И.Н. Шпильрейн, Л.С. Выготский и С.Г. Геллерштейн — создатели научной школы психотехники в СССР

Размещено на http://www.allbest.ru/

И.Н. Шпильрейн, Л.С. Выготский и С.Г. Геллерштейн -- создатели научной школы психотехники в СССР

В.М. Мунипов

доктор психологических наук

В статье представлена полная драматизма и внутреннего напряжения история создания в 20-30е годы И.Н. Шпильрейном, Л.С. Выготским, С.Г. Геллерштейном и другими учеными научной школы психотехники в СССР. Подчеркивается, что в начале 20-х историко-содержательными основаниями развития психотехники стали программа создания прикладной психологии как науки Г. Мюнстерберга; дифференциальная психология В. Штерна; тейлоровская парадигма научной организации труда; завоевания отечественной психологии. В статье обращается внимание, что психотехника возникла не традиционным образом «направление исследования -- научная дисциплина», а первоначально как научное движение, охватившее в 20-30е гг. буквально всю страну. Психотехника занимает промежуточное положение между специальностями врача и педагога и имеет задачи, не совпадающие с задачами психологии. Международное признание российской психотехники выразилось в том, что в 1931 г. очередную Международную конференцию по психотехнике решено было провести в Москве. В своей же стране психотехника и психотехники подвергались гонениям.

В качестве своеобразного приложения публикуется «непсихологическая» работа С.Г. Геллершнейна, в которой анализируется книга Л. Кэрролла о приключениях девочки Алисы. С.Г. Геллерштейн в центр своего анализа помещает проблему переживания времени.

И в этом тексте известный психотехник, занимавшийся изучением профессионально значимых качеств, обоснованием принципов и методов распознавания индивидуальных различий между людьми в связи с трудовой деятельностью, колебаниями работоспособности под влиянием утомления и др., вы ступает перед читательской аудиторией в другом качестве -- он увидел в тексте Кэрролла рассмотрение глубокой психологической проблемы -- что есть «вспомнить будущее», что значат парадоксальные смещения прошлого, настоящего и будущего в человеческих переживаниях.

Ключевые слова: психотехника, история психотехники в СССР, психотехническое движение, психотехника как научно-практическая дисциплина, время, переживание времени.

The article tells a dramatic story of psychotechnics development in 1920s1930s in the USSR. The scientific school was founded by I.N. Shpielrein, L.S. Vygotsky and S.G. Gellerstein. This author emphasizes that this school of thought developed under the influence of the ideas of G. Munsterberg, W. Stern, F. Taylor and some Russian psychologists as well. As the author puts it, from the very start psychotechnics became a scientific movement that spread all over the country. The international recognition of Russian psychotechnics came in 1931 when the International Conference on Psychotechnics was held in Moscow, at the time when psychotechnicians were being persecuted.

In addition to this article we publish a 'nonpsychological' work by S.G. Gellerstein in which he analyses L. Carroll's book about Alice's adventures. In his essay S.G. Gellerstein focuses on the issues concerning experiencing time. A distinguished psychotechnician who was studying various aspects of work activity (including professionally significant characteristics, principles and methods of revealing individual differences in work), he noticed that Carroll addressed a deep psychological problem in his book: what does 'remembering future' mean and what are those paradoxical shifts of past, present and future in one's experiences?

Key words: psychotechnics, history of psychotechnics in USSR, psychotechnical movement, time, experiencing time.

История психотехники в нашей стране еще не в полной мере осмыслена и написана. Сразу после революций 1905, 1917 гг. и в период гражданской войны психотехника не могла возникнуть по объективным причинам. Возникает вопрос: «Как психотехника за 15 лет, из которых она нормально развивалась в СССР 9 лет, могла занять ведущее положение в мировой психотехнике и внести заметный вклад в развитие ее отдельных направлений и проблем?».

Предлагаемый цикл статей продолжает исследование, начатое В.П. Зинченко, О.Г. Носковой и автором этой статьи при подготовке и издании первоначальная структура этой работы принадлежали известному психотехнику, старейшему работнику факультета психологии МГУ Ю.В. Котеловой, к сожалению, не успевшей завершить свое начинание. В работе приняли участие известные психотехники К.М. Гуревич, В.М. Коган, К.К. Пла тонов, Л.И. Селецкая, Ю.И. Шпигель, В.В. Чебышева, а также родственники психотехников и сотрудники кафедры психологии труда и инженерной психологии МГУ -- О.И. Галкина, В.С. Геллерштейн, Л.Н. Грацианская, Н.Ю. Калмыкова, Е.А. Климов, А.Я. Колодная, Л.М. Макарова, А.А. Михалева, Р.Д. Рейтынбарг, М.И. Шпильрейн, Л.П. Щедровицкий, старейший психолог страны А.И. Щербаков. Огромные трудности были связаны и остаются по сей день с поиском работ по психотехнике, так как после ее разгрома в 1936 г. все они были изъяты из библиотек и вообще -- из свободного обращения. Эти работы давно уже стали библиографической редкостью, а многие сохранились лишь в архивах и личных библиотеках. О поиске, связанном с психотехникой, в архивных фондах СССР не могло быть и речи, так как подвергшиеся репрессиям психотехники не были еще реабилитированы, а их детище и по сей день остается в таком же положении. Характерный вопрос задал редакторам ответственный работник, когда сборник был готов к изданию: «Почему у вас много авторов репрессированных и одной национальности?». Ответ последовал сразу: «Потому что они умнее нас». Но все же пришлось искать компромисс. Сошлись на том, что, к сожалению, не напечатаны работы двух психотехников и взамен добавлены статьи авторов с другими фамилиями и не репрессированных (Н.К. Крупская, П.В. Новиков и С.Г. Струмилин). Надо отдать должное издательству МГУ, оказавшему большую помощь и поддержку на этом решающем этапе работы.

История психотехники нуждается в научно обоснованной полноте ее раскрытия и современной интерпретации, отражающей обновленные методологические основания исторических исследований. Поэтому необходимо продолжить изучение первоисточников, особенно тех из них, что еще ждут обнаружения и публикации. Почти не начат поиск материалов в архивных фондах России, Украины, Грузии, Азербайджана, а также в Российском Центре хранения документов, чтобы окончательно выяснить роль ЦК ВКП(б) и его отдельных работников в разгроме психотехники и подлинные причины этой акции.

