В параграфе "1.4 Новейшие теоретико-методологические подходы к исследованию рисков" анализируются политологические и социологические интерпретации рисков, введенные в научный оборот за последние годы.

В рискологии, согласно позиции диссертанта, можно выделить три основные макропроблематики анализа риска: исследования природы риска в современном глобализирующемся обществе в контексте оценки его социальных функций (явных и латентных); особенности распределения риска в различных социальных сферах и в социальных группах; проблемы социокультурной интерпретации риска.

Интерпретация природы рисков представлена двумя направления в западной рискологии: реалистическим и социокультурным. В рамках реалистического подхода риск интерпретируется в научных и технических терминах, как объективный и познаваемый факт (потенциальная опасность или уже причиненный вред), который может быть измерен, а его последствия можно калькулировать. Риск измеряется частотой и вероятностью возникновения того или иного уровня потерь. Весьма существенным недостатком реалистического подхода, отмечает диссертант, является невозможность исследовать социальные и культурные интерпретации рисков и их влияние на степень общественной безопасности. Кроме того, многие из современных технологических рисков становятся латентными и "невидимыми", они не могут быть восприняты органами чувств человека. Соответственно, они не могут быть подвергнутыми математической калькуляции.

Социокультурное направление рассматривает риск в качестве социального конструкта, укорененного в культуре, социальных отношениях и институтах общества. Диссертант отмечает, что несомненным достоинством социокультурного направления является более комплексный и углубленный анализ риска, его социальных последствий и функций. Риски обретают невидные ранее социальные функции, связанные с тем, что они преобразуют социальную структуру индустриального общества. Сменяющее его "общество риска" в интерпретации У. Бека не может быть представлено в категориях классового общества, которые приобретают относительный характер и утрачивают свою значимость, ибо риски уравнивают всех, кто к ним причастен. Изменения же социальной структуры ведут к появлению новой расстановки политических сил, в основе которой лежит борьба иного качества - за определение того, что рискогенно, а что нет. У общества риска утрачиваются "содержательно-позитивные" цели, которые могли бы быть воплощены в мобилизующие политические программы и стратегии, которые были характерны для классового общества. Поэтому на передний план У. Бек выдвигает исследования распределения риска в различных социальных сферах и в социальных группах. Его теория общества риска - это фактически новая парадигма общественного развития, суть которой состоит в том, что господствовавшая в индустриальном обществе “позитивная" логика общественного производства, заключавшаяся в накоплении и распределении богатства, все более вытесняется “негативной" логикой производства и распространения рисков, подрывающей принцип частной собственности.

Общество риска по-новому “демократично”: оно порождает "эффект бумеранга", настигающий и поражающий тех, кто наживался на производстве рисков или же считал себя застрахованным от них, разрушает традиционные классовые и национальные границы, разрывает и границы национальных государств, он порождает социальное и экономическое отчуждение, связанное с обесцениванием территорий, ресурсов, родов деятельности в связи с их подверженностью модернизационным рискам.

Другими представителями социокультурного направления являются британский социолог М. Дуглас и ее соавтор А. Вильдавски, внесшие существенный вклад в изучение символических систем, в том числе и в их связи с интерпретацией рисков на разных этапах развития общества. С их точки зрения, ценности общества и социально-политический контекст имеют решающее значение в оценке того, что, для кого и в какой степени является риском, а также и в расстановке приоритетов по поводу того, как осуществлять выбор между рискованными альтернативами и как предотвращать ущерб от рисков, признанных наиболее значимыми. Социальные субъекты риска, т.е. социальные группы, которые являются носителями рисков, как показывают социологи, также формируются не на основе "объективной" подверженности тем или иным рискам и угрозам, а на основе социальных и политических ценностей.

Английский социолог Э. Гидденс видит специфику общества радикального, рефлексивного модерна (его термин, обозначающий собственно современное общество с усложняющейся динамикой) в особом статусе риска, который состоит не просто в увеличении рисков, а в том, что риски стали производится институтами и, соответственно, мышление в понятиях риска и его оценки превратилось в имманентное свойство не только экспертного, но и массового сознания.

социальный политический риск управление

Диссертант также анализирует взгляды Н. Лумана, известного немецкого социолога и политолога. По его мнению, риски ставят под вопрос рациональную природу деятельности человека. Анализ риска в терминах рационального социального действия не вполне адекватен, ибо никто в действительности не сможет полностью измерить риск. Роль рациональности состоит скорее в том, чтобы научиться избегать ошибок, выработать "иммунитет" против неудачи. Проблема риска возникает в результате принятия решений и интерпретаций ситуаций в конкретных контекстах. К примеру, уровень приемлемого риска различен для тех, кто принимает политические решения, и тех, кого эти решения затрагивают. Сам Н. Луман скептически относился к оцениванию риска.

В диссертации также критически анализируются подходы к интерпретации риском, содержащиеся в выступлениях участников мировых и европейских социологических конгрессов Подробнее см.: Красиков С.А. Исследование рисков в западной социологии. - Социс, № 9, 2008. . Тезисы диссертанта, посвященные анализу теоретических подходов к рискам, также были представлены на 38 Мировой конгресс Международного института социологии См.: Krasikov S. A. The Theoretical Approaches to the Investigation of Risks. - Materials of the 38^th World Congress of the International Institute of Sociology. - Budapest, Hungary: Moscow-Budapest, Institute of Russian Academy of Sciences, 2008. .

