Основы психоанализа (проблемы психоанализа и психокоррекции: теория и практика, психофизиологические принципы и концептуальные модели)

Во-вторых, возможно, как и при работе с взрослым пациентом, использовать толкование сновидений, хотя при поиске свободных ассоциаций у ребенка часто возникают затруднения. Тем не менее, работа со сновидениями и с отдельными их компонентами оказывается весьма продуктивной и интересной для ребенка. Наряду с толкованием сновидений, существенную роль в детском психоанализе играют также "сны наяву", т.е. свободное фантазирование, которое протекает и открытым текстом и в символах и дает богатый материал для анализа (так, например, девочка, страдающая ревностью к младшим сиблингам, видит себя в фантазиях совсем маленькой или в виде зайчика, которого все отвергают и только она его принимает и жалеет).

В-третьих, А. Фрейд в качестве вспомогательного подхода использовала свободное рисование, где, как и в фантазиях - "снах наяву" - высвечивались целые драматические сюжеты из жизни (или может быть из эмоционального восприятия жизни) ребенка, также частично вполне открытым текстом (реальные ситуации), а частично - символически.

В-четвертых, в связи с отсутствием у ребенка готовности к ассоциациям, М. Кляйн предложила заменить технику свободных ассоциаций техникой игр. Однако, А. Фрейд, считая, с одной стороны, этот метод очень интересным и информативным, с другой стороны, сомневаясь в правомерности всегда полагаться на символику игрушек, как предлагала М. Кляйн, в толковании возможных бессознательных ассоциаций у ребенка.

И, наконец, особенностью детского анализа, по аргументированным представлениям А. Фрейд, является отсутствие невроза перенесения, несмотря на возможные эмоциональные положительные или отрицательные проявления ребенка в отношении аналитика, в то время как М. Кляйн считала, что такое перенесение возникает. Отсутствие настоящего перенесения, по представлениям А. Фрейд, не позволяет использовать то или иное эмоциональное отношение ребенка к аналитику для проведения углубленного анализа.

Теории М. Кляйн о раннем детском развитии и ее рекомендации предлагать глубинные интерпретации, не анализируя сопротивление, привели к значительной оппозиции с эго-психологией, представленной А. Фрейд. Поэтому эго-психологи выступали с критикой концепции Кляйн, оказавшей, тем не менее, на психоанализ очень большое влияние. Так, является общепризнанной важность ранних объектных отношений для нормального и патологического развития ребенка, постулированная Кляйн, принята ее точка зрения на возможность депрессивных реакций на первом году жизни. Кляйн также подчеркивала важность роли, которую играет агрессия в ранней фазе развития. Получили широкое признание и представления Кляйн об отнесении эдипова комплекса ко второму и третьему году жизни, а также ее концепция о том, что доэдиповы факторы и конфликты влияют на психосексуальное развитие и формирование характера. Представления Кляйн и, в частности, ее утверждения по поводу ранних защитных процессов продуктивно повлияли на технику лечения детских неврозов. Кляйн внесла существенный вклад и в расширение понятия переноса, которому она придавала особое значение в контексте теории объектных отношений. Согласно этой теории, бессознательные фантазии переноса немедленно фиксируются на объекте-аналитике. При том, что сопротивление их не маскирует, и потому они открыты для интерпретации, Кляйн рекомендует немедленно интерпретировать как явление переноса предполагаемые бессознательные фантазии с их типичным кляйнианским содержанием - "хорошей" и, что гораздо важнее, "плохой" груди. Бессознательным фантазиям Кляйн приписывает качество неисторичности, почти неизменности, так что по ее представлениям эти фантазии всегда присутствуют "здесь-и-теперь" и чрезвычайно сильны.

А. Фрейд считала, что для использования анализа в целях воспитания ребенка аналитик должен суметь занять во время анализа место Я-идеала ребенка и что авторитет аналитика должен стать выше авторитета родителей.

И еще одно очень важное условие для детского анализа было поставлено А. Фрейд - это непрерываемость анализа до его окончания, в противном случае может быть нанесен вред и так травмированной психике ребенка. Поэтому А. Фрейд предлагала ограничиться в проведении анализа детьми самих аналитиков, анализантов и тех родителей, которые относятся к анализу с доверием и уважением и поэтому не прервут начавшегося анализа ребенка.

Оппозиционность взглядов М. Кляйн и А. Фрейд на ряд вопросов детского анализа привела к тому, что в Лондоне между двумя полюсами, представленными их концепциями, сформировалась промежуточная группа.

Особое место в детском анализе занимает позиция Д. Винникотта, посвятившего свою деятельность работе с родителями очень маленьких детей, даже младенцев, и проводившего анализ малышей через общение с их родителями (а заодно - и анализ родителей и их взаимоотношений с ребенком), что определяло более свободное и нормальное развитие ребенка.

4. Гештальт-подход Ф. Перлза (1893-1970)

Фредерик Перлз - автор необычайно интересного психотерапевтического подхода. Как и большинство психоаналитиков-психотерапевтов, он начинал работать у Фрейда, его анализировал Райх. Но впоследствии Перлз отходит от психоаналитического движения и разрабатывает метод гештальттерапии, с помощью которого пациенты гораздо быстрее реабилитируются, чем в случае использования метода классического психоанализа.

Основой гештальттерапии являются положения гештальтпсихологии о холистическом подходе к психической деятельности, как и ко всему организму. По представлениям гештальтпсихологов, в основе целостного восприятия лежит система доминирующих образов, обеспечивающих наше отношение к воспринимаемым событиям за счет выделения нашим сознанием "фигуры на фоне", т.е. наиболее значимого образа из сложной их совокупности, как доминирующего, а остальные события при этом принимаются как фоновые, не представляющие интереса.

Перлз рассматривает у человека физиологические и психические процессы в единстве как проявления человеческого бытия. И, таким образом, можно на основании действий пациента понять, что он думает, а на основании его мыслей - что он делает или хотел бы сделать. А между уровнями мышления и действия, по Перлзу, существует промежуточная стадия игры, когда пациент бессознательно входит в разные игровые роли, а при осознании этого (возможно, с помощью терапевта) способен к интерпретациям. И если здоровый человек интегрирует свои чувства, мысли и действия, то невротик к такой интеграции неспособен. К тому же его комплексы, конфликты и "незаконченные ситуации" способствуют нарушению целостности восприятия и ощущения, что ведет к консолидации невроза.

