Этнометодология. В 1950-е годы Гарольд Гарфинкель ввел в обиход понятие «этнометодологии». Речь велась о постановке вопросов: как люди рассуждают о мире; как они обосновывают свои суждения? Идея этнометодологии возникла из наблюдения за способами вынесения судебного вердикта присяжными. Гарфинкель пришел к убеждению, что главный вопрос для присяжных заключается в различении того, как они принимают решения в своей повседневной жизни и как они должны принимать «обоснованное» решение в судебном заседании. Например, присяжные хотят знать, чем отличается «факт» в обычной жизни и «факт» в юридической практике. Иначе говоря, они желают получить сведения о методе, к которому им придется прибегнуть, чтобы «делать» судебное решение3. Этноме-тодологи, как правило, говорят не о том, что есть, а о том, что делается; заглавия их статей обычно содержат глагол «делать»: «делать дружбу» (doing friendship), «делать знание» (doing knowledge), «делать разговор» (doing conversation) и т. п. Практические рассуждения, сопровождающие эпизоды повседневной жизни, будь это завершение телефонного разговора или заказ бутерброда, обнаруживают в себе специфические процедуры, сходные с алгоритмами, которые применяет программист. Эти процедуры имеют характер неявного, подразумеваемого знания. Например, если в телефонном разговоре возникает реплика: «Значит, увидимся в пятницу после полудня»,-- то последние слова чаще всего распознаются не как требование подтверждения предстоящего события, а как вежливое предложение закончить телефонныи разговор. Равным образом предметом гофмановских исследований стало «делание социального действия». В последние годы жизни Гофман много сотрудничал со специалистами по коммуникативной лингвистике и прагмалингвистике, изучая формы повседневной речевой коммуникации.

Неокантианская методология. Некоторые исследователи обнаруживают в работах Гофмана влияние трансцендентальной философии и, особенно, неокантианского учения о методе. Влияние трансцендентализма можно усмотреть в анализе формальных схем опыта -- проблемы, обозначенной Кантом как схематизм рассудка. Исследуя способность суждения подводить под правила, т. е. различать подчиненность правилу, Кант писал о схемах чувственных понятий как правилах синтеза воображения: «Этот схематизм нашего рассудка в отношении явлений и их чистой формы есть скрытое в глубине человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам вряд ли когда-либо удастся раскрыть... Мы можем только сказать, что ...схема чувственных понятий... есть продукт и как бы монограмма чистой способности воображения a priori; прежде всего, благодаря схеме и сообразно ей становятся возможными образы, но связываться с понятиями они должны только при посредстве обозначаемых ими схем и сами по себе совпадают с понятиями не полностью»'.

Разработанное Гофманом понятие фрейма является отдаленным аналогом кантовской «схемы». Он принимает неокантианский постулат о доминировании форм знания и ценностных установок над эмпирическим материалом. Однако присущая неокантианской методологии отточенность определений и логическая прозрачность идеальных типов заменяется Гофманом рядами метафор и аллюзий, которые сближают его манеру с дильтеевским «вживанием» в предмет. Метафорический перенос значения сохраняет проблематичность научной гипотезы, возможность сомнения и опровержения. Гофмановская метафора принадлежит неявному знанию, она всегда может быть переосмыслена или опровергнута. В этом отношении он следует путем предположений и опровержений и остается приверженцем рациональной концепции науки. Многие из метафорических конструкций Гофмана могут быть проверены экспериментально. Не вполне ясен вопрос о различении наук о природе и наук о культуре -- квинтэссенции фрайбургского неокантианства. Хотя предметом исследований Гофмана были формы культуры и, в некоторой степени, субъективные смыслы взаимодействия, он не считал природный мир миром закономерностей, а мир культуры -- миром ценностей. Соот ветственно, в трудах Гофмана нет упоминаний о номотетическом и иди-ографическом методах. Например, его рассуждение о первичных системах фреймов, различающих природу и культуру, чисто прагматистское по аргументации, сводит проблему к возможности влиять на события.

