Основы конфликтологии

1990-91 гг. -- этап огосударствления НД, высшая стадия развития конфликта и одновременно начало его разрешения. На базе НД формируются правительства, принимаются Декларации о независимости. Торпедируется проект Союзного договора; происходит развал Союза. Начинаются, конфликтные разборки между образовавшимися независимыми государствами, связанные поначалу с дележом союзной собственности. Конфликтные взаимоотношения призвано погасить новое политическое сообщество -- СНГ.

Противопоставление национального самоопределения республиканских сообществ демократическому началу, националистический характер государств сразу же породил конфликты второй группы -- между государственными, так называемыми коренными нациями и национальными группами -- меньшинствами. В их числе оказалось более 25 миллионов человек этнически русского населения. Нарушение элементарных политических прав и социальных свобод меньшинства, вытеснение "некоренных" из мест их постоянного проживания, возникшие вследствие подобных действий потоки беженцев в Россию, Азербайджан, Армению и другие регионы, формирование новых, теперь уже иных национальных движений, наконец, возникновение очагов гражданской войны (межэтнонациональных военных столкновений) внутри бывших советских республик -- таковы реальные проявления конфликтов второго типа, характерного для постсоветского пространства. Военный конфликт между Молдавией и Приднестровской самопровозглашенной республикой, война правительства Грузии против Южной Осетии и Абхазии -- составных частей грузинского государства, военное противостояние Азербайджана с Нагорным Карабахом -- все эти "горячие точки" на территории бывшего СССР свидетельствуют о сложности и противоречивости процесса налаживания межнациональных отношений внутри новых, дружественных России государств, об актуальности изучения их динамики и прогнозирования возможных конфронтации.

Россия также не избежала внутренних этно-на-циональных противоречий и конфликтов. Мы их относим к третьей группе конфликтов, имея в виду специфику субъектов и особенности их разрешения.

3. Специфика внутренних национально-этнических конфликтов в России.

Российское общество -- полиэтнонациональное. Если согласиться даже с тезисом о наличии в стране одной зрелой общероссийской нации, где доминируют русские, то нельзя не признать, что в ее состав ассимилированы многие этносы-народы, столетиями жившие и живущие в сотрудничестве с русскими в едином социально-политическом, экономическом и культурном пространстве; этносы, никогда (или уже многие века) не имевшие самостоятельной государственности, но сохраняющие и развивающие свою специфическую культуру как составную часть общероссийской культуры. Было бы идеализацией реальности утверждать, что такое объединение народов бесконфликтно. Латентное состояние конфликтности постоянно сохранялось; прорывались периодически и реальные конфликты, в том числе связанные с идеей политического самоопределения наиболее развитых этносов, как, например, татарского. Известна попытка реализовать замысел объединить всех мусульман России от Казани до Памира в отдельное государство, исходивший от татарских марксистов. Был, но потерпел неудачу из-за гражданской войны проект создания Советской республики татаро-башкир Волги и Урала. Конфликтность проявлялась на бытовом уровне, в межличностных отношениях. И все же евразийское сообщество (его и мы называем общероссийской нацией) существовало и развивалось. Мощным стимулом прогресса российского объединения народов стала интернациональная политика Советского государства, при всех ее погрешностях, связанных с политической диктатурой.

Развал Советского Союза, переворот в общественно-политическом строе российского общества, пересмотр идеологических ценностей, включая принцип интернационализма, взрыв национализма в бывших союзных республиках, волна их суверенизации, инициируемой новыми властями в России, стали решающими факторами формирования конфликтных зон внутри российского сообщества народов. Латентные противоречия, имеющие исторические корни и порожденные политикой сталинизма, превратились в явные. Мощным стимулом развития противоречий в этнонациональные конфликты стали ошибки в политике российского руководства, в частности, призывы к безграничной суверенизации бывших автономий и решения о реабилитации репрессированных народов без продуманных механизмов их реализации. Дестабилизирующим источником были также внешние для России конфликты: грузино-абхазский, грузино-югоосетинский, азербайджано-армянский, связанный с Нагорным Карабахом.

Формирование национальной идеи и национальных движений происходило, как отмечает исследователь национальных отношений в Северо-Кавказском регионе Хоперская Л., на протяжении 1990-94 гг. Инициаторами этих процессов выступали политические оппоненты республиканских органов власти. Ими были образовавшиеся национальные движения. Например, в Дагестане кумыкское движение "Тенглик", "Бирлик", лезгинское движение "Садвал", организация терского казачества, заявлявшего о желании выйти из республики Дагестан. В Кабардино-Балкарии возникло движение с требованием федерализации республики: разделения ее на два полноправных субъекта -- Балкарию и Кабарду. В Карачаево-Черкессии проявившиеся противоречия между местными этносами вызвали еще более радикальные требования. На статус "субъектообразующих" стали претендовать пять этносов: евское, черкесское, абазинское, нагойское, казачье движение.7

Организационное оформление национальных движений выражалось в создании общественных организаций (например, "Адыге Хосе", "Тенглик", "Бирлик", "Казачий круг" и др.); а также формировании на их основе политических партий, ставящих целью изменение в республиках государственного строя. В это же время создаются межреспубликанские, общественно-политические организации. В их числе -- "Конфедерация народов Кавказа", которая стала претендовать на политическое объединение всех кавказских этносов, даже живущих за пределами России. Однако большинство организаций, например, Дагестана отнеслось негативно к намерениям и национальной политике Конфедерации. Стремление к объединению оппозиционных по отношению к властям общественно-политических сил потерпело провал. Думается, что права Хоперская Л., видя основную причину этого в сложившейся за советский период структуре социально-политических статусов самых массовых местных этносов. Они ведь стали занимать самые престижные социально-политические ниши. Это, кстати сказать, опровергает миф о "господстве" в национальных республиках русских. Данные о закреплении за национальной элитой ключевых постов в органах законодательной и исполнительной властей, в бывшем партийном аппарате широко известны. Заняв привлекательные места в государственных и местных структурах власти, умело используя их для собственного благополучия, и реализуя в известной мере свою этно-национальную идентичность, доминирующие в той или иной республике этносы, представляющие их элиты и организации не пошли на такое объединение с неясными для их интересов социально-политическими последствиями.

