"Обрядоверие" и критика "внешней мудрости" в сочинениях протопопа Аввакума

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

“ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ”»

Факультет гуманитарных наук

Выпускная квалификационная работа

“Обрядоверие” и критика “внешней мудрости” в сочинениях протопопа Аввакума

по направлению подготовки 46.03.01. История

образовательная программа «История»

Филиппов Андрей Юрьевич

Москва 2018

Оглавление

Введение

Глава первая. «Обрядоверие» протопопа Аввакума

Глава вторая. Критика «внешней мудрости» в произведениях протопопа Аввакума

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Тема нашего исследования звучит как “Обрядоверие” и критика “внешней мудрости” в сочинениях протопопа Аввакума». Два перечисленных аспекта мировоззрения этого выдающегося деятеля русского XVII века, на наш взгляд, находятся в тесной связи между собой. Прежде всего, следует оговорить то, что оба обозначенных термина являются весьма спорными. Понятие «обрядоверие» часто использовалось представителями официальной церкви в рамках полемики против старообрядцев и яростно отвергалось другой стороной Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Лествица. Барнаул, 1999.. Что же касается «внешней мудрости», то данный термин (наряду со смысловыми синонимами, такими, как «внешняя хитрость») нередко использовал в своих произведениях сам протопоп Аввакум См. напр. Русская историческая библиотека. Том тридцать девятый Издание Академии наук СССР 1927 Памятники истории старообрядчества XVII в. Книга первая. Выпуск 1. Книга бесед протопопа Аввакума. «О внешней мудрости». Стр. 288 - 293. Прежде всего нам предстоит разобраться в том, какие именно исторически обусловленные мировоззренческие проблемы стоят за употребленными понятиями, и почему важно их изучение именно в контексте русского церковного раскола XVII века, и, конкретнее, непосредственно многочисленных сочинений, оставленных нам протопопом Аввакумом как одной из наиболее ярких фигур той эпохи.

Первый вопрос, который мы поставим в работе, звучит так: «Действительно ли адекватно квалифицировать протопопа Аввакума и его последователей как «обрядоверов»?». С этой целью мы намерены проанализировать отношение Аввакума к обряду как таковому, а также собственно к реформе церковных обрядов, проведенной патриархом Никоном и подтвержденной на Московском Соборе 1666 - 1667 г. Поскольку опальный протопоп по сути являлся лидером церковной оппозиции данным реформам, его труды дают нам богатый материал для раскрытия этой темы См. напр. Там же. О перстосложении Стр. 693 - 701. . Мы постараемся разобрать как можно больше сочинений Аввакума, рассмотрев, под каким углом раскрывается им тема обряда, и по возможности сравнить его взгляды со взглядами других русских мыслителей и книжников как того времени, так и предшествовавших эпох. Важным подспорьем в этой работе нам послужит, среди прочего, известная статья Б.А. Успенского «Раскол и культурный конфликт XVII века» Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994, с. 333-367. В ней исследователь подробно останавливается на отношении русского общества того времени к обряду, рассматривая его как частный случай отношения к знаку в принципе. Хотя некоторые тезисы ученого воспринимаются в научной среде как спорные, мы попробуем сопоставить их с материалом источников, после чего сформулируем собственные выводы.

Другой целью нашего исследования, неразрывно связанной с первой, станет анализ отношения протопопа Аввакума к «внешней мудрости». Мы намерены сформулировать наш вопрос так: «Использует ли протопоп Аввакум понятие «внешней мудрости» исключительно в полемических целях, или же за таким крайне резким отношением стоит некое убеждение, глубоко укоренное в мировоззрении Аввакума?». Прежде чем подступиться к данной проблеме, нам предстоит детально разобраться в том, что именно Аввакум понимает под «внешней мудростью», как она соотносится с другими понятиями, часто встречающимися в его сочинениях (напр. «еллинская мудрость», «разум Христов»), и почему, собственно, тема «внешней мудрости» так важна для Аввакума, что он посвящает ей целые произведения в переломные моменты своей непростой жизни (в частности, такие, как известное «Писанейце» боярину Феодору Михайловичу Ртищеву по возвращении из ссылки «Писанейце» Аввакума Феодору Михайловичу Ртищеву// Демкова Н.С. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества. Спб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1998. С. 387-389. ). Мы также постараемся проследить сходные мотивы в текстах других русских авторов, которые могли так или иначе повлиять на мысль Аввакума.

Решая все поставленные выше задачи, мы намерены попробовать приблизиться к большой проблеме, касающейся отношения русского старообрядчества (тесно связанного с именем протопопа Аввакума) и того, что иногда называют «долгой восточно-христианской традицией», то есть определенного мировоззренческого комплекса, унаследованного Русью от Византии и развивавшегося параллельно традиции западно-христианской По данной проблематике см. Дмитриев М.В. Человек Православный и Homo Catholicus. "Интеллектуальный форум", 2002 г., 9 вып. С. 63 - 87.. На этот вопрос существуют различные точки зрения.

Таким образом, актуальность нашего исследования мы видим в том, чтобы через анализ обозначенных нами проблем попробовать ещё раз взглянуть на феномен староверия как такового. Мы рассчитываем, что это поможет нам по-новому рассмотреть и долгую восточно-христианскую традицию как таковую, ибо темы «обрядоверия» и «внешней мудрости», как нам кажется, напрямую связаны с некоторыми её глубинными и основополагающими аспектами. Раскрыв эти темы как можно более полно на основании источников мы, возможно, сможем сделать определенные далеко идущие выводы.

Объектом нашего исследования станут прежде всего сочинения протопопа Аввакума. Также мы попробуем сопоставить их с сочинениями других авторов как того времени, так и предшествующих эпох, и по возможности найти между ними значимые параллели. Предметом изучения станет мировоззрение протопопа Аввакума, а именно его «обрядоверие» (ставим данный термин в кавычки, ибо в ходе работы намерены определить степень его релевантности) и его критика «внешней мудрости». Оба вопроса, как мы надеемся показать, находятся в тесной связи между собой. По мере решения поставленных задач мы намеренны более или менее точно реконструировать взгляды протопопа Аввакума на рассматриваемые области и, по возможности, сделать некие общие выводы о его мировоззрении в целом.