Перлз постулирует контактную границу для нормального взаимоотношения индивида со средой; эта граница при невротизации может нарушаться путем интроекции, проекции, слияния и ретрофлексии.

Контактная граница - это условная грань между индивидом и средой (с которой он в известных пределах также составляет единое целое), меду индивидом и взаимодействующими с ним другими людьми (как бы тесно они ни были связаны). При этом контакт со средой также представляет собой некий гештальт, который периодически может разрушаться при прекращении контакта. Это возможно при завершении какой-либо деятельности (нормальный "уход" от контакта) либо при ее прекращении без должного завершения. И тогда возникает фрустрация и стремление завершить действий, если все же это возможно. В противном случае такое "незавершение" (или "незаконченная ситуация") приводит к невротизации. При этом возможно закрепление в поведении таких незавершений. Перлз считал, что у невротика нарушается ориентация в нормальном ритме контакта/ухода. И тогда у него возникают неадекватные контакты и уходы от контактов без завершения действия. Путь к коррекции - найти первую либо главную "незавершенную ситуацию" и отреагировать ее, хотя бы символически.

Рассматривая состояние невротика, Перлз выделяет главные невротические механизмы и проявления. Один из них - это ритуализация поведения. Хотя ритуалы в какой-то степени свойственны всем людям, у невротиков они становятся навязчивыми. Если здоровые люди меняют свое поведение в зависимости от ситуации, при изменениях средовых факторов, то невротики оказываются ригидными, адаптивно неизменяющимися, бессмысленно увязающими в своих ритуалах (невроз навязчивых состояний).

Невротические затруднения возникают, как считает Перлз, из-за неспособности индивида поддерживать свое равновесное состояние в среде (т.е. равновесие между собой и миром), так что ощущаемая граница оказывается сдвинутой далеко в сторону индивида (среда, общество давит на него). Обычно, участвуют в нарушении равновесия все четыре механизма (интроекция, проекция, слияние и ретрофлексия), однако какой-либо из них может доминировать. Все эти механизмы, способствующие нарушению и прорыву контактной границы, приводят к возникновению у индивида трудностей в дифференцировании себя и других, к смешению ощущения себя и других.

Интроекция - это невротический механизм, с помощью которого индивид принимает в себя, как бы "проглатывает", нормы, установки, способы мышления и действия, которые ему вовсе не присущи. При этом контактные границы сдвигаются так глубоко внутрь индивида, что от самого индивида почти ничего не остается. Такой интроектор идет на поводу у группы, даже если это противоречит его насущным интересам, и когда он говорит "я", то имеет ввиду "они".

Конечно интроекция существует не только в столь крайних формах. У здорового, не невротизированного человека интроекция служит полезным процессам усвоения нового, но при этом контактная граница между индивидом и средой почти не нарушается, ибо этот новый материал перерабатывается и трансформируется ("переваривается") в связи с собственными установками индивида, и не "проглатывается".

Проекция - это невротический механизм, позволяющий переложить ответственность за происходящее с себя на окружение. Крайний случай проекции можно видеть у параноика, который все свои беды проецирует на других людей, считая, что они его преследуют (на самом же деле это указывает на его стремление к преследованию других людей, которое он также проецирует на них). И когда он говорит "они", надо понимать "я".

Но, как и интроекция, проекция может проявляться в не столь крайних формах, и тогда она служит для планирования, прогнозирования событий (например, при игре в шахматы - продумывание нескольких ходов вперед).

Слияние - это невротический механизм, делающий невозможным разделение индивида и его окружения, будь то люди или среда. Границы настолько размыты, что индивид не в состоянии дифференцировать свои мысли, чувства, поступки от мыслей, чувств, поступков других людей. И когда такой индивид говорит "мы", то это может быть как "они", так и "я".

И, наконец, четвертый невротический механизм - ретрофлексия (буквально "поворот назад") - это поведение, при котором индивид переносит на себя эмоции и поступки, предназначенные для других. Ретрофлектор проводит четкую границу между собой и средой, но ее проводит посередине себя самого, как бы разделяя себя на две личности, при этом он пользуется местоимениями: "самому себе" или "самого себя" (например, "я стыжусь самого себя" или "мне нужно заставить себя сделать эту работу", как будто речь идет о двух разных людях).

Проблема невротика, как указывает Перлз, состоит не в том, что он не умеет манипулировать (это-то он умеет виртуозно), а в том, что его манипуляции направлены и на бессознательном, и на сознательном уровне на поддержание и укрепление позиций своего невроза, а не на освобождение от него. Перлз, в отличие от представителей ортодоксального психоаналитического направления, считал, что при психокоррекции пациента надо опираться не на "проявленные" сферы бессознательного уровня, а на сферу осознавания, постепенно расширяя ее. При этом надо обязательно дать возможность человеку отреагировать его эмоции, прерванные по какой-то причине и вытесненные из сознания. Эта "незавершенная ситуация", часто являющаяся причиной и источником невроза, может выглядеть как классический, описанный Фрейдом перенос своих эмоций, адресованных третьему лицу, на терапевта. И поэтому при незавершенных гештальтах и возникающем переносе терапевт приобретает черты значимой фигуры на фоне, в результате возникает либо поддерживающая функция (при положительном переносе), которой можно воспользоваться при терапии, либо сопротивление (при отрицательном), от которого надо избавляться. А путь один - эмоциональный выплеск и завершение гештальта. При этом и положительный перенос, которым поначалу можно воспользоваться, необходимо прервать, освободив пациента от "пуповины", связывающей его с терапевтом, и тем самым способствуя его выходу из невроза и дальнейшему самостоятельному развитию.

В психотерапии Перлз придерживался ряда приемов. Это - "очистка луковицы", "здесь и теперь", "челночное движение".

