Социокультурная традиция и внешнеполитический менталитет современной Японии

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Социокультурная традиция и внешнеполитический менталитет современной Японии

Специальность 23.00.02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии (социологические науки)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Чугров Сергей Владиславович

Москва 2007

Работа выполнена на кафедре социологии Московского государственного института международных отношений (У) МИД России

Научный консультант: доктор философских наук, профессор Кравченко Сергей Александрович

Официальные оппоненты: доктор социологических наук, член-корреспондент РАН, профессор

Горшков Михаил Константинович

доктор философских наук, профессор Алексеева Татьяна Александровна

доктор исторических наук, профессор Молодякова Эльгена Васильевна

Ведущая организация : Институт философии РАН (Центр восточных философий)

Защита состоится «_____» мая 2007 г. в _______ час. на заседании Диссертационного совета по социологии (Д.209.002.04) при Московском государственном институте международных отношений (Университете) МИД России по адресу: 119454, Москва, проспект Вернадского 76.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГИМО (Университета) МИД России по адресу 119454, Москва, проспект Вернадского 76.

Автореферат разослан «___» ______________ 2007 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, д. ф. н., профессор Н.Н. Зарубина

социокультурный внешнеполитический менталитет япония

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В социологии пока крайне мало исследований того, к каким явным и особенно непреднамеренным последствиям для ментальности народа приводят столкновения культур. И практически нет работ, посвященных тому, как интернационализация культурных систем влияет на политическую составляющую менталитета. Вопрос актуален, однако, не только в теоретическом отношении. Он прямо влияет на характер принимаемых внешнеполитических решений, на отношения между народами. Он имеет весьма важный эвристический эффект при анализе причин зарождения этнических конфликтов, а также для обсуждения специфики восприятия окружающего мира и понимания преемственности этнонационального менталитета.

Япония предоставляет собой практически идеальный научный «полигон» для исследования динамики внешнеполитического менталитета, учитывая гомогенность общества и специфические константы взаимоотношений с Западом. В различные периоды своей истории японцы, по меньшей мере, трижды оказывались перед необходимостью уточнять особенности своей самоидентификации В.Молодяков. Три интернационализации Японии / В. Молодяков // Япония и глобальные проблемы современности. - М.: Изд-во «Восточная литература», 1998. Д.п.н. В.Э. Молодяков был первым из российских исследователей, который использовал в статье анализ политических аспектов «трех интернационализаций» Японии. Эта идея в различных модификациях встречается и в работах японских специалистов в области МО.. И каждый раз это происходило в периоды интернационализации, которые сопровождались давлением «чужих» ценностных систем на традиционные нормативные системы японцев, побуждая их определять, кто «Мы», а кто - «Они». Каждая из трех интернационализаций Японии сопровождалась мощной информационно-ценностной волной. И все же в массовом сознании японцев сохранилось базовое «ядро» - смысложизненные установки, имеющие глубокие социокультурные и архетипные корни, которые в совокупности формируют идеальный тип японца, обладающего автономностью мышления, незаурядными адаптационными способностями к культурным интервенциям и поворотам судьбы, сохраняя при этом преимущественно «неэкономический» характер социального взаимодействия. Поэтому изучение японского менталитета вообще и внешнеполитического менталитета в особенности - это важный и актуальный вопрос понимания развития Японии.

«Первая интернационализация» в виде реформ Мэйдзи пришлась на последнюю треть XIX в. и совпала с модернизацией страны, кардинально преобразив политический ландшафт японского общества. Прошла корректировка в форме вестернизации институциональной системы, причем японцам удалось сохранить свои традиционные самоидентификации.

Перед вызовами “второй интернационализации” страна оказалась сразу же после Второй мировой войны. Продолжавшаяся вплоть до 1952 г. американская оккупация, имела своим логическим продолжением процессы, увенчавшиеся феноменом “японского экономического чуда” начала 70-х годов. Этот период - яркий пример навязывания институциональной структуры обществу, которое все же проявило фантастическую способность “переварить” инновации.

Проходящая на наших глазах “третья интернационализация” Японии стартовала в конце минувшего века. Ее особенностью является то, что страна оказалась одновременно в ситуации экономического кризиса и перед необходимостью противостоять вызовам глобализации, к которым она была не готова. В очередной раз перед японцами встала проблема приспособления к проникновению западных ценностей и сохранения своей самоидентификации.

Диссертант выбрал три наиболее показательных периода в японской истории, когда контакты с внешним миром обретали особенно интенсивный характер. Однако автор подробно исследует «третью интернационализацию», ограничившись лишь двумя краткими очерками предыдущих интернационализаций (1868-1912 и 1945-1952 гг.), без чего трудно анализировать преемственность сегодняшних процессов. Таким образом, хронологические рамки работы в широком смысле охватывают полтора столетия, а в узком - практически совпадают с современной стадией глобализации - периодом с 1990 г. (интронизация нынешнего императора Акихито и начало затяжного кризиса) вплоть до нынешнего времени.

Подчеркнем, что особо актуально исследовать японское общество в переходные периоды, когда меняются институты и их функции, ценности, нормы и, конечно, сами люди, что подчас сопровождается кризисом их идентификаций. Раскрыть характер менталитета в период трансформаций - значит, уяснить стержень изменений, что позволит прогнозировать и будущее этой страны, перспективы наших отношений с ней.

Степень научной разработанности проблемы. Менталитет - весьма сложное, многогранное проявление психической деятельности социальных индивидов изоморфизского толка, включающей как сознательное, так и бессознательное, специфическое соотношение между рациональным и эмоциональным в совершении их действий, а также между особенностью мышления национально-этнической группы по отношению к общности в целом, между стремлениями к инновациям и сохранению культурного потенциала прошлого. Естественно, что такое комплексное явление потребовало длительного изучения и ныне представлено широким спектром научных исследований, которые были проанализированы и использованы диссертантом, прежде всего под углом зрения их методологической значимости, которая, разумеется, имеет и исторический контекст (что-то выдержало испытание временем, а что-то и нет).

