Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

Выпускная квалификационная работа

МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

по направлению подготовки 41.04.04 Политология

образовательная программа «Прикладная политология»

Региональные различия влияния европейского миграционного кризиса на поддержку праворадикальных партий

Автор работы: Филиппов Артем Владимирович

Рецензент: канд. полит. наук, Б.И. Макаренко

Научный руководитель: канд. полит. наук А.В. Кынев

Москва

2019

Оглавление

• Введение
• 1. Уточнение границ исследования и их обоснование
• 2. Концептуализация феномена праворадикальных партий
• 3. Европейский миграционный кризис
• 4. Иммиграция как фактор популярности праворадикальных партий
• 5. Трансформация отношения к иммиграции
• 6. Динамика поддержки праворадикальных партий
• 7. Проверка рассмотренных гипотез в условиях Европейского миграционного кризиса: анализ опросов общественного мнения
• 8. Проверка рассмотренных гипотез в условиях Европейского миграционного кризиса: количественный анализ
• Заключение
• Список использованных источников

Введение

Превращение праворадикальных партий и движений из относительно маргинальных групп в значимых политических игроков вызвало большой интерес в научном сообществе. Анализ результатов выборов в 22 европейских странах свидетельствует о том, что в 2017 году поддержка правых радикалов достигла максимума за последние 30 лет. Tartar A. How the Populist Right Is Redrawing the Map of Europe [Electronic resource] // Bloomberg. 2017. URL: https://www.bloomberg.com/graphics/2017-europe-populist-right/ Эти партии получили в среднем 16% голосов на последних парламентских выборах. Для сравнения, в 1997 году этот показатель составлял всего 5%. Весомый вклад в изучение факторов популярности праворадикальных партий внесли Роберт Майлз и Гордон Олпорт (контактная теория), Андреас Штайнмауэр, Мэтт Голдер (теория экономического интереса), Льюис Дэвис, Тим Иммерзель, Беатрис Бруннер и Андреас Кун (фактор культурной дистанции). И хотя почти никто из перечисленных исследователей не занимался изучением непосредственно Европейского миграционного кризиса, все они занимались изучением проблемы влияния иммиграции на электоральное поведение, а именно поддержку праворадикальных партий.

В 2015 году Европейский союз столкнулся с крупнейшим со Второй мировой войны притоком беженцев. Asylum and first time asylum applicants - annual aggregated data [Electronic resource] // Eurostat. 2018. URL: http://ec.europa.eu/eurostat/tgm/table.do?tab=table&init=1&language=en&pcode=tps00191 Это событие, благодаря большому количеству иммигрантов, неожиданно прибывших за относительно короткий период времени, с точки зрения исследования представляет собой естественный эксперимент, при помощи которого можно изучить влияние иммиграции на электоральное поведение жителей страны-реципиента в краткосрочной перспективе и проверить актуальность существующих гипотез, описывающих эту проблематику.

Немаловажными для исследования являются теоретические труды Каса Мудде, Мэтта Голдера и Ричарда Солла, направленные на изучение феномена праворадикальных партий и их специфических особенностей.

Объектом данного исследования является Европейский миграционный кризис. Предметом - механизмы его влияния на поддержку европейских праворадикальных партий.

Исследование использует метод кейсов и носит дедуктивный характер, поскольку направлено на проверку существующих гипотез в современных условиях.

Цель данного исследования заключается в определении влияния, которое оказал Европейский миграционный кризис на электоральную поддержку праворадикальных партий как на уровне стран, так и на более локальном уровне их регионов. И вместе с тем в выявлении актуальных механизмов и факторов этого влияния.

Задачи исследования:

· Концептуализация феномена праворадикальных партий

· Выявление специфики и основных последствий Европейского миграционного кризиса, в том числе в отношении миграционной и интеграционной политики рассматриваемых стран

· Анализ гипотез, описывающих механизмы влияния иммиграции на уровень поддержки праворадикальных партий

· Анализ динамики поддержки праворадикальных партий во время Европейского миграционного кризиса

· Проверка работы рассмотренных гипотез в условиях Европейского миграционного кризиса.

1. Уточнение границ исследования и их обоснование

Кейсами для данного исследования являются те страны ЕС, которые во время миграционного кризиса получили наибольшее количество заявлений на предоставление убежища в относительных показателях (на душу населения). Такими странами являются Венгрия, Швеция, Австрия, Финляндия и Германия. Стоит отметить, что Германия, Венгрия и Швеция также лидируют по количеству заявлений и в абсолютных величинах.

Выбор данных кейсов для исследования обусловлен тем обстоятельством, что миграционный кризис оказал наибольшее воздействие на эти страны. Другими словами, «treatment effect» в них был наиболее интенсивным. Стоит также отметить, что выбор кейсов из стран Европейского союза имеет преимущество с точки зрения методологии: в этих странах, как правило, с высокой частотой собирается детальная и в то же время унифицированная статистика по различным показателям. Что касается временных рамок данного исследования, они заданы периодом с 2013 года по 2018 год включительно, поскольку для обнаружения каузальных связей (при их наличии), необходим анализ большего периода времени, чем продолжительность непосредственно миграционного кризиса. Т.е. чтобы отследить предположительное воздействие на поддержку праворадикальных партий, необходимо рассмотреть момент времени до актуализации «treatment effect» и после его завершения.