"Очистка луковицы" заключается в постепенном освобождении от невроза: шаг за шагом, уровень за уровнем с помощью вопросов, задаваемых терапевтом и ответов пациента; при этом одна проблема за другой, выступая в виде фигур, постепенно убираются в фон. Конечная цель терапии состоит в том, чтобы пациент обрел способность опираться на себя с помощью своих, доступных для него средств, и по мере возникновения проблем пациент под контролем терапевта может разрешать их одну за другой - постепенно "очищать луковицу".

"Здесь и теперь" заключается в освобождении от сегодняшних трудностей, независимо от того, когда они возникли. Даже без дальних экскурсов в прошлое надо решать проблемы в настоящем времени по мере их возникновения. При этом каждое решение проблемы делает пациента все более способным при решении своих новых трудностей опираться на себя. Прошлое не должно мешать сегодняшней жизни. А текущее решение проблем освобождает от этих проблем будущее. Невротик живет с постоянным оглядыванием назад - там остались незаконченные ситуации, которые накладывают отпечаток на сегодняшние дела. И эта "калька" будет его преследовать до тех пор, пока он не завершит хотя бы символически главные из них. Для этого он должен вновь пережить эти травматическое состояния, довести их до конца, до полного разрешения. При этом он должен себя полностью (насколько возможно) осознавать, и основная фраза, с которой пациент должен начинать свой монолог, это: "Сейчас я сознаю...". С этого начинается процесс его самореализации.

"Челночное движение" заключается в поэтапном переживании пациентом события с возвратом (если нужно) от последующего этапа к предыдущему, причем это переживание протекает в стиле психодрамы, когда пациент визиуализирует травматическую ситуацию и проживает ее снова и снова во всех нюансах. При этом анализируются чувства пациента и его проекции, что дает возможность установить, выражаясь языком Фрейда, динамическую травму. Врач-гештальттерапевт проводит сессии с пациентами преимущественно в группах, он демонстрирует им эмпатию и удовлетворяет их потребность во внимании и принятии, но отказывает им в поддержке, заставляя их таким образом приучаться опираться на себя, осознавая себя в каждый момент времени и в каждой ситуации.

После З.Фрейда фигура Ф.Перлза является наиболее значимой в психотерапевтическом мире.

5. Трансакционный анализ Э. Берна (1910-1970)

Эрик Берн создал новое направление в психоанализе и психотерапии. Собственно, его анализ весьма сильно отличался от ортодоксального психоанализа, ибо Берн, хотя и понимал значение бессознательного, и учитывал его в определенной мере в своих умопостроениях, однако, основной упор он делал на осознаваемые процессы. Поэтому Берн, как и следовало ожидать, был исключен из психоаналитической ассоциации, как отступившей от основных канонов психоанализа и работавший по принципам поведенческой психотерапии. Он, как и представители гуманистической психологии и гештальттерапии, участвуя в аналитико-терапевтическом процессе, проявлял эмпатию и активность как врач и руководил поведением пациентов во время сессии.

Берн разработал трансакционный анализ, анализ человеческих взаимоотношений, складывающихся при общении в семье, на работе, у начальника с подчиненными и т.д. Несмотря на то, что общение идет, как правило, осознанно, немалую роль играют импульсы из подсознания, которые нередко являются источниками возникающих конфликтов. Берн выявил причины конфликтов и разработал технику бесконфликтного общения. Проанализировав характер человеческих отношений, он обнаружил основную их структуру, на которой строятся так называемые "игры", лежащие в основе жизненных сценариев людей. Трансакционный анализ можно рассматривать как состоящий из трех частей: структурного анализа, собственно трансакционного анализа и сценарного анализа.

Структурный анализ. Берн предлагал свою структуру личности, некоторым образом соотносящуюся с фрейдовской, также состоящую из трех этажей: детского (Д), взрослого (В) и родительского (Р). Это все - состояния "Я", или "Я"-состояния личности.

Детский этаж (Д) психики - самый нижний, он работает по принципу удовольствий и обид. Этот этаж сохраняется и у взрослого человека и определяет спонтанность его поведения, интуицию, способствуя творчеству. Но этот этаж приносит и неприятности своей несдержанностью, непредсказуемостью и асоциальностью. Этот этаж содержит бессознательные тенденции, однако они вполне подлежат осознаванию с помощью Взрослого этажа, который должен сдерживать нежелательные импульсы детского этажа. Ему в этом помогает Родительский этаж.

Родительский этаж (Р) - это хранитель морально-этических норм и ритуалов, заложенных в программы поведения человека родителями и другими воспитателями. Эти программы, став частью "Я", начинают осуществляться также в значительной мере автоматически, т.е. неосознанно, однако, и они могут осознаваться и корректироваться Взрослым этажом, который наиболее адаптивен и наиболее "разумен", т.е. он способен ограничивать тенденции как Детского, так и Родительского "Я-состояния", обеспечивая наиболее адекватное поведение.

Итак, Взрослый этаж (В) - это этаж адаптаций, этаж сознательного выбора и сознательного поведения. Однако не исключены ситуации, когда Взрослый не справляется с притязаниями либо Детского, либо Родительского этажа, либо обоих. Это бывает в случаях "захвата" Взрослого этажа Детским и Родительским либо одним из них. Такие захваты (загрязнения) называются контаминации (рис. 2 а-г).

Рис. 2. Схема структуры "Я-состояния" личности, по Берну:

а - норма; б - контаминация Взрослого этажа Детским; в - контаминация Взрослого этажа Родительским; г - контаминация Взрослого этажа Детским и Родительским.

В случае контаминации Взрослого из Детского этажа поведение характеризуется инфантильностью, несдержанностью, в случае невоспитанности - хулиганством. При контаминации из Родительского этажа поведение становится ригидным, слишком менторским, занудливым. Контаминация из обоих этажей приводит к несовместимости желаний Детского этажа и запретов Родительского, т.е. к неуправляемости поведения при осознании его неправильности, а в более тяжелых случаях - к неврозу.

Бывает, что один из этажей (или даже оба этажа) блокированы (рис. 3).