В работах классиков социологии конца XIX - начала XX вв., таких как Э. Дюркгейм, К. Маркс, М. Вебер, проблематика сознания рассматривается в контексте вычленения его социокультурной обусловленности, раскрытия различных уровней - в частности, были выделены индивидуальное, групповое, классовое сознание См.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Э. О. Дюркгейм. - М.: Канон, 1996; Его же. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / Э. Дюркгейм. - М.: Канон+; Реабилитация, 2006; Вебер М. Избранное. Образ общества / М. Вебер. - М.: Юристъ, 1994; Его же. Избранные произведения / М. Вебер. - М.: Прогресс, 1990.. Особо отметим их стремление определить такие формы, как теоретическое, обыденное, протестное, ложное, иллюзорное сознание См.: Вебер М. "Объективность" социально-научного и социально-политического познания / М. Вебер. - <http://www.gorod.org.ru/biblio.shtml>; Его же. Критические исследования в области логики наук о культуре / М. Вебер. - <http://www.gorod.org.ru/biblio.shtml>; Его же. Наука как призвание и профессия / М. Вебер. - <http://www.gorod.org.ru/biblio.shtml>; Его же. Смысл "свободы от оценки" в социологической и экономической науке / М. Вебер. - <http://www.gorod.org.ru/biblio.shtml>; Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта / К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., 2 изд. - Т. 8; Его же. Социология: Сборник / К. Маркс. - М.: КАНОН-пресс, Кучково поле, 2000.. Социологи-феноменологи, представители социологии знания и Франкфуртской школы подвергли критическому анализу утверждения, согласно которым социальные факты, общественное бытие всецело определяют характер сознание. А. Шютц (Шюц), Г. Маркузе, показали активную роль сознания, которое далеко не всегда, как ранее полагали, отстает от общественного бытия См.: Шютц А. Смысловая структура повседневного мира / А. Шютц. - М.: Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2003; Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом / А. Шюц. - М.: РОССПЭН, 2004; Его же. Возвращающийся домой / А. Шюц // СоцИс: Социологические исследования. - 1995. - №2; Его же. Формирование понятия и теории в общественных науках / А. Шюц // Американская социологическая мысль. - М.: МГУ, 1994; Маркузе Г. Одномерный человек: исследование идеологии развитого индустриального общества / Г. Маркузе. - М.: АСТ, 2003; Его же. Разум и революция / Г. Маркузе. - СПб.: Владимир Даль, 2000.. П. Бергер и Т. Лукман прямо обосновали теорию, согласно которой сознание конструирует реальность См.: Бергер П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т. Лукман. - М.: Изд-во «Медиум», 1995; Его же. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива / П. Л. Бергер. - М.: Аспект Пресс, 1996.. Ее методологические принципы позволили диссертанту изучать релятивистское понимание множественности мира, его различные восприятия конкретными социальными и этническими группами. Диссертант учел и современные социологические интерпретации сознания, многообразие подходов к его исследованию, содержащееся в работах российских ученых См.: Грушин Б.А. Массовое сознание / Б.А. Грушин. - М. Наука, 1987; Михайлов Ф.Г. Общественное сознание и самосознание индивида / Ф.Г. Михайлов. - М., 1990; Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек / Ж.Т. Тощенко. - М.: Гардарики, 2001; Его же. Кентавр-проблема в познавательной и преобразующей деятельности человека / Ж.Т. Тощенко // СоцИс: Социологические исследования. - 2005. - № 6; Степин В.С. Теоретическое знание / В.С. Степин. - М.: Прогресс--Традиция, 2003..

Естественно, диссертанта прежде всего интересовало политическое сознание, являющееся одной из важнейших форм сознания общественного. Одним из первых его глубоко и всесторонне исследовал К. Манхейм, который, в частности, показал, что посредством политического сознания индивиды определяют свои самоидентификации, политические интересы в сообществе, к которому они принадлежат См.: Манхейм Карл. Диагноз нашего времени / К. Манхейм. - М.: Юрист, 1994.. Проблематика политического сознания получила мощный стимул для последующих исследований, как российских, так и зарубежных исследователей См.: Иванов В.Н. Политическая социология / В.Н. Иванов, Г.Ю. Семигин. - М.; Мысль, 2000; Ольшанский Д.В. Политическое сознание / Д.В. Ольшанский // Основы политической психологии. - Екатеринбург, Деловая книга, 2001; Кола Д. Политическая социология / Д. Кола. - М.: Изд-во «Весь мир», ИНФРА-М, 2001; Contemporary Political Ideologies / Ed. by Roger Eatwell.- N.Y., L.: Continuum, 1999; Heywood A. Political Ideologies. An Introduction / A. Heywood. - N.Y.: Palgrave, 2002. . Особо отметим, что проблемы общественной и национальной психологии, их влияние на демократию блестяще раскрыты в работах видного российского социолога Г.Г. Дилигенского Дилигенский Г. Глобализация: перспективы демократии // Полития. - 1999. - N 3; Его же. Реформы и общественная психология / Г. Дилигенский // Власть. - 1998. - N 5.. Среди работ по глобализации, особенно по ее влиянию на общественное и политическое сознание выделяются труды и коллективные монографии под редакцией Н.В. Загладина и К.Г. Холодковского Тенденции социальных и политических перемен в развитых странах в условиях перехода к информационному обществу / Рос. акад. наук. Ин-т мир. эк. и межд. отн. / Отв. ред. Н.В. Загладин. - М.: ИМЭМО РАН, 2004; Глобализация и Россия. Проблемы демократического развития / ИМЭМО РАН: Отв. ред. Н.В. Загладин и К.Г. Холодковский. - М.: Русское слово, 2004. .

