Противовоздушная мощь в мировой политике

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Противовоздушная мощь в мировой политике

Василий Веселов, Алексей Фененко

Москва, Россия

Резюме

Одной из перспективных и мало изученных проблем современных международных отношений выступает вопрос о создании противовоздушной мощи. Под термином «противовоздушная мощь» авторы понимают не просто прикрытие комплексами ПВО отдельных объектов или вооружённых сил: эта задача технически была решена ещё в годы Первой мировой войны и постоянно совершенствовалась до настоящего времени. Главная проблема заключается в возможности создания полноценной противовоздушной обороны (ПВО) всей территории страны, способной успешно отразить массированное воздушное наступление противника. Иначе говоря - не просто нанести авиации противника неприемлемый ущерб, а полностью и без существенных потерь уничтожить его военно-воздушные силы (ВВС), что предполагает не только оборонительные, но и наступательные действия против авиации противника в воздухе и на земле. Создание подобного потенциала действительно было бы «революцией в военном деле»: оно автоматически привело бы к ликвидации «воздушной мощи», вернув решающую роль в войне сухопутным и морским средствам. Между воздушной и противовоздушной мощью есть различие в политических задачах. Воздушная мощь нацелена на то, чтобы лишить противника воли к сопротивлению и заставить его принять продиктованные победителем условия мира. Политические задачи противовоздушной мощи могут быть сведены к двум. Во-первых, это контрсдерживание путём ограничения ущерба, который может быть нанесён воздушной мощью противника. Во-вторых, обеспечение государственного суверенитета в его вертикальном измерении. В современных условиях противовоздушная мощь выступает гарантом «вертикального измерения», а следовательно, всего суверенитета в целом.

Ключевые слова: противовоздушная оборона; воздушная мощь; военное доминирование; холодная война; США; СССР; великодержавное соперничество; A2/AD.

Abstract

COUNTER-AIR POWER IN INTERNATIONAL POLITICS

VASILY VESELOV ALEXEY FENENKO

Lomonosov Moscow State University, Moscow, 119991, Russian Federation

The issue of developing counter-air capabilities, though extremely important in modern global politics, has been paid yet little attention in the literature. “Counter-air” includes not only air and missile defense. This technical problem was successfully solved during World War I and since then has been constantly improved. The main problem is to design such an air-defence system that could efficiently resist massive hostile air-action. In other words, the aim is not just to cause irreversible damage to the enemy, but to nullify its effectiveness. It is also important either to completely avoid or, at least, suffer no great losses. To achieve this effect, there should be both defensive and offensive anti hostile air-action. The development of such a system would revolutionize the military arts because it would automatically nullify counter-air power and revive the key role of land and naval forces. We must distinguish between air power and counterair capabilities due to their different political implications. The former aims at demoralizing the enemy, suppression of its morale, thus leading to accepting the imposed conditions. The political implications of the latter include two main goals. First, it is counter containment, which helps to minimalise the potential damage. Second, it is securing the national sovereignty in the aerial dimension. In today's world, counterair power can become not only the guarantee of aerial dimension safety, but also that of the state as a whole.

Keywords: air defense; air power; military dominance; Cold War; United States; Soviet Union; great power politics; A2/AD.

Установленной Китаем «опознавательной зоны ПВО» (air defense identification zone, ADIZ) в районе спорных островов Сенкаку (Дяоюйдао). Во-вторых, это произошло в праздничный день - годовщину создания Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Данное событие воскрешает в памяти «безнаказанные полёты» над территорией СССР в начале «холодной войны», которые иногда также были приурочены к советским праздникам¹. Несмотря на различие в правовом статусе (спорные острова и международно признанная суверенная территория Советского Союза), смысл этих демонстраций идентичен: показать превосходство воздушной мощи над ПВО противника. Именно подобные действия США побудили СССР принять ряд решений - и по «оргвыводам» в отношении руководства войсками противовоздушных сил, и по созданию новой техники. Тем не менее прекратить нарушения советского воздушного пространства удалось лишь в 1960 году.

Демонстративная безнаказанность подобных полётов должна вновь и вновь подтверждать превосходство воздушной мощи как инструмента внешней политики. На протяжении последних ста лет мир живёт в условиях господства концепции «воздушной мощи» (air power), разработанной итальянским генералом Джулио Дуэ в 1921 году [Веселов, Фененко 2016]. Она предусматривала достижение победы посредством стратегических бомбардировок: поражение авиацией ключевых городов противника после достижения господства в воздухе. Между тем до настоящего времени практически неисследованным остаётся вопрос о том, является ли это оружие «абсолютным» (подобно ядерному) и что можно противопоставить таким действиям, возможно ли организовать эффективную противовоздушную оборону, способную нейтрализовать военно-воздушные силы противника.

Одной из перспективных и мало изученных проблем современных международных отношений выступает вопрос о создании противовоздушной мощи. Под этим термином авторы понимают не просто прикрытие комплексами ПВО отдельных объектов или вооружённых сил (эта задача технически была решена ещё в годы Первой Например, накануне Первомая, в ночь с 28 на 29 апреля 1954 г. три самолёта типа В-47 беспрепятственно вошли в воздушное пространство СССР, достигли рубежа Новгород--Смоленск--Киев и смогли уйти, несмотря на то, что на их перехват было поднято 92 истребителя, в том числе 20 новейших МиГ-17П. Вскоре, днём (!) 8 мая, два разведчика RB-47 пересекли Кольский полуостров и снова ушли, хотя на перехват было поднято 13 истребителей [Лашков, Голотюк 2014б: 328-329]. мировой войны, и с тех пор её решение постоянно совершенствуется). Главная проблема заключается в создании полноценной системы защиты всей территории страны, способной успешно отразить массированное воздушное наступление противника. Иначе говоря - не просто нанести авиации противника неприемлемый ущерб, а полностью и без существенных потерь уничтожить его ВВС, что предполагает не только оборонительные, но и наступательные действия против авиации противника в воздухе и на земле. Создание подобного потенциала действительно было бы «революцией в военном деле», автоматически ликвидировав «воздушную мощь» и вернув решающую роль в войне сухопутным и морским средствам.