Предлагаемый цикл статей представляет собой скорее продолжение начала исследований, нежели его завершение. Одним из первых после разгрома психотехники стал разрабатывать ее методологические проблемы Г.П. Щедровицкий. Его дело продолжили А.А. Пископпель и Л.П. Щедровицкий. Положительные оценки психотехники удавалось вставлять в тексты своих работ А.В. Петровскому и М.Г. Ярошевскому. Существенно развил теоретические проблемы психотехники в творчестве Л.С. Выготского уже продолжительное время исследующий их А. А. Пузырей. Содержательные и оригинальные работы по истории методологии психотехники опубликовал Ф.Е. Василюк. Издала работу по психологии истории труда в России О.Г. Носкова, отведя большое место психотехнике. Возникла необходимость организации обсуждения полученных результатов и сопоставления позиций разных авторов. Если публикуемый цикл статей будет способствовать такой дискуссии, автор сочтет свою главную задачу выполненной.

И.Н. Шпильрейн, Л.С. Выготский и С.Г. Геллерштейн -- зачинатели психотехники в стране

Программа развития прикладной психологии как науки, составившая основное содержание труда Г. Мюнстерберга «Основы психотехники», стала методологическим ориентиром создания И.Н. Шпильрейном, Л.С. Выготским, С.Г. Геллерштейном и другими учеными и специалистами психотехники в стране. Анализ мюнстерберговской методологии раз вития прикладной психологии как науки осуществил Л.С. Выготский в работе «Исторический смысл психологического кризиса», подготовку рукописи которой ученый завершил в 1927 г. [11]. Анализируя труд Мюнстерберга, Выготский не мог не обратить внимания на предисловие к изданию 1922 г. этого произведения -- «От редакторов русского перевода». В нем содержалось сообщение о создании в Институте психологии (еще до прихода туда Л.С. Выготского) Отделения прикладной психологии, «которое имело задачей организовать планомерное исследование проблем психотехники» [48, с. 7]. В указанном предисловии, написанном известными психологами и психотехниками, учениками Г.И. Челпанова -- Б.Н. Северным и В.И. Экземплярским, -- содержится высокая оценка труда и особо выделяется перспективная направленность развития психотехники, имеющая принципиальное значение для психологии. «Не будем забывать и того, что психотехника в значительной степени вырастает на почве современных тенденций научной психологии с ее вниманием к точным методам исследования, в частности, к эксперименту, с развитием дифференциальной психологии, изучающей индивидуальные особенности людей и т. д. Для развития этой последней, т. е. психологии, как точной науки, значение психотехники бесспорно. И здесь она отвечает, -- пишут редакторы русского перевода, -- между прочим, и тем стремлениям последних дней, которые со стороны так называемой «психологии поведения» выдвигают необходимость в психологическом исследовании подхода к цельному человеку. Оставаясь на почве точного, в значительной степени экспериментального исследования, психотехника стремится преодолеть тот «атомизм», расчленяющий цельную психофизическую организацию человека на отдельные свойства, который экспериментальным методом, естественно, в силу его специфических признаков (необходимость изоляции изучаемого процесса или функции), был в сильной степени развит в психологии» [там же].

Свою деятельность Отделение прикладной психологии Института психологии начало с перевода на русский язык и издания в 1922 г. указанного труда Г. Мюнстерберга, выполненного практикантами От деления под общей научной редакцией Б.Н. Северного и В.И. Экземплярского. Однако продолжить исследования Отделение не смогло, так как его закрыли при реорганизации Института в 1923 г., когда на посту директора Г.И. Челпанова сменил К.Н. Корнилов. Г.И. Челпанов и многие его ученики, в том числе Б.Н. Северный и В.И. Экземплярский, вынуждены были покинуть институт, который сменил на звание на Московский государственный институт экспериментальной психологии (МГИЭП). В его структуре теперь значилось не Отделение, а Секция прикладной психологии, возглавить которую К.Н. Корнилов предложил И.Н. Шпильрейну, а первым сотрудником в ней стал С.Г. Геллерштейн.

Надеясь на то, что новый директор, будучи учеником Челпанова, продолжит и уж во всяком случае сохранит сложившиеся традиции Психологического института, Шпильрейн сразу согласился на предложение Корнилова организовать Сектор прикладной психологии, понимая, что лучшей научной организации для создания теории и методологии психотехники в стране просто не было. Шпильрейн принял предложение еще и потому, что их с Геллерштейном программа развития психотехники полностью сов падала с замыслом Северного и Экземплярского об организации изучения последней. Тяжело болевший в 1924--1930 гг. Северный и сосланный из Москвы Экземплярский подключены были Шпильрейном и С.Г. Геллерштейном к исследованиям и практическим работам через Всесоюзное психотехническое общество, членами которого они стали. Не менее значимо для И.Н. Шпильрейна и Геллерштейна явилось и то обстоятельство, что они пришли в институт одно временно с Л.С. Выготским, А.Н. Леонтьевым, А.Р. Лурией и другими учеными, формировавшими психологию в стране.

Создание Секции прикладной психологии означало возникновение взаимосвязанной организационной структуры: Лаборатория психотехники в На родном комиссариате труда (НКТ) -- научно-методический центр, а Сектор в МГИЭП -- теоретический центр психотехники. «Наиболее полно история психотехники в институте, -- как отмечают Т.И. Жукова и Г.В. Шукова, -- отражена в трудах (и судьбе) И.Н. Шпильрейна и С.Г. Геллерштейна» [47, с. 213]. Психотехники и ее лидеры -- психологи Шпильрейн и Геллерштейн в период становления новой дисциплины в стране, естественно, с пиететом относились к Психологическому институту, созданному и возглавлявшемуся Челпановым, так как к 1922 г. институт «стал тем центром, который удерживал внутреннее единство психологии» и в котором «сложился методологический фундамент науки» [3, с. 11]. Не случайно самый оголтелый критик И.Н. Шпильрейна ученик К.Н. Корнилова Н.Ф. Курманов в 1930 г. писал: «Таким образом, проф. Шпильрейн на 30 лет после заядлого врага материализма проф. Челпанова, но вслед за ним формировал принцип голого эмпиризма» [34, с. 393].

