Основы психотерапии

Тестирование со сменой пассивной позиции на активную

Подавляющее большинство пациентов, хотя и не все, в ходе психотерапии рано или поздно применяют тестирование со сменой пассивной позиции на активную. Некоторые пациенты делают это изредка, в ответ на определенные травмирующие события, тогда как для других это является обычной формой поведения.

Тест со сменой пассивной позиции на активную может предложить также пациент, который собирается что-нибудь предпринять, но не знает, как взяться за дело. При подобном тестировании пациент пытается поставить психотерапевта перед проблемой, с которой сталкивается сам; его цель -- научиться справляться с такого рода затруднениями.

20. Тестирование, доставляющее неудобство психотерапевту

Этот раздел посвящен пациентам, чье тестирование беспокоит психотерапевта, причиняет ему неудобство. Среди них есть пациенты, склонные к оскорблениям; склонные обижаться и превратно истолковывать самые невинные слова; пациенты, которым стало лучше, но заявляющие, что психотерапевт разрушил их жизнь; ничего о себе не рассказывающие, однако горько жалующиеся на неэффективность психотерапии; угрожающие самоубийством; отказывающиеся платить за часы, от которых они, по их мнению, не получили пользы; без всякой причины угрожающие психотерапевту судебным преследованием за якобы имевшие место злоупотребления пациенты, которые, заставляют терапевта испытывать чувство, что он совершил серьезные ошибки и т.д.

В общем, психотерапевту не следует пытаться вести более одного-двух подобных пациентов одновременно, поскольку это требует много времени и больших усилий. Если же психотерапевт чувствует себя особенно неудобно с такими пациентами, то ему лучше вообще отказаться от работы с ними. Однако, отказывая тому или иному пациенту в лечении, психотерапевт не должен давать ему поводов думать, что его случай безнадежен: этому пациенту может помочь другой психотерапевт, который умеет работать с такими случаями.

Пациент, причиняющий беспокойство психотерапевту, почти всегда меняет пассивную позицию на активную, т.е. тестирует психотерапевта, ведя себя с ним так, как один из его родителей или какой-нибудь старший член семьи вел себя по отношению к нему самому. При этом пациент надеется, что психотерапевт не будет поставлен в тупик и сломлен подобным поведением. В большинстве случаев такой пациент также осуществляет перенос*. Например, при угрозах психотерапевту, так же как и при хлопанье дверью, имеет место как смена пассивной позиции на активную, так и перенос. Совершая указанные действия, пациент, с одной стороны, бессознательно просит психотерапевта ввести его в некоторые рамки, с другой стороны -- надеется, что, несмотря на его неприятное поведение, психотерапевт не отвергнет его, отказав ему в лечении.

При лечении такого неудобного пациента психотерапевту надо попытаться понять метод тестирования пациента. При этом следует использовать всю доступную информацию о пациенте, в том числе сведения пациента о том, как он вел себя по отношению к родителям и как родители вели себя по отношению к нему. Очень большое значение имеет аффективная реакция психотерапевта на поведение пациента. Часто психотерапевт может понять, как пациент чувствовал себя с родителями, по тому, как он сам чувствует себя с пациентом.

Если психотерапевт чувствует, что может допустить серьезную ошибку, если не будет крайне осторожно и бережно обходиться с пациентом, то он, возможно, имеет дело с тестом со сменой пассивной позиции на активную, в котором пациент проверяет его склонность к напрасному беспокойству. Проводя такой тест, пациент надеется, что психотерапевт не будет волноваться понапрасну. Можно предполагать, что проводящий этот тест пациент чувствует “ответственность всемогущества” за родителя, заставлявшего его сильно беспокоиться о себе.

Психотерапевт иногда может быть сбит с толку обвинениями пациента. Если психотерапевт вовремя понимает и отражает опасность, связанные с ней временные огорчения не причинят большого вреда. На самом деле огорчение психотерапевта может оказаться даже полезным: заметив его, пациент иногда успокаивается. Пациент видит, что психотерапевт -- такой же человек из плоти и крови, и что он сам, -- хотя и огорчен несправедливыми обвинениями, может справиться с ними и достойно себя вести. Пациент, подражая психотерапевту, научится справляться с огорчениями, которые доставляет ему окружающий мир.

21 Опишите случаи «провала» психотерапевтом тестов пациента - небольшого теста, важного теста. Как избежать провала при прохождении важных тестов?

Каким бы опытным и внимательным ни был психотерапевт, он неизбежно провалит некоторые из тестов пациента. Если провален небольшой тест, ошибку можно легко исправить, и психотерапевт может на ней поучиться. Когда же ошибка велика, исправить ее трудно, а иногда и невозможно.

О провале теста пациента психотерапевт часто может узнать по его реакции. Пациент обычно реагирует на провал теста иначе, чем на его успешное прохождение. Как только терапевт понимает, как именно он провалил тот или иной тест, он может объяснить свою ошибку пациенту. Например, можно сказать пациенту: “Когда вы жаловались, то хотели, чтобы я помог вам осознать, что у вас есть право жаловаться. Поэтому вы были разочарованы, когда я попытался вселить в вас бодрость. Вы поняли это так, что я не хочу выслушивать ваши жалобы”.

После провала небольшого теста

Иногда после провала незначительного теста терапевт может просто подождать, пока не представится еще один случай, когда пациент еще раз не устроит ему похожее тестирование. Например, пациент отягощен убеждением, что он может заставить авторитетного человека дать ему все, что тот захочет. Он вызывающе требует лишнего часа терапии и становится понурым, когда терапевт идет на это. Терапевт понимает, что допустил ошибку, но вместо того, чтобы сообщить об этом, ждет, когда пациент снова начнет его тестировать. Несколькими сессиями позже пациент просит о нескольких бесплатных приемах, и ему становится легче, когда терапевт отказывает в просьбе.

Иногда после провала терапевта пациент сам подсказывает, как пройти тест. В большинстве случаев терапевт должен обратить внимание на эту подсказку. Иногда пациент указывает терапевту на провал тестирования или серии тестов, игнорируя неправильные ответы терапевта.