Рис. 3. Блокада: а - Детского этажа "Я-состояния"; б - Родительского этажа; в - Детского и Родительского этажей.

Тогда в случае блокады одного из этажей получается либо эмоционально, либо морально редуцированная личность. В первом случае это обеспечивается блокадой Детского этажа, во втором - Родительского. Еще ярче эта редукция обнаруживается при блокаде одного этажа и контаминации другого (рис. 4).

Рис. 4. Редукция личности при комбинации блокады одного и контаминации другого этажа: а - блокада Детского этажа при контаминации Взрослого из Родительского; б - блокада Родительского этажа при контаминации Взрослого из Детского.

В случае блокады и Детского, и Родительского этажа практически оказывается заблокированным Взрослый этаж "Я-состояния", что приводит к психозу.

Собственно трансакционный анализ - это анализ взаимоотношений людей во время их общения.

Трансакция - это обмен стимулами при общении. Когда люди общаются, то фактически взаимодействие устанавливается между тремя "Я-состояниями" каждой личности, и очень важно, из какого "Я-состояния" одной личности и в какое "Я-состояние" другой личности послан стимул, а также из какого "Я-состояния" другой личности в какое "Я-состояние" первой личности пришел ответ. Иными словами, в пределах каких этажей и как проходят трансакции: задействуют ли они один или несколько этажей "Я-состояний" личности и параллельны ли они, либо пересекаются, либо образуют угол (рис. 5).

Рис. 5. Трансакции: а, б, в, г, д - параллельные (бесконфликтные); е, ж - пересекающиеся (конфликтные); з - скрытые угловые (латентно конфликтные); и - скрытые двойные (игровые); к - все возможные трансакции.

В случае параллельных трансакций и в пределах одного этажа (рис. 5 а, б, в), и межэтажных (рис. 5 г, д) конфликта не возникает (например: "Пойдем в кино?" - "Пойдем" (а); "Дай мне почитать книгу" - "Возьми" (б); "Какая невоспитанная молодежь!" - "Да, мы были значительно вежливее" (в); "Пожалей меня, мне так грустно!" - "Не грусти, ты - самая лучшая" (г); "Надень шапку, там холодно" - "Хорошо, я ведь всегда тебя слушаюсь" (д)). Параллельные трансакции называются дополнительными. Конфликт возникает, когда трансакции пересекаются (например: "Ты не знаешь, где мои запонки?" - "Я тебе не нянька!" (е) или "Ты не знаешь, где мои запонки?" - "Вечно я у тебя во всем виновата!" (ж), вместо того, чтобы просто ответить: "Не знаю", или "Они на столе" или что-либо в этом роде). И, наконец, скрытые трансакции, которые могут быть угловыми (латентно таящими конфликт) и двойными (с игровым подтекстом). Тогда явные трансакции протекают на социальном уровне, а скрытые - на психологическом (например, разговор продавца с покупателем: "Эта модель лучше, но вам она не по карману" - "Вот ее-то я и возьму!" (з); или разговор ковбоя с девушкой: "Не хотите ли посмотреть конюшню?" - "Да, я об этом мечтаю!" (и)).

Берн выделяет несколько форм общения: близость, процедура, ритуал, развлечение, игра. Возможны также уход в себя при избегании общения.

Близость - это честное, искреннее общение на Детском этаже "Я-состояния", допускающее свободный обмен чувствами между людьми (мать - грудной младенец, влюбленные), но это состояние длится недолго и переходит в лучшем случае в процедуру, а в худшем - в игру.

Процедура - это тоже честное общение, но уже на Взрослом уровне, заключающееся в планировании жизни и в различных формах совместной деятельности.

Ритуал - также честное общение на уровне Родительского этажа по встроенным воспитанием в сознание программам социального поведения, принятого в обществе, при этом в разных социальных группах могут быть различные, свойственные им ритуалы.

Развлечение (или времяпрепровождение) - также честное общение, которое может задействовать все этажи "Я-состояния", ибо оно начинается, как правило, с ритуала ("Добрый день" - "Добрый день!"), а затем общение идет либо по типу развлечения в собственном смысле на уровне Д - Д, либо по типу обмена информацией на уровне В - В, либо по типу менторского осуждения ситуации на уровне Р - Р, и здесь уже есть опасность перехода в игру.

Игра - это общение нечестное, предполагающее выигрыш. Игра представляет собой набор повторяющихся трансакций со скрытой мотивацией, это серия ходов, содержащих ловушку. В отличие от прочих форм общения, игры характеризуются скрытыми мотивами и наличием выигрыша. Все описанные формы общения (кроме игр) могут содержать элемент соревновательства, могут иметь неожиданный финал, но не драматический, и все эти формы общения честны, чистосердечны. Игры же, будучи нечестными, зачастую приводят к конфликтам, а нередко и к драматическому исходу.

Берн объединяет игры в группы. Это: Игры на всю жизнь (сюда входят "Алкоголик", "Должник", "Бейте меня", "Ну что, попался, негодяй!", "Посмотри, что я из-за тебя сделал" и др.), Супружеские игры ("Тупик", "Судебное разбирательство", "Фригидная женщина", "Загнанная домохозяйка", "Если бы не ты", "Видишь, как я старался", "Дорогая" и др.), Игры в компаниях ("Подумайте, какой ужас", "Изъян", "Гость-растяпа", "Почему бы вам не... - Да, но..." и др.), Сексуальные игры ("А ну-ка, подеритесь", "Извращение", "Динамо", "Чулок", "Скандал" и др.), Игры преступного мира ("Полицейские и Воры", "Как отсюда выбраться", "Давай надуем Джо" и др.), Игры на приеме у психотерапевта ("Оранжерея", "Я всего лишь пытаюсь помочь вам", "Неимущий", "Крестьянка", "Психиатрия", "Дурачок", "Калека" и др.). Все эти игры - плохие, предусматривающие психологический проигрыш вовлекаемого в игру и за счет этого - психологический выигрыш ведущего, даже если фактически ведущий проигрывает.