В многогранной и огромной по размаху научной, педагогической и общественной деятельности Л.С. Выготский постоянно «держал руку на пульсе» развития психотехники. Входя в состав правления Всесоюзного психотехнического общества (название также менялось) и редколлегии журнала «Советская психотехника» (название менялось), он находился в эпицентре всех событий в области психотехники. В 1930 г. после попытки разгрома психотехники ученый был избран заместителем председателя правления общества. В этой сфере научной и практической деятельности работали ученики и сотрудники Л.С. Выготского, как, например, Ю.В. Котелова и аспирант В.М. Коган. Вместе с тем историки психологии констатируют: «Членом редакции журнала «Советская психотехника» и правления Всесоюзного психотехнического общества был Л.С. Выготский, чье “психотехническое прошлое” сегодня малоизвестно» [47, с. 217].

Пока не найдены документальные подтверждения обсуждений Выготским проблем психотехники со Шпильрейном, Геллерштейном и другими психотехниками в период написания работы «Исторический смысл психологического кризиса», хотя трудно представить, что их вообще не было. Ученые работали в одном институте, выступали с докладами на институтских конференциях. В отчете ученого секретаря Института А.Р. Лурии сообщается, что на конференциях института в 1924 г. Л.С. Выготский выступил с докладами «Сознание как проблема психического поведения», «О психологической природе сознания», «Исследование доминантных реакций», «Новая статья Павлова (реферат)», «Реферат о работе Watson'а о речевом поведении», «О новой берлинской психологической школе» и другими сообщениями и рецензиями [38].

На этих же конференциях И.Н. Шпильрейн вы ступал с докладами «Основные вопросы психологии профессий», «Результаты обследования языка красноармейца», «Язык красноармейца», а С.Г. Геллерштейн сделал доклад на тему «Проблема упражняемости (экспериментальное исследование)». Совместный доклад Шпильрейна и Геллерштейна посвящен отчету «О работе психотехнической секции». Заслушаны также доклады Р.В. Минца «Психотехническое исследование летчиков» и П.К. Энгельмейера «Сенсорное происхождение понятий техники».

Всего в 1924 г. в Институте проведено 13 конференций, на каждой заслушивалось по 14 докладов и присутствовали от 150 до 350 человек. С докладами выступали почти все научные сотрудники института, включая директора К.Н. Корнилова, Н.А. Берн штейна, П.П. Блонского, Б.Е, Варшаву, Н.Ф, Добрынина, А.Б. Залкинда, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурию и других [38]. Со многими докладами можно ознакомиться по публикациям, а вот о содержании их обсуждения пока ничего не известно, хотя оно представляет огромный исторический интерес. Одно несомненно, что Л.C. Выготский не мог не вы ступать при обсуждении докладов ведущих психотехников страны.

В середине 20х гг. ученые СССР уже старались не ссылаться на своих коллег и тем более положительно отзываться об их работах, чтобы в непредсказуемой идеологической обстановке не причинить друг другу вреда. Тем более важна методологическая позитивная оценка направленности развития психотехники в нашей стране, связанная с именем И.Н. Шпильрейна, -- к целостному изучению трудового поведения, содержащаяся в «Историческом смысле психологического кризиса» и подтверждающая высказанные предположения [11, с. 389].

В начале 20-х гг. три психолога начали изучение психотехники и задали тон в ее теории и практике. И.Н. Шпильрейн не выбирал психотехнику, скорее она выбрала его, когда он учился в колыбели этой дисциплины в Германии, получая классическое психологическое образование в университете г. Лейпцига. Л.С. Выготский, проведя исследование в области педагогической психологии и психологии искусства, как никто другой в стране был готов к восприятию психотехники, которая захватила его глубоко и серьезно при анализе психологического кризиса. Призванием стала психотехника и психология для С.Г. Геллерштейна. В этом отношении психотехнике в СССР повезло -- у ее истоков стояли увлеченные, профессиональные и ответственные ученые.

Социально-экономические условия зарождения психотехники в СССР

Определяющую роль в возникновении и развитии психотехники в стране сыграли социально-экономические изменения, происходившие после событий 1905 и 1917 гг. Уже в 1918 г. предпринималась попытка быстро построить коммунистическое производство и распределение на основе уравнительности. «Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение, -- писал В.И. Ленин впоследствии об этом периоде» [цит. по: 2, с. 405]. «Декларация прав трудящихся и эксплуатируемого народа», принятая в 1918 г., содержала указание: «В целях уничтожения паразитических слоев и организации хозяйства вводится всеобщая трудовая повинность» [2, с. 439]. «Всеобщая трудовая повинность и милитаризация труда были основной политикой военного коммунизма» [там же]. Милитаризация труда состояла в прикреплении рабочих и служащих к их предприятиям и организациям без права прекращения работы или свободного пере хода на другие предприятия. Переход был возможен только по указанию соответствующих хозяйственных органов и, в первую очередь, НКТ, органа, про водившего трудоповинность и ведавшего движением рабочей силы. Новая власть провела массовую национализацию промышленности. В 1917 г. был издан закон о хлебной монополии, в соответствии с которым владельцу хлеба доставался минимум, остальное должно было передаваться в распоряжение государства. Система, получившая название «военный коммунизм», достигла высшей точки своего развития на рубеже 1920 и 1921 гг. «Получила широкое распространение точка зрения, что общество военного коммунизма и есть непосредственно коммунистическое. Воплотилась в жизнь утопия доведенной до абсурда полнейшей нефункциональности» [2, с. 450]. В этих условиях не могло быть места научной организации труда и управления и, соответственно, не могла возникнуть и получить развитие психотехника.

Военный коммунизм поставил общество на грань катастрофы, что вынужден был признать В.И. Ленин. В этой ситуации общество неизбежно повернулось лицом к тем ценностям, которые отрицались стихией уравнительности, перешедшей всякие разумные пределы. Среди альтернатив развития существовала своеобразная «американская мечта», мечта об обществе, где люди умели бы хорошо и производительно работать. В январе 1923 г. газета «Правда» писала: «Что такое «американцы»? Это люди, которые умеют работать таким темпом и с таким напором и нажимом, каких не знала старая Русь. «Американцы» -- это те, кто основательно подумают, прежде чем взяться за дело, но, взявшись за него, -- без «авось» и «небось» -- с несокрушимой верой в наши творческие силы, с трезвой оценкой пойдут до конца. С 1923 г. вновь организуемая партия русских «американцев» объявит истребительную войну русскому губошлепству. «Американцы» всей Руси, объединяйтесь!» [цит. по: 2, с. 457]. В этом же 1923 г. Совет на родных комиссаров СССР принимает постановление об организации Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения.