После провала важного теста

Провал теста или серии тестов опасен, если из-за этого пациент отказывается от достижения важных бессознательных целей. В особенности он опасен в том случае, когда пациент ничем не дает знать терапевту, что отказался от цели. Разрушительной является ситуация, когда пациент, в соответствии со своими патогенными убеждениями, чувствует себя обязанным принять вредное для себя решение, которое трудно поддается исправлению.

Пациент начал терапию с целью порвать с женщиной, с которой был связан уже два года. Пациент тестировал желание терапевта помочь ему расстаться с женщиной следующим образом: он сказал терапевту, что осознал следующее: он не может покинуть ее, так как за то время, что она встречалась с ним, она могла бы найти другого мужчину. Терапевт не отреагировал на это заявление, и пациент воспринял молчание как согласие. Вследствие того, что терапевт не прошел этот и еще несколько похожих тестов, пациент почувствовал, что обязан жениться. Терапевт так и не осознал, что не справился с тестом. Пациент сообщил об этом эпизоде во время следующей терапии, которую он предпринял с целью преодолеть проблемы в браке.

Как избежать провала при прохождении важных тестов

Чтобы уменьшить вероятность серьезной ошибки, терапевт должен все время держать в памяти лучшие гипотезы из тех, которые он принял о планах, целях и патогенных убеждениях пациента.

Если терапевт не знает мотивов, лежащих в основе решения пациента прекратить терапию, он должен убедить пациента обдумывать это решение. Принуждение отложить решение обычно не приносит много вреда. Однако терапевт, не убедивший пациента отсрочить завершение терапии, может провалить тест на отвержение. А это уже причинит серьезный вред, и последствия будет не так легко преодолеть.

Терапевт должен всегда помнить, что пациент в принятии решения может быть движим бессознательным желанием подчиниться ему. С подобными пациентами терапевт бывает лишен обратной связи, и поэтому ему бывает сложно понять планы пациента; он может не знать, прошел он или провалил его тест. С такими пациентами следует быть особенно осторожными: как бы не переложить на них собственные идеи; согласие этих пациентов с мнением терапевта не должно восприниматься как подтверждение правильности выбранного терапевтом пути.

22. Качества психотерапевта, определяющие его эффективность. Понятие об эмпатии как одной из важнейших составляющих психотерапевтического процесса и личности терапевта. Принципы самораскрытия терапевта

Влияние сильной личности

Эффективность психотерапии определяется умением клинициста привлечь и удержать внимание слушателя. В связи с этим сложнейшая задача для психотерапевта - не впадая в нарциссизм и не занимаясь саморекламой, позволить себе проявиться как личности. Внутренняя сила и уверенность - вот что привлекает клиентов. При этом психотерапевт не должен подавлять других, постоянно напоминая о своих обширных знаниях и уникальных навыках. Речь идет об особом сочетании доброй силы со сдержанностью и достаточной скромностью, чтобы не привлекать к себе внимание.

Сила убеждения и влияние в терапевтических отношениях

В своей известной работе, посвященной роли убеждения в терапии, Франк (Frank, 1973) впервые указал, что во все времена основным качеством профессиональных целителей была способность убеждать.

В процессе истинно открытого, честного взаимодействия, испытывая влияние своих клиентов, психотерапевт оттачивает свое умение убеждать.

Заразительность энтузиазма

Одним из ключей к успеху в психотерапии является способность заинтересовать клиента, привлечь его к процессу, которая напрямую зависит от энтузиазма самого психотерапевта.

В моменты озарения, проникновения в суть вещей психотерапевта охватывает душевный подъем. Искренняя забота, сильное желание быть полезным также не ускользают от внимания клиентов.

Энтузиазм и душевный подъем психотерапевта заразительны. Они словно передаются клиенту, который становится оживленнее и начинает с надеждой смотреть в будущее.

Ценность игры и чувства юмора

Энтузиазм, авторитет и влияние наглядно проявляются в умении психотерапевта ценить и активно использовать юмор. Известно высказывание Маданес (Madanes, 1986, p. 51) о чувстве юмора у психотерапевта: "Достичь терапевтического изменения возможно лишь при наличии у психотерапевта достаточного оптимизма и умения видеть в грустном смешное". Ее мнение разделяют многие психотерапевты, полагающие, что в основе большинства эмоциональных страданий лежит слишком серьезное отношение к себе. Эффективно работающему психотерапевту не составит труда рассеять негативизм, пессимизм и чувство безнадежности у клиента, внеся элемент игры в безвыходную, казалось бы, ситуацию.

Забота и сердечность

Клинический опыт свидетельствует, что клиенты более охотно работают над собой в присутствии сочувственно настроенного наблюдателя, проявляющего искреннюю заботу о них.

Для психотерапевта гораздо более важно быть хорошим человеком, чем владеть техниками, иметь большой профессиональный опыт, быть мудрым и восприимчивым. В конце концов, окружающих привлекают именно высокие человеческие качества.

Надежность и доверие

Психотерапевты, которых воспринимают как надежных и заслуживающих доверия, обычно добиваются хороших результатов. Еще лучше, если они искренни и конгруэнтны (соразмерный, соответствующий).

Итак, как должен выглядеть и вести себя психотерапевт, которому можно доверять? Прежде всего, он в ладу с самим собой, его жесты и движения естественны, в них сквозит удовлетворенность и уверенность в себе. Он хорошо говорит, умело использует невербальные сигналы, сообщая окружающим о том, что хорошо знает свое прошлое, ориентируется в настоящем и с уверенностью смотрит в будущее. Развитое чувство собственного достоинства позволяет ему с готовностью признавать свои ошибки, не утрачивая при этом веры в себя. Для психотерапевта вполне уместно бывает признать свою неосведомленность, одновременно заверив клиента в том, что в конце концов все удастся выяснить.

Терпение

Клиенты приходят с последствиями психических травм, обремененные дезадаптивными поведенческими паттернами, привыкшие прибегать к защите и оказывать сопротивление, не говоря уже о проблемах, послуживших поводом для обращения за помощью.

