Подходя ближе к нашей теоретико-игровой модели, следует обратиться к теоретическим предпосылкам, на которых она основана. В частности, следует понимать, как сформировалась нынешняя система национальных государств.

1.1 Сепаратизм и логика формирования государств до Второй мировой войны

Чарльз Тилли в своей классической работе «War Making and State Making as Organized Crime» изложил основополагающую концепцию, весьма приложимую к теоретико-игровому моделированию, «taxation in exchange for protection» Налогообложение в обмен на защиту., представившую национальные государства в виде организованной преступной группы Tilly C. et al. War making and state making as organized crime. - Cambridge : Cambridge University Press, 1985. - С. 169-191.. Мотивация национальных государств происходит из его устремлений. Так по Тилли к основными видам деятельности государств относятся:

· война - ликвидация или нейтрализация внешних врагов;

· государственное строительство - ликвидация или нейтрализация врагов внутри государства;

· защита - ликвидация или нейтрализация врагов его вассалов;

· извлечение ресурсов - получение средств на ведение первых трёх видов деятельности;

Из этих четырёх видов деятельности война была основным стимулом для увеличения уровня налогообложения, т.е. увеличения возможностей государства по извлечению ресурсов Evans P., Skocpol, T., War Making and State Making as Organized Crime Bringing the State Back In. - Cambridge : Cambridge University Press, 1985..

Стремление к войне, постулируемое Тилли и другими сторонниками хищнической теории государств в качестве их основополагающей характеристики может быть спорным. Тилли можно отнести к приверженцам теории реализма в международных отношениях, утверждающим, что стремление к войне - следствие эгоистической природы человека, настроенной на приумножение богатства и власти. Это весьма спорная позиция, так сторонники иных теорий могут не согласиться с этим. Однако большинство мнений сходятся в одном: угроза войны объективно существует, в особенности в условиях ограниченности информации, и если государство не станет сильнее, то оно вполне может оказаться желанным десертом для своего более сильного соседа.

Каждое государственное образование, находясь в условиях перманентной угрозы своей ликвидации, стремилось максимизировать свои военные и экономические возможности. Из этой логики и произрастает стремление к внешнему расширению, что позволяет увеличить свою ресурсную базу и обеспечить более эффективные меры защиты.

Маленькое и немощное государство обязательно становилось жертвой, что для него выражалось в серьёзных последствиях в виде голода, военных действий, разрушений и многих иных бедствий. Весьма наглядным примером подобного положения является история Германии, которая в течении почти всей европейской истории Нового времени становилась полем противостояния множества уже сформировавшихся национальных государств. Будучи, не являясь самостоятельным единым государственным образованием, отдельные князья не могли предотвратить бедствия надвигавшейся войны. В ходе тридцатилетней войны 1618 - 1648 гг. население раздробленной Германии, вовлечённой в Большую игру Великих держав на разных сторонах, сократилось вдвое. Так в результате каждой большой войны из послевоенного пепла формировалось меньшее количество национальных государств, чем количество в неё вступавшее. Каждому участнику этой Большой игры приходилось приспосабливаться к её условиям.

В таких условиях становится понятными тенденции к централизации, унификации (гомогенизации) и внешней экспансии. Всё во имя обеспечения глобальной конкурентоспособности. Логическим завершение данного процесса стало формирование крупных европейских империй, которые взяли под свой контроль большую часть земного шара.

Вместе с формированием классических национальных государств происходил процесс легитимации их существования, выразившейся в создании Вестфальской системы международных отношений, определившей, что единственным носителем и обладателем суверенитета могут являться только национальные государства.