Обзор историографии

Самым глубоким и разносторонним исследованием, непосредственно посвященным проблематике, связанной с протопопом Аввакумом, является фундаментальный труд французского исследователя Пьера Паскаля «Протопоп Аввакум и начало Раскола» Паскаль Пьер. Протопоп Аввакум и начало Раскола. / Пер. с фр. С.С. Толстого. Науч. ред. перевода Е.М. Юхименко. - М.: Знак, 2011.. Книга представляет собой обширную и обстоятельную биографию, вписанную в контекст эпохи и сопровожденную многочисленными экскурсами философского и культурологического характера. Для нас особенно ценным представляется то, что ученый уделяет большое внимание именно сути мировоззрения протопопа и неоднократно упоминает «внешнюю мудрость», как одну из главных тем трудов своего героя.

Также важным подспорьем послужит для нас «Материалы к «Летописи жизни протопопа Аввакума», составленные известным ученым и исследователем Раскола В.И. Малышевым Малышев В. И. Материалы к «Летописи жизни протопопа Аввакума» // Древнерусская книжность: По материалам Пушкин. Дома: Сб. науч. тр. / Академия наук СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Отв. ред. А. М. Панченко. -- М., Л.: Изд-во АН СССР, 1954.. В этом труде Малышев на основе многочисленных источников, собиравшихся им на протяжении всей жизни, старается максимально точно реконструировать жизнь протопопа Аввакума, по возможности датируя события и устанавливая их хронологическую последовательность. Данная книга интересна прежде всего обилием использованного в ней источникового материала, так или иначе связанного с жизнью и деятельностью Аввакума. Безусловно, исследуя мировоззрение протопопа, нельзя пройти мимо столь богатого собрания структурированной информации о нем.

Чтобы взглянуть на времена Аввакума несколько шире, мы обращаемся, в частности, к известной книге С.А. Зеньковского «Русское старообрядчество: Духовные движения семнадцатого века» Зеньковский С. Русское старообрядчество: Духовные движения XVII века. Mьnch., 1970. (Forum Slav.; T. 21); 1995. В ней автор подробно анализирует разные этапы истории Церковного Раскола, особо останавливаясь на развитии движения «боголюбцев» и его исторических предпосылках. Особенно важно, что Зеньковский старается проследить мировоззренческие истоки старообрядческого движения, что неизбежно предполагает тщательную реконструкцию систем взглядов участников событий. Самой фигуре Аввакума в труде Зеньковского отведено не так много места, ибо исследователь больше концентрируется на личности Ивана Неронова, но сведения, содержащиеся в нем, окажутся нам весьма полезны в плане анализа деятельности протопопа.

Немаловажными для рассмотрения мировоззрения протопопа Аввакума нам представляются работы А.И. Клибанова, в частности, его известная статья «Протопоп Аввакум как культурно-историческое явление» Клибанов А.И. Протопоп Аввакум как культурно-историческое явление // История СССР. 1973. N 1. C. 76-98.. Она интересна прежде всего глубоким и доскональным исследованием ряда текстов Аввакума, в особенности его «Жития». Ученый обосновывает свою теорию глубокой связи между взглядами Аввакума и народной культурой, в которой он склонен видеть основу яростной борьбы протопопа за свои ценности против господствующих слоев. При всей спорности некоторых тезисов Клибанова его работы важны как попытка проанализировать непосредственно мировоззрение Аввакума на основе тщательного анализа источников, а потому их ни в коем случае не следует упускать из виду.

Безусловно, следует упомянуть и труды выдающегося современного исследователя старообрядчества Е. М. Юхименко, в особенности её относительно недавно вышедшую книгу «Старообрядчество: История и культура» Юхименко Е. М. Старообрядчество: История и Культура. - М. 2016.. Книга представляет собой подробный обзор истории староверия с привлечением многочисленных источников и новейших сведений, найденных в том числе автором труда в самые последние годы. Само по себе обилие вновь выявленных источников делает книгу Юхименко чрезвычайно важной вехой в истории изучения старообрядчества. Для нас особую важность представляет также то, что автор подробно останавливается на развитии старообрядческой культуры, тесно связанной с истоками мировоззрения её носителей. Отдельно следует отметить, что книга снабжена богатым иллюстративным материалом, включающим в себя в том числе впервые опубликованные раритеты из частных коллекций.

Среди современных исследований назовем также книгу С.Б. Филиппова «Религиозная борьба и кризис традиционализма в России XVII века» С.Б. Филиппов. Религиозная борьба и кризис традиционализма в России XVII века. Russica Pannonicana. Будапешт 2007.. В ней автор ставит задачу пересмотреть устоявшиеся взгляды на проблематику Раскола и попробовать рассмотреть это историческое событие под новым углом, «взглянув на ситуацию изнутри». Отметим, что Филиппов считает важным проанализировать именно конфликт мировоззрений различных участников событий, что весьма важно для нас в свете нашей темы. Он пишет как о проблеме «обрядоверия» (которой посвящает целую главу), так и об отношении староверов и их противников к понятию «внешней мудрости», послужившим одним из главных камней преткновения. Важно и то, что автор стремиться найти истину на стыке различных теорий своих предшественников, которые подробно анализирует.

Чтобы представить историографию как можно более полно, упомянем здесь книгу известного старообрядческого писателя XX века Ф.Е. Мельникова «Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви» Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Лествица. Барнаул, 1999.. Поскольку предметом нашего исследования является именно мировоззрение одного из отцов-основателей старообрядчества, то такой «взгляд изнутри» не будет лишним для нашего анализа. В первой части своего труда Мельников подробно рассматривает истоки и причины Раскола, уделяя немало внимания непосредственно фигуре Аввакума. Можно поставить здесь вопрос - каково видение Мельниковым мировоззрение Аввакума и насколько оно совпадает или не совпадает с подлинными взглядами последнего?