Хорошая психотерапия подразумевает не только желание и способность к решительным действиям, когда этого требует ситуация, но и умение воздержаться при необходимости от каких-либо действий. Каждому человеку требуется время, разное в каждом конкретном случае, чтобы интегрировать новые знания, набраться смелости и начать экспериментировать с новыми видами поведения, научиться принимать обоснованные решения, проработать свое сопротивление, дурные предчувствия и страхи.

Способность признавать свои ошибки

Провалы неизбежны в том случае, когда люди не способны признать свои ошибки, сопоставить результаты с ожиданиями и соответствующим образом модифицировать свое поведение.

Успех, сопутствующий эффективно работающим психотерапевтам большую часть времени, объясняется их способностью анализировать свои ошибки, вместо того чтобы от них отмахиваться. Не прибегая к таким способам, как обвинение клиента в сопротивлении, и не отыскивая других причин неудачи, они признают ограниченность собственных возможностей, неизбежность существования неподвластных им процессов. Эффективные психотерапевты стараются не повторять одних и тех же ошибок.

Высокая чувствительность

Есть одна вещь, с которой психотерапевты, тем более хорошие, справляются лучше большинства других людей, - это способность замечать нюансы человеческих переживаний и межличностного общения. Короче говоря, мы делаем все, что в наших силах, дабы быть, по определению Роджерса, эмпатичными - чрезвычайно чуткими к переживаниям другого человека в каждый конкретный

Чувствительность лежит в основе личности психотерапевта - его авторитета, доброты, заботы и особенно способности разбираться в происходящем.

Эмпамтия (греч. ?н -- «в» + греч. рЬипт -- «страсть», «страдание») -- осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания

Современное понимание эмпатии как постижения эмоционального состояния, проникновения, вчувствования во внутренний мир другого человека предполагает наличие трех видов эмпатии: эмоциональной эмпатии, основанной на механизмах отождествления и идентификации; когнитивной эмпатии, базирующейся на интеллектуальных процессах (сравнения и аналогии), и предикативной эмпатии, проявляющейся в способности к прогностическому представлению о другом человеке, основанном на интуиции.

Степень раскрытия может быть различной: от сообщения о себе отдельных демографических данных до полного самораскрытия, включая даже не связанные с процессом психотерапии переживания и проблемы. Каждый поступок психотерапевта содержит в той или иной мере элемент самораскрытия. Важно эффективно использовать психотерапевтическое воздействие для реализации различных способов как преднамеренного, так и непроизвольного раскрытия. Вейнер приводит классификацию типов самораскрытия в зависимости от определяющего аспекта: 1) чувства -- в данном контексте они означают эмоциональную реакцию «здесь и сейчас» на конкретного пациента или событие (например: «Вы мне нравитесь»); 2) аттитюды (к определенным явлениям) -- повторяющиеся чувства в аналогичных ситуациях («Мне нравятся блондинки»); 3) мнения -- суждение о пациенте или явлении («Вы можете нравиться»); 4) формулировки -- обоснование суждения о пациенте в связи с его биографией («Вы нравитесь потому, что...»); 5) ассоциации -- мысли, возникшие в связи с обсуждаемым моментом («Ваш поступок (или внешность) вызвал у меня воспоминание о...»); 6) фантазии -- более сложные формы ассоциаций («Мысленно я представляю Вас и его (ее) и то, как Вы встречаетесь после этой беседы и обсуждаете...»); 7) пережитый опыт -- реально обоснованная ассоциация, связанная с затронутой темой («Это напоминает мне то, что я пережил...»); 8) тело -- мимика, жесты, телодвижения как невербальные типы самораскрытия, сопутствующие словам или заменяющие их; 9) история («Я родом из Нью-Джерси»); 10) отношение к окружающим («Я реагирую так же, когда моя жена...»); 11) окружающие («Моя жена...»). Управляемое самораскрытие имеет место, когда психотерапевт выступает в качестве модели поведения для пациента. Самораскрытие может быть полезным и в случае признания психотерапевтом своих ошибок в применении тех или иных приемов, если это было замечено пациентом.

23. Понятие о синдроме эмоционального выгорания: причины, симптомы и методы профилактики

Синдром эмоционального сгорания (СЭС) -- это выработанный личностью механизм психологической защиты в форме полного или частичного исключения эмоций (понижения их энергетики) в ответ на определенные психотравмирующие воздействия.

Проявления этого синдрома: 1) чувство эмоционального истощения, изнеможения (человек не может отдаваться работе так, как это было прежде); 2) дегуманизация (тенденция к развитию негативного отношения к клиентам); 3) негативное самовоспитание в профессиональном плане -- недостаток чувства профессионального мастерства.

Факторы:

Личностный фактор. Проведенные исследования показали, что такие переменные, как пол, возраст, семейное положение, стаж данной работы в разной мере связаны с уровнем СЭС. Ролевой фактор. Способствуют развитию СЭС те профессиональные ситуации, при которых совместные усилия не согласованы, нет интеграции действий, имеется конкуренция, в то время как результат зависит от слаженных действий.

Организационный фактор. Развитие СЭС связано с наличием хронической напряженной психоэмоциональной деятельности: интенсивное общение, подкрепление его эмоциями, интенсивное восприятие, переработка и интерпретация получаемой информации и принятие решений. Другой фактор развития СЭС -- дестабилизирующая организация деятельности и неблагополучная психологическая атмосфера. Выделяют еще один фактор, обусловливающий СЭС -- психологически трудный контингент, с которым имеет дело профессионал в сфере общения.

Фазы СЭС

I фаза -- «Напряжения»: симптом «переживания психотравмирующих обстоятельств», симптом «неудовлетворенности собой», симптом «загнанности в клетку» (или «неразрешимости ситуации»), симптом «тревоги и депрессии».

II Фаза -- «Сопротивления»: симптом «неадекватного эмоционального реагирования», симптом «эмоционально-нравственной дезориентации», симптом «расширения сферы экономии эмоций», симптом «редукции профессиональных обязанностей».