Приобрело определенную роль на Северном Кавказе казачье движение. Само же оно неоднородно; в нем представлены противоречивые течения. Одни из них ориентированы на выражение и защиту национальных региональных интересов; другие -- на решение общих национальных задач казачества (борьба за определение коренной нации на определенной территории); третьи -- нацелены на давление на местные и федеративные органы власти для участия в управлении ключевыми сферами жизни; четвертые противопоставляются националистическим сепаратистским устремлениям местных политических элит и организаций. Естественно, что общий язык с национальными движениями находит не всегда и не каждая часть казачьего движения.

Объективным результатом развернувшегося национального движения в Северо-Кавказском регионе явилось признание правомерности постановки вопроса о политическом и правовом статусе живущих на этой земле многочисленных этносов. С этим, в частности, связано исчезновение из нашего политического и правового языка термина "автономия" как определения статуса республик. На карте Северного Кавказа возникло название новой республики "Ингушетия". Возникли и новые проблемы, связанные с определениями конституционных статусов республик; обозначились противоречивые толкования ряда важнейших норм государственно-территориального устройства и самостоятельности республик. Так называемое соревнование суверенитетов, пронесшееся по политическому пространству России, наложило свой отпечаток на политическую и правовую атмосферу кавказских республик. В Конституциях этих республик, принятых в большинстве случаев в ситуации ажиотажа так называемой "суверенизации", оказались включенными статьи, провозглашающие каждую из них "суверенным государством", что нереально в рамках и границах одного (и только одного) суверенного государства -- России, несмотря на его федеративное устройство. Все другие части этого государства, будь то республики, края или области, суть лишь субъекты Федерации, обладающие согласно ныне действующей Конституции одинаковыми политическими правами и функциями по управлению общественными делами. Конкретное же разделение полномочий определяется дополнительными законодательными актами и договорами. Нет смысла и даже опасно в настоящее время вновь акцентировать внимание на имеющихся записях в республиканских конституциях об определении этих республик как "суверенных государств", поскольку они таковыми не являются. Достаточно одного прецедента -- Чечни, чтобы понять не только нецелесообразность, но и огромную разрушительную силу политического термина "государственный суверенитет" отдельного субъекта Российской Федерации.

Анализируя причины и факторы, породившие этно-национальные конфликтные ситуации на Северном Кавказе, приходится говорить и о некоторых политических акциях федеральных властей, их принципиальных решениях в области национальной политики. Речь, в частности, идет о кампании по реабилитации репрессированных во время ВОВ кавказских народов. Будучи актом восстановления исторической справедливости, эта кампания вместе с тем послужила дополнительным, причем сильным, стимулятором межэтнических противоречий. Она оживила все, за многие годы накопившиеся противоречия, обусловленные нарушением демократических принципов межнациональных отношений и, конечно же, существенными различиями в культурном облике, религиозных верованиях и образе жизни кавказских и русского этносов. Осуждение сталинских репрессий вылилось в: а) волну движений протеста национального и националистического толка, направленных против советской системы и идентифицированных с ней русских -- жителей кавказских республик; б) конфронтацию между отдельными народами, связанную с территориальными претензиями друг к другу (между осетинами и ингушами, кабардинцами и балкарцами); в) общественные движения русского населения, прежде всего казачества, заявившего о себе как об особой славянской народности, выступающего против сувере-низации северо-кавказских республик и связанного с этим ущемления интересов и прав русского населения. Наконец, сообщества республик раскололись по признаку отношения к российским властям и в целом -- к России.

Национальные движения в Северо-Кавказском регионе развертывались в форме мирных и вооруженных конфликтов. Примерами мирных конфликтов были движения в Дагестане, Адыгее, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии. Вооруженные конфликты разгорелись в Южной Осетии (грузино-осетинский конфликт), между Северной Осетией и Ингушетией (осетино-ингушский конфликт), наконец, чеченский конфликт. О нем особый разговор. Это -- зона ныне действующего конфликта.

На примере чечено-российского конфликта проявилась вся сложность, полифункциональность и противоречивость этно-национального конфликта как процесса и применяемых способов его разрешения.

Во-первых, чеченский кризис показал, сколь трагичны последствия промедления с его преодолением. Правительство РФ приступило к разрешению конфликта, когда дудаевский режим накопил значительную военную силу, привлек на свою сторону массы коренного населения, добился успехов в этно-религиозной, националистической пропаганде.

Во-вторых, чеченский кризис выявил многоплановость этно-национального конфликта, его пагубное влияние на все стороны жизни не одной только Чечни, а и других республик Северного Кавказа, да и всей России.

В-третьих, затянувшийся конфликт, переросший в гражданскую войну, свидетельствует, что не может быть простых путей и способов преодоления межнациональных коллизий без далеко идущих последствий. Политики, принимающие решения, связанные с ликвидацией подобных коллизий, обязаны просчитывать все возможные варианты последствий -- экономических, социальных, политических, нравственных, наконец, конфессиональных.

