Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Специальность 23.00.04 - Политические проблемы международных отношений и глобального развития

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени доктора политических наук

МОДЕЛИ РЕГИОНАЛИЗМА И РЕГИОНАЛИЗАЦИИ ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

СЕВАСТЬЯНОВ С.В.

Москва - 2009

Работа выполнена на кафедре мировых политических процессов

Московского государственного института международных отношений (Университета) МИД России.

Научный консультант: доктор политических наук, профессор Лебедева М. М.

Официальные оппоненты: доктор экономических наук, член-корр. РАН профессор Михеев В. В.

доктор исторических наук, профессор Лузянин С. Г.

доктор политических наук, профессор Петровский В. Е.

Ведущая организация: Дипломатическая академия МИД России

Защита состоится « » ________ 2009 г. в «____» часов на заседании диссертационного совета Д.209.002.02 по политическим наукам при Московском государственном институте международных отношений (Университете) МИД России по адресу: 119454, Москва, проспект Вернадского, 76.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки МГИМО (У) МИД России.

Автореферат разослан « » _________ 2009 г.

Учёный секретарь диссертационного совета, к.п.н. И.Н.Тимофеев

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В качестве определяющего тренда современного мирового развития сохраняется воздействие глобализации, что ярко продемонстрировал азиатский финансовый кризис 1997 г., а в 2008 г. ещё более масштабно подтвердил мировой экономический кризис. Актуальность темы исследования заключается в том, что оно находится в рамках изучения именно этой коллизии - нарастания тенденций к глобализации, с одной стороны, и к регионализму и регионализации - с другой. Действие последних вызывает значительное повышение роли регионов, когда идея полной унификации не работает, мир становится полицентричным, а на ход его развития всё больше влияют новые, в том числе азиатские, игроки. При этом государства, входящие в межправительственный форум АСЕАН Плюс Три (АПТ - страны АСЕАН, Китай, Япония и РК), становятся костяком для восточноазиатской экономической интеграции с более широким участием стран из примыкающих регионов. Прошедший в 2005 г. первый Саммит Восточной Азии подтвердил намерения участников постепенно продвигаться по пути создания «Восточноазиатского сообщества» (ВАС), однако подходы региональных лидеров (КНР и Японии) к его построению существенно разнятся. Пекин в качестве приоритетного избрал закрытый вариант, опираясь на АСЕАН Плюс Три, в то время как Токио стремится к созданию расширенного варианта сообщества. Тема исследования актуальна для выработки «азиатского вектора» российской внешней политики, так как тенденции развития закрытых форм регионализма не отвечают интересам РФ в Восточной Азии, и требуется выработка её приоритетов в подходах к участию в многосторонних механизмах сотрудничества. С окончанием «холодной войны» Москва успешно подключилась к межправительственному сотрудничеству на трансрегиональном уровне, став партнёром по диалогу Регионального Форума АСЕАН (АРФ) и членом Форума Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), и в субрегионе Северо-Восточней Азии (СВА) - в рамках проекта «Туманган» и Шестисторонних переговоров по проблеме безопасности Корейского полуострова. Однако, когда в 2005 г. Россия проявила интерес к участию в ВАС, то встретилась с существенными трудностями. Учитывая, что расширение Россией взаимодействия со странами Восточной Азии, в том числе с ближайшими соседями по СВА, по-прежнему остаётся одним из ключевых средств для включения Дальнего Востока РФ в процессы регионального экономического сотрудничества, исследование особенностей моделей восточноазиатского регионализма является исключительно актуальной задачей. Замысел диссертации определён рядом факторов, в том числе тем, что государства реализуют свои политические устремления во многом через создание и поддержку МПО, которые, выступая в качестве транснациональных акторов, имеют свои интересы и цели. Автор учитывал, что безопасность и экономика являются наиболее важными сферами в плане формирования и воздействия на мировую политику. Лебедева М.М. Действующие лица или исполнители? Проблема акторности в мировой политике // «Приватизация» мировой политики: локальные действия - глобальные результаты / Отв. ред. Лебедева М.М. - М.: Голден - Би, 2008. С. 5-6. В этой связи процессы регионализма Восточной Азии рассмотрены в данном исследовании преимущественно через призму деятельности МПО в области безопасности и экономики. В то же время анализ только институциональных форм, оболочек, организационных структур интеграции вне анализа реальных проявлений регионального процесса малопродуктивен. Рогожин А.А. Юго-Восточная Азия и интеграция // Восток/Запад: Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений /Отв. ред. Воскресенский А.Д. - М.: РОССПЭН, 2002. С. 360. Поэтому целостное описание интеграционных моделей не возможно без анализа процессов регионализации. Именно этот тезис сыграл важную роль в постановке исследовательских задач и формировании структуры работы, включающей отдельные главы по изучению проблематики регионализма и регионализации Восточной Азии. Основное внимание в исследовании уделено политико-экономическим аспектам регионализма и регионализации, получившим в Восточной Азии наибольшее развитие, а также характеристике межправительственных институтов многостороннего сотрудничества в области безопасности. При этом деятельность двусторонних союзов безопасности, сдерживающих формирование открытой многосторонней системы безопасности в регионе, а также ряда стран, во многом оставшихся за пределами интеграционных процессов (например, Монголии и КНДР) отображена в меньшей степени и только в части касающейся основной темы работы. Объектом исследования служит процесс формирования Восточной Азии как самостоятельного международно-политического региона. Предметом исследования является роль и интересы межправительственных организаций и негосударственных акторов в моделях регионализма и регионализации Восточной Азии соответственно. Хронологические рамки исследования охватывают период с середины 80-х годов ХХ века, когда Япония выступила основным двигателем начавшегося регионального экономического роста, до настоящего времени. Целью исследования является комплексная оценка особенностей международно-политического региона Восточной Азии и практического вклада межправительственных институтов и неправительственных акторов в формирование моделей регионализма и регионализации в интересах развития азиатской и общих теорий интеграции, и выработки рекомендаций для повышения эффективности участия РФ в регионализме. В соответствии с целью исследования были поставлены