Вместе с тем, ученые все больше обращали внимание на то, что общественное сознание существует в неразрывной связи с коллективным бессознательным, что в реальных действиях людей всегда есть определенное соотношение между интеллектуальным и эмоциональным уровнями. Одними из первых проблему бессознательного специально исследовали Г. Лебон См.: Лебон Г. Психология народных масс / Г. Лебон. - СПб.: Макет, 1995; и З. Фрейд См.: Фрейд З. “Я” и “Оно”. Книги 1-2 / З. Фрейд. - Тбилиси: Мерани, 1991; Его же. Введение в психоанализ: Лекции / З. Фрейд. - М.: Наука, 1995; Его же. Остроумие и его отношение к бессознательному / З. Фрейд. - Санкт-Петербург: Изд-во «Азбука-классика», 2005; Его же. Психоаналитические этюды / З. Фрейд. - Минск: ООО «Попурри», 1997. . В России данной проблематикой занимался Н.К. Михайловский, создавший теорию социального подражания См.: Михайловский Н.К. Герои и толпа // Н.К. Михайловский. Избранные труды по социологии в двух томах. Т.2 / Отв. ред. В.В. Козловский. - СПб, Алетейя, 1998. .

Подчеркнем, еще не появился сам термин «менталитет», а исследования взаимообусловленности глубинных проявлений коллективного сознательного и бессознательного стали набирать обороты. В России научным изучением этой проблемы активно занимались Н. Лосский Лосский Н.О. Ценность и Бытие: Бог и Царство Божие как основа ценностей / Н.О. Лосский. - Харьков: ФОЛИО; М.: АСТ, 2000; Его же. Характер русского народа / Н.О. Лосский. - М.: Даръ, 2005., В. Ключевский Ключевский В.О. Сочинения в десяти томах / В.О. Ключевский / Под ред. В.Л. Янина. - Т. 1: Курс русской истории. - М.: Мысль, 1987., И. Ильин Ильин И. Сочинения в двух томах / И. Ильин. - М.: Медиум, 1994; Его же. О грядущей России / И. Ильин. - М.: Вагриус, 2004; Его же. Избранные статьи. О русской идее / И. Ильин // Наш современник. - 1993. - № 4. , Н. Бердяев Бердяев Н. Самопознание / Н. Бердяев. - М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 2001; Его же. Судьба России / Н. Бердяев. - М.: МГУ, 1990; Его же. Душа России / Н. Бердяев. - Л.: Предприятие «Сказ», 1990; Его же. Русская идея / Н. Бердяев. - М.: АСТ, 1999.. Особо отметим вклад в данную проблематику П.А. Сорокина, пытавшегося проследить влияние социальной и культурной динамики на типы мышления и поведения людей в разных культурах См.: Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений / П.А. Сорокин. - М.: АСТРЕЛЬ ООО, 2006; Его же. Главные тенденции нашего времени / П.А. Сорокин. - М.: Экономика, 1997; Его же. Общие черты и различия между Россией и США / П.А. Сорокин // СоЦис: Социологические исследования. -1993. - № 8; Его же. Современное состояние России / П. Сорокин // Новый мир. - 1992. - № 4, 5..

Сталинизм и фашизм, выразившиеся в массовом проявлении деструктивности, вызвали к жизни новое направление исследований ментальности, которые было инициировано представителями Франкфуртской школы. Э. Фромм изучал не только особенности социальных и национальных характеров, но и пытался проследить их воздействие на здоровье/болезнь общества См.: Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э. Фромм. - М., ООО «АСТ-ЛТД», 2004; Его же. Здоровое общество / Э. Фромм // Психоанализ и культура. Избранные труды Карен Хорни и Эриха Фромма. - М.: Юристъ, 1995; Его же. Кризис психоанализа: очерки о Фрейде, Марксе и социальной психологии / Э. Фромм / Пер с англ. - СПб.: Акад. Проект, 2000.. Т. Адорно и его коллеги вскрыли механизмы манипулятивного воздействия на сознание людей. Их исследования касались анализа проникновения в сферы бессознательного, попыток управления людьми посредством манипулятивных технологий См.: Адорно Т.В. Исследование авторитарной личности / Т. Адорно. - М.: Академия исследований культуры, 2001..

В советское время исследования менталитета были под запретом, ибо входили в противоречие с идеологическими догматами о всесилии человеческого разума. По существу, возможность изучения менталитета появилась лишь с конца 80-х годов прошлого века, когда страна стала открытой для реального международного сотрудничества ученых, что сделало возможным исследование и сферы бессознательного. Прежде всего отметим работы А.С. Ахиезера См.: Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: Социокультурный словарь / А.С. Ахиезер. - М.: Изд-во Философского общества СССР, 1991; Его же. Специфика исторического пути России / А.С. Ахиезер // Россия/Russia/. - 1993. - № 8., А.П. Бутенко и Ю.В. Колесниченко См.: Бутенко А.П. Менталитет россиян и евразийство: их сущность и общественно-политический смысл / А.П. Бутенко, Ю.В. Колесниченко // СоЦис: Социологические исследования. - 1996. - № 5., Л.Г. Ионина См.: Ионин Л.Г. Социология культуры / Л.Г. Ионин. - М.: ВШЭ, 2004; Его же. Культура и социальная структура / Л.Г. Ионин // СоЦис: Социологические исследования. - 1996. - № 3., М.О. Мнацаканяна См.: Мнацаканян М.О. Нации. Этносы. Культура. Размышления об истоках и природе национальных общностей / М.О. Мнацаканян. - М.: МГИМО-Университет, 2005., И.В. Мостовой и А.П. Скорик См.: Мостовая И.В Архетипы и ориентиры российской ментальности / И.В. Мостовая, А.П. Скорик // Полис. - 1995. - № 4., А.С. Панарина См.: Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование / А.С. Панарин. - М.: Алгоритм, 2002; Его же. Русская культура перед вызовом постмодернизма / А.С. Панарин. - М.: Ин-т философии РАН, 2005; Его же. Россия в цивилизационном процессе: между атлантизмом и евразийством / А.С. Панарин. - М.: Ин-т философии РАН, 1995., Е.Я. Таршис См.: Таршис Е.Я. Ментальность человека: подходы к концепции и постановка задач исследования / Е.Я. Таршис. - М.: Институт социологии РАН, 1999. , В.Г. Федотовой См.: Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы / В.Г. Федотова. - М.: Институт философии РАН, 1997., в которых обосновываются теоретико-методологические подходы к исследованию менталитета.

