Наиболее продвинутые в социально-экономическом отношении конституции (Бразилия, Индия, Португалия и др.), если обобщить их соответствующие формулировки, предусматривают принципы социальной справедливости, социальное партнерство работников и работодателей, социальную ответственность всех слоев населения за развитие общества, возможность национализации частной собственности, ее ограничения, социальную функцию частной собственности, устанавливают пределы собственности на землю, говорят о предотвращении концентрации собственности и богатства в руках немногих, о достаточных средствах к существованию, об установлении законодательного минимума заработной платы, о размере прожиточного минимума, о защите от несправедливой эксплуатации, о социальной помощи некоторым категориям населения и др. Именно такие положения (а не нормы о системе органов государства, их составе и полномочиях, хотя и они имеют важное значение) определяют теперь лицо современной конституции.

Многие из таких положений в зарубежных странах содержатся в разделах о руководящих принципах политики государства. Они рассматриваются как ориентир для деятельности правительства и согласно тем же конституциям не могут непосредственно применяться судами. Это ослабляет инструментальный характер конституций. Поэтому конституционалистам надо искать пути, которые позволили бы наиболее оптимально соединить важнейшие социально-экономические принципы и инструментальную, регулирующую роль конституции.

Последнее направление конституционной глобализации, на наш взгляд, состоит в изменении структуры современной конституции. В ней появились главы (разделы), которых никогда не было раньше: об основных принципах экономической и социальной политики (Испания), об экономическом и социальном порядке (Бразилия), об основах общественного устройства (Чили), об основных принципах (Эквадор), об основных обязанностях (а не только правах) человека и гражданина (Португалия) и др. Появились статьи (а иногда главы) о политических партиях, политической оппозиции, редкие статьи об общественных объединениях (этот вопрос творцами конституций явно недооценивается). Во многих конституциях теперь даются заголовки к статьям, что облегчает использование основного закона гражданами. В результате складывается новая структура современной конституции, где организационным вопросам, системе органов государства и иным органам по-прежнему выделяется основной объем текста, но наибольшее значение приобретают главы, разделы, статьи, посвященные социально-экономическим и политическим основам общества и государства .

Обобщение текстов показывает, что современная конституция нуждается в большем объеме, чем многие действующие конституции, в консолидированном, а не составном характере текста, но она не должна быть такой масштабной, как индийская и бразильская, когда детали затеняют основной смысл.

Видимо, современная конституция могла бы содержать преамбулу (ее наполнение ясно), а также четыре главные части:

1) человек, общество и государство (базовые принципы взаимоотношений);

2) основные права и обязанности личности;

3) основы общественного строя (детальное регулирование основ экономической, социальной, политической (включая партии и иные общественные объединения) систем и духовной жизни общества;

4) организация государства .

Глобализация обнаруживает различные грани современной конституции и вехи ее развития. Она иногда несет с собой не только нормы о демократии, правах человека и ценностях социально-экономических принципов в конституционном регулировании, но и иные явления. Важно суметь использовать позитивы глобализации, преодолев ее негативы.

3.2 Конституционное государство в Европейском союзе

Как было сказано выше, инструменты непосредственной демократии получили правовые основы во время Французской революции, однако, переломом является швейцарский опыт из XIX в. Настоящее место непосредственная демократия нашла в Веймарской конституции и других правовых актах, которые были на ней основаны. После Второй мировой войны очень часто обращались к непосредственной демократии в конституциях новых, демократических государств. Примером является здесь новейшая генерация конституций государств Центральной и Восточной Европы, периода изменений общественного строя после 1989 г.

Побочным и частично фасадным течением являлись решения в государствах этого региона приняты после Второй мировой войны. Более существенное значение имеет в настоящее время референдум и народная инициатива (прежде всего законодательная гражданская инициатива), реже народное вето, либо институция recall (право освобождения от должности сотрудников, назначенных на пост путем выборов, например в Польше - на местном уровне войта, мэра, президента города), так как и вспомянуты уже (найболее известные - швейцарские) народные собрания в небольших территориальных обществах.

Внедрение внешней, а затем и военной политики в европейский интеграционный процесс конца ХХ - начала ХХI века требовало своего организационного оформления, создания структур планирования и реализации этих нововведений. И такие структуры стали возникать, сначала довольно хаотично, но одновременно приспосабливаясь к общей системе руководства Европейским союзом. Высший орган этой системы Европейский совет - саммит лидеров стран-членов стал и главным центром выработки стратегических решений в сфере внешней и военной политики. Таким он остается до сих пор, хотя после начала в 2008 г. тяжелого экономического кризиса сконцентрировался в основном на попытках преодоления этого кризиса и его последствий. Перешел в наше время и второй по значению руководящий орган ЕС - Совет Евросоюза в составе министров иностранных дел стран членов. Он принимает более конкретные политические решения, хотя и не занимается практикой их реализации. И наконец, в январе 2001 г. под эгидой Совета ЕС был создан первый в истории Европейского союза орган непосредственной разработки внешней (а впоследствии и военной) политики - Комитет по политике и безопасности. Именно с него начался процесс развития сложной и многогранной системы непосредственного руководства внешнеполитической деятельностью ЕС. Какое-то время он один этим и занимался .

Опыт современных государств, однако, стал причиной того, что приоритетное значение приобрела представительная демократия, причиной чего является прежде всего величина государств, число политического общества (народа), а также сложность правления. Общественные и технические перемены, которые можно заметить в настоящее время в самом деле не определяют общей перемены, хотя смогут они в известной степени способствовать ренессансу институции непосредственной демократии.

