Сама подсистема состояла из Министерства образования, как основного актора, утверждающего программы в данной области и ряда организаций, которые являлись исполнителями программ. Исполнителями моги быть государственные учреждения (например, школы), так и не негосударственные организации. Кроме того, существовали “независимые” организации. Другими словами, это были НКО или общественные организации, проводящие свои мероприятия за счёт зарубежных грантов. Они не получали деньги от государства, а значит, не зависили от него.

Отдельно стоит отметить, что государство хоть государство поддерживало и выделяло денег только на определённые программы, не существовало законодательства, ограничивающего деятельность других акторов на основании убеждений. Другими словами, не смотря на отсутствие поддержки государства, акторы могли заниматься гражданским образованием.

3.6 Состав коалиций

Таблица 5. Составы коалиций поддержки в подсистеме образования в сфере гражданственности

3.7 Стратегии координации действий

Коалиция за патриотическое воспитание. Участники этой коалиции в первую очередь полагались на поддержку со стороны государства. Такой подход бы небезоснователен, ведь коалиция была образована по принципу “сверху- вниз”. Росвоенцентр был создан как структура, аффилированная с Министерства Обороны, в 1997 году в соответствии с указом правительства Постановление правительства Российской Федерации № 317 от 14 марта 1997 года [Электронный ресурс] URL: http://docs.cntd.ru/document/9039591 (Дата обращения: 10.05.2019).. Разработка программы на 2001-2005 гг. также была начата в связи с решением федеральной власти (И11). Причем стоит отметить, что разработчики программы считали себя “исполнителями” государственного заказа, которые и не должны были заниматься продвижением своей программы (И11). В итоге складывается впечатление, что существовало ещё несколько акторов остававшихся за рамками публичного поля, поскольку разработчики программы не занимались не посредственно её продвижением.

В пользу этой версии говорит то, что одним из акторов этой коалиции было Министерство Обороны. Дело в том, что после упадка в 1990-х в начале нулевых в Министерстве Начался подъем в связи с увеличившимся финансированием. Поскольку патриотическое образование - это их инициатива, то они могли и должны были приметить весь свой аппаратный и лоббистский потенциал, чтобы добиться успеха. Также Минобороны был доступ к ключевому актору, способному повлиять на принятие решений в стране - к президенту Путину. Последний является полковником запаса и занимал в 1990-х должность директора ФСБ РФ. Учитывая степень консолидации элит вокруг президента как в 2000-м, так и в 2005-м году, можно сказать, что решение, поддержанное президентом, автоматически получало поддержку правительства и парламента. Такие примеры уже известны См. Коалиции поддержки, Российский Контекст.

Таким образом, мы имеем ситуацию, в которой фактические разработчики программы не прилагали усилий, чтобы её продвинуть, однако программа (как в 2000-м, так и в 2005-м) была принята. В таком случае логично предположить, что Министерство Обороны, являясь главным сторонником принятия этой программы (поскольку главный разработчик - Росвоенцентр - структура Минобороны), занималось её продвижением. Исходя из того, что Министерство Обороны не имело ресурсов и возможности легально самостоятельно принимать решения в подсистеме образования в сфере гражданственности, наиболее логичным тут будет вывод о том, что продвижение происходило непублично. Минобороны, как влиятельный актор, обладало доступом к Президенту. Оно воспользовалось им с целью продвижения своей программы. В эту пользу говорит тот факт, что проект программы на 2006-2010 годы практически без поправок прошел все министерства (за исключением МЭР) и был принят Государственной Думой в короткие сроки О государственной программе "Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 годы" (с изменениями на 13 ноября 2006 года) (фактически утратило силу в связи с истечением срока действия) [Электронный ресурс] URL: http://docs.cntd.ru/document/901941206 (Дата обращения: 10.05.2019)..

