Русское российское советское государство-цивилизация. Статья вторая

Размещено на http://www.allbest.ru/

3

Русское российское советское государство-цивилизация. Статья вторая

Лоскутов В.А.

Цель. Реконструкция основных форм (порождающая модель, код, субъект) существования советского государства-цивилизации в условиях постсоветского термидора. Объяснение природы термидорианского переворота в современной России и места антикоррупционной революции в этом процессе. Определение принципиально новых форм идентификации и суверенизации российской истории.

Методы. В качестве методологической основы исследования используется идеи Ж. Бодрийяра об имплозии и патафизической смерти сложных социальных систем.

Научная новизна. Определена роль и место советского государства-цивилизации в постсоветском термидоре. Раскрыта специфическая логика его превращения в гиперсимулякр, который посредством имплозии осуществляет символическое «самоубийство» - разгосударствление государственно-народной, государственно-державной, государственно-национальной суверенизации, в результате чего появляется реальная возможность саморазвития относительно самостоятельного российского государства и российской цивилизации. Обоснована идея о трех принципиально новых формах идентификации российской истории: исторической, цивилизационной и глобальной.

Ключевые слова: административная реальность, взяточничество, гиперреальность, коррупция, огосударствление, постсоветский термидор, самоидентификация, симулякр, суверенизация, термидорианский переворот.

государство национальный суверенитет российская история

«Есть два способа рассматривать события; один состоит в том, чтобы пройти вдоль события, включить в историю его свершение, его обусловленность и его угасание, а другой -- в том, чтобы восстановить событие, поселиться в нем как в становлении, одновременно помолодеть и состариться в нем, пройти через все его составляющие или сингулярности»

Жиль Делез

«Фактически, власть существует сегодня, в общем, лишь для того, чтобы скрыть, что ее больше нет»

Жан Бодрийяр

Советское государство-цивилизация (часть вторая)

Постсоветская эпоха завершается. Президент РФ В. В. Путин считает, что она уже закончилась [12]. Нам представляется, что мы все еще находимся в процессе, в неустанных поисках выхода из исторического лабиринта советской истории. Каким образом и когда он завершится до сих пор не ясно. Возможны разные варианты развития событий. Прежде чем мы их опишем, отметим в самом общем виде те критериальные значения, своеобразные границы и пределы исторического самоопределения этой эпохи, с помощью которых можно было бы зафиксировать результативность данного процесса и понять, каким образом постсоветская эпоха в форме постсоветского термидора завершает его.

Когда постсоветский термидор оборачивается на самого себя в поисках путей и средств выхода за собственные пределы, становится очевидным, что он представляет собой единство трех разноуровневых и разнокачественных процессов самоидентификации - самоидентификации революции (источника) в постреволюционную эпоху (1), сущности термидора и процесса ее самообоснования (2) и, наконец, термидорианского переворота, то есть способа завершения термидора и формы его перехода в иное состояние развития истории (3). Эти процессы образуют своеобразную систему координат его самоопределения. Попадая в нее, любое историческое событие, или действие становится носителем, способом отражения и выражения определенной логики самоидентификации постсоветского термидора. Не является исключением и советское государство-цивилизация. В процессе его самоидентификации возникают некие формообразующие механизмы и соответствующие им институциональные образования, которые с определенной степенью вариативности и глубины проникновения в сущность данного явления, раскрывают его место и роль в системе координат исторического самоопределения постсоветского термидора. Они фиксирует факт существования и самоидентификации советского государства-цивилизации в виде порождающей модели, матрицы и субъекта его развития.

Постсоветской термидор - это не просто время восстановления попранных революцией прав и свобод советского государства-цивилизации, но очень важный этап качественного обновления его симулятивного потенциала. Современная история в достаточно ярких и образных формах дает нам ответ на вопрос кто, как и почему «предал революцию» (Л.Д.Троцкий) - антитоталитарную и антисоциалистическую революцию девяностых годов. Кто, как и почему занимается в настоящее время реставрацией старых советских порядков и активно противодействует различного рода бархатным и цветным революциям. Но она же, во всех возможных красках показывает и раскрывает логику, основные этапы и формы, механизм превращения советского государства-цивилизации в субъект самоидентификации постсоветского термидора. Тем самым постсоветская история как бы приоткрывает для себя дверь в иной мир - в свое ближайшее будущее. Для того, чтобы доказать самодостаточность исторического существования постсоветский термидор должен соответствующим образом отнестись не только к прошлому (реставрация), настоящему (контрреволюция), но и к своему будущему. К тому будущему, которое он заключает в самом себе и которое активно - посредством самоидентификации советского государства-цивилизации симулирует в себе, в том числе и посредством симуляции собственной смерти. Своеобразным механизмом самоидентификации термидора, внутренней формой организации его саморазвития и обращения в свою противоположность было и остается советское государство-цивилизация. Оно является той практической скрепой, которая своим самодвижением соединяет его прошлое, настоящее и будущее в нем самом. При этом, за счет собственных трансформаций оно существенно корректирует его обновленческий потенциал. Формирует способность в самом себе найти те силы и энергии, которые бы позволили ему выйти за собственные границы и вернуть «остатки» революции в исторический процесс.