Между двумя видами мощи - воздушной и противовоздушной - есть много общего: авиация (не только истребительная, но и ударная) является частью и того и другого; в обоих случаях необходима ситуационная осведомлённость об обстановке в воздушном пространстве; одинаковой, а зачастую общей, является инфраструктура (наземная, информационная); во многих государствах (в том числе в современной России) эти компоненты мощи объединены организационно.

Вместе с тем важное различие присутствует в политических задачах. Воздушная мощь служит одним из инструментов продолжения политики по К. Клаузевицу, её применение призвано лишить противника воли к сопротивлению и заставить его принять продиктованные победителем условия мира. Данная задача решается как в военное, так и в мирное время, будучи одним из элементов стратегического сдерживания. Политические задачи противовоздушной мощи могут быть сведены к двум.

Во-первых, это контрсдерживание путём ограничения ущерба, который может быть нанесён воздушной мощью противника. Во-вторых, обеспечение национального суверенитета в его вертикальном измерении. В современных условиях противовоздушная мощь выступает гарантом неприкосновенности пространства над частью земной поверхности, очерченной государственными границами.

Проблема вертикального измерения суверенитета теоретически возникла в XVIII в. с первыми трансграничными перелётами аэростатов, но практически значимой стала с появлением в начале ХХ в. летательных аппаратов, которые благодаря двигателям внутреннего сгорания получили возможность свободно определять свои маршруты. При этом выяснилось, что территория государства должна рассматриваться как трёхмерное пространство, в отличие от привычного представления о плоскости, по краям которой можно создавать укрепления. Проблема незримых границ не решена до сих пор, поскольку неурегулированным остаётся вопрос о вертикальных пределах государственного суверенитета (как вверху - в атмосфере, так и внизу - в отношении недр).

Чикагская конвенция о гражданской авиации 1944 г. утвердила полный суверенитет государства над его воздушным пространством. Договор по космосу в 1967 г. провозгласил космос достоянием всего человечества, не подлежащим присвоению ни в какой форме. В то же время где заканчивается одно пространство и начинается другое - международным правом до сих пор не установлено, хотя попытки сделать это предпринимаются уже давно. Французские юристы начала ХХ века (в первую очередь П. Фошиль) предлагали ограничить вертикальный суверенитет размерами самого высокого здания, построенного человеком (в то время - Эйфелева башня) или условной величиной в 500 метров [Strauss 2013 : 374]. При этом они руководствовались на первый взгляд наивной, но в действительности здравой логикой - суверенитет заканчивается там, где его нельзя обеспечить с помощью силовых структур государства.

Закрепить этот подход на уровне международного права тогда не удалось, хотя средства пресечь несанкционированную деятельность в воздухе уже существовали. Они были продемонстрированы через год после провала дипломатической конференции 1910 года. Осенью 1911 г. в Ливии состоялось рождение не только военной авиации, но и сил ПВО. Уже на третий день воздушных операций итальянцы столкнулись с огнём импровизированных зенитных средств турок, открывших счёт боевым потерям ВВС. В Балканских войнах 19121913 гг. противоборство авиации и ПВО приобрело двусторонний характер.

С учётом этих первых уроков, быстрого технологического развития и отсутствия международно-правового регулирования все развитые государства начали принимать односторонние меры для обеспечения суверенитета в воздушном пространстве, вводя локальные ограничения на полёты. Первой в ноябре 1911 г. это сделала Франция, вопреки прежним собственным призывам к свободе передвижения в воздухе. Аналогичные шаги предприняли Великобритания и Германия. В России постановлением Совета министров от 16 (29) ноября 1912 г. были установлены запретные для полётов зоны вблизи отдельных участков государственной границы. Введённый с 1 (14) января 1913 г. запрет распространялся на всех иностранных воздухоплавателей, предварительно не получивших от российских властей разрешение на пересечение государственной границы [Лашков, Голотюк 2014а: 50]. По своему характеру эти меры близки к современным опознавательным зонам ПВО. Согласно указанному постановлению правительства, при попытке незаконного проникновения в воздушное пространство Российской империи и невыполнении требований к немедленной посадке по летательному аппарату мог открываться зенитный огонь. Такое предупреждение не было блефом - первые опытные стрельбы из трёхдюймовых полевых пушек по движущимся воздушным целям (аэростатам) были проведены в России в 1908 году [Леонов 2015: 18].

Уже в 1914 г. развернулась полномасштабная воздушная война. О её размахе говорит тот факт, что в воюющих странах за четыре года было построено более 150 тыс. самолётов (для сравнения - в Ливию в 1911 г. было отправлено 9 машин). В ходе Первой мировой войны авиация освоила все известные боевые функции, включая стратегические бомбардировки городов в глубине территории противникаАвторы считают правомерным применение к периоду Первой мировой войны термина «стратегические бомбардировки», поскольку их замысел состоял в том, чтобы повлиять на исход войны, то есть был стратегическим в общепринятом понимании данного слова.. Масштаб угрозы с воздуха потребовал экстренной выработки мер противодействия. Началось создание систем ПВО вокруг важнейших объектов, в первую очередь столиц государств. В России первым таким объектом стало Царское Село - место постоянного пребывания семьи императора. В создании средств ПВО лидерство взяла Великобритания, что вполне закономерно с учётом политической значимости бомбардировок, из-за которых страна впервые в своей истории перестала ощущать себя в безопасности. К концу войны в состав противовоздушной обороны Лондона входили замкнутые в единый контур средствами управления и связи эскадрильи истребителей, батареи зенитных орудий калибра до 102 мм, аэростаты заграждения, а также обеспечивавшие информационное поле передовые посты визуального наблюдения, прожекторы и звукоуловители [Ашмор 1937] - то есть уже присутствовали все основные элементы современных систем ПВО.

Тем не менее практический вклад стратегических бомбардировок в исход Первой мировой войны был пренебрежимо мал; соответственно, оценить реальное военное значение и политическую роль ПВО было ещё невозможно. Недооценка таких возможностей привела к появлению в начале 1920-х годов радикальных взглядов на возможности воздушной мощи [Дуэ 1935; Вотье 1937]. Одновременно началась продолжающаяся по настоящее время дискуссия о соотношении потенциала ПВО и наступательной авиации, ставшая одним из направлений традиционного спора о «мече» и «щите».