В-четвертых, осложнение конфликта и последствия, нанесшие ущерб национальным интересам России, возникли из-за непоследовательности политики правительства и Президента, колеблющихся от жестких оценок чеченского режима как "преступного", а его военных формирований -- как "бандитских", до оценок "цивилизованных" политических, оправдывающих перед лицом общества возможность садиться с чеченскими лидерами за стол переговоров и, более того, молчаливо уступать им по принципиальным вопросам.

В-пятых, чечено-российский конфликт и драматический для страны характер его развития и попыток разрешения обнаружил отсутствие у государства научно выверенной, политически, как и экономически, социально, идеологически и социально-психологически, соответствующей религиозным ценностям чеченского и других народов, национальной политики.

Отвергнув советскую политику, основанную на принципе интернационализма, нынешний режим пока не сотворил другую, более эффективную с точки зрения его интересов, стратегию и тактику действий по урегулированию этно-национальных отношений.

Осмысливая характер конфликтной ситуации в Северо-Кавказском регионе и прежде всего в Чечне, можно было бы сформулировать некоторые теоретико-методологические подходы к ее анализу, оценке и преодолению. Политическая же сторона проблемы -- дело не теоретиков, а функционеров-политиков. В первую очередь нужно подчеркнуть исключительную важность объективного понимания природы, сущности и причин конфликтной ситуации. Именно отсутствие такового привело российских политиков, правительство и Президента РФ к непоследовательности в оценках и действиях в ходе чечено-российского конфликта. Наиболее существенная ошибка была допущена в оценке отношения большинства чеченского населения к дудаевскому режиму и его противостоянию российскому федеральному центру, а также -- в игнорировании той мощи националистической, антирусской кампании, которую смогли развернуть пропагандистские органы сепаратистов. Российские лидеры просмотрели главное: дудаевский режим, его проводники, его адепты не были изолированы от большинства населения республики, а говорили и действовали от имени его многих слоев, их (пусть не во всем правильно понятых) национальных интересов. Российские власти долгое время ориентировались на оппозиционные дудаевцам политические силы, даже стремились узаконить их путем проведения выборов. Финал этих усилий оказался печальным. Оппозиция оказалась изолированной дудаевцами, "большинство" избирателей, проголосовавшее за нее, удивительно быстро переориентировалось и переменило свой "демократический" выбор на прямо противоположный -- представителей дудаевского режима, легализовав тем самым боевиков Масхадова и их власть. Объективность объяснения конфликтной ситуации в Чечне, да и в целом на Северном Кавказе, предполагает признание всей совокупности конфликтогенных факторов, включая религиозный, и выделение из них главных: политического и социально-экономического. Склонность к одностороннему рассмотрению хотя бы одного из них, равно как и недооценка специфической роли национального самосознания, традиций и обычаев, особенностей исламских верований недопустима. Мы россияне, зачастую забываем, что привязанность к национальному, особенному, но определению Карамзина, есть не что иное, "как уважение к своему народному достоинству". "Любовь к Отечеству питается ... народными особенностями..."8

Объективность анализа конфликтной ситуации предполагает осознание и различение реально значимых, подлинных и существенных для данной ситуации и сообщества конфликтов, и несущественных на данный момент, зачастую, как говорится, на голом месте спровоцированных, конфликтов по видимости, но не по сущности, сконструированных иллюзорными субъективистскими представлениями о взаимоотношениях между национальными группами.

Научный подход в понимании конфликтной ситуации в межнациональных отношениях, особенно в условиях острого кризиса, невозможен без конкретного анализа и принятия на его основе таких решений, которые на первый взгляд, противоречат предшествующей логике событий и как будто бы, в данной ситуации, даже здравому смыслу. Например, решение идти на компромисс с агрессивной стороной. Или, скажем, не торопиться с ответными решительными действиями, несмотря на критически острую фазу противостояния, а максимально оттянуть время осуществления таких действий, чтобы накопить большие силы и средства для разрешения конфликта, чтобы лучше придумать стратегию и тактику борьбы или примирения с конфликтующей стороной. В национальных противоборствах время зачастую играет роль хорошего "лекаря", способствуя охлаждению националистических страстей, возвращая людей к разумному поведению и следованию своим подлинным реальным интересам.

Конкретный подход к вопросам регулирования и преодоления конфликтов национального характера показывает, что нет и не может быть каких-то раз и навсегда данных правил противоконфликтного действия. Здесь любые правила переменчивы, как динамичны конфликты, формы их проявления. Так, было бы абсурдно сравнивать и отождествлять два таких этапа состояния конфликта между Россией и Чечней, как этап конфронтации дудаевского режима до войны и после прекращения военных действий, увенчавшихся фактической победой "незаконных" чеченских формирований над частями российской армии. На данном (втором) этапе конфликтным полем хотя и по-прежнему осталось политическое, однако возросла непримиримость требований чеченских лидеров к правительству России по вопросу о признании государственной независимости Чечни. Кроме того, выдвинулись на одно из главных мест экономические требования о "возмещении" в огромных суммах ущерба республике, нанесенного войной. Наконец, всплыл на поверхность и привлек к себе внимание российской общественности (да и не только российской) религиозно-правовой фактор: открытый вызов демократическому цивилизованному правопорядку -- признание законов шариата в качестве кодекса моральных и правовых норм, возвращение к средневековым методам наказания людей за совершенные проступки (публичная казнь и прочее).