Постсоветский термидор не реставрирует советское прошлое, но в качестве источника своего самоопределения воспроизводит один из важнейших продуктов ушедшей эпохи - советское государство-цивилизацию. С его помощью он возвращается к истокам революции и особым образом модулирует и моделирует решение одной из ключевых проблем качественного обновления природы и сущности советской истории - проблему воспроизводства стабильности и преемственности исторического процесса. Если иметь в виду какие-то абстрактные и формальные признаки, то в принципе, можно вести речь о процедуре реставрации советского государства-цивилизации. Хотя следует иметь в виду, что в рамках постсоветского термидора этот процесс протекает в особенных формах. Что гарантирует реставрацию не просто советского государства-цивилизации как одного из важнейших продуктов советской эпохи, а воспроизводство его важнейшей миссии - обеспечения стабильности исторического самоопределения термидора, а значит, как это не покажется странным, и революционного способа преобразования советской истории.

В начале двухтысячных годов, оказавшись перед лицом совершенно новых исторических вызовов, советское государство-цивилизация восстало из руин, казалось бы, окончательно поверженной советской истории, и в существенно обновленном виде вернулось в гиперреальность постсоветского термидора. Ему предстояло в существенно обновленных исторических условиях воссоздать те наиболее конструктивные и жизнеспособные качества собственной симулятивной деятельности, которые бы гарантировали воспроизводство цивилизационной целостности новой властной реальности России. Оно должно было не просто реставрировать советское в постсоветском, а восстановить тот способ конструктивной самоидентификации, который полагал допустимые границы и реальные возможности установления конкретного тождества их симулятивной природы в рамках новой гиперреальности.

В результате антитоталитарной антисоциалистической революции исходный код советской истории был существенно деформирован и разрушен. Советское государство-цивилизация осталось как бы без корневой системы - превратилось в своеобразное перекати-поле постсоветской гиперреальности. Оно так бы и растворилось в хаосе революционных будней, если бы не возникшая в процессе реформирования гиперреальности потребность в ее самоидентификации и самообосновании. В процессе стабилизации нового симулятивного порядка советское государство-цивилизация из полуразложившегося продукта самообоснования советской гиперреальности превращается в основной источник (порождающую модель) самоидентификации постсоветского термидора. Оно продуцирует то, что, хотя и формально, но, безусловно, связывает между собой прошлую и настоящую гиперреальность и обеспечивает стабильность ее существования в обновленных симулятивных формах. В результате его возвращения из, казалось бы, навсегда утерянного, но еще не забытого прошлого, с помощью заимствованных и вновь созданных симулятивных процедур удалось воссоздать целостность властной гиперреальности постсоветской России - создать особую административную гиперреальность.

Будучи «восстановленным» источником самоидентификации постсоветского термидора советское государство-цивилизация особым образом - посредством, во многом формальной реставрации в новых исторических условиях элементов и механизмов советской административной системы симулирует стабильность революционного действия и его превращение из важнейшего элемента исторической реальности в гиперреальность. Порождая из самого себя и в самом себе административную гиперреальность, оно симулирует отсутствие не просто исторической реальности, но и своеобразную стабилизацию процесса самоопределения революционного смысла ее бытия. Важнейшим средством качественного обновления административной гиперреальности при этом оказывается особая форма самодвижения советского государства-цивилизации - так называемая вертикаль власти. Она стабилизирует (симулирует) административную гиперреальность таким образом, что в результате происходит своеобразное "обледенение смысла" (Ж.Бодрийяр), формализация (фетишизация) и вытеснение за границы гиперреальности таких завоеваний антитоталитарной и антисоциалистической революции как рынок и демократия. Будучи важнейшим симулятором процедур самоопределения постсоветского термидора вертикаль власти подставляет вместо рынка удивительное тождество олигархического и государственного капитализма, а вместо демократического транзита формально-декларативную и манипулятивно-выборную демократию. С помощью этих симулякров она как бы оживает и начинает производить некие действия, которые свидетельствуют о том, что дело революции живо, и она по-прежнему, хотя и в каких-то превращенных, а зачастую, и извращенных формах, но все-таки еще способна из самой себя производить, как минимум, саму себя.

Вернемся еще раз к вопросу о сути тех процессов, которые можно определить как реставрацию элементов советского прошлого в постсоветском настоящем. В условиях постсоветского термидора реставрация прошлого, безусловно, присутствует. Но она носит вспомогательный и формальный характер. Основной процедурой его самоидентификации является своеобразное вытеснение и свертывание революционного содержания и смысла революции. И уже на этой основе - стабилизация самодостаточности термидора. Реставрация некоторых проверенных в советские времена и доказавших свою эффективность в условиях социалистического строительства административных механизмов и способов симуляции и их консолидация в рамках так называемого административного потенциала власти («вертикали власти») встраивается в этот процесс и позволяет совершенно по иному поставить вопрос о преемственности процесса самоидентификации постсоветского термидора. Нет, не только и не столько с советским прошлым, а с тем гиперреальным советским настоящим, которое фиксирует не отсутствие присутствия исторической реальности, но присутствие отсутствия революции.

С помощью административного ресурса и вертикали власти советское государство-цивилизация симулирует отсутствие присутствия революции и ее важнейших продуктов. Скрывает и маскирует этот факт посредством различных симулякров будто бы стабилизирующих административную гиперреальность. При этом оно испытывает значительные трудности в обеспечении расширенного воспроизводства произведенной стабильности. С ними оно сталкивается в основном на границах административной гиперреальности, где административный ресурс оказывается не в состоянии гарантировать эффективное решение не только административных, но властных и управленческих проблем ее самоопределения. А также в тех потенциальных точках роста революции, в которых административный ресурс "истощается" и превращается в набор обыкновенных симулятивных процедур: в так называемую "догоняющую модель", "модернизацию", "инновационное развитие" и т.п.