Вопрос о теории противовоздушной обороны впервые был поставлен в 1930-х годах. К примеру, советский комбриг А.Н. Лапчинский указывал, что «во время мировой войны противовоздушная оборона отдельных пунктов была достаточно успешна, как, например, об этом свидетельствует ПВО Парижа и Лондона» [Лапчинский 1939: 19]. Однако быстрый прогресс в развитии истребительной и бомбардировочной авиации требовал прикрытия как можно большего количества целей. Такая задача, по мнению А.Н. Лапчинского, не могла быть решена математически. «Уже при таком количестве пунктов чисто арифметическое решение вопроса становится для обороны невозможным. Действительно, если средства, тактически успешно справляющиеся с обороной одного пункта, помножить хотя бы только на 30, - никаких средств не хватит», - писал он.

А.Н. Лапчинский полагал, что противовоздушную оборону можно организовать двумя путями. Первый - «манёвр из глубины», то есть нанесение собственной авиацией контрудара по вторгнувшимся ВВС противника. Вторая - «манёвр в глубину», со стремительным наступлением на вражескую территорию. «Воздушноземное наступление привлекает к себе, как магнит, не только сухопутные резервы, но и воздушные силы». Таким образом, советский теоретик первым обосновал тезис, что лучшая воздушная защита - это ведение воздушных боёв на территории противника.

Одновременно с теорией в межвоенный период быстро развивалась материальная база ПВО. Если артиллерия 1939 г. мало отличалась от 1918 г. (главной новацией стало появление эффективных автоматических пушек калибра 37-40 мм), то возможности авиации существенно возросли за счёт скорости и высоты полёта истребителей. Подлинная революция произошла в информационном компоненте ПВО [Zimmerman 2004] благодаря внедрению трёх новых технологий: радиолокаторы для обнаружения воздушных целей, радиолокационные станции орудийной наводки для зенитной артиллерии и радиовзрыватели для снарядов. Первая резко расширила возможности обнаружения целей по сравнению с прожекторами и звукоуловителями - высокая дальность обеспечила достаточное время для предупреждения действий истребительной авиации, а независимость от погодных условий повысила надёжность применения. Вторая и третья существенно повысили эффективность огня зенитной артиллерии и, соответственно, экономию боеприпасов. Параллельно начали развиваться и меры противодействия - технологии радиоэлектронной борьбы (РЭБ), в том числе для подавления радионавигационных средств бомбардировочной авиации.

Перечисленные инновации внедрялись с середины 1930-х годов в Великобритании, Германии, США и СССР при определённом лидерстве первых двух (в Советском Союзе успехи были достигнуты в основном в средствах обнаружения [Хохлов 2015]). В ноябре 1932 г. премьер-министр Великобритании С. Болдуин в парламенте озвучил представление британцев: «Бомбардировщик всегда прорвётся»Commons Sitting of 10 November 1932. International Affairs. URL: https://api.parliament.uk/ historic-hansard/commons/1932/nov/10/international-affairs (дата обращения: 18.11.2018).. Из этого следовало, что лучшей обороной является наступление, по сути - основа идеи ядерного сдерживания. В межвоенный период страхи перед возможным воздушным нападением, основанные на воспоминаниях о Первой мировой войне, усиливала угроза возможного применения химического и зажигательного оружия, а также зловещий пример испанской Герники [Holman 2014].

С одной стороны, эти страхи стимулировали инновации в сфере ПВО, а с другой - служили аргументом в пользу политики умиротворения. За исключением применения химического оружия, эти страхи оправдались на второй год Второй мировой войны во время «Битвы за Англию», которая в то же время опровергла «формулу Болдуина».

Опыт Второй мировой войны (в первую очередь «Битва за Англию» и оборона Германии от воздушного наступления союзников) потребовал пересмотра базовых представлений о соотношении воздушной мощи и ПВО, сформулированных Дж. Дуэ и его единомышленниками (У. Митчеллом, Х. Тренчардом и другими). С одной стороны, предпринятая Люфтваффе попытка воздушного блицкрига летом - осенью 1940 г. развивалась по канонам теоретиков воздушной мощи. Сконцентрировав максимум сил (три воздушных флота, более 4 тысяч самолётов), немцы попытались добиться быстрой победы - капитуляции только что пережившей шок Дюнкерка Великобритании, что означало бы окончание войны.

Первой целью, также в соответствии с канонами, была избрана воздушная мощь противника; наносились интенсивные удары по авиабазам, объектам ПВО и предприятиям авиационной промышленности. После разгрома Истребительного командования Королевских ВВС немцы собирались выдвинуть политические условия капитуляции, а в случае отказа - начать удары по городам. Отметим, что первая попытка реализовать на практике рекомендованный Дуэ рецепт завоевания господства в воздухе была предпринята годом ранее, 27 июня 1939 года, против группировки советских ВВС на реке Халхин-Гол. При этом был получен важный урок - ключевую роль в противовоздушных операциях играет информация: успех сопутствовал японцам только там, где диверсанты смогли перерезать провода, соединявшие посты воздушного наблюдения с аэродромами [Кондратьев 2008: 26-30].

На Британских островах немецкой авиации противостояли более совершенные информационные средства: лучшая на тот момент сеть РЛС обнаружения (Chain Home), дополненная акустическими, инфракрасными и визуальными средствами. Фактор внезапности, на который указывал Дуэ и который использовали в Монголии японцы (заметим, без санкции политического руководства), в данном случае отсутствовал - война шла уже почти год. Не добившись решения первой задачи - завоевания господства в воздухе, немцы в сентябре 1940 г. переключились на другую - удары по городам, рассчитывая, что панические настроения среди гражданского населения принудят правительство к капитуляции.