В подобных условиях формируются вполне очевидные мотивы для сепаратизма. Метта Спенсер определил, что группы могут обладать одним и более мотивами для сепаратизма, среди которых:

· Эмоциональное чувство обиды или ненависти по отношению к другим сообществам;

· Защита от этнических чисток и геноцида;

· Сопротивление языковому, культурному и религиозному угнетению;

· Пропаганда со стороны тех, кто надеется извлечь выгоду из зарождающегося конфликта;

· Экономическое и политическое господство одной социальной группы;

· Экономические мотивы: стремление прекратить экономическую эксплуатацию со стороны доминирующей группы или наоборот отказ делиться с другими своим экономическим благосостоянием;

· Сохранение религиозных, культурных и языковых традиций, находящихся под угрозой;

· Общая нестабильность, являющаяся результатом иных сепаратистских сил;

· Геополитический вакуум власти, формируемый в результате развала больших империй;

· Наличие глобального тренда;

· Ощущение, что нация стала частью иного государства в результате нелегитимных мер;

· Ощущение, что государство предало интересы данной социальной группы;

· Желание иметь более практичную политическую структуру и не полагаться на решения людей, находящихся очень далеко, чтобы править ими Spencer M. Separatism: democracy and disintegration. - Rowman & Littlefield, 1998.;

Большинство данных мотивов были актуальной реальностью для народностей в составе больших национальных гетерогенных государств. Однако мир сильно изменился, и данная логика поведения государств и набор мотивов стали во многом неприменимы к современной Европе, в частности, к Европейскому союзу. Угнетение, политическое доминирование, межнациональная ненависть почти полностью исключаются из состава мотивации сепаратизма. На первую роль выходят экономические и политические мотивации. В этом отношении пример ЕС является особенно показательным из-за отсутствия угнетения и ксенофобии, торжества идеологии толерантности и мультикультурализма.

1.2 Невозможность войны и демократизация

Не только угнетение стало прошлым Европы, но и война. В нашей модели, мы исключаем вероятность военного конфликта вследствие сепаратизма, так как интеграционные процессы накладывают своё отрицательное воздействие на возможность государств-членов интегративного объединения вести войны друг с другом. В 1950 году Европа только восстанавливалась от разрушений, причинённых ей войной. 9 мая Роберт Шуман, министр иностранных дела Франции, один из главных идеологов Европейского сообщества и Североатлантического альянса, выступил с инициативой о создании Европейского сообщества угля и стали (European Coal and Steel Community). В своей декларации он заявил: «Солидарность в производстве, таким образом, будучи установленной, даёт понять, что любая война между Францией и Германией становится не просто немыслимой, но материально невозможной. Создание этой мощной производственной единицы, открытой для всех стран, желающих принять участие в объединении, и в конечном счете неизбежно обязанная обеспечивать всех стран-участников основными элементами промышленного производства на одинаковых условиях, соорудит истинную основу для их экономического объединения» Schuman R. The Schuman Declaration. - 1950. «The solidarity in production thus established will make it plain that any war between France and Germany becomes not merely unthinkable, but materially impossible. The setting up of this powerful productive unit, open to all countries willing to take part and bound ultimately to provide all the member countries with the basic elements of industrial production on the same terms, will lay a true foundation for their economic unification» (eng.).

Эта мысль нас подводит к тезису о бенефициях экономической интеграции, которые мы рассмотрим позже. Сейчас же важно определить, что интеграционные процессы и уровень их теперешнего развития в Европе лишил по большей мере государства-членов ЕС возможности вести войны между собой или между своими непосредственными частями. Шуман указывает на то, что в условиях существующих договоров экономических и оборонных, страна-агрессор окажется тотально изолированной и лишится всяческих средств ведения войны. Это касается как небольших европейских государств, таких как Португалия, Греция, Нидерланды, но и крупных игроков на подобии Франции и Германии, чьи экономики за прошедшие года стали очень взаимосвязаны.

Эффективным подспорьем экономической взаимной зависимости государства в контексте невозможности войны на территории Европейского союза. Демократизация мира, произошедшая в XX веке, также уменьшила вероятность открытого военного конфликта между демократиями. Теория демократического мира постулирует, что демократии не воюют друг с другом, решая свои конфликты в публичном и экономическом пространствах. Стоит, однако, отметить, что исследователи разняться во мнениях, каким демократиям давать такое свойство пацифизма, считая, что широкое определение демократии не позволяет делать точного утверждения. Мы же ограничимся либеральными демократиями, кои наиболее распространены на европейском континенте. Среди факторов, определяющих пацифизм либеральных демократий выделяют следующие:

· Демократические лидеры вынуждены принимать ответственность за военные потери, что несёт угрозу долгосрочности их правления;