Любой термидор - это продолжение революции. Поэтому он полагает определенные пределы для различных процессов и процедур реставрации. Не отменяет их, но устанавливает четкие границы возможного возвращения прошлого в настоящее. Постсоветский термидор не является исключением. Он определяет соотношение революции и реставрации в самом себе путем превращения источника своего развития в предельное основание собственного самоопределения. Фактически, с помощью данной процедуры он «восстанавливает» в себе утерянный генетический код, который определяет самодостаточность его существования в заданных революцией границах исторического бытия. Напомним, что в предшествующую историческую эпоху эту роль исполняла бинарная оппозиция тоталитаризма и социализма. Важнейшим ресурсом и средством кодирования исторической реальности и превращения ее в гиперреальность в те годы, как мы уже отмечали, было советское государство-цивилизация. В новых исторических условиях, в процессе самообоснования постсоветского термидора происходит не реставрация этой бинарной оппозиции, а превращение советского государства-цивилизации из порождающей модели в код и матрицу самоидентификации термидора. То, что в советское время было средством и ресурсом развития гиперреальности, в условиях термидора стало генетическим кодом его самоидентификации. Удивительное, но закономерное превращение.

Выбирая между реставрацией и революцией, советское государство-цивилизация выбрало революцию. Точнее будет сказать не революцию, а борьбу с ней. И это не случайно. Для того, чтобы обеспечить необходимые и достаточные условия для самостоятельного существования термидора оно должно было в нем самом найти силы и энергию, с помощью которых можно было бы не возвращаясь назад обеспечить его полноценное и самодостаточное развитие в настоящем. Решению этой задачи как раз и способствовала та абсолютно бескомпромиссная, тотальная война с революцией во имя продолжения революции, которую объявило всем участникам термидора советское государство-цивилизация. Превратившись в код постсоветского термидора, оно стало своеобразным знаменем, вокруг которого сплотились все контрреволюционные силы термидорианской гвардии в России и за ее рубежами.

Противостояние советского государства-цивилизации и революции в рамках самоидентификации постсоветского термидора происходило в двух различных формах: как особая процедура симулятивного кодирования постсоветской гиперреальности (огосударствления) и в виде открытой борьбы, а также ее симуляции, с различного рода цветными и бархатными революциями на постсоветском пространстве и во всем мире. Основными векторами его контрреволюционной самоидентификации были следующие процессы: деполитизация общества, огосударствление экономики, создание государственной идеологии. На этом пути с помощью различного рода манипуляций, о природе которых мы скажем несколько позже, удалось консолидировать общество вокруг квазипартий, исключить из активной политической жизни большинство населения, уничтожить реальную оппозицию, существенно деформировать и исказить логику становления политической реальности, имитировать политическую борьбу и лидерство. Не все всегда получалось гладко и так как задумывалось конструкторами "суверенной демократии", но в целом с помощью этих симулятивных действий удалось не просто утихомирить демонов революции, но создать надежный контрреволюционный заслон (код) на пути их проникновения в глубины общественной жизни постсоветской истории.

С помощью новообразованных государственных форм организации и институционализации экономической жизни, постоянно стабилизирующей государственной политики в сфере экономики советское государство-цивилизация создало надежные редуты на пути проникновения рыночных механизмов в эти сферы и глубины. Сконструировало целую сеть ловушек, создало множество капканов для реального бизнеса, принуждающих его выживать исключительно в государственной и около государственной экономике. В сфере идеологии происходили очень похожие процессы. Все инструменты свободного формирования интересов граждан и их свободного волеизъявления были деполитизированы, монополизированы государством, или около государственными институтами. Еще только нарождающиеся общественные, гражданские, политические интересы населения были свернуты и упакованы в жесткие идеологические форматы национальной идеи, национальной идентичности, патриотизма, борьбы с внешним и внутренним врагом. Идеология стала делом государства. И оно, исходя из своих целей и интересов с помощью государственных ресурсов и средств, структурировало и институционализировало еще только нарождающееся идеологическое пространство общественной жизни страны.

Советское государство-цивилизация противостояло революции внутри страны с помощью испытанных временем форм огосударствления экономики, политики, идеологии. Конечно, это не были архаичные и кондовые формы-механизмы советской эпохи. Была проделана серьезная работа над ошибками. Но их суть от этого абсолютно не изменилась. Эти формы по-прежнему стабилизировали (симулировали) стабильность постсоветского термидора за счет существенного ограничения его революционного потенциала. Огосударствление было основным способом кодирования и перекодирования постсоветской гиперреальности. Оно носило сугубо симулятивный характер и с помощью различного рода манипулятивных технологий скрывало в складках постсоветского термидора присутствие отсутствия революции.