Представительская демократия традиционно была представлена в оппозиции до непосредственной демократии, хотя, очень часто, в настоящее время, указывается на их взаимодополняющие отношения по вопросу развития принципа народного суверенитета. Новейшие формулировки доктрин пользуются понятием демократии участия (партисипаторной демократии), соединяя непосредственную демократию с понятием почти прямой демократии, которая является демаркационной линией между двумя формулировками классической типологии. Ее виды активизируют народ, но без участия в конечных решениях, так как они принадлежат государственным органам (как правило представительским); например: право обращаться с петициями, либо институция публичного слушания.

В сфере развития представительской демократии важным является определение способа выдвижения представителей народа, вида их мандата, а также позиции парламента в сравнении с другими государственными органами .

Всеобщим стандартом является создание парламента путем выборов (избирательное право), которые должны быть всеобщие (включая поступающее ограничение ценсов), равные, прямые (иногда частично косвенные), при тайном голосовании, мажоритарные (либо пропорциональные), при разделе мандатов между политическими силами. Иногда подчеркивается принцип вольных выборов и их периодичности.

Исторически победила концепция вольного мандата, согласно которой представитель (депутат) является представителем всего народа, не только избирателей данного избирательного округа, он не связан никакими инструкциями избирателей и их групп (что запрещено), а также его не возможно освободить от должности до конца срока полномочий. Концепция императивного мандата вошла в историю; в шляхетской Польше это проявлялось в виде сеймиковых инструкции для послов, которые были приведены к присяге. В Польской Народной Республике - и в остальных государствах этого строя - это проявлялось в конституционных положениях об ответственности депутатов перед избирателями и возможности их освобождения от должности.

С нормативными основами вольного мандата тесно связана роль политических партий - прежде всего фракционная дисциплина по отношению к депутату.

Это противоречие практики решает только юридическая фикция.

В настоящее время в общем только парламент является представительским органом, что определяет его юридическое положение, прежде всего объем компетенции органа - главным образом - законодательных.

Вопрос о демократии в Евросоюзе необходимо рассматривать по-другому, чем в случае внутригосударственных отношений, прежде всего в связи с характером субъекта, каким является ЕС. В преамбуле Договора о ЕС прямо призвано наследством Европы, из которого вытекает принцип демократии. Это видно во 2 ст. Договора, согласно которой Союз основан на ценностях, в том числе и демократии, которые являются общими для государств-членов в рамках общества .

Раздел II Договора (ст. 9-12) это положения о демократических принципах.

Во всей своей деятельности Союз соблюдает принцип равенства своих граждан, которые пользуются одинаковым вниманием со стороны его институтов, органов и учреждений (ст. 9). Политические партии на европейском уровне способствуют формированию европейского политического сознания и выражению воли граждан Союза. Согласно ст. 11 Договора, институты адекватными способами обеспечивают возможность гражданам и представительным ассоциациям ставить в известность о своих мнениях и публично обмениваться ими по всем сферам деятельности Союза.

Значительную роль имеют здесь два Протокола, добавленных к Договору - О значении национальных парламентов в ЕС и О применения принципов субсидиарности и пропорциональности. Надо помнить о внутригосударственных нормативных актах -например в Польше это Закон от 2010 г. ( раньше от 2004 г.) О сотрудничестве Совета Министров РП с Сеймом и Сенатом по делам, касающимся членства РП в ЕС, а также соответствующие нормативные акты парламентарного и правительского права.

Необходимо сказать, что кроме положений Договора, значительную роль имеют внутригосударственные законы - в РП, это хотя бы Закон от 2004 г. Избирательная система выборов в Европейский парламент, а также положения Избирательного кодекса от 2011 г., в котором в ст. 330 подчеркивается, что депутаты Европейского парламента являются представителями граждан всех государств-членов ЕС. Инструкции избирaтeлeй их не связывают, их невозможно освобождать от должности. Все это подчеркивает, что общество ЕС не является однородным сувереном. Акты первичного права ЕС являются международными договорами - их правообразование не являлось результатом деятельности какого-то законодательного органа. Также Европейский парламент не имеет права самостоятельно определять акты первичного права ЕС, так как о всех изменениях решают государства-члены ЕС .

На фоне указанных регулирований можно заметить, с одной стороны проблему дефицита демократии, а с другой устойчивые попытки ограничения этого недостатка. Этот дефицит замечен и в ЕС и в государствах-членах. Европейский совет является найболее значительным органом ЕС, в состав которого входят главы государств или правительств государств-членов. Европейский парламент, который является институтом ЕС, все время имеет ограниченную позицию. В принятой модели институтского равновесия в системе органов ЕС, будучи соответствием принципа разделения властей, Европейский парламент не имеет значительных компетенций в законодательной сфере. Особые законодательные компетенции имеют органы исполнительной власти - Совет и комиссия, хотя утверждение бюджета принадлежит парламенту. Все решения в ЕС возникают на правительственном уровне. Так как Совет состоит из представителей правительств государств-членов, так на уровне государств правительство решает, какое будет отношение этого государства к данному вопросу на фоне ЕС. Это, однако, стесняет роль национальных парламентов. На самом деле вступление в ЕС обозначает, что необходимо передать ЕС некоторые компетенции, которые до сих пор принадлежали только национальному парламенту. Это оценивается на около 2/3 законодательной стратегии, что обозначает существительную маргинализацию значения национальных парламентов. В сфере законодательства это является депарламентаризацией. Функция включения союзного права не является здесь эквивалентной .