III -- Фаза «Истощения»: симптом «эмоционального дефицита», симптом «эмоциональной отстраненности», симптом «личностной отстраненности».

В различных направлениях психотерапии для оптимизации процесса взаимоотношения врача-психотерапевта и больного в последние десятилетия получили распространение разные виды тренинговых методов подготовки и совершенствования психотерапевтов: интерперсональный вариант тренинга, терапевтический тренинг, балинтовские группы, котерапевтическая и супервизорская модели. Тренинговые занятия способствуют выработке необходимых для успешной работы врачей-психотерапевтов личностных качеств и предотвращения профессиональной их деформации, в частности в виде «синдрома эмоционального сгорания».

24. Основания для определения понятия «личность». Основные компоненты теории личности. Вопросы, решаемые теориями личности

Центральная проблема современной психотерапии.

Психология личности пытается с позиций науки объяснить поведение человека.

Олпорт осуществил анализ существующих определений личности:

- биосоциальные и биофизические определения личности

а - личность определяется реакцией на нее окружающих людей (скорее бытовое значение)

б - исключительно качества и характеристики личности

2. - через перечисления

3. - подчеркивается интегрирующая и организационная функция личности

- отмечается роль личности в регуляции поведения

- отождествляют личность с уникальными или индивидуальными свойствами

- личность рассматривается как сущность человека

Теории личности отвечают на вопрос: что такое люди, почему они себя так ведут.

Теории личности выполняют функции: объяснение,предсказание

Что влияет на теории личности: клинические наблюдения, гештальтистская традиция (изучение фрагментов не может привести к пониманию целого), традиции научения, экспериментальная психология, психолого-метрическая традиция (измерение и изучение индивидуальных различий)

Компоненты теорий личности.

структура личности (например, черты личности)

проблема мотивации (фокусируется на изменяющихся аспектах человека)

проблемы развития личности.

психопатология.

Почему люди оказываются не в состоянии справиться с жизненными ситуациями.

проблема психического здоровья - критерии психического здоровья

Из чего складывается психическое благополучие.

Критерии оценки теорий личности:

верифицируемость (проверяемость)

эвристическая ценность (способность продуцировать новые исследования)

внутренняя согласованность

экономичность (более простые и четкие объяснения предпочтительнее)

широта охвата (разнообразие феноменов, включенных в теорию)

функциональная значимость (может ли теория помочь решать людям проблемы)

Какие вопросы обязательно решают теории личности:

свобода / детерминизм

рациональность / иррациональность (в какой степени разум оказывает влияние на человека)

хализм (целостность - поведение можно объяснить только подходя к человеку как к целому) / элементаризм (можно объяснить только изучая каждый элемент в отдельности)

конституционализм (проблема биологического) / инвайронментализм (проблема социального)

Что такое личность: проблема влияния среды или социальных факторов.

изменяемость / неизменяемость (человек способен меняться на протяжении жизни)

субъективность / объективность

Что более влияет на поведение человека: субъективный мир человека или внешние обстоятельства.

проактивность / реактивность

Обусловлено ли поведение внутренними факторами или только серия реакций на внешние стимулы. Люди совершают поступки или просто реагируют.

гомеостаз / гетеростаз (имеют отношение к мотивации - понижение напряжения или развитие)

познаваемость / непознаваемость

25. Обзор основных теорий личности с точки зрения современных направлений психотерапии

Основные направления в теориях личности

· Психодинамическое направление в теории личности

o Психоанализ: основные концепции и принципы. З. Фрейд

o Индивидуальная теория личности Альфреда Адлера

o Аналитическая теория личности Карла Густава Юнга

· Эго-психологическое и гуманистическое направления в теории личности

o Эрик Эриксон: эго-теория личности

o Эрих Фромм: гуманистическая теория личности

o Карен Хорни: социокультурная теория личности

o Абрахам Маслоу: гуманистическая теория личности

· Когнитивное и социально-когнитивное направления в теории личности

o Джорж Келли: когнитивное направление в теории личности

o Альберт Бандура: социально-когнитивное направление в теории личности

o Джулиан Роттер: социально-когнитивное направление в теории личности

· Диспозициональное направление в теории личности

o Гордон Олпорт: диспозициональная теория личности

o Рэймонд Кеттел: структурная теория черт личности

· Бихевиориальное и феноменологическое направления в теории личности

o Б. Ф. Скиннер: теория оперантного научения

o Карл Роджерс: феноменологическая теория личности

· Психопатология личности

o Карл Ясперс: психопатология душевной жизни личности

o Карл Леонгард: акцентуированные личности

o Б.В. Зейгарник: норма и патология личности

o П.С. Гуревич: клиническая психология личности

26. Понятие психогенно-невротического синдрома, структуры личности при различных формах проявления неврозов (неврастения, истерия, неврозы навязчивости). Особенности проведения психотерапии

Неврозы -- группа заболеваний с нерезко выраженными нарушениями психической деятельности, возникновение, течение, компенсация и декомпенсация которых определяются преимущественно психогенными факторами. Невротический срыв возможен у любого человека, однако его характер и форма тесно связаны с индивидуальным предрасположением и особенностями личности.

Выделяют 3 классические формы неврозов: неврастению, истерию (истерический невроз) и невроз навязчивых состояний. Возможны смешанные картины невротических состояний.

НЕВРАСТЕНИЯ -- наиболее распространенная форма неврозов; выраженное ослабление нервной системы в результате перенапряжения раздражительного или тормозного процесса либо их подвижности.

Клиническая картина -- состояние раздражительной слабости: сочетание повышенной раздражительности и возбудимости с повышенной утомляемостью и истощаемостью. Раздражительная слабость проявляется в чрезмерной силе и быстром истощении эмоциональных реакций. Резко расстраивается активное внимание, затруднено длительное сосредоточение, что приводит к рассеянности, жалобам на плохое запоминание. Нередки жалобы на неприятное чувство пустоты в голове и неспособность думать вообще. Настроение очень неустойчивое, с оттенком тоскливости.).