Тем не менее истребительное командование, пусть и оказавшееся на грани исчерпания ресурсов, вместе с наземными средствами ' ПВО смогло оказать настолько значимое сопротивление, что в конце октября наступление Люфтваффе было свёрнуто (хотя налёты, эпизодически достаточно мощные, продолжались до 1944 года). Политический результат оказался противоположным ожиданиям: вместо капитуляции противника немцы лишились возможности прийти к какому-либо компромиссу («почётному миру»). Стало ясно, что стратегия Геринга провалилась.

Ответное воздушное наступление (первые налёты на Берлин были предприняты Королевскими ВВС ещё во время «Битвы за Англию») принудило Третий рейх к попытке организовать полноценную ПВО всей страны. Германия не имела стратегической авиации, необходимой для поражения британских бомбардировщиков типа «Галифакс», «Стирлинг», а затем «Ланкастер» на их базах. Поэтому осенью 1940 г. генерал Йозеф Каммхубер предложил проект организации системы ПВО Германии, которая получила название «линии Каммхубера». Наличие опытных специалистов по радиотехнике и мощной промышленной базы позволило обеспечить её необходимыми информационными средствами. К середине І942 г. «линия Кам- мхубера» по всей длине от Швейцарии до Норвегии состояла из наблюдательных зон, оборудованных радиолокационными станциями «Вюрцбург» и «Фрейя», а также системой прожекторов, зенитных батарей и аэродромов для ночных истребителей. Позже в неё были встроены «зенитные башни Люфтваффе»: большие наземные бетонные сооружения, оснащённые крупнокалиберной артиллерией ПВО для защиты стратегически важных городов от воздушных бомбардировок, координации системы воздушной обороны и организации бомбоубежищ [Westermann 2001].

Однако благодаря развитию средств РЭБ Королевским ВВС уже в 1943 г. фактически удалось прорвать немецкую ПВО. Поэтому начиная с 1944 г. руководство Рейха делало ставку на «оружие возмездия» - «самолёты-снаряды» «Фау-1» (V-1) и управляемые баллистические ракеты «Фау-2» (V-2), предназначенные для нанесения ударов по территории Великобритании. Одновременно Германия запустила программу «Везувий» по созданию зенитных управляемых ракет (ЗУР). Прошли испытания дальняя ЗУР «Вассерфаль» и две ЗУР для средних высот - «Шметтерлинг» и «Рейнтохтер». Были созданы маловысотная ЗУР «Энциан» и зенитный неуправляемый ракетный снаряд «Тайфун». Для авиации небольшими партиями были выпущены два типа управляемых ракет «воздух-воздух»: Х-4 и Hs-298 с наведением по проводам и радиоканалу соответственно. Однако Германия опоздала с их запуском в серийное производство весной 1945 года.

В ходе Второй мировой войны усилился фактор, который Дуэ недооценил, - развитие наземных средств ПВО. Итальянскому генералу казались невозможным ни достигнутая на практике высокая концентрация зенитной артиллерии, ни создание эффективных средств обнаружения - не только прожекторов, известных ещё по Первой мировой войне, но и радиолокаторов наземного и воздушного базирования, которые в ходе Второй мировой войны совершили резкий качественный рывок в своём развитии.

Концентрации зенитного огня удалось добиться благодаря интеграции станций орудийной наводки (английские GL МкП, американские SCR-584, их советские аналоги СОН-2 и СОН-4) с вычислительными устройствами - приборами управления артиллерийским зенитным огнём (ПУАЗО), механическими предшественниками современных ЭВМ. Новые технические средства породили новую отрасль знаний - науку об управлении. Основоположник кибернетики Норберт Винер, занимавшийся во время войны вопросами наведения зенитных орудий, признавался, что именно эта работа, особенно проблема взаимодействия человека-оператора с вычислительной машиной, мотивировала его на создание основ новой науки, изложенных в вышедшей в 1948 г. знаменитой книге [Wiener 1948].

Осмысление уроков противостояния воздушной и противовоздушной мощи во Второй мировой войне имело несколько серьёзных последствий, существенно повлиявших на развитие событий в период «холодной войны».

Во-первых, это стремление обойти сверху преграду в виде ПВО, ставшее стимулом к освоению космоса. В 1945 г. созданием неуязвимых средств нападения занялось подразделение самолётостроительной фирмы «Дуглас», получившее название RAND (Research and Development). 2 мая 1946 г. RAND выпустил свой первый продукт - подготовленный по заказу ВВС армии США отчёт о НИР «Предварительный проект экспериментального космического корабля для полётов вокруг

Земли»Preliminary Design of an Experimental World-Circling Spaceship. / Project RAND -- Santa Monica, CA: Douglas Aircraft Co. May 2, 1946. URL: https://www.rand.org/pubs/special_memoranda/SM11827. html (дата обращения: 18.11.2018).. Его авторы считали, что «военное значение вывода аппаратов на околоземные орбиты обусловлено в первую очередь тем обстоятельством, что средства защиты от воздушного нападения быстро совершенствуются»Ibid..

Во-вторых, создание ядерного оружия позволило вернуться к исходной идее Дж. Дуэ - нанесению максимально возможного ущерба противнику в самом начале войны с тем, чтобы избежать затягивания боевых действий. Именно так ставился вопрос в первом из известных сегодня документов послевоенного планирования применения вооружённых сил США - меморандуме заместителя начальника штаба ВВС генерал-майора Л. Норстэда, направленном 15 сентября 1945 г. руководителю «Манхэттенского проекта» генерал-майору Л. ГровсуLauris Norstad to Leslie Groves. Atomic Bomb Production. 15 September 1945. URL HYPERLINK "http://blog.nuclearsecrecy.com/wp-content/uploads/2012/05/1945-Atomic-Bomb-Production.pdf" http://blog.nuclearsecrecy.com/wp-content/uploads/2012/05/1945-Atomic-Bomb-Production.pdf (дата обращения: 18.11.2018).. Одним условием успеха считалось наличие достаточной мощи для удара (именно поэтому ВВС интересовались наличными размерами ядерного арсенала США). Другим - отсутствие в тот период у противника эффективной системы ПВО.