и решались следующие исследовательские задачи: - - изучить характер влияния процессов глобализации на формирование азиатских моделей и институтов интеграции; - - выявить характерные особенности азиатской интеграции в качестве возможного вклада в общую теорию интеграции; - - проанализировать эффективность межправительственных организаций и институтов трансрегионального, регионального и субрегионального уровней и возможность их применения в качестве моделей сотрудничества; - - изучить роль основных акторов в становлении регионализма Восточной Азии, дать оценку их лидерского потенциала и перспектив развития конкурирующих моделей регионализма; - - оценить роль и интересы ведущих внешних и периферийных участников восточноазиатского регионализма; - определить вклад частного бизнеса и гражданского общества в развитие регионализации и формирование идентичности Восточной Азии; - - оценить степень «региональности» Восточной Азии в целом и её способность выступать в качестве самостоятельного международно-политического региона; - охарактеризовать российские подходы к регионализму Восточной Азии и предложить возможности более эффективного участия. Степень научной разработанности проблемы. Несмотря на признание экспертным сообществом возрастания роли Восточной Азии в мировой политике и экономике, в российской политической науке продолжает доминировать изучение европейской интеграции. Исследованию её азиатских моделей, которые вносят принципиальные изменения в сформированную на европейском опыте общую теорию интеграции, посвящено не так много работ. При этом масштабного исследования опыта азиатской интеграции на основе комплексного аналитического подхода, применённого автором к изучению МПО и неправительственных акторов, в российской науке ранее не проводилось. В наибольшей степени для характеристики МПО, неправительственных акторов и моделей регионального порядка автор опирался на теоретические инструменты, предложенные пропонентами неолиберального институционализма (Кохэн Р., Мартин Л., Баркин Д. и др.), Keohane R. International Liberalism Reconsidered // The Economic Limits to Modern Politics, ed. by Dunn J. - New York, 1990; Martin L. Interests, Power and Multilateralism //International Organization. - 1992. №46; Barkin J.S. International organization: theories and institutions. - Palgrave Macmillan, 2006. конструктивизма (Вендт А., Катзенстейн П. и др.) Wendt A. Anarchy is What States Make of It: The Social Construction of Power Politics // International Organization. - 1994, - #46; Katzenstein P. The Culture of National Security: Norms and Identity in World Politics. - New York, 1996. и критицизма (Кокс Р., Линклэйтер А. и др.). Cox R. Critical Political Economy. In eds. by B. Hettne International Political Economy: Understanding Global Disorder. - London: Zed Books, 1995; Linclater A. The Transformation of Political Community. - Cambridge, 1998. Для оценки процессов регионализма Восточной Азии автор обратился также к теориям «становления пространственной восточноазиатской структуры стабильности» и «равноположенного развития» Богатурова А., и «многофакторного равновесия» Воскресенского А. Богатуров А. Великие державы на Тихом океане. - М., 1997; Богатуров А.Д. Очерки теории и политического анализа международных отношений / Отв. ред. Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталёв М.А. - М.: НОФМО, 2002; Воскресенский А. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. - М., 1999. Специальное внимание автором было уделено работам, посвященным исследованию дихотомии глобализация - регионализация, в которой заложен спор о перспективах дальнейшего развития мировой политики и экономики. Для изучения этой проблематики автор обратился к работам Иноземцева В., Караганова С., Кулагина В., Лебедевой М., Мельвиля А., Миттелмана Д., Михеева В., Омае К., Петровского В., Розенау Д., Томпсона Г., Фельдмана Д., Хелда Д., Хирста П., Цыганкова П. и других исследователей. Важную роль для выработки теоретических подходов к исследованию сыграли современные наработки концепции «нового регионализма». Считается, что первым этот термин ввёл в научный оборот Э. Харрелл Hurrell A. Explaining the Resurgence of Regionalism in World Politics // Review of International Studies. 1995, vol. 21, #.4., хотя широкое признание он получил после серии публикаций по этой тематике, осуществлённой группой из трёх ученых (Б. Хеттне, А. Инотай, О. Санкел). Hettne B., Inotai A., Sunkel O. The New Regionalism and the Future of Security and Development. - Basingstoke: Palgrave, 2000. Исследования сторонников этой концепции показали, что характерная для ЕС высокая степень институционализации международных институтов скорее является аномалией, а не ведущей тенденцией их формирования в других регионах мира. Тем не менее, сторонники «нового регионализма» не стремятся создать универсальную теорию, называя её рамочной концепцией, основная «новизна» которой заключается в рассмотрении моделей регионализма в других регионах мира. Лидерами региональной интеграции Восточной Азии являются государства и частные корпорации. Для анализа роли частного бизнеса в развитии процессов экономической регионализации, оказавших ключевое воздействие на формирование моделей регионализма Восточной Азии, автор опирался на работы таких исследователей, как: Акамацу К., Афонцев С., МакИнтайр А., Нотон Б., Хэтч У., Ямамура К., Потапов М., Юнг Х., Мачадо К., Федоровский А., Минакир П. и др. Среди многообразия неправительственных организаций главное внимание в работе уделено изучению экспертных сообществ так называемой «второй дорожки», способствовавших поиску консенсуса между региональными элитами в продвижении регионализма Восточной Азии. При этом на азиатском опыте в исследовании проверены две научные гипотезы. Первая: за прошедшее 20 лет лидерами регионального сотрудничества в СВА были внутригосударственные регионы (Арасэ Д., Ишаев В, Квон С.) Arase D. Sun-national Authorities and the Construction of a Japan Sea Community // Paper prepared for the 2001 Hong Kong Convention of International Studies, 2001; Ishayev V. Emerging Northeast Asia: Progress and Problems of the 1990s. - Summary of Presentations, Northeast Asia Economic Conference. - Niigata, 2001; Квон Вон Сун., Гу Дженг Мо., Ли Хен Хун. Региональное экономическое сотрудничество на Дальнем Востоке (проект «Золотой шестиугольник») // Материалы международной конференции. - ДВГАЭУ, Владивосток, 2001.. Суть второй в том, что научное сообщество играет важнейшую роль в формировании региональной идентичности. В её развитие П. Эванс, А. Фукушима, Г. РозманEvans P., Fukushima A. A North Pacific Role in Building Cooperation in Northeast Asia: Time to Create a New Network of Research Institutes? // Prepared for the 11^th Conference on North Pacific Issues. - Sapporo, 1999;