Надо помнить, что как Совет, так и Европейская комиссия не имеют демократического удостоверения из-за общих и прямых выборов, а также не отвечают перед гражданами. Граждане государств-членов одновременно имеют ограниченное влияние на деятельность ЕС при посредствие своих национальных парламентов. ЕС не обеспечивает своим гражданам достаточного участия в правлении (и не при посредствие наднационального института, и не национального института), а также соответствующих выборов, благодаря которым граждане смогли бы освободить от должности лица, ответственные за негативно оцениваемое решение ЕС. Иногда считается, что этот вопрос является ограничением принципа народного суверенитета, который находится в конституциях государств-членов, так как участие граждан в решениях вопросов, касающихся данного государства-члена, является ограниченным в пользу ЕС, на деятельность которого они прямо не влияют.

Уже давно предпринимаются попытки найти выход из такого дефицита демократии. Во-первых, укреплением роли Европейского парламента через укрепление национальных парламентов (это связано с их участием в деятельности органов ЕС, а также взаимодействии евродепутатов и национальных парламентов и видов влияния и контроля деятельности национальных правительств в органах ЕС), во-вторых, использование институтов демократии участия (прежде всего общественные консультации и европейская законодательная гражданская инициатива). Результатом этого является вышеуказанное нормативное состояние.

Правда, кое-какие сдвиги произошли в Европейской комиссии. Директораты, обслуживающие в ней внешнеэкономические проблемы, стали время от времени прикасаться и к вопросам политики, начали возникать субструктуры, занятые внешнеполитической тематикой. Хотя порой это только вносило дополнительную неупорядоченность в и без того сложную ситуацию . Организованнее в этой предлиссабонской обстановке пошло формирование структур военной политики ЕС - Общей политики безопасности и обороны. Она начала стремительно развиваться после призыва к ее созданию, с которым выступили в 1998 г. президент Франции Жак Ширак и премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Потребность в собственной военной политике назрела и перезрела. Поэтому строительство военных структур произошло с удивительной для темпов ЕС скоростью. Они были созданы в течение нескольких месяцев 2001 г. вслед за Комитетом по политике и безопасности: Военный комитет ЕС в апреле, а Военный штаб ЕС в июне. И не только созданы, но и достаточно эффективно заработали. Вместе с тем известная спонтанность возникновения системы управления внешней и военной политикой (быстрые рывки в одной области, бессистемность, а то и просто хаотичность в других) не могла не беспокоить руководящие круги Европейского союза. Там нарастало понимание потребности в едином мощном центре руководства такой политикой. Его и решено было создать в рамках Конституции Евросоюза, работа над которой началась в 2002 г.

29 октября 2004 г. она была подписана главами государств и правительств стран - членов ЕС. Конституция учреждала пост министра иностранных дел Европейского союза и подчиненные ему структуры, т.е. фактически министерство иностранных дел. На этом история и закончилась. На референдумах во Франции и Нидерландах, где опасались излишнего вторжения ЕС в свои дела, конституцию отвергли. Впрочем, потребность в новом основополагающем акте Европейского союза, в том числе и в сфере внешней и военной политики, была слишком велика. В Конституцию внесли косметические поправки. Министр иностранных дел был переименован в Высокого представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности, Конституция - в Договор о реформе ЕС, подписанный в Лиссабоне, а попросту Лиссабонский договор, который, как уже говорилось, 1 декабря 2009 г. вступил в силу.

Сейчас проблема дефицита демократии в Европейском союзе не утрачивает своей остроты .

ЕС и его различные органы, по общему признанию, испытывают недостаток демократической подотчетности и легитимности. Граждане государств-членов не ощущают, что они должным образом представлены в его политической системе, а кризис в Еврозоне лишь добавил сомнений в адекватности европейского управления.

Способы преодоления дефицита демократии традиционно принято искать, прежде всего, на пути укрепления и расширения полномочий Европейского парламента (ЕП) . Институциональный баланс, а не принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти по Монтескье, обеспечивает наличие сдержек и противовесов, защищающих систему ЕС от властных злоупотреблений. За соблюдением институционального баланса следит Суд ЕС, обеспечивая положение, при котором европейские институты действуют, не выходя за пределы полномочий, которыми они наделены по основополагающим договорам.

Но если говорить о политическом представительстве, то нынешнее распределение мест в ЕП между государствами-членами следует признать существенным отступлением от равенства, так как норма представительства у малых стран-участниц гораздо выше, нежели у больших. Кроме того, законодательные полномочия у ЕП более ограниченные, чем у национальных парламентов, а состав Еврокомиссии (за исключением номинации на пост председателя ЕК) не зависит от того, какие партии составляют большинство в ЕП. Таким образом, в отличие от парламентских демократий национального уровня, формально решения Евросоюза вовсе не обязательно отражают волю большинства.

Необходимость адекватных сдержек и противовесов в европейской политике становится особенно важным в условиях, когда растет власть Европейского совета в экономическом управлении, тем более что в данной области ЕП не может в полной мере компенсировать нарастание демократического дефицита на национальном уровне.

В связи с этим дальнейшее развитие компетенций Европарламента даже если и сократит, то не уничтожит полностью разрыв между способностью ЕС принимать решения и демократической властью, исходящей от европейских граждан. Поэтому в последнее время повышенное внимание привлекает к себе роль в многоуровневой политической системе парламентов стран - участниц Евросоюза, являющихся воплощением национальной представительной демократии. Ведь именно их называют институтами, которые ближе к людям , своим избирателям, чем члены ЕП, заседающие в Брюсселе и Страсбурге, и даже главы национальной исполнительной власти, располагающиеся в далекой для большинства населения столице.