Из сказанного ясно, что нынешнее состояние конфликта качественно иное и подход к нему должен быть другим. Каким именно? Если сказать кратко: комплексным. Реализация приоритетности политического и социально-экономического факторов может обеспечить сглаживание других противоречий. Главное -- не примириться с ними, а стремиться разрешать на приемлемой для обеих сторон основе. Это, во-первых. Во-вторых, не плодить новые частные конфликты, не наращивать противостояние и в то же время не идти на беспринципную "мировую" с конфликтными ястребами. Ни голуби, ни ястребы не помогут в нормализации межнациональных отношений в Северо-Кавказском регионе. Комплексный подход -- это системный подход. Не наспех придуманная сумма политических и иных противоконфликтных акций, а именно гибкая система методов и технологий, постоянно корректируемых в связи с изменяющейся обстановкой развития конфликта, его модификаций. Непременная адаптация противоконфликтных методов и технологий, являющаяся правилом поведения в любом конфликте, тем более важна в условиях разрешения этно-национальных конфликтных взаимоотношений. Между тем в национальной политике российских властей до сих пор не просматривалось ни системности применяемых методов, ни стремления достаточно оперативно их приспосабливать к изменившейся ситуации. Затянувшееся противостояние осетин и ингушей из-за Пригородного района Осетии -- тому еще один пример. А "Договор", подписанный в сентябре 1997 г. между руководителями двух республик по инициативе Президента РФ, даже был оценен сторонами по-разному. Руководитель Осетии-Алании назвал его "историческим", а Ингушетии -- не очень понятным с точки зрения соседних на родов-горцев, столетиями живших в дружбе и согласии без каких-либо официальными властями подписанных договоров. Время покажет, кто сегодня ближе к истине. Может быть, политическая практика обогатилась прецедентом нетрадиционного решения спорных межнациональных вопросов внутри страны? А может быть -- очередным договорным фарсом, рассчитанным на манипуляцию политическим общественным мнением? В любом случае, предпринятая договорная акция вреда не принесет, хотя она и запоздалая. Но ведь афоризм

-- "лучше поздно, чем никогда" -- тоже отражает часть прагматической истины.

Другая зона конфликтов, чаще латентных, -- федеративные отношения, связанные с противоречиями между российским сообществом в целом, представленным федеральным центром, единым государством, и национально-этническими общностями -- субъектами Федерации. Конфликтогенными факторами здесь являются реальные границы политической, социально-экономической и культурной самостоятельности региональных национальных сообществ в рамках единого российского политического и правового пространства. Дискуссии вокруг известного Федеративного Договора, по вопросу о включении в Конституцию статьи о суверенитете республик, введенная властями РФ практика заключения договоров между РФ я отдельными республиками о разграничении предметов ведения и полномочий, имеющиеся противоречия между Конституцией РФ и Конституциями отдельных республик (Татарстан, Башкортостан) -- не что иное, как реальные проявления конфликтогенного характера внутрироссийских этно-национальных взаимоотношений.

Наиболее четко выявилась конфликтность во взаимоотношениях Татарстана и РФ, разрешенная пока посредством договора между правительством РФ и Татарстаном. Как известно, татарское национальное движение, опираясь на исторически-территориальную, этно-культурную и религиозную идентичность татарского населения республики, его до-статочную многочисленность (из 3,8 млн. жителей 1,5 млн. татар), высокий уровень индустриального развития республики, требовало конституирования Татарстана как суверенного государства, как "субъекта международного права", регулирующего свои отношения с Россией и другими республиками договорами, основанными на принципе равенства сторон. Такое требование одобрило большинство избирателей на проходившем в Татарстане в марте 1992 г. референдуме. Таким образом, Татарстан как бы осуществил, самопровозгласил переход от безгосударственной нации к национальному государству. День указанного референдума отмечается теперь в республике как национальный праздник.

Однако Россией, Конституцией РФ он не признан. Более того, известно, что в свое время Конституционный суд РФ признал акт об объявлении Татарстаном государственного суверенитета противоречащим Конституции РФ. В настоящее время власти и общественность России не обсуждают данный конституционный конфликт, но он есть. Договор о разграничении предметов ведения и полномочий в определенной мере его разрешает, но только в определенной. В любой момент конфликт может получить свое развитие.

Третья зона национально-этнического конфликта -- массовые социальные отношения на межличностном уровне. Это, скорее, микроуровень этно-национальных отношений, обусловленный полиэтнич-ностью любых социальных ячеек российского общества: семьи, трудового коллектива, учреждения" организации, поселенческих общностей. Конф-ликтность здесь -- показатель невысокого уровня культуры межэтнонащюнального общения, проявления достаточно распространенного бытового национализма.

Источником бытового этно-национального конфликта являются стереотипы обыденного сознания и массового бытового поведения, элементы ментальности группового мышления во принципу "свой" -- "чужой". Они проявляются на уровне восприятия индивидами одних этносов индивидов других этносов. По данным исследований, проведенных сотрудниками лаборатории этиовелитологии СКАГС, опрошенные русские отметили у кавказцев только одно положительное качество из 13 перечисленных -- гордость и 6 отрицательных -- мстительность, протекционизм, развязность и др. Русские же в восприятии кавказцев выглядят несколько привлекательней. У них отмечено 5 (из 13) положительно оцененных качеств -- общительность, умеренность, ум, прямота, уступчивость; русским приписывается 3 отрицательных качества -- трусость, скупость, бедность. Естественно, с приведенными суждениями не все согласятся. Тем не менее они показательны в плане выявления противоречий, начинающихся с психологии межличностного общения между этносами.