· Публично ответственные государственные деятели более склонны устанавливать дипломатические институты для решения интернациональных противоречий (в некоторым смысле эти институты эквивалентны судебной системе в гражданском демократическом обществе);

· Демократии менее склонны представлять страны с иными доминирующими политическими курсами как враждебные (что в свою очередь объясняется привычкой к демократическому процессу, который может привести к власти разные политические силы);

· Демократии, как правило, обладают большим общественным богатством, чем другие государства, и заинтересованы в его сохранении (однако, не является истиной для всех демократий) Maoz Z., Russett B. Normative and Structural Causes of Democratic Peace, 1946-1986 //American Political Science Review. - 1993. - Т. 87. - №. 03. - С. 624-638.;

Таким образом, мы предполагаем, что либеральная демократия не будет в обязательном порядке решать вопрос сепаратизма с помощью силы, так как подобная опция решения проблемы будет нести очень высокие риски для стабильности, как правительства этого государства, так и самого государственного благосостояния В таком случае достаточно ясной становится позиция ЕС относительно принятия в свои ряды Украины, которая оказалась весьма непредсказуемой в вопросе решения своей сепаратистской проблемы.. Исследование Рея и Ли показало, что вероятность мирного разрешения конфликта между государствами позитивно взаимосвязана со степенью развитости демократии в данных государствах. Демократическим государствам более свойственно обращаться к третьим лицам за медиацией своего конфликта Ray J. L. A Lakatosian view of the democratic peace research program //Progress in international relations theory: Appraising the field. - 2003. - С. 205-43..

В то же время определённую возможность в рамках мысленного эксперимента необходимо допустить, причиной этому является господствующая концепция национального суверенитета, исключительно в компетенции которого находится решение внутренних государственных конфликтов, даже с применением силы. Однако стоит заметить, что исследования Дэвенпорта и Армстронга Davenport C., Armstrong D. A. Democracy and the violation of human rights: A statistical analysis from 1976 to 1996 //American Journal of Political Science. - 2004. - Т. 48. - №. 3. - С. 538-554., Харфа Harff B. No lessons learned from the Holocaust? Assessing risks of genocide and political mass murder since 1955 //American Political Science Review. - 2003. - Т. 97. - №. 01. - С. 57-73. и Руммеля Rummel R. J. Death by government. - Transaction Publishers, 1997. показали, что и в решении своих внутренних конфликтов демократии менее склонны к применению своего права на легитимное насилие, пытаясь решить проблему путём переговоров и дипломатии.

Для интеграционных процессов данное заключение важно ввиду того, что демократизация формирует эффективную зону доверия, в которой интеграция может происходить более плавно и естественно. Так военно-политическая интеграция, оформленная военно-политическим блоком, происходит между партнёрами, поведение которых рационально и предсказуемо. Так Виктор Ча объясняет причину, почему в восточной Азии США не сформировало военно-политического блока на подобии НАТО, а использует систему двусторонних договоров. Непредсказуемость авторитарных партнёров по типу Пол Пота и военных лидеров Южной Кореи создавали риск, в случае создания полноценного военного блока, полномасштабного военного конфликта на просторах всей Азии Cha V. D. Powerplay: Origins of the US alliance system in Asia //International Security. - 2010. - Т. 34. - №. 3. - С. 158-196.. По этой логике создание военно-политического интеграционного блока в Европе видится более естественным для демократических государств. Интеграционный проект не будет одной из химер авторитарного правителя, но результатом общего воли по его строительству. Таким образом, демократизация привнесла особо благоприятные условия для развития интеграции, и, как мы позднее увидим, сепаратистских тенденций.