Глава II. "Особенности социально-политического риска в глобальном и локальном социуме" состоит из пяти параграфов.

В параграфе 2.1 "Политический риск: суть, факторы производства" отмечается, что понятие "политический риск" появилось в лексиконе американских корпораций в конце 50-х годов прошлого столетия. Оно касалось риска, которому подвергается деятельность американских компаний в других странах. С тех пор существует ряд определений политических рисков, в которых содержится акцент на негативных последствиях рискогенной политической деятельности.

На взгляд диссертанта, так определять политический риск, значит сужать возможный разброс его последствий, которые варьируются от функциональных до нефункциональных и дисфункциональных. В контексте этого соображения им предложено свое определение: политический риск - это вероятность последствий политических решений, принимаемых в условиях неопределенности, которые могут привести к ущербу, связанного с деструктивным развитием индивидов, социальных групп и общества в целом, или, напротив, обретению социально-экономических и культурных дивидендов как результат деятельности конкретных политических акторов (коллективных или индивидуальных).

Политические риски связаны с политической ситуацией в стране, порождены деятельностью государства и других политических акторов (партии, организации, отдельные субъекты политических отношений). Политические риски, как правило, возникают и нарастают количественно и качественно при нарушении условий осуществления эффективной жизнедеятельности и деловой активности.

Факт наличия неопределенности и риска в самых разных формах человеческой деятельности - один из главных критериев различия между закрытыми, малодинамичными досовременными обществами и открытыми современными обществами, для которых естественно ускорение хода развития, флуктуации, бифуркации, рассинхронизация форм жизнедеятельности.

Политические риски являются неизбежной составляющей политической самоорганизации. Через них реализуются гражданские и политические права индивидов, воплощается в реальность возможность свободного выбора политических альтернатив и тем самым реализуется самоуправление жизнедеятельностью. Политический риск - естественная составляющая социальной самоорганизации, жизнеутверждающей свободы человека в созидании и творчестве.

В параграфе 2.2 "Политический риск в закрытых и открытых социальных системах" отмечается, что политические риски в закрытых и открытых обществах имеют разное количественно-качественное содержание. Диссертант подвергает критике мнение, согласно которому традиционное общество теоретически может существовать неопределенно долго, не теряя своей специфики, закрытости. Согласно открытию И. Пригожиным "стрелы времени", антропному принципу, инновационная деятельность человека неизбежно ведет к переходу от закрытого, традиционного общества к обществу открытому. Исторически ограниченный шаг новизны может оказаться весьма радикальным для судеб общества. Соответственно, изменяется количественно-качественный характер риска.

Процесс движения к открытости в целом имеет необратимый характер. В какой-то части человечества те элементы открытости, которые находились где-то в порах общества, стали постепенно выходить вперед, продвигаясь на место ведущих ценностей. Возникновение открытого общества - свидетельство как единства человечества, так и его внутреннего существенного разнообразия. Утверждающаяся глобализация, ломающая "универсалии" и утверждающая культурную открытость вне конкретного пространства и времени качественно меняет характер политических рисков.

Политические риски возрастают прежде всего из-за латентного противоборства между приверженцами открытых и закрытых общественных систем. На взгляд диссертанта, открытость и увеличивающееся взаимодействие разных типов акторов в значительной степени определяют характер политических рисков современного терроризма. Как известно, терроризм - постоянный спутник человечества, который относится к числу самых опасных и трудно прогнозируемых явлений. Однако содержание рисков терроризма в закрытом и открытом социуме существенно разнится. В открытом социуме терроризм приобретает все более разнообразные формы и угрожающие масштабы, которые ранее просто не наблюдались. Современный терроризм в значительной степени - результат столкновения культур и культурных разломов, легальной и нелегальной миграции трудовых ресурсов. Политические риски миграции - мировая проблема. Массовая миграция населения, вызванная тенденцией формирования открытого глобального социума, превращается в серьезный источник обострения социально-экономической обстановки в мире. Современный терроризм может включать в свои ряды представителей разных культур, которые субъективно считают себя проигравшими от утверждения культурного разнообразия в современном мире. Этим подпитывается конвергенция разных типов акторов, участвующих в террористической деятельности.

Современное общество и его структуры, отказавшиеся от традиционного патернализма, весьма слабо обеспечивают защиту граждан и перекладывают риски на отдельных индивидов. Свобода во взаимосвязи с бессилием, которое испытывают индивиды при отсутствии должной государственной защиты, порождают специфические политические риски.