Под пристальным вниманием национальных парламентов должна находиться европейская политика национальных правительств, они причастны к перенесению правовых актов ЕС в национальное законодательство (транспозиция) и занимаются ратификацией договоров, которые лежат в основе деятельности Евросоюза. Впрочем, оппоненты идеи укрепления роли национальных парламентов в системе ЕС отмечают, что национальные депутаты недостаточно знающие, чтобы вести подлинно европейские дебаты по вопросам, выходящих за сферу их непосредственных представлений и интересов, и настаивают, что в результате ее реализации процесс принятия решений в ЕС лишь застопорится.

Популярен тезис об эрозии парламентского контроля над исполнительной властью (депарламентаризации) в Евросоюзе, который основывается на анализе как конституционных правил, так и динамики политического процесса. Создание ЕС привело к формированию новых институциональных структур и процессов принятия решений, которые вышли за рамки правил функционирования парламентаризма на национальном уровне. Произошла уступка законодательной компетенции национальных парламентов наднациональным европейским институтам, которая и составила главную причину депарламентаризации . Специалисты отмечают к тому же, что применение правила квалифицированного большинства при голосовании в Совете и переговоры, которые ведут между собой члены Совета и Европейского совета, мешают национальным парламентам связать свои правительства предварительными обязательствами.

Но самые важные решения в национальных рамках все же должны приниматься национальными законодателями. Такую точку зрения, кстати, поддержали многие конституционные суды (Чехии, Германии, Польши, Испании и французский Государственный совет), поскольку они занимаются не только тем, что принимают законы и контролируют правительство, на них также лежит ответственность за внесение изменений в национальную конституцию. Недаром такое большое внимание обратило на себя решение Конституционного суда (КС) Германии от 30 июня 2009 г. о совместимости Лиссабонского договора с Основным законом страны. По мнению КС ФРГ, при внесении в Лиссабонский договор последующих изменений Бундестаг и бундесрат должны будут давать на это свое согласие, пусть и сугубо формальное. Их санкция необходима и в случае, если Евросоюз, к примеру, решит распространить свои полномочия на сферу уголовного законодательства. Согласия одного только правительства ФРГ (то есть исполнительной власти) для этого, считает германский КС, будет недостаточно.

В целях противодействия процессу депарламентаризации, Лиссабонский договор заметно укрепил позиции национальных парламентов в политической системе ЕС, придав им новые права . Речь идет, прежде всего, о праве на получение информации непосредственно от европейских институтов, а не только от собственных правительств; о праве опротестовывать европейские акты в процессе контроля над соблюдением принципа субсидиарности; об участии национальных парламентов в упрощенных процедурах внесения изменений в основополагающие договоры.

В последнее время передача новых полномочий на европейский властный уровень чаще происходит в транснациональных формах и через централизацию компетенций наднациональных институтов (Комиссии и ЕЦБ) в области имплементации наднациональных решений и контроля над действиями национальной власти. В связи с этим вопросам их политической подотчетности явно уделяется недостаточное внимание. Усиление роли Европейского парламента здесь было бы мерой не вполне адекватной .

Наряду с попытками укрепления роли национальных парламентов в управлении ЕС, довольно регулярно возобновляются более радикальные прежние предложения. Их авторы требовали отказаться от прямых выборов в ЕП и вернуться к формату ассамблеи национальных парламентариев стран ЕС в том виде, в каком она существовала до 1979 г. Озвучивается и альтернативная идея - дополнить ЕП и Совет, в качестве двухпалатной легислатуры Евросоюза, третьей законодательной палатой, куда вошли бы национальные парламентарии. С подобными проектами выступали и приверженцы федерализма (Йошка Фишер, бывший министр иностранных дел Германии ), и евроскептики (Джек Стро, бывший министр иностранных дел Великобритании ).

Но реализовать их вряд ли удастся.

Национальные парламенты избираются в разное время. У каждого из них не только свой график работы, но также собственные мандат и повестка.

Все это трудно было бы утрясти в рамках одной институциональной структуры. Кроме того, ее создание в той или иной форме, как это ни парадоксально, противоречит планам непосредственного усиления национальных парламентов в системе Евросоюза, так как предполагает очередной вариант делегирования ими своих полномочий европейскому институту (подобно тому, как ранее они были делегированы Совету). Политическая система ЕС стала бы в результате еще более усложненной и менее понятной для широкой публики. Как подтвердили дебаты в ходе подготовки евроконституции (так и не состоявшейся), подобные планы не имеют большой поддержки.

Национальные парламенты и впредь не станут ключевыми акторами европейской политики. Лиссабонский договор не придал им дополнительного институционального качества. Они по-прежнему не встроены в основной институциональный треугольник (Совет-Европарламент-Комиссия).

Однако, при всей необходимой осторожности в оценках, нынешнюю ситуацию можно представить в оптимистическом ключе - это начало процесса усиления позиций национальных парламентов в ЕС, сопоставимого с тем, как укреплялись полномочия Европарламента в предшествующие десятилетия .

Таким образом, демократическая легитимность на европейском и национальном уровне получила некоторую поддержку. Новые договорные положения дают национальным парламентам возможность играть более активную роль в Европейском союзе. Но в принципе положение дел, сложившееся ранее, не меняется.