И, наконец, есть очень небольшое количество так называемых хороших игр, где ведущий психологически выигрывает при отсутствии психологического проигрыша (а иногда и при выигрыше) вовлекаемого игрока. Это - "Трудовой отпуск", "Кавалер", "Рад помочь вам", "Местный мудрец", "Они будут счастливы, что знали меня". В отличие от "плохих" игр, которые деструктивны, "хорошие" игры конструктивны.

Цель трансакционного анализа - обнаружить, в какой игре завязан пациент, и помочь ему, используя антитезисы, выйти из этой игры и вообще перестать играть - не заводить игр и не вовлекаться в игры, а свободно общаться, оставаясь вне игры.

Сценарный анализ. В течение первых пяти-семи лет жизни у ребенка в основном под влиянием родительского программирования формируется сценарий его жизни, определяющий в дальнейшем его судьбу. При этом немалую роль играют сказки, которые ребенку читают родители по своему выбору и которые ребенок сам выбирает, если имеется такая возможность. Так формируется сценарий Золушки, Красной Шапочки, Гадкого утенка, Элизы "из "Диких лебедей" Андерсена) и др.

Кроме того, очень важно для формирования сценария, как соотносятся так называемые трехсторонние позиции личности: "Я", "Вы" (ближнее окружение) и "Они" (дальнее окружение), с какими они знаками (плюс или минус), постоянны ли эти знаки и т.д. Естественно, наилучшее состояние с плюсами во всех позициях и наихудшее - с минусами везде.

В зависимости от характера трехсторонних позиций, от выбора сказки, от "внедрения" родительского сценария формируется судьба "победителя" либо "неудачника".

Сценарию всегда, по Берну, противостоит подлинная личность, живущая в реальном мире, способная свободно переходить из одного состояния в другое, способная к истинным, не сценарным отношениям близости, когда сценарий отступает.

Естественно, анализ игр и сценариев должен быть направлен на выяснение возможности выхода из трагической ситуации путем разрушения игры и сценария, если они не слишком жестки и если пациент на самом деле с завидным упрямством мазохиста не держится за свои "особенные" несчастья. Поэтому Берн рекомендует пациенту сначала решить, согласен ли он изменяться, ибо для некоторых людей удобнее жить со своими привычными бедами, чем свободно без них.

6. Современный психоанализ (П. Кутер, Х. Томэ, Х. Кэхеле и др.)

Образование школ внутри психоанализа является результатом разочарований, порожденных односторонним подходом к проблемам. И лишь критическое отношение к теории и практике анализа способно удержать этот процесс.

Характер и исход анализа и терапии существенно зависит от влияния, оказываемого аналитиком. Конечно, существуют и другие факторы, влияющие на терапевтический процесс, как например, темперамент пациента, тяжесть и тип его заболевания, его моральное состояние, сиюминутные внешние события, определяющие "здесь и теперь". И задача аналитика - структурировать терапевтическую ситуацию таким образом, чтобы пациенту было как можно легче "самостоятельно" (но, конечно, с помощью аналитика) решить свои проблемы, поняв их бессознательные корни, что должно помочь ему освободиться от своих симптомов. При этом свобода пациента не ограничивается аналитиком, а скорее расширяется, благодаря тому, что его стимулируют принимать участие в критическом обсуждении. психоанализ фрейд сознание гештальт

Психоаналитический метод Фрейда направлен прежде всего на познание бессознательных психических процессов, т.е. на исследование превращения бессознательных и подсознательных стимулов (желаний и намерений) в ошибочные действия и симптомы.

Но теперь, благодаря успехам нейрофизиологии (или скорее - психонейрофизиологии) на целый ряд вопросов следовало бы смотреть не с позиций пресловутой "энергии разрядки" (вполне уместной во времена Фрейда, когда ничего не было известно об интимных механизмах деятельности психонервного аппарата, ответственного за процессы, изучаемые в психоанализе). Исследования Кэндела на нервных клетках продемонстрировали появление в них под влиянием стимуляции структурных изменений, а Экклз пришел к заключению, что единица психической деятельности ("психон") генерируется определенными структурными образованиями в мозге (пучки дендритов - "дендроны"). Эти авторы допускают, что определенные когнитивные процессы ведут к структурным клеточным изменениям и, таким образом, обосновывают независимую интеракцию психических процессов, что допускает освобождение психоанализа от ограничений, наложенных материалистическим монизмом Фрейда.

Современный психоанализ, рассматривая при своих исследованиях психофизиологические корреляции, в то же время не должен уповать на возможность использования нейрофизиологических механизмов для объяснения психологических теорий, ибо это явления, относящиеся к совершенно разным сферам. И тем не менее, аналитическая ситуация, практические границы и эмпирическая значимость психоаналитического метода становятся все в большей степени предметом научного изучения.

Вслед за Фрейдом современные психоаналитики предполагают существование причинной связи между отдельной детерминантой (вытеснением инстинктивного импульса) и последствием (возвращением вытесненного материала в виде симптома). Тогда бессознательные процессы становятся доступными для толкования. И, таким образом, любое систематическое исследование психоаналитической ситуации должно включать наряду с пониманием также и объяснение.

Бесспорно, существует довольно тесная связь между научным обоснованием психоанализа и его терапевтической эффективностью. В результате имевшей место критики ортодоксального психоанализа наметились тенденции к сближению и идентификации различных аналитических и терапевтических течений. Томэ и Кэхеле предлагают говорить о конвергенции между различными школами внутри психоанализа, а также между психоанализом и смежными дисциплинами.

В современном психоанализе большая роль отводится теориям конфликта - интрапсихической и межличностной и конвергенции между ними. При этом по-прежнему доминирующее значение придается переносу. Перенос актуализирует конфликт в отношениях, а возникающие препятствия в ассоциациях и воспоминаниях говорят о сопротивлении переносу. Развитию переноса (и положительного, и отрицательного) противопоставляются различные формы сопротивления. При этом и сам перенос может стать сопротивлением при нежелании пациента соотнести текущий опыт с воспоминаниями. И все же пациенту следует установить определенные отношения с аналитиком и его взглядом на психическую реальность настоящего и прошлого, чтобы освободиться от переноса и стать открытым для будущего. "Здесь-и-теперь" может только частично заместить "тогда-и-там", перекрывая прошлое и оставляя место для будущего. Вклад аналитика в перенос придает ему качество процессуальности.