Поразительный для страны призыв означал поворот к экономическим методам ведения хозяйства, к усилению рыночных отношений, повышению эффективности, что получило название новой экономической политики (НЭП). Всеобщая трудовая повинность была отменена. Ее заменил закон о добровольном привлечении к труду. В КЗоТе от 1922 г. говорится о «наемных отношениях». Власть должна вместо борьбы за справедливое распределение овладеть торговлей, рынком.

Именно в это время пробил час научной организации труда и психотехники в стране. Зарождается движение научной организации труда и психотехническое движение, развывшееся не без влияния указания газеты «Правда» об организации партии американцев и ее призыва -- «Американцы всей Руси, объединяйтесь!». «Такие движения вполне естественны в государстве рабочих, как называло себя общество после 1917 г., и соответствовали утверждениям его вождей, что «социализм порожден крупной машинной индустрией» [2, с. 361].

В той же статье газеты «Правда» ставилась задача искать и находить новых людей -- русских американцев. Помогать партии советом, ставить их на надлежащее место и следить, чтобы «рязанско-пошехонско-чебоксарское губошлепство» не затерло их на первых шагах. Только на первых шагах, добавляла газета «Правда», ибо в дальнейшем сами «американцы» оттеснят и отбросят губошлепство. «Для утверждения нэпа нужен был, -- подчеркивает А.С. Ахизер, -- мощный слой культурных организаторов, ясно понимающих необходимость существования источников творчества. Эти организаторы должны были пользоваться поддержкой хотя бы значительного меньшинства населения» [2, с. 474--475].

Чудеса организации в армии, по словам В.И. Ленина, совершил Л.Д. Троцкий. После смерти В.И. Ленина с подачи И.В. Сталина стали подыскивать работу Л.Д. Троцкому, вынудив его подать за явление с просьбой освободить от обязанностей председателя Реввоенсовета. Его перевели на работу в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), возглавляемый Ф.Э. Дзержинским, которого вскоре сменил В.В. Куйбышев. В нем Троцкий заведовал тремя учреждениями: Концессионным комитетом, Электротехническим управлением и Научно0техническим управлением промышленности. Эти три области ничем не были связаны между собой. «Приступив к работе в трех незнакомых мне учреждениях, -- писал Л.Д. Троцкий, -- я ушел в нее с головой. Больше всего меня заинтересовали научно технические институты, которые благодаря централизованному характеру промышленности получили у нас довольно широкий размах. Я усердно посещал многочисленные лаборатории, с огромным интересом присутствовал на опытах, выслушивал объяснения лучших ученых, штудировал в свободные часы учебники… и чувствовал себя наполовину администратором, наполовину студентом» [52, с. 429]. Л.Д. Троцкий в ВСНХ начал изучение затрат на промышленное производство в стране и за границей и сравнительное исследование производительности российского и западного труда. «Его исследование резко выявило промышленную отсталость нации -- оно демонстрировало, что производительность российского рабочего в десять раз ниже американского» [28, с. 230]. Сами по себе эти факты были очевидны. Однако официальные ораторы хвастались ростом российской индустрии по сравнению с временами Гражданской войны, когда производительность приближалась к нулю, а также сравнивали уровень производства с показателем 1913 г. Троцкий указывал, что требуется новая точка от счета и что достижения последних лет следует из мерять по стандартам промышленного Запада. «Первый и основной лозунг…, -- делает он вывод, -- не отставать! Между тем мы чрезвычайно отстали от передовых капиталистических стран» [28, с. 231]. По этим вопросам Л.Д. Троцкий не мог не беседовать с И.Н. Шпильрейном, который был не только лидером психотехнического движения, но и ведущим специалистом в области научной организации труда и производства. В этой связи заслуживает внимания и такой факт биографии Троцкого. В на чале 1923 г. близился XIII съезд ВКП(б). На участие в нем больного Ленина надежды почти не оставалось. Возникал вопрос, кому читать основной политический доклад. «Сталин сказал, -- пишет Троцкий, -- на заседании политбюро: «Конечно, Троцкому»… Я возражал» [52, с. 464]. И он предложил, что бы члены политбюро выступили по отдельным пунктам повестки дня. «Вопрос остался, -- заключает Троцкий, -- нерешенным. Я, во всяком случае, взял на себя доклад о промышленности» [там же].

После смерти В.И. Ленина в руководстве партии началась свирепая внутрипартийная борьба, о которой рядовые ее члены почти ничего не знали. Главным противником И.В. Сталина был Л.Д. Троцкий. Долгие годы в стране имя Троцкого было предано анафеме, так как он неизменно стоял в центре борьбы как главный противник Сталина. Только в наше время историки стали приоткрывать завесу над указанной борьбой и личностью Троцкого, не идеализируя его. Кроме всего прочего, отмечается, что он «преждевременный» проповедник индустриализма и плановой экономики, критик теории «социализма в отдельно взятой стране» [28, с. 13]. В 1923 г. П.М. Керженцев, И.Н. Шпильрейн и другие ведущие работники НОТ создали массовую организацию «Лига Время», призванную привлечь широкие массы трудящихся к рациональному использованию времени на каждом рабочем месте и тем самым к движению научной организации труда. Почетными председателями Лиги избраны В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий. В этом случае уже безусловно П.М. Керженцев и И.Н. Шпильрейн согласовывали такое избрание с Л.Д. Троцким, а через него и с В.И. Лениным, при этом, несомненно, состоялась беседа по проблемам научной организации труда и психотехники. К концу 1923 г. ячейки Лиги возник ли в 75 городах, объединив более восьми тысяч чело век. Постановлением коллегии НК РКИ СССР в 1925 г. Лига «Время НОТ» (так она стала называться с 1924 г.) была распущена как якобы выполнившая свою задачу. На самом деле ликвидирована она была в силу тех же причин, по которым Л.Д. Троцкий освобожден от председателя Реввоенсовета.

В стране существовал тонкий слой культурных организаторов -- это энтузиасты научной организации труда, экономисты, кооператоры, психотехники, отдельные руководители промышленности и предприятий и другие. Самой трудной и исторически важной задачей, вставшей перед страной и указанными учеными, специалистами и руководителями, было «вырваться из-под власти дотоварных представлений и методов труда» [2, с. 478]. Безусловно, даже подступиться к решению указанной задачи на званные ученые и специалисты не смогли бы, если бы в первые годы после революции в руководстве государства не сохранилось немногочисленное ядро организаторов. «Новая правящая элита вышла из не многочисленной партийной элиты, прошедшей школу организационной работы. Власть пыталась использовать остатки старых кадров чиновников… В своей организационной деятельности она использовала опыт западной культуры. Здесь собрались люди, обладающие исключительными организаторскими способностями. Их было немного, но они совершали чудеса… Эти чудеса организации были возможны лишь в условиях значительного энтузиазма, охватившего слой полуобразованных, еле грамотных людей, которые готовы были идти на жертвы ради революции» [2, с. 432--433].