В качестве источника данных по поддержке праворадикальных партий будут использованы как результаты парламентских выборов среди регионов в выбранных странах, так и опросы общественного мнения. Каждый из указанных типов данных имеет свои методологические преимущества и недостатки и подходит для решения разных задач. Например, для выявления динамики поддержки праворадикальных партий в относительно короткий промежуток времени (несколько лет) актуальными будут опросы общественного мнения, поскольку они проводятся в каждой из рассматриваемых стран различными организациями с довольно большой частотой. В то время как парламентские выборы проводятся каждые четыре года и, соответственно, для построения динамической модели их результаты могут быть актуальны лишь в том случае, если эта модель охватывает временные промежутки длинной в десятки лет. Стоит учитывать ещё одну значимую особенность использования результатов выборов, которая связана с большим временным интервалом между ними: в разных странах выборы проходили несинхронно. Для исследования это означает, что при сравнении кейсов между собой, чем больше времени прошло с момента начала миграционного кризиса до проведения парламентских выборов в рассматриваемой стране, тем менее валидными будут их результаты. Так, например, в Австрии и Германии выборы после начала миграционного прошли в конце 2017 года, а в Венгрии и Швеции - в 2018 году. Соответственно, влияние миграционного кризиса будет сильнее сказываться на результатах выборов 2017 года, чем 2018, что затрудняет сравнительный анализ кейсов с использованием исключительно результатов выборов. В то же время, это обстоятельство не столь критично для сравнения факторов поддержки праворадикальных партий между разными регионами внутри одной страны, поскольку парламентские выборы проводятся во всех муниципалитетах в один момент времени. В свою очередь, опросы общественного мнения благодаря высокой частоте, с которой они проводятся, позволяют нивелировать проблему синхронизации результатов при сравнении разных стран.

Однако при указанных преимуществах, с точки зрения методологии результаты опросов общественного мнения имеют существенный недостаток: они не являются достаточно детальными, поскольку не дают возможность проследить межрегиональные различия в поддержке какой-либо партии (или в изменении мнения относительно иммиграции) внутри заданной страны, что является одним из ключевых факторов для данного исследования. Для выявления факторов, проявившихся при миграционном кризисе и способствующих поддержке праворадикальных партий, в меньшей степени важна частота, с которой фиксируются необходимые переменные. Соответственно, для решения этой задачи лучше подойдут результаты выборов в парламент.

Базовой посылкой для данного исследования является допущение, что воздействие миграционного кризиса макро-уровня, т.е. политическая риторика, сообщения в СМИ и т.д., являются в целом гомогенными для всех регионов заданной страны, в отличие от микро-уровня, когда представления местных жителей формируются за счёт непосредственных персональных взаимодействий с иммигрантами. Последний фактор уже не является одинаковым для всех регионов, поскольку количество размещённых беженцев сильно варьировалось в каждом регионе рассматриваемых стран.

2. Концептуализация феномена праворадикальных партий

В современной политической науке всё ещё не установлен консенсус относительно того, как в точности следует определять праворадикальные партии. Многие учёные приписывают им некоторые общие свойства и характеристики, совокупность которых можно считать идентификатором праворадикальных партий, но не точным определением. Это понятие обозначается большим спектром синонимичных терминов: праворадикальные партии, крайне правые партии (far right), националистические партии, ультраправые партии, правые экстремисты, праворадикалы, правые популистские партии и т.д., причём не все праворадикальные партии обозначают себя этими терминами. Стоит учитывать, что приравнивание термина «популистские партии» к праворадикальным является открытым вопросом, поскольку то, что некая партия является праворадикальной, ещё не значит, что она является популистской. Голландский политолог Кас Мудде, занимающийся изучением правых партий, довольно точно отметил эту научную проблему: «Мы знаем кто они, хотя точно и не знаем, кем они являются» («We know who they are, even though we do not know exactly what they are» Mudde C. Populist radical right parties in Europe. New York: Cambridge University Press, 2007.). Т.е. учёные в основном пришли к консенсусу относительно того, какие реально существующие партии можно причислить к категории праворадикальных, однако нет консенсуса относительно точных критериев и определения ультраправых партий.

Хотя современные праворадикалы являются представителями анти-истеблишмента и иногда используют авторитарные идеологические элементы в своих повестках, они, тем не менее, не стремятся ставить под сомнение принципы парламентской демократии. Guibernau M. Migration and the rise of the radical right. Social malaise and the failure of mainstream politics [Electronic resource] // Policy Network. 2010. URL: http://www.policy_network.net/uploadedFiles/Publications/Publications/Migration%20and%20the%20rise%20of%20the%20far%20right.pdf

В основном исследователи считают национализм главной идеологической характеристикой, присущей всем праворадикальным партиям, хотя и это понятие тоже по-разному трактуется учёными. По мнению Каса Мудде, идеологически национализм присущ слишком большому количеству партий с существенными различиями и лишь небольшую часть из них можно действительно назвать праворадикальными. Поэтому он предлагает использовать термин «нативизм», чтобы сделать данную черту специфической для праворадикалов. Кас Мудде называет нативизмом идеологию, согласно которой любые ненативные элементы (личности, идеи, элементы культуры) изначально угрожают гомогенной нации-государству. Mudde C. Populist radical right parties in Europe. New York: Cambridge University Press, 2007. Другими словами, это комбинация национализма и ксенофобии. Хотя основания «нативности» могут варьироваться, т.е. быть этническими, расовыми или религиозными, они практически всегда связаны с культурным аспектом. Согласно Мудде, именно эта характеристика является специфической для современных праворадикальных партий, вне зависимости от их предпочтений во внешней или экономической политике, что делает это свойство минимальным определением. Различные праворадикальные партии могут расходиться во взглядах по целому спектру конкретных вопросов или проблем, но до тех пор, пока они имеют нативизм в качестве идеологического ядра, они соответствуют минимальному определению по Мудде. Уже из этого идеологического базиса следует анти-иммиграционная повестка ультраправых, хотя нативизм ей не ограничивается. Т.е. такое свойство партии как нативизм ещё не редуцирует её до партии одного вопроса (религиозной или анти-иммигрантской). Максимальное определение включает в себя уже уточняющий набор критериев, таких как склонность к авторитарности и популизм. Под авторитарностью в данном случае подразумевается убеждение в строго упорядоченном социуме, где существует «карательный конвенциональный морализм» и считается неприемлемым ставить под сомнение авторитет власти. Популизм в риторике праворадикальных партий и движений проявляется в условном разделении общества на две гомогенные и антагонистичные группы: «честный народ» («pure people») и «коррумпированную элиту» («corrupt elite»). Ibid. Идеологически популизм подразумевает отсылки к «здравому смыслу народа» или к «общей воле народа» (в противовес, например, правам человека или конституционным гарантиям).