В результате же влияния пациента на бессознательные чувства врача у последнего возникает контрперенос как более или менее сильная невротическая реакция аналитика на невроз переноса пациента. Этот контрперенос становится неотъемлемой частью аналитических отношений и используется как инструмент исследования бессознательного пациента. При этом различают реакции контрпереноса у аналитиков в соответствии с двумя формами идентификации - конкордантной (соответствующей) и комплементарной (дополняющей). При конкордантной идентификации аналитик идентифицирует часть своей личности с соответствующей частью психического аппарата пациента: Я - с Я, Сверх-Я - со Сверх-Я, Оно - с Оно, т.е. аналитик испытывает чувства, присущие пациенту, что и обеспечивает его эмпатию. В случае же комплементарной идентификации аналитик испытывает материнские или отцовские чувства к пациенту, занимающему детскую позицию по отношению к аналитику, что и обеспечивает соответствующую окраску эмпатии аналитика в этом случае.

С реакцией переноса связано сопротивление, которое Фрейд считал главным препятствием переносу. Современная классификация включает две формы сопротивления Я - сопротивление вытеснения и трансферентное сопротивление. Функцией сопротивления в терапевтическом диалоге является регуляция отношений пациента к врачу в связи с реакцией переноса. Фрейд считал, что все явления сопротивления являются коррелятами защиты от тревоги, которая как бы замещает собой стыд, печаль, вину, слабость - словом, практически все неприятные аффективные сигналы. В результате тревога стала играть роль самого главного аффекта в психоаналитической теории защиты. Подобную защитную роль играет и стыд, и другие аффекты.

Современные аналитики (в частности Томэ и Кэхеле) считают очень важным выделить сопротивление осознанию переноса.

Какие виды переноса и сопротивления возникают "здесь-и-теперь", в очень большой степени зависит от того, как аналитик проводит лечение. Это может быть либо сопротивление против переноса, либо трансферентная любовь, которая может трансформироваться либо в эротизированный перенос, либо в негативный (агрессивный перенос).

Что касается интерпретации сновидений, то, несмотря на то, что общий научный подход к теории сна и генезиса сновидений, претерпел существенные изменения, благодаря открытию REM-сна, толкование сновидения остается как бы отделенным от физиологии сна. И хотя представления Фрейда о том, что сновидения являются стражем сна, пересмотрены, и считается, что, напротив, сон является стражем сновидений, тем не менее, что касается "работы сновидений", по Фрейду, то на этот счет у аналитиков взгляды не изменились. Надо полагать, что "вегетативные бури", имеющие под собой сугубо физиологические механизмы, являются тем благодатным фоном, на котором возникают и проистекают сновидения соответствующего гормонального тона, но связанные, естественно, с бессознательными переживаниями индивида. Таким образом, понятно, что физиологические состояния и психологические смыслы сновидений относятся к совершенно разным измерениям.

По Фрейду, сновидения являются филогенетически более древними способами душевной деятельности, которые могут выступать на первый план благодаря регрессии в состоянии сна. При этом человек представляет мир, включая себя самого, совершенно по-другому, чем в бодрствующем мышлении. Поэтому возникает проблема в переводе образов сновидений на язык мыслей и в восстановлении отношений между элементами сновидений и их сутью, ибо конфигурация содержания сновидения отражает основные черты личности сновидца.

Что же касается соотнесения характера сновидений с физиологическим состоянием мозга, то теперь известно, что сновидения в REM-сне имеют тенденцию быть иррациональными, а вне REM-сна - рациональными. При этом весьма вероятно, что генезис содержания сновидений обеспечивается, как и полагал Фрейд, "сверху (из дневных остатков) и снизу (из бессознательных желаний)".

Современный психоанализ сновидений отдает должное и теории архетипов Юнга, и представлениям современных аналитиков, в частности, Людерса, о том, что каждая сцена и каждый образ сновидения является отражением состояния и проблем самого сновидца, и поэтому смысл сновидения может быть установлен только с помощью ассоциаций и воспоминаний самого сновидца, т.к. язык сновидения - личный, а не универсальный.

Весьма важным является вопрос относительно техники психоанализа. Современными психоаналитиками придается большое значение начальному интервью как первой возможности для приспособления психоаналитического метода к специфическим особенностям пациента, т.е. исход интервью является "общей суммой реакций пациента на конкретного доктора в конкретный момент в конкретной обстановке".

Обсуждая правила психоаналитического лечения, следует вспомнить, что Фрейд их сравнивал с правилами игры в шахматы, где есть возможность для бесконечного разнообразия шагов, ограниченных лишь в начальной и заключительной фазах. Главное в том, что правила ориентированы на достижение цели, т.е. успеха в терапии. Поэтому-то и невозможна канонизация правил, использование которых с ориентацией на цель должно быть более или менее нежестким.

Что касается теории и практики психоанализа, то если теория занята в основном детерминантами генезиса психоаналитического процесса, то практика направлена на достижение необходимых и достаточных для изменения условий, т.е. психоаналитическая техника не является простым применением теории. При этом соотношение между теоретическими правилами и технической их реализацией для каждого отдельного случая находится в состоянии непрерывного изменения, и пациенты вносят свой вклад в эти колебания аналитического процесса. В частности, в ряде случаев в начальном интервью пациент должен ощутить поддержку аналитика и терапевта. Да и в последующих сеансах одобрение аналитика не излишне до тех пор, пока оно ошибочно не принимается пациентом за сексуальные стимулы.

В психоаналитическом процессе нередко наблюдается такая реакция пациента, как описанное Фрейдом "отыгрывание вовне", что связано с припоминанием и повторением ситуации, а также с актуализацией ее, присущей неврозу переноса.

Важным психоаналитическим приемом для пациента, как считал Фрейд, является проработка симптомов, которые должны (или могут?) исчезнуть, если патогенные воспоминания и аффекты, с ними связанные, достигают сознания и прорабатываются.