Член коллегии Рабоче-крестьянской инспекции Я. Яковлев писал в 1928 г.: «Наши хозяйственники в огромном большинстве рабочие. Само собой разумеется, что эти кадры не могут отличаться большой культурностью и особо большими знаниями. И откуда развиться этим знаниям и этой культурности, если типичная история нашего хозяйственника -- это история рабочего, в значительной части революционера-подпольщика, затем военного комиссара, чекиста и далее директора фабрики или треста. Тут не до культуры было! А между тем никогда так остро не чувствовался этот недостаток культуры и знаний, никогда он не был так опасен -- политически опасен -- как теперь, когда миллиарды рублей идут на капитальное строительство» [40, с. 199].

За десять лет советской власти слой квалифицированных организаторов производства и инженеров еще более утончился: многие погибли во время гражданской войны, тяжело заболели, умерли, эмигрировали, зарубежные работники уехали на родину и с каждым годом увеличивалось количество репрессированных и уничтоженных из числа названных специалистов. Психотехники делали все от них зависящее, чтобы восполнить путем профессионального отбора, консультации и обучения дефицит квалифицированных руководителей предприятий и повысить общую и профессиональную культуру рабочих. И.Н. Шпильрейн писал в 1928 г.: «Как можно было, строя плановое социалистическое хозяйство, столько лет без плана вести человеческое хозяйство, хищнически губя лучшие человеческие ресурсы в ужасных условиях жизни студенчества, в перегрузке непосильной работой лучшего актива. Непонятно станет, как можно было проводить вы движение без помощи консультанта, который бы указал наилучшую возможность использования вы движенца, облегчил бы ему вхождение в новую работу, свел бы на нет обратное задвижение, а во многих случаях и помог бы в самом выборе выдвиженца» [65, с. 19].

Яркой фигурой движения научной организации труда стал А.А. Богданов (1873--1928) -- автор Все общей организационной науки (тектологии, 1913). Выделялось целое «Богдановское течение» в НОТ. А.А. Богданов одним из первых в мире начал разрабатывать теорию организации и управления.

Говоря о социально-экономических условиях возникновения и развития психотехники в стране, не следует упускать из виду, что «мы подчас весьма слабо представляем себе, что такое реальная возможность в невозможной ситуации» [2, с. 462], т. е. безумная попытка соединить доэкономическое хозяйственное развитие нашей страны с индустриальным обществом. Этого не осознавали на первоначальном этапе развития психотехники ее лидеры и другие ученые и специалисты. Тем более, что руководство страны с введением НЭПа строило определенную позитивную программу, которая при всей своей ограниченности шла к модернизации, к стимулированию соответствующих организационных форм. Психотехники внесли существенный вклад в ту область научной организации труда, которая едва ли не единственная в конце 1920х -- начале 30х гг. давала определенный результат производительности труда, -- это интенсификация труда рабочих при одновременном сохранении их здоровья. Они делали все в пределах их компетенции, чтобы перейти к цивилизованной форме труда, которая в соответствии с одним из центральных принципов тейлоровской системы означала: «Трудиться напряженно -- значит прилагать максимум усилий, работать производительно -- прилагать минимум усилий». Научить работать в промышленности и на транспорте с умом, ликвидировать отставание в производительности труда от стран Запада и в конечном итоге создать процветающее индустриальное социалистическое общество -- именно так, а не иначе оценивали психотехники масштабность того дела, которому они отдали жизнь и вовлекли в него большое число ученых и специалистов, а также рабочих, крестьян, красноармейцев и руководителей предприятий и организаций. В этом их историческая заслуга и одновременно трагизм ситуации, в которой они оказались в 30е годы. Такова судьба не одних психотехников. «Иллюзия, лежавшая в основе НЭПа, заключалась в том, что исторически ограниченный уровень товарно-денежных отношений, санкционированный обществом, его культурой и значительно пониженный массовой борьбой за уравнительность, массовой активизацией общины, казался способным нести на себе бремя решения гигантских задач, которые поставило себе утопическое общество» [2, с. 477].

НЭП -- зачаток государственного капитализма. Поэтому режим уничтожает неокрепшие экономические регуляторы, заменяя их политико-идеологическими. В 1930 г. принимается положение об исправительно-трудовых лагерях, согласно которому все виды мест заключения должны были превратиться из тюрем и лагерей в «трудовые фабрики». Психотехники, как и подавляющее большинство других ученых, специалистов и простых людей, не сознавали в 20-30е гг., что невозможен социализм индустриального общества. Но это не их вина, а беда и трагизм жизни выдающихся граждан страны. «Следует согласиться, -- пишет историк Б.И. Козлов, -- с В.С. Степиным: многие особенности истории России определены ее постоянными догоняющими модернизациями при сохранении черт традиционного общества. Сегодня Россия, -- заключает историк, -- как и во второй половине XIX -- первой половине XX вв., оказалась обреченной именно на очередную «догоняющую» модернизацию, исторический опыт которой к тому же мало изучен и в значительной свой части остается невостребованным» [32, с. 12].

История кратковременного развития психотехники в трудах и делах И.Н. Шпильрейна, Л.С. Выготского, С.Г. Геллерштейна и других психотехников

В основе формирования отечественной психотехники лежал глубокий исторический анализ ее развития и учет лучших зарубежных традиций и тенденций. Каждому, кто захотел бы наилучшим образом уяснить сущность психотехники, неоднократно напоминал С.Г. Геллерштейн, окажет ценную услугу знакомство с историей вопроса. Будучи незаурядным историком психологии, ученый в своих работах дает глубокий анализ развития психотехники. Высокая культура исторического подхода И.Н. Шпильрейна, Л.С. Выготского и С.Г. Геллерштейна к развитию психотехники обеспечили теоретико-методологические векторы целенаправленного и ускоренного становления отечественной научной школы. Этому в не малой степени способствовали глубокое знание учеными ис тории и современного состояния отечественной и за рубежной психологии, а также основательная ориентация в смежных научных дисциплинах.