Не вызывает сомнения тот факт, что нынешние проявления национализмов в российском обществе, в особенности актуализированные российско-чеченским конфликтом, служат благодатной питательной почвой для возникновения этно-национальных бытовых конфликтов по всей стране. Почти официальная характеристика (по крайней мере, закрепленная в СМИ) мафиозных групп, орудующих в Москве и других крупных городах, как состоящих из "лиц кавказской национальности", попытки самовольного (со стороны казаков) выселения чеченцев из мест их проживания в регионах, прилегающих к Северному Кавказу, равно как и гонения на русских граждан в Чечне, есть не что иное, как проявление бытовых конфликтов на почве национализма.

Охарактеризованные зоны этно-национальных конфликтов в России, несмотря на существенные различия их природы, имеют общие черты, что позволяет отнести их к одному типу. Речь в первую очередь идет об особенностях субъекта. В качестве элементов субъекта внутрироссийских национальных движений и связанных с ними конфликтов выступают такие потенциальные этно-нацио-нальные общности, которые составляют и ранее составляли части единого российского сообщества и одного российского государственного объединения. Независимо от того представляют ли те или иные национальные движения интересы компактно проживающих этносов или диаспор, проживающих в различных регионах России, они суть элементы полинациональной российской среды. Общество любой республики, любого региона -- это объединение многих этносов. Любой российский регион полинационален. Стало быть, общие интересы -- экономические, социальные, политические, культурные -- являются здесь доминирующими. А интересы, отстаиваемые национальными движениями, -- частные, они реализуются на основе и в рамках общих, в организационных формах национальной автономии или широких демократических прав и полномочий субъектов Федерации.

Поэтому для российских этносов региональных сообществ решение социально-экономических проблем развития является приоритетным по отношению к частным национальным. Последние подчинены первым. Такая взаимосвязь проблем осознается общественным мнением. В начале 1990 г. 58,4% татар и русских -- жителей Татарстана были уверены, что усиление межэтнической напряженности в республике связано с экономическими трудностями.9

Идея "национального сообщества" любой республики или региона, объединяющего многие этносы, развивается здравомыслящими представителями законных властей, что дает возможность им находить общий язык со всеми социальными движениями, предупреждать конфликты между ними или успешно разрешать их. Думается, что примером такого здравомыслия может служить руководство Дагестана, сумевшее пока избежать межэтнической конфронтации в республике при наличии более тридцати этнических групп.

Еще одна общая черта конфликтных зон в России -- это детерминированность их этнокультурной особостью национальных групп населения, подчеркиваемой интеллигенцией -- активистами национальных движений, а также национал-патриотами из Центра России. Непомерная заостренность национально-этнических различий, равно как их игнорирование и навязывание обществу только наднациональных форм культуры, в том числе политической, всегда обостряет национальные чувства и тем самым способствует формированию конфликтных ситуаций в межэтнических отношениях. Нельзя не отметить возрастающую роль в феноменах национального сознания религиозного фактора, в частности, панисламизм становится угрозой для единства российского сообщества. Движения "Саф-Ислам", "Иттифак" в Татарстане -- открыто происламистские с момента их создания, ориентированные на собирание всех тюркоязычных мусульман бывшего СССР в едином государстве на строго этнокультурной основе -- на основе ислама. Официальная идеология и политическая символика дудаевского режима в Чечне -- также ислам. "Аллах ак-бар" ("Аллах велик!") -- таков боевой клич чеченских наемников и ополченцев, стреляющих в российских солдат. Исламское объединение избирателей фигурировало даже в списке блоков на выборах в Госдуму РФ в 1995 г. Понятно, сколь опасно для стабильности российского общества включение в его конфликтный климат этнонациональных отношений еще и религиозно-политического фактора.

Сходство различных этно-национальных конфликтов в России и в том, что они в значительном большинстве возникают на почве антицентрализаторского политического рефлекса, ставящего под сомнение способность федеральных и местных властей успешно управлять сообществами национальными. Однако предлагаемые национальными движениями пути решения проблем децентрализации и демократизации зачастую ведут к утверждению этнократии, антидемократических режимов (как это произошло в Чечне, а в какой-то форме воспроизводится в Калмыкии, о чем свидетельствует голосование в октябре 1995 г. за продление срока полномочий действующего Президента.)

Какими бы ни были внутрироссийские этно-национальные конфликты, они возникают, развиваются и могут разрешаться в рамках единого конституционного пространства, политическими и экономическими методами, посредством укрепления единства и суверенитета российского государства.

Что касается логики формирования и развития внутрироссийских конфликтов, то она в значительной степени напоминает логику конфликтов, разыгравшихся на территории СССР. Здесь те же этапы, кроме завершающего (разрешение путем образования самостоятельных государств). Возникновение национальной идеи и национальных движений -- латентный период; он происходил в конце 80-х и в начале 90-х гг. Институционализация движений -- следующий этап; это организационное оформление движений, выход их на арену общественно-политической жизни регионов (начало 90-х гг.). Легитимация национальных движений, а значит и выявившихся конфликтов, проведенных массовых национальных и межнациональных форумов, утверждающих программные документы и руководящие органы движений, развертывание публичных мероприятий протеста, направленных против официальных властей или же в их поддержку. Огосударствление движений и конституционализация норм и форм разрешения конфликтов -- заключительный этап их эволюции. Это включает интеграцию движений (там, где это возможно) в структуру органов власти и в структуру организаций общественно-политической жизни, разрешение назревших проблем во взаимоотношениях с Федерацией и российским сообществом; законное демократическое закрепление форм новых этно-национальных отношений.