Несколько иную концептуализацию феномена праворадикальных партий предложил британский политолог Ричард Солл. Он трактует правый популизм в более широком смысле. В отличие от Мудде, он считает нативизм не ключевым компонентом в идеологии праворадикальных партий, а скорее частью более крупной идеи, смысл которой заключается в возвышении традиционных общественных ценностей. Согласно Соллу, при рассмотрении праворадикальных или популистских партий сугубо в идеологической плоскости, можно заметить, что с этой точки зрения они практически не отличаются от более традиционных (мейнстримных) консервативных партий. Он отмечает, что и праворадикальные партии и мейнстримные консервативные партии в качестве общей идеологической черты имеют «идеализацию прошлого, чувство культурного пессимизма и придание большой значимости естественным социальным иерархиям». Saull R. Capitalism, crisis and the far-right in the neoliberal era // Journal of International Relations and Development.2013. Vol. 18(1) Принципиальным же отличием между ними является то обстоятельство, что праворадикальные партии стремятся реализовать реакционную политику, которая по мнению их представителей вернёт их страну к упомянутым «лучшим временам», в то время как традиционные консерваторы признают сохранение статуса кво. Более того, традиционные правые партии, представленные в западных демократиях, как правило, признают ценности индивидуализма, как по отношению к экономической свободе, так и к правам индивидуума. И хотя крайне правые партии могут разделять подобные идеи в своей риторике, по мнению Солла, их взгляды по части расы и гендера несовместимы с таким пониманием индивидуализма. «Идеологический арсенал праворадикалов состоит из тенденции в сторону ксенофобии, расовой исключительности и приверженность институционализации и поддержке неравенства в сферах гендера, расы, национальности и этнической принадлежности, что сочетается с существенной долей анти-индивидуализма, где автономия индивида должна быть подчинена воли нации посредством государства». Ibid. Таким образом Ричард Солл отстаивает позицию, согласно которой хотя праворадикальный популизм имеет некоторые общие взгляды с традиционным консерватизмом, его реакционные и авторитарные элементы в отношении меньшинств делают его в сущности совершенно другой идеологической базой для партий.

Рассмотрим далее действующие праворадикальные партии в каждой из рассматриваемых стран. В Швеции такой партией являются «Шведские демократы», в Австрии - «Австрийская партия свободы», в Германии - «Альтернатива для Германии», в Венгрии - «Йоббик» и в Финляндии - «Истинные финны».

Партия «Шведские демократы», основанная в 1988 году является преемницей «Шведской партии», которая, в свою очередь, была образована путём слияния неонацистского движения «Сохраните Швецию шведской» и «Шведской партии прогресса».

Основной повесткой в предвыборных кампаниях Шведских демократов закономерно выступает иммиграция. Представители партии делают упор на том, что текущая миграционная политика Швеции является провальной. Партия выступает за жёсткий контроль иммиграции, существенному сокращению числа беженцев, принимаемых страной, а также государственному финансированию репатриации. И скорее в качестве дополнения к анти-иммиграционной позиции, партия отстаивает традиционные ценности и протестантскую этику.

В 2015 году члены партии провели акцию, которая вызвала общественный резонанс. Они распространяли листовки с предостережениями от переселения в Швецию среди беженцев в Греции (греческие острова находятся на одном из главных маршрутов, по которому беженцы попадают в Швецию).

Внутри партии даже возникали конфликты из-за узконаправленной специфики программы партии. В 2011 году председатель партии Алан Йонссон заявил: «Партия слишком много внимания уделяет вопросам иммиграции и ислама и мало другим вопросам, например, уходу за пожилыми людьми. Это мешает имиджу партии, который воспринимают, как партию „одного вопроса“ -- то есть как противников иммиграции в Швеции». Внутрипартийная критика "Демократов Швеции" [Электронный ресурс] // Sveriges Radio. 2011. URL: https://sverigesradio.se/sida/artikel.aspx?programid=2103&artikel=4406061

«Австрийская партия свободы» была основана в 1956 году и представляла интересы пангерманистов и национал-либералов, изначально задумываясь как «Третий лагерь» австрийской политики. В настоящее время партия известна в первую очередь своей антиисламской риторикой. В 2016 году представители партии обещали запретить распространение бесплатных копий Корана. Как и многим другим праворадикальным партиям, Австрийской партии свободы присущ евроскептицизм и анти-истеблишмент, что до Европейского миграционного кризиса во многом обеспечивало ей поддержку.

Партия «Альтернатива для Германии» была создана в 2013 году выходцами из партии «Христианско-демократический союз» как ответ на политику правительства по отношению к экономическому кризису еврозоны. Учредители партии критиковали еврозону как непригодную область для создания валютного Союза. Chase J. 10 things you need to know about the AfD [Electronic resource] // Deutsche Welle. 2017. URL: http://www.dw.com/en/afd-what-you-need-to-know-about-germanys-far-right-party/a-37208199

Примечательно, что изначально партия не имела выраженной анти-иммиграционной направленности и позиционировала себя как «детище интеллектуальной элиты Германии», что в принципе является нехарактерной чертой для других праворадикальных партий, которые, как было показано, занимаются противопоставлением себя элите. В составе руководства партии объединены ведущие экономисты, юристы и бизнесмены. Со временем партия сместила идеологический фокус в сторону немецкого национализма и восстановления суверенитета Германии.

Во время учредительного съезда партии в апреле 2013 года, Бернд Лукке выступил с критикой проводимой в Германии иммиграционной политики, заявив, что «простых и малообразованных людей из других стран в их же собственных интересах не следует принимать в Германии, поскольку они всё равно не смогут приспособиться к современному обществу и не имеют шансов получить достойную работу». Партия противников евро начинает борьбу за голоса немцев [Электронный ресурс] // DW. 2013. URL: http://www.dw.com/ru/партия-противников-евро-начинает-борьбу-за-голоса-немцев/a-16744954

Представители партии также считают, что немецкая национальная идентичность находится под угрозой с одной стороны из-за европейской интеграции, и с другой - из-за притока иммигрантов извне Европейского союза.