34. Методологические основания изучения эволюции российской социологии

Возникновение самой социологии, как и суммы вышеперечисленных ее зависимостей, определялось в первую очередь капиталистическим путем развития, на который Россия медленно, но неотвратимо вступала после реформы 1861 г. Этот хронологический рубеж и следует считать началом социологии в России, которая, как и в Западной Европе, возникла в русле позитивистской традиции. Следует сразу отметить, что именно социология (а не литературоведение, философия, история и т.п.) в итоге оказалась той идейной сферой, где позитивизм в России достиг самых больших результатов, причем не только в национальном масштабе, но и в мировом. Особенно помогли реформы 1861 г., когда некоторые запреты на изучение многих общественных проблем, существовавшие для национальных исследователей в эпоху Николая 1, были наконец-то сняты [2. Гл. X]. Так, в 1864 г. Н. Серно-Соловьевич (сидящий в тюрьме за антиправительственную деятельность) размышлял о состоянии социальных наук своего времени. Послереформенная Россия, при всей противоречивости освобождения крестьян от крепостной зависимости, была во многом отличной от дореформенной России, особенно учитывая важнейшие тенденции развития общества, культуры и базовой, массовой личности. Именно эти тенденции и сформулировали национальные потребности в новой общественной науке - социологии, методику которой при этом предлагали брать у западных авторитетов - Д. Милля, Г. Бокля, Г. Спенсера, но особенно у О. Конта. С середины 6О-х годов в русской литературе появляются работы, в которых неоднократно встречается словечко социология, которая, однако, понимается как философия истории "на научной основе".Спор, как называть эту науку - "социальной физикой", "философией истории" или "социологией" был не столь беспредметен, как может сейчас показатьсяОформление социологии на русской культурной арене имело как гносеологическое значение, связанное с появлением новой формы мысли, так и более широкий социальный смысл. А именно - социология теоретически отражала в самой различной форме требования буржуазной модернизации существующих порядков в России. Известно, что одной из основных особенностей русской общественной жизни тех лет было сохранение в стране пережитков крепостничества. Переплетение нового и старого придавало особую историческую специфику и остроту многим противоречиям страны. "Учреждения старины", густая сеть докапиталистических отношений деформировали и тормозили развитие капитализма не только в области политико-экономических отношений, но и в сфере культуры, в том числе и в социологии. Для становления социологии явно стимулирующим фактором оказалось усложнение социальной структуры русского общества, бурный рост городских сословий, бывших до реформы почти незаметными группами на фоне крестьянства и дворянстваУже первые историки русской социологии, как отечественные, так и зарубежные (Н. Кареев, О. Лурьев, Ю. Геккер), верно заметили, что главные теоретические достижения социологической мысли в России были одновременно ответом на вопрос: "Что считать наиболее важным для блага народа?" Свое стремление помочь угнетенному народу (часто беспомощное) русские интеллигенты переносили в писательскую и исследовательскую деятельность, не очень их разграничивая. Отсюда публицистичность социологической литературы в России, ее подчеркнутая гуманистическая ориентация, совпадающая с литературной ориентацией на страдающего человека, хотя в итоге не обошлось и без "веховского" высмеивания этой линии, и сциентистского отрицания ее. Другим отрицательным фактором в распространении и оформлении социологии явились предрассудки некоторых ученых в отношении новой дисциплины, особенно в старых университетских разделах гуманитарной науки: истории, государствоведении и т. д. Как правило, их отношение к социологии варьирует от безразличий до откровенной враждебности. Недоброжелательство ломалось очень медленно. И только в первое десятилетие XX в. междисциплинарные отношения резко изменились. Началось повсеместное признание социологии, и постепенно социологическая точка зрения стала широко использоваться в истории, правоведении, политической экономии, психологии, этнографии именно как новая плодотворная теоретическая перспектива в сравнении с традиционными подходами