Явные и латентные функции менталитета проявляются прежде всего в характере коммуникаций людей. Разумеется, сами коммуникации, приобретающие новое качество по мере становления гиперреальности и вхождения общества в состояние постмодерна, влияют на менталитет, что особо интересовало диссертанта. Здесь следует отметить труды Р. Барта См.: Барт Р. Избранные работы: Семиотика, Поэтика / Р. Барт. - М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994; Его же. Мифологии / Р. Барт. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000; Его же. Общество, воображение, реклама / Р. Барт // Система моды. Статьи по семиотике культуры. - М.: Изд-во им. Сабашниковых. 2004. , З. Баумана Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества / З. Бауман. - М.: Изд-во «Весь Мир», 2004; Его же. Индивидуализированное общество / З. Бауман. - М.: Логос, 2005; Его же. Мыслить социологически / З. Бауман. - М.: Аспект Пресс, 1996., Ж. Бодрийяра Бодрийяр Ж. Америка / Ж. Бодрийяр. - М.: Изд-во «Владимир Даль», 2000; Его же. В тени молчаливого большинства, или конец социального / Ж. Бодрийяр. - Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000; Его же. Система вещей / Ж. Бодрийяр. - М.: Рудомино, 1995., Дж. Ритцера Ritzer G. Enchanting a Disenchanted World: Revolutionizing the Means of Consumption / G. Ritzer. - Pine Forge Press, 1999; Ritzer G. Explorations in Social Theory. From Metatheorizing to Rationalization / G. Ritzer. - L., Thousand Oaks, New Delhi: SAGE Publications, 2001; Ritzer G. Modern sociological theory / G. Ritzer. - N.Y.: McGraw Higher Education, 2000; Ritzer G. Modern Sociological Theory / G. Ritzer. - N. Y.: McGraw-Hill Higher Education, 2000; Ritzer G. Postmodern Social Theory / G. Ritzer. - N.Y.: The McGraw-Hill Companies, 1997; Ritzer G. The Globalization of Nothing / G. Ritzer. - A Pine Forge Press Publication, 2003; Ritzer G. The Mcdonaldization of Society / G. Ritzer. - Pine Forge Press, 2000., Ю. Хабермаса Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность / Ю. Хабермас. - М.: KAMI, 1995; Его же. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма / Ю. Хабермас // THESIS. Весна 1993. - Т. 1. - Вып. 2; Его же. Будущее человеческой природы / Пер. с нем. - М.: Весь мир, 2002; Его же. Модерн -- незавершенный проект / Ю. Хабермас // Вопросы философии. - 1992 г. - № 4; Его же. Понятие индивидуальности / Ю. Хабермас // Вопросы философии. - 1989. - № 2; Его же. Философский дискурс о модерне/ Ю. Хабермас / Пер. с нем. Беляева М.М., Костина К.В. Петренко Е.Л. и др. - М.: Изд-во «Весь мир», 2003; Habermas J. The Theory of Communication Action / J. Habermas / Vol. 1. - Reasons and Rationalization of Society. - Boston: Beacon Press, 1984.. Из отечественных исследователей упомянем работы Г. Гачева Гачев Г. Ментальности народов мира / Г. Гачев. - М.: ЭКСМО, 2003., А.В. Сергеевой Сергеева А.В. Русские: Стереотипы поведения, традиции, ментальность / А.В. Сергеева. - М.: Наука, 2004., П.С. Южалиной Южалина П.С. Менталитет, сущность и структура явления / П.С. Южалина. Челябинск, Издательство ЮУрГУ, 2002. , а также интересное коллективное исследование в виде материалов научной конференции Российская ментальность: теоретические проблемы: Материалы науч. конф., 15-16 мая 2004 г. / Моск. гос. ун-т культуры и исскуств; Науч. ред.: Л.С. Жаркова, В.И. Черниченко. - М.: МГУКИ, 2003.. На данную тему защищен ряд диссертаций, такими учеными как Д.А. Пьяных Пьяных Д.А. Тенденции влияния средств массовой информации на ментальность российского общества: социологический анализ. Автореф. дис. канд. социол. наук. - М., 2003., М.Ю. Шевяков Шевяков М.Ю. Менталитет: сущность и особенности функционирования: Автореф. канд. филос. наук / ВГУ. - Волгоград, 1994..

Среди содержательных иностранных работ по социальной психологии СМИ к теме информационных аспектов самоидентификации ближе всего работы Д. Дэвиса, а также К. Хараоки Davis Dennis. Media and Modernity: The Future of Journalism in a Post Cold War and Postmodern World / D. Dennis // Research in Political Sociology. - Vol. 7, 1995 (Mass Media and Politics); Хараока Кадзума. Нингэн то коммуникэсён (Люди и коммуникация) / К. Хараока. - Токио: Наканисия сюппан, 1995..