Rozman G. Crossing the Eurasian Divide // Paper prepared for IREX. - Washington, DC, 1999. и другие выдвинули схожие концепции, обосновывающие необходимость укрепления институциональной базы регионального сотрудничества путем формирования постоянно действующего консорциума исследовательских институтов. Одновременное воздействие глобализации и регионализации на нескольких географических уровнях привело к формированию различных моделей международного сотрудничества, что детерминировало необходимость поставить оценки интеграционных процессов Восточной Азии в политико-экономический контекст трансрегионального (АТР) и субрегинального (СВА и ЮВА) регионализма. Проблематике сотрудничества в АТР посвятили свои работы многие исследователи, в том числе: Алагаппа М., Арин О., Бажанов Е., Богатуров А., Воскресенский А., Косса Р., Моррисон Ч., Песцов С., Петровский В., Симония Н., Титаренко М., Фукушима А., Чуфрин Г. и др. В связи с ростом в середине 90-х годов интереса к сотрудничеству в рамках АТЭС, уместно выделить в отдельную категорию исследователей, анализирующих проблемы и перспективы развития этой МПО: Аггарвала В., Васильева С., Ватанабе А., Кикучи Ц., Кузнецову Н., Линкольна Э., Моррисона Ч., Чжан Юньлиня, А.Н., Якубовского В. и др. Asia-Pacific Crossroads: Regime Creation and the Future of APEC, ed. by Aggarwal V., Morrison C. - New York, 1998; Asia's New Institutional Architecture, ed. by Aggarwal V., Min Koo. Springer, Berlin, 2008; Васильев С. АТЭС и экономическая дипломатия России // Материалы межинститутской научной конференции. - МИД РФ, М., 1999; Watanabe A., Kikuchi T. Japan's Perspective on APEC. - From APEC to Xanadu, ed. by Hellman D., Pyle K. - Armonk, New York, 1997; Кузнецова Н.В. Процессы экономической интеграции в АТР: сотрудничество и соперничество //Азиатско-тихоокеанские реалии, перспективы, проекты: XXI век / Отв. ред. В. Соколов. - Владивосток: ДВГУ, 2004; Lincoln E. East Asian Economic Regionalism. - Washington, DC: The Brookings Institution, 2004; Zhang Yunling, China and APEC. - Asia-Pacific Crossroads: Regime Creation and the Future of APEC, ed. by Aggarwal V., Morrison C. - New York, 1998; Якубовский В.Б. Камо грядеши, АТЭС? // Азиатско-тихоокеанские реалии, перспективы, проекты: XXI век / Отв. ред. Соколов В.Н. - Владивосток: ДВГУ, 2004. Большую значимость для работы имели исследования, посвящённые субрегиону СВА, а также поиску вариантов более эффективного подключения к нему российского Дальнего Востока. Наибольший интерес в этой области представляли работы таких ученых, как: Акаха Ц., Бажанов Е., Бакланов П., Ван Шенцзин, Воскресенский А., Гельбрас В., Денисов В., Дьюит Д., Зиглер Ч., Иванов В., Ивашита А., Йошида С., Кимура Х., Ларин В, Латкин А.П., Ли В., Лузянин С., Минакир П., Мясников В., Портяков В., Розман Г., Стрельцов Д., Титаренко М., Торкунов А., Федоровский А., Чо Ли-джей, Шинковский М. и др. Деятельность МПО СВА (Программы «Туманган» и Организации развития энергетики Корейского полуострова - КЕДО) нашла отражение в дискуссии, ведущейся с середины 90-х годов. Различные аспекты программы «Туманган» рассматривались такими российскими учеными, как: Бакланов П., Забровская Л., Коркунов И. и др. Бакланов П. Экономо-географические и геополитические предпосылки интеграционных отношений и процессов // Известия Российской Академии Наук. Серия географическая. - 1996. №6; Забровская Л. Проект «Туманган»: взгляд из Приморья // Проблемы Дальнего Востока. 1995. №1; Коркунов И. О проекте СЭЗ «Туманган» на территории России, Китая и КНДР // Проблемы Дальнего Востока. 1994. №3. Оценки институциональных особенностей МПО («Туманган» и КЕДО) как моделей многостороннего сотрудничества были предложены как руководящими чиновниками этих организаций (Андерсон Д., Гомбо Ц., Хасбэнд Д.),Anderson D. Myths of KEDO // Presentation at Georgetown-Pacific Century Institute, Washington D.C., March 25, 2001; Gombo T. Issues of Regional Economic Cooperation in Northeast Asia // Summary of Presentations, Northeast Asia Economic Conference. - Niigata, 2001; Husband D. New Directions for the Tumen Program // Proceedings of the 8^th Northeast Asia Economic Forum. - Yonago, Japan, 1998. так и рядом экспертов (Йошида С., Косса Р., Снайдер С. и др.).