Венгерская оппозиционная ультраправая партия «Йоббик», также известная под названием «За лучшую Венгрию», была создана в 2003 году группой студентов гуманитарного факультета Будапештского университета, придерживающихся праворадикальных взглядов. Слово «Йобб» в венгерском языке имеет два значения - «правый» и «лучший». Хотя при этом представители партии отрицают, что она является праворадикальной.

Девиз партии звучит: «Венгрия принадлежит венграм», что характеризует её взгляды на вопросы иммиграционной политики. К началу миграционного кризиса классическая антиромская риторика партии сменилась на антиисламскую. В 2016 году перед референдумом, касающегося вопроса о квотах на беженцев для Венгрии, партия Йоббик активно агитировала избирателей голосовать против принятия беженцев на территорию Венгрии. Также партия критиковала правительство и премьер-министра Виктора Орбана, за то, что из-за его нерешительной политики Венгрия стала транзитной зоной для беженцев и, соответственно, вообще появилась необходимость в этом референдуме. В то же время стоит учитывать, что правящая партия в Венгрии тоже является правой и в какой-то степени анти-иммигрантской, но не столь радикальной.

Националистическая партия «Истинные финны» была основана в 1995 году. В предвыборной программе 2015 года партия выступала за снижение квот для беженцев, а также против использования государственных средств для продвижения мультикультурализма. Это позволило ей получить значимую поддержку перед выборами и стать второй партией по количеству мандатов на парламентских выборах 2015 года.

Специфика партии Истинные финны заключается в том, что в отличие от других рассмотренных националистических и праворадикальных партий, она придерживается левой экономической политики. По этой причине часть исследователей называют её левоцентристской и при этом социально консервативной партией.

3. Европейский миграционный кризис

миграционный кризис праворадикальный партия

В 2015 году Европейский союз столкнулся с крупнейшим со второй мировой войны притоком иммигрантов. Согласно данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, в период 2015-2016 гг. свыше 1,3 миллионов беженцев прибыли через Средиземное море на территорию Европейского союза. Operational portal Refugee Situation. Sea arrivals monthly [Electronic resource] // UNHCR. URL: http://data2.unhcr.org/en/situations/mediterranean Всего за 2015 год в страны ЕС прибыло по разным оценкам около 1,5 миллионов беженцев, что в разы превышает аналогичный показатель прошлых лет.

Следующие страны ЕС лидируют по количеству заявлений на предоставление убежища на 100 000 жителей в 2015 году (рядом с каждой страной указан этот показатель):

Венгрия - 1799, Швеция - 1667, Австрия - 1027, Финляндия - 591, Германия - 587. Для сравнения, во Франции количество заявлений на 100 000 населения в 2015 году равнялось 114, в Великобритании - 60, в Польше - 32. Migrant crisis: Migration to Europe explained in seven charts [Electronic resource] // BBC. 2016. URL: https://http://www.bbc.com/news/world­europe­34131911 Естественно количество заявлений на предоставление убежища может быть несколько меньше, чем действительное количество нелегальных иммигрантов, поскольку не все из них желали быть официально зарегистрированными.

Термин «Европейский миграционный кризис» стал фигурировать в СМИ в апреле 2015 года, когда в Средиземном море произошла серия морских катастроф, в результате которых погибло более тысячи беженцев из Африки. Хотя миграционные потоки в Европу начали значительно увеличиваться ещё в конце 2014 года.

Если следовать определениям из первой статьи Женевской Конвенции о статусе беженцев, Конвенция о статусе беженцев [Электронный ресурс] // ООН. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/refugees.shtml не всех иммигрантов, прибывших в Европу во время кризиса, можно назвать беженцами, поскольку некоторые из них являются скорее экономическими мигрантами, стремящимися улучшить свои социально-экономические условия.

Война в Сирии является основной посылкой миграционного кризиса. Это также подтверждается тем обстоятельством, что среди беженцев больше всего сирийцев. К этому же фактору можно отнести расширение территорий, находящихся под контролем ИГИЛ. По данным Eurostat, беженцы являются преимущественно выходцами из Сирии, Афганистана, Ирака, Эритреи, Сомали и Нигерии. Asylum and first time asylum applicants - annual aggregated data [Electronic resource] // Eurostat. 2018. URL: http://ec.europa.eu/eurostat/tgm/table.do?tab=table&init=1&language=en&pcode=tps00191 При этом большая часть беженцев это мужчины молодого возраста ( от 18 до 34 лет). Немаловажным фактором, имеющим кумулятивный эффект, выступает проживание в странах ЕС выходцев их Северной и Экваториальной Африки, поскольку многие иммигранты стремятся попасть в те страны, где уже обосновались их родственники и где имеются большие миграционные общины.

В марте 2016 года миграционные потоки в Европу были сокращены за счёт договора ЕС с Турцией, согласно которому нелегальные иммигранты, прибывающие в Грецию, будут высланы обратно в Турцию, если они не подадут заявление на предоставление убежища или если оно будет отклонено. Эти меры были раскритикованы ООН, из-за отсутствия легитимности в высылке беженцев назад в обмен на финансовое или политическое вознаграждение.

Для более точного анализа последствий принятия значительного количества беженцев выбранными странами, необходимо рассмотреть особенности их миграционной и интеграционной политики, и то, как она менялась во время миграционного кризиса. Хотя в исследуемых странах статус беженца получило большинство иммигрантов в период 2015-2017 гг., права и обязанности, которыми обладают беженцы, варьируются от кейса к кейсу. Это касается, например, предоставления статуса полной или лишь дополнительной защиты (subsidiary protection), предоставление или ограничение свободы выбора места жительства, доступа к рынку труда, а также возможности получать различные льготы.