35. Возникновение и этапы развития российской социологии

В 1897 г. вышел первый учебный обзор по социологии на русском языке (Н. Кареев "Введение в изучение социологии"), в его библиографии русским авторам принадлежало 260 работ из 880. Но фактически список Кареева был далеко неполон: отечественных социологических исследований к тому времени было значительно больше. Следует в связи с этим интересом к социологии в массовом сознании отметить попытку С. Гальперина создать специальный альманах по типу "Ежегодников" Дюркгейма. Ему удалось выпустить только два довольно подробных обзора мировой социологии за 1901 - 1902 гг. Что касается преподавания социологии, то оно с конца 70-х - начала 80-х гг. XIX в. осуществлялось эпизодически в качестве необязательного спецкурса лишь в нескольких городах - в столице (в Университете и иногда в Политехническом институте), Москве, Варшаве и реже в Харькове. Чаще всего социологические материалы более или менее органично вкрапливались в курсы по методологии истории (Н. Кареев, А. Лаппо-Данилевский), истории политико-экономических учений и в философию права (М. Ковалевский, В. Хвостов, Н. Коркунов). Главные проблемы социологии, согласно Карееву, таковы: социология как наука, научный и этический элемент в ней, отношения социологии с другими общественными науками, а также с биологией и психологией, экономический аспект общества, социальная структура, прогресс как сущность исторического процесса и роль личности в истории. Далее Южаков сам предложил собственную учебную программу по социологии. Начинает он с места социологии в обществоведении, называет 26 конкретных социальных наук (этнография, антропология, палеонтология, статистика, демография, историческая география и др.) и шесть абстрактных - эстетика, правоведение, этика, лингвистика, политическая экономия и социология. Главное методологическое отличие социологии от всех общественных наук состоит в использовании следующих приемов:

1. Широкой дедукции из философии, которая служит основанием для изысканий (релятивизм и механистичность Конта; агностицизм и органицизм Спенсера; материализм и диалектика Маркса и др.).

2. Раскрытие конкретной формы проявления общих универсальных законов в частной общественной жизни. Проверка этих дедукций эмпирическим путем на исторических, этнографических, статистических материалах.

3. Если получается некий остаток, неподдающийся философскому истолкованию, то его подвергают индуктивному исследованию с привлечением материалов других социальных наук в лоно социологии. Последняя венчает собою исполинское построение этих наук, для знакомства с нею нет непременной надобности, по Южакову, изучать всю эту систему наук, подразделы ее и связи между ними основательно, но иметь понятия об абстрактных науках необходимо также как и общее знакомство с конкретными. Он советует делать это параллельно с изучением социологии.