Основу специального блока исследований составляют труды японоведов, затрагивающие проблемы национальной идентичности. Наибольший вклад в изучение проблемы внесли работы С.А. Арутюнова, Т.П. Григорьевой, А.Е. Жукова, Л.Б. Кареловой, Е.Л. Катасоновой, А.А. Кириченко, Н.И. Конрада, Г. Ф. Кунадзе, В.П. Мазурика, Е.В. Маевского, А.Н. Мещерякова, С.Б. Маркарьян, В.Э. Молодякова, Э.В. Молодяковой, Г.Б. Навлицкой, М.Г. Носова, В. Н. Павлятенко, В.Н. Панова, Д.В. Петрова, В.Б. Рамзеса, К.Е. Черевко и др Жуков А.Е. Япония: обретение места в мировом порядке. / А.Е. Жуков // Японский опыт для реформ. Вып. 2. - М.: Центр японских исследований Ин-та востоковедения РАН, Ассоциация японоведов, 2001; Катасонова Е.Л. Японские военнопленные в СССР: большая игра великих держав / Е.Л. Катасонова. - М.: Институт востоковедения РАН - «Крафт+», 2003; Кунадзе Г. Япония и Китай: Бремя «особых отношений» / Г. Кунадзе // Японский калейдоскоп. - М.: «Восточная литература», 2006; Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии: политика и идеология: Автореф. дисс. докт. полит. наук. 23.00.02 / МГУ, Филос. ф-т. - М.: 2004; Молодякова Э.В. О национальном самосознании японцев / Э.В. Молодякова // Японский опыт для российских реформ. - М.: 2002, вып. 2; Павлятенко В.Н. Российский Дальний Восток в системе отношений в Северо-Восточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 1995. N 4; Панов А.Н. Японская дипломатическая служба / А.Н. Панов. - М.: Наука, 1988; Петров Д.В. Мир и Япония: стереотипы восприятия / Д.В. Петров // Знакомьтесь--Япония. - 1994. - N 5; Рамзес В.Б. Хет-трик Дзюнъитиро Коидзуми / В.Б Рамзес // Японский калейдоскоп. - М.: «Восточная литература», 2006. Черевко К.Е. Серп и молот против самурайского меча / К.Е. Черевко. - М.: Вече, 2003. . Из востоковедческих работ выделяется книга такого японоведа, как Д.В. Стрельцов, посвященная проблематике систем управления Японии Стрельцов Д. Система государственного управления Японии в послевоенный период / Д. Стрельцов. - М.: МАКС Пресс, 2002., а также монография под редакцией члена-корреспондента РАН Г.И. Чуфрина Восточная Азия: Между регионализмом и глобализмом / Рос. акад. наук. Ин-т мировой экономики и международных отношений: / Отв. ред. Г.И. Чуфрин. - М.: Наука, 2004..

Особенности самоидентификации и функционирования японского менталитета раскрыты социопсихологом Р. Ватанабэ и коллективом японских социологов в монографии «Японские системы. Одна из альтернативных цивилизаций», а специфика медийной деятельности в области внутри- и внешнеполитической информации детально проанализированы в книге американского социолога О. Фелдмана «Политика и СМИ в Японии» Ватанабэ Р. Нихондзин-но айдэнтити. Нихон бунка-но кодзо то Нихон буммэй-но суйтай (Идентичность японцев. Структура японской культуры и упадок японской цивилизации) / Р. Ватанабэ. - Токио, Иванами сётэн, 2002; Нихон гата сисутэму. Дзинруй буммэй-но хитоцу-но ката (Японские системы. Одна из альтернативных цивилизаций). Токио: Сэкотакка кабусики кайся, 1992; Feldman O. Politics and the News Media in Japan / O. Feldman. - Ann Arbor, The University of Michigan Press, 1993. .

Взаимосвязям внешней политики, менталитета и идентичности посвящены работы японских ученых М. Ёкибэ, С. Ёкотэ, Т. Иногути, Ё. Сакамото, Х. Сато, Я. Ясинобу (в их трудах есть и лакуны, которые относятся к изучению новых, эмерджентных феноменов в японском менталитете, возникающих в результате глобализации). Взаимовосприятие Японии и России раскрыто в трудах таких крупных экспертов, как Х. Вада, Х. Кимура, Н. Симотомаи, С. Хакамада. Из публикаций следует также отметить монографию профессора Гарвардского университета А. Ириэ по дипломатической истории, дающей широкую панораму японского внешнеполитического мышления Iriye Akira. Japan and the Wider World. From Mid-Nineteenth Century to the Present / A. Iriye. - L.: Longman, 1997. . Большой интерес для изучающих национальную психологию японского социума представляет книга социопсихолога К. Абэ «Заблудившийся национализм» Абэ Киёси. Сонаэру насёнаридзуму. Ориэнтаридзуму. Дзяпан. Гуробаридзэсён (Заблудившийся национализм. Ориентализм. Япония. Глобализация) / К. Абэ. - Токио: Сэкай сисося, 2001., в которой, на наш взгляд, несколько переоценена роль социокультурной традиции.

Предмет, цель и задачи исследования. Объектом исследования являются изменения социокультурной идентичности японской нации, выражающей глубинные пласты коллективного сознательного и бессознательного, происходившие в указанные выше периоды радикальных трансформаций общества.

Предметом исследования является динамика воздействия японской социокультурной традиции на внешнеполитический менталитет, выступающий в роли важного элемента идентификационной матрицы японской нации.

Основная цель исследования: выявление специфики формирования и эволюции японского внешнеполитического менталитета, его функционирования в переходные периоды, особенно в эпоху глобализации информационных процессов под влиянием социокультурных традиций, как локального долгоживущего фактора стабильности самоидентификаций.

Из предмета и цели исследования вытекают основные задачи, которые ставил перед собой диссертант:

· обосновать целесообразность ввода в научный оборот категории «внешнеполитический менталитет» как инструмента когнитивного анализа восприятия этносами (в данном случае японцами) мирового развития и внешнеполитического окружения;

· обозначить основные этапы интернационализации Японии и проследить связь социокультурных изменений с внешнеполитическим менталитетом и национальной идентичностью;

· исследовать специфику внешнеполитического менталитета японцев по отношению к важнейшим странам из ее окружения, используя методы социологического анализа, например, опросы населения и контент-анализ прессы;

· дать семантический и когнитивный анализ коммуникативного стиля ведения переговоров японцами;

· проанализировать основные факторы взаимодействия внешнеполитического менталитета японцев с информационными потоками и коммуникативными контекстами;

· изучить специфику японской идентичности, позволившей хорошо адаптироваться к тенденциям постиндустриальной цивилизации и метаморфозам внешнеполитического окружения.