Коалиция за гражданское образование. Эта коалиция наоборот показывает более классическую историю. Образовавшись по принципу “снизу-вверх” они продолжали постепенно расширяться вплоть до середины нулевых. В этом отношении большую роль сыграли первый гражданский форум и экспертный совет по гражданскому образованию при Государственной Думе. Форум помог объединить людей со всей россии, занимающихся одним делом. Это было важно, поскольку многие уже знали друг-друга до этого по другим конференциям и форумам, однако именно гражданский форум, на котором выступил В. Путин явился катализатором дальнейшего объединения, поскольку на нем была обозначена важность разработки программ по гражданскому образованию. Экспертный совет стал попыткой институционального оформления стремлений коалиции к разработке и имплементации своего политического курса. В дальнейшем, проводя круглые столы, участники коалиции старались привлекать новых сторонников, получая экспертные комментарии и постепенно дорабатывая программу. Таким образом, взаимодействие акторов между собой представляло собой сетевую структуру (И2)

Кроме того, коалиция стремилась получить доступ к президенту, как к ключевому актору, действующему за рамками подсистемы образования в сфере гражданственности. Об этом свидетельствует то, что участники коалиции использовали своё положение членов Совета по правам человека и развитию институтов гражданского образования, чтобы представить проект своей программы Президенту.

Однако, самым важным ресурсом коалиции, на мой взгляд, были личные связи (И2: “В этом сегменте, в этой среде всё равно почти все друг друга знали. Если не напрямую, через коммуникацию на форумах…”) Сеть контактов между участниками коалиции вырабатывалась, начиная с 1990-х. Именно личные контакты помогли Шишлову сформировать экспертный совет и затем быстро найти для него членов. Кроме того, налаженная сеть контактов позволила продолжить совместную работу над проектом программы уже после того как экспертный совет прекратил существовать.

3.8 Причины поражения коалиции за гражданское образование

Основной причиной поражение коалиции за гражданское образование можно назвать недостаток ресурсов. НКО, занимающиеся гражданским образованием, получали финансирование как из-за рубежа, так и от государства и были, в целом, независимы в своей деятельности. Тем не менее, Министерство Обороны, не являясь напрямую актором системы, имело больше как материальных, так и не материальных ресурсов.

Особую важность имели нематериальные ресурсы, а именно, доступ к В. Путину (президенту и ключевому актору, принимающему решения). Обе коалиции стремились получить его. Однако разница была в том, что если коалиция за гражданское образование получила его только к 2005-му году, то у коалиции за патриотическое образование он был с самого начала. То есть, объём этого ресурса был несоизмеримо различен, поскольку с Министерством Обороны Путин работал к тому моменту как минимум 5 лет, тогда как коалицию за гражданское образование он знал куда меньший промежуток времени. Поэтому выбор был сделан в пользу Министерства Обороны.

Кроме того, этим может объясняться и двоякая ситуация, которая вышла с поддержкой проектов программ. Дело в том, что Путин поддержал оба проекта, однако позднее в Министерстве Образования отказали в реализации проекту программы гражданского образования, хотя он до этого прошел согласования во всех министерствах. Объясняя прчины отказы замминистра образования Свинаренко заметил, что уже существует программа по патриотическому воспитаю, а, значит, программа по гражданскому образованию не нужна. Это может говорить только о том, что реальной поддержки от Путина не было, ведь нам известно, что в тех случаях, когда президент поддерживал политический курс, он успешно принимался и имплементировался.

Заключение

По результатам проведённого исследования можно сказать, что Гипотеза 1 и Гипотеза 2 оказались верными. Действительно в режиме, где происходит авторитарная консолидация, ключевое значение играет такой ресурс как доступ к ключевому актору, способному повлиять на принятие решения в системе. Более того, просто доступа недостаточно, поскольку большую роль играет не сам факт доступа, а его продолжительность. Соответственно, чем продолжительнее контакт коалиции с ключевым актором, тем больше вероятность, что решение будет принято в её пользу. Кроме того, коалиции за гражданское образование действительно не хватило ресурсов. Министерство обороны является гораздо более влиятельным акторов в политической системе Российской Федерации, нежели коалиция за гражданское образование когда-либо была. Таким образом для конфронтации с ним необходимо заручиться поддержкой, например, другого министерства со схожим объёмом влияния.

Несмотря на то, что внутри коалиции за гражданское образование по свидетельствам интервьюируемых присутствовала небольшая конкуренция за гранты и внимание региональных властей на определённом этапе, конкуренция была слишком незначительной, чтобы повлиять на действия коалиции. Таким образом Гипотеза 3 оказалась неверна.

Гипотезы 4, 5 и 6 также не верны. Здесь следует отметить занимательный факт. Дело в том, что акторы противоборствующих коалиций почти не обладали информацией друг о друге. (Пример: И11: “Что-то такое было, что параллельно разрабатывается и даже было такое что “или-или” на каких-то там, в общем… Но я… Мне некогда было разбираться и этим заниматься, потому что ну надо было заниматься своим делом и выполнять свою задачу. И какого-то взаимодействия ни с этой группой, что там… разработчики той программы, у нас не было. “ ) Если участники коалиции за гражданское образование были осведомлены о существовании самой конкурирующей программы по патриотическому воспитанию, то те, кто занимался патриотическим воспитанием едва знали о своих конкурентах. Я не могу объяснить данный факт в рамках этой работы, однако это открывает дополнительные возможности для продолжения дальнейшей работы.