3.3 Демократия как основа доктрины конституционализма и конституционного строя США

Право народа на охрану личности, жилья, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться. Ни один ордер не должен выдаваться иначе, как при наличии достаточных оснований, подтвержденных присягой или торжественным заявлением; при этом ордер должен содержать подробное описание места, подлежащего обыску, лиц или предметов, которые подлежат аресту (Поправка IV к Конституции США 1791 г.).

В Англии еще в XIV веке сложилось разделение правовой системы на ШправоШ в собственном смысле и ШсправедливостьШ или Шправо справедливостиШ. ШПравоШ (в том смысле, в котором этот термин употребляется в конституциях) объединяет нормы общего (прецедентного) права и уставного права (законодательства, которое кодифицирует). ШПраво справедливостиШ появилось в Англии как дополнение к общему праву когда для решения спора не находилось соответствующего распоряжения в общем праве, сторона могла обратиться за ШсправедливостьюШ к королю. Такого рода жалобы передавались на рассмотрение лорд-канцлеру. Постепенно были созданы особенные Шсуды справедливостиШ, которые действовали на основе широкого усмотрения судей и принимали свои решения преимущественно в форме судебных приказов, которые запрещают какое-либо действие. Упоминание в Конституции США о том, что федеральные суды решают дела, основанные на Шправе и справедливостиШ, является отражением правовых традиций Англии .

ШМой дом моя крепостьШ, свидетельствует старинная английская поговорка. В. Питт-старший, известный государственный деятель Великобритании XVIII века, выступая в парламенте в 1763 году, так развил эту мысль: ШСамый бедный человек может объявить о неповиновении власти короны, находясь в стенах своей хаты. Она может быть развалиной, с крышей, которая вздрагивает от ветра, и пронзающими ее насквозь сквозняками, в нее могут врываться буря и дождь, но король Англии в нее ворваться не может. Вся его сила кончается около порога старого жильяШ . Однако американцы знали о многочисленных злоупотреблениях королевской властью: в Великобритании так называемые Шобщие ордераШ (которые не содержали имен лиц, подлежащих аресту, или указания места обыска) широко использовались представителями короны в массовых облавах, арестах и обысках, направленных против политической оппозиции; в самих американских колониях королевским чиновникам выдавались бессрочные Шобщие ордераШ на беспрепятственные обыски жилья и торговых жилищ под поводом выявления контрабандных товаров .

Среди английских заимствований в правовой системе США, выделяется, например, институт жюри; также в Конституции США не раскрыто понятие ШДела адмиралтейской и морской юрисдикцииШ, о которых в ней упоминается. Составители Основного закона США просто заимствовали британскую терминологию. В Англии к Шморской юрисдикцииШ относились все дела, которые возникали в связи с судоходством в открытом море, а к ШадмиралтейскойШ дела, связанные с государственным регулированием перевозок грузов, содержанием портов, рыболовством. Современное сведение норм адмиралтейского и морского права США (законы и прецеденты) регулирует все правоотношения, которые возникают в связи с морским и речным судоходством, перевозкой грузов по воде, управлением портами и тому подобное.

Конституция США, принятая в 1787 году, является первой написанной и в то же время внедренной в государственно-правовую жизнь конституцией в истории человечества и основой современной правовой системы Соединенных Штатов. Она была принята еще в то время, когда почти во всем мире господствовал монархический уклад. Основы демократии существовали лишь в немногих европейских странах. Для своего времени она, безусловно, была выдающимся по своему демократизму документом хотя бы потому, что она оформила создание на американском континенте единой большой демократической республики. Общественное сознание США склонялось к необходимости установления крепкого федерального демократического государства - Шболее совершенного СоюзаШ, как сказано в преамбуле к Конституции.

Конвент, который разработал и принял Конституцию, собрался в мае 1787 году в Филадельфии. 55 делегатов Конвента (от 12 из 13 штатов), который заседал под председательством Джорджа Вашингтона, представляли собой хотя и небольшие, но весьма значительные собрания. Впоследствии американские историки, включая и наших современников, неоднократно выражали мнение, что в США невозможно было бы повторно собрать такую представительскую коллегию просто из-за нехватки надлежащих светлых умов. Участников Конвента сами американцы уважительно именуют Шродителями-основателямиШ. Действительно, делегатами Филадельфийского конвента были избраны выдающиеся государственные и политические деятели, ученые, философы, юристы. Достаточно назвать несколько имен: Джордж Вашингтон, Александр Гамильтон, Бенджамин Франклин, Джеймс Мэдисон, Эдмунд Рандольф, Джеймс Вильсон .

Перед основателями правовой системы и Конституции США была поставлена тройная задача: создать правовую систему эффективной, отчетной и контролируемой обществом власти, создать Шболее совершенный СоюзШ, надежно гарантировать права граждан и власти. На закрытых заседаниях Конвента делегаты высказывались полностью откровенно, не боясь скомпрометировать себя в глазах общественного мнения. Абсолютно естественно, что их мышление и соответствующие решения были детерминированы объективными обстоятельствами их эпохи. На идеи делегатов, выраженные в процессе разработки Конституции, существенно повлияли различные факторы.

Важнейшими из них оказались опыт колониальной государственности и опыт конституционного развития независимых штатов, основы идеализирующей ими британской модели государства, прогрессивные политико-политические учения современного им мира (прежде всего, Дж. Локка, Ж.-Ж.Руссо и Ш. Монтескье).

В фундамент правовой конституционной системы США положены три основные политико-правовые принципы разделение властей, федерализм и судебный конституционный контроль. Ни один из них в самой Конституции прямо не упомянут, но они имеются в виду и воплощены в ее различных распоряжениях.