Новые реалии, создаваемые под влиянием глобализации, востребовали и новые формы социальной солидарности, характерные для открытых обществ, которые создаются с целью минимизации рисков вообще и политических рисков в особенности. Российский исследователь О.Н. Яницкий считает, что основными типами риск-солидарностей являются солидарность производителей риска и солидарность жертв риска, между которыми существуют группы людей, объединившихся для адаптации к рискам или бегства от них. Диссертант же полагает, что отмеченные риск-солидарности позволяют дать общую картину о социальной дифференциации современного общества по отношению к рискам. Однако, с его точки зрения, данную схему следует дополнить положением об амбивалентности всех риск-солидарностей: в солидарности производителей риска латентно становятся жертвами риска, формируются риски новых форм отчуждения, социально-политических конфликтов; аналогично, солидарности жертв риска, как правило, являются и производителями тех или иных рисков.

В параграфе 2.3 "Политические риски детрадиционализации и традиции как фактор политического риска в условиях нелинейного развития" отмечается, что в последние годы политическая стабильность в России стала очевидным фактом, который утверждается благодаря как созданию новых традиций в области политической культуры и политической жизни, так и возобновлению на новой основе прежних традиций. Вместе с тем, идет и противоположный процесс - детрадиционализации. Последствия этих процессов амбивалентны: и один, и другой порождает специфические новые политические риски.

В параграфе говорится, что роль традиций была решающей в нормализации поведения людей, живших в закрытом социуме. Люди, ограниченные закрытостью социума, не способны принимать достаточно адекватные эффективные решения сообразно социокультурной динамики. Отсюда вытекает, что в традиционных обществах следование традициям было не только фактором устойчивости и стабильности, но, при появлении определенных инноваций, становилось источником риска для социума. Возникновение тех или иных инноваций и отсутствие адекватной культуры риска способствовало росту дезорганизации и дисфункциональности, крайние формы которых могли принять характер необратимого процесса, ведущего к гибели социума. Очевидно, культурный мир традиционных обществ, не предполагавший инновации, в исторической перспективе латентно нес в себе рискогенные опасности, о которых люди мало что знали.

Диссертант отмечает, что в современном глобализирующемся обществе функциональная роль традиций обретает новое содержание. Традиции становятся необходимым для общества источником стабильности и интеграции, и, таким образом, при определенной культуре их воспроизведения, и сегодня способствуют адаптации людей к повышению разнообразных рисков. Процесс детрадиционализации отнюдь не безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Отказ от традиций - фактор политических рисков.

Диссертант конкретизирует принципиально новые политические риски, представляющие собой своеобразную расплату за освобождение от традиций. Во-первых, это зависимость людей от собственного выбора практически в любой сфере деятельности, которая в современном обществе более не регулируется традициями и обычаями. Во-вторых, возникают риски от политической пассивности, особенно молодежи, значительная часть которой избрала для себя стратегию неучастия и в общенациональных политических событиях (выборах), и в политической жизни. В-третьих, отказ от традиций в современном обществе, переносящий ответственность за свободный выбор на индивида, требует от него постоянной рефлексии рискогенных ситуаций. В-четвертых, возникает эффект Паноптикума - стремление управлять многочисленными рисками современного общества с помощью разносторонней информации приводит к возникновению новых рисков: избыточной контролируемости, попыток вторжения в личную жизнь, состояние здоровья и т.д. В-пятых, политические риски обусловлены новыми зависимостями от собственного выбора всех экзистенциальных и духовных смыслов. Человек современного общества сам может выбирать и конструировать для себя смыслы жизни, а может и вовсе отказаться от них. Но в любом случае он принимает на себя риски кризиса, возникающих в результате отказа от устоявшихся форм решения экзистенциальных вопросов. В-шестых, на макроуровне общества кризис идентичности в условиях детрадиционализации трансформируется в дилемму космополитизма и фундаментализма. Выбор одного или другого зачастую выливается в рискогенные способы их отстаивания. Здесь возникают риски перерастания традиционализма в агрессивный фундаментализм и экстремизм, равно как и риски "утверждения демократии" вопреки традициям народов.

На взгляд диссертанта, поиски "больших идей" конкурентоспособности страны в разных сферах общественной жизни, возрождение ценностей патриотизма являются одним из важнейших факторов управления рисками детрадиционализации в современной России.

В параграфе 2.4 "Проблема доверия в рискогенном социуме" отмечается, что социологи и рискологи также сталкиваются с дисперсией рисков в контексте доверия, которое также подвергается изменению.

Согласно диссертанту, среди проблем доверия - возрастающая сложность определения уровня риска, прогнозирования последствий реализации, казалось бы, выверенных экспертами управленческих решения. И дело здесь не в компетентности экспертов, а в том, что многие риски неравномерно распределены между "привилегированными" и "непривилегированными" социальными группами.

Кроме того, имеет место различное восприятие рисков разными социальными группами, что во многом определяется доверием к институтам власти. Разница между уровнями риска зависит от позиции политического актора: уровень приемлемого риска различен для тех, кто принимает политические решения, и тех, кого эти решения затрагивают. Здесь риск связывается с различными статусными позициями, занимаемыми людьми в обществе. Очевидно, риски от реформаторской и инновационной деятельности политических акторов проявляют себя неоднозначно по отношению к разным слоям общества. Но в любом случае эффективность государственного управления следует оценивать и по тому, насколько рядовые россияне социально застрахованы и испытывают доверие к акторам в самых различным социальных сетях.