С учётом того, что АСЕАН является базовой платформой и моделью для институтов многостороннего сотрудничества Восточной Азии, существенное внимание автор уделил научным трудам, посвящённым проблематике сотрудничества в экономике и безопасности ЮВА, в том числе таких исследователей, как: Ачара А., Го Э., Малетин Н., Мосяков Д., Несадурай Х., Рогожин А., Сумский В., Хорос В., Ширайши Т. и др. Повышение к концу 90-х годов внимания к взаимодействию в рамках АСЕАН + 3 привело к увеличению числа исследований, посвященных оценке перспектив формирования политико-экономического региона Восточной Азии, среди которых выделяются работы: Бисона М., Бреслина С., Воронцова А., Воскресенского А., Дрисдейла П., Катзенстайна П., Кёрли М., Ли Чин-ва, Лузянина С., Михеева В., Мосякова Д., Павлятенко В., Пемпеля Т.Д., Равенхилла Д., Cтаббса Р., Стрельцова Д., Танака А., Титаренко М., Тренина Д., Цунекава К., Чуфрина Г., Эванса П. и др.

Теоретико-методологические основы. Теоретическую базу исследования составили разработки российских и зарубежных ученых, посвященные развитию современного мирового политического процесса, оценке роли основных участников регионализма и регионализации в условиях глобализации. При этом автор преимущественно опирался на теоретические идеи, выработанные в рамках неолиберальной парадигмы в науке о международных отношениях, рефлективистских теорий (конструктивизма и критицизма), а также использовал современные наработки концепции «нового регионализма». В ходе исследования автор применил комплексный анализ, включающий такие характерные для политической науки методы, как системный, сравнительный, исторический, институциональный, функциональный, социологический. При выборе ведущих методологических подходов автор учитывал оценки о том, что в практике современных политических исследований основными являются системный и сравнительный методы, причём именно второй становится основополагающим.. Воскресенский А.Д. Политические системы и модели демократии на Востоке. М.: Аспект Пресс, 2007. С.13-14. Также было принято во внимание, что в рамках «нового регионализма» основным методом исследований, позволяющим выявить различия в моделях регионального сотрудничества, является сравнительный. В применении сравнительного метода автор активно использовал как статистический, так и конфигуративный подходы. При этом в конфигуративных исследованиях, включающих интерпретативные методики, он концентрировался на сравнении межправительственных институтов, макрополитических и макроэкономических переменных с учётом специфики исторического, географического и социально-экономического контекстов политической жизни стран Восточной Азии. В целях классификации сходных процессов и институтов отдельных стран и региона в целом диссертант опирался на такие подходы как построение моделей - специально синтезированных для удобства исследования объектов, обладающих необходимой степенью подобия исходному, адекватной целям работы. При этом для оценки роли и эффективности международных организаций и институтов автор применил институциональный и функциональный методы. Эмпирическую базу работы составили многочисленные документальные источники, в том числе: официальные документы органов государственной власти РФ, выступления государственных руководителей России и других стран, аналитические документы, разработанные МИД РФ, внутригосударственными регионами и научно-исследовательскими учреждениями стран Восточной Азии, научные концепции развития региона, монографии и научные статьи российских и зарубежных ученых, статистические данные, характеризующие уровень развития международных связей в регионе. Важную роль в подготовке диссертации сыграли научное общение с экспертами в ходе исследовательских стажировок, участие в международных научных конференциях, а также широкое использование данных, почерпнутых из выходящих в РФ и других странах периодических изданиях и в электронной сети «Интернет». Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые в отечественном научном сообществе на основе комплексного анализа межправительственных институтов и неправительственных акторов охарактеризованы модели регионализма и регионализации Восточной Азии, что является существенным вкладом в изучение мало исследованной проблематики азиатской интеграции. В этой связи автором: - выявлен алгоритм между изменениями в процессах развития глобализации и моделями создаваемых азиатских институтов; - установлен ряд принципиальных особенностей восточноазиатской интеграции, опровергающих универсализм европейской теории и доказывающих широкую вариативность моделей интеграции; - оценена эффективность институциональных моделей азиатских институтов в зависимости от опоры на закрытый или открытый характер регионализма; - исследована роль основных акторов, дана оценка их лидерского потенциала и перспектив развития конкурирующих моделей восточноазиатского регионализма; проанализирована роль ведущих периферийных и вешних участников; - выявлены факторы, противодействующие и способствующие интеграции, и дана комплексная характеристика Восточной Азии как международно-политического региона; - проанализированы российские подходы к восточноазиатскому регионализму, и предложены варианты более эффективного участия;

- в российский научный оборот введены результаты значительного числа новых исследований, посвящённых проблематике сотрудничества в Восточной Азии.

Основные положения, выносимые на защиту. 1. Формирование новых азиатских институтов совпадало либо со временем шоковых изменений в системе международных отношений (окончание «холодной войны» способствовало появлению АТЭС и АРФ), либо кризисов (азиатский финансовый кризис обеспечил быстрое становление АПТ). Автором доказана гипотеза о том, что создаваемые в регионе межправительственные институты были призваны либо способствовать целям распространения глобализации (формирование АТЭС и АРФ по принципу открытого регионализма), либо противодействовать её негативным последствиям (создание АПТ по принципу закрытого регионализма). При этом формирование Саммита Восточной Азии произошло в рамках трансформаторского подхода в теории глобализации. Компромиссный характер отразился на модели этого института (географически он меньше АТЭС, но больше АПТ, и не имеет ясной идентичности). Включение же в его состав дополнительно трёх государств с устойчивыми демократическими традициями можно рассматривать, как попытку повлиять на характер восточноазиатского регионализма в духе трансформализма Хелда. В то же время установлено, что движимые глобализацией западные образцы международного сотрудничества не оказали доминирующего воздействия на модели регионализма Восточной Азии, которые выстраиваются с опорой, преимущественно, на азиатские подходы.