Что касается завершения психоаналитического процесса, то к его концу пациент должен развить способность к самоанализу.

Большим достижением современной аналитической системы являются кратковременные виды психоаналитической терапии.

7. Некоторые теоретические и практические проблемы психоанализа

7.1 Проблема бессознательного

Психоаналитическая концепция З. Фрейда, возникшая в конце ХIХ - начале ХХ века, не утратила своей актуальности и сегодня, несмотря на обрастание ее различными "дочерними" и "оппонентными" теориями. Основа психоаналитического метода (расшифровка сновидений, ассоциативный эксперимент) не стареет, хотя во многом люди стали психологически более раскрепощенными, и в ряде случаев проблемы, в частности, сексуальные, оказываются невытесненными в подсознание и выявляются легко в откровенных беседах, играющих также роль катарсиса. Тем не менее проблема бессознательного является "краеугольным камнем" психоанализа. Эта проблема была поставлена З. Фрейдом, определившим место бессознательного в структуре личности. Но поскольку успехи анатомии и физиологии того времени не позволяли с очевидностью судить о локализации в мозге этой функции, Фрейд считал, что пока можно этим незнанием пренебречь.

По Фрейду, бессознательное ("Оно", "Ид") - это совокупность психических процессов, не представленных в сознании субъекта. Это особая сфера психического, качественно отличного от сознания. Бессознательное иррационально и аморально, оно требует немедленной разрядки (удовлетворения), заряжено энергией катексис, направленной на реализацию возникшей мотивации. При отсутствии возможности разрядки энергии бессознательного и вывода мотива в сознание этот мотив (позыв, импульс) вытесняется в глубины бессознательного и обеспечивает оттуда периодическую фрустрацию, что и приводит к невротизации личности (к возникновению, по Фрейду, "динамической травмы").

К.Г. Юнг, в отличие от Фрейда, в бессознательном различал две категории: личное и коллективное бессознательное. Личное бессознательное характеризует, по Юнгу, внутренний мир (вытесненные инстинкты) данного человека, а коллективное бессознательное отражает глубинные мифологизированные переживания всего человечества (в крайнем случае - определенной этнической группы людей).

По Э. Фромму, бессознательное - это то, чего человек не позволяет себе осознавать, т.е. мысли и чувства, которые несовместимы с принятыми в данной культуре нормами. Поэтому у людей разной культуры бессознательное различается (подобно юнговскому личному бессознательному). Но в то же время Фромм писал, что "...в любой культуре человек содержит в себе все возможности: он и архаичный человек, хищный зверь, людоед, идолопоклонник, но он и существо, способное к разуму, любви, справедливости" (подобно юнговскому коллективному бессознательному).

Характер взаимодействия сознания и бессознательного связан с типологией личности, коррелируя в определенной степени с темпераментом (являющимся, в свою очередь, производным нейрохимии мозга), а также с межполушарными отношениями.

Что касается творческого мышления, то здесь нельзя обойти вопросы подсознания, интуиции, инсайта. Творчество связано с потребностью в познании и, следовательно, с ориентировочно-исследовательской деятельностью, которая находится в конкурентных отношениях с оборонительными рефлексами. Поэтому стресс, усиливающий тревожность и приводящий порой к фобийности, тормозя ориентировочную реакцию, способствует подавлению творческой активности.

Симонов связывает творческое мышление со структурами старой и древней коры, фиксирующими доминирующую мотивацию и обеспечивающими актуализацию следов памяти, которые затем используются при формировании гипотез лобной корой. При этом правое полушарие, занятое обработкой невербальных стимулов, обеспечивает эмоционально-интутивную оценку гипотез, а левое (вербальное) - логическую, т.е. на уровне функциональной межполушарной асимметрии происходит взаимодействие сознания и подсознания, обеспечивающее процессы творчества.

Психоаналитические концепции Фрейда и Берна, будучи значительно разнесены во времени, во многом перекликаются друг с другом и могут удачно сочетаться в практическом психоанализе.

По Фрейду, существование индивида достигается при компромиссе между двумя главными инстинктами - Эросом и Танатосом, причем часто превалирует второй, получающий выражение в актах агрессии, которая может быть направлена как на других, так и на себя. По Берну, каждый человек имеет свой жизненный сценарий, модель которого намечается в ранние детские годы. В соответствии со своим жизненным сценарием, люди играют в различные игры, которыми заполняется вся жизнь человечества. При этом самая страшная игра - война.

Одним из доминантных мотивов личности, по Фрейду, является влечение к деструкции, проявляющееся в "инстинкте смерти". Эрос и инстинкт смерти (Танатос) З. Фрейда, Тень К.Г. Юнга, теоретические обоснования человеческой деструктивности С. Шпильрейн и Э. Фромма, влечение к смерти-жизни С. Фанти - все это моменты проявления садомазохистского комплекса, который присутствует практически в психологии каждого человека. З. Фрейдом (вслед за С. Шпильрейн) было показано, что деструктивность, будучи одним из доминантных свойств личности, часто определяет установки и поведение не только одного человека, но и больших или меньших групп людей, формируя их асоциальное поведение, как в микросоциуме (семья, партнерские отношения, работа), так и в макросоциуме. А вовлечение в этот процесс больших групп людей вполне может привести (и приводит) к войнам.

В основе такого деструктивного поведения лежит садомазохистский комплекс, звенья которого при доминировании определяют направленность этой деструкции: на себя - при доминировании мазохистического звена комплекса, либо на других - при доминировании садистического звена. Как ни печально, но этот комплекс является врожденным, в той или иной степени свойственным любому человеку и детерминированным генетически анатомическими конструкциями мозга, их нейрохимией и физиологией. Было показано в опытах на животных (Коган, Олдс, Милнер, Дельгадо), что при стимуляции одних структур мозга животное становится агрессивным, а при воздействии на другие структуры - покорным. Так что эти черты имеются и у животных, но если у животных такая мотивация поведения в большинстве случаев (т.е. в норме) биологически адекватна, то у человека все это отягощается его собственной склонностью к ассимиляции чужих примеров поведения, т.е. зависимостью от влияния группы и от воспитания, которое либо нейтрализует эти черты, либо усиливает их.

