазд, так и получается» (Р14). Особенности, связанные с межличностным и бытовым взаимодействием, наши информанты склонны описывать скорее как положительные моменты жизни, что позволяет говорить об успешности функционирования в хозяйственно-бытовой, а также в эмоциональной сфере семейной деятельности.

Важнейшими сферами семейной деятельности традиционно считаются репродуктивная и воспитательная. “Детский вопрос” очень актуален в однополых семьях. Общество, даже если разрешает двум женщинам или мужчинам строить отношения между собой, то к возможности развития и воспитанию детей в таких союзах настроено категорично отрицательно. Нетрадиционность сексуальной ориентации часто служит доводом для отказа в праве на усыновление или получение опеки над ребенком при разводе. «Статистический метаанализ эмпирических исследований показал, что между гетеро- и гомосексуальными родителями нет существенных различий в стиле воспитания детей и в естественной эмоциональной приспособленности и что сексуальность родителей не оказывает заметного влияния на сексуальную ориентацию ребенка». Мнения наших информантов на этот счет различны, но нельзя не согласиться с тем, что «…если дети уже есть, то лучше им жить в лесбиянской семье, чем без семьи». Причины, препятствующие успешной реализации репродуктивной и воспитательной функции однополой семьи отсутствуют.

Проведенный нами обзор не выявил в основных сферах семейной деятельности - репродуктивной, воспитательной, хозяйственно-бытовой, экономической, эмоциональной - принципиальных ограничений функциональности рассматриваемой модели семьи. Имеющиеся несоответствия в социально-статусной сфере и сфере первичного социального контроля обусловлены социокультурными характеристиками современного общества. Принимая во внимание всё выше перечисленное, приходим к выводу о том, что однополые семьи - альтернатива межличностных отношений, которую правомерно рассматривать как норму, нежели как патологию. В современном обществе условия для однополых семей несколько более благоприятны, чем были ранее.

Далеко не все гомосексуалы разделяют необходимость создания устойчивых пар, связанных совместным проживанием, существует мнение, что нет необходимости строить отношения по аналогии с традиционным браком, по «стереотипной схеме гетеросексуального мира: должна быть обязательно семья». Значительная часть наших респондентов сказали, что хотели бы иметь постоянного партнера и жить с ним вместе, многие хотели бы оформить отношения официально (брак или партнерство), считая, что это позволило бы добиться уважаемого социального статуса семьи, и дало бы некоторые преимущества, например, возможность усыновления ребенка.