Вторым важнейшим вектором самоидентификации постсоветского термидора на матричной основе симулятивным образом восстановленного советского государства-цивилизации был экспорт контрреволюции. Несмотря на развал Советского Союза, советское государство-цивилизация в тех постсоветских странах, которые в результате антитоталитарной революции с огромным удовольствием погрузились в глубины собственной исторической и национальной самоидентификации, по-прежнему оставалось доминантой их развития. В этих условиях экспорт контрреволюции заключался в том, чтобы организовать в относительно стабильных и продуктивных формах «общение» между различными, по воле истории разделенными модусами и фрагментами национального самоопределения советского государства-цивилизации. Иногда это общение протекало в мирных формах. В некоторых случаях (Грузия, Молдавия, Украина) совсем, наоборот - с помощью остатков советского вооружения. Поскольку Россия всегда в этом процессе либо занимала, либо стремилась занять лидирующие позиции, а его советское государство-цивилизация всегда было производящей моделью и стремилось стать матрицей самоидентификации для всех остальных - занимало активную контрреволюционную позицию, постольку в нем самом, в системе его внутренней государственной политики тема особой роли, миссии России как минимум на постсоветском пространстве звучала все более определенно и отчетливо. В результате такого рода практической и идеологической самоидентификации в определенный, но далеко не случайный момент она узнала о себе очень много нового. И, в частности, то, что именно Россия является последним оплотом в мире для традиционных ценностей. И миссия ее состоит в том, чтобы защищать их до последней капли крови тех, кто с ними не согласен. В результате экспансия контрреволюционной экспансии советского государства-цивилизации естественным и закономерным образом привела Россию в тупик изоляционизма и существенно понизила уровень ее геополитических возможностей и притязаний. Что потребовало принятие экс ординарных мер и, фактически, вернуло мир в состояние холодной войны. Во всяком случае - с Россией.

Постсоветский термидор с помощью реставрации советского государства-цивилизации и превращения его в источник стабилизации собственного революционного потенциала задал принципиально новый вектор развития постсоветской истории. В качестве системы координат ее качественного обновления он зафиксировал особые процедуры администрирования и "вертикализации" властной реальности. В процессе решения проблемы самообоснования постсоветского термидора советское государство-цивилизация превратилось в предельное основание и матрицу его саморазвития. Посредством огосударствления основных сфер общественной жизни оно кодировало постсоветскую реальность таким образом, что ее революционной содержание превращалась в противоположность - противостояние революции превратилось для постсоветского термидора в основной принцип и способ его самоопределения. На столь высокой ноте борьбы с собственной сущностью его историческая трансформация не закончилась. Перед ним никогда не стояла задача ликвидации революционного потенциала демократического транзита советской истории. Напротив, он должен был его консолидировать, стабилизировать и максимально эффективно использовать, для завершения процесса ее революционной трансформации. Речь не идет о том, что термидор должен инициировать новую революцию, или хотя бы закончить тот революционный процесс, который был источником его появления. С одной стороны, он был завершающим аккордом в процессе кардинального преобразования советской истории. С другой стороны, для того, чтобы после его окончания история могла развиваться в принципиально иной системе координат, он должен был в себе самом собрать воедино все возможные революционные энергии и преобразовать их в нечто абсолютно иное - то, что могло бы гарантировать ему достойное место в новой истории. Место источника ее развития. Термидор - это способ завершения эпохи революционных перемен. И он решает эту задачу. Но, в то же самое время постсоветский термидор за счет установления баланса различных сил революции превращается, должен превратиться в нечто абсолютно иное. Он должен стать источником качественного обновления созданной постсоветской гиперреальности. Выходя на завершающую стадию своего развития, он буквально разрывается между различными историческими силами, которые принуждают его, с одной стороны, продолжать революцию, с другой стороны, обеспечить сохранение и воспроизводство самого себя и, наконец, сделать все необходимое для того, чтобы революция продуктивно завершилась, сам термидор закончился, и началось саморазвитие истории в качественной новой системе координат. Точкой сосредоточения всех этих сил, их бескомпромиссной борьбы является определенный этап и состояние развития (самоидентификации) постсоветского термидора. Он в чем-то очень важном и сущностном наследует и продолжает соответствующие процедуры реставрации и противостояния революции (контрреволюции). И, в то же самое время, кардинально отличается от них. Мы называем его - термидорианский переворот.

Термидорианский переворот - это реверс термидора не просто в предельное основание (код) его самоидентификации, но в процесс его саморазвития. Он подводит своеобразный итог данному процессу. Превращает термидор в субъект, но теперь уже не самоидентификации, а исторической идентификации. Как бы возвращает ему статус порождающей модели. Но теперь уже порождающей не сам термидор, а то состояние истории, которое следует за ним. Делает его гиперсимулякром новой гиперреальности. Термидорианский переворот во Франции, как известно, привел к власти Директорию. Термидорианский переворот в советской России привел к единоличной власти Сталина. И в том и другом случае была окончательно повержена («преданна») революция. Появился новый субъект (гиперсимулякр), который вобрал в себя всю инерционную энергию термидора (постреволюционного развития революции) и максимально выгодно для себя использовал ее для того, чтобы окончательно и бесповоротно перевернуть последнюю страницу своей истории. «Самоубийство» якобинской диктатуры и диктатуры партии большевиков, конечно же, было симуляцией смерти буржуазной революции и диктатуры пролетариата, но с помощью этих процедур удалось разорвать порочный круг симулятивной самоидентификации термидора и обеспечить, хотя и иллюзорное, гиперреальное, но все-таки их возвращение в мир иной истории - в мир капиталистического и социалистического развития.

Постсоветский термидор не исчезает в обновленной гиперреальности самодостаточного бытия. В форме термидорианского переворота он получает шанс на возобновление своей деятельности и продолжение процесса самоидентификации от своего визави - советского государства-цивилизации, которое под воздействием разных причин из источника (порождающей модели) и предельного основания (кода) превращается в полноценного субъекта сохранения и расширенного воспроизводства его самодостаточного «революционного-реставрационного-контрреволюционного» бытия. Советское государство-цивилизация становится субъектом тогда, когда возглавляет крестовый поход термидора против всего того, что мешало развитию и сдерживало полноценную реализацию его собственного, самодостаточного производительного потенциала. И отправилось оно в этот поход, надев на себя одежды, главного и основного актора термидорианского переворота.