Лечение. При начальных признаках неврастении достаточно упорядочения режима труда, отдыха и сна. Больного при необходимости следует перевести на другую работу, устранить причину эмоционального напряжения. Рекомендуется рациональная психотерапия.

ИСТЕРИЧЕСКИЙ НЕВРОЗ -- группа психогенно обусловленных невротических состояний с соматовегетативными, сенсорными и двигательными нарушениями, является второй по частоте формой невроза, значительно чаще встречается в молодом возрасте, причем значительно чаще у женщин, чем у мужчин, и особенно легко возникает у лиц, страдающих психопатией истерического круга.

Лечение. Прежде всего необходимо по возможности устранить травмирующие психику обстоятельства либо смягчить их влияние. Иногда положительное воздействие оказывает перемена обстановки. Главное место в лечении истерии отводится психотерапии, в частности рациональной. Многократные настойчивые и целенаправленные беседы с больным способствуют выработке у него правильного отношения к причинам заболевания. Для устранения отдельных симптомов истерии применяют внушение (суггестию) в бодрствующем или гипнотическом состоянии. В ряде случаев эффективны наркогипноз, аутогенная тренировка, косвенное внушение, заключающееся в том, что словесный фактор сочетается с применением физиотерапевтических процедур или лекарственных веществ (новокаиновая блокада, массаж, различные виды электролечения с разъяснением их терапевтической роли).

НЕВРОЗ НАВЯЗЧИВЫХ СОСТОЯНИЙ объединяет различные невротические состояния с навязчивыми мыслями, идеями, представлениями, влечениями, действиями и страхами; встречается значительно реже, чем неврастения и истерический невроз; у мужчин и женщин наблюдается с одинаковой частотой.

Лечение должно быть комплексным и строго индивидуализированным, с учетом не только клинической картины заболевания, но и личностных особенностей больного. В легких случаях предпочтение отдается психотерапевтическим и общеукрепляющим методам. Иногда хороший эффект достигается простой тренировкой в подавлении навязчивости. Если это не приносит успеха, то применяют внушение в гипнотическом состоянии. Следует быть осторожным при выдаче больничного листа, поскольку больные с некоторыми видами навязчивостей, как правило, лучше чувствуют себя на работе, а не дома, где они целиком сосредоточены на своей болезни. Кроме того, при фобиях ипохондрического содержания (кардиофобия, канцерофобия и т. д.) больничный лист служит доказательством серьезной болезни. В тяжелых и упорных случаях невроза наряду с психотерапевтическими мероприятиями и общеукрепляющим лечением показаны седативные или тонизирующие средства в соответствии со стадией болезни и особенностями клинической картины.

27. Характеристика структуры личности невротического уровня: особенности запроса на психотерапию, тестирование реальности пациентом, уровень тревоги, способы психологических защит, особенности объектных отношений, перенос и контрперенос

Люди, личность которых сейчас была бы описана психоаналитическими наблюдателями как организованная на невротическом уровне, опираются в основном на более зрелые защиты, или защиты второго порядка. При этом они используют также и примитивные защиты, которые, однако, не столь заметны на фоне их общего функционирования и проявляются, как правило, лишь во время необычайного стресса. Хотя наличие примитивных защит не исключает диагноза структуры характера невротического уровня, отсутствие зрелых защит исключает его. В частности, в психоаналитической литературе было отмечено, что более здоровые люди используют вытеснение в качестве своей основной защиты, отдавая ему предпочтение по сравнению с менее дифференцированными способами решения конфликтов, такими, как отрицание, расщепление, проективная идентификация и другие архаические механизмы.

Майерсон (Myerson, 1991) описал, как эмпатичные родители позволяют ребенку в раннем возрасте испытывать сильные чувства и состояния примитивного аффекта без задержки на инфантильных способах обращения с ними. Когда ребенок вырастает, эти могущественные и зачастую мучительные психические состояния отставляются в сторону и забываются - вместо того, чтобы постоянно переживаться вновь, а затем отсекаться, расщепляться или проецироваться. Они могут вновь всплыть в ходе длительной и интенсивной терапии, когда аналитик и анализируемый совместно, в безопасных условиях, вызывающих “невроз переноса”, вскрывают, постепенно углубляясь, слои вытесненного. Но все же примитивные аффекты и архаические способы обращения с ними не характерны для личностей невротического диапазона. И даже в ходе глубокого психоаналитического лечения клиент невротического уровня сохраняет некоторые более рациональные, объективные способности среди любых аффективных штормов и связанных с ними напряжений.

Кроме того, личности с более здоровой структурой характера обладают интегрированным чувством идентичности (Erikson, 1968). Их поведение имеет некоторую непротиворечивость, а их внутреннему опыту свойственна непрерывность собственного “Я” во времени. Когда их просят описать себя, они не испытывают затруднений и отвечают неодносложно. Они способны в общих чертах очертить свой темперамент, ценности, вкусы, привычки, убеждения, достоинства и недостатки вместе с ощущением своей долговременной стабильности. Когда их просят описать других важных людей - их родители или любимых - их характеристики обычно бывают многогранными и показывают понимание сложного, но согласованного ряда свойств, составляющих чью-либо личность.

Люди невротического уровня обычно находятся в надежном контакте с тем, что большинство людей называет “реальностью”. Они не только не знакомы с галлюцинациями или маниакальными интерпретациями опыта (за исключением влияния органики, химии или посттравматических ретроспекций), но они также поражают интервьюера или терапевта сравнительно небольшой потребностью в неправильном, с целью ассимиляции, понимании вещей. Пациент и терапевт субъективно живут в одном и том же мире. Обычно терапевт не чувствует никакого эмоционального давления, заставляющего его ради удовлетворенного взгляда на жизнь смотреть на нее через искажающие линзы. Некоторая часть того, что привело невротического пациента к необходимости обратиться за помощью, рассматривается им самим как странное. Другими словами, многое в психопатологии для людей с невротической организацией является Эго-дистонным или становится таковым в процессе работы.