Этно-бытовые конфликты не имеют четких этапов развития и разрешения; они носят стихийный характер, и процесс их может регулироваться общей деятельностью по интернациональному воспитанию населения и демократизации общества.

Литература

1. Гусейнов А. Национальная фаза государственной истории. Полис, 1992, 5-6. С. 17.

1-а,б. Аль-Кадафи М. Зеленая книга, часть третья. Общественный аспект третьей Всемирной теории.

2. Туровский Р. Югославский разлом. Полис, 1992, 4; Рок иностранного вмешательства. "Правда", 4 сентября 1995 г.

3. Неру Д. Взгляд на всемирную историю. М., 1981. Т. 2. С. 441.

4. Тито И.Б. Избранные статьи и речи. М., 1973. С. 594.

5. Там же. С. 636.

6. Там же. С. 633.

7. Хоперская Л. Основные энтополитические процессы на Северном Кавказе. В сб.: "Стратегия национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе". Ростов-на-Дону, 1995. С. 29-42.

8. Карамзин Н. История государства Российского. Книга четвертая. Т.Т. 10-12. Ростов-на-Дону, 1990. С. 482-483.

9. Равно Ж. Типы национализма, общество и политика в Татарстане. Полис, 1992, 5-6. С. 49.

Лекция 8. Организационно-управленческий конфликт

Одной из сложных, комплексных сфер общественных отношений являются управленческие отношения. Это отношения между людьми, коллективами, социальными группами, возникающие в процессе осуществления управленческих функций в обществе. В любой сфере общественной жизни, будь то экономика или политика, социальная или духовная жизнь, функционирует определенная система управления, а стало быть и управленческих отношений с присущими им противоречиями и конфликтами. Изучение их позволяет продвинуться по пути конкретного анализа конфликтов, поскольку речь пойдет об отдельных целевых группах-организациях, их деятельности и связанных с этим отношениях между членами организаций.

1. Специфика источников конфликтов в сфере организационно-управленческих отношений.

Начнем с объяснения ведущего понятия: "организационно-управленческий конфликт". Это обусловливает необходимость, в свою очередь, определения таких понятий, как "организация" и "управление", которые отражают взаимосвязанные реальности. Первое, то есть организация, характеризует форму социальной связи между людьми, сплачивающую их в некоторую социальную общность, обеспечивающую функционирование этой общности упорядоченным образом. Любые объединения людей есть организации, в том числе -- институты государственного, регионального и местного управления. Второе понятие -- управление -- раскрывает способ осуществления совокупных общественных действий, ориентированных на реализацию единых целей и задач. Управлять -- значит добиваться того, чтобы те или иные субъекты (индивиды, группы, сообщества) выполняли заранее очерченные функции и намеченные цели. Управление -- многофункциональная целенаправленная деятельность, она всегда осуществляется через посредство определенной организации. Поэтому управленческие отношения в реальности суть еще и организационные, хотя последние имеют свою относительную самостоятельность, как компонент содержания управленческой деятельности. Из сказанного вытекает, что конфликт в управленческих отношениях так или иначе затрагивает и организационные отношения и предстает в действительности как организационно-управленческий.

Специфика организационно-управленческого конфликта выясняется анализом целевой группы-организации как субъекта государственного и местного административного управления и социального пространства, на котором возникают и функционируют внутригрупповые конфликты.

Подчеркнем, что в контексте нашего анализа понятие социальной организации равнозначно целевой группе, то есть объединению людей, созданному для реализации определенных (а именно, управленческих) целей организованным образом. Другие значения понятия организации -- способы руководства и управления людьми, координация функций деятельности субъектов; система образцов деятельности, средств социального контроля, социальных ролей, что обеспечивает совместную деятельность группы, мы рассматриваем в рамках организации (целевой группы) как реализацию ее функций.

Целевая группа-организация как институт государственного и местного управления характеризуется рядом признаков. Это объединение людей, стремящихся к осуществлению общих целей, связанных с реализацией строго очерченных, формализованных управленческих функций. Формальная организация играет основную роль в жизнедеятельности целевых объединений, созданных для управления. Она включает: разделение труда между членами объединения и специализацию функций; распределение власти, то есть полномочий по принятию решений, что создает иерархию должностей и четко очерченный круг прав и обязанностей лиц, занимающих эти должности, а соответственно, отношения субординации.

Формализованная система отношений обусловливает атмосферу "безличности", то есть независимости деятельности и отношений от влияния индивидуальных особенностей членов организации. Это вовсе не означает, что в рамках управленческой целевой группы не могут возникать и влиять на ход деятельности и отношений личные интересы, отношения взаимной симпатии или антипатии людей, персонализация формальной организации. Межличностные, социально-психологические связи и взаимоотношения, складывающиеся на их основе неформальные первичные группы и способы деятельности, модифицируют формальную организацию управленческой деятельности, в известной мере обогащают ее элементами нерациональности, способствуют формированию субъективно-личностных элементов правил игры.

Формальная организация целевой управленческой группы требует координации действий, согласования с целью обеспечения объединения разделенного труда в целое.

Целевая группа-организация развивает систему внутренней коммуникации с тем, чтобы информация передавалась упорядочение, соответствующим образом, и тому, кому она необходима для выполнения служебных функций. Кроме того, внутренняя коммуникация -- непременное условие развития взаимопонимания между членами организации и сплоченности группы.