Для того чтобы объяснить суть этого действия нам необходимо вспомнить о том, что постсоветский термидор - это определенный продукт, процесс и результат симуляции революции. А термидорианский переворот в системе ее самоидентификации исполняет роль своеобразного гиперсимулякра. Он не просто симулирует отсутствие революции и не присутствие ее отсутствия, но своеобразную «смерть» революционного содержания термидора - его оборачивание на самого себя как единство произведенной гиперреальности и производящей симуляции. В прошлом оказывается реставрация, контрреволюция и даже революция. В настоящем остается только одно - особая процедура самоидентификации термидора как конца постсоветской истории. Главную роль в этом превращении играет, естественно, советское государство-цивилизация.

Для того, чтобы окончательно завершить начатое, термидор должен научиться симулировать не только источники и собственную сущность, но и процесс их качественного обновления - собственную смерть. Ему необходимо научиться симулировать самоубийство того симулякра, в который превратилась административная гиперреальность постсоветской истории. Это можно сделать, например, за счет «сплющивания» российской и советской истории посредством самоидентификации такого произведенного в условиях постсоветского термидора гиперсимулякра как русское российское советское государство-цивилизация. В результате советское государство-цивилизация должно будет раствориться в его субъектности и вся эта симулятивная круговерть, но теперь уже окончательно освобожденная от каких-либо революционных энергий, продолжится с новой силой. Это самый простой и естественный путь симуляции его самоубийства. Он предполагает максимальную консолидацию доступного потенциала советской и постсоветской гиперреальности и концентрацию всех ее усилий на его экстенсивной самоидентификации в форме нового субъекта развития сплющенной российско-советской истории - на повсеместном распространении его псевдоисторических симулятивных судорог в незабвенном прошлом, стабильном настоящем и предсказуемом будущем российской истории.

Мы уже отмечали, что возможен вариант, при котором замкнутая на саму себя вертикаль власти и соответствующая административная реальность естественным образом уничтожат сами себя. Точнее будет сказать, симулируют свою смерть. И произойдет это в рамках термидорианского переворота, когда будет окончательно истощен их управленческий потенциал и окажется, что тот уровень качества и потенциал эффективности государственного управления, который худо, или бедно поддерживал и обеспечивал самоидентификацию постсоветского термидора, полностью исчерпал себя. А те симулятивные процедуры, которые маскировали присутствие его отсутствия, превратились в пустые ритуалы и совершенно исключили из процесса собственной самоидентификации какие-либо референции и смыслы. Этот формат осуществления термидорианского переворота очень важен, так как без него, без системного решения проблемы повышения эффективности деятельности государства, советское государство-цивилизация не сможет полноценно исполнять роль субъекта исторической идентификации постсоветского термидора. Прежде чем мы объясним логику и характер термидорианского переворота в России, сделаем ряд замечаний по поводу того, как в этом формате он произошел в иной точке постсоветского пространства - в Украине.

В 2014 году там случилась антикоррупционная революция (последняя и завершающая стадия антитоталитарной и антисоциалистической революции) - произошло восстание против советского государства-цивилизации. В 2000 году у России и Украины были примерно одинаковые стартовые позиции. Россия отправилась по пути постсоветского термидора, сосредоточив все свои усилия на процессах авторитарной самоидентификации советского государства-цивилизации, а в Украине, также в форме постсоветского термидора, с помощью различного рода олигархических схем и процедур властвования произошло его тотальное коррупционное разложение, извращение и фетишизация, что с неизбежностью привело к серьезным качественным изменениям всей общественной жизни страны. В результате в 2014 году мы наблюдаем две различные формы, два самодостаточных способа симуляции смерти советского государства-цивилизации в форме термидорианского переворота. По своей сути они идентичны. И в том и другом случае речь идет о советском государстве-цивилизации, которое не может не прекратить свое существование, даже пускай в форме симуляции собственной смерти, так как постсоветский термидор практически полностью исчерпал свой потенциал развития. И в России и в Украине оно является субъектом данного процесса. Но протекает он абсолютно по-разному по той причине, что советское государство-цивилизация в Украине посредством коррупции саморазложилось до такой степени, что его субъектность превратилась в последний выдох умирающего. Предпринимаемые Россией попытки с помощью стратегии «русского мира» и тактики «русской весны» оживить этот полуразложившейся труп и вернуть ему в форме народного восстания русско-украинского «молчаливого большинства» (Ж. Бодрийяр) утерянный симулятивный потенциал, выглядят не убедительными, и лишний раз свидетельствуют о внутренней слабости и фактической исчерпанности какого-либо конструктивного содержания и возможностей данного гиперсимулякра к самоидентификации. Термидорианский переворот в Украине - это всего лишь одна из конкретно-исторических моделей осуществления уже запущенного механизма симуляции смерти советского государства-цивилизации. Аналогичный процесс в настоящее время происходит и в России. Правда, в несколько других формах. Развязки осталось ждать не долго. В России не будет революции. Здесь случится катастрофа, в том смысле, как это историческое явление определял Ж.Бодрийяр - в форме имплозии и патафизической смерти советского государства-цивилизации.

