Задачи этнопсихологии

Дело в том, что в настоящее время в мире широко распространяются кросскультурные исследования. Отражая различия и сходства в культуре разных народов, учёные кросскультурного направления в психологии через своеобразную терминологию детализируют многие изучаемые феномены, стараясь обеспечить «замену слишком общего абстрактного понятия «культура» специальными, поддающимися оценке психологическими переменными, которые могли быть гипотетическими причинами культурных различий» [53, С.29]. В кросскультурных исследованиях мы можем выделить их психолого- экономический аспект, например, когда установки индивидуализма или коллективизма разных народов зримо сказываются на решении многих хозяйственных вопросов, на преодолении (возникновении) противоречий и конфликтов представителей разных культур. К примеру, и русские и японцы по своим социогенетическим типам относятся к коллективистам - общинникам, но многие существующие традиции и привычки их отношения к представителям бизнеса разных национальностей (особенно культура общения, уровень толерантности) заметно отличаются.

Результаты кросскультурных исследований экономического плана, таким образом, привносят богатый иллюстрационный, практический материал для понимания особенностей экономической этнопсихологии народов и их межэтнического взаимодействия. В будущем все вновь зафиксированные феномены и реалии подобного рода помогут экономической психологии создать новые концепции, точнее отражающие современную жизнь и помогающие её совершенствовать.

Сделав краткий экскурс в общую проблематику кросскультурных исследований, попытаемся на основе некоторых общих социально - экономических ценностей и современных установок рассмотреть их определённые отличия в качестве феноменов экономической психологии у типичных представителей разных национальностей. Возьмём для иллюстрации американцев, русских и японцев (естественно, на их «месте» могли бы оказаться и другие представители) Данные пусть и приблизительного кросскультурного анализа позволяют говорить, что в каждом конкретном временном периоде у разных народов преобладают своеобразные этнические установки по отношению к экономическим реалиям, которые играют заметную роль в их повседневной жизнедеятельности. И именно эта специфика может и должна быть предметом экономической этнопсихологии. Нельзя отрицать, что процессы глобализации окажут унифицирующее, нивелирующее влияние на многие экономические установки людей, но также понятно и то, что в силу национальных традиций, национальной специфики хозяйственной деятельности и быта во многих отраслях экономики конкретных народов живут и будут жить уникальные, оригинальные этнические элементы, понимание которых немаловажно в современной жизни. К тому же любой народ, не желающий стать «Иваном, не помнящим родства», будет оберегать те этнические ценности, позиции, нравы, которые поддерживают его самобытный, своеобразный портрет в мировом сообществе.

Не сложно понять, что перечень феноменов, представленных в таблице, можно продолжать до бесконечности. Набор экономических реалий, которые изучает экономическая психология и которые имеют свои варианты в этническом сознании и поведении многолик и разносторонен. Кроме того, предметный мир экономической этнопсихологии дополняется проблематикой межэтнического взаимодействия деловых людей из разных стран. Психология межэтнического взаимодействия - специфическая область науки и практики. Она рассматривает не только детерминанты эффективности разносторонних контактов «иноязычных» партнёров, но также процесс и результаты изменения идентичных характеристик этнических групп и их представителей при непосредственном и опосредованном влиянии друг на друга. Используя житейские понятия, можно сказать, что психологию межэтнического взаимодействия больше всего интересует то, как «чужое» трансформируется в «наше», а «наше» превращается в «своё» для чужих, касается это или материальных или духовных атрибутов жизни взаимодействующих этносов. Конкретный пример, когда в середине 80-х годов 20-го века слово «перестройка» стало 0386 0 понятным для граждан из многих зарубежных стран, отражая прогрессивные на тот момент социально -экономические преобразования в нашей стране. Сегодня к таким межэтническим реалиям можно отнести в экономике многие термины и действия, которые ещё недавно были весьма слабо известны «массовому» российскому человеку, а сегодня вплелись в его обыденную жизнь: маркетинг, менеджмент и т.д. и т.п.

Важно отметить тот факт, что понимание необходимости этнологического, а значит и этнопсихологического анализа вопросов международной экономики становится характерным для специалистов разных научных дисциплин и направлений. Так, в учебном пособии «Организационное поведение» его авторами введена специальная глава «Организационное поведение в международном бизнесе». Целями изучения данной главы определены:

?? выделить факторы, влияющие на организационное поведение и организационную культуру компаний, занимающихся международным бизнесом;

?? изучить влияние разных национальных структур на организационное поведение и организационную культуру;

?? рассмотреть параметры и модели межкультурных различий;

?? определить пути решения проблемы культурной адаптации»

Содержание и основные понятия главы ярко иллюстрируют два уже отмеченных нами момента. Во-первых, в любом межэтническом взаимодействии важны не только интернациональные нормы и принципы, но и характер их освоения представителями конкретного этноса. Во-вторых, чаще всего, особенно в международном бизнесе, для эффективного вовлечения человека в дела фирм необходимо понимание особенностей его национально-ориентированного поведения.