Люди невротического диапазона в ходе терапии рано демонстрируют способность к тому, что Стерба (Sterba, 1934) назвал “терапевтическим расщеплением” между наблюдающей и ощущающей частями собственного “Я”. Даже когда их трудности в некоторой степени Эго-синтонны, люди невротического уровня, по-видимому, не требуют от терапевта явного подтверждения правильности своего невротического способа восприятия. Например, параноидная личность, организованная невротически, будет проявлять желание рассмотреть возможность того обстоятельства, что подозрения исходят из некоторой его собственной внутренней предрасположенности подчеркивать враждебность намерений других людей. Напротив, параноидные пациенты пограничного и психотического уровней оказывают сильное давление на терапевта с целью признания собственного убеждения, что их трудности имеют внешний характер. Например, по их мнению, терапевт должен признать, что другие способны управлять ими. Более того, без такого подтверждения эти пациенты будут проявлять беспокойство по поводу того, что не чувствуют себя с терапевтом в безопасности*.

Аналогично, компульсивные люди невротического диапазона жалуются, что их повторяющиеся ритуалы - сумасшествие, но они чувствуют тревогу, если пренебрегают им. Компульсивные пограничные и психотические люди искренне полагают, что в какой-то мере защищают себя, компульсивно действуя определенным образом, и очень часто разрабатывают для этого продуманные рационализации. В первом случае пациент поймет предположение терапевта относительно того, что компульсивное поведение в некотором реалистическом смысле не является необходимым, однако во втором случае пациент может сильно расстраиваться из-за того, что терапевт, преуменьшающий важность соблюдения подобных ритуалов, дефективен в обыденном или моральном смысле.

Для примера: невротическая женщина с компульсивным наведением домашнего порядка будет стесняться признавать, что она так часто стирает простыни, в то время как пограничная или психотическая пациентка считает, что любой, кто стирает белье менее часто, неопрятен. Иногда должны пройти годы лечения, прежде чем пограничный или психотический человек только упомянет о компульсивности, фобии или навязчивости - ведь в них нет ничего необычного, с точки зрения пациента. Я работала с одной пограничной клиенткой более 10-ти лет, прежде чем она случайно упомянула о хорошо разработанном, отнимающем много времени, утреннем ритуале “чистки своих пазух (sinuses)”, который она считала частью обычной хорошей гигиены.

Другая пограничная женщина, которая никогда не упоминала булимию среди множества еще более удручающих симптомов, после 5 лет терапии обронила замечание: “Кстати говоря, я заметила, что у меня больше нет рвоты”. Ранее она и не думала рассматривать обусловленность этой части своего поведенческого репертуара.

Другой важный аспект дифференциального диагноза между невротичными и менее здоровыми людьми - природа их трудностей. Истории пациентов, их поведение в ситуации интервьюирования, как замечено ранее, свидетельствуют об их более или менее успешном прохождении первых двух стадий (по Эриксону) - базового доверия и базовой автономии - и показывают, что они сделали несколько шагов по направлению к третьей стадии: обретению чувства идентичности и инициативности. Пациенты ищут терапии не из-за проблем, связанных с безопасностью или с идеями воздействия, но из-за того, что вовлечены в конфликты между своими желаниями и теми препятствиями, которые, как они подозревают, являются делом их собственных рук. К данной группе применимо следующее замечание Фрейда: истинной целью терапии является устранение препятствий к любви и работе, свойственных этой группе. Некоторые пациенты невротического уровня, кроме того, также хотят развить свою способность к одиночеству и к игре.

Переживания в присутствии человека, находящегося на более здоровом крае континуума патологии характера, являются благоприятными. Ответом на наличие у пациента здорового наблюдающего Эго стало ощущение терапевтом прочного рабочего альянса. Нередко с момента самой первой встречи с невротическим клиентом терапевт чувствует, что находится с пациентом по одну сторону баррикады, их общим врагом является проблематичная часть пациента. Социолог Эдгар З. Фрайденберг (Edgar Z. Friedenberg, 1959) сравнивал этот альянс с работой двух молодых людей, ремонтирующих машину:

Один из них - эксперт, а другой - заинтересованный ученик. Кроме того, каким бы ни был знак переноса терапевта, положительным или отрицательным, он не будет чрезмерным. Клиент невротического уровня не вызывает у слушателя ни желания убить, ни компульсивного стремления к спасению.

28. Характеристика структуры личности пограничного уровня: особенности запроса на психотерапию

Яркой чертой характера людей с пограничной организацией личности является использование ими примитивных защит . Поскольку они полагаются на такие архаичные и глобальные операции, как отрицание, проективная идентификация и расщепление, то, когда они регрессируют, их бывает трудно отличить от психотиков. Важным различием между пограничным и психотическим типом людей в сфере защит является следующее: когда терапевт дает пограничному пациенту интерпретацию примитивной формы ощущений, тот обнаруживает некоторую временную способность реагировать. Если терапевт делает аналогичную интерпретацию с психотически организованным человеком, тот станет еще более беспокойным.

Для иллюстрации давайте рассмотрим защиту примитивного обесценивания, поскольку обесценивание знакомо любому терапевту, и эту подсознательную стратегию легко понять без обсуждения, которое будет представлено в следующей главе. Интерпретация такой защиты может выглядеть следующим образом: “Вы, определенно, любите лелеять все мои недостатки. Возможно, это защищает вас от необходимости допустить, что вы нуждаетесь в моей помощи. Возможно, если бы вы никогда не принижали меня, то чувствовали бы себя “приниженно” или стыдились. Поэтому вы пытаетесь избежать этого чувства”. Пограничный пациент может высмеять подобную интерпретацию, недоброжелательно допустить ее или принять молчаливо, но, в любом случае, он подаст некоторые знаки, свидетельствующие об уменьшении беспокойства. Психотик же реагирует увеличением беспокойства, поскольку для человека, испытывающего экзистенциальный страх, обесценивание силы терапевта, возможно, является единственным психологическим способом, посредством которого он достигает чувства защищенности от уничтожения.