Каждая целевая группа должна обладать развитой системой стимулов, побуждающих активно и творчески выполнять соответствующую деятельность, и формализованного контроля над деятельностью членов организации.

Целевая группа как звено управления общественными делами расчленяется на руководителей и исполнителей. Здесь важную роль играют лидеры. Они -- создатели формальной организации, руководители подчиненного им персонала, инициаторы поиска оптимальных вариантов управленческих решений, организаторы активности для их успешной реализации.

Функционирование управляющей организации предполагает наличие дисциплины. Без соблюдения членами организации установленных норм, правил данная организация не сможет выполнить стоящие перед ней задачи. Дисциплина -- необходимое условие аккумулирования индивидуальных волеизъявлений, интересов, стремлений в общий интерес, единую волю и коллективное стремление; это -- фактор, обеспечивающий как отношения субординации, так и координации.

Для того, чтобы управлять, нужно иметь на это полномочия и право, иначе говоря, обладать властью. Власть управленческая и есть система полномочий и средств для осуществления от имени общества, государства или любого другого сообщества (группы, коллектива) функций управления ими. Государственная власть слагается из политической и административной. Управление, осуществляемое с помощью политической власти, суть политическое руководство, политика; реализация административной власти означает административное управление или администрирование.

Администрирование -- в основном управление директивное, это -- командование людьми, коллективами, сообществами, осуществляемое созданными организациями, путем использования законов, норм, приказов, распоряжений, санкций, назначения кадров и других средств воздействия на управляемых. Речь идет о средствах и методах социального (административного) контроля, мобилизации и распределении ресурсов, коммуникативной деятельности (информировании, инструктировании, общении), стимулировании активности управляющих и управляемых, наконец, о согласовании интересов, целей и действий, что необходимо для разрешения возникающих противоречий и конфликтов. Субъект административного управления, опираясь на административную власть, использует широкий набор форм, средств и методов воздействия на управляемых: от экономических до социально-психологических, интегрируя в свою деятельность достижения современного менеджмента.

Характер воздействия на управляемых, подвластных: а) прямое (непосредственное) воздействие -- приказ, директива, задание и т.п., основанное как на авторитете субъекта власти, так и на внешнем принуждении; б) через мотивы и потребности -- стимулирование желаемого поведения и деятельности; в) через систему ценностей -- воспитание, образование, информацию; г) через окружающую социальную среду -- изменение условий труда, статуса в организациях; изменение системы организации форм кооперирования деятельности людей.

Краткая характеристика целевой группы -- организации как ячейки административного управления, специфики административной власти позволяет понять, сколь многообразны возможности для возникновения противоречий и конфликтов в этой области общественной жизни. По своей природе они в основном порождаются взаимодействием управляющих и управляемых, организаторов и организуемых.

Как свидетельствует Дэн Д., классическое исследование проблем в области менеджмента, проведенное в различных организациях Соединенных Штатов, показало, что 25% времени, затраченного на управление, уходит на улаживание конфликтов. Эта цифра увеличивается до 30% для руководителей низшего звена.1

Организационно-управленческий конфликт -- это конфликт между членами управляющей организации, руководителями и исполнителями, образующимися в их составе первичными группами, между различными подразделениями в данной системе управления по поводу целей, методов и средств управленческой и организационной деятельности, а также ее результатов и социальных последствий.

Как и другие типы конфликта, организационно-управленческий конфликт означает столкновение субъектов, связанное так или иначе с противоречивыми позициями, целями, ценностями и представлениями об общественном процессе жизни людей, наций, государства и т.д. Вместе с тем специфика определения данного типа конфликта, особенность всех его признаков вытекают из того, что здесь речь идет о взаимодействиях внутри определенной целевой группы (части управляющей системы) или ее с другими частями. Взаимоотношения между людьми -- членами управляющей организации, в частности, аппарата государственного или местного управления, принципиально отличны от иных инсти-туциализированных или неинституциализированных отношений. Они заданы специализированными, четко определенными управленческими функциями и ролевой структурой организации, регламентируются присущими данной организации нормами, а также способами деятельности. Поэтому в рамках целевой общности, каковой выступает любая организация управления, за конфликтными действиями стоят не противоположность социальных интересов членов организации (они привержены тому интересу, во имя которого создана организация), а лишь момент несовпадения общего интереса с индивидуальным, элемент ущемленности последнего, либо противоречие в понимании роли того и другого для поведения и деятельности субъекта, будь то руководитель или исполнитель. На конфликтные действия побуждают не противоположные цели управляющих и управляемых (те и другие, интегрируются в организацию, признавая ее цели), а скорее неоднозначные интерпретации общих целей, путей и средств их достижения. Несколько иначе обстоит дело с позициями, ценностями и представлениями членов организации. Они могут быть официально выражаемыми и неофициально проявляющимися, причем первые далеко не всегда совпадают со вторыми, чаще всего противоречат им.

В управленческой группе возникают и развиваются конфликты преимущественно объективного характера, то есть вытекающие из закономерных для данной подсистемы противоречий, и такие, которые порождаются главным образом субъективными причинами, зависящими от личностных характеристик и индивидуального поведения руководителей и исполнителей, властвующих и подвластных. Как в политическом анализе, так и здесь весьма значимо разграничение конфликтов по признаку реальности: конфликта подлинного, обусловленного преимущественно объективными противоречиями, и ложного, не имеющего в своей основе фактических причин; конфликта действительного и приписанного, когда в качестве конфликтующих сторон воспринимаются вовсе не те агенты, которые находятся в состоянии противоборства; конфликта условного, существующего до тех пор, пока он не осознан, и конфликта жизненного, постоянного для социального организма. Конфликтология и должна помочь практикам в решении этой познавательной задачи.