В-третьих, как зеркальное отражение второго - СССР был вынужден создать вторую (после Германии) полноценную систему ПВО своей территории. После 1945 г. «воздушная мощь» Великобритании и США превратилась в угрозу для Советского Союза. Красная Армия сокрушила сильнейшего сухопутного противника, но теперь ей противостояли сильнейшие военно-воздушные и военно-морские силы мира. В этих условиях пропагандируемый в то время тезис И.В. Сталина о превосходстве «постоянно действующих факторов» над фактором внезапности не мог быть работоспособным без создания противовоздушного потенциала, способного отразить первый удар вчерашних союзников.

В первую очередь необходимо было создать адекватное информационное поле. Великая Отечественная война показала наше серьёзное отставание в приборостроении как от противников, так и от союзников. Несмотря на успехи отечественных учёных и инженеров, создавших в предвоенные годы первые образцы радиолокаторов с высокими тактико-техническими характеристиками, их боевое применение было эпизодическим. Первые шаги в новом направлении были сделаны летом 1943 года, сразу после разрушительных налётов немецкой авиации на промышленные центры Поволжья (Горький, Саратов, Ярославль и другие) [Дёгтев, Зубов 2014]. 4 июля 1943 г. вышло постановление Государственного комитета обороны (ГКО) № 3686, которым, «учитывая исключительное военное значение радиолокации для повышения боеспособности Красной Армии и Военно-Морского Флота», создавался Совет по радиолокации во главе с членом Политбюро ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым (реальное руководство осуществлял его заместитель - контр-адмирал, будущий академик А.И. Берг). Задачей Совета было «всемерное развитие радиолокационной промышленности и техники, обеспечение создания новых средств радиолокации и усовершенствования существующих типов радиолокаторов, а также обеспечение серийного выпуска промышленностью высококачественных радиолокаторов» [Ерофеев 2007: 108-117].

В то же время требовалось преодолеть отставание в авиации. Советский Союз оказался единственной великой державой, не создавшей к концу Второй мировой войны своих реактивных самолётов. Мощный отечественный научно-промышленный потенциал, изучение трофейных немецких технологий и своевременное приобретение двух новейших реактивных двигателей в Великобритании позволили достаточно быстро догнать бывших союзников [Евтифьев 2005]. Командующий войсками ПВО маршал Л.А. Говоров в 1948 г. поставил вопрос о создании барражирующего истребителя-перехватчика, способного долгое время действовать вдали от места базирования, в том числе ночью и в условиях плохой видимости. Такие самолёты были особенно необходимы на Севере, откуда следовало ожидать появления бомбардировщиков противника. Проектирование таких самолётов было поручено КБ А.И. Микояна (И-320) и С.А. Лавочкина (Ла-200). Первую ракету «воздух-воздух» согласно «большому ракетному постановлению» 1948 г. разрабатывал авиаконструктор М.Р Бисноват (СНАРС-250). Ни один из названных образцов не был принят на вооружение.

Начавшаяся «холодная война», а также представления о возможном облике будущего вооружённого столкновения сверхдержав ставили перед отечественной авиацией новые задачи. Первый Берлинский кризис 1948 г. и организованный в то время США и Великобританией «воздушный мост» наглядно продемонстрировали возможности и значение транспортной авиации. Проблема состояла не в том, что угроза эскалации не позволила пресечь снабжение по воздуху блокированного на земле Западного Берлина, а в том, что по интенсивности и уровню организации полётов данная операция значительно превосходила «воздушные мосты» противника, с которыми приходилось сталкиваться во время Великой Отечественной войны (Демянск, Сталинград). За 10,5 месяца (с июня 1948 по май 1949 года) было выполнено более 200 тысяч рейсов, в среднем каждые три минуты приземлялся очередной самолёт.

Предполагалось, что возможный сценарий новой мировой войны будет содержать аналог «крестового похода в Европу», предпринятого западными союзниками в 19431944 годах. Его частью должны были стать масштабные перевозки по морю и воздуху, пресечь которые (как свидетельствовал опыт Второй мировой войны) можно, только завоевав господство в коммуникационном пространстве.

Вероятность успеха в этой борьбе в конце 1940-х и в 1950-е годы была крайне низкой. Можно предположить, что оценки советским руководством шансов на успех оставались скептическими до конца «холодной войны» (данные, которые позволили бы сделать более определённый вывод, пока отсутствуют). Возможности советской авиации по ведению противовоздушных операций росли одновременно с возможностями США и стран НАТО по обеспечению стратегической мобильности, в том числе за счёт быстрого роста магистральной гражданской авиации, дополняющей военно-транспортную. противовоздушный политический зенитный

Ещё на пике войны в Корее, в декабре 1951 года, в США был создан «Гражданский резервный воздушный флот» (Civil Reserve Air Fleet, CRAF), насчитывающий в настоящее время более 500 лайнеровCivil Reserve Air Fleet. Fact Sheet. URL: https://www.af.mil/About-Us/Fact-Sheets/Display/ Article/104583/civil-reserve-air-fleet/ (дата обращения: 18.11.2018).. До окончания «холодной войны» он использовался только во время учений, например, по ежегодной переброске войск в Германию - REFORGER (Return of Forces to Germany). Вместе с тем его первое применение по назначению во время войны в Персидском заливе показало масштабы проблемы, с которой могла столкнуться советская авиация. В ходе операции «Щит пустыни» мобилизованные лайнеры CRAF в течение 165 дней перевезли около 400 тыс. человек и 355 000 тонн грузов на расстояние около 10 000 км. Всего до конца боевых действий на долю CRAF пришлось 60% перевозок личного состава и 25% грузов [Chenoweth 1993].