Принцип разделения властей, трансформируемый американским правовым мышлением в систему Шзапретов и противовесовШ, допускает организационную независимость трех ШветвейШ государственной власти законодательной, исполнительной, судебной и разграничение между ними соответствующих функций. При этом нужно отметить, что основатели Конституции никогда не думали о создании какого-либо троевластия системе трех полностью независимых властей. Для практического осуществления этой власти они создали механизм взаимодействующих (с помощью Шзапретов и противовесовШ) органов, которые считались носителями соответственно законодательной, исполнительной и судебной власти. На федеральном уровне три ШветвиШ власти представлены конгрессом, президентом и Верховным судом .

Распределение власти как принцип американской правовой системы и государственности, которая допускает относительную самостоятельность высших органов власти по отношению друг к другу, выражает демократические начала государственного строя США. Разделение законодательной, исполнительной и судебной сфер государственного управления препятствует сосредоточению власти и тем же не допускает рост тирании.

Второй правовой принцип федерализм также в самой Конституции не упомянут, но следует из ее положений. Правовая система США установила систему дуалистического федерализма, в основе которой лежит жесткое разграничение сфер компетенции Союза и субъектов федерации штатов.

Образование первой в мировой истории федерации было актом огромного значения. Американский федерализм прошел долгий и сложный путь развития, суть которого заключалась в борьбе, которая продолжается до сих пор, между сепаратизмом и централизмом.

Третий доктринальный принцип правовой государственно-политической системы США конституционный контроль. Такого рода контроль реализуется судебной властью относительно двух других ШветвейШ власти, а его огромное значение для развития американского общества заключается в том, что суды признают несоответствия Конституции и тем самым недействительные законы конгресса, акты исполнительной власти. Тенденции развития конституционного механизма и американской государственности во многом определяются решениями судов .

Полномочия, которые не делегированы Соединенным Штатам этой Конституцией и пользование которыми не запрещено ею отдельным штатам, сохраняются соответственно за штатами или за народом (Поправка IV к Конституции США, в 1791 г.). В Конституции нигде не упоминается федерализм, однако его принципы являются ключевыми для той формы государственного устройства США, которая с ратификацией Конституции пришла на смену конфедерации. Не упоминая ШфедерациюШ текстуально, Основной закон допускает ее во многих своих положениях. Так, Конституция сама по себе, без поправок, достаточно детально определила статус Союза и его субъектов, размежевав компетенцию федерального правительства (в лице его наивысших органов) и штатов и установив соотношение прав федерации и составляющих ее штатов. Соответствующие распоряжения содержатся в ст. I, III, IV, VI. Анализ этих статей позволяет очертить формальные рамки наглядной компетенции Союза, в смежных сферах параметры ШсовпадающихШ полномочий Союза и штатов, а за этими пределами права «сохраняющихся» субъектов федерации. Конституция содержала также перечень определенных запретов, адресованных как Союзу, так и штатам, а некоторые из них адресовались только штатам. Поправка X, таким образом, фактически не вносила ничего нового в первичную схему разграничения полномочий. Цель принятия поправки X (так же, как и предыдущей поправки IX) заключалась в том, чтобы рассеять опасение сторонников прав штатов и последовательной охраны буржуазно-демократических прав и свобод граждан, что центральное правительство сможет беспрепятственно покушаться на права, не перечисленные в Конституции .

Поправка X ШсохранилаШ все такие права за Шштатами или за народомШ.

Американская Конституция, установив систему дуалистического федерализма, в его основу положила, на первый взгляд, жесткое разграничение сфер компетенции Союза и штатов. Раздел 8 в. I содержит перечень предметов правового регулирования, которые относятся к исключительной компетенции федерального правительства. Остальные все предметы регулирования, не упомянутые в перечне, согласно поправке X, относятся к компетенции штатов. Важнейшие из них проведение выборов; регулирование внутриштатной торговли; установление системы органов местного управления; организация здравоохранения, правосудия, охраны общественного порядка; принятие и изменение законов и конституций штатов.

Однако эта схема разграничения полномочий между Союзом и штатами в конституционной практике дополняется рядом положений, которые корректируют расплывчатости формулировки самой Конституции. Так, огромное значение для расширения реального объема полномочий федерального правительства приобрела завершающая часть раздела 8 в. I, позволившая закрепить принцип полномочий, в соответствии с которым вновь возникающие предметы правового регулирования относятся к компетенции Союза. Кроме того, существует сфера ШсовпадающихШ полномочий Союза и штатов; к их числу относится принятие законов и их приложение, налогообложение, расходование денег в поддержку Шобщего благоденствияШ, ссуды, организация правосудия, регулирование организации и деятельности банков и корпораций, приобретение собственности для общественных целей. Устанавливая определенные запреты для федерального правительства в его деятельности по отношению к штатам (раздел 9 в. I), Конституция одновременно запрещает штатам определенные действия: вступать в международные договоры, выпускать деньги, содержать вооруженные силы в мирное время, принимать законы, нарушающие договорные обязательства, устанавливать налоги на импортируемые товары, лишать граждан Шравной защиты законовШ и права голосовать, нарушать федеральную Конституцию и не выполнять федеральные законы .

Поправка X перестала считаться абсолютным ШгарантомШ неприкосновенность прав штатов, и американский федерализм последней трети XX века имеет мало общего с той системой отношений между Союзом и штатами, которая моделировалась Шродителями-основателямиШ. В процессе исторического развития США в рамках американского федерализма состоялось резкое изменение фактического баланса полномочий в пользу Союза: старая децентрализация уступает местом централизации. В то же время централистские тенденции встречены в штыки значительной частью разнообразных экономико-политических группировок, которые традиционно использовали в своих интересах возможности государственных органов штатов.