Теоретико-методологическая основа. Выбор теоретико-методологического инструментария был обусловлен тремя обстоятельствами: 1) сложной природой менталитета, сочетающей в себе коллективное сознательное и бессознательное; 2) особым интересом к политическому мировосприятию, в концентрированном виде выраженному во внешнеполитическом менталитете; 3) необходимостью проанализировать взаимообусловленность внешнеполитического менталитета японцев и характера их коммуникаций. Соответственно, нами использовались следующие концепции и подходы:

· социальный и гуманистический психоанализ З. Фрейда, Э. Фромма, К.Г. Юнга, К. Хорни, Н.Д. Смелсера и др., признающий значимость как коллективного сознательного, так и коллективного бессознательного в мировосприятии и поведении людей;

· исследования представителей Франкфуртской школы Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Г. Маркузе и др., сделавших акцент на выявлении корреляций между особым мировосприятием и характерными политическими действиями; их методологический инструментарий получил качественное развитие в работах таких российских и зарубежных ученых, как Р.Ф. Додельцев, В.Д. Попов, Е.Б. Шестопал, Д. Кола и др.;

· теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса, позволяющая исследовать особенности современных коммуникаций, развитая впоследствии российскими учеными В. Жабским, М.М. Назаровым, Г.Г. Почепцовым, В.П. Териным, Ф.И. Шерковиным;

· теории, относящиеся к транзитологии и цивилизационному подходу (основоположник С. Хантингтон), позволяющие исследовать динамику самоидентификации людей в обществах переходного, трансформационного типа (неоценим опыт работы диссертанта в течение нескольких месяцев ассистентом профессора С. Хантингтона в Гарвардском центре международных отношений (CFIA). Весомый вклад в эти теории, на которые мы опирались в диссертационном исследовании, внесли российские ученые А.Г. Арбатов, В.Г. Барановский, А.Д. Богатуров, А.Ю. Мельвиль, А.В. Торкунов, А.М. Салмин, М.А. Хрусталев и др.;

· диссертантом использовался теоретико-методологический инструментарий, позволяющий исследовать этническую составляющую менталитета, который обоснован в трудах таких российских социологов, как Ю.В. Арутюнян, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижева, Б.С. Ерасов, В.Н. Иванов, М.О. Мнацаканян, Г.В. Осипов, Т.В. Полякова, В.А. Тишков, М.Ф. Черныш, Г.П.
Щедровицкий и др. Наработки подобного типа есть и у японских ученых - Ц. Акаха, Р. Ватанабэ, Т. Дои, К. Ёсино, С. Мацумото, Х. Минами, Ц. Хасэгава и др. Например, Акаха Цунэо. Нихон мицу-но као (Три лица Японии) // 21 сэйки-но Нихон, Адзиа, сэкай (Япония, Азия, мир в XXI веке) / Ц. Акаха / Под ред. Нихон кокусай сэйдзигаккай. - Токио: Кокусай сёин, 1998; Doi Takeo. Amae: A key concept for understanding Japanese personality structure / T. Doi // Japanese Culture and Behavior / Ed. by N.S. Lebra and W.P. Lebra. - Honolulu: The University Press of Hawaii, 1974; Ёсино Кэйсаку. Бунка насёнаридзуму сякайгаку (Социология культурного национализма) / К. Ёсино. - Нагоя: Нагоя дайгаку сюппанкай, 1997; Мацумото Санносукэ. Мэйдзи сисо-ни окэру дэнто то киндай (Традиции национального сознания эпохи Мэйдзи и современность) / C. Мацумото. - Токио: Токио дайгаку сюппанкай, 1996; Минами Хироси. Нихондзинрон-кара мита “нихондзин” («Японцы» с точки зрения теории японизма) / Х. Минами // Бунгэй сюндзю. - 1972, Т. 50. - N 10; Russia and Japan. An Unresolved Dilemma Between Distant Neighbors / Ed. by Ts. Hasegawa, J. Huslam, and A. Kuchins. - Berkeley: University of California at Berkeley, 1993. - Research Series. - N 87.;

· важную методологическую роль в анализе изломов менталитета, парадоксов сознания и культурных травм сыграли труды М.К. Горшкова, Б.А. Грушина, Ю.Н. Давыдова, Т.И. Заславской, С.А. Кравченко, Ж.Т. Тощенко, П. Штомпки, В.А. Ядова, Р.Г. Яновского;

· в выборе методики исследования неоценимую помощь оказали работы М.К. Горшкова и Ф.Э. Шереги, Г.Г. Татаровой, В.Э. Шляпентоха, В.А. Ядова Горшков М.К Прикладная социология: Учебное пособие для вузов / М.К. Горшков, Ф.Э. Шереги. - М., 2003. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии / Г.Г. Татарова. - М., 1993; Шляпентох В.Э. Проблемы качества социологической информации: достоверность, репрезентативность, прогностический потенциал / В.Э. Шляпентох. - М.: ЦСП, 2006; Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности / В.А. Ядов. - М.: Добросвет, 1998; Ядов В.А. Современная теоретическая социология как концептуальная база исследования российских трансформаций / В.А. Ядов. - СПб.: ИнтерСоцИс, 2006..

Основными методами исследования являются классификация научных данных, их типологизация, общесоциологический, общефилософский, культурно-компаративистский и историко-проблемный анализ. Также в качестве экспликативных приемов социологического исследования автор опирался на анализ динамики результатов опросов общественного мнения за различные годы, подготовленных информационной службой канцелярии премьер-министра Японии, статистической службой газеты «Асахи» и телерадиокорпорации NHK. Диссертант использовал собранные самостоятельно ежедневные публикации по российской тематике в газете «Асахи» и провел их количественное исследование, применяя метод контент-анализа. Также использован метод глубинных интервью с японскими бизнесменами и экспертами. Весьма важным является и метод личного наблюдения автора в Японии за ходом российско-японских переговоров.

Научная новизна исследования.

А) Категория «внешнеполитический менталитет», вынесенная на обсуждение социологического сообщества, еще никогда не использовалась в социологических работах в качестве инструмента исследования. По существу, она предполагает обоснование нового подхода к исследованию общего склада политического сознания японцев и его динамики в переходные периоды трансформаций. Диссертант не абсолютизирует ее эвристические возможности и не противопоставляет другим категориям.

Б) При наличии большого количества теоретических трудов по менталитету и конкретных исследований менталитетов различных этносов, в японоведческой литературе практически нет ни одной солидной работы, посвященной осмыслению политических реалий в форме коллективного сознательного, а также роли архетипов, стереотипов, мифов, имиджей, которые ориентированы на «Они»-группы.