В заключении можно отметить, что данную работу можно развить, с помощью дальнейшего поиска интервьюируемых из обеих коалиций и расширения базы интервью.

Список источников

1. Везирова А. М. Изменения государственной политики в области гражданского образования в России: 1990-2016 гг.//Российские реформы: взгляд из 2017 года: коллективная монография/под ред. А.Ю. Сунгурова. СПб, Норма, 2018. С 154-159.

2. Гельман В. Я., Стародубцев А. В. Возможности и ограничения авторитарной модернизации: российские реформы 2000-х годов //Журнал политической философии и социологии политики «Полития. Анализ. Хроника. Прогноз». 2014. Т. 4 №75.

3. Декальчук А. А. Эволюция понятия «внешний шок» в различных традициях изучения политического курса //Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2014. Т. 10. №1. С. 208-226.

4. Доклад. Правоприменительная практика в области гражданского образования и просвещения в области прав человека/под ред. А. Ю. Сунгурова. - СПб.: Норма, 2018 С. 22-53

5. Лебедев О. Е. Итоги и уроки образовательных реформ 1990-х гг//Российские реформы: взгляд из 2017 года: коллективная монография /под ред. А.Ю. Сунгурова. СПб, Норма, 2018. С. 131-132.

6. Стародубцев А. В. Введение Единого государственного экзамена как пример авторитарной модернизации //Публичная Политика--2012. 2013. С. 39-54.

7. См. Смирнова Д. Гражданское образование в современной России: влияние государственной исторической политики, магистерская диссертация, рукопись. С. 30-31

8. Сунгуров А. Ю., Тиняков Д. К. Административная реформа и ее проекты в современной России: были ли коалиции поддержки?//Общественные науки и современность. 2016. №2. P. 39-51.

9. Федоров К. Г. Политический курс в сфере местного налогообложения в России //Полис. Политические исследования. 2003. №4. С. 71-81.

10. Aamodt S., Stensdal I. Seizing policy windows: Policy Influence of climate advocacy coalitions in Brazil, China, and India, 2000-2015 //Global environmental change. 2017. Vol. 46. P. 114-125.

11. Beverwijk J., Goedegebuure L., Huisman J. Policy change in nascent subsystems: Mozambican higher education policy 1993-2003 //Policy Sciences. 2008. Vol. 41. №4. P. 357-377.

12. Chen P. Advocating online censorship //Australian Journal of Public Administration. 2003. Vol. 62. №2. P. 41-64.

13. Dekalchuk A. A. Choosing between bureaucracy and the reformers: the Russian pension reform of 2001 as a compromise squared //Authoritarian Modernization in Russia: Ideas, Institutions, and Policies. London, Routledge, 2016. P. 166-182.

14. Francesch-Huidobro M., Mai Q. Climate advocacy coalitions in Guangdong, China //Administration & Society. 2012. Vol. 44. №6_suppl. P. 43S-64S.

15. Gel'Man V. Party politics in Russia: from competition to hierarchy //Europe-Asia Studies. - 2008. Vol. 60. №6. P. 913-930.

16. Grigoriev I. S., Dekalchuk A. A. Collective learning and regime dynamics under uncertainty: labour reform and the way to autocracy in Russia Democratization. 2017. Vol. 24. №3. P. 481-497.

17. Guo Y. et al. What determines pension insurance participation in China? Triangulation and the intertwined relationship among employers, employees and the government //The International Journal of Human Resource Management. 2016. Vol. 27. №18. P. 2142-2160.

18. Han H., Swedlow B., Unger D. Policy advocacy coalitions as causes of policy change in China? Analyzing evidence from contemporary environmental politics //Journal of Comparative Policy Analysis: Research and Practice. 2014. Vol. 16. №4. P. 313-334.

19. Heikkila T. et al. A comparative view of advocacy coalitions: Exploring shale development politics in the United States, Argentina, and China //Journal of Comparative Policy Analysis: Research and Practice. - 2029. Vol. 21 №2 P. 151-166.