Судебная власть Соединенных Штатов не должна толковаться так, чтобы распространяться на какое-либо исковое производство, основанное на праве или справедливости, начатое или такое, которое ведется против одного из штатов гражданами другого штата или гражданами или подданными какого-либо иностранного государства (Поправка XI, в 1795 г. идет речь об иммунитете штата от судебного преследования частным лицом).

Принятие этой поправки было вызвано тем, что в 1793 году Верховный суд США, исходя из распоряжения раздела 2 в. III Конституции о том, что судебная власть США распространяется на споры Шмежду каким-либо штатом и гражданами другого штатаШ, принял к своему осуществлению иск, предъявленный штату Джорджия гражданином Северной Каролины .

Общественность и политические деятели в штатах были шокированы таким решением суда, поскольку оно было расценено как пренебрежение к правам штатов и Шневозможность использовать свою свободу вступления в договор, чтобы причинить им (штатам) вредШ. В 1937 году по делу West Coast Hotel Co. v. Parrish Верховный суд подчеркнул: ШКонституция не говорит о свободе договора, она говорит о свободе и запрещает лишение свободы без надлежащей правовой процедуры... Гарантия свободы не лишает от законодательного контроля ту широкую сферу активности, которая состоит из договорных отношений, и не отрицает за государством возможности предусматривать ограничение гарантийШ.

В итоге в системе американского федерализма иногда возникали кризисные явления. Основной ШпорокШ территориально-политической организации США постоянно растущее противоречие между экономико-географической и федеральной структурами. Кризис федерализма не преодолен, хотя для этого принимаются достаточно энергичные мероприятия. В США за последние годы появились разные теории (Шкооперативного федерализмаШ, Шгоризонтального федерализмаШ, Шфедерализма без ВашингтонаШ, Шнового федерализмаШ и др.), с помощью которых пытаются модернизировать существующую федеральную систему. Как правило, в основе этих теорий лежат идеалистичные постулаты политического плюрализма. Современная американская федерация далека от гармонии Шболее совершенного СоюзаШ, обещанного грядущим поколением американцев в преамбуле к Конституции. Союз поддается противоборствующим тенденциям, в которых тенденция к централизму, которая наряду с федерализмом является имманентно свойственной этой государственности, является теперь преобладающей. Таким образом, предел между сферами компетенции Союза и штатов даже с точки зрения буквы Основного закона вовсе не владеет абсолютной определенностью. На практике она весьма подвижна, и фактические отношения между федеральной администрацией и штатами развиваются по линии постоянно растущего централизма, хотя бывали периоды и обратного движения .

Например, во второй половине XIX века и в первые десятилетия XX века Верховный суд в большей степени подчеркивал важность прав штатов, необходимость сбалансированного разделения компетенции штатов и Союза. С конца 30-х годов нынешнего века в связи с потребностями общественно-государственного развития, Верховный суд постепенно пересматривает свои позиции, делая акцент на укрепление полномочий федерального правительства, прежде всего тех, которые Шимеются в виду, - ШимманентныхШ.

Особенно угрожающе для завоеваний американцев в сфере демократических прав и свобод выглядит сопротивление ШлиберальномуШ прочтению Конституции, некоторыми представителями высших эшелонов власти (что характерно для обладателей всех стран). В. Ф. Смит, занимающий пост генерального атторнея США, в одном из своих публичных выступлений заявил буквально следующее: Ш...Процесс увеличения числа прав, которые приняты в Конституции и неограниченная судебная проверка их реализации зашли очень далеко. Мы будем сопротивляться этому расширениюШ. Риторика и практическая политика правительства в сфере охраны прав граждан в наши дни подтверждают все опасения, которыми диктовалось включение поправки IX в Билль о правах. В результате такого рода политики судебной власти, да и всего государства в целом в США наблюдается резкое социальное расслоение .

Перечисление в Конституции определенных прав не должно толковаться как отрицание или приуменьшение других прав, которые сохраняются за народом (Поправка IX, в 1791 г.). Это значит недопустимость ограничения прямо не упомянутых Конституцией прав граждан. Включение данной поправки в Билль о правах диктовалось опасениями, что перечень гарантий и свобод, который содержится в предыдущих поправках, можно понять как исчерпывающий. В таком случае, утверждали противники сильной центральной власти, правительство свободно будет узурпировать те Шправа народаШ, которые прямо не указаны в Конституции и поправках. Американцы той эпохи мыслили категориями естественного права и находились в плену представления о том, что права человека ШестественныеШ, подаренные ему Богом, а не государственной властью. Таким образом, поправка IX по замыслу поборников позитивного закрепления прав граждан, стала своего рода Шправилом толкованияШ Билля о правах, что устанавливает пределы власти правительству относительно прав и свобод американцев.

Сама правовая система и Конституция (включая Билль о правах) является выдающимся демократическим механизмом, который воплощает очерченные идеалы конституционализма. Конституция США создавалась для защиты интересов гражданского общества, защиты самой первой американской свободы свободы граждан, частно-предпринимательской деятельности и самого первого классического права права частной собственности .