В России не будет антикоррупционной революции в чистом виде. Здесь произойдет нечто другое. Посредством имплозии (определение данного феномена смотрите далее) не просто качественно трансформируется система коррупционного самообоснования советского государства-цивилизации, и в этом смысле, антикоррупционная революция все-таки состоится, хотя всего лишь как момент его более глубоких и серьезных трансформаций, но и появится пространство «воображаемых решений» (Ж.Бодрийяр) - система координат самоидентификации российской истории без советского государства-цивилизации. Оно будет разрушено до основания и на его обломках в патафизической форме «воображаемых решений» возникнет принципиально новая система самоидентификации современной российской истории.

Для Украины пространством самоопределения «воображаемых решений» будет европейская интеграция. Для России им будет нечто иное. Прежде чем мы попытаемся реконструировать это «нечто», определим сущность той системы координат, в которой в настоящее время на глубоко сущностном уровне происходит самоидентификация российской истории как истории тотально коррумпированного советского государства-цивилизации.

Свобода коррупции как мера самоидентификации советского государства-цивилизации

Власть и коррупция

Самоидентификация современной российской истории, ее погружение не в далекое прошлое, или светлое будущее, а в сущность той будто бы исторической реальности, через обращение к которой советское государство-цивилизация пытается вернуться из-за зазеркалья советской гиперреальности, осуществляется посредством коррупции. Она полагает меру его реального историзма и способность идентифицировать себя в качестве самодостаточного, обладающего собственным потенциалом развития исторического феномена.

Коррупция в современной российской истории существует как совокупность различных симулятивных механизмов самоидентификации советского государства-цивилизации. С их помощью оно проникает в глубины своего сущностного бытия и за счет освоения и присвоения присущей ему меры советского историзма, возвращается в современную российскую историю в качестве особенной доминанты ее самоопределения и развития. Являясь специфической формой симуляции истории, коррупция порождает мир, в котором нет места реальной истории - здесь оказываются уничтоженными все ее референции и смыслы. Она существует как мнимость репрезентации, скрывающая за магией и обаянием реального его полное отсутствие - обнаруживает и демонстрирует факт его превращения в гиперреальность. Коррупция симулирует не только отсутствие реального (симулякр первого порядка), но и симуляцию смерти гиперреального (симулякр второго порядка). Она маскирует и искажает присутствие (смерть) его отсутствия (симуляцию): «переход от знаков, которые что-то скрывают, к знакам, которые скрывают, что ничего нет» [4, с.18]. Пытаясь в тумане обволакивающей пустоты найти ответ на сакраментальный вопрос «быть, или не быть?» она обращается к отношению гиперреального и симуляции в самой себе и за счет «оборачивания смерти» симуляции (симулякр третьего порядка) превращается в гиперсимулякр - «симулякр в чистом виде» [4, с.17]. С помощью «ретроспективной галлюцинации» [4, с.31], «когда реальное больше не является тем, чем оно было, ностальгия присваивает себе все его значение» [4, с.18]. Ностальгирующая коррупция в форме, например, идеологемы русского российского государства-цивилизации, симулирует свою собственную смерть, используя «непомерное раздувание мифов об истоках и знаках реальности. Непомерное раздувание вторичной истины, объективности и аутентичности. Эскалацию истинного пережитого, воскрешение образного там, где исчезли объект и субстанция» [4, с.18-19].

В своем неуемном желании и стремлении стать, наконец-то, из созданного большевиками псевдоисторического перекати-поля идентифицируемой исторической реальностью постсоветская история, с помощью симулятивных механизмов коррупции доходит до самых дальних окраин и глубинных пределов своего гиперреального существования. Коррупция - это специфический симулякр, «особый эффект времени, когда оно утрачивает свой линейный характер, начинает сворачиваться в петли и предъявлять нам вместо реальностей их призрачные, уже отработанные копии» [3, с.19]. Существует «несколько видов такого головокружения реалистической симуляции» [3, с.333]. Среди них мы выделяем три симулятивные «петли времени», три модели коррупционного развития современного советского государства-цивилизации - три механизма симуляции его самоидентификации в качестве гиперреальности.

С помощью отчужденной коррупции формируется постсоветская гиперреальность советского государства-цивилизации - административная реальность его симулятивного воспроизводства. Посредством отчуждающей коррупции, которая осуществляется, в том числе, как нескончаемая симуляция борьбы с коррупцией постсоветская гиперреальность советского пытается симулировать свою собственную смерть и за счет этого обеспечить полное отсутствие присутствия всякой действительно исторической реальности. В результате масштабной симулятивной борьбы с коррупцией (отчуждения коррупции) гиперреальность советского государства-цивилизации (административная реальность) становится гиперсимулякром. Он как бы собирает отчужденную и отчуждающую коррупцию в один кулак и с его помощью устанавливает в самом себе в качестве меры историзма власть коррупции. Посредством гиперсимуляции советского государства-цивилизации происходит его оборачивание на само себя - оно симулирует «оборачивание смерти» (Ж.Бодрийяр) симуляции и «самоубийство» той административной реальности («синтетической субстанции»), которая является формой его симулятивного воспроизводства.