Рассматривается предложенная П. Штомпкой синтетическая концепция доверия в сетевом взаимодействие. При сетевом взаимодействие особую значимость приобретает доверие к институтам власти. Диссертант анализирует и теоретические наработки по этой проблематике Э. Гидденса, полагающего, что доверие должно пониматься в сочетании с риском, где риск становится результатом решений и деятельности индивида. Риск и доверие тесно переплетены: политическая самоорганизация так или иначе воплощается в результаты принятых решений, которые основываются на доверии к социально-политической системе. В противном случае отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия, может привести к деструктивным последствиям для социальной системы. Социолог разворачивает проблему экспертизы. Обыденное знание современных сред риска ведет к признанию ограниченности экспертного знания. Эксперты часто скрывают от рядовых граждан истинную природу риска или даже его существование, чем подрывают к себе доверие. Ситуация становиться много опаснее, если эксперты не в состоянии осознать и оценить степень рисков.

Диссертант показывает, что У. Бек в ином контексте рассматривает проблему доверия. По его мнению, в обществе риска растет недоверие к существующим политическим институтам и организациям. Недоверие периодически вызывают в обществе поиск точки опоры - “твердой руки”. Ученый считает, что возврат к прошлому, в том числе авторитарному, не исключен.

Делается вывод о том, что важнейшей составляющей управления рисками является культура доверия нового типа, адекватная сетевому обществу. Отсутствие доверия может привести к количественно-качественному увеличению политических рисков.

В параграфе 2.5 "Социально-политические риски глобализации" отмечается, что суть глобализации - в развитие сетевого общества, в резком расширении и усложнении взаимосвязей и взаимозависимостей, как людей, так и государств, что выражается в процессах формирования планетарного информационного пространства, мирового рынка капиталов, товаров и рабочей силы, в интернационализации проблем техногенного воздействия на природную среду, межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Естественно, эти процессы порождают специфические социально-политические риски.

Эти риски затронули все регионы и страны. Обострение социально-политических проблем, связанное с процессами глобализации, имеет место не только в развивающихся, но и в развитых, вполне благополучных на первый взгляд, странах. Изменение структуры производства и перемещения массового выпуска трудоемких видов товаров в Третий мир тяжело ударило по традиционным отраслям этих стран, вызвав там закрытие многих предприятий и рост безработицы. Феномен деиндустриализации привел к образованию депрессивных анклавов, усилив социальное расслоение общества. Дестабилизирующими факторами являются также новые формы занятости (индивидуализация условий найма, временные контракты) и глобализация рынка рабочей силы. Приток дешевой рабочей силы извне обострил конкуренцию на рынке труда и развитых стран, что привело к осложнению межэтнических отношений и росту национализма в этих стран. Массовая миграция населения, приобретающая глобальный характер, превращается в серьезный источник социально-экономических и политических рисков в мире.

Социально-политические риски этих процессов ощущаются как на глобальном, так и на локальных уровнях. Стрессовые нагрузки, вызываемые усилением экономической и социально-политической нестабильности, разрушением привычного уклада жизни и ценностных ориентиров, способствуют распространению рисков социальных болезней человечества - наркомании, преступности, которые, в свою очередь, откликаются политическими рисками. Создаются глобальные сети преступного бизнеса, паразитирующего на человеческих слабостях и пороках. Обострение кризисных ситуаций по мере развития глобализации выдвигает на первый план проблему управления рисками стихийных процессов самоорганизации в целях адаптации человечества к новым условиям усложняющейся социокультурной динамики. Отсюда - усиление роли государства как гаранта социальной стабильности, призванного обеспечивать, прежде всего, необходимую помощь наиболее нуждающимся категориям населения и защищать общество от рисков насилия, преступности, стихийных процессов самоорганизации.

Однако слабая эффективность существующих регулирующих механизмов создает условия для дестабилизации экономической и социально-политической ситуации в отдельных странах и мировом сообществе в целом. Это находит выражение, прежде всего, в нынешнем мировом финансовом кризисе. Не случайно, что именно в финансовой сфере социально-политические риски глобализации получили наибольшее развитие. События последних лет показывают, что существующих инструментов управления социально-политическими рисками глобализации, особенно в контексте регулирования мирового финансового рынка явно недостаточно. Отсюда - лихорадочные поиски новых идей и концепций. Среди них - предложение Президента России Д.А. Медведева о превращении рубля в резервную мировую валюту. Развитие процессов глобализации подталкивает государства ко все большей координации их политике в области правового регулирования информационного пространства, экологии, борьбы с терроризмом, наркобизнесом и преступностью. Такая координация, не ослабляя внешнеполитическую роль современного государства, требует усиления той стороны института государственной власти, которая связана с международным сотрудничеством в условиях глобализации.

Глобализация обострила социально-политические риски терроризма. Циркуляция и смешение культурных ценностей, "деидеологизация" приводят к тому, что отдельные группы в обществе начинают ставить под сомнение законность и права государства и этим оправдывают свой переход к террору для достижения собственных целей. Уровень риска терроризма и конкретные формы его проявления представляют собой показатель, с одной стороны, общественной нравственности, а с другой - эффективности усилий государства по решению наиболее острых социальных проблем, а также по управлению рисками в целом.