Кроме того, пограничные пациенты и похожи, и отличаются от психотиков в сфере интеграции идентичности . Их ощущение собственного “Я”, вероятнее всего, полно противоречий и разрывов. Когда их просят описать собственную личность, они, подобно психотикам, испытывают затруднения. Аналогичным образом, когда их просят описать важные фигуры в их жизни, пограничные пациенты отвечают чем угодно, но не трехмерным, оживляющим описанием узнаваемых человеческих существ. Типичный ответ: “Моя мать? Мне кажется, она просто обычная мать”. Они часто дают глобальные и минималистские описания, например: “Алкоголик. И все.” В отличие от психотических пациентов они никогда не отвечают конкретно или до эксцентричности поверхностно, но всегда стремятся отвести интерес терапевта от сложной природы их личности.

Кроме того, пограничные клиенты, имея дело со своими ограничениями в области интеграции идентичности, склонны к враждебной защите. Одна из моих пациенток пришла в полную ярость от вопросника, который был предложен ей в ходе стандартной приемной процедуры в клинике. Он содержал раздел незаконченных предложений, где клиента просили заполнить пустые места: “Я человек такого типа, который ...........”. “Как кто-то может знать, что делать с этим дерьмом?” - злилась она. Спустя несколько лет и бесчисленное количество сессий она размышляла: “Сейчас я смогла бы заполнить эту форму. Интересно, почему это настолько вывело меня из себя?”

Отношение пограничных пациентов к своей собственной идентичности отличается от отношения психотиков, несмотря на их подобие в отсутствии интеграции идентичности, в двух аспектах. Во-первых, ощущение непоследовательности и прерывности, от которого страдают пограничные люди, не сопровождается экзистенциальным ужасом в такой степени, как у шизофреников. Пограничные пациенты могут иметь проблемы с идентичностью, но они знают, что таковая существует. Во-вторых, для пациентов с психотическими тенденциями менее вероятно (сравнительно с пограничными пациентами) проявление враждебности к вопросам о собственной идентичности и идентичности других людей. Они слишком обеспокоены потерей чувства общности, согласующегося или нет, чтобы обижаться на то, что терапевт фокусируется на данной проблеме.

Несмотря на только что упомянутые различия между пограничными и психотическими людьми, следует сказать, что обе эти группы, в отличие от невротиков, в большой мере полагаются на примитивные защиты и страдают от базового нарушения в ощущении собственного “Я”. Область опыта, в которой эти две группы различаются радикально, - это тестирование реальности . Пограничные клиенты, когда с ними правильно беседуют, демонстрируют понимание реальности, сколь бы сумасшедшими или кричащими ни казались их симптомы. Стало стандартной психиатрической практикой оценивать степень “понимания болезни” пациентом - для того, чтобы провести различие между психотиками и непсихотиками.

Этот вопрос несколько иначе уже обсуждался в предыдущих разделах, где люди невротического уровня были противопоставлены людям, находящимся на психотическом краю спектра. Кернберг (Kernberg, 1975) предложил заменить этот критерий “адекватностью ощущения реальности”, поскольку пограничный клиент может неустанно отрицать психопатологию и, тем не менее, демонстрировать уровень понимания всего того, что является реальным или общепринятым. Это обстоятельство и отличает его от психотика.

Для установления дифференциального диагноза между пограничным и психотическим уровнями организации Кернберг советует при исследовании оценки человеком признанной реальности следующее: можно выбирать некоторые необычные черты, делая комментарии на этот счет и спрашивая пациента, осознает ли он, что другие люди тоже могут найти эту черту странной (например: “Я заметил, что вы имеете татуировку на щеке, которая гласит: “Смерть!” Понимаете ли вы, что мне или кому-то другому это может показаться странным?”). Пограничный человек признает, что это действительно необычно и посторонние могут не понять значения татуировки. Психотик, скорее всего, испугается и смешается, поскольку ощущение того, что его не понимают, глубоко его беспокоит. Различия в реакциях, которые Кернберг и его соавторы (Kernberg, Selzer, Koenigsberg, Carr, & Appelbaum, 1989) описали на основе клинического опыта и эмпирического исследования, имеют смысл в контексте психоаналитических предположений о симбиотической природе психоза, а также проблем сепарации-индивидуализации людей с пограничной патологией.

Как было замечено выше, способность пограничной личности наблюдать свою патологию - по крайней мере, аспекты, впечатляющие внешнего наблюдателя, - сильно ограничена. Люди с пограничной организацией характера приходят на терапию со специфическими жалобами: панические атаки, депрессия или болезни, которые, по убеждению пациента, связаны со “стрессом”. Или же они являются на прием по настоянию знакомых или членов семьи, но не с намерением изменить свою личность в направлении, которое кажется благоприятным для окружающих. Поскольку эти люди никогда не имели иного типа характера, у них отсутствует эмоциональное представление о том, что значит иметь интегрированную идентичность, обладать зрелыми защитами, способностью откладывать удовольствие, терпимостью к противоречивости и неопределенности и так далее. Они хотят просто перестать получать травмы или избавиться от некоторой критики.

При нерегрессивных состояниях, поскольку ощущение реальности пациентов в полном порядке, и они часто могут представить себя таким образом, что вызывают эмпатию терапевта, они не выглядят особенно “больными”. Иногда только после проведения терапии в течение некоторого времени терапевт начинает понимать, что данный пациент имеет внутреннюю пограничную структуру. Обычно первым знаком является следующее: интервенции, которые, как считает терапевт, были бы полезными, встречаются как атаки. Иными словами, терапевт пытается найти доступ к наблюдающему Эго, а пациент его не имеет. Он знает только, что некоторые аспекты его собственного “Я” подвергаются критике. Терапевт продолжает попытки создать подобие рабочего альянса, возможного с пациентами невротического уровня, и снова терпит неудачу.

В конце концов, независимо от диагностической проницательности клинициста, терапевт понимает, что первой задачей терапии будет простое усмирение штормов, которые продолжают бушевать в этом человеке. Он попытается вести себя таким образом, чтобы пациент воспринимал его как человека, отличного от влияний, создавших и поддерживающих личность - такую проблематичную и отвергающую помощь. Только после того, как терапия приведет к некоторым существенным структурным изменениям, - что, по моему опыту, потребует приблизительно два года, - пациент изменится достаточно, чтобы понимать: терапевт пытался работать с ним на уровне характера. Тем временем, многие симптомы эмоционального стресса могут исчезать, но работа, как правило, будет беспорядочной и фрустрирующей для обеих сторон.