Но снижение риска возникновения вооруженных столкновений не единственное, что приносит демократизация. Классики моделирования сепаратизма Алесина и Сполеоре сравнивая оптимальное количество государств в мире абсолютных демократий и мире абсолютных диктатур приходят к интересному выводу. Предполагается, что демократии пытаются реализовать преференции людей её населяющих путём установления определённой внутренней политики через мажоритарное голосование, а диктатуры - максимизировать пользу государства, вне зависимости от преференций Alesina A., Spolaore E. On the number and size of nations. - National Bureau of Economic Research, 1995. - №. w5050.. При переходе государств от диктатуры к демократии произойдёт структурное изменение: государство уже не сможет извлекать максимальную ренту из своего населения, а значит, польза, которую генерирует государства, уменьшится. При фиксированных отрицательных платежах других факторов, таких как удалённость от центра принятия решения (гетерогенность населения), в определённый момент функция полезности государства может уйти в минус, тем самым приведя к увеличению оптимального количества государств и уменьшению их оптимального размера, потому что только меньшие субъекты будут экономически эффективны. Таким образом, демократизация приводит к увеличению количества государств в мире.

В принципе, тезис, представленный выше, интуитивно понятен. Помимо определённых структурных издержек, которые формирует демократизация, создание публичного поля также вводит новые риски. Сильные автократии, как это часто бывает, в меньше степени страдают от сепаратистских движений благодаря подавлению общественного мнения, ограничению количества населения, участвующего в принятии решений, ограждая от власти потенциальных мятежников и подавляя всякие попытки неповиновения. В демократии подобные методы не представляются возможными. Как указывалось ранее, демократии, либеральные демократии в частности, менее предрасположены к решению вопросов внутренней политики силовым путём. В примере с отделением Ирландии от Великобритании в 1919 году, который мы будем рассматривать позже, очень показательно, что восстание началось с декларации 73 депутатов парламента Великобритании, избранных на ирландских избирательных участках, суверенитета Ирландии и принятия ими на себя полномочий парламента новообразованной Ирландской республики. В стабильных авторитарных диктатурах подобное развитие событий кажется невероятным ввиду отсутствия обладающей властью и авторитетом консолидированной силы.

Вообще институциональное строение государства имеет достаточно большую роль в вопросе сохранения его политического единства. Воздействие этого фактора на стабильной политической юрисдикции рассматривает в своей работе Рута, анализируя воздействие разных структур на оптимальное количество государств Ruta M. Economic theories of political (dis) integration //Journal of Economic Surveys. - 2005. - Т. 19. - №. 1. - С. 1-21..

1.3 Протекционизм, свободная торговля и экономическая интеграция

Всё тот же Альберто Алесина развивая свою концепцию о стабильном количестве государств выявляет ещё один крайне важный фактор, который в нашей работе является центровым. Как было замечено ранее, в эпоху доминирования концепции реализма в международных отношениях, протекционизма в торговле и перманентных европейских войн, желание стать частью более крупного политического образования было вполне обоснованным и мотивированным, ввиду извлекаемых от подобного решения политических и экономических бенефиций. В частности, более высокая степень защиты населения и экономики, расширения зоны беспошлинного и безбарьерного рынка с унифицированной системой торговли и денежного обращения. Тем не менее, после Второй мировой войны структура мира весьма сильно изменилась.

Идеи и принципы свободной торговли распространяются по всему миру и находят своё выражение в экономических интеграционных проектах, начиная с Европейского объединения угля и стали, заканчивая Латиноамериканской ассоциацией интеграции (ALADI), Североамериканской зоной свободной торговли (NAFTA) и Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС). Помимо региональных организаций сотрудничества в 1995 году была образована Всемирная торговая организация (ВТО), ставящая своей целью либерализацию международной торговли и регулирование торгово-политических отношений государств-членов, тем самым, снижая издержки торговых барьеров и формируя максимально благоприятные условия для торгового сотрудничества. Таким образом, по мере развития данных интеграционных проектов многие экономические положительные бенефиции, способствовавшие формированию больших политических образований начали исчезать, в то время как цена для регионов с точки зрения гетерогенности национальных преференций остаётся неизменной. В данном случае государства не только перестанут политически интегрироваться, но малые культурные, лингвистические и этнические группы внутри стран могут выбраться для себя путь формирования более малого но гомогенного политического образования. Другими словами международная экономическая интеграция может влечь за собой политическую дезинтеграцию уже существующих политических юрисдикций, так как она снижает риски политического сепаратизма.