В 1907 г., по просьбе В. Бехтерева, издатель П. Сойкин пожертвовал значительные средства на строительство в Петербурге нового института. В 1908 г. был открыт частный Психоневрологический институт, провозгласивший своей целью комплексное изучение человека, построенное на органическом сотрудничестве естественнонаучных и социальных дисциплин, с социологической кафедрой, возглавленной профессорами М. Ковалевским, Е. Де Роберти и позднее ассистентами П. Сорокиным, К. Тахтаревым [34. С. 439-444].На первых порах институт существовал на основе благот-ворительских пожертвований, вечеров и т. п. Принимались студенты, как и в парижскую школу, вне зависимости от национальной и сословной принадлежности, бедным студентам даже обеспечивали бесплатные завтраки. Но вскоре пришлось ввести, хотя и небольшую, плату за обучение. Демократический характер учреждения и академическая атмосфера (многие русские профессора - например, Е. Тарле - считали за честь прочитать там лекции) делали институт весьма популярным учреждением в стране. С 1908 по 1916 гг. он воспитал более б тысяч выпускников и сразу же попал под полицейский контроль [35. С. 346]. После Февральской революции управление образованием претерпевает буржуазные новации и процесс вхождения социологии в образовательные системы становится все более интенсивным - вводятся научные степени по социологии, образуются новые кафедры в Петроградском и Ярославском университетах. Постепенно появляются секции, союзы и ассоциация по изучению общественных наук в университетах Казани (С Форфоровский, Н. Кочергин, Н. Первушин, П. Кругляков, С Ушаков и другие), Томска (С. Солнцев, Г. Иосифов, М. Михайловский), Владивостока (М. Ершов, Н. Кохановский). Публикуются первые официальные учебники (Т. Фаддеева, Н. Кочергина, П. Сорокина и других).Наконец, в 1920 г. в Петроградском государственном университете был основан первый в России факультет общественных наук с социологической кафедрой во главе с П. Сорокиным, которая, по его замыслу, должна была сочетать преподавательскую и широкую научно-исследовательскую деятельность как эмпирического, так и теоретического порядка. В 1911 г. при Московском университете было создано "Научное общество имени А. И. Чупрова для разработки общественных наук", на заседаниях которого неоднократно обсуждались социологические проблемы и теории, отечественные и зарубежные (так, содержательному анализу членами общества была подвергнута в 1915 г. концепция Тейлора). В 1912 г. при "Историческом обществе Санкт-Петербургского университета" была открыта социологическая секция. В 1913 г. по инициативе неокантианца В. Хвостова был создан на основе общественных фондов "Московский научный институт" с отделением социальных наук- "прикладной социологии" и позднее - "социальной психологии".Очень важную роль в анализируемом процессе занимало следующее обстоятельство: в первые десятилетия XX в. теоретики различных направлений, как неокантианцы (Хвостов, Кистяковский), так и неопозитивисты (Тахтарев, Сорокин) осознают необходимость непосредственного наблюдения, анкетирования, опросов, экспериментов и количественных методов в социологии. Проведение столь комплексных и громоздких, но совершенно необходимых работ было явно не по силам кабинетному мыслителю старого типа. "Эмпирические" шаги социологии вызвали к жизни учреждения и институты, в каждом из которых исследовательская работа велась коллективом ученых, по определенному плану. на всех трех уровнях институционализации все процессы носили общий, сходный характер - организационной экспансии социологии. В идеологическом смысле это была составная часть более широкого процесса создания классовых организаций русской буржуазии. И неслучайно после февраля 1917 г. многие социологи, бывшие в идейной оппозиции царизму, пошли на службу Временному правительству (В. Чернов, П. Милюков, П. Сорокин, Н. Кондратьев, Н. Тимашев, Ф. Степун и другие ), многие социологи засели в различных "культурно-просветительных комиссиях" и наводнили книжный рынок брошюрами, пропагандирующими буржуазную демократию. В подавляющем большинстве они не приняли Октябрьскую революцию, и когда русская буржуазия, потерпев поражение в гражданской войне, сделала ставку на мирную, экономическую реставрацию капитализма, многие из них открыто "иступили в поддержку этой линии. В ответ коммунистические руководители поставили вопрос о жестком контроле над программами и содержанием курсов по общественным наукам, о необходимости непримиримой борьбы с враждебными идейными течениями с позиции "воинствующего материализма". Но когда высоких идейных аргументов не хватило, последовали репрессии - аресты, изгнания из университетов, роспуск научных учреждений, закрытие журналов, национализация типографий, строжайшая цензура, и, наконец, высылка из страны. В судьбах социологии новая власть оказалась союзником и преемником старой имперской власти. Только еще более свирепым. В эмиграцию отправились Н. Бердяев, С. Булгаков, П. Сорокин, П. Струве, П, Милюков, В. Чернов, Г. Гурвич, Н. Тимашев, Ф. Степун, С. Франк, П. Новгородцев, Е. Спекторский и многие другие выдающиеся русские социальные философы и социологи [39]. Органический процесс развития и организации социологической науки был насильственно прерван и направлен в догматическое русло идеологической поддержки существующего режима

36. Общая характеристика основных направлений и школ в русской социологии второй половины XIX века

Институционализация социологии России. Начальные шаги в области социологического образования

Социологические институты стали создаваться в России в то же самое время, что и на Западе, т. е. в конце XIX века. Однако на этот процесс с самого начала оказывали воздействие те же неблагоприятные условия, в которых происходило зарождение отечественной социологии. Непонимание важности этой науки, страх перед социальными потрясениями, которые непосредственно связывали с направлением западной социальной мысли, были причиной стойкого негативного отношения к социологии со стороны правящих кругов. Поэтому появление первых институциональных форм носило здесь характер частных инициатив, исходивших от ученых-энтузиастов, убежденных в необходимости консолидации научных сил и систематического социологического образования во имя прогресса знания и развития культуры народа. Отношением верхов объясняется тот факт, что до начала XX столетия в России, несмотря на очевидные серьезные успехи отечественной социологии, не было своих специальных научных учреждений, изданий, кафедр. В течение длительного времени здесь не было ни одного научного журнала или непериодического издания, специально посвященного социологической тематике. (Отсюда известное замечание Кареева относительно журнала «Отечественные записки» как первой в России кафедры социологии). Статьи социологического содержания публиковались в журналах, пропагандировавших идеи позитивизма («Знание», «Русское богатство» и др.). Статьи строго научного содержания печатались в журнале «Юридический вестник».