Особый пласт в теории и практике экономической этнопсихологии может быть связан с анализом влияния на представителей конкретных этносов сложившихся традиций хозяйствования, распределения благ, обслуживания клиентов и т.п. Остановимся кратко на сути и содержании данного вопроса. В социальной психологии традиция понимается обычно как определённый стереотип мышления и поведения индивидуальных и коллективных субъектов этнического сообщества, «по наследству» передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся у данного народа в течение длительного времени. К общим характеристикам традиций можно отнести следующее:

?? они являются своего рода поведенческим алгоритмом, т.е. сложившейся последовательностью мыслей и (или) действий, основанных на психологическом стереотипе восприятия и (или) знания социальных явлений;

?? они порождены в результате практической деятельности этноса, когда соответствующие логические формулы и алгоритмические формы поведения приводили к эффективности труда, быта, досуга в целом, к упорядочению социальной жизнедеятельности;

?? большинство традиций народов отражают не только и даже не столько сословные, клановые или иные групповые интересы, сколько являются значимыми для всех представителей этноса;

?? они выступают продуктом совместно-исторического ума не только в том плане, что возникли, разрабатывались и утверждались в сообществах людей, но и потому, что коллективы разных поколений и эпох вносили в них свою лепту, детализируя их, варьируя процедуры их реализации в зависимости от сложившихся условий;

?? они предполагают определённую добровольность в следовании им, свободу выбора в деталях их проявления и реализуются в результате творческой самодеятельности людей;

?? пример обращения к традициям, особенности их проявления и (или) исполнения чаще всего связан с лидерами этнических групп;

?? соблюдение традиций так же связано с поддержкой / не поддержкой их общественным мнением: если массовое сознание отказало традиции в значимости, она постепенно сходит на нет, оставаясь лишь в памяти, как некий анахронизм.

Изменению или даже исчезновению традиций, как и метаморфозам любой социальной установки, способствуют в первую очередь два обстоятельства:

a) коренное изменение жизнедеятельности, при котором традиция воспринимается как отжившее свой срок и не соответствующее реалиям времени предписание;

b) изменение в потребностях и установках людей, приводящие к необходимости и значимости совершенно иных форм поведения для достижения запросов и интересов индивида и (или) группы.

Века и даже тысячелетия самобытной и суверенной жизни многих этносов породили множество национальных традиций во всех сферах жизнедеятельности и, соответственно, в экономике. Эти традиции касались, прежде всего, организации трудовой деятельности, например, они специфичны у скотовода, земледельца или виноградаря; они устанавливали уникальные для многих народов процедуры гостеприимства и обслуживания статусных лиц, они предопределяли порядок разрешения неизбежных конфликтов в области производства, разделения имущества и недвижимости, в решении проблем экономически несостоятельных индивидов и сословий: инвалидов, «сирых» и «убогих» лиц, ветеранов войны и труда и т.д. и т.п.

Авторы работы «Психология и культура» обращают внимание на неизбежность этнокультурного своеобразия распределения благ и ресурсов и соответственно восприятия их людьми в качестве справедливых или несправедливых. Они считают, что принятие решений о распределении ресурсов зависит главным образом от трёх моментов. Во-первых, поскольку в основе вынесения суждений о справедливости распределения лежит процесс социального сравнения, индивид должен определить для себя референтную группу, которая является базой сравнения при определении размера причитающейся ему доли. Во-вторых, для определения вида ресурсов должны быть выбраны соответствующие нормы распределения. В-третьих, необходимо принять обоснованное решение о соотношении вклада и вознаграждения [53, С.606-607].

Если рассматривать в данном ключе российские (советские) традиции распределения благ, то здесь сразу же выделяется блок этнических и этнопсихологических вопросов в соответствии с изложенными моментами.