Интересно рассмотреть как повлиял эффект экономической интеграции на риски сецессии на примере Шотландии (к этому примеры в настоящей работе мы также будет обращаться не однократно). Покинув состав Соединенного королевства, Шотландия сможет сохранить тот же объём торгового оборота с Великобритании, производителям не придётся искать более выгодных заказчиков и поставщиков в иных местах и тем самым переориентировать свой экспорт и импорт, так как они останутся частью единого европейского экономического пространства. Конечно же, здесь можно возразить, что, покинув Великобританию, им также придётся покинуть и Европейский союз, а будущее членство новообразованного государства остаётся под серьёзным вопросом из-за государств Союза, опасающихся сепаратизма на своей собственной земле Эту проблему можно отнести к институциональному несовершенству политической интеграции Европейского союза.. Но в больше степени эта опасность касается исключительно участия в политическом интегративном процессе, а не в экономическом. Это утверждение исходит из двух предпосылок: а) никто не заинтересован в формировании новых торговых барьеров, в особенности, если с этим регионом имеются очень развитые торговые связи; б) есть иные способы получения статуса члена единой европейской зоны свободной торговли. К примеру, существует весьма изощренный, но в то же время, интересный способ, через получения членства в Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ). Это второй интеграционные проект на территории Европы, который был создан в 1961 году с целью противопоставления себя возрастающему экономическому блоку Франции и Германии в лице ЕЭС. На настоящий момент он является скорее придатком современного Европейского Союза, позволяя ряду стран участвовать в европейской зоне свободной торговли без присоединения к политическим институтам ЕС, так как ещё в 1992 году ЕАСТ и ЕС заключили соглашение о Едином экономическом пространстве (свободное движение людей, товаров, услуг, капитала), эквивалентное внутреннему соглашению ЕС. Таким образом, для Шотландии риски потери доли ВВП вследствие сецессии стремятся к нулю по мере роста институционального совершенства интегративного проекта.

Выводы Алесины также подтверждают в своих исследованиях Болтон и Виттман, приходя к заключению, что рост глобальной взаимосвязи государственных образований ведёт к неминуемому увеличению равновесного числа государств, устанавливая тем самым определённый тренд Bolton P., Roland G. Distributional conflicts, factor mobility, and political integration //The American Economic Review. - 1996. - Т. 86. - №. 2. - С. 99-104. Wittman D. The wealth and size of nations //Journal of Conflict Resolution. - 2000. - Т. 44. - №. 6. - С. 868-884.. Сложно представить, что глобальный тренд на экономическую интеграцию может исчезнуть. Политические ограничения в виде границ, дополнительных институтов таможни, разности в установленных валютах и фискально-денежной политике, накладывают исключительно ограничение на возможности реализации экономическими акторами своих потенциальных возможностей. Рынок стремится к равновесию и экономически более обоснованным будет закупка товара у твоего соседа, производящего его через несколько километров от тебя, однако, наличие государственной границы может заставить актора покупать товары в куда менее выгодном месте, тем самым повышая издержки производства и цену конечного товара.

Возвращаясь всё же к общей логике, Алесина, Болтон и Виттман понимают экзогенный параметр экономической интеграции как глобальный фактор. В настоящей же работе мы рассматриваем исключительно влияние интегративных образований в виде определённых договоров, сообществ, союзов. И это имеет весьма серьёзное значение. Всемирная организация торговли хоть и рассматривает своей целью снятие торговых барьеров между участниками организации, но не отрицает их необходимость, отдавая этот вопрос исключительно на откуп отдельной страны. Подобная позиция неминуемо подводит нас к факту о том, что всемирная экономическая интеграция имеет свои реальные ограничения и степень реализуемости, и ввиду этого, наибольшее значение для вопроса сепаратизма будут иметь именно определённые экономико-политические образования, способные сильно изменить статус-кво своим воздействием на структуру торговли, систему экономических и политических договоров, распределение реальной экономической и политической власти.