Но можно ли рассчитывать на устранение элемента деструкции из программ поведения, если это детерминировано генетически? Естественно, нет. Можно лишь по возможности минимизировать его, способствуя сценарному перепрограммированию и установлению наиболее адекватных отношений между людьми, для чего могут успешно использоваться, кроме методов классического (З. Фрейд) и трансакционного (Э. Берн) психоанализа, приемы кататимного переживания образа (Х. Лёйнер), гештальт-подхода (Ф. Перлз), психотренинга (Х. Сильва) и нейролингвистического программирования (Р. Бэндлер и Дж. Гриндер).

Поиск нейрофизиологических механизмов такой деструктивности с неизбежностью приводит к отделам старой и древней мозговой коры, агрессивные структуры которой обеспечивают деструктивные стремления, направленные во вне, на других, а структуры, тормозящие агрессию, при этом, естественно, способствуют ориентации деструктивных стремлений внутрь, на себя.

Любое адекватное поведение не только человека, но и животного, включает в себя элементы деструктивности. Но лишь для человека характерно выведение деструктивной мотивации на психологический уровень.

Когда З. Фрейд создавал свою доктрину (конец ХIХ - начало ХХ в.), не было ничего известно о возможных локализациях в мозге этажей личности. Сейчас же, благодаря работам А.Б. Когана, Гесса, Олдса, Милнера, Дельгадо и других нейрофизиологов, вполне известны локализации и сексуального, и агрессивного инстинктов в структурах ствола мозга и в старой и древней коре. И таким образом можно предположительно локализовать фрейдовские этажи личности в определенных структурах мозга. Так, "Ид", которое является инстинктивной субстанцией, должно быть локализовано в основном в стволе мозга и в структурах старой и древней коры (в так называемом архипалеокортексе), "Эго", будучи, вероятно, условно-рефлекторной конструкцией, - в архипалеокортексе и неокортексе (новой коре), а "Супер-эго", представляя собой сугубо человеческий "душевный аппарат", - и в древней, и в старой, и в новой коре, и тем более в специфически человеческих зонах новой коры. Что касается этажей берновской конструкции личности, то все они должны быть локализованными в коре и распределены в ней, по всей вероятности, более или менее равномерно, ибо и "Дитя", и "Родитель" включают и сознание, и автоматизмы, и только "Взрослый" не автоматизирован и представляет собой оценочный разумный механизм, вероятно наиболее связанный с любой корой.

Исследование возможных механизмов осознавания бессознательных мотивов привело к представлению о некотором распределении функций сознания между полушариями мозга. Так, в доминантном полушарии (левом у правшей) представлено вербальное сознание, а в субдоминантном (правом у правшей) - чувство "Я" (самооценка, самосознание). Поэтому правополушарные поражения приводят к личностным нарушениям, а левополушарные - к речевым. Левому полушарию Газзанига приписывает также функции "интерпретатора" мотивов и поступков правого полушария, даже если эти мотивы ему неизвестны, и тогда интерпретации, естественно, могут быть ошибочными. Нарушение сознания у левшей в подобных ситуациях менее дифференцировано, более разнообразно и не так жестко связано со стороной поражения.

В случае патологического разобщения полушарий (такой человек с "расщепленным мозгом" наблюдался Газзанигой) каждое полушарие работает изолировано, анализируя ситуацию, выносит свое суждение и принимает свое решение. И в случае, если эти решения совпадают, человек спокоен и эмоционально приятен, а при несовпадении оценок ситуации возникает неуправляемость поведения, гиперактивность и агрессивность.

При нормальном же состоянии мозга ведущая роль в оценке ситуации, вынесении суждения и принятии решения принадлежит доминантному полушарию (чаще левому), хотя и субдоминантное полушарие участвует в этих операциях на подсознательном уровне.

7.2 Вопросы психофизиологической типологии личности

Первые попытки разделить людей на группы по их темпераменту связывают с именем Гиппократа (IV в. до н.э.), описавшим четыре наиболее часто встречаемых темперамента: сангвиник, флегматик, холерик и меланхолик. Гиппократ объяснял природу индивидуальных особенностей человека различием пропорций "жизненных соков" тела: крови (сангвис), слизи (флегма), желтой или едкой желчи (холес) и черной желчи (меланхолес).

Позднее предпринимались и другие попытки классифицировать темпераменты по иным сопутствующим признакам.

Павлов к этому вопросу подошел с позиций рефлекторной теории высшей нервной деятельности и в основу классификации положил особенности возбудительного и тормозного процессов, которые, как теперь стало ясно, определяются нейрохимией мозга.

Первым показателем типологических различий, по Павлову, является сила возбудительного процесса, определяемая по скорости образования условных рефлексов. Вторым показателем служит сила тормозного процесса, которая выявляется по скорости выработки внутреннего торможения. И, наконец, третий показатель - подвижность нервных процессов - определяется в опытах с переделкой сигнальных значений раздражителей (и в ряде других дополнительных проб).

В классификации Павлова (как и Гиппократа) различают четыре темперамента, которые Павлов называет типами высшей нервной деятельности. Это:

1 - живой тип (соответствует сангвинику Гиппократа), характеризующийся большой силой возбудительного и тормозного процессов, их уравновешенностью и высокой подвижностью (тип сильный, уравновешенный, подвижный);

2 - спокойный тип (соответствует флегматику Гиппократа), обладающий высокой силой и достаточной уравновешенностью возбудительного и тормозного процессов, но малой их подвижностью (тип сильный, уравновешенный, инертный);

3 - безудержный тип (соответствует холерику Гиппократа), имеющий сильный возбудительный процесс при слабом тормозном (тип сильный, но неуравновешенный);

4 - слабый тип (соответствует меланхолику Гиппократа), отличающийся малой силой возбудительного и активного тормозного процессов.

Характер индивида зависит в основном от прирожденного темперамента (генотипа). Однако на поведение оказывает большое влияние также и воспитание, формирующее фенотип.