2. Работа опровергает универсализм европейской теории интеграции, в том числе её положения о том, что основную роль в ней всегда играют государства и создаваемые ими международные организации, и о том, что региональная экономическая интеграция должна начать развитие с создания зоны свободной торговли. К настоящему времени не нашёл подтверждения и тезис о том, что результатом восточноазиатской интеграции должно стать формирование политического сообщества по типу ЕС. В ходе исследования выявлены следующие особенности азиатской интеграции: - дуализм реализуемых проектов. В Восточной Азии действуют два конкурирующих межправительственных форума (АРТ и Саммит Восточной Азии), принципиально отличающихся видением региона. Первый предлагает закрытый регионализм и «азиатские ценности», а второй - открытый регионализм и универсальные демократические ценности; - экономическая интеграция, характеризующаяся низкой степенью институционализации сотрудничества, получила приоритетное развитие, а интеграция в политической и культурной сферах практически отсутствует; - основными направлениями экономической интеграции являются торгово-экономическое и финансовое, при этом последнее, в силу меньшего потенциала конфликтности и большей актуальности для региона, вышло на ведущие позиции и получило развитие, не дожидаясь создания даже зоны свободной торговли; - рынки, торговля и инвестиции, а также частные корпорации явились главной движущей силой экономической регионализации, которая в Восточной Азии предшествовала регионализму и определила как основные функциональные направления интеграции, так и границы формирующегося региона; - интеграционные процессы Восточной Азии являются многоуровневыми (трансрегиональные, региональные, субрегиональные, «естественные экономические территории») и взаимонакладывающимися. Например, Малайзия, одновременно входит в АТЭС, АРФ, АПТ, АСЕМ, Саммит Восточной Азии, АСЕАН, АФТА, треугольник развития Индонезия, Малайзия и Сингапур, зону развития Большого Меконга и другие межправительственные институты. В большинстве их них она выступает как суверенное государство, однако в некоторых, как, например, АПТ, АСЕМ, FEALAC, предстаёт как член консолидированной группы стран ЮВА; - низкая степень формализации интеграционных процессов, обусловленная широким разнообразием входящих в регион государств, а также наличием специфических проблем, вызванных непреодолённым историческим наследием второй мировой войны, и рядом других причин. Сложившуюся модель восточноазиатского регионализма Регионализм во многом связан с процессом создания институтов, но при этом не существует концепции, устанавливающей определённую планку по форме или уровню институционализации, для того, чтобы считаться «правильным» (истинным) регионом. можно охарактеризовать, как мягкий интеграционный проект, направленный, преимущественно на укрепление финансового взаимодействия и создание ЗСТ. Под «мягкостью» понимается то, что в обозримой перспективе участники азиатского интеграционного процесса не последуют примеру европейцев, передавших часть государственного суверенитета наднациональным структурам. Таким образом, азиатский опыт доказывает отсутствие установленных этапов и стандартного процесса интеграции, модели реализации которой широко варьируются. 3. Опыт Восточной Азии подтверждает аргумент институционалистов о том, что наличие уже действующих авторитетных межправительственных организаций повышает вероятность создания новых региональных институтов и снижает издержки при их формировании (на базе АСЕАН были созданы АРФ, АПТ и Саммит Восточной Азии). За последние годы наибольшую эффективность в качестве инструмента для укрепления чувства региональной общности демонстрировали АСЕАН и АПТ - институты, опирающиеся на азиатский формат членства и стремящиеся представлять в международных контактах единую Юго-Восточную и Восточную Азию соответственно. В целом, региональные МПО, исповедующие принципы «пути АСЕАН», имеют ограниченную эффективность как механизмы практического сотрудничества. Что касается АСЕАН, то, столкнувшись с трудно разрешимыми проблемами социализации новых членов, страны ЮВА в интересах повышения эффективности взаимодействия предприняли меры по повышению уровня институционализации своей базовой МПО. В то же время в плюралистических по составу институтах (АТЭС, АРФ, АПТ) государства ЮВА блокируют возможности формализации сотрудничества, опасаясь доминирования в них великих держав. В вопросе приёма новых членов азиатские институты также демонстрируют дифференцированный подход. Так, во второй половине 90-х ускоренный прием в состав АСЕАН четырёх новых членов из бывшего социалистического лагеря (Вьетнам, Лаос, Мьянма и Камбоджа) был организован, в отличие от опыта ЕС, без выполнения каких-то предварительных условий. Приёму же в члены Саммита Восточной Азии предшествует выполнение ряда условий, оценка соответствия которым во многом носит субъективный характер. 4. Ведущим сторонником закрытой формы регионализма в формате АПТ стал Китай, существенно усиливший политическое и экономическое присутствие в регионе. В настоящее время взаимодействие между АСЕАН и Китаем является ключевой осью восточноазиатского регионализма, по сравнению с которой оценивается состояние отношений АСЕАН с Японией и РК. Япония предпочитает открытую модель регионализма, способную обеспечить интересы США и дружественных им государств. В качестве основного механизма в этих целях Токио использует Саммит Восточной Азии. Таким образом, Токио предложил собственную модель, отличную от предлагаемой Пекином, и в этом заложена интрига будущих столкновений по их реализации. Вместе с тем, ни США, ни Япония не заинтересованы в изоляции Китая, напротив, они стремятся и дальше вовлекать его в диалог по вопросам сотрудничества в безопасности и экономике, одновременно не отказываясь от политики стратегического сдерживания. До настоящего времени странам ЮВА удавалось сохранять, по крайней мере, видимость лидерства в региональных организациях, сформированных на базе АСЕАН. Так, в 1997 г. и 2005 г. они предприняли успешные попытки сдержать чрезмерное, с их точки зрения, усиление Японии и Китая соответственно, что подтверждает верность концепции А. Богатурова о том, что для Восточной Азии характерна преимущественно «пространственная» структура отношений, когда высокая «плотность» регионального пространства позволяет средним и малым странам АСЕАН сдерживать региональных лидеров. Богатуров А.