Изучив Федеральный Закон “О борьбе с терроризмом”, диссертант считает необходимым высказать и свои соображения, которые, по его мнению, могли бы внести определенный вклад в управление этими рисками. основными целями этой деятельности являются: “1) защита личности, Некоторые упущения законодатель допустил в главе 3 Федерального закона “О борьбе с терроризмом”, которая регламентирует проведение антитеррористической операции. В ней определены вопросы, связанные с управлением контртеррористической операцией, привлечением сил и средств для ее проведения, правовым режимом в зоне проведения операции, организацией ведения переговоров с террористами, порядком распространения информации и окончанием контртеррористической операции. Но Закон не определяет максимальный временной интервал проведения контртеррористической операции, ничего не сказано и о том, что необходимо предпринять при затягивании операции и перерастании ее в крупномасштабную с привлечением различных подразделений и техники всех силовых структур, что может подрывать доверие к структурам государственной власти.

Как считает диссертант, проведенный анализ позволяет утверждать, что глобализация производит не отдельные экологические, экономические, террористические, а системные риски, так или иначе затрагивающие функционирования всей мировой политической системы.

В глава III. "Стратегия регуляции рискогенного социума: проблема соотношения самоорганизации и управления" содержится анализ воздействия самоорганизационных, самовоспроизводящихся систем на управленческие, прежде всего государственные структуры. Третья глава состоит из пяти параграфов.

В параграфе 3.1 "Управление рисками в условиях развития самоорганизации российских политических акторов" рассматриваются вопросы производства политических рисков, являющихся продуктом политической самоорганизации, возможных путей управления ими.

Диссертант исследует динамику политического риска, связанную с изменением его количественно-качественного содержания. В советском обществе жесткое партийно-государственное управление практически исключало индивидуальные политические риски - граждане находились под влиянием технологии дисциплинирования политического паноптикума (М. Фуко), который сводил к минимуму возможности самоорганизации. Основной целью тотального централизованного управления было всемерное поддержание статического порядка, сохранение идеологической и политической стабильности страны, искусственное подавление неопределенностей, что, заметим, шло вразрез с социокультурной динамикой демократических и рыночных европейских государств. В тех условиях потенции советских граждан к политической самоорганизации и инновации не могли проявить себя иначе как в дезорганизации сложившегося политического порядка. Ригидная управленческая система не выдержала политических самоорганизаций и флуктуаций конца 80-х годов. Они привели к расшатыванию функционирования централизованной системы управления, что обернулось политической и социально-экономической дисфункциональностью страны. Демократическое реформирование политической системы российского общества было исторически оправданным и необходимым для возрождения страны, чтобы адаптировать ее к особенностям мировой и европейской социокультурной динамики, к жизни с рисками и страхованием от их неблагоприятных последствий, что значить формировать себя и конструировать свое будущее.

Безбрежный политический плюрализм и рыночная самоорганизация, на которую сделали ставку первые российские реформаторы, привели к амбивалентным последствия политических рисков, которые раскрываются и анализируются диссертантом. С одной стороны, началось созидание - демократизация страны с многочисленными политическими инновациями со стороны индивидуальных и коллективных акторов. Вместе с тем эти же политические риски порождали аномию, разрушающую социальный порядок, ослабляющую эффективность функционирования государственного управления.

Нынешняя модернизация российского общества в значительной степени базировались на постулатах западного неолиберализма, которые имеют апробированную, достаточно эффективную модель управления социальными и политическими рисками, предполагающую, что государство во взаимодействии с гражданским обществом через институты представительной власти призвано согласовывать интересы различных социальных групп, защищая права человека и меньшинств. В связи с этим возникает проблема нахождения оптимального соотношения между самоорганизацией и управленческим воздействием в контексте особенностей общественного сознания и демократии в России. От ее решения, с одной стороны, во многом зависит политическая активность и гражданское участие россиян, а с другой, - реальные возможности власти управлять политическими рисками посредством направления самоорганизационной активности в социально-конструктивное русло.

Диссертант обосновывает положение, согласно которому недостаточный учет локальной специфики, пожалуй, является основным недостатком существующих либеральных подходов к самоорганизации при их экстраполяции на Россию.

В параграфе 3.2 "Становление самоорганизованного экономического актора: его риски в социальных сетях" рассматриваются вопросы процессы самоорганизации в экономической сфере, порожденные глобализацией, которые производят не только собственно экономические, но и социально политические риски.

На взгляд диссертанта, самоорганизованный экономический актор, по существу, является новым, формирующимся социальным типов в российском обществе. В его становлении есть не только экономический, но и социальный аспект, заключающийся в особом социокультурном облике. Под понятием "самоорганизованный экономический актор" диссертант понимает социального актора, способного к эффективной рефлексии динамичного социума, его рисков, особенно в сетевых рыночных отношениях. Политологический подход к исследованию самоорганизованного экономического актора позволит лучше понять характер рисков в современной России, наметить подходы к управлению самоорганизованными процессами, которые подчас развиваются стихийно, ибо реформирование страны, согласно мнению академика Т.И. Заславской, приняло характер спонтанной трансформации общественного устройства См.: Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. - М.: Дело, 2004. - С. 197. .