20. Henry A. D. et al. Policy change in comparative contexts: Applying the advocacy coalition framework outside of Western Europe and North America Journal of Comparative Policy Analysis: Research and Practice. 2014. Vol. 16. №4. P. 299-312.

21. Ingold K. Network structures within policy processes: Coalitions, power, and brokerage in Swiss climate policy //Policy studies journal. 2011. Vol. 39. №. 3. P. 435-459;

22. Jenkins-Smith H. C. Democratic politics and policy analysis. Wadsworth Publishing Company. 1990;

23. Jenkins-Smith H. C., Sabatier P. A. The advocacy coalition framework: An assessment //Theories of the policy process. - Boulder : Westview Press, 1999. Vol. 118. P. 117-166.

24. Kьbler D. Understanding policy change with the advocacy coalition framework: an application to Swiss drug policy //Journal of European public policy. 2001. Vol. 8. №4. P. 623-641.

25. Li W. Advocating environmental interests in China //Administration & Society. 2012. Vol. 44. №6_suppl. P. 26S-42S.

26. Li W., Wong W. Advocacy Coalitions, Policy Stability, and Policy Change in China: The Case of Birth Control Policy, 1980-2015 //Policy Studies Journal. -2019,

27. Liang J. The Enduring Challenges for Collective Lobbying: The Case of China's Elite Universities //The China Journal. 2017. Vol. 78. №1. P. 81-99.

28. Lowry W. Potential focusing projects and policy change //Policy Studies Journal. 2006. Vol. 34. №3. P. 313-335.

29. Rшland T. H. Associated Petroleum Gas in Russia: Reasons for non-utilization, Fridtjof Nansens Institute, Lysaker, Norway. 2010.

30. Sabatier P. A. An advocacy coalition framework of policy change and the role of policy-oriented learning therein//Policy sciences. 1988. Vol. 21. №. 2-3. P. 129-168;

31. Sabatier P. A. Knowledge, policy-oriented learning, and policy change: An advocacy coalition framework//Knowledge: Creation, Diffusion, Utilization. 1987. Vol.8. №4. P. 649-692;

32. Sabatier P. A. The advocacy coalition framework: revisions and relevance for Europe //Journal of European public policy. 1998. Vol. 5. №1. P. 98-130.

33. Sabatier P. A., Jenkins-Smith H. C. Policy Change and Learning: An Advocacy Coalition Approach. Westview press, 1993.

34. Sabatier P. A., and Weible C. M. The Advocacy Coalition Framework: Innovations and Clarifications// Theories of the Policy Process. WestviewPress. 2007.

35. Schlager E. Policy making and collective action: Defining coalitions within the advocacy coalition framework //Policy sciences. 1995. Vol. 28. №. 3. P. 243-270.

36. Sewell G. C. Actors, coalitions and the framework convention on climate change : дис. - Massachusetts Institute of Technology, 2005.

37. Stensdal I. Chinese climate-change policy, 1988-2013: moving on up //Asian Perspective. 2014. Vol. 38. №1. P. 111-135.

38. Weible C. M. Beliefs and perceived influence in a natural resource conflict: An advocacy coalition approach to policy networks //Political Research Quarterly. 2005. Vol. 58. №. 3. P. 461-475.

39. Weible C. M. et al. A quarter century of the advocacy coalition framework: An introduction to the special issue //Policy Studies Journal. 2011. Vol. 39. №3. P. 349.

40. Weible C. M. et al. Understanding and influencing the policy process Policy sciences. 2012. Vol. 45. №1. P. 1-21.

41. Wong N. W. M. Advocacy coalitions and policy change in China: A case study of anti-incinerator protest in Guangzhou //VOLUNTAS: International Journal of Voluntary and Nonprofit Organizations. 2016. Vol. 27. №5. P. 2037-2054.

42. Wong N. W. M. Environmental protests and NIMBY activism: Local politics and waste management in Beijing and Guangzhou //China Information. 2016. Vol. 30. №2. P. 143-164.

43. Zafonte M., Sabatier P. Shared beliefs and imposed interdependencies as determinants of ally networks in overlapping subsystems //Journal of theoretical politics. 1998. Vol. 10. №4. P. 473-505.

44. Zhang Y. et al. The roles of scientific research and stakeholder engagement for evidence-based policy formulation on shipping emissions control in Hong Kong //Journal of environmental management. 2018. Vol. 223. P. 49-56.

Размещено на Allbest.ru