Д. Среда - против лидеров. «Пространственная структура» самоорганизации международных отношений в Восточной Азии // Очерки теории и политического анализа международных отношений / Отв. ред. Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталёв М.А. - М.: НОФМО, 2002.. С. 273. В то же время столь важная для сохранения международного престижа задача усидеть в «водительском кресле» при построении новой архитектуры Восточной Азии становится для стран АСЕАН трудноразрешимой. Более естественной для них будет роль своеобразного «центра «тяжести» регионализма, балансирующего интересы КНР и США в области безопасности, и КНР и Японии в финансово-экономической сфере. 5. Среди внешних акторов и периферийных участников регионализма Восточной Азии особую значимость имеют США и Индия соответственно. Невнимание США к региону в целом и к многостороннему сотрудничеству в АТЭС и АРФ в частности способствовало укреплению позиций более компактного видения восточноазиатского региона. При этом Вашингтон активно участвует в Шестисторонних переговорах по проблемам безопасности Корейского полуострова, прорабатывает возможности трансформации “расширенных” двусторонних отношений с Японией и Австралией, а также с Японией и РК, в различные модели трехсторонней системы безопасности. Что же касается американских двусторонних союзов безопасности, то они являются тормозом для возможных проектов построения регионального сообщества безопасности. Новым важным фактором стал выход на восточноазиатское геополитическое и геоэкономическое пространство Индии. Начиная с 90-х годов, Дели активизировал взаимодействие со странами АСЕАН в развития торговли, инвестиций, науки, технологий, и ведёт работу по подготовке с ними соглашения о создании ЗСТ. Лоббирование со стороны членов этой МПО способствовало включению Индии в состав АСЕМ и Саммита Восточной Азии. Этот курс будет встречать противодействие Пекина, стремящегося не допустить усиления индийского влияния в ЮВА, и станет одной из причин сохранения ВАС в виде аморфной политической структуры. 6. Вклад участников гражданского общества в развитие регионализации был не столь существенен, как ТНК, но их воздействие на становление региональной идентичности имело принципиальное значение. В то же время опыт СВА показал, что без поддержки правительств внутригосударственные регионы не способны добиться качественного повышения уровня международного сотрудничества. Налаживание регионального сотрудничества более продуктивно, когда интересы правительств и международных неправительственных организаций (МНПО) совпадают. Так, получив поддержку правительств, сети природоохранных МНПО стран Восточной Азии по численности и эффективности превзошли неправительственные организации в других сферах деятельности. Несколько удавшихся проектов объединения в одну сеть интеллектуальных ресурсов государств АПТ стало важным шагом на пути выработки идентичности Восточной Азии. При этом представители экспертного сообщества способны влиять на направления проектов регионализма через представление правительственным акторам политических рекомендаций. 7. Восточная Азия соответствует большинству признаков «региональности». Регион имеет подвижную границу, устанавливаемую операционной зоной заключённых и обсуждаемых соглашений о сотрудничестве, в первую очередь, в финансовой и торгово-экономической сферах. Определение ключевого региона как включающего 13 государств АПТ является доминирующим, но оспаривается рядом концепций более широкой географической трактовки. Для региона характерна полиядерная структура, в которой двумя основными ядрами выступают Китай и Япония. Важную роль играет ещё один, хотя и до некоторой степени формальный, центр влияния, состоящий из нескольких ведущих стран ЮВА (Индонезия, Сингапур, Малайзия, Таиланд), которые активно продвигают интеграционные процессы в рамках АСЕАН и других институтов, балансируя противоречия, возникающие между лидерами. К внутренней периферии Восточной Азии следует отнести экономически отсталые бывшие социалистические страны (Лаос, Камбоджа, Мьянма), а к внешней - Индию, Австралию, Новую Зеландию, Пакистан, Монголию, Россию, КНДР, Восточный Тимор и, возможно, другие государства. Влиятельным внешним актором являются США, оказывающие через военные союзы доминирующее воздействие на региональную систему безопасности. Лидирующие позиции в экономической интеграции продолжает удерживать финансовая сфера, особенно с учётом того, что в 2009 г. на фоне углубляющегося мирового экономического кризиса страны Восточной Азии достигли соглашения о создании крупнейшего в мире регионального валютного фонда объёмом $120 млрд. для оказания экстренной помощи странам региона в этот период. Важным этапом на пути к институционально-правовому оформлению торгово-экономической интеграции (хотя и не в масштабе всего региона) будут 2010-2012 гг., когда вступят в силу соглашения о ЗСТ между странами АСЕАН, в большинстве форматов «АСЕАН плюс», а также обязательства развитых стран - членов АТЭС по либерализации торговли. Слабо интегрированная институциональная среда системы безопасности, которую формируют американские двусторонние союзы, а также межправительственные диалоговые форумы и механизмы, несёт черты, как комплексной взаимозависимости, так и классических принципов неореализма. Остающиеся неразрешёнными межкорейская и территориальные проблемы, противоречия между Японией и Китаем чреваты обострениями политической обстановки и тормозят интеграционные процессы. В силу этих ограничений, а также наличия американских двусторонних союзов, создание межправительственного института и, тем более, регионального сообщества безопасности в масштабе Восточной Азии, в настоящее время не возможно. В то же время существенно выросли роль и активность в многосторонних механизмах безопасности (АРФ, ШОС, Шестисторонние переговоры) Китая, без учёта интересов которого не может быть решена ни одна