Поскольку мы хотим подробно рассмотреть проблематику «обрядоверия» Аввакума, упомянем здесь и авторов, которые широко использовали данный термин в своей критике старообрядчества. Среди большого количества такого рода трудов (относящихся, преимущественно, к XIX веку) мы особо выделим книгу митрополита Московского Макария (Булгакова) «История русского раскола, известного под именем старообрядчества» Макарий, митр. История русского раскола, известного под именем старообрядчества. СПб., 1855. и известный труд Е.Е. Голубинского «К нашей полемике со старообрядцами» Голубинский Е.Е. К нашей полемике с старообрядцами. М., 1896.. Эти резко критические по отношению к старообрядчеству работы дадут нам возможность анализа и полемики с тем взглядом на мировоззрение староверов и, в частности, Аввакума, который до сих пор является весьма распространенным. Здесь же упомянем и труд Н.И. Ивановского «Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола» Н. Ивановский. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола с присовокуплением сведений о сектах рационалистических и мистических. Казань. Типография Императорского университета. 1892., автор которого стоит на сходных позициях.

Назовем и уже упомянутую нами во введении статью Б.А. Успенского «Раскол и культурный конфликт XVII века» Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994, с. 333-367. Она важна для нас потому, что автор дает в ней свое, особое толкование причин Раскола и понятия «обрядоверия». Он рассматривает конфликт старообрядцев и сторонников реформ патриарха Никона как конфликт прежде всего неконвенционального и конвенционального отношения к знаку (обряд понимается исследователем как разновидность знака). Выводы Успенского заслуживают подробного рассмотрения. В нашей работе мы постараемся разобраться, насколько близко мировоззрение Аввакума находилось к тому, которое ученый считает характерным для старообрядцев в целом.

Кроме того, в рамках рассмотрения общего контекста мировоззрения протопопа Аввакума мы привлечем к исследованию известную работу В.М. Живова «Особенности рецепции византийской культуры в древней Руси» В.М. Живов. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. Языки славянской культуры. Москва 2002. Особенности рецепции византийской культуры в древней Руси. Стр. 73 - 115.. Особенность данного труда в том, что автор в рамках своей теории выделяет две различные византийские традиции, одна из которых («аскетическая») получила на Руси значительно большее распространение, нежели другая («гуманистическая»). Мы попытаемся применить предложенную модель к взглядам Аввакума, чтобы постараться понять, насколько они в действительности соотносятся с той или иной традицией. С той же целью мы будем рассматривать и работу М.В. Дмитриева «Человек Православный и Homo Catholicus» Дмитриев М.В. Человек Православный и Homo Catholicus. "Интеллектуальный форум", 2002 г., 9 вып. , в которой автор подробно раскрывает понятие «долгой восточно-христианской традиции», вопрос о принадлежности к которой Аввакума мы постараемся исследовать.

Обзор источников

Большинство используемых нами сочинений протопопа Аввакума мы будем цитировать по изданию Академии Наук СССР от 1927го г. Памятники истории старообрядчества XVII в. Книга первая. Выпуск I. Ленинград. Издательство Академии Наук СССР. 1927.. Несмотря на свою давность, оно по-прежнему считается наиболее полным и репрезентативным для изучения обширного наследия протопопа. Важно отметить, что в данном издании представлены три различные редакции знаменитого «Жития протопопа Аввакума», являющегося для нас, безусловно, источником первостепенной важности. Издание снабжено обширным указателем, позволяющим проследить различия между редакциями и получить более полное представление о памятнике. В издании содержатся также многие другие важные для нас произведения Аввакума, в частности «Книга Бесед», «О перстосложении», челобитные царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу и др.

Важным источником также является «Писанейце Аввакума Феодору Михайловичу Ртищеву», опубликованное Н.С. Демковой «Писанейце» Аввакума Феодору Михайловичу Ртищеву// Демкова Н.С. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества. Спб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1998. . Данное произведение протопопа полностью посвящено интересующей нас теме «внешней мудрости» и является одним из самых ярких его сочинений по данному вопросу. Обстоятельства, при которых было написано «Писанейце» и то, что Аввакум выбрал именно такую тематику для данного полемического сочинения помогут нам многое прояснить относительно важности для него «критики внешней мудрости» в общем контексте мировоззрения.

Упомянем и сборник «Пустозерская проза», составленный В.М. Живовым и М.В. Плюхановой Пустозерская проза. Протопоп Аввакум, инок Епифаний, поп Лазарь, дьякон Федор. Издание подготовили В.М. Живов и М.В. Плюханова. М., Московский рабочий. 1989. Данное издание позволяет сопоставить взгляды Аввакума со взглядами его соратников, вместе с ним заключенными в Пустозерске - инока Епифания, попа Лазаря и дьякона Федора. Путем подобного сопоставления мы сможем выяснить, насколько оригинальны были в среде раннего староверия воззрения Аввакума на интересующие нас вопросы, а насколько, напротив, его можно считать выразителем позиции всего движения.

Для той же цели мы привлечем к работе и более раннее издание «Пустозерского сборника» Пустозерский сборник. Автографы сочинений Аввакума и Епифания. Изд. подготовили Н.С. Демкова, Н.Ф. Дробленкова, Л.И. Сазонова. Л.: Наука, 1975. . Он особенно важен тем, что содержит автографы Аввакума и Епифания. Данное издание считается одним из лучших среди публикаций текстов протопопа. Обратим внимание на то, что помещенная в нем версия «Жития» представляет собой последнюю из трех известных авторских редакций. Данный сборник является важной вехой на пути изучения этого памятника, а потому не может быть обойден вниманием.

Нами будет использован также «Пустозерский сборник», изданный В.Г. Дружининым в 1914ом году Дружинин В.Г. Пустозерский сборник. СПб.: Тип. М. А. Александрова, 1914 (Памятники первых лет русского старообрядчества. III). . Издание содержит тексты Аввакума «О перстосложении» и «О никонианской жертве», его же описание своего 40дневного поста, свидетельство очевидца о жестокой казни Лазаря, Феодора и Епифания (отсечение языков и рук) и полемическое сочинение «О книге Жезл Правления», направленное против известного в те годы анти-старообрядческого сочинения Симеона Полоцкого. Кроме того, сборник содержит подробное описание всех приведенных источников.