Для срыва перевозок такого масштаба потребовались бы специальные возможности - либо наличие авиабаз вблизи воздушных маршрутов противника, либо самолёты с большой дальностью полёта и возможностями самостоятельного поиска и поражения целей. Известны несколько попыток создать такие аппараты, которых (по очевидной аналогии с морскими силами) называли «рейдерами». Они проектировались на базе бомбардировщиков (Ту-135, Ту-4, Ту-22М, Ту-160) или гражданских лайнеров (Ту-144Д) [Затучный, Ригмант, Синеокий 2016: 36-37, 130, 449; Ригмант 2001а: 8-13; Ригмант 2001б: 230- 231; Проклов 2018: 10-14]. В 1950-х годах интерес к такой технике был невелик, поскольку война в рамках модели «массированного возмездия» мыслилась как скоротечный обмен ядерными ударами. Зато её актуальность резко возросла в последующие два десятилетия, после перехода США и НАТО к «гибкому реагированию» со значительной доядерной фазой конфликта. Ни одна из попыток сконструировать воздушный рейдер не увенчалась успехом, но даже если бы такие самолёты и были созданы, они, скорее всего, разделили бы участь морских аналогов. Действуя в одиночку над Северной Атлантикой, они оказались бы под прицелом истребительной авиации НАТО, опирающейся на опорные пункты в Норвегии, Шотландии и Исландии, причём последней принадлежала ключевая роль в этой борьбе. С 1943 по 2006 г. в Кефлавике функционировала база противолодочной и истребительной авиации США. Показательно, что после 12-летнего перерыва в бюджете Пентагона на 2018 финансовый год были выделены средства на её восстановление для решения тех же задач, что и во время «холодной войны», - предотвращения прорыва на западные коммуникации в Атлантике российских подводных лодок и стратегической авиации.

Невозможность перерезать воздушные и морские коммуникации в период «холодной войны» выдвигала на первое место противодействие использованию противником наземной инфраструктуры. Только так можно было сорвать или хотя бы замедлить сосредоточение группировки противника на театре военных действий. О том, что это является «узким местом» союзников, открыто признал Д. Эйзенхауэр в своих мемуарах, вышедших в 1948 году. Характеризуя потенциальные возможности нового оружия - управляемых ракет, он отмечал: «Вероятно, если бы немцам удалось усовершенствовать это оружие месяцев шесть назад и пустить его в ход, то наше вторжение в Европу было бы крайне затруднено, а возможно, и исключено. Я убеждён, что если бы противник сумел использовать такое оружие в течение этого времени против основных объектов в районе Портсмута, Саутгемптона, то вся операция “Оверлорд” могла бы оказаться перечёркнутой» [Эйзенхауэр 2000: 298-299]. О том, к чему приводит отсутствие потенциала противодействия проецированию силы на театре военных действий, можно судить по результатам операций в Корее (1950), Персидском заливе (1991) и Югославии (1999).

В настоящее время для обозначения такого потенциала используется термин «Противодействие доступу / Воспрещение манёвра» (Anti-Access/Area Denial), введённый в употребление в американской литературе в 2003 году. Занятые в то время «глобальной войной с террором», США неожиданно для себя обнаружили у Китая новые возможности, меняющие региональный баланс сил [Posen 2003; Krepinevich, Watts, Work 2003]. В 2010 г. термин был включён в «Четырёхлетний военный обзор» министерства обороны Соединённых Штатов и с тех пор постоянно присутствует в американских документахU.S. Department of Defense. Quadrennial Defense Review Report. -- Washington, DC: Government Printing Office, February 2010. P. 31. URL: https://dod.defense.goV/Portals/1/features/defenseReviews/ QDR/QDR_as_of_29JAN10_1600.pdf (дата обращения: 18.11.2018).. Согласно официальным трактовкам, первый компонент (Anti-Access) должен замедлить развёртывание сил противника либо заставить его действовать с больших расстояний, то есть на невыгодных условиях. Второй компонент (Area Denial) должен лишить противника свободы действий в пространстве, ограничить его манёвр, если не удалось помешать его доступу на театр военных действийAir- Sea Battle. Service Collaboration to Address Anti-Access & Area Denial Challenges. An unclassified summary of the classified Air-Sea Battle Concept, Version 9.0. May 12, 2013. P. 2. URL: http://archive.defense.gov/pubs/ASB-ConceptImplementation-Summary-May-2013.pdf (дата обращения: 18.11.2018)..

Эти новые возможности Китая представляют собой наступательный и оборонительный компоненты противовоздушной мощи и включают в себя два элемента. Первый - средства поражения объектов инфраструктуры в западной части Тихого океана: портов, авиабаз и авианосцев. Второй - интегрированная система ПВО. По оценкам американских специалистов, создав такой потенциал, Китай к середине 2010-х годов приобрёл реальную возможность лишить США доступа на театр военных действий на такой интервал времени, в течение которого конфликт (например, вокруг Тайваня) может подойти к своему завершению [Heginbotham 2015].

Истоки и самой этой концепции, и её материального наполнения можно обнаружить на начальном этапе «холодной войны». Задача поражения инфраструктурных объектов стратегического значения в Западной Европе и Восточной Азии первоначально возлагалась на Дальнюю авиацию СССР, созданную в апреле 1946 года (она не входила в состав ВВС и подчинялась непосредственно министру вооружённых сил). Эту задачу могли решать только бомбардировщики Ту-4, которые начали поступать в строевые части в 1948 году (всего было построено 1295 машин) [Соболев 2011: 260]. Однако их способность выполнять свою миссию в условиях противодействия реактивной авиации противника вызывала серьёзные сомнения (их обоснованность подтвердили потери В-29 - американского прототипа Ту-4 - во время войны в Корее). В этой связи с оригинальной концепцией в начале 1953 г. выступил авиаконструктор А.С. Яковлев. Он направил письмо И.В. Сталину с предложением создать новую модификацию барражирующего истребителя-перехватчика Як-25: «В дополнение к существующим средствам противовоздушной обороны мной разработан проект самолёта, дающего нам возможность громить американские базы тяжёлой авиации и уничтожать бомбардировочные самолёты противника на их стоянках» [Якубович 2014: 8-9]. Следует отметить, что тогда на передовых базах находилось до трёх четвертей стратегической авиации США. Среди преимуществ своего проекта его автор выделял два обстоятельства: «Борьба с такими одиночными быстроходными истребителями для противника будет чрезвычайно трудной, почти невозможной... Кроме того, проводя барражирование в глубоком тылу над территорией противника, самолёты-пираты могут полностью дезорганизовать также и воздушные коммуникации врага» [Якубович 2014 : 8-9].