В) Автор рассматривает в совокупности компоненты внешнеполитического менталитета и коммуникации, относящиеся к внешнеполитическому поведению. Количество подобных работ в мировой и отечественной науке крайне ограничено. Картина характера коммуникационных процессов становится гораздо богаче смысловыми оттенками, если в анализ включен фактор менталитета.

Г) Исследователь акцентирует информационный характер трех периодов трансформации японского менталитета под влиянием западных ценностей, рассматривая проблему в ракурсе межцивилизационной коммуникации.

Д) Впервые в отечественной научной литературе дан социологический анализ и применены социологические процедуры, в частности, обработка результатов опросов общественного мнения и контент-анализ материалов японской прессы. До сих пор социология и японистика развивались параллельно, пересекаясь лишь в отдельных разрозненных публикациях, порой талантливо написанных, но с позиций общетеоретической социологии. Произведенный анализ коммуникационных процессов в контексте того, кем японцы себя ощущают, как повлияли на них радикальные трансформации, приходившие извне, даст новый импульс ученым разного профиля для изучения глоболокальных преобразований на Востоке и в мире в целом.

Положения, выносимые на защиту:

1. Обосновывается информационная составляющая природы менталитета, влияющая на характер его коммуникационной функции. Давление информационных потоков на систему ценностей той или иной нации или этнической группы, а также социальных и культурных разрывов в виде интернационализации «чужих» ценностных систем воздействует и изменяет менталитет, обладающий существенной ригидностью в сравнении с общественным сознанием.

2. Введен в научный оборот термин «внешнеполитический менталитет» в качестве операциональной категории для социологического анализа этнических процессов. Внешнеполитический менталитет - это та часть глубинного коллективного самосознания и самоощущения членов общества, включающая в себя свойственное им коллективное бессознательное в виде специфических архетипов, врожденных образов, которая выражается в особом политическом мировосприятии, основанном на долгоживущих, устойчивых самоидентификациях по отношению к иным социокультурным и национально-этническим группам; это часть самосознания и самоощущения общества, которая относится к проблематике международных отношений и, в частности, к политической самоидентификации по отношению к окружающему миру. При этом раскрыт изоморфический характер менталитета как специфическое соотношение между рациональным и эмоциональным в совершении политических действий, стремлениями к инновациям и сохранению культурно-политического потенциала прошлого.

3. Установлено, что самоидентификация наций и национально-этинических групп прямо коррелирует с изменениями во внешнеполитическом менталитете, что конкретно выражается в различном позиционировании себя по отношению к окружающим странам, внутри региона, в мире и, соответственно, в эволюции дипломатических практик. (В случае Японии, например, нарастающая азиатская самоидентификация порождает стремление «вернуться в Азию», то есть отказ от доминировавшей односторонней ориентации на США в пользу многосторонней дипломатии.)

4. Исследования переломных периодов культурно-политических трансформаций Японии, привнесших важные штрихи в самоидентификацию японцев, позволили выявить амбивалентные тенденции ее развития. С одной стороны, они приблизили страну к канонам западной политической культуры, а с другой - масштабное заимствование западных ценностей каждый раз вызвало «отбойную волну», запуская защитные механизмы консервации фундаментальных моральных норм и духовных ценностей и, главное, стиля мышления. В результате, переделке подвергался «фасад» японского общества, тогда как глубинные слои национального менталитета, в частности, менталитета внешнеполитического, оказывались затронутыми в гораздо меньшей степени.

5. Высокий потенциал долготерпения, жертвенности, сопричастности к этнической общности, привязанности к иерархическим структурам в японском менталитете обеспечивает возможность довольно гармонично переживать смены идентичности, возникающие в результате ослабления функций социокультурной традиции под влиянием извне. В результате, как правило, не наступает деструкция ценностно-смыслового ядра менталитета, способная дать толчок цепной реакции в виде аномии, ценностно-нормативного вакуума, разрыва в преемственности социальных и культурных норм и роста ретритизма. Проведенный компаративный анализ трех периодов развития японского общества на протяжении полутора веков позволил выявить ряд долгоживущих социокультурных констант и каузальной зависимости между экзогенными факторами и адаптивной реакцией на их воздействие. Если выполняется одно и то же условие - появление угрозы военной, экономической или информационной безопасности общества, то вне зависимости от других многообразных взаимодействий экономических, политических, социальных, культурных факторов воспроизводится один и тот же паттерн внутри- и внешнеполитических реакций: включаются защитные механизмы, охраняющие фундаментальные ценности группизма, патернализма, преклонения перед авторитетом власти, склонности к подчинению и повиновению, адаптации к внешним влияниям в целях гармонизации отношений, обособления в мире и абсолютизации своей национальной специфики .

6. Диссертант особое внимание уделяет фактору образования имиджей других стран в структуре внешнеполитического менталитета. Анализ имиджей стран, находящихся на первых местах среди приоритетов японской внешней политики (личные идентификации в японском менталитете находятся на втором плане), выявил амбивалентность в их восприятии.

а) После Войны на Тихом океане США имплантировали в японское общество демократические институты и принципы и фактически взяли на себя функции обеспечения обороны и жизнедеятельности Японии в целом. Благодаря сохранению архетипа патернализма, запретов отцовского типа в японском менталитете, Америка стала рассматриваться большинством жителей страны как «отец, оберегающий Японию». Этот социально-психологический стереотип базируется на очень мощных пластах коллективного бессознательного, в частности, на психологической установке, имеющей глубокие корни в японской истории - «не противиться, а приспосабливаться к табу», а также на многовековых традициях патернализма. Америка стала своего рода «отцом, старшим братом», но в этом же скрывается причина определенного раздражения по отношению к ней, поскольку уподобление Америке, да и восприятие западных ценностей как «универсальных» является вызовом для сохранения японских национальных ценностей и самобытности.

б) Проведенные обработка и анализ опросов общественного мнения позволили выявить аномально крутой взлет отрицательных оценок японским населением отношений с Китаем в 2004-2005 гг., сопровождавшийся столь же стремительным падением положительных оценок. Существует корреляция между выходом японских учебников, дающих искаженную интерпретацию некоторых эпизодов военной истории, и всплесками антипатии между японцами и их азиатскими соседями, пострадавшими во время войн.