региональная проблема. В этой связи в перспективе следует ожидать усиления влияния действующих региональных институтов (АРФ) и, возможно, появления новых (например, на основе механизма Шестисторонних переговоров). Ситуация в сфере морально-политических и культурных ценностей в регионе остаётся противоречивой. С одной стороны, по-прежнему сильны приверженность принципам конфуционизма и предрасположенность к авторитарной форме государственного управления. С другой - исключительно «азиатские ценности» разделяются не всеми странами. То есть впереди поиск компромиссной модели, и в этом должны помочь уже действующие в регионе разнообразные сети сотрудничества. Его формализация ещё не велика, но постепенно этот уровень повышается, и региональная архитектура становится более комплексной. Уже сегодня государства региона способны выступать на международной арене сплоченной группой и едины в стремлении строить ВАС на основе экономической интеграции. Таким образом, хотя и с некоторыми допущениями, следует признать Восточную Азию в качестве самостоятельного международно-политического региона. 8. Начавшийся в 2008 г. мировой экономический кризис, как и азиатский кризис 1997 г., будет способствовать усилению влияния закрытой модели регионализма. В целом, будущая модель региона ближе к НАФТА, чем к ЕС, и нет оснований ожидать создания в Восточной Азии наднациональных институтов даже в отдалённой перспективе. В ближайшие 10-15 лет продолжится формирование интеграционной модели, базирующейся на развитии экономического сотрудничества. На этот период теория «гибридного» регионализма («концерта» с элементами противоборства между США, Японией и Китаем) является одним из самых вероятных сценариев развития событий, при котором институты открытого регионализма (АТЭС и/или Саммит Восточной Азии) и закрытого формата (АПТ) могут развиваться параллельными курсами. В более отдалённой перспективе следует ожидать некоторого снижения роли США в системе безопасности региона и перехода к доминированию Китая в экономической сфере. Возможность всеобщего признания Пекина в качестве регионального лидера во многом будет обусловлена тем, сможет ли следующее поколение руководителей страны начать реформу политической системы и построение демократии «с китайской спецификой». 9. С середины 90-х российская политика в АТР стала более динамичной. Москва стала членом всех значимых межправительственных институтов на трансрегиональном и субрегиональном уровнях, и важно продолжать активно работать в этих форматах. Наиболее эффективным способом для получения Россией членства в Саммите Восточной Азии является сочетание функционального и геополитического подходов, то есть на основе расширения экономического сотрудничества (в том числе путём участия в многосторонних проектах развития инфраструктуры как символов регионализма) со странами СВА и выстраивания более сбалансированных политико-экономических отношений с ведущими государствами Восточной Азии. Недавние решения о проведении саммита АТЭС во Владивостоке и о взятии на себя в рамках Шестисторонних переговоров существенных финансовых и других обязательств по поддержке КНДР свидетельствуют о том, что экономическое направление регионализма начинает постепенно сокращать разрыв с долгое время превалировавшей в российских подходах проблематикой обеспечения стратегического баланса силы и региональной безопасности. Без выхода на лидирующую роль правительства РФ, неправительственные участники не способны обеспечить подключение страны к процессам регионального сотрудничества. Нужна комплексная долговременная Азиатская стратегия России, в которой в качестве одного из ключевых компонентов необходимо предусмотреть расширение взаимовыгодного взаимодействия Восточной Сибири и Дальнего Востока с быстро формирующимся восточноазиатским экономическим пространством. Это позволит постепенно снять две важнейшие для нашего государства угрозы в регионе: продолжающийся отток населения и недополученная выгода от неучастия в интеграционных процессах. Теоретическая и практическая значимость работы. В исследовании автор сосредоточился на анализе моделей регионализма и регионализации Восточной Азии, что позволило сформулировать ряд принципиальных особенностей азиатской интеграции. Результаты исследования, демонстрирующие что нового, по сравнению с европейским опытом, азиатская интеграция внесла в её общую теорию, составили основную теоретическую ценность работы. Основные выводы и базовые результаты исследования могут быть использованы представителями политического руководства, бизнес-сообщества и научной общественности России для оценки перспектив развития азиатской интеграции и выработки путей более эффективного взаимодействия российского Дальнего Востока и Восточной Сибири со странами региона. Кроме того, эти материалы уже используются автором в учебном процессе для преподавания дисциплин, посвящённых изучению институтов международного сотрудничества АТР в политической и экономической областях. Апробация результатов работы. Научные результаты исследования отражены в двух личных и пяти коллективных монографиях, учебном пособии и 28 научных статьях, опубликованных в России и за рубежом. Общий объём работ, написанных по теме диссертации лично автором, составляет более 60 п.л. Основные положения диссертации использовались автором в учебном процессе, в том числе: во Владивостокском государственном университете экономики и сервиса при чтении курса «Международные организации экономического и политического сотрудничества» (в 2007-2008 и 2008-2009 учебных годах) и в Университете Луисвиля, штат Кентукки, США при чтении курса «Международные отношения в СВА» (в рамках программы Фулбрайта в 2006-2007 учебном году), а также в ходе лекций и семинаров в ряде университетов и исследовательских центров РФ, США, Японии и РК. Результаты исследований докладывались автором на научных конференциях и симпозиумах. Участие в них позволило диссертанту ознакомить со своими наработками российских и иностранных экспертов и учесть в работе их конструктивную критику. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры мировых политических процессов факультета политологии МГИМО (У) МИД России.

2. СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура работы, детерминированная целью и задачами исследования, состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и приложений. Во введении обоснована актуальность темы, сформулированы объект, предмет, цели и задачи работы, охарактеризована степень научной разработанности проблемы, раскрыты теоретико-методологические основы, эмпирическая база, показаны научная новизна и практическая значимость исследования, а также апробация его результатов. Первая глава посвящена теоретико-методологическому анализу исследуемых проблем. Диссертант начинает их обзор с оценки глобализации как важнейшего тренда современного мирового развития. С конца 90-х годов прошлого века в работах ряда исследователей выделяются три подхода к теории глобализации, в том числе: классический, «скептический» и трансформаторский. К представителям классического относят К. Омае, Д. Томлинсона и других исследователей. Tomlinson J. Globalization and Culture. - Cambridge: Polity Press, 1999. Сдержанное отношение к глобализации отражено в работах сторонников «скептического», подхода, в первую очередь, П. Хирста и Г. Томпсона Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. - Cambridge: Polity Press. 1996.. Наконец, существует так называемый трансформаторский подход, к сторонникам которого относят Д. Хелда, Д. Розенау и других. Held D., McGrew A., Goldblatt D., Perraton J. Global Transformations. - Cambridge: Polity Press, 1999; Held D., McGrew A. Governing Globalization: Power, Authority and Global Governance. - Cambridge: Polity Press, 2002; Rosenau J. Along the Domestic - Foreign Frontiers. - Cambridge: Cambridge University Press. 1997. Последние считают, что глобализация не является предопределённым процессом, развиваясь во времени и пространстве неравномерно, что может привести к доминированию различных систем управления. При этом Хелд настаивает на том, что мировое сообщество в условиях глобализации неминуемо движется к глобальной демократии. Сопоставление этого дискурса с проблематикой формирования моделей регионализма АТР и Восточной Азии позволило автору выдвинуть гипотезу о том, что особенности этих моделей определяются динамикой развития глобализации и изменениями в системе международных экономических отношений. Особый интерес для целей исследования представили ведущие теории неолиберализма: комплексной взаимозависимости и институционализма. В соответствии с первой из них, к государствам в качестве субъектов международных отношений присоединяются ТНК, межправительственные и неправительственные организации (МПО и МНПО), общественные движения. Дальнейшее развитие эти идеи получили в теории институционализма, предложившей государствам международные институты в качестве инструмента для эффективного решения проблем коллективных действий. Оценка эффективности институтов и возможностей их влияния на политику государств - главное направление исследований этой школы. В то же время это не единственный вариант оценки акторности МПО. Сторонники рефлективизма оценивают её с двух точек зрения: регулятивной и конститутивной. В целом, рационалистский и рефлективистский подходы не противоречат друг другу, и были использованы автором для изучения различных аспектов деятельности МПО. С точки зрения конструктивистов, проблемы и перспективы развития международных отношений определяются нормами и установками, которыми руководствуются политические элиты. Ключевой вопрос для сторонников критицизма - выяснить, как взаимодействия социальных сил могут влиять на модели поведения государств. Теоретический инструментарий первой теории был использован диссертантом для оценки идентичности формирующихся регионов, а второй - для построения перспективных моделей регионального порядка. Появление в середине 90-х концепции “нового регионализма” было вызвано неспособностью классической теории интеграции объяснить процессы сотрудничества за пределами Европы, и основная «новизна» концепции заключается в рассмотрении моделей регионализма в других регионах мира. То есть речь идёт о децентрализации предмета исследований за счёт подключения периферийных регионов, где проживает большинство населения планеты. В ТМО сторонники «нового регионализма» не принимают стандартные подходы рационалистов к объяснению мировой политики, находя их проевропейскими и сфокусированными на центральной системе. Теоретические подходы этой концепции характеризуются усилением внимания к региональной идентичности, поиском ответов на изменения в мировой экономике, приверженностью идее «открытости», активным участием неправительственных акторов, и, наконец, многоразмерностью и комплексным характером. В работе диссертант рассмотрел основные положения теоретического дискурса, ведущегося в рамках «нового регионализма». Принципиально важным является то, какой подход выбирает исследователь для определения региона. Важной нормой является также установление различия между регионализмом и регионализацией. У исследователей сложились различные подходы к концепции «регионов»: от чётко очерченных географически - до преодолевающих границы и объединяемых по принципу наличия общих интересов в какой-то сфере сотрудничества. По мнению рационалистов, регион предопределён заранее и не меняется с течением времени. По мнению рефлективистов, не существует «естественных» регионов, а их определение варьируется в зависимости от изучаемого вопроса. Таким образом, регионы являются функцией теоретических идей и создаются для достижения политических целей. При этом формальную институционализацию регионального сотрудничества конструктивисты, как и рационалисты, считают важнейшим достижением, так как «все регионы конструируются социально, и поэтому политически могут быть оспорены». Hurrell A. Explaining the Resurgence of Regionalism in World Politics // Review of International Studies. 1995, vol. 21, #4. P. 331-358. Регионализм рассматривается автором как целенаправленная политика государств по осуществлению, преимущественно, политического процесса сотрудничества в регионе и приданию ему системного характера. Регионализм отличается тремя особенностями: направляется сверху вниз; как правило, касается регионов, границы и членство в которых зафиксированы межправительственными соглашениями; предполагает наличие структур, основными участниками которых являются правительства или их представители. В то время как регионализм определяет видение и цели регионального проекта, регионализация характеризует процессы, посредством которых они достигаются. При этом «процесс регионализации наполняет регион содержанием: экономической взаимозависимостью, институциональными связями, политическим доверием, и культурной принадлежностью». Не все инициируемые государствами региональные проекты способствовали регионализации, и в этой ситуации ключевая задача - выяснить причины того, почему в одних случаях регионализация ведёт к регионализму или наоборот, а в других - нет. Для её решения используется концепция «региональности», позволяющая определить ситуацию, когда регионализация продвигается настолько далеко, что можно говорить о формировании некоторых черт, присущих подлинным регионам. Один из основоположников «нового регионализма» Б. Хеттне определил «региональность», как производную, отражающую уровни регионализации, достигнутые в региональном пространстве, сотрудничестве и идентичности, и сформулировал пять основных признаков, которым должны отвечать подлинные регионы (наличие границы и структуры; развитое институциональное сотрудничество в экономической, политической и культурной сферах; наличие регионального сообщества безопасности; общие моральные и культурные ценности; способность выступать в качестве субъекта, обладающего чёткой идентичностью и структурой для принятия общих решений). Идентичность регионов существует в сознании людей, а её источники ищут в культурной близости, формирующейся общей историей, религией, языком и т.д. В обществе должны присутствовать исторические и современные символы, которые разделяет население стран региона, а придание процессам сближения непрерывного характера обеспечивается через их повторение и стандартизацию в рамках региональных организаций. Несмотря на важность, которую общая идентичность и институционализация сотрудничества играют в формирования региона, их недостаточно для создания сообщества безопасности. Этому должно предшествовать выполнение таких предварительных условий, как позитивные экономические изменения и существенное снижение уровня внешних и внутренних угроз, а также кропотливая работа между правительствами, в рамках МПО и социальное обучение. Другими словами, нельзя ожидать появления сообществ безопасности только под воздействием когнитивных и институциональных факторов.