Несмотря на наличие отработанного прототипа и очевидные преимущества этой концепции, она не была реализована. Развитие советского потенциала противодействия доступу на театр военных действий пошло по другому пути. Почти одновременно с появлением инициативы А.С. Яковлева вышло очередное «большое ракетное постановление» правительства от 13 февраля 1953 года, которым, в частности, предписывалось создание баллистической ракеты средней дальности (БРСД) Р-12. Последняя впоследствии стала самой массовой ракетой стратегического назначения. Поскольку её дальность не позволяла поражать военные базы США на севере Великобритании и в Испании, в 1958 г. началась разработка ещё одной БРСД - Р-14, а в 1970-х годах - комплекса «Пионер». Вплоть до подписания Договора о ракетах средней и меньшей дальности 1987 г. эти средства могли эффективно решать задачу «громить американские базы тяжёлой авиации». В современных условиях Россия таких средств не имеет, зато ими располагает Китай, не связанный договорными ограничениями.

Основа этого потенциала - группировка мобильных БРСД, известных как «Дун- фэн-21» (в Соединённых Штатах им присвоено условное обозначение CSS-5), в нескольких модификациях, том числе в неядерном оснащении (CSS-5 Mod. 3) [Kris- tensen, Norris 2018]. В зависимости от варианта дальность составляет от 1700 до 2500 км, что позволяет поражать все базы США на Японских островах и Корейском полуострове. 3 сентября 2015 г. на параде в честь 70-летия победы над Японией была впервые продемонстрирована новая мобильная БРСД «Дунфэн-26», которая, по оценкам, в отличие от предыдущей, может достичь острова Гуам, что имеет принципиальное значение для СШАWilson J. China's Expanding Ability to Conduct Conventional Missile Strikes on Guam / U.S.-China Economic and Security Review Commission. Staff Research Report. May 10, 2016. URL:https://www. uscc.gov/sites/default/files/Research/Staff%20Report_China's%20Expanding%20Ability%20to%20 Conduct%20Conventional%20Missile%20Strikes%20on%20Guam.pdf (дата обращения: 18.11.208). Армия Китая получила на вооружение баллистическую ракету средней дальности // РИА Новости. 26.04.2018. URL: https://ria.ru/world/20180426/1519453674.html (дата обращения: 18.11.208).. В апреле 2018 г. официальный представитель министерства обороны КНР заявил, что «Ракетные войска НОАК приняли на вооружение ракету “Дунфэн-26”, которая является полностью разработанной Китаем баллистической ракетой средней дальности нового поколения, она прошла все необходимые испытания и проверки на готовность к бою»¹¹.

Можно предположить, что для нового комплекса созданы различные виды боевого оснащения - ядерные, высокоточные обычные и специальные с самонаводящей- ся головной частью для поражения подвижных целей. Последний вариант оснащения уже эксплуатируется в составе ракетного комплекса «Дунфэн-21» (модификация CSS-5 Mod. 4) и способен поражать крупные надводные корабли, в том числе американские авианосцы. Именно его появление в 2000-х годах вызвало волну озабоченности в США. В данном случае Китай не просто повторил советскую концепцию противодействия доступу, но и пошёл дальше.

Превращение авианосцев в 1950 г. в средство доставки ядерного оружия резко повысило актуальность борьбы с крупными надводными кораблями. Для решения данной проблемы в Советском Союзе были предложены три варианта:

1. Морской симметричный: строительство океанского флота с крупными надводными кораблями (линкоры проекта 24, линейные крейсера проекта 82, тяжёлые крейсера проекта 66).

2. Морской асимметричный: ракеты морского базирования. Постановлением Правительства СССР от 14 апреля 1948 г. была задана разработка наступательных (баллистические ракеты) и оборонительных систем, в том числе противокорабельных («Шторм», «Щука»). Новый этап был связан с образованием в 1955 г. конструкторского бюро № 52 (ныне «НПО машиностроения»), которое в течение 30 лет возглавлял В.Н. Челомей. Этим коллективом для вооружения подводных лодок и надводных кораблей класса «крейсер» на базе КР стратегического назначения П-5 была разработана противокорабельная ракета П-6, показавшая на испытаниях дальность до 350 км. На вооружение ракета поступила в июне 1963 года. Впоследствии были созданы более совершенные ракетные комплексы аналогичного назначения «Аметист», «Малахит», «Базальт», «Гранит», «Вулкан» (два последних находятся на вооружении ВМФ России в настоящее время)Поскольку авианосец, в отличие от аэродрома, является объектом с неизвестными заранее координатами, перед всеми перечисленными комплексами встаёт проблема обнаружения и целеуказания для ракет. В СССР эта проблема была решена с созданием авиационной системы разведки и целеуказания «Успех», а затем (уже в 1980-х годах) -- космической системы «Легенда». Как эту задачу решают сегодня в КНР, неизвестно..

3. Авиационный: с привлечением немецкого опыта, в том числе образцов управляемых авиабомб FX-1400, которыми в 1943 г. был потоплен линкор «Рома», и ракет «воздух-поверхность» Hs-293 (единственный вид немецкого управляемого оружия, использовавшийся на советско-германском фронте). Постановление правительства от 8 сентября 1947 г. предписывало специально созданному Специальному бюро № 1 Министерства вооружения: «В целях повышения эффективности действия тяжёлой бомбардировочной авиации по кораблям противника и повышения безопасности атакующих самолётов приступить к разработке комплексной системы радиолокационного наведения и самонаведения реактивных самолётов-снарядов, сбрасываемых с тяжёлых бомбардировщиков по крупным морским целям (шифр системы «Комета»)» [Леманский 2007: 22]. С этой даты ведёт свою историю современный концерн ПВО «Алмаз-Антей». Опытная эксплуатация противокорабельной системы «Комета» началась на Северном флоте в 1955 г. на самолётах Ту-4, а затем - на реактивных Ту-16. Впоследствии были созданы более совершенные комплексы, в том числе К-10, КСР-2, КСР-5, К-22. Модификации последнего находятся на вооружении в настоящее время (носитель - Ту-22М3).