Первоначальными формами организации научной жизни служили, как правило, стихийно возникавшие общества, кружки, семинары в университетах и других наиболее сильных в академическом отношении учебных заведениях. Так, например, в Петербургском Психоневрологическом институте в начале второго десятилетия XX века начал работать социологический семинар, которым руководил Е. В. де Роберти. В нем регулярно заслушивались доклады по широкому кругу проблем социологии и психологии. Хорошо известен был в те же годы работавший под руководством Л. И. Петра-жицкого научный студенческий кружок в Петербургском университете, просуществовавший несколько лет. Доклады на социологические темы охотно обсуждались в научных обществах и кружках по смежным дисциплинам -- истории, правоведению. В Московском университете вопросы социологии регулярно поднимались на заседаниях Общества имени А. И. Чупрова. Иногда на этой основе могли формироваться специализированные структуры социологического профиля. Так, в 1912 году при историческом факультете Петербургского университета была организована социологическая секция. Таким образом отсутствие прочной институциональной базы восполнялось личными инициативами ученых-единомышленников.

В 1916 году после кончины М. М. Ковалевского его соратники и ученики создают при Историческом обществе Петербургского университета Русское социологическое общество имени М. М. Ковалевского. Среди его организаторов были П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, А. С. Лаппо-Данилевский. Последний возглавил общество. П. А. Сорокин исполнял обязанности секретаря.

Тяга в российском обществе к изучению социологии и понимание учеными-гуманитариями необходимости развития в стране социологического образования стали причиной того, что, несмотря на все препятствия, первые шаги в этой области в России были сделаны значительно раньше, чем в других странах. Поскольку русская социология развивалась с самого начала исключительно благодаря усилиям энтузиастов и была сферой индивидуальных занятий, то, как писал Ковалевский, путь к социологическим знаниям был труден. И его прокладывали прогрессивно мыслящие ученые, настойчиво и целеустремленно делавшие шаг за шагом в развитии и самой науки, и ее преподавании. Данная работа находила благодатную почву: интерес в России к социальным знаниям вызывался не прагматическими соображениями, а прежде всего духовной потребностью. В этом состояла главная отличительная черта русской социологии, отразившей в своей тематике и в своих подходах к изучаемым явлениям культурные традиции народа и отношение интеллигенции к его нуждам. История знает немало примеров подвижничества русской интеллигенции, подготовившей своими трудами появление в будущем системы социологического образования. Яркий пример тому -- составленная П. Л. Лавровым программа просвещения народа, содержание которой свидетельствцет о предрасположенности русской культуры к самобытному развитию социологической мысли и социологического образования. Этим объясняются и те успехи, которых удавалось достичь русским социологам в организации социологического образования несмотря на негативное отношение властей к самой науке, к лучшим ее представителям (известны факты неуважительного отношения правительства -- прежде всего Министерства народного просвещения -- к Ковалевскому, де Роберти и другим социологам, которые в результате ряда запретительных актов вынуждены были многие годы жить и работать за рубежом).

Чтобы лучше понять характер процесса становления социологического образования в России и его основные тенденции, необходимо обратиться к его предыстории. Все начиналось со стихийно возникавших попыток отдельных лекторов включать социологический материал в лекционные курсы по разным дисциплинам. С середины 50-х годов XIX века можно наблюдать постепенное расширение социальной проблематики в университетском преподавании в целом. Заметно усиливалось внимание к статистике, в преподавании которой предлагалось перенести акцент с изучения государства на изучение общества. К этому же времени относится появление в университетах первых лекционных курсов по истории политических учений. К 1870-м годам социологический материал занимает все большее место в университетских курсах по истории, праву, политической экономии и статистике. Это происходило задолго до того, как широкий интерес к преподаванию социологии стал возникать в других странах. Как отмечает Н. И. Кареев, к концу 1870-х годов профессора Московского университета настойчиво прививали своим слушателям вкус к социологическим знаниям. В этом можно убедиться на примерах лекций профессоров М. М. Ковалевского по эволюции общественных форм, Н. М. Коркунова -- в его лекционном курсе по энциклопедии права и других. А к 90-м годам наблюдается пока еще спорадическое чтение лекционных курсов по социологии в университетах Москвы, Петербурга, Харькова. Известны также случаи чтения факультативных спецкурсов по социологии.