Кроме текстов самого протопопа Аввакума, мы используем в качестве источника также известное сочинение Арсения Суханова «Прения с греками о вере» Арсений Суханов. Прения с греками о вере. С.А. Белокуров. М.: Университетская типография. Страстной бул. 1891 г.. Данный труд русского монаха содержит многие мысли, сходные с воззрениями Аввакума. Потому он получил широкое распространение в старообрядческой среде несмотря на то, что сам Суханов до конца своих дней пребывал в мире с господствующей («никонианской») церковью. Данный текст интересен нам прежде всего содержащейся в нем полемикой против «еллинской мудрости», столь характерной для трудов опального протопопа. Его анализ позволит нам лучше понять, насколько глубоко такого рода воззрения были укоренены в сознании тогдашнего русского церковного общества. Цитировать данный источник мы намерены по книге С. Белокурова «Арсений Суханов», содержащей в себе как тексты самого Суханова и их анализ, так и биографические сведения об авторе.

Ещё один памятник древнерусской книжности, к которому мы намерены обратиться - это знаменитый «Домострой» КНИГА ГЛАГОЛЕМАЯ ДОМОСТРОЙ, ИМ?ЕТЪ В СЕБ? ВЕЩИ ПОЛЕЗНЫ, ПОУЧЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ ВСЯКОМУ ХРИСТИЯНИНУ -- МУЖУ, И ЖЕН?, И ЧАДОМ, И РАБОМ, И РАБЫНЯМ. Электронная библиотека ИРЛИ РАН. Библиотека литературы Древней Руси. Том 10. . Авторство текста приписывается духовнику царя Ивана IV Грозного попу Сильвестру, но в действительности, по мнению В.В. Колесова, над текстом работал большой коллектив авторов. Это произведение XVI века очень важно для понимания мировоззрения, распространенного в Московской Руси как в ту, так и в более поздние эпохи. Проведя определенные параллели между отношением к обряду автора «Домостроя» и протопопа Аввакума, мы сможем сделать выводы о некоей общей традиции, существовавшей на Руси.

В связи с критикой Аввакумом «внешней мудрости» мы привлечем к работе также тексты его предшественника в развитии данной темы Иоанна Вышенского (между 1545 - 1550 - после 1620), в частности его «Зачапку мудрого латынника с глупым русином» Иоанн Вишенский. Зачапка мудраго латынника з глупым русином. И.П. Еремин М.-Л. 1955 г., с.179-205.. Полемика Вышенского со сторонниками унии в западнорусских землях во многом напоминает борьбу Аввакума против реформ Никона, а потому и в аргументации, используемой двумя книжниками, можно найти много общего, что мы и постараемся доказать.

Мы также используем в нашей работе и сочинения такого известного восточно-христианского автора, как Максим Грек (Михаил Триволис) Электронная библиотека ИРЛИ РАН. Библиотека литературы Древней Руси. Том 9. Сочинения Максима Грека.. Он считается многими исследователями (в частности, С.А. Зеньковским) одним из предтеч движения «боголюбцев», активным участником которого являлся протопоп Аввакум. А потому важно попытаться обнаружить в сочинениях Максима Грека мотивы, роднящие его с текстами Аввакума, в частности в том, что касается критики «внешней мудрости».

В нашем исследовании нельзя также пройти мимо такого известного памятника антистарообрядческой полемики, каким является «Жезл правления» Жезл правления. Переиздание по указу императрицы Елизаветы Петровны. Москва. 1753. Симеона Полоцкого. Данный текст долгое время активно использовался апологетами реформ и встречал резкую критику со стороны староверов, в том числе и самого протопопа Аввакума. Ознакомившись с аргументацией Полоцкого, мы сможем лучше понять природу мировоззренческого конфликта, на фоне которого вел свою деятельность протопоп.

Самоцитирование

При написании ВКР мы намерены использовать материалы нашей курсовой работы 2017 г. «Некоторые аспекты религиозного мировоззрения протопопа Аввакума» Филиппов А. Ю. Некоторые аспекты религиозного мировоззрения протопопа Аввакума. Курсовая работа студента III курса образовательной программы «История» Факультета Гуманитарных наук НИУ ВШЭ. Научный руководитель: д-р исторических наук профессор М.В. Дмитриев. Москва 2017..

Методология

В нашем исследовании мы будем использовать прежде всего метод терминологического анализа, по возможности дополняя его также анализом контекстуальным. В нашу задачу входит изучить употребление Аввакумом в своих текстах ряда терминов, таких, как, в частности, «внешняя мудрость», «еллинская мудрость» и синонимичных им словосочетаний. Кроме того, мы рассмотрим, в каких выражениях Аввакум пишет об обряде, критикуя реформы Никона, и на какой основе он строит эту критику. Выявив значение понятий, часто используемых протопопом, мы сможем сделать определенные выводы о том, какая реальность скрывалась для него за этими словами. Важно отметить, что мы исследуем именно структуры мировоззрения Аввакума, для чего нам необходимо, погрузившись в тексты источников, постараться взглянуть на мир его глазами. Поэтому важнейшим постулатом будет для нас известный «принцип чужой одушевленности». Мы постараемся ответить на три вопроса, составляющие ядро нашей исследовательской «анкеты»:

- Каково отношение Аввакума к обряду, какой именно смысл он вкладывает в неизменность и неприкосновенность обряда, яро отстаивая их от посягательств?

- Чем обусловлена столь резкая критика Аввакумом «внешней мудрости»?

- Что изучение мировоззрения Аввакума позволяет нам сказать в целом о мировоззрении русских людей того времени и о глубинных структурах долгой восточно-христианской традиции?

Следует особо оговорить, что методология нашей работы не предполагает никакой выраженной конфессиональной (либо, напротив, атеистической) авторской позиции. В нашу задачу входит как можно более полно проникнуть в мировоззрение протопопа Аввакума и постараться изложить его для читателя наиболее непредвзятым образом, не давая тех или иных собственных ценностно-окрашенных оценок. При этом мы отдаем себе отчет в том, что позиция исследователя всегда оказывает влияние на объект исследования, но постараемся минимизировать данный эффект в нашей работе. Мы постараемся максимально обосновать наши выводы текстами источников, ибо для этого существует немало возможностей. Почти все тексты протопопа Аввакума напрямую связаны с одним или с обоими из исследуемых нами аспектов его мировоззрения. Почти из любого его произведения можно извлечь ценный для нашей работы материал. Не претендуя в рамках нашего исследования на охват всего обширного наследия Аввакума, мы однако постараемся проанализировать как можно больше текстов с целью воссоздания картины его мировоззрения.