Освоение зарубежного опыта

Книги ведущих психотехников Германии, США, Франции и других стран, а также отдельные номера зарубежных психотехнических журналов чаще всего переводились на русский язык и рецензировались под редакцией и с предисловиями И.Н. Шпильрейна и С.Г. Геллерштейна. Систематически печатались содержательные сообщения об исследованиях психотехнических, а также психофизиологических и других лабораторий. В 1923 г. С.Г. Геллерштейн опубликовал рецензию на издание в СССР книги Г. Мюнстерберга «Основы психотехники» [22]. «Будучи строго вы держанной в обосновании принципиальных положений, -- писал рецензент, -- книга Мюнстерберга представляет редкое сочетание отвлеченного теоретизирования с постоянным устремлением в сторону практических проблем. С этой стороны она, пожалуй, больший интерес представляет для теоретика, ищущего предпосылок психотехнической науки, чем для психотехника-практика» [22, с. 140]. Сочетание теории и практики характерно и для другой книги пионера психотехники «Психология и экономическая жизнь», которая, теперь уже, представляла больший интерес для психотехника-практика. В предисловии к русскому ее переводу Шпильрейн, отмечая все возрастающее значение НОТ, замечал, что «область научного руководства предприятиями (с. 62--66) выросла в СССР в самостоятельную прикладную дисциплину научной организации труда, поглотившую самую психотехнику, как составную часть» [63, с. 4]. Что автор имел в виду и почему выделял данное содержание книги, можно понять только после ее прочтения. «Руководящие умы практической политической экономии, -- писал Мюнстерберг, -- характеризовали развитие научного руководства предприятиями в смысле «величайшего прогресса в промышленности после введения фабричной системы и машинной силы». Оно представляет собой создание Фредерика Тейлора, инженера, посвятившего тридцать лет своей жизни реорганизации промышленных предприятий и в настоящее время отдающего безвозмездно все свои силы распространению своих идей. Для толпы его последователей, -- заключает Мюнстерберг, -- система его идей служит не теорией и не практическим предложением, а, своего рода, хозяйственной религией, которой они посвящают всю свою жизнь» [39, с. 57]. И.Н. Шпильрейн, С.Г. Геллерштейн и их единомышленники посвятили жизнь системе идей Тейлора. Однако в условиях постоянных идеологических предостережений и все нарастающей критики системы Тейлора в СССР они не могли об этом открыто говорить и поэтому имеет место недоговоренность в процитированном из предисловия Шпильрейна тезисе, хотя автор указанием страниц из книги Мюнстерберга, основную мысль которого мы процитировали, достаточно ясно ориентирует читателей -- разъяснения находите в книге.

Подобно Г. Мюнстербергу, другой выдающийся немецкий психолог и психотехник О. Липман сочетал в себе широту и многообразие интересов с глубиной и серьезностью научного анализа. Его творчество всесторонне и основательно изучалось И.Н. Шпильрейном, С.Г. Геллерштейном и другими психотехниками [21]. Из 60 важнейших работ О. Липмана в приводимом в библиографическом списке статей С.Г. Геллерштейна четыре переведены на русский язык [35]. Профессиографический опросный лист Липмана, впервые введенный в обиход Психотехнической лабораторией Центрального института труда (в переводе Шпильрейна), пользовался в нашей стране исключительной популярностью.

И.Н. Шпильрейн приветствовал издание книги Торгового представителя СССР в Берлине Ф. Баумгартен «Психотехника», посвященной описанию опыта зарубежной психотехники. «Книга эта, -- заключал рецензию ученый, -- написана именно для первого ознакомления с вопросом, и в этом смысле вполне себя оправдала. Издана книга очень хорошо и весьма дешево» [57, с. 134]. Ученые нашей страны, однако, не всегда встречали так любой перевод на русский язык книги по психотехнике. Рецензия С.Г. Геллерштейна на книгу немецкого специалиста [23] сразу начинается с критических замечаний. «Само понятие психотехники…, -- писал он, -- толкуется в ограниченном смысле…, цель психотехники сводится «к выбору наиболее способных из толпы конкурентов» [23, с. 102]. Далее обращается внимание на недопустимые положения в книге ученого: «примитивные представления автора о возможности «разгадать внутреннюю сущность человека», «проанализировать его духовное «я» путем разложения на составные элементы. Автор упускает из виду факт динамичности природы человеческих способностей, которую нельзя изучать вне проблемы их развития» [там же].

Психотехники внимательно следили за сообщениями по интересующим их вопросам в иностранных газетах. В небольшом по объему разделе «Из иностранной прессы» И.Н. Шпильрейн пишет об организации разработки и применения тестов в США, начиная с отдельных предприятий и кончая правительством; использовании вместо хронометра автоматических отметчиков, устроенных на прессе или штампе в Германии; о возможностях повышения желания человека работать на предприятиях путем применения музыки на производстве (Франция, США, Англия) и, наконец, анализируя заметку в немецкой газете, ученый заключает: «Сравнительно новая наука, занятая вопросами утомления рабочего, составляет часть «экономики человека» и открывает необъятную область величайшей силы -- она указывает путь к действительно «рациональной организации труда» [71, с. 99]. В начале 1960х гг. эргономисты, инженерные психологи и психологи труда нашей страны по крупицам, с большими трудностями собирали материалы о деятельности созданной в годы Первой мировой войны английской Комиссии по изучению утомления рабочих, так как идеологически считалось, что в буржуазной стране не может быть действительно научных исследований в этом направлении. Ученым не было известно, что психотехники и другие специалисты систематически изучали опыт работы названной Комиссии [46]. Правда, и тогда статьи на эту темы подписывались первыми буквами фамилии и имени.