Позволим себе одно короткое теоретическое отступление от темы исследования. Зададимся следующим вопросом: зачем и для чего в истории нужна власть? Ответ на него, как нам это представляется, достаточно прост: для того, чтобы сущность исторической реальности - свобода, могла развиваться и саморазвиваться. Власть необходима истории для того, чтобы освободить свободу и превратить ее в самодеятельность - субстанцию исторического мира. Очень часто в эпоху всемерного господства естественноисторических законов деятельности над соответствующими законами исторической самодеятельности власть не просто с помощью отчуждения освобождала свободу и созидала пространство ее самодеятельного бытия, но освобождала свободу от свободы - полагала социальные границы и властные пределы ее свободного бытия. Она всегда существовала как alter-ego свободы. Когда же в их взаимоотношения вмешивалось отчуждение, а это было нормой для определенного, достаточно продолжительного этапа человеческой истории, связь свободы и власти разлагалась, извращалась и фетишизировалась. Естественный характер их взаимоотношения сохранялся только за счет самодеятельности, которая всегда была оборотной стороной деятельностной истории. Ослабление по каким-то причинам исторической самодеятельности вело к тому, что формы властного освобождения свободы от свободы становились доминирующими. Когда же самодеятельности удавалось вырваться из пут отчужденной власти на свободу, она самым серьезным образом стимулировала, в том числе, и развитие власти в качестве способа утверждения свободы в истории.

В условиях господства законов советского тоталитаризма государство-цивилизация освободило свободу от свободы таким образом, что советская власть (народовластие) обрела статус абсолютной (фетишизированной) свободы, а историческая самодеятельность (социалистическое строительство), фактически, оказавшись без свободы, превратилось в свою противоположность - несвободу общества. Далеко не последнюю, а очень часто, заглавную роль в такого рода превращениях советского государства-цивилизации исполняла коррупция.

Коррупция - это особый вид самодеятельности свободной власти в несвободном обществе. Она специфическим образом устанавливает конкретно-историческую меру взаимоотношения свободы и несвободы в истории. Полагает способ саморазложения исторической самодеятельности на будто бы свободную власть и такое же общество. В конце концов, с помощью специфических средств, о которых мы поговорим подробнее ниже, она освобождает историю от истории - творит ее как гиперреальность по своему образу и подобию.

Коррупция пробуждается ото сна в качестве закономерной и естественной реакции истории на те проблемы и противоречия ее развития и самоидентификации, которые в ней возникают в процессе жесткого противостояния и противоборства таких разных механизмов исторической самодеятельности, как производство личной и общественной свободы и соответствующих механизмов социального отчуждения истории от свободы и самодеятельности. В каждом отдельном случае она устанавливает относительный баланс их взаиморазрушительной деятельности и, тем самым, в какой-то части гарантирует воспроизводство исторической реальности. Даже, если, при этом ее воспроизводство осуществляется как симуляция. В конце концов, именно коррупция освобождает из плена реальности те исторические силы, которые под ее гнетом были ранее не в состоянии создать нечто ей противоположное. Она освобождает свободу (историческую самодеятельность) от свободы с помощью разнообразных механизмов отчуждения и создает особый мир гиперреальности, который не просто замещает, или представляет историческую реальность, но, став гиперсимулякром, разлагает, извращает и фетишизирует ее.

Коррупция является неотъемлемым качеством всякого отчужденного и отчуждающего властного бытия. Она отражает и выражает такую его историческую особенность как способность быть самодеятельностью и в особых условиях производить самого себя из себя. Коррупция появляется там и тогда, когда власть оборачивается на саму себя и за счет присвоения собственной сущности самоопределяется в истории в качестве самостоятельной исторической силы.

Не следует думать, что коррупция - это единственный и универсальный механизм самообоснования отчужденной и отчуждающей власти. Существует масса иных исторических процедур, с помощью которых она самоопределяется в истории. Коррупция среди них занимает особое место, ибо при определенных условиях она наиболее точно и сущностно воспроизводит во властном бытии соответствующие конкретно-исторические формы такого действительно универсального закона развития исторического мира, как отчуждение. А поскольку отчуждение является одним из наиболее глубоких и сущностных механизмов самодвижения всякой достигшей определенного уровня развития исторической реальности, постольку с помощью коррупции отчужденная история не просто проникает в святая святых властного бытия - просачивается в те сферы, в которых самоопределяется его сущность и возникает необходимость качественного обновления предельных оснований развития власти, а буквально взрывает его. Заставляет власть порождать саму себя по законам отчужденной истории. Формально и на поверхности исторической жизни это выглядит как обыкновенный процесс самоопределения и самообоснования власти. А в сущности все обстоит совсем иначе. С помощью коррупции, которая в этом случае замещает историю, представляет ее в качестве самодеятельной отчуждающей исторической силы, власть сама в себе отчуждает собственную сущность и тем самым, поскольку она является специфическим «образом» саморазвития целостного исторического мира, кардинально меняет всю систему своих отношений с историей. Коррупция - это способ проникновения отчужденной истории в процесс самообоснования властного бытия и превращения его извращенной и фетишизированной сущности в универсальную силу, отчуждающую власть от истории и, наоборот. В том числе отчуждающую ее, естественно, и от истории самой власти. Способность коррупции полноценно реализовать свой исторический потенциал зависит не только от внешних условий ее осуществления, но и от того, насколько в истории и власти укоренены законы отчуждения и насколько эффективно они действуют.

Власть и свобода - две стороны одной монеты. И когда мы, особенно не задумываясь о последствиях, желая получить здесь и сейчас простой и однозначный ответ на очередной судьбоносный вопрос, подбрасываем эту монету вверх может случиться всякое - упав на ладонь, она может повернуться к нам одной, или другой гранью в том числе, как это не покажется на первый взгляд странным, монета может лечь так, или иначе в зависимости от того насколько коррумпирована бросающая ее на счастье рука. Очень часто только от коррупции зависит то, станет ли свобода, или власть той путеводной звездой, которая укажет нам единственно возможный путь постижения всех скрытых тайн исторического мира - укажет способ присвоения реальной диалектики и практической логики взаимообращения власти свободы и свободы власти.