Глава первая. «Обрядоверие» протопопа Аввакума

Прежде чем перейти к анализу отношения протопопа Аввакума к обрядам, необходимо привести краткую историю словоупотребления термина «обрядоверие», вынесенного нами в заглавие. Долгое время оно употреблялось полемистами официальной церкви с целью критики старообрядческого движения. В качестве примера здесь можно процитировать книгу профессора Казанской Духовной Академии Н.И. Ивановского «Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола» Н. Ивановский. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола с присовокуплением сведений о сектах рационалистических и мистических. Казань. Типография Императорского университета. 1892.. В свое время эта книга являлась одним из основных источников для антистарообрядческой полемики, а потому высказанные там тезисы можно принимать как общепринятые в определенной среде. Говоря о староверии, Ивановский пишет: «Существенную характеристическую черту этого раскола составляет обрядоверие, т.е. смешение обряда с догматом, усвоение обряду и букве богослужебных книг значения неизменности… …Отсюда видна узкость религиозного понимания, заключающаяся в том, что православие церкви будто бы тесно связано с содержанием известных обрядов» Цит. изд. Стр. 4.. Ещё раз подчеркнем, что взгляд Ивановского являлся весьма характерным для богословов официальной церкви в его время. Схожей точки зрения придерживался, в частности, известный духовный писатель и миссионер Е.Е. Голубинский Голубинский Е.Е. К нашей полемике с старообрядцами. М., 1896.. Приведенный взгляд предполагает, что именно обрядоверие, определяемое как «вера в обряд как в догмат» и составляло основу старообрядчества (собственно, даже сохранившееся до сей поры употребление этого термина восходит к данной традиции).

Разумеется, сами староверы неоднократно подвергали критике и подобную позицию своих оппонентов, и сам термин «обрядоверие». В качестве примера здесь можно привести малоизвестную статью знаменитого писателя и начетчика XX века (большинство его работ написано и опубликовано в т.наз. «Золотой век русского старообрядчества») Ф.Е. Мельникова «Старообрядчество и обрядоверие» Мельников Ф.Е. Собрание сочинений. Том 2. Лествица. Барнаул. 2000.. Автор, выражая мнение старообрядцев своего времени, пишет следующее: «Старообрядцы никогда не придавали значения обряду без его содержания, без той связи, которая уносит нас в глубину веков, соединяет нас неразрывной нитью почтения, авторитета с прежними церковными учителями, свв. мужами и свв. апостолами и созидает нас во единое церковное тело. В этом смысле обряд - по сознанию старообрядцев - никогда не умирает… Придавая такое значение обряду, старообрядцы не могли не протестовать против той дерзкой и безрассудной ломки обрядов и церковных преданий, которую предпринял бывший московский патриарх Никон и послениконовские соборы… Обвинить старообрядчество в обрядоверии можно было бы лишь тогда, если бы оно не вкладывало в обряд никакого содержания, не соединяло бы с ним духовной своей связи с древней св. Церковью, держалось бы обряда только по капризу, по привычке. Но в этом-то старообрядчество и неповинно» Там же. . В статье Мельников приводит также многочисленные цитаты различных историков (в частности Ключевского и Милюкова, так или иначе писавших о старообрядчестве). Он старается всячески указать на глубинный духовный смысл, скрывающийся за формой обряда, который представители «никонианской» церкви никак не могут или не хотят увидеть.

Исходя из вышеизложенного можно сказать, что полемика о т. наз. «обрядоверии» долгое время составляла основной нерв противостояния между старообрядчеством и его оппонентами. Мы привели лишь небольшую часть примеров, представляющих целые интеллектуальные традиции с обеих сторон. Речь, безусловно, идет о различном понимании термина «обряд» и того смысла, который стороны вкладывали в это понятие. Для одних (Ивановский, Голубинский) обряд есть лишь форма, облекающая некое независимое от неё содержание, а потому всегда может быть заменена другой с теми или иными целями (даже критикуя иногда методы реформ Никона и его наследников, представители данной традиции никогда не оспаривают благотворность или, по крайней мере, безвредность самих реформ). Другие же (Мельников) видят в обряде неотъемлемую часть (хотя и только часть) того сакрального содержания, которое несет в себе православие. Именно потому они никак не могут принять аргументацию своих оппонентов, упорно противопоставляющих друг другу обряд и догмат.

Особо следует остановиться на взгляде Б.А. Успенского, изложенном в статье «Раскол и культурный конфликт XVII в.» Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994, с. 333-367. В ней исследователь трактует природу конфликта между сторонниками и противниками реформ как «чисто семиотическую». Он предлагает различать конвенциональное (т.е. предполагающее возможность изменения формы при сохранении содержания) и неконвенциональное (не отделяющее форму от содержания) отношения к знаку как важнейший признак той или иной культуры. По мнению Успенского, старообрядцы стояли на позициях неконвенциональности, а элита новообрядцев, находившаяся под польским барочным влиянием - на позициях конвенциональности (автор специально оговаривает, что основная масса сторонников реформ имела в целом то же мировоззрение, что и их противники и придавала форме обряда не меньший вес). Обратим внимание на его описание «неконвенционального» мировоззрения, ибо оно пригодится нам в дальнейшем: «Таким образом, не только мысль или верование, но и само обозначение -- иначе говоря, знаковое воплощение мысли -- может быть признано еретическим: форма и содержание принципиально отождествляются, и всякое отклонение от правильного обозначения может связываться с изменением в содержании или во всяком случае не безразлично по отношению к содержанию. В принципе слова книжного языка функционируют в этих условиях так, как в обычном случае функционируют только имена собственные. В самом деле, именно собственные имена характеризуются непосредственной и однозначной связью обозначения и обозначаемого: изменение в форме имени связывается обычно с другим денотатом (содержанием), т. е. измененная форма естественно понимается как другое имя» Там же. Стр. 340.. Оттолкнувшись от данной формулировки Успенского, перейдем теперь непосредственно к рассмотрению мировоззрения протопопа Аввакума на основании текстов последнего.