Мастерсон (Masterson, 1976) живо описал (другие исследователи опубликовали аналогичные наблюдения с иной точкой зрения), что пограничные клиенты кажутся попавшими в дилемму-ловушку: когда они чувствуют близость с другой личностью, они паникуют из страха поглощения и тотального контроля; чувствуя себя отделенными, ощущают травмирующую брошенность. Этот центральный конфликт их эмоционального опыта приводит во взаимоотношениях к хождению взад-вперед, включая сюда и терапевтические взаимоотношения, когда ни близость, ни отдаленность не удовлетворяют. Жизнь с таким базовым конфликтом, который не поддается немедленной интерпретации, изматывает пограничных пациентов, их семьи, друзей и терапевтов. Эти люди небезызвестны работникам психиатрических служб, в чьих дверях они часто появляются с разговорами о самоубийстве, демонстрируя “просьбу о помощи - отвергающее помощь поведение”.

Мастерсон рассматривает пограничных пациентов как фиксированных на подфазе воссоединения в процессе сепарации-индивидуации (Mahler, 1972b), когда ребенок уже обрел некоторую степень автономии, но все еще нуждается в заверении, что родитель существует и всемогущ. Эта драма развивается в ребенке около 2-х лет, когда он решает типичную альтернативу, отвергая помощь матери (“Я могу сделать это сам!”) и аннулируя это заявление в слезах у нее на коленях. Мастерсон полагает: в своей жизни пограничные пациенты имели, к своему несчастью, таких матерей, которые либо препятствовали их отделению, либо отказывались прийти на выручку, когда те нуждались в регрессе после достижения некоторой самостоятельности. Являются ли эти представления об этиологии правильными или нет, но его наблюдения о попадании пограничной личности в ловушку сепарации и индивидуации помогают понять изменчивые, требовательные и часто приводящие в замешательство качества пограничных пациентов. В главе 4 я буду обсуждать следствия, вытекающие из этого затрудненного процесса сепарации-индивидуации.

Переносы пограничных клиентов сильны, неамбивалентны и не поддаются интерпретациям обычного типа. Терапевт может восприниматься либо как полностью плохой, либо как полностью хороший. Если благожелательный, но клинически наивный терапевт пытается интерпретировать переносы так, как их следовало бы интерпретировать с невротической личностью (“Возможно, то, что вы чувствуете ко мне, является тем, что вы чувствовали по отношению к отцу”), он обнаружит, что никакого облегчения или просто согласится с тем, что терапевт действительно ведет себя подобно раннему объекту. Также не является необычным и то обстоятельство, что пограничная личность, пребывая в одном психическом состоянии, воспримет терапевта как подобного в своем могуществе и достоинствах Богу, а в другом (может быть, днем позже) - как слабого и достойного презрения.

Контрпереносы с пограничными клиентами часто бывают сильными и выводящими из равновесия. Даже когда они не отрицательны (например, если терапевт чувствует глубокую симпатию к отчаявшемуся ребенку в пограничной личности и имеет фантазии относительно спасения и освобождения пациента), они могут вывести из душевного равновесия и потребуют немало сил. Многие аналитики, работающие в условиях стационара (G. Adler, 1973; Kernberg, 1981), заметили, что работники психиатрических учреждений либо имеют тенденцию выказывать чрезмерное сочувствие к пограничным пациентам (рассматривая их как несчастных, слабых созданий, требующих любви для роста), либо относятся к ним чрезмерно карательно (считая их требовательными, склонными к манипуляциям, которые необходимо ограничивать). Служащие стационарных заведений во время обсуждения планов лечения пограничных клиентов часто оказываются поделенными на два лагеря (Gunderson, 1984). Частные практики, проводящие лечение не в стационаре, могут внутренне колебаться между двумя позициями, отражая каждую сторону конфликта клиента в различные моменты времени. Для терапевта не является необычным, если он чувствует себя подобно вымотанной матери двухлетнего ребенка, который не хочет принимать помощь, но впадает в раздражение, если не получает ее.

29. Характеристика структуры личности психотического уровня: особенности запроса на психотерапию

На психотическом краю спектра люди, конечно, намного более внутренне опустошены и дезорганизованы. Интервьюирование глубоко взволнованного пациента может варьировать от участия в приятном, ничего не дающем разговоре до возможности стать жертвой атаки, имеющей своей целью убийство. До появления антипсихотических лекарств в 1950-х годах немногие терапевты обладали естественным интуитивным талантом и эмоциональной выдержкой, чтобы оказывать значительное терапевтическое влияние на людей, пребывающих в психотическом состоянии. Одним из больших достижений психоаналитической традиции стало наведение некоторого порядка в очевидном внутреннем хаосе пациентов, которых с легкостью отбрасывали как безнадежных и непостижимых сумасшедших, и, соответственно, предложение средств понимания и оказания помощи серьезным психическим больным.

Тех пациентов, которые, без сомнения, находятся в состоянии психоза, диагностировать нетрудно: они демонстрируют галлюцинации, бред, идеи отношения и алогичное мышление. Однако вокруг много людей, которые характерологически находятся на психотическом уровне организации, но их внутренняя сумятица не заметна на поверхности, если они не подвержены сильному стрессу. Знание о том, что ты имеешь дело с “компенсированным” шизофреником или в данный момент не склонным к самоубийству депрессивным пациентом, который, тем не менее, подвержен периодическому бредовому стремлению к смерти, может означать различие между предотвращением и провоцированием чьей-либо гибели. В этом разделе я попытаюсь представить и объяснить читателю схему некоторых характерных черт людей с настолько хрупкой психологией, что они оказываются склонными к хроническим психологическим срывам или серьезным ментальным и эмоциональным ухудшениям*.