Что происходит с властью, основным способом производства которой является коррупция? Ничего страшного и необычного с ней не происходит. То, что ранее было ее сущностью, становится формой ее движения. Формально все это выглядит именно так, но по сути, поскольку коррупция является способом отчуждения сущности власти, произведенная таким образом форма оказывается в очень странной и неестественной зависимости от того содержания, формой чего она является. И вся странность этого действия заключается в том, что коррупция, производя власть, кардинальным образом меняет природу и логику установления зависимости ее формы от содержания и, наоборот. Кроме этого отчужденная власть становится отчуждающей и с помощью коррупции производит совершенно новое содержание властного бытия и формы его самодвижения. Произведенное содержание кардинальным образом отличается от того, с которого этот процесс начинается. Наконец, возможна еще одна ситуация, когда в процессе революционного переустройства властной реальности коррупция как бы вытесняется извне, власть коррупции отчуждается, и она вновь становится всего лишь одной из форм осуществления властного бытия.

Освобождая историю от истории, свободу от свободы, власть от власти коррупция устанавливает определенную меру историзма произведенной истории и полагает возможность и необходимость ее качественного обновления. В этом состоит основной смысл существования коррупции (отчужденной коррупции, отчуждающей коррупции, отчуждения коррупции) как универсального механизма исторической самоидентификации современной истории России. Он фиксирует и указывает основное направление развития российской истории советского государства-цивилизации в качестве самостоятельной и универсальной силы мировой истории. В специфической форме отражает ее способность быть важнейшим катализатором не только экстенсивного, но и интенсивного освоения историей предельных оснований собственного развития - свободы и самодеятельности.

Формы трансформации советской коррупции

В процессе самоидентификации советского государства-цивилизации в постреволюционный период с одним из ключевых законом его развития произошли странные вещи. Речь идет о коррупции, которая в Советском Союзе была одним из основных «законов-паразитов» [5] самоопределения и развития тоталитаризма-социализма, а после совершения антитоталитарной и антисоциалистической революции стала важнейшим, наиболее токсичным продуктом процессов его разложения, извращения и фетишизации. Принято считать, что сначала все было хорошо, ну, может быть не все и не то, чтобы хорошо, но вдруг в новой России появилась коррупция, и все стало откровенно плохо. На самом деле, все оказалось не столь диалектично.

В постсоветский период советская коррупция пережила несколько, ну, если и не трагичных, то вполне драматичных моментов своей истории. Во-первых, в результате антитоталитарной и антисоциалистической революции вместо советского государства-цивилизации, как основной симулятивной формы воспроизводства тоталитарной гиперреальности появилась иная форма ее проявления. Началось интенсивное строительство нового дома для советского государства-цивилизации - строительство постсоветского капитализма (единства государственного и олигархического капитализма). В этом процессе коррупция из ключевого закона-паразита воспроизводства тоталитаризма-социализма превратилась в специфическую форму движения и разрешения основного противоречия постсоветской гиперреальности - противоречия между свободой власти и несвободой общества. В результате различных, зачастую очень даже не простых трансформаций, отчужденная советская коррупция нашла для себя достойное место в постсоветской гиперреальности. О чем, конечно же, позаботилось вездесущее советское государство-цивилизация. Достаточно вспомнить, хотя бы ход и итоги номенклатурной приватизации. Во-вторых, заняв свою нишу в глубинах соответствующей гиперреальности, постсоветская коррупция (отчужденная советская коррупция) начала активно и продуктивно симулировать отсутствие присутствия советского государства-цивилизации. Она буквально гонялась за каждым его властным проявлением, превращая столь неожиданно приобретенную свободу освобожденной из плена тоталитаризма-социализма власти не только в несвободу общества, что было естественно и закономерно, но и в свободу самой себя - в свободу коррупции. Оказавшись на свободе, она начала активно, напористо симулировать теперь уже будто бы постсоветскую гиперреальность. В результате советское государство-цивилизация буквально погрузилось в новый для себя мир призрачной свободы и реальной коррупции - чуть не захлебнулось в нем от избытка того и другого. Казалось бы, свободная (освобожденная) советская коррупция способна на многое. Но, увы. Случилось то, что и должно было случиться. Экспансия коррупции всего лишь симулировала ускорение инерционного потенциала развития советского государства-цивилизации. В-третьих, освобожденная (отчужденная и отчуждающая) советская коррупция симулировала превращение свободы советского государства-цивилизации в универсальную форму его движения и способ рефлексии в собственную историю, предельные основания ее развития. За счет этого реверса оно стало для постсоветской истории, гиперсимулякром - окончательно потеряло, какую бы то ни было связь с реальностью и начало симулировать из самой себя образ «симулякра в чистом виде» [4, с.17]. Свобода отчужденной и отчуждающей коррупции инициировала своеобразную «эйфорию симуляции» (Ж. Бодрийар) в результате чего советское государство-цивилизация превратилось в нечто необычное - некое подобие генетической матрицы для постсоветской истории. И все, что в настоящее время происходит в России, является всего лишь продуктом его симулятивной мутации. Формой действительно свободной, не скованной какими-либо ограничениями, коррупционной модуляции. Его «возвращение» в постсоветскую историю России выглядит как «заученные жесты одуревшего от одиночества и однообразия узника» [3, с.277] собственной свободы. В том числе и той свободы, которую предоставила ему «новая-старая» советская коррупция.