В 2013 году Уиллиам Хайнс провёл сложное статистическое исследование воздействия экономических факторов на сецессию Ирландии от Великобритании, анализируя экономические последствия для новообразованной республики Hynes W. To what extent were economic factors important in the separation of the south of Ireland from the United Kingdom and what was the economic impact? //Cambridge journal of economics. - 2013. - С. bet025.. На итоговое решение об отделении повлияло множество факторов, ряд из которых мы описывали ранее. Так автор акцентирует внимание на выборах в Парламент 1918 года, когда радикальные ирландские сепаратисты смогли получить легитимность через приобретение депутатских мандатов (институциональный фактор). Помимо всего прочего на Ирландию в течении всего XIX столетия ложилось очень тяжёлое налоговое ярмо, в сравнении с другими частями королевства, что порождало желание перенести центр принятия политических решений ближе к зоне их преференций в логике Алесины и Сполеоре. Экономическая стоимость отделения была не высока, тем не менее, серьёзные политико-экономические последствия в виде гражданской войны и экономической войны с Великобританией во многом нивелировали первичные приобретения. Однако статистический анализ показал, что Ирландия хоть и проиграла в получении краткосрочной пользы, но в long run получила очень серьёзные бенефиции. Во-первых, несмотря даже на установление тарифного режима торговли с Великобританией, ведь Ирландия получила свою независимость ещё во времена торжества протекционизма, не сильно потеряла в торговле с ней, из-за географической близости и, в каком-то смысле, безальтернативности. Великобритании было не выгодно экономически душить бывшую часть королевства и одного из своих главных экономических партнёров. В особенности негативные эффекты стали исчезать с постепенной экономической интеграцией континента после Второй мировой войны и исчезновением торговых барьеров. Во-вторых, в 1950-х годах Ирландия сформировала уникальную преференционную систему корпоративных налогов, тем самым создав безопасную и комфортную гавань для многих корпораций для расположения своих значительных капиталов. Подобное было бы невозможно без права самостоятельно устанавливать свою налоговую политику. В 1990-х же годах, когда в экономический обиход вошло словосочетание Кельтский тигр (Celtic tiger), описывающее невероятный экономический рост Ирландской республики с процентным ростом ВВП, превышающим даже большинство Азиатских тигров, толки об экономической пользе независимого существования стали выражать исключительно позитивный консенсус.

Такой анализ показывает, что даже в условиях существования политики экономического протекционизма Ирландия смогла извлечь значительную пользу от независимости, несмотря на многие отрицательные экстерналии. В существующей же повестке, где вероятность гражданской или межгосударственной войны кажется почти невозможной, а принципы открытости границ и свободной торговли непоколебимы, множество отрицательных последствий, с которыми столкнулась молодая Ирландская республика, становятся либо незначительными, либо невозможными для новых независимых европейских регионов.

1.4 Политическая интеграция

Но остаётся ещё один важный вопрос, требующий неотложного разъяснения. Если причина роста экономической интеграции и направленность тренда является уже понятной, то остаётся неясным будущее политической интеграции. Многие экономические объедения не ставят своей целью формирование политических институтов. Европейское объединение угля и стали не ставило своей целью политическую интеграцию, и даже современный Европейский союз не ставит эту задачу предельно ясно. Однако она происходит. Экономические объединения постепенно трансформируются в политические. Почему же это происходит?

Традиционно политическая интеграция воспринимается как альтернативный экономической интеграции способ расширения размера рынка Так, например, считали невероятно цитируемые Алесина и Сполеоре;. Броу и Рута пришли к заключению, что оба эти явления могут быть взаимодополняющими. Экономическая интеграция, когда она не сопровождается политической, может вести к меньшему инновационному прогрессу и более медленному росту, так как фирмы отвечают на увеличенную рыночную конкуренцию большим фокусом на деятельность, связанную с извлечением ренты (получение трансфертов от государства). Когда экономическая интеграция сопровождается политической, экономический рост будет сильнее и благополучие выше Brou D., Ruta M. Economic integration, political integration or both? //Journal of the European Economic Association. - 2011. - Т. 9. - №. 6. - С. 1143-1167.. Базовая логика основывается на том, то параллельная интеграция делает оба рынка, и политический и экономический, более конкурентными не изменяя при этом оригинальные стимулы, вынуждая фирмы тем самым прибегать к модернизации и развитию новаций. Представим отдельно экономическую интеграцию. Возросшая конкуренция делает инновации более вероятными, но уменьшение числа региональных фирм из-за возросшей стоимости инноваций также уменьшит конкуренцию на политическом рынке, делая извлечение ренты более привлекательной активностью, уменьшая вероятность инновационного прогресса. Если же процесс интеграций будет параллельным, то последующий эффект от экономической интеграции на политический рынок будет аннулирован. Инновации становятся более привлекательной активностью, экономический рост и благополучие возрастают. сепаратизм война протекционизм интеграция