Ещё до соглашения ЕС с Турцией, почти все европейские страны, которых коснулся миграционный кризис, начали предпринимать меры, направленные на сокращение миграционных потоков на их территории. В основном к таким мерам относились дополнительный пограничный контроль и более строгие визовые требования. Следующим шагом каждой из рассматриваемых стран было принятие политики, направленной на ослабление так называемых «факторов притяжения» иммиграции, c целью сделать страну менее привлекательной для потенциальных беженцев. Все рассматриваемые страны ужесточили правила получения вида на жительство, воссоединения семьи и выбора места жительства. Правительство Австрии пошло дальше и ввело верхний предел для просителей убежища. В марте 2016 года Федеральное ведомство Германии по делам миграции и беженцев изменило свою политику и стало предоставлять беженцам из Сирии лишь дополнительную защиту. Для сравнения, в 2015 году только 0,6% беженцев из Сирии получили статус дополнительной защиты; в 2016 году этот показатель достиг 42%. Konle-Seidl R. Integration of Refugees in Austria, Germany and Sweden: Comparative Analysis // Policy Department A: Economic and scientific policy. 2018. PE 614.200

В Австрии доступ к рынку труда ограничен в большей степени, чем в других рассматриваемых странах. Хотя формально мигранты могут получить этот доступ через три месяца, фактически выдача разрешения на работу выдаётся только для сезонных работ в сфере туризма или сельского хозяйства, причём при условии, что ни гражданин Австрии, ни другой иммигрант из ЕС, зарегистрированный в PES, не претендует на это рабочее место (проверка приоритета). Хотя в то же время, беженцы до 24 лет имеют право через три месяца после прибытия начать профессиональную подготовку по специальностям, в которых наблюдается дефицит кадров.

В Германии законы, регулирующие трудоустройство беженцев, уже более мягкие: они могут устраиваться на работу через три месяца после прибытия, с разрешения Агентства по трудоустройству. В отличие от Австрии, в Германии вышеописанная проверка приоритета была временно приостановлена с августа 2016 года до августа 2019 года.

Согласно законам в Швеции, доступ на рынок труда даётся сразу после подачи заявления на предоставление убежища, правда только при условии, что беженец имеет действительное удостоверение личности. За последние годы получение доступа к рынку труда Швеции было упрощено за счёт упразднения требования о необходимости получения беженцами разрешения на работу. Если человек был трудоустроен более четырёх месяцев во время процесса получения статуса беженца, то он может получить разрешение на официальное трудоустройство, даже если ему было отказано в предоставлении статуса беженца.

В то же время, в рассматриваемых странах были существенно увеличены бюджеты, а также предприняты меры, направленные на улучшение интеграции прибывших беженцев. Причём для обеспечения принципа двустороннего процесса интеграции, участие в таких мероприятиях стало обязательным для беженцев.

В соответствии с новым законом Германии об интеграции, принятым в середине 2016 года, право на участие в интеграционной программе, которая включает в себя обучение немецкому языку (600 часов) и курс гражданской адаптации (100 часов вместо 60), получили помимо лиц со статусом полной защиты (беженцев), также лица со статусом дополнительной защиты и люди, ожидающие получения статуса беженца. Причём в Германии, в отличие от многих других европейских стран, лица, получившие отказ в статусе беженца, также имеют право на участие в интеграционной программе. Изменения коснулись и времени ожидания начала интеграционного курса: оно было сокращено с трёх месяцев до шести недель. Участие в интеграционном курсе стало обязательным. Отказ от прохождения курса теперь может привести к сокращению пособия. Льготы также могут быть сокращены, если беженцы нарушают обязательство поселиться в назначенном месте.

Также получение постоянного вида на жительство теперь зависит от индивидуальных успехов в интеграции, что определяется как знание немецкого языка на уровне A2 и способность обеспечивать основные средства к существованию. Беженцы могут получить постоянное место жительства уже через три года (вместо пяти) если они выучат немецкий язык на продвинутом уровне C1. Лица со статусом дополнительной защиты, однако, не имеют привилегированного доступа к постоянному виду на жительство и могут подать на него заявку через пять лет, соответствуя при этом необходимым юридическим требованиям, таким как возможность полностью обеспечивать проживание и владение достаточной жилплощадью для себя и своей семьи. В дополнение, они должны доказать, что платили взносы в пенсионный фонд в течение пяти лет, что фактически означает их официальное трудоустройство в течение продолжительного времени.

В Австрии политика в отношении беженцев также строится по принципу «прав и обязанностей». В начале 2017 года правительство Австрии согласовало новую законодательную инициативу, которая предусматривает введение обязательного «Года интеграции» для признанных беженцев к сентябрю 2017 года. Беженцы, которые хотят продлить временный вид на жительство должны будут пройти обучение языку на уровне A2, а также курс ознакомления с основными ценностями австрийского общества. Как и в случае Германии, нежелание участвовать в этих мероприятиях ведёт к сокращению социального пособия, но не к отмене статуса защиты.

Шведская политика интеграции мигрантов в прошлом фокусировалась в большей степени на правах, чем на обязанностях. Недавние изменения, однако, подчёркивают и обязанности, которые имеются у новоприбывших беженцев по отношению к «Вступительным» программам. В январе 2018 года участие в Шведской двухлетней вступительной программе стало обязательным, заменив право на участие в программе, назначением на неё. Это считалось попыткой согласовать программу с общими мерами для других безработных групп населения и подчеркнуть, что усилия для интеграции в шведское общество и рынок труда должны предприниматься в том числе со стороны беженцев. Правительство также решило ввести так называемую «Образовательную обязанность» для новоприбывших взрослых иммигрантов с очень низким уровнем образования и признанных не готовыми для какой-либо работы. Если они откажутся от обучения (или будут исключены), то это может привести к санкциям в виде уменьшения пособия. По примеру Германии, Швеция также начала упрощать получение постоянного вида на жительство в зависимости от индивидуальных успехов беженцев в интеграции. Те новоприбывшие, которые устроились на работу и могут себя обеспечивать, могут получить разрешение на постоянное проживание в Швеции. Ibid.