В диссертации отмечается, что в условиях усложняющейся социокультурной динамики мы имеем дело не с отдельными самоорганизованными акторами, а с целыми рыночными сетями, где взаимодействия осуществляются спонтанно между самоорганизованными экономическими акторами (индивидами, группами, организациями, фирмами и т.д. на микро - и на макроуровнях). Взаимодействия самоорганизованных экономических акторов в сети неизбежно ведут как к союзам, коалициям между ними, так и конфликтам между отдельно взятым рациональным актором и коллективной рациональностью других акторов. Самоорганизованные экономические акторы выступают в качестве участников многочисленных структурных и сетевых взаимодействий. Результаты деятельности акторов определяются конкретной структурой сетевых отношений, а также составам действующих акторов, наличием реальных альтернатив выбора у каждого из них, вероятными явными и латентными последствиями и т.д.

В контексте методологий теорий рационального выбора и социальных сетей особенно важным представляется то, что индивидуальные рациональные действия могут вести к коллективным иррациональным последствиям, что порождает риски для каждого самоорганизованного экономического актора, задействованного в конкретной социальной сети. Опираясь на это методологическое положение, диссертант отмечает неизбежность возникновения рисков в современных сетях, особенно из-за конфликтов между индивидуальными и корпоративными самоорганизованными экономическими акторами. В рыночных сетевых отношениях утверждаются формальные и неформальные связи, решаются не только собственно предпринимательские проблемы, но и проблемы более широко круга - взаимодействия с властями, средствами массовой информации, страховыми фирмами, административными контролирующими органами и т.д. Диссертант подчеркивает, что доверие придает сетевым отношениям устойчивость, а недоверие - их структурно-функциональную нефункциональность и дисфункциональность. Здесь важна культура толерантности, которая в конечном счете минимизирует риски.

Диссертант обосновывает вывод о том, что в современных сетях экономические отношения тесно переплетаются с социальными и политическими, что формируются взаимосвязи между самоорганизованными акторами, функционирующими в разных социальных полях. Однако из этого также следует, что риски в одних полях, обретая характер контингенции, перетекают в другие поля, образуя синтезированные риски с социально-экономическим и политическим содержанием.

Развитие рыночных сетевых отношений с неизбежностью ведет к увеличению самоорганизованных экономических акторов. Более того, изменяется культура взаимодействия - в условиях замены администрирования гибким управлением акторы обретают возможность выбирать и вступать в конкретные сети и тем самым действительно становятся самоорганизованными. Сказанное не исключает того, что невозможна динамика наших рыночных сетевых связей. Но для этого требуется иной социокультурный контекст. Его содержание и облик через риски как раз сейчас формируют российские самоорганизованные экономические акторы.

В параграфе 3.3 "Вызовы государственному управлению в условиях самоорганизации рыночных отношений" дается анализ современному состоянию соотношения самоорганизации и государственного управления, рассматриваются возникшие здесь проблемы при переходе к рыночным отношениям.

Как считает диссертант, оптимальность единства самоорганизации и управления определяется культурно-историческим контекстом. Если России исторически свойственна доминирующая роль государства, то ее не следует искусственно ослаблять, как это имело место в 90-годы прошлого столетия, когда утверждались рыночные отношения, основанные на стихийной самоорганизацию. В западной культуре, напротив, более распространены самоорганизованные отношения, но они функционируют в регулятивном контексте институтов гражданского общества. Исходя из вышесказанного, по мнению диссертанта, выработанного на основе проведенного анализа социально-экономических реалий, нам не следует некритически копировать западные социальные самоорганизационные практики, когда институты гражданского общества только-только формируются. Негативный исторический опыт "лихих 90-х" свидетельствуют, что самоорганизация без какой-либо социальной регуляции лишь увеличивает рискогенность нашего социума в целом. В России единство самоорганизации и управления имеет акцент на значимости государственного управления. Именно для сферы государственно управления характерны устойчивые, институционализированные правила, выраженные не только социокультурными ценностями и нормами, но и законами. Стратегической целью социальной регуляции - при незрелости институтов гражданского общества - является именно государственное управленческое воздействие на самоорганизованные отношения, что позволяет реально управлять рисками, минимизируя их, принципиально улучшить ситуацию с толерантностью при повышение конкурентоспособности деятельности экономических акторов России.

В диссертации отмечается, что государственное управление самоорганизационной деятельностью экономических акторов позволяет и в условиях неопределенности, усложнения социокультурной динамики, становления свободной рыночной экономики развивать приоритетные, социально значимые отрасли экономики, а также осуществлять необходимые социальные и культурные программы. Вместе с тем, самоорганизационные вызовы государственному управлению особенно проявляются в экономическо-предпринимательской сфере, где в условиях развития рыночных отношений действуют самостоятельные акторы. Их инновационная деятельность является атрибутом самоорганизационного функционирования, что само по себе воспроизводит риски.