К подобным выводам подходит в своих работах и Дани Родрик, исследуя другие основания проблемы. Расхождение между охватом рынка и масштабом существующих нерыночных институтов имеет неблагоприятные последствия для экономики, выраженных в незавершённом интегративном процессе, ограничивающим, в свою очередь, прибыль, извлекаемую из свободной торговли и инвестиционной политики Rodrik D. How far will international economic integration go? //The Journal of Economic Perspectives. - 2000. - Т. 14. - №. 1. - С. 177-186..

Эмпирическая действительность тоже демонстрирует интересные примеры, как это работает, если сравнить успешные и менее успешные экономические интегративные проекты на просторах Европы. После создания Европейского сообщества, позднее преобразованного в Европейский союз, государства, которые предпочитали исключительно экономическую интеграцию без какой-либо степени политической интеграции, сформировали три отдельные экономические зоны, самой значительной из которых была ранее упомянутая Европейская ассоциация свободной торговли. Большинство членов ЕАСТ, среди которых были Великобритания, Австрий, Швеция, Португалия, Дания, Финляндия, позднее вступили в ЕС В настоящее время членами ЕАСТ являются Исландия, Норвегия, Швейцария и Лихтенштейн, а сам ЕАСТ имеет соглашение о Едином экономическом пространстве (свободное движение людей, товаров, услуг, капитала) с ЕС.. После же развала социалистического блока в восточной Европе новые члены европейского рынка отказались от идеи создания собственного чисто экономического интегративного объединения в пользу политической интеграции Европейского союза. В 1991 году было заключено трёхстороннее Вышеградское соглашение между Польшей, Чехословакией и Венгрией констатировавшее совместное стремление этих стран к интеграции в европейские структуры. Реальное же воплощение данное стремление получило в виде создания Центрально-европейской ассоциации свободной торговли (ЦЕАСТ) на время до принятия в Европейский союз. На настоящий момент в составе ЦЕАСТ остаются Албания, Босния и Герцеговина, Македония, Молдавия, Черногория, Сербия и УНМИК (Миссия ООН в Косово), но развитие организации обусловлено преимущественно стремлениями будущей интеграции в ЕС В каком-то смысле ЦЕАСТ можно представить как временное образование, дающее выгоды от свободной торговли со странами ещё не являющимися членами ЕС..

Таким образом, выходит, что государства, участвующие в рамках интегративных объединений, будучи рациональными акторами, сами заинтересованы в постепенном росте не только экономической интеграции, но и политической. Конечно же, можно говорить о том, какие существуют риски, и кризис Еврозоны тому свидетельство, но это скорее вопрос не об объективной пользе, а грамотности эффективного исполнения и организации Так некоторые исследователи, анализируя кризис Еврозоны, сходятся во мнении, что причина заключается не в самой пагубности существования такого объединения, а ввиду слишком сильной экономической разности участников, среди которых есть паровозы в лице Франции и Германии, и отстающие, в лице Греции, Испании, Италии. То есть, допуская идеальность условий, объективная польза подобного объединения неоспорима..

Исходя из процессов и выводов, описанных выше, можно также утверждать, что политические бенефиции от интеграции выгодны не только странам, но и регионам этих стран, которые потенциально могли их получить, в случае если бы стали независимыми игроками на международной арене. Они могут выражаться как в определённых экономических бенефициях, описанных Броу и Рутом, так и в политических: способность участвовать в процессе принятия решений, способность более сильно позиционировать себя в международных отношениях.