Итак, можно заключить, что политика рассматриваемых стран в отношении беженцев трансформировалась таким образом, чтобы с одной стороны ограничить миграционные потоки и сделать страну менее привлекательной для будущих беженцев, но с другой стороны способствовать трудоустройству и лучшей интеграции уже прибывших беженцев.

4. Иммиграция как фактор популярности праворадикальных партий

В этой главе будут рассмотрены основные теории, описывающие различные факторы и механизмы влияния иммиграции на уровень поддержки праворадикальных партий. Практически все подобные теории были сформулированы задолго до начала Европейского миграционного кризиса. Однако это событие, благодаря большим иммиграционным потокам в сравнительно короткий промежуток времени, позволяет проверить актуальность и достоверность этих теорий в современных условиях. Многие исследователи сходятся во мнении, что иммиграция ведёт к увеличению электоральной поддержки крайне правых, националистических движений и партий. В то же время существует множество гипотез, отличие которых в том, за счёт каких механизмов обеспечивается работа этой каузальной связи. Такими основаниями могут быть, например, рост преступности или увеличение конкуренции на рынке труда вследствие массовой иммиграции.

Российский исследователь А.В. Дмитриев в работе «Конфликтогенность миграции: глобальный аспект» раскрыл некоторые механизмы, способствующие ухудшению отношения к иммиграции среди жителей страны-реципиента. Он выделил два уровня миграционных конфликтов. Первый уровень связан со страхом местных жителей утраты устоявшихся социокультурных, экономических и других общественных отношений. Второй уровень подразумевает существование и ответная реакция иммигрантов на недружественное отношение, что ведёт к увеличению их радикализации и маргинализации на почве этнической или религиозной принадлежности, что, в свою очередь, ведет к усилению реакции местного населения. Дмитриев А.В. Конфликтогенность миграции: глобальный аспект // Социологические исследования. 2004. № 10. Стоит отметить, что изначально маргинальное положение большинства иммигрантов (особенно в случае с беженцами) способствует их большей сплочённости. Таким образом, конфликтогенность иммиграции обуславливается взаимной стереотипизацией иммигрантов и жителей страны-реципиента на основании их начальных социокультурных различий. Хотя Дмитриев не стремился выявить факторы поддержки праворадикальных партий, раскрытая в его работах потенциальная конфликтогенность иммиграции объясняет ухудшение отношения местных жителей к иммигрантам, что, уже в свою очередь, может способствовать росту поддержке этих партий.

Отличительной особенностью праворадикальных партий является их монополия на анти-иммиграционную повестку, что также является и фактором их популярности в условиях повышенной иммиграции. В Западной Европе за последние несколько десятилетий иммиграционный дискурс был довольно лимитированным среди официальных лиц. Традиционные (мейнстримные) партии, как правило, избегали активного обсуждения проблем, связанных с иммиграцией. Этим пользовались радикальные партии и в своей риторике выставляли политических оппонентов «агентами мультикультурализма, подрывающих национальную сплочённость». Golder M. Explaining variation in the success of extreme rightwing parties in Western Europe // Comparative Political Studies. 2003. Vol. 36 No. 4. Таким образом, избиратели, которых волновала иммиграция (или которые были недовольны этим явлением) голосовали за правопопулистские партии, поскольку остальные партии не часто затрагивали эту тему. Даже в тех случаях, когда традиционные партии пытались вынести повестку иммиграции на обсуждение или обозначить свою позицию относительно некоторых связанных с ней проблем, им было сложно конкурировать с праворадикальными партиями в этом аспекте, поскольку у последних, как было показано в предыдущей главе, проблема иммиграции очень часто является основной доктриной.

Многочисленные исследования и опросы общественного мнения показывают, что для большинства избирателей, голосующих за праворадикальные партии, вопрос иммиграции является ключевым фактором их выбора. Так например, результаты экзит-поллов на выборах 1986 года во Франции, свидетельствуют о том, что 60% респондентов, проголосовавших за крайне правую партию «Национальный фронт», указали иммиграцию в качестве причины своего выбора. Ibid. Схожие по смыслу результаты имеет исследование, проведённое European Social Survey в 2003 году среди семи западноевропейских стран. Желание иметь в стране более жёсткую и ограничительную миграционную политику является основным фактором, побуждающим избирателей голосовать за праворадикальные партии. Ivarsflaten E. What Unites Right-Wing Populists in Western Europe? Re-examining grievance mobilization models in seven successful cases [Electronic resource] // Oxford University. 2006. URL: https://www.nuffield.ox.ac.uk/politics/papers/2006/ivarsflaten_CPSforthcoming.pdf Эта закономерность работает и в обратную сторону, поскольку согласно полученным результатам, избиратели, выступающие за либеральную миграционную политику, практически никогда не отдают голос за праворадикальные партии. При голосовании за праворадикальные партии, такие мотиваторы как недоверие мейнстримным политическим фигурам или истеблишменту, правая экономическая политика, евроскептицизм, являются для большинства избирателей уже второстепенными. Предпочтение избирателем ограничительной миграционной политики увеличивает вероятность того, что он проголосует за праворадикальную партию на 15-20%. В то время как предпочтение избирателем праволиберальной экономической политики увеличивает эту вероятность уже меньшей степени - на 7-14%. Для других перечисленных факторов этот показатель составляет лишь 5-7%. Ibid Следует отметить, что в связи с последствиями Мирового финансового кризиса 2008 года, популярность евроскептицизма существенно возросла, что не могло быть зафиксировано в указанном исследовании, поскольку оно проводилось в 2003 году.

Итак, хотя программы праворадикальных партий содержат множество пунктов помимо миграционной политики, исследования показывают, что значительная часть избирателей, как правило, воспринимают их как партии «одного вопроса».