Во-первых, традиционная ориентация на «среднего советского гражданина» по стандартам потребления была коренным образом подорвана, начиная с 80-х годов, когда расширились зарубежные контакты. Мнения иностранцев типа, «Какие вы, русские, счастливые, поскольку не знаете, как плохо вы живёте» высветили всю ущербность наших оценок уровня богатства и бедности. Сегодня мнения конкретного индивида о «положенной ему доле национального богатства», с одной стороны зависит не только от его принадлежности к опять-таки конкретной социальной группе (грубо - «верхи» и «низы»), а одновременно определяется мерками, в которых происходит сравнение «мы» и «они». В таких условиях распределение социальных благ «неимущим» российским большинством (а такового, как считается, 2/3 населения страны) будет считаться несправедливым, поскольку критерием отсчёта будет положение групп «неправедно» наживших своё богатство и живущих достаточно зажиточно. Во-вторых, в приведённой выше ситуации достаточно сложно обосновать нормы распределения благ. Этому не способствует ни отечественная «минимальная оплата труда», ни ножницы, существующие в реальных заработках специалистов одних и тех же профессий и статусов (продавцов, дворников, сторожей, охранников и т.д.), существующие в разных регионах, на предприятиях разных сфер экономики и т.п. К тому же государство многие годы жившее за счёт труда своих граждан и сегодня неэффективно реализующее свои экономические функции, необоснованно и некомпетентно вмешивающееся в частный бизнес людей породило ещё один колоритный национальный шаблон перераспределения благ: «сколько у государства не воруй, своего не вернёшь». И все, от известных олигархов и организаторов «теневого» бизнеса, до рядового обывателя, вырабатывающего или «охраняющего» какую-нибудь государственную продукцию, при любой представившейся возможности естественным считают право воспользоваться данным правилом. Конечно, размер получаемой таким образом «доли» всякий раз индивидуален и не поддаётся нормированию. Из первых двух вытекает и специфика третьего момента в российском национальном процессе распределения благ.

Проблема несоответствия традиций стремительным тенденциям рыночной экономики, вреда от их непродуманного разрушения связана в России, прежде всего, с положением аборигенных народов Севера, Сибири, Дальнего Востока и некоторых других регионов.

Организаторам промышленного освоения таёжных и лесотундровых мест советского времени, пришедшим в «дикие» края жить и работать «вахтовым методом», а, значит, временно пребывать, чтобы «осваивать», «разрабатывать», «брать», почти невозможно было понять тех, кто здесь существовал на протяжении веков. Людям, выросшим в совершенно иных условиях, чуждо было отношение к природе, а именно - рыбе, к зверю, к лесу, к горе, как к живому человеку. Выше их разумения было то, что маленькие поселения «коренных» народов - это целые комплексы социальных, культурных, экономических и других связей, причём комплексы - очень хрупкие и ранимые.

В тайге, да и в тундре аборигены, такие как тофалары, эвенки, коряки или эскимосы селились далеко друг от друга. В создаваемых же по принципу экономической целесообразности посёлках их ждала концентрация и в итоге - нарушение экологических и внутривидовых связей. Род представлял собой чёткий, отлаженный организм с веками отработанными традициями, где каждый его член знал, что он должен делать и как. К примеру, чукча вставал утром с полным сознанием того, что если он не выполнит свои обязанности, то пострадает от этого весь род и, значит, он сам.

В новых условиях поселения в благоустроенных и неблагоустроенных местах жительства вместе собирались не десятки человек, а во много раз больше. И зачастую занимались аборигены чуждыми прежде деятельностями. Так появлялась безработица, а с нашествием специалистов с «Большой земли» формировались группы малоквалифицированных чернорабочих из числа местных жителей. Род, его традиции и функции начали изменяться, терять свой смысл под воздействием неестественных ранее условий. Кроме того, действовал пресс культуры и быта пришедших, их «инородные» традиции, социальные стандарты и оценки значимости людей. Попадая в сложные организационные и экономические структуры, аборигены далеко не всегда становились равноправными членами сообществ из-за своего самобытного менталитета и отсутствия конкурентоспособности. Многие из них пополняли ряды «бомжей», изгоев и отверженных.

Потеряв возможность заниматься исконной, а значит, чаще всего любимой деятельностью, своим особым менталитетом вступив в иной мир и не поняв его, представитель аборигенного народа зачастую терял смысл жизни, и это было для него губительным. Писатель В. Шаров вспоминает характерный эпизод в чукотском аэропорту, который случился с ним во время поездок по северо-восточным территориям, населяемым малыми народами. Тогда Dон встретился с пожилой женщиной, скорбящей о своём сыне, закончившим жизнь суицидом. Отвечая на вопрос о причинах самоубийства сына, старая эскимоска сначала глубоко задумалась. Она долго не разнимала губ, смотрела сквозь узкие прорези глаз вдаль Берингова моря, будто высматривала что-то ей одной ведомое и, наконец, произнесла с расстановкой: «Наверное, Земля ему стала мала…

Психолого - экономическими составляющими менталитета являются знания, социальные установки, стереотипы и традиции, характеризующие в первую очередь особенности ведущих хозяйственных деятельностей, присущих данному этносу, и социально-экономических отношений, особо характерных для него. В «состав» менталитета, естественно, включены и автостереотипы экономического порядка, отражающие то, как хорошо мы хозяйствуем, торгуем, справедливо распределяем блага, упорно и настойчиво работаем и т.п.

Размещено на Allbest.ru