Прежде всего, обратимся к тексту протопопа «О перстосложении», напрямую затрагивающему тему обряда. Как известно, вопрос о «двоеперстии» или «троеперстии» являлся одним из основных в полемике, разгоревшейся вокруг реформ патриарха Никона. Данное произведение позволит нам подробно рассмотреть, чем именно являлся обряд для Аввакума и какие аргументы использовал опальный протопоп для обоснования своей позиции. В трактате автор дает определенную трактовку двоеперстия, доказывая единственность и неизменность данной формы крестного знамения: «Всякому право верному, внимая о своем спасении подобает слагати перъсты в деснице по преданию святых отец и креститися великий убо перъст и мизинец и третьи и подле мизинаго совокупити концы вкупе. Являет Триипостасное Божество Отца и Сына и Святаго Духа, указателный же и велико средний два спя слояити вкупе, един от двух сих маю наклонити: являет смотрение Христово Божества и человечества. Таже вознести на главу являетъ ум не рождений, Отецъ роди Сына Превечнаго Бога прежде век вечных. Таже положити на пупъ являетъ схождение Его к намъ и воплощение от Святыя Девы Богоотроковицы. Таже вознести на правое плечо являетъ вознесение Христово и седение со Отцем и со Святым Духом и праведных одесную стояние. Таже положити на левое плечо являет во второе пришествие грешных осуждение вечное мучение» Протопопа Аввакума о сложении перстов. Памятники первых лет русского старообрядчества. В. Г. Дружинин. Пустозерский сборник. Спб. Типография. М.А. Александрова. 1914. Стр. 21.. Как видим, не только сама форма перстосложения, но и каждая деталь крестного знамения для Аввакума наполнена особым смыслом, связанным с фундаментальными понятиями православного вероучения. Речь идет об обряде, выражающем (символизирующем) догмат единственно возможным способом (примем такую формулировку как противовес той, что для староверов «обряд и есть догмат»).

Далее Аввакум апеллирует к Стоглавому Собору 1551 г., состоявшемуся в правление Ивана Грозного и установившему двоеперстие как единственно возможную форму перстосложения. Сторонников реформы же он обвиняет в том, что они «повелеваютъ трема перъсты креститца в Троицу, отсекая вочеловечение Христово» Там же. Стр. 21.. На основании изменений обряда Аввакум делает вывод о том, что его оппоненты отвергают Воплощение Христа, то есть одно из основных положений православной догматики. Однако на этом протопоп не останавливается и к концу произведения заходит ещё дальше: «а трема перъсты не во Святую Троицу крестятъся, но, по Апоколепсису, пребеззаконная троица зыий, зверъ, лживый пророк в трех перъстах будет Змий глаголется диявол, зверь антихрист, или царь лукавой, а лже пророк учитель лукавой папа Римской, или как патриарх Никон» Там же. Стр. 22.. Тут уже и за самим сложением трех перстов, только что им же самим названным «крещением в Троицу» Аввакум начинает видеть иной, зловещий смысл, указывающий на образ Антихриста, черты которого он различает в патриархе Никоне и царе Алексее Михайловиче. Обратим внимание и на упоминание Папы Римского, которое весьма характерно для творчества Аввакума и ещё пригодится нам в дальнейшем.

С точки зрения проблематики «обрядоверия» для нас представляет немалый интерес и размещенное в том же сборнике сочинение Аввакума «О никонианской жертве» Протопопа Аввакума о Никонианской жертве. Памятники первых лет русского старообрядчества. В. Г. Дружинин. Пустозерский сборник. Спб. Типография. М.А. Александрова. 1914. Стр. 23 - 25. (т.е. Евхаристии). В нем протопоп в красках описывает бесовские искушения, обрушившиеся на него после того, как он, «соблазнившись», приобрел просфору, изготовленную попом, служившим по новым, переписанным реформаторами книгам. Попутно отметим, что бесовские искушения - тема достаточно характерная для русской (и не только) житийной литературы См. например «Житие Сергия Радонежского» Епифания Премудрого., но Аввакум ставит её в новый, необычный контекст. Источником искушений для него выступает именно «неправильное», «никонианское» причастие. Из этого можно заключить, что оно для него не то, что не Тело Христово, а нечто ему противоположное (Тело Антихриста?). Такой же смысл придает он и другим образам реформы. Описывая свой сон, посетивший его после первого дня искушений, Аввакум пишет: «И уснухъ, вижу себя на некоем месте у церкви, крест стоит и образ Спасов, написан по Латыне, и иным образом Латынники молятся приклякивая по Латынски и некто от предъстоящих велел мне той крест поцеловати Азъ же поцеловах и нападоша на мя паки бесов и зело утрудиша мя, и оставиша мя Азъ же зело немощен и разслаблен стал» Протопопа Аввакума о Никонианской жертве. Памятники первых лет русского старообрядчества. В. Г. Дружинин. Пустозерский сборник. Спб. Типография. М.А. Александрова. 1914. Стр. 23. Судя по всему речь идет о четырехконечном кресте (который старообрядцы называли «латинским крыжом») и иконах, писанных по новым правилам. Этим предметам Аввакум также придает некий особый, демонический смысл.

Завершая рассказ, протопоп делает некоторые теоретические выводы о природе «никонианской жертвы»: «Видите ли, право верные, какова их жертва досадна Богу и бесомъ свойственна, меншая святыня, просвира вынятая таковую пакость върнымъ творить А вышшая святыня, еже есть неправедный и самый Агнецъ кольни суть? Увы ииру погибающу! Охъ, люто время' Без причастья еще же и без крещения нужно человьком. А кто ими, новолюбцами, крестится и от службы их причастится, у того нужийше сугубо. Жив уловлен дияволом бывает и во ад сведен будет, по писанному, лутче не помолитися нежели зле помолитися, лутче не причастяся умереть по нужде, нежели от них причастяся отдать себя на вечное осуждение» Там же. С. 25.. По Аввакуму лучше не причащаться вовсе, чем причащаться у новообрядцев, лучше не молится вовсе, чем молится с «никонианами». Отсюда делаем вывод что не только старый обряд являет для него непосредственно связанное с сущностью веры отражение божественной реальности, но и новый обряд оказывается тесно связан с потусторонними силами, но только на этот раз силами темными, сатанинскими.