Содержание этих первых шагов в университетском преподавании социологии составляло изучение основ позитивизма, самого влиятельного в ту пору течения, привлекавшего к себе внимание не только ученых-гуманитариев, но и естественников. По воспоминаниям Ковалевского, учившегося в Харьковском университете, теории О. Конта, Г. Спенсера, Дж. Ст. Милля излагали в своих лекциях и профессор-экономист Н. А. Милютин, и профессор химии Цито-вич, и филолог А. А. Потебня, Благодаря своим учителям Ковалевский смог приехать для продолжения образования в Европу не новичком. Плеяда блестящих ученых, увлекавшихся идеями позитивизма, сложилась к концу века среди профессуры Московского университета: математик Н. В. Бугаев, правоведы Ю. С. Гамбаров и С. А. Муромцев, историк Н. Н. Иванюков, филолог В. Ф. Миллер, биолог К. А. Тимирязев и др. Поэтому тот факт, что у истоков социологического образования стояли представители этого научного направления отнюдь не случаен.

С появлением в социологии других течений в студенческие аудитории проникают новые идеи, круг представлений студентов о развитии социологии в России и других странах расширяется. Когда в 1917 году в Петербургском университете кафедру энциклопедии права возглавил профессор Л. И. Петражицкий, видный представитель неокантианской школы, студенты получили возможность познакомиться с еще одним крупным направлением в отечественной социологии.

Нередко в преподавании социологии получали отражение не только борьба между научными направлениями, но и противостояние идейных и политических позиций социологов, которым не удавалось в период бурных событий того времени оставаться в академических рамках строгой науки. Об этом красноречиво написал в своих воспоминаниях профессор, В. Ф. Асмус, бывший в 1914-- 1920 годы студентом Киевского университета. Его немало удивлял тот факт, что в университете студентам-философам не читался курс истории русской философии. Но не менее удивительным было то молчание, которое поддерживалось вокруг марксистской мысли. В лекциях А. Н. Гилярова, В. В. Зеньковского, Е. В. Спекторского, Якубаниса не было упоминания даже о наиболее крупных философах-марксистах. Несколько иначе, как свидетельствует Асмус, обстояло дело у историков, которые в своих лекциях знакомили своих слушателей с содержанием этого крупного направления. Таким образом, полнота информации и объективность оценок во многом зависели от личных качеств лекторов, и от их стремления к объективности, но при этом в немалой степени и от их гражданской позиции и отношения к событиям того времени, с неизбежностью вовлекавших интеллигенцию в свой водоворот.

Первый систематический курс социологии в России был прочитан в Петербургском университете в конце 1890-х годов профессором Н. И. Кареевым. Текст его лекций был издан отдельной книгой, которая на протяжении следующих полутора десятилетий переиздавалась дважды1. Несмотря на отсутствие этого предмета в учебных планах университетов и других учебных заведений России, такой курс удалось прочитать, а спрос на книгу Карееву оказался высоким. Во-первых, она представляла интерес для тех, кто изучал социологию самостоятельно. Во-вторых, к началу следующего века потребность в социологическом образовании стала настолько очевидной, что социологию как предмет преподавания в средних учебных заведениях стали вводить под другими названиями: обществоведение, введение в изучение права и др. Пока не имелось официальных возможностей заниматься преподаванием социологии, известные ученые, имеющие педагогический опыт (главным образом университетские профессора), трудились над концептуальными основами социологического образования.

37. Географическое направление в русской социологии: Л.И.Мечников, А.П.Щапов