Одним из факторов недовольства местных жителей иммиграцией являются культурные и в отдельных случаях идеологические противоречия, которые являются следствием значительной культурной дистанции между иммигрантами и гражданами страны-реципиента. Как было показано, во время Европейского миграционного кризиса практически все беженцы прибыли из мусульманских стран.

Американский социолог Сейла Бенхабиб в своей работе «Притязания культуры: Равенство и разнообразие в глобальную эру» указывает на внутренние противоречия политики мультикультурализма и проблемы совместимости данной политики с принципами либерального универсализма, присущими западноевропейским странам. «Изначальное противоречие между правами человека и требованиями самоопределения играет основополагающую роль в либерально демократических обществах, если они хотят остаться таковыми и не поддаться романтизму национальной или культурной чистоты... С одной стороны, повсюду в мире растет осознание универсальных принципов, связанных с правами человека. С другой стороны, со всё большим ожесточением утверждаются особые идентичности национального, этнического, религиозного, расового и языкового характера, в силу которых и считается, что некто принадлежит к суверенному народу». Бенхабиб С. Притязания культуры, Равенство и разнообразие в глобальную эру. М.: Логос, 2003. Либеральный универсализм декларирует равенство всех граждан перед законом, но вместе с тем, в современных западноевропейских обществах утверждено признание индивида и его культурных особенностей. Автор приводит многочисленные примеры из судебной практики западноевропейских стран, когда обвиняемые, являясь представителями этнокультурных меньшинств, для защиты в суде ссылались на особенности своей культуры и обычаи. При этом во многих случаях это приводило к частичному оправданию деяний, поскольку эти доводы были приняты судьями в качестве аргументов.

Начиная с 2010 года многие лидеры европейских стран выступили с заявлениями о провале проводимой политики мультикультурализма. Их риторика в основном повторяла аргументацию Сейлы Бенхабиб. Так Британский премьер-министр Дэвид Кэмерон признал, что политика мультикультурализма не оправдала возложенных на неё надежд и приводит лишь к радикализации британской мусульманской общины. «Давайте судить объективно об этих организациях: Верят ли они в универсальные права человека, включая права женщин и людей с другим вероисповеданием? Верят ли они в равенство всех перед законом? Верят ли они в демократию и право людей избирать собственное правительство? Что они поддерживают: интеграцию или сепаратизм?» State multiculturalism has failed, says David Cameron [Electronic resource] // BBC. 2011. URL: https://www.bbc.com/news/uk-politics-12371994 Он выступил за прекращение государственного финансирования мусульманских групп и организаций, замеченных в пропаганде экстремистских взглядов в вузах и школах. Канцлер Германии Ангела Меркель в свою очередь заявила, что иммигранты должны интегрироваться, принимать культуру Германии и её ценности. Позже со схожим заявлением выступил французский президент Николя Саркози. «Мы были слишком обеспокоены идентичностью тех, кто прибывает, но недостаточно - идентичностью принимающей страны». Nicolas Sarkozy joins David Cameron and Angela Merkel view that multiculturalism has failed [Electronic resource] // Daily Mail. 2011. URL: http://www.dailymail.co.uk/news/article-1355961/Nicolas-Sarkozy-joins-David-Cameron-Angela-Merkel-view-multiculturalism-failed.html

Выявлению наиболее важных для европейцев факторов конструирования национальной идентичности было посвящено исследование, проведённое американской организацией Pew Research Center в 2016 году. Респондентов из ряда стран ЕС, в число которых входили и рассматриваемые страны, спрашивали: «Как вы считаете, насколько следующие условия важны, чтобы человека можно было действительно считать (национальностью респондента)?» Среди указанных факторов были: «быть рождённым в нашей стране», «знать наш язык», «разделять наши обычаи и традиции», и «быть христианином». Были предложены 4 следующих варианта ответа: «очень важно», «отчасти важно», «не очень важно» и «совсем не важно». В качестве наиболее важного фактора респонденты указали знание языка их страны. 97% респондентов ответили, что знание языка «очень важно» (77%) и «отчасти важно» (20%). Большинство респондентов (86%) также считают важным знание и обладание национальными обычаями и культурой. Однако мнения расходятся относительно необходимости быть рождённым в стране, чтобы считаться принадлежащим к проживающей в ней нации. Это условие считают значимым 58% респондентов (33% из них - «очень важным»). Наименее важным атрибутом национальной идентичности европейцы считают религиозную принадлежность: лишь 15% ответили, что быть христианином «очень важно», чтобы быть частью их нации, в то время как 34% посчитали это обстоятельство «совсем не важным». Language crucial to national identity [Electronic resource] // Pew Research Center. 2016. URL: http://www.pewglobal.org/2016/07/11/europeans-fear-wave-of-refugees-will-mean-more-terrorism-fewer-jobs/ga_2016-07-11_national_identity-00-04/

Таким образом, наиболее значимыми для европейцев индикаторами национальной идентичности являются язык и национальные традиции/образ жизни. По мнению швейцарских исследователей Беатриса Бруннера и Андреаса Куна, идентичность жителей в их перспективе может находиться под угрозой лишь из-за самого присутствия иммигрантов, поскольку они «бросают вызов» системе культурных ценностей и убеждений коренного населения, существование которой в отсутствии иммигрантов (соответственно альтернативных ценностей и убеждений) воспринимается как должное. Brunner B., Kuhn A. Immigration, Cultural Distance and Natives' Attitudes Towards Immigrants: Evidence from Swiss Voting Results // IZA Discussion Papers. 2014. No. 8409 Их исследование, проведенное в Швейцарии в 2014 году (ещё до начала миграционного кризиса), показало, что присутствие даже относительно небольшого количества иммигрантов с сильно отличающимся культурным фоном положительно влияет на электоральную поддержку праворадикальной партии в большей степени, чем общая доля иммигрантов среди местного населения.