Невозможно в журнальной статье дать полное представление об изучении зарубежного опыта ведущими психотехниками страны, хотя одно это могло раскрыть их профессиональный облик (будучи уже умудренными учеными и практиками, они интенсивно учились). В заключение приведем выдержку из письма в редакцию журнала «Психотехника и психофизиология труда». «В № 140 газеты «Труд» от 24 мая с.г. тов. Шпильрейнy поставлен вопрос, как объясняет он «двуличность своей политики» в качестве представителя психотехники Союза ССР при поездках за границу, в частности -- оставленное им без опротестования избрание его в Бюро международного психологического съезда в качестве представителя Союза ССР совместно с профессором Челпановым… Ученый комитет ЦИК Союза ССР … отметил с особым удовлетворением избрание т. Шпильрейна председателем Международной психотехнической ассоциации и созыв следующего Конгресса на территории Союза ССР. Рассмотренные в соответствующих учреждениях материалы о результатах работ конференций, в которых принимали участие наши представители, с полной решительностью заставляют опровергнуть обвинения тов. Шпильрейна в какой бы то ни было «двуличности политики». Доклады наших представителей, в частности доклад т. Шпильрейна «О некоторых элементах теории психотехники», имевший целью доказать необходимость не только биологического, но и социального подхода к психотехническим проблемам и подведение под психотехническую практику марксистской теории, -- были благоприятно встречены и оживленно дебатировались» [37]. Письмо подписал Председатель Ученого комитета ЦИК Союза ССР А. Луначарский, подчеркнув в конце, что приходится поражаться столь необоснованному вы паду по адресу т. Шпильрейна в отношении его участия в международных конгрессах. Ученые и специалисты нашей страны принимали участие в работе международных психотехнических конференций в 1927, 1928, 1930, 1931 и 1934 гг.

Исторические вехи психотехники и первый идеологический выпад против нее

Четыре исторические вехи развития психотехники определены И.Н. Шпильрейном и С.Г. Геллерштейном уже в 1921--1922 гг. и развиты в последующие годы: 1) программа развития прикладной психологии как науки Мюнстерберга; 2) идеи основателя дифференциальной психологии В. Штерна; 3) тейлоровская парадигма, как ее по существу рассматривали российские ученые и как она определяется современными исследователями научной организации труда [42]; 4) завоевания отечественной психологии. В работах «Исторический смысл психологического кризиса» (1927) и «Психологическая наука в СССР» [8] Л.С. Выготский осуществил методологический анализ рассматриваемых исторических оснований развития психотехники. Их выявление сопровождалось научными дискуссиями и обсуждениями на конференциях и заседаниях Всесоюзного психотехнического общества новых, сложных и нерешенных проблем. К концу 20х гг. при резко усилившемся идеологическом прессе все сложнее становилось проводить подлинные научные дискуссии.

Психотехники тщательно изучали все связи психологии и физиологии с трудом, начиная с работ И.М. Сеченова, первым изучавшего рабочие движения человека и физиологические критерии продолжительности рабочего дня. Его работы основательно знали и использовали в своей деятельности И.Н. Шпильрейн, Л.С. Выготский, С.Г. Геллерштейн и другие психотехники. Достаточно ознакомиться с комментариями Геллерштейна к избранным произведениям И.М. Сеченова, чтобы в этом убедиться [18]. Выступая в 1933 г. на заседании Московского отделения Всесоюзного психотехнического общества в дискуссии по проблемам особенностей методики профессиональной консультации в национальных республиках страны, И.Н. Шпильрейн, обнажая ошибочность тезисов докладчика, опирался на ряд положений работ И.М. Сеченова. Анализируя развитие психологической науки, Л.С. Выготский не упускает ни одного случая, где она обращается к изучению труда. Разбирая принцип доминанты А.А. Ух томского, ученый обращает внимание «на физиологический анализ физического и умственного труда с точки зрения учения о доминанте» [8, с. 35]. «Принцип этот оказался очень плодотворным, -- заключает Выготский, -- при изучении природы трудовых реакций человека» [8, с. 36]. И далее пишет: «Особенное распространение в последнее время получило применение рефлексологии к вопросам воспитания, терапии, организации труда и т. д.» [8, с. 86].

В декабре 1928 года в Коллегию МГИЭП Выготским была подана докладная записка о том, что для его работы в институте создана «в высшей степени трудная обстановка». «К.Н. Корнилов обвинил его в отходе от марксизма в психологии, протаскивании идеалистических понятий» [3, с. 16]. Формально Корнилов связал обвинения с проблемой воли. Доклад по этой проблеме заявлен Выготским, но еще не был сделан. Понятно возмущение Выготского и его докладная записка о невозможности продолжать работу в Институте. «Сведений о том, как разрешился конфликт, -- отмечают историки психологии, -- в архиве не сохранилось, но, по-видимому, Л.С. Выготский этот раунд выиграл, так как его работа продолжается и в 1929м и в 30м году» [3, с. 16]. Действительно, Выготский раунд выиграл, в чем ему помогли психологи и психотехники.

Финт К.Н. Корнилова, как мы полагаем, с проблемой воли и обвинением Л.С. Выготского в идеализме по поводу еще не сделанного доклада -- это экспромт, т. е. немедленное идеологическое реагирование на публикацию статьи «Психологическая наука в СССР», свобода и независимость суждений автора которой, с точки зрения идеологов партии, но сила крамольный характер. Политически враждебными по тем временам в СССР рассматривалось упоминание Л.С. Выготским двух имен политических деятелей и позитивное отношение к их высказываниям: «Каутский прекрасно показал, что создание нового человека есть не предпосылка, а результат социализма… Ту же мысль развивает Л. Троцкий…» [8, с. 45]. Если к этому добавить, что в статье Л.С. Выготского приводились и с одобрением анализировались обширные выдержки из работ «идеалистического» психолога и философа Г. Мюнстерберга, а созданная им «психотехника, -- доказывалось в статье, -- по самой природе своей призвана сыграть революционизирующую роль в психологии…» [8, с. 41], то набор идеологических и политических прегрешений ученого по тем временам уже граничил с расстрельным. Партия такого не прощала и не за бывала. Тем более, что Л.С. Выготский опубликовал статью в юбилейном сборнике, посвященном десятилетию Великой Октябрьской социалистической революции. В таких случаях уже нельзя отделаться моментальным идеологическим реагированием.

Для того чтобы удалить Л.С. Выготского из института, К.Н. Корнилов нуждался в то время в более обоснованном обвинении, поддержанном психологами. Месяц спустя (18 января 1929 г.) он организует в Научно-исследовательской секции Осоавиахима научное заседание с докладом своего ученика А. Таланкина «К марксистской постановке проблемы военной психологии» и с приглашением психологов в не профильную для них организацию, заверяя всех, что сам примет участие в этом мероприятии. В докладе А. Таланкина констатируется: «что именуется военной психологией, никак не отвечает своему назначению» [7, с. 81]. Таланкин подвергает критике зарубежную психологию и под таким прикрытием вдруг позволяет себе идеологическое высказывание против психотехники. Все принявшие участие в обсуждении доклада отмечали, что докладчик поверхностно знаком с историей психологии и современным ее состоянием. У всех вызвал удивление неожиданный по ходу доклада пространный выпад против психотехники: «Психотехнический отбор поставлен теперь неудовлетворительно, потому что здесь часто нет не только марксистской, но никакой вообще теории, -- утверждает Таланкин, -- а предлагаемые теории, например, теория Фролова, страдают полным отсутствием социального подхода и уклоном в голую физиологию. Поэтому-то из-за психотехники в полковые школы принимают социально чуждый элемент, а сама психотехника, которая, кстати, почему то представлена в армии одними врачами, среди командиров не пользуется никакой популярностью. Психотехнический отбор должен, прежде всего, строиться на основе социального отбора» [там же].