Каждый элемент организационно-управленческих отношений в потенции обременен противоречием, хотя, конечно, не всякое такое противоречие развивается в конфликт Но всякое, противоречие, если оно реализуется, в конечном итоге восходит к отношениям: руководитель-подчиненный, властвующий-подвластный, управляющий-управляемый, исполнитель-исполнитель. Основа внутреннего регулирования отношений и деятельности -- единый административный порядок, иерархия, субординация, принцип единоначалия, рациональность, дисциплина -- предполагает постоянное преодоление противоречия между общезначимым для данной организации и частным (групповым, индивидуальным), нормативным и дисфункциональным, рациональным и иррациональным, целенаправленным и стихийным. При этом общезначимое, нормативное и т.д. в идеале воплощается в деятельности руководящего ядра, формального лидера. Но в действительности бывает иначе, когда носителем позитивного выступает активная часть целевой группы, сталкиваясь с сопротивлением руководства. Административный порядок потому и гарантирует возможность принудительного выполнения членами организации общеобязательных норм, что они нередко приходят в противоречие с личными, индивидуальными интересами и стремлениями. Объективно в управленческой группе наряду с основной, формальной организацией существует неформальная. Первая слагается из четко институционализированных ролей, должностей, санкций и образцов поведения, закрепляется правовым путем. Вторая образуется из ролей, институтов и санкций, образцов поведения, ориентации и оценок, возникающих спонтанно в процессах повседневного взаимодействия. Противоречие между этими структурами неизбежно, коль скоро формальная организация обеспечивает "безличностный" способ функционирования целевого объединения, опирается на административную власть, а неформальная -- на способ деятельности и отношения, зависящие от личностных черт членов организации и регулируемые складывающимися профессионально-этическими нормами, авторитетом общественного мнения. Популярным примером, подтверждающим сказанное, служит коллизия, возникающая каждый раз с появлением в группе наряду с формальным лидером лидера неформального. Соперничество между ними из-за влияния на членов группы и ограничение власти формального лидера неформальным -- основные проявления этой коллизии, с большой вероятностью перерастающей в конфликт.

Формальная организация управленческих отношений воплощается в бюрократии. Как административный управленческий аппарат, как рационализированная и деперсонализированная система управления и руководства, бюрократия объективно противоречива, объективно обречена на конфликтность и внутри себя и во взаимоотношении с общественной системой -- объектом управления. Бюрократия двулика. Бюрократическая организация служит цели обеспечения максимальной четкости и эффективности деятельности институтов управления, что достигается за счет строгого распределения обязанностей, профессионализма членов организации, обязательной служебной иерархии и постоянного контроля, установленной и зафиксированной системой правил, обеспечивающей единообразие в управленческой деятельности и применение общих требований к частным случаям, независимости выполнения служебных обязанностей от частных и внеслужебных связей и т.д. Одновременно бюрократии свойственны моменты иррационального, неформального и личностного ("начальство все знает"), перенос акцента с целей организации на ее средства, превращение бюрократического аппарата в машину, работающую только для себя и на. себя, во имя собственного сохранения и воспроизводства.

Стало быть, "организационный императив", свойственный любой организации, заключается в том, что каждая организация должна создать собственную систему руководства, разделения труда, коммуникаций и пр., прежде чем начинать действовать в качестве управляющего субъекта, поскольку он, будучи односторонне реализованным, переходит в свою противоположность. Так же обстоит дело и с другими элементами бюрократической организации. Знания, нормы, образцы поведения, стереотипизация мышления и действия могут превратиться при определенных условиях в свои антиподы и послужить источниками конфликта. Преимущественно субъективные источники противоречий и конфликтов в управленческой организации обусловлены тем, что эта организация -- плод рационального, основанного на определенной схеме знания, что управленческая деятельность есть целеполагающая и что внутри организации существенную роль играют непосредственные, межличностные связи. Рациональное, сознательное всегда противостоит и пробивает себе дорогу через преодоление иррационального, спонтанно, неосознанно проявляющегося. Постановка цели предполагает выбор вариантов действия управляющей системы, осмысление ожидаемых результатов их реализации. Это сопряжено с борьбой мнений, столкновением позиций, соревнованием идей. Знания формируются как антипод незнания, обыденных представлений об организационно-управленческих процессах, традиционных отношений между власть имущими и подчиненными. Кроме того, бюрократическая организация уважает иерархию знания: верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение (К.Маркс). Что же касается межличностных непосредственных связей, то они представляют собою поле проявления сложнейшей гаммы социально-психологических противоречий и конфликтов между живыми людьми, работающими повседневно бок с бок.

Объективно и субъективно детерминированные противоречия и конфликты в управленческих организациях нельзя рассматривать в качестве показателей только негативного или, наоборот, позитивного состояния последних. Их наличие (латентное или явное) свидетельствует лишь об одном: о реальности функционирования организаций. Те или иные противоречия и конфликты могут проявляться как в конструктивном, так и в разрушительном плане, как норма, и как социальная патология. Это определяется конкретной ситуацией, состоянием организации и отношением ее членов к противоречиям и конфликтам. Своевременное разрешение или предупреждение конфликта приводит к одним последствиям (конструктивным), а разрастание конфликта--к другим (разрушительным).