К выводам о значимости фактора культурной дистанции также пришли в совместной работе исследователи Хильд Коффе, Бруно Хейнделс и Ян Вермейер. Coffe H., Heyndels B., Vermeir J. Fertile grounds for extreme right-wing parties: Explaining the Vlaams Blok's electoral success // Electoral Studies. 2007. Vol. 26. В ней авторы анализируют тенденции поддержки правой бельгийской партии «Фламандский блок» в зависимости от количества и происхождения иммигрантов в заданном муниципалитете. Как и у многих других праворадикальных партий, центральной темой избирательной кампании «Фламандского блока» на муниципальных выборах 2000 года была иммиграция. Проанализировав результаты этих выборов в 308 муниципалитетах Фландрии, авторы пришли к выводу, что за партию больше голосуют в регионах со значительной долей иммигрантов, но только при условии, что они прибыли из мусульманских стран (в случае Бельгии это Магриба и Турция). Присутствие в муниципалитетах иммигрантов не из мусульманских стран (преимущественно голландцев и итальянцев) не оказывало какого-либо влияния на уровень поддержки «Фламандского блока», Ibid. поскольку предположительно они хорошо интегрировались в общество страны-реципиента. Различие в результатах выборов в зависимости от происхождения иммигрантов в заданном регионе говорит в пользу предположения, что значимым фактором электоральной поддержки праворадикалов является не иммиграция в целом, а скорее культурная дистанция между иммигрантами и местными жителями. Поэтому при проверке рассмотренных гипотез в условиях Европейского миграционного кризиса, необходимо учитывать также происхождение иммигрантов.

Ещё один значимый фактор, который мог способствовать увеличению электоральной поддержки праворадикальных партий во время миграционного кризиса - экономические интересы местных жителей. Воздействие этого фактора описывает теория «экономического интереса», которая также носит название «welfare chauvinism theory». Эта теория связывает присутствие иммигрантов с последующим увеличением конкуренции между ними и местными жителями за различные ресурсы и блага, в том числе за рабочие места. Как было показано в предыдущей главе, не всех иммигрантов, которые прибыли в ЕС во время кризиса, формально можно назвать беженцами, поскольку многие из них являются скорее экономическими мигрантами, стремящимися найти лучшие социально-экономические условия. Конкуренция за экономические ресурсы трансформируется в межгрупповые конфликты, чем пользуются ультраправые движения и партии для увеличения своего политического капитала, акцентируя внимание на том, что иммигранты забирают рабочие места граждан. Ещё в 1984 году на выборах в Европейский парламент во Франции, основной лозунг правой партии «Национальный фронт» звучал «Два миллиона иммигрантов - два миллиона французов без работы». При этом научные исследования в данной области не зафиксировали значительных изменений уровня безработицы в следствие иммиграции. Также не подтвердилось предположение, что иммигранты существенно занижают среднюю заработную плату в стране. Borjas G. The economics of immigration // Journal of Economic Literature. 1994. Vol. 32. Это происходит из-за того, что иммигранты, как правило, в силу изначально маргинального положения в обществе или низкой квалификации, вынуждены выбирать так называемые «3d jobs» (Difficult, Dirty, Dangerous) - работы, которые являются трудными, грязными и опасными, и в то же время низкооплачиваемыми. И местные жители, как правило, не претендуют на эти «иммигрантские работы». Guibernau M. Migration and the rise of the radical right. Social malaise and the failure of mainstream politics // Policy Network. 2010. Тем не менее, этот фактор необходимо учитывать при анализе поддержки праворадикальных партий, поскольку даже если иммиграция фактически не влечёт за собой уменьшения количества рабочих мест для местных жителей и никаким образом не влияет на среднюю заработную плату, этот аргумент используется анти-иммигрантскими партиями в своих целях. А значит для полноты исследования необходимо учитывать представления избирателей, даже если они расходятся с действительностью, поскольку это один из существенных факторов при голосовании за ту или иную партию. Мэтт Голдер пришёл к выводу, что уровень безработицы, если его рассматривать как самостоятельный фактор, не влияет на поддержку праворадикальных партий. Однако, согласно результатам его исследования, если выполняется условие наличия в стране большого количества иностранцев, безработица увеличивает электоральную поддержку правых партий. Golder M. Explaining variation in the success of extreme rightwing parties in Western Europe // Comparative Political Studies. 2003. Vol. 36 No. 4. Т.е. уровень безработицы является скорее мультиплицирующим, а не самостоятельным фактором поддержки праворадикальных партий.

Не всегда подтверждается предположение, что значительная доля иммигрантов в регионе, даже иной культуры, ведёт к большей популярности праворадикалов в данном регионе. Некоторые исследователи предполагают, что недовольство иммиграцией и ксенофобские настроения среди местного населения возникают с наибольшей вероятностью в тех районах, которые граничат с территориями со значительной долей иммигрантов, но не в самих районах, где проживают иммигранты. Это предположение основывается на так называемом «гало-эффекте» - когнитивном искажении, при котором воздействие общего впечатления о чём-либо предопределяет восприятие его частных особенностей. Во-первых, в районах, расположенных близко к местам проживания иммигрантов, как правило, живут представители нижнего и нижнесреднего классов, которые закономерно опасаются ухудшения экономических условий (например, нехватки рабочих мест) из-за прибытия иммигрантов. Во-вторых, граждане, проживающие среди иммигрантов, с большой вероятностью повседневно контактируют и взаимодействуют с ними, что снижает их взаимную стереотипизацию. Американский исследователь Роберт Майлз в своей работе «Расизм», опубликованной ещё в конце XX века, показывает, что «чужие», в данном случае иммигранты, в восприятии людей могут быть «реальными», т.е. с которыми жители контактируют, имеют непосредственный опыт общения или взаимодействия, и соответственно «воображаемыми», представления о которых они получают уже из вторичных источников, таких как слухи или СМИ. Miles R. Racism. - London: Routledge, 1990. Соответственно, в районах, граничащих с территориями с большим количеством мигрантов, жители могут их видеть, проецируя свои представления, полученные из различных источников информации, но при этом никак не взаимодействуют с ними. Теоретически данное обстоятельство будет способствовать росту поддержки праворадикальных партий в подобных районах.