Рассмотрим теперь беседу Аввакума «Об образе креста Христова» Книга бесед. Беседа вторая. Памятники истории старообрядчества XVII в. Русская историческая библиотека. Том 39. Ленинград. Издание Академии Наук СССР. 1927. С. 259 - 272.. Поскольку реформа Никона, о которой идет речь (замена восьмиконечного креста на четырехконечный) не была доведена до конца и отчасти поэтому меньше известна, позволим себе небольшую историческую справку, процитировав современного исследователя С.Б. Филиппова: «Большое недовольство причинило то, что Никон заменил традиционный на Руси восьмиконечный крест на четырехконечный, который русские считали «латинским». Восьмиконечный, трисоставный крест рассматривался точным изображением голгофского креста, который, по преданию, был составлен из кипариса, певга и кедра. Восемь его концов получались благодаря тому, что частью креста была двуконечная дощечка с надписью и двуконечное подножие… В принципе в данном случае вопрос о древности того или иного креста, как кажется, не имеет решающего значения… Однако в русской традиции двусоставной четырехконечный крест воспринимался как латинский («латинский Крыж»)… В одном из постановлений Стоглавого собора образцом креста представлен восьмиконечный крест, поставленный царем Иваном IV на Успенском соборе. Этот крест связывался соборными отцами с апостольской и святоотеческой традицией, на что ссылались старообрядцы, которые, однако, не отвергали и четырехконечных крестов, считая их при этом лишь «тенью» восьмиконечных» С.Б. Филиппов. Религиозная борьба и кризис традиционализма в России XVII века. Russica Pannonicana. Budapest, 2007.. Обозначив таким образом проблему, о которой пойдет речь, перейдем непосредственно к тексту Аввакума, содержащему его критику описанной реформы.

Защищая исключительность трехсоставного креста, протопоп выдвигает следующий тезис, который представляется нам весьма важным для понимания его мировоззрения в целом: «Верный в мале и во мнозе верен есть. Рече Господь: имеяй и заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам. Слыши, христианин: аще мало нечто от веры отложилъ, - вся повредил. А иже крест трисоставный Христовъ суемудренные отлагаютъ и четвероконечный Римский крыж почитают, колми суть врежают душа своя, по реченному: аще кто любит Христа, той любит и крест святый и тричастный, от кипариса, и певга, и кедра сложенный. Аще отлагает кто сего Христова креста, той отмещется и Христа, Бога нашего» Книга бесед. Беседа вторая. Памятники истории старообрядчества XVII в. Том 39. Ленинград. Издание Академии Наук СССР. 1927. Стр. 260 - 261.. Важнейшее здесь то, что «верный в малом верен и во многом». Восьмиконечный крест представляется Аввакуму неотъемлемой частью порядка, раз и навсегда установленного Христом, наряду с заповедями и фундаментальными положениями православия. Изъятие или искажение любой, самой малой части этого порядка, означает его немедленное разрушение и отступление от Бога. Эта мысль подтверждается и другой цитатой из того же сочинения: «Что положиша и святии отцы, то тут да пребывает неизменно, якоже и Василий Великий рече: не прелагай пределы, яже положиша отцы» Там же. Стр. 261.. В рамках обозначенной здесь позиции абсолютно любое новшество является нарушением, грехом, восстанием против единожды установленного закона.

В этой связи интересно отметить, что протопоп Аввакум не демонстрирует однозначно враждебного отношения к четырехконечному кресту. Напротив, он отмечает важность последнего в церкви и Священном Предании, но указывает на его вторичное, подчиненное положение по отношению к кресту восьмиконечному: «Держим же и четвероконечный крест во церкви, по преданию святых отец, но не вместо образная, токмо на ризах… …А иже его учинить на просвирах, или, написав на нем образ распятого Христа и положив на престол, вместо тричастного: таковый мерзок есть и непотребен во церкви, подобает его изринути. Почто на владычнем месте садится! Раб он Христову кресту или предтеча» Там же. Стр. 261 - 262.. Четырехконечный крест плох не сам по себе. Плохо нарушение сакральной иерархии, в результате которого он начал подменять собой восьмиконечный. В данном случае мы ясно видим, что для системы ценностей Аввакума в сфере богослужения и обрядности нет «главного» и «второстепенного», а все в равной степени подчинено одному закону, малейшее нарушение которого чревато отступлением от веры. Далее он, приводя различные примеры из Священного Писания и Предания, многократно доказывает важность именно восьмиконечного креста как символа Распятия, то есть ключевого христианского образа. Важен также сакральный символ «трех древ», неоднократно упоминаемый протопопом.

Теперь обратимся к беседе «О старолюбцах и новолюбцах» Там же. Книга Бесед. Беседа седьмая. Стр. 308 - 330. (сразу обратим внимание на терминологию Аввакума). Её протопоп начинает с описания нравственных различий между последователями старого и нового обрядов. Аскетический образ жизни старых русских церковных деятелей противопоставляется им роскоши и разгулу «никонианского» священства. Причину же такой перемены он видит именно в новшествах, введенных Никоном и его последователями: «Вы есте чужди от всего без останку и мертвы весьма сущно вы душею и телом за неподобное ваше злое начинание, по научению отца вашего сатаны» Там же. Стр. 305. . То есть поборники реформ представляются Аввакуму своего рода одержимыми, покорными вселившейся в них через разрушение священных обрядов темной силе. Соответственно, и таинства, преподносимые ими, несут людям не благодать, но погибель: «Итако, где отсылается по судбамъ Божиимъ погрешивый в вере чрез предание святыхъ отецъ, туда идет и последовавый ложному его преданию, по реченному: последуя пастырю неискусну, муки не избудет и последовавый ему, не увидя скрытого татьского его гласа в коже овчи» Там же. Стр. 306.. Ещё раз подчеркивается гибельная, а то и прямо бесовская природа «никонианских» таинств. Аввакум постоянно осуществляет жесткое противопоставление между светом и тьмой, указывая на полную непогрешимость старого обряда и лживость, пагубность обряда нового.