Вместе с тем дух американской революции и борьбы за независимость прибавил правовой системе и Основному закону США демократические черты. Большинство его положений являются прогрессивными и поныне хранят демократическую форму. Реальное внедрение конституционных идеалов и принципов это проблема, вокруг которой во всем мире ведется острая правовая и политическая борьба. И именно США предоставляют весомый пример и опыт планомерного, хотя и конфликтного, воплощения прав народа и прав человека как главной доминанты и общественно-гражданской, и государственно-правового развития. В программных документах большинства партий США предоставлена примечательная в этом смысле оценка американской Конституции: современное и тем более будущее общество в Америке гарантирует и должно гарантировать гражданам Швсе свободы, предусмотренные Биллем о правахШ, Шмаксимальное расширение демократии на основе демократических традиций и институтов американского народаШ ; при демократическом строю в США индивидуальные свободы, гарантированы Биллем о правах сохраненных и расширенных. В этом качестве появляются теоретические наработки институтов государственной и правовой системы США, которые рассматриваются как методологические и теоретические предпосылки разностороннего, предметно предопределенного процесса постижения этих институтов как целостного международного феномена гарантирование и обеспечение прав народа и человека во взаимодействии с властью и государством.

Формулируя положения правовой системы, основатели США руководствовались и другими политико-правовыми идеями, демократическими идеалами и ценностями. Здесь и республиканский строй, и всеобщая защита частной собственности, и теория общественного договора, и ШестественныеШ права и свободы граждан, и господство права, и политический плюрализм, недоверие к власти правительства и ее ограничения. В своей совокупности эти идеи отображены в доктрине конституционного права США и образуют сведение принципов американского конституционализма и правовой системы. Сама правовая система и Конституция (включая Билль о правах) представляется демократическим механизмом, который воплощает очерченные идеалы конституционализма. Примечательно, что, как только Конституция была ратифицирована, практически каждый человек в Америке немедленно воспринял ее как документ, контролирующий его судьбу. Конституция США прагматичный по своей сути документ юридически-правовой и государственно-политической системы, является эталоном демократии и справедливости. Американцы могут справедливо гордиться международным значением своей Конституции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование, проведённое в рамках данной работы, было направлено на то, чтобы выявить и охарактеризовать природу современных конституций в контексте существующих доктрин и политических практик института конституционализма, который на сегодняшний день неизменно сопутствует формированию демократических политических систем. В основе данного формирования, как показывает исторический опыт изучения конституционализма в странах Западной Европы и США, всегда лежит стремление к утверждению прав и свобод человека и человеческих сообществ в рамках государственных или, как в случае ЕС, надгосударственных политических образований. Поэтому в фокусе исследования конституционализма и того влияния, которое он оказывает на современные политические системы, должны быть не только нормативно-правовые аспекты, обуславливающие структуру конституционного процесса, но и общественные отношения, которые складываются в процессе обеспечения прав человека и основополагающих свобод и организации публичной власти.

Истоки современного конституционализма, его проблемы и пути решения проблем выявляются в том случае, если в предметную область исследования включён вопрос о теории и политической практики реализации конституции. В связи с этим, в рамках данной работы был поставлен и выполнен ряд исследовательских задач:

· во-первых, были проанализированы основные современные теории конституции, их анализ осуществлялся через призму основных доктрин конституционализма;

· во-вторых, были раскрыты основные методологические подходы исследования конституции как политико-правового феномена в контексте доктрины и практики конституционализма;

· в-третьих, было собственно дано определение ключевому, имеющему комплексный характер, явлению конституционализма в политической практике современных обществ.

В соответствии с поставленными исследовательскими задачами была определена структура работы, состоящей из трёх глав. В каждой из глав последовательно рассматривается ряд вопросов, в частности, поэтапное развитие политических практик конституционализма, его особенностей на каждом этапе развития, его влияние на структурирование политических систем обществ. Данное влияние рассматривается как в исторической ретроспективе, так и на современном этапе.

В работе был рассмотрен и оценен опыт конституционного развития государств и сделаны выводы о необходимости принятия решений о структурировании демократических политических систем сообразно принципам конституционализма. В теоретико-методологическом разделе работы (Глава 1), на примере Западной Европы, были рассмотрены вопросы взаимосвязи развития обществ и общий генезис конституционализма. Был сделан вывод о том, что несмотря на национальные различия (монархические или республиканские политические системы), европейский политический опыт в связи с развитием конституционализма отличает общая черта, выражающаяся в стремлении конституционно установить гарантии политических и экономических прав и свобод.

В Главе 2 было рассмотрено историческое развитие принципа конституционализма в структуре политических систем европейских (а затем и американского) обществ, в ходе анализа была зафиксирована и подтверждена правовая преемственность в развитии политических систем, конституционализм в данном контексте стал закономерным результатом стремления обществ к обеспечению прав и свобод в ходе демократических революций. Принцип конституционализма прошёл длительный путь развития: от революционного структурирования политического сообщества в Британии XVI-XVII вв., через Французскую революцию 1789 г. до Американской революции и формирования Соединённых Штатов Америки как государства, в котором и обрёл наиболее полное воплощение в политических практиках американского общества и его политической системе.

На фоне исторического анализа реализации конституционализма в политических системах и практиках, в рамках Главы 3, были рассмотрены вопросы о том, какое влияние оказывает глобализация на современный конституционализм, каким образом он реализуется в контексте международных ценностей и интересов, примером в данном разделе служат США и Европейский союз. Отмечается, что принцип конституционализма, наиболее эффективно воплощённый именно в США, как федерации, находит своё постепенно отражение и в политической практике такого интеграционного объединения, как Европейский союз. Данное явление, безусловно, можно оценивать позитивно, учитывая те негативные эффекты для конституционализма, которые несёт процесс глобализации.