Вместе с тем, на рубеже тысячелетий произошла глубинная эволюция курса Токио. Если ранее наиболее приоритетной целью было формирование более позитивного отношения к себе со стороны США, то в годы правления Коидзуми, по заключению диссертанта, страна стала стремиться к новому позиционированию себя в Азии, и начал набирать силу «азиатский бум» - интерес к Азии и ее социокультурным ценностям в широком смысле. После зигзагообразного метания Японии между западными и восточными ценностями в японском внешнеполитическом менталитете сформировалась новая доминанта - своего рода стремление к синтезу культур.

7. Обосновано, что одной из важнейших причин отсутствия России среди стран, занимающих приоритетные места в системе координат японской внешней политики, является исторически сложившийся негативный имидж России, который не компенсирован ничем весомым для Японии. В этом одна из главных причин негативного восприятия японским обществом российской позиции в территориальном вопросе. Эмпирические данные свидетельствуют, что проблема “северных территорий” носит как бы ритуальный характер, в которой явно присутствуют элементы играизационных практик, которые в последнее время приходят и во внешнюю политику, и в дипломатию См.: Кравченко С.А. Нелинейная социокультурная динамика: играизационный подход / С.А. Кравченко. - М.: МГИМО-Университет, 2006. - С. 19. .

8. Выявлены наиболее яркие конативные черты японского менталитета, которые обнаруживаются в процедурах принятия решений в сфере дипломатической практики:

а) функционирование социально-политической системы в Японии оставляет несколько размытой зону субъектов ответственности, поскольку существуют параллелизм функций. В гораздо большей степени, чем на Западе, типичные контексты как бы согласованы уже заранее, стереотипизированы, канонизированы и выступают в качестве конвенциональной нормы, некоего изначального стандарта для членов дипломатической сети. При анализе японского политического дискурса заметна высокая степень ритуальности, наглядно обнаруживаемая во время переговоров дипломатов или бизнесменов;

б) исторически сложились процедуры принятия решений, довольно существенно отличающиеся от западных. Несказанное и квазисказанное имеет важные функции амбивалентного характера. Умолчания во время подготовительной стадии служат символическими сигналами, указывающими на продвижение к консенсусу или на невозможность его достигнуть. Принятые таким образом решения, как правило, не являются юридически обязывающими, далеко не всегда они облекаются в форму политических директив, они ближе к социальным императивам;

в) если в российской и многих западных системах функционирование государственного аппарата и социальных структур контролируется преимущественно сверху вниз, то в японских традиционных системах этот контроль скорее осуществляется снизу вверх. Японская модель принятия решений опирается на согласованность субъективных оценок членов группы. Такого рода контроль требует усилий и времени для принятия решения, но если оно принято, система срабатывает достаточно эффективно;

г) всевозможные тотемы и табу, составляющие архетипическую конструкцию, являются важным компонентом управления и принятия политических решений.

9. Процессы глобализации объективно подталкивают Японию в сторону открытости по отношению к окружающему миру. Однако не искорененные симптомы социокультурной обособленности, заложенные в долгоживущих ригидных архетипах японской ментальности, являются одной из важнейших причин пассивности и реактивности японской внешней политики. Так, державно-коллективистский стереотип этнической группы («мы, японцы») в известном смысле противопоставляет японцев всему остальному миру.

Анализ истории и современных опросов общественного мнения, позволил сделать вывод, что в силу стремления к построению «комфортного» социального государства, японское общественное сознание ориентируется преимущественно на решение внутриполитических проблем. Главная причина тому - характер эволюции японского менталитета, в силу чего японцы все более активно интересуются проблемой пенсий и роста благосостояния, уровнем деловой активности, образовательной и почтовой реформами, чем внешней политикой; они становятся все более «социальной нацией», склонной к прагматическому интересу. В этом заключается еще одна важная причина отсутствия активного внешнеполитического курса страны.

Научно-практическое значение работы. Полученные в ходе диссертационного исследования результаты и выводы использовались для информирования МИД России, других органов российской власти, осуществляющих внешнеполитическую деятельность страны. Они использовались во время встреч с японскими официальными представителями, видными членами бизнес-сообщества и журналистами, что способствовало утверждению толерантности и взаимопонимания, минимизировало противоречия, обусловленные социокультурными факторами. Кроме того, материалы исследований были доведены до широкой научной общественности, как в России, так и в Японии, что способствовало приращению знаний о национальном характере японского народа.

Представленные в диссертации материалы исследований использовались в подготовке различных учебных курсов в МГИМО-Университете, а также для чтения лекций и научных выступлений за рубежом.

Апробация работы. Обсуждение диссертации состоялось на заседании кафедры Социологии МГИМО (У) МИД России 12 октября 2006 г. (протокол N 13). Диссертация была рекомендована к защите. Основные положения диссертации отражены в 2-монографиях, 2-х брошюрах и 60-ти публикациях, общим объемом более 100 п.л.

Основные положения исследования также нашли отражение в лекциях, прочитанных автором в МГИМО (У) в соответствующих разделах курсов «История зарубежной печати», «Психология массовой коммуникации», в выступлениях диссертанта на конференциях, симпозиумах, международных семинарах в Японии (ун-т Хосэй, Славянский центр ун-та Хоккайдо), США (Гарвардский ун-т и др.), Великобритании (Оксфордский ун-т, Лондонская школа экономики и др.) и во время множества научно-практических мероприятий, в частности, на семинарах, проведенных японским посольством в России. В 2005-2006 гг. диссертант сделал доклады по последним результатам исследования на международном симпозиуме по гражданскому обществу в компаративной перспективе (21-22 ноября 2005 г., Ун-т Кэйо, Токио) и международной конференции по трансформациям и стабильности в северной части Тихого океана (17-19 октября 2006 г., Ун-т Саппоро). Результаты исследования отражены в публикациях автора в России, Японии, США и Германии (см. прилагаемый ниже список).