Далее Аввакум неоднократно напрямую именует своих оппонентов служителями антихриста: «Но все у нихъ действуемо и сотворяемо под прелестью оного зверя, держащего на себе любодеицу великую, пьяну кровью святых мученик. Но все творят на погибель душамъ человеческимъ и себе на горшее поругание» Там же. Стр. 309.. «Порча» обрядов и книг - не какая-то ошибка или недомыслие, но прямое указание бесовских сил, стоящих за реформаторами и стремящихся погубить души верных христиан. Недаром у Аввакума «старолюбцы» и «новолюбцы» предстают как два разных типа людей, сошедшихся между собой в смертельной схватке, которая по сути является отражением борьбы между Богом и дьяволом: «Сущи врази Христовы, губители, а не целители душамъ вашимъ: блюдитеся ихъ со всякимъ рассмотрением и опасением, яко нынешние скрытые волцы не отчасти недугуют еретичеством, но всеполным и явным отступлением дышут против истиннаго благочестия, яко пси лают на роджшую их превозлюбленную свою матерь» Там же. Стр. 311.. Для Аввакума сторонники реформ оказываются даже хуже всех прошлых еретиков, настолько зловещими представляются ему деяния этих «слуг антихриста».

Прежде чем перейти к другим текстам Аввакума, приведем ещё некоторые дополняющие наши выводы цитаты из «Книги Бесед». Так, в беседе «Об иноческом чине» протопоп приводит следующий аргумент в пользу единственно правильной по его мнению формы монашеского облачения: «Не просто и круг назади: почти Дiонисiя Ареопагита, - онъ тебя научит. Помнится мне, писано в книги ево: кругъ обоженiе являет благодати духовной, а на нем положены кресла Христовы» Там же. Книга Бесед. Беседа третья. Стр. 280.. Любая, самая малая деталь освящена для Аввакума преданием и авторитетом таких святых отцов, как выдающийся теоретик мистического богословия (Псевдо)Дионисий Ареопагит. Точно также он обосновывает и свое мнение по поводу подпоясывания монахов: «Подобает истинному иноку делы Христу подобитися, а не словесы глумными, и так творить, якоже святiи. Помнишь ли? Иван Предтеча подпоясывался по чреслам, а не по титкам» Там же. Стр. 280.. Определенный иконописный образ святых (в данном случае Иоанна Предтечи) присутствует в сознании Аввакума, все же отклонения от него воспринимаются как кощунство и удаление от образа Христа.

Интересно, что в своем знаменитом «Житии» (наиболее известном произведении Аввакума), потому более подробно данный памятник мы рассмотрим в главе, посвященной «внешней мудрости». Здесь же укажем лишь на то, что, упоминая о Никоне, Аввакум прямо пишет о том, что тот действовал по наущению бесовских сил: «И много пружався со дьяволом, взошел на патриаршество Божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою» Житие протопопа Аввакума. Пустозерская проза. М.: Московский рабочий. 1989. Стр. 52.. Здесь, на наш взгляд, важно указать на то, что все указания Аввакума на дьявольские козни и бесовскую природу своих противников ни в коем случае не следует понимать просто как фигуру речи или полемический прием. Демонический, «бесовский мир» вполне реален для протопопа, как, впрочем, и миры божественный и ангельский (о чем ясно свидетельствуют как уже процитированные нами тексты, так и многие другие). А потому, говоря о мировоззрении Аввакума, следует понимать, что он действительно понимает как бесовское все, что называет бесовским, и сатанинская природа новых обрядов, равно как и тех, кто внедряет последние, для него - непреложная истина.

Ещё один важный момент, характеризующий отношение Аввакума к обряду, мы обнаруживаем в его «Пятой челобитной царю Алексею Михайловичу» Челобитная (пятая) царю Алексею Михайловичу. Памятники истории старообрядчества XVII в. Том 39. Ленинград. Издание Академии Наук СССР. 1927. Стр. 757 - 766.. Увещевая царя, протопоп апеллирует к пророчествам, содержащимся в Библии, и пишет следующее: «Испытай, царю христианский, писание и виждь, яко в последняя времена исправления веры и обретения истины нигде же несть и не будет; но везде писано есть, что в последняя времена отступят веры, а не исправят её, и исказят писания, и превратят, и внесут ереси погибельныя, и многих прельстят» Там же. Стр. 758.. Здесь явно проступает эсхатологическое измерение борьбы Аввакума за сохранение старого обряда. Ущербность реформ он в данном случае аргументирует тем, что в последние времена (которые, по его мнению, наступают) предсказано не исправление, а искажение веры, а потому и происходящее изменение обрядов по определению не может быть ничем иным кроме как тем самым искажением.

В той же челобитной мы встречаем отсылку к ещё одному источнику, о котором мы намерены сказать позже. Речь идет о «Прениях с греками о вере» Арсения Суханова. В данном случае важно, что сам Аввакум недвусмысленно апеллирует к данному тексту: «А о греческих властех и о вере их нынешной сам ты посылал прежде испытовати у них догматов Арсения Суханова, и ведаешь, что у них иссяче благочестие, по пророчеству святых царя Константина и Сильвестра папы» Там же. Стр. 760.. Произведение Суханова, несмотря на то, что сам его автор принял нововведения, является для Аввакума весьма авторитетным. Кроме того, здесь мы снова видим развитие темы пророчества. Искажение греческой веры можно считать свершившимся уже потому, что некогда оно было предсказано. Эту же логику Аввакум использует и применительно к русским событиям, как мы видели из прошлой цитаты. Можно вывести из этого особенность исторических взглядов Аввакума, выдающих в нем человека средневекового - история для него идет по нисходящей линии, и все свершающиеся перемены могут быть только к худшему.