Диссертантом обосновывается, что основные задачи государственного управления самоорганизованным экономическим актором состоят в формировании благоприятной среды и мотивации для повышения инновационной активности негосударственного сектора, развития важнейших жизнеобеспечивающих производств и социальной сферы. Управление самоорганизованными экономическими акторами предполагает разработку политических и экономических мер, делающих их деятельность менее рикованной, более выгодной и эффективной. Социальные составляющие государственного управления действуют в двух основных направлениях:

1) управленческие воздействия на социальную среду с целью оптимизации предпринимательской активности, повышения доверия к институтам в условиях сетевого взаимодействия;

2) управленческие акторами экономической посредством регуляционной деятельности с целью общей рационализации социально-экономических и культурных отношений.

Как считает диссертант, государственное управление в условиях неопределенности и усложняющейся динамики предполагает формирование у самоорганизационных акторов синергийной мотивации определенного типа - осуществления деятельности в конкретных формах и областях, необходимых для решения социально значимых задач, достижения целей, определяемых политическими программами социально-экономического развития страны, улучшения качества жизни граждан. Без синергийной мотивации самоорганизационных акторов увеличиваются риски социальной дисфункциональность вплоть до входа в состояние аномии с возможностью утраты эффективной жизнедеятельности.

Опираясь на методологические подходы П.А. Сорокина, разработанные им для управления социумом в кризисных ситуациях, диссертант считает необходимым высказать следующие рекомендации: в диаду - единство самоорганизации и управления - добавить компонент формирования человеческого потенциала на основе гуманизма; принять во внимание положение социолога о том, что крайности в социальной дифференциации - уравнительность и безмерное имущественное неравенство - обостряют социальные риски, из чего следует что необходимы специальные государственные меры по преодолению проблемы "новых бедных" в России; активизировать селекцию кадров, талантливых руководителей, организаторов, предпринимателей, фермеров; обеспечить эффективное функционирование правового поля.

Диссертант также обосновывает положение, согласно которому в условиях глобализации риски самоорганизации могут обретать котингенционный характер и вступать в интерфейс с социально-политическими рисками. В усложняющейся социокультурной динамике риски предпринимательские почти всегда переплетаются с рисками социальными, что, соответственно, порождает вызовы государственному управлению, которое нацелено на упорядочение хозяйственной жизни страны в целом. Предприятие или фирма как самоорганизующаяся и самовоспроизводящаяся система потенциально содержит альтернативные возможности, следовательно, рискогенную деятельность (риски, связанные с хозяйственной деятельностью, личностью предпринимателя, с недостатком информации о состоянии внешней среды, риски сетевого взаимодействия и т.д.), которая сама по себе представляет вызовы государственному управлению. Производство этих рисков и характер зависят, с одной стороны, от увеличивающейся самоорганизации экономических акторов в условиях раночных отношений, а с другой - от механизма социальной регуляции, главным компонентом которого в условиях России является государственное управление. Оно то же должно основываться на "духе" инновационности, быть адекватным усложняющейся социокультурной динамики, ускоряющемуся обновлению жизнедеятельности людей, вызовам, которые исходят от самоорганизации российских акторов. Их надо не подавлять, а синергийно направлять в русло учета социально-политических рисков глобализации, новаций мировых культур, а также, конечно, новаций российских граждан.

В параграфе 3.4 "Политический риск как способ управления общественным мнением" рассматриваются проблемы управленческого и манипулятивного воздействия на общественное мнение, которые содержатся в работах Н. Лумана, Ю. Хабермаса, П. Бурдье, Э. Ноэль-Нойман, чьи теории рассматриваются через сравнительный анализ.

В диссертации показывается, что существующие теоретические подходы к описанию феномена общественного мнения выявляют его двойственную функциональную нишу в структуре взаимоотношений гражданского общества и государства: в одних случаях общественное мнение трактуется как рационально организованный инструмент в процессе формирования и принятия политических решений в условиях демократии. При этом внимание фокусируется на проблемах демократического участия и общественной коммуникации, а так же влияния СМИ на манипулированияе общественным сознанием. В других теоретических подходах общественное мнение рассматривается как средство социального контроля и социальной интеграции, обеспечивающее должный уровень общественного согласия.

Среди современных трактовок общественного мнения диссертант выделяет несколько основополагающих концепций, дающих наиболее разноплановый подход к этому сложному и многогранному явлению. Один из таких подходов разработал Н. Луман. В своей концепции он рассматривает общественное мнение в рамках теории коммуникации, которая отрицает наличие какого-либо субъекта общественного мнения. Благодаря публичной доступности и гласности, обществу одновременно предлагается целый спектр тем. Но одновременная коммуникация с несколькими темами невозможна, поэтому, исходя из конкуренции тем по критерию "степени внимания", выбирается только одна тема. Именно такая главная тема коммуникации, по мнению Лумана, и составляет содержание общественного мнения.

Диссертант рассматривает лумановскую теорию общественного мнения в контексте сравнения с другими теоретиками, среди которых - Ю. Хабермас, согласно которому общественное мнение формируется публикой, обладающей образованностью и капиталом. Оно служит дополнительным инструментом в руках господствующих классов, который использует его в случае недостаточности или неэффективности других политических средств.