Данный пассаж, по замыслу К.Н. Корнилова, дол жен был оказаться в центре обсуждения приглашенных психологов. Они призваны были единодушно заклеймить профессиональный отбор и соответственно психотехнику, плетущуюся в хвосте у реакционных идеалистических зарубежных психологов и философов. Психологи сорвали этот замысел, не придя на заседание. А психотехники, узнав от психологов о заседании, дружно явились на него и убедительно ответили на надуманные обвинения Корни лова и его ученика.

Показательно, что для нанесения удара по психотехнике был выбран психотехнический отбор. В 1928 г. должно было выйти из печати «Руководство по психотехническому подбору», которое вобрало в себя теоретические и практические достижения психотехники [29]. «Многие представления отечественных психотехников, работавших в Психологическом институте и занимавшихся проблемами диагностики в целях профотбора, профконсультации, -- как убедительно показывают К.М. Гуревич и М.К. Каимова в 2004 г., -- сохраняют свою научную и практическую ценность и в настоящее время» [47, с. 296]. В конце 20х гг. рецензенты труда оценивали его как убедительное свидетельство создания отечественной школы психотехники. К.Н. Корнилов и его партийные патроны понимали, что если убивать психотехнику и Л.С. Выготского, то надо целиться в сердце. Представляется, что тогда в это не верили ни И.Н. Шпильрейн, ни другие психотехники, но то, что над делом их жизни нависла угроза, осознавали все и достойно показали отсутствие оснований в обвинениях А. Таланкина.

Приведем некоторые выдержки из их выступлений: «Не обоснованы нападки докладчика на психотехнику… Непонятны нападки докладчика на психотехнику. Докладчик обвиняет психотехнику в кулацком уклоне. Это грубая ошибка. Обвинения психотехники в неправильной социальной установке, которые сделал Таланкин, совершенно бездоказательны. При нынешней постановке психотехники в армии возможны ошибки, но эти ошибки легко устранить» [7, с. 82]. В заключение выступили С.Г. Геллерштейн и И.Н. Шпильрейн, которые, кстати, еще до этого заседания критиковали постановку психотехнической работы в армии. Первый из них сказал: «Самое общее место в докладе -- психотехника. Здесь докладчик обнаружил всю свою неосведомленность и немощность своей аргументации… В этом докладе наиболее сильные аргументы -- это самоуверенность тона самого докладчика и то, что ему все ясно как апельсин». Шпильрейн как бы подвел итог обсуждению: «Докладчик ничего не говорит об интеллектуализме старой психологии, главном ее грехе. Психотехника идет теперь стихийно от интеллектуализма к изучению целостного трудового поведения. Здесь зародыш будущей материалистической теории психологии. Вообще доклад построен не исходя из знаний психотехнических фактов и критиковать его подробно означало бы построить новый до клад» [там же].

Обсуждение показало полное единодушие и недоумение всех выступавших относительно бездоказательной и безапелляционной критики психотехники и профессионального отбора. Такого поворота событий докладчик не ожидал и в кратком заключительном слове раскрыл карты. «В отсутствии марксистского взгляда повинны все психотехники, -- заявил А. Таланкин, -- которых на докладе оказалось слишком много. Все вопросы в докладе поставлены правильно и являются не только частными положениями докладчика, -- продолжил он, -- а утверждены К.Н. Корниловым, и очень жаль, что нет ни его, ни других психологов. Очевидно, они более заняты, чем психотехники» [7, с. 83]. Признание Таланкина позволяет сделать важные выводы. К.Н. Корнилов, которому не удается создать марксистскую психологию, все больше сосредоточивается на подавлении исследований в психологии, не соответствующих догмам марксизма. В декабре 1928 г. он спешит «отметиться» перед партийными органами, получив от них окрик за статью Л.С. Выготского «Психологическая наука в СССР». Показав идеологическим верхам, что он активен и оперативно реагирует в нужном для них направлении, К.Н. Корнилов не мог не понимать нелепости обвинения Л.С. Выготского, да и сотрудники института, наверняка, были в недоумении. Поэтому месяц спустя Корнилов организует уже атаку психологов на профессиональный отбор и психотехнику, которые высоко оценивались в статье Выготского. Замысел состоял в том, чтобы устами психологов заклеймить профессиональный отбор и психотехнику и тем самым показать антимарксистскую сущность статьи Л.С. Выготского, не упоминая ученого и его публикацию. Не исключено, что написать статью в юбилейный номер сборника Выготскому предложил Троцкий, судьба которого уже была предопределена, но он еще оставался в руководстве партии. Такую статью в юбилейный сборник, посвященный десятилетней годовщине Великой Октябрьской революции, должен писать Корнилов, которому партийные органы поручили создавать марксистскую психологию. Но 1927 год -- это пик политической борьбы Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина. Послед нему и его аппарату, как показывают события в партии и стране, в это время было не до сборника статей о науке. «Кто умеет глядеть, -- писал Л. Троцкий, -- для того на улицах Москвы 7 ноября 1927 года разыгрывалась репетиция термидора» [52, с. 507]. Троцкий в разгар политической борьбы, приближая к себе близких по духу партийных соратников, а также отдельные слои рабочего класса и интеллигенцию, помогал им всем чем мог, находясь еще в руководстве партии. Его неподдельный интерес к науке и не в последнюю очередь к психологии известен был в партии, государстве и, естественно, среди ученых. Поэтому по установленному в партии порядку ему должны были дать на просмотр состав авторов, редакционной коллегии и названия статей сборника. Возможно, среди авторов был и Корнилов, но Троцкий, зная положение в психологии, поменял его на Выготского. Никто другой этого сделать не мог, а идеологи и партийные работники тогда еще не имели возможности возразить Троцкому. Поэтому, кстати, когда Корнилов и Таланкин выступали против профотбора и психотехники, не упоминался Выготский и не называлась его статья.