Ответом на новую угрозу для авианосцев стало появление в США палубного перехватчика F4H «Фантом II», ставшего затем многоцелевым истребителем, и многофункциональной системы AEGIS, решающей в настоящее время задачи не только ПВО, но и ПРО, как на море, так и на суше (комплекс «AEGIS Ashore» в Румынии и Польше). Применялись и политические средства противодействия: на переговорах по ограничению стратегических вооружений (ОСВ-2) американская сторона добилась снятия с самолётов Ту-22М оборудования дозаправки в воздухе. Тем самым в балансе стратегических сил принципиально ничего не изменилось, зато резко снизилась угроза для авианосцев США.

Второй компонент противодействия доступу на театр военных действий - интегрированные системы ПВО. Уроки Второй мировой войны требовали создания совершенно новой двухкомпонентной системы, включающей зенитные ракеты и истребители-перехватчики с бортовыми РЛС и управляемым оружием «воздух-воздух». Несмотря на ряд достижений довоенного периода, отечественное ракетостроение не смогло выйти на уровень Германии. Причины этого крылись не столько в отставании инженерной мысли, сколько в организации работ - распылении усилий по множеству направлений и в политических репрессиях конца 1930-х годов.

После окончания войны советское руководство решило использовать немецкий опыт. Пункт 5 «Большого ракетного постановления» от 13 мая 1946 г. гласил: «Определить как первоочередную задачу воспроизведение с применением отечественных материалов ракет типа “Фау-2” (дальние управляемые ракеты) и “Вассерфаль” (зенитная управляемая ракета)». Пункт 11 требовал от представителей промышленности, командированных в советскую зону оккупации, считать приоритетом «полное восстановление технической документации и образцов дальнобойной управляемой ракеты «Фау-2» и зенитных управляемых ракет - «Вассерфаль», «Рейнтохтер», «Шмет- терлинг» [Ивкин, Сухина 2010: 36-39]. В итоге ЗУР «Вассерфаль» и «Шметтер- линг» начали воссоздавать (они получили индексы Р-101 и Р-102), а по «Рейнтохтер» ограничились изучением конструкции [Евтифьев 2000]. Эти работы продолжались до 1950 года, когда пришлось кардинально менять подходы к идеологии создания системы ПВО.

25 июня 1950 г. началась война в Корее. После вступления в неё Соединённых Штатов возникла угроза прямого военного столкновения двух сверхдержав, и актуальность обеспечения ПВО резко возросла. К тому времени стало ясно, что «немецкий путь» разработки зенитных систем ведёт в тупик, и головным разработчиком системы должны быть «управленцы», а не ракетчики. Работы по немецким ЗУР в НИИ-88 были свёрнуты. Постановлением правительства от 9 августа 1950 г. «О разработке управляемых снарядов-ракет и новейших радиолокационных средств управления ими с целью создания современной наиболее эффективной ПВО городов и стратегических объектов» для круговой обороны Москвы предписывалась разработка системы «Беркут» (впоследствии переименована в С-25) [Лашков, Голотюк 2014б : 334]. В августе 1950 г. на базе упомянутого выше СБ-1 Министерства вооружений было образовано КБ-1, которое из структуры министерства было изъято и подчинено новому органу, созданному в правительстве специально под решение задач ПВО, - Третьему Главному управлению при Совете министров СССР (Первое и Второе были созданы ранее для реализации атомного проекта).

Система «Беркут» должна была стать двухкомпонентной и включать в себя как стационарные комплексы с зенитными ракетами В-300, так и самолёты типа Ту-4 - носители авиационных ракет Г-300, разработку которых поручили ОКБ-301 С.А. Лавочкина. Создать авиационный компонент не удалось, а наземная часть «Беркута» в составе 56 полков, расположенных двумя кольцами вокруг Москвы, была сдана на вооружение в мае 1955 года. Система обеспечивала поражение высокоскоростных высотных целей, недоступных для зенитной артиллерии, но из-за технических решений тиражировать её по всей стране оказалось слишком дорого. Даже создание модификации для Ленинграда (С-50) было остановлено вскоре после начала строительства. При этом в США начиная с 1953 года по всей территории страны шло крупномасштабное развёртывание ЗРК «Найк Аякс» (всего было построено более 100 батарей). Альтернативная точка зрения существовала в ВВС США, предложивших в конце 1940-х годов территориальный принцип построения ПВО -- перехват бомбардировщиков противника на дальних подступах к обороняемым объектам. Помимо самолётов-истребителей, эту задачу должны были решать беспилотные перехватчики наземного базирования с большой дальностью полёта. Такой перехватчик, созданный фирмой «Боинг» и Мичиганским университетом (отсюда его название BOMARQ, показал на испытаниях выдающиеся для своего времени результаты (успешные перехваты на дальностях 300-400 км, а в 1961 г. была сбита мишень, летевшая на расстоянии 700 км).

Дежурство таких средств поражения в строевых частях началось в 1957 году. Для наведения на цели создавалась автоматизированная система SAGE (Semi Automatic Ground Environment), получающая и обрабатывающая информацию от РЛС раннего обнаружения, построенных в три линии на севере США и в Канаде. По сути это была первая компьютерная сеть (ещё одно достижение, которым современная цивилизация обязана противовоздушной мощи), которая тем не менее не оправдала израсходованные на её создание средства (около 8 млрд долларов; для сравнения - на «Манхэттенский проект» потратили 2 млрд).

В 1955 г. руководство СССР отказалось от планов создания стратегической авиации, сопоставимой по размерам с американской, и сделало ставку на ракетное оружие. Для Советского Союза угроза в то время нарастала: на смену атомному оружию в 1952 г. пришло водородное, ВВС США начали получать реактивные бомбардировщики В-47 (всего было изготовлено более 2000 машин), создавался В-52 (начал поступать в части САК в 1955 году). Принятая в октябре 1953 г. стратегия «массированного возмездия» предусматривала нанесение мощного ядерного удара всеми средствами, которые будут иметься в наличии к началу конфликта. Помимо стратегических бомбардировщиков сюда входила тактическая авиация ВВС и палубные самолёты авианосцев с ядерным оружием на борту. Между тем первая в СССР система С-25 ещё только проходила испытания.