По Э. Ноэль-Нойман, общественное мнение - "это мнения, способы поведения, которые нужно выражать или обнаруживать публично, чтобы не оказаться в изоляции” _ Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. Пер. с нем. - М.: Прогресс-Академия, Весь мир, 1996. - С. 85. ^. Основание феномена "спирали молчания" - боязнь индивидов оказаться в изоляции. Боязнь выступает как движущая сила, которая и запускает "спираль молчания". Этот образ закручивающихся спиралей до полного угасания среди некоторых российских политологов стал одним из распространенных “научных” аргументов, превращающих мнение граждан в пустой звук. С точки зрения диссертанта, это не адекватная и однобокая трактовка концепции Э. Ноэль-Нойман.

Концепция, разработанная П. Бурдье, носит рефлексивный характер как и вся его социология. Широко известно его высказывание: "общественного мнения не существует", из которого следует, что для социолога важно зафиксировать результат, произведенный ситуацией наблюдения на само наблюдение. Зондаж же общественного мнения - это инструмент политического действия, функция которого состоит во внушении иллюзии, что существует общественное мнение как императив, получаемый исключительно путем сложения индивидуальных мнений. Опираясь на методологию Бурдье, диссертант показывает, что СМИ в силу своей политической природы являются не только каналом формирования общественного мнения, но и, прежде всего субъектом политики. Политические риски зачастую становятся центрами "субполитики", основывающимися на общественном мнении. Соответственно, диссертант делает вывод о том, политические риски превращаются в бизнес, источник доходов для СМИ и страховых компаний.

В параграфе 3.5 "Управление социально-политическими рисками через формирование культурного кода страхового поведения" содержит анализ того, как формировалась культура страхования, ее проблемы в современной России, а также возможности управления социально-политическими рисками.

В диссертации отмечается, что одним из факторов управления социально-политическими рисками является институт страхование. Но его функционирование не будет эффективным, если в обществе не сформировался культурный код страхового поведения. Последний зависит от доминирующих в культуре представлений о рисках, исходя из того, что они социально конструируются (П. Бергер, Т. Лукман), от существующих типов рациональности и, конечно, от соотношения между самоорганизацией и управлением. Государственно управление должно изначально обеспечить условия формирования самоорганизованных акторов, реально имеющих то, что можно страховать, обладающих культурным кодом страхования. Характер готовности к страховой деятельности определяется тем, какие типы социальных связей и культурных ориентаций доминируют в обществе.

Одна из проблем страховой защиты членов общества от рисков - неравномерное формирование культурного кода страхового поведения среди разных слоев населения, что также обусловлено их различиями в восприятии рисков, готовности к страхованию. Сюда же диссертант относит особенности национального характера, стремление полагаться на авось, групповой патернализм, который в современных условиях практически исчез.

Глава IV. "Методы исследования социально-политических рисков и перспективы их страхования", состоящая из трех параграфов, посвящена теоретико-прекладным аспектам изучения социально-политических рисков с тем, чтобы иметь основания для определения перспектив их страхования.

В параграфе 4.1 "Проблема валидности инструментария анализа рисков: методы их оценки" отмечается, что создание теоретико-методологического инструментария анализа риска представляет собой актуальную не только научную, но и социально-экономическую и политическую проблему.

Как считает диссертант, одна из ее важнейших черт заключается в том, что ее решение определяется характером взаимодействия экономических, социальных, экологических и демографических факторов, характеризующих развитие того или иного общества. При этом необходимо учесть, что развитие техники и технологии, направленное на повышение материального уровня жизни, отражающее тенденции потребительского поведения одновременно ведет и к появлению тех или иных рисков, прежде всего, для здоровья человека и окружающей среды. На управление этими рисками, по существу, созданными самими людьми, необходимо расходовать все увеличивающуюся долю материальных ресурсов общества, которые независимо от того, велики они или малы, ограничены. Непропорционально большие затраты на управление рисками, нацеленное на повышение безопасности промышленного производства, означает, что в условиях ограниченности ресурсов мы будем вынуждены отказаться от ускоренного развития социальной и культурной сфер, решения проблем образования и воспитания и т.д. На таком пути в обществе будут накапливаться экономические и социальные проблемы, которые в конечном итоге могут привести к снижению безопасности в обществе, а это означает производство социально-политических рисков в увеличивающихся масштабах. Поэтому необходимо получить наиболее полную и достоверную информацию о рисках. Для этого необходим валидный инструментарий оценки риска.

В диссертации отмечается, что оценка риска включает, как правило, анализ источника опасности, производящей риск, измерение этой опасности по уровню последствий воздействия на человека и окружающую среду. С учетом сложной природы риска необходимо применять и количественные и качественные методы исследования. В контексте многогранности факторов современных опасностей, их латентных составляющих, надо признать, что методы количественной оценки риска, куда включаются и экономические методы оценки странового риска, развиты недостаточно. Всегда желательно их дополнить качественными методами. Сочетание качественных и количественных методов исследования риска повышает валидность инструментария.