Американский экономист венгерского происхождения Бела Балаша ввёл в 1961 году в экономическую теорию классификацию стадий экономической интеграции Balassa B. The Theory of Economic Integration (Routledge Revivals). - Routledge, 2013.. Изначально в неё входили зона свободной торговли, таможенные союзы, общий рынок, экономический союз и абсолютная экономическая интеграция. Пройдя достаточно длительный период проверки, она подверглась ряду изменений, в частности из-за недооценки степени требуемой позитивной интеграции на практике и переоценки необходимой централизации для экономических и монетарных союзов. На настоящий момент классификация состоит уже из семи стадий:

· преференциальная торговая зона;

· зона свободной торговли;

· таможенный союз;

· общий рынок;

· экономический союз;

· экономический и монетарный союз;

· завершённая экономическая интеграция (своеобразное федеративное или конфедеративное объединение);

Можно спорить о степени необходимой централизации и масштабе необходимых институтов для поддержания эффективной работы интегративного объединения, остаётся несомненным одно - создание нерыночных политических институтов, так или иначе необходимо. Вопрос формы и степени в данном случае вторичен.

Рассматривая же конкретные примеры, можно заметить, что если на первых двух стадиях, преференциальной торговой зоны и зоны свободной торговли работа интегративного объединения обеспечивается за счёт двусторонних правительственных комиссий, то на стадии таможенного союза возникает первая серьёзная политическая структура, которая получает определённые ранее суверенные полномочия по формированию и регулированию внешних торговых тарифов, правил и установлений таможенного контроля, гармонизации национальных законодательств.

Так установление таможенного союза было принципиальной задачей Европейского экономического сообщества (ЕЭС) созданного Римским договором в 1957 году. Хотя полномочия по исполнению положений договора возлагались на национальные государства, контроль за их исполнением и определение общей политики возлагались уже на созданные для этого структуры в лице Совета (представляющего правительства), Парламента (представляющего граждан), Комиссии (представляющей общеевропейские интересы), а также судебную ветвь в лице Европейского суда (European Court of Justice). По мере же расширения экономических интегративных процессов, необходимость в эффективных институтах возрастает, транзит власти в пользу субнациональных институтов ускоряется. В задумке же Белы Белаши последней стадией является установление конечной экономической интеграции, кою он предлагает называть либо конфедерацией, либо федерацией. И действительно, законченная гармонизация законодательства, общий рынок, общая внешняя граница, общая монетарная политика, общая тарифная политика позволяют говорить о том, что подобная образование в сути своей уже является мягкой федерацией.

Помимо объективной необходимости политической интеграции в случае уже развивающейся экономической интеграции выделенной предыдущими авторами, Илиевский приходит к выводу о том, что подчас может иметь место так называемый эффект избытка (spillover effect), если рассуждать в логике неофункционалистской теории Ilievski N. L. THE CONCEPT OF POLITICAL INTEGRATION: THE PERSPECTIVES OF NEOFUNCTIONALIST THEORY //Journal of Liberty and Inte The Institute for Research Journal of Liberty and International reviewed journal distributed und which permits unrestricted use, distributio. - 2015. - С. 38.. И политическая интеграция и экономическая, несмотря на независимость своего первичного существования, в результате эффекта избытка могут в своей последней стадии стать одним единым процессом, что подтверждается классификацией, предложенной выше. Подобный двойственный процесс будет стремиться к полной интеграции или созданию политического союза.

Особенно интересными становятся выводы политэкономической модели, представленной Касселой и Файнштайном. Развивая оригинальную модель Алесины и Сполеоре, исследователи заключают, что когда рынок сильно расширяется и в нём сталкиваются различные подходы к организации власти, распределению полномочий, налоговой политике и многому другому, индивиды могут осознать, что их представления о политике и институтах более подобных представлениям большинства в других политических юрисдикциях, за линией национальной границы. Следовательно экономическая интеграция неминуемо сопровождается фрагментацией существующих политических образований, кои, как замечалось ранее, сформировались весьма случайно и негомогенно. Но также этот процесс ведёт к желанию сформировать новую юрисдикцию, а значит, к переделу существующих границ. В оригинальной же модели Алесины экономическая и политическая интеграция являются субститутами, именно поэтому в его логике экономическая интеграция ведёт к политической дизинтеграции. Частично это так, если мы ограничиваемся в периоде действия экономической интеграции Casella A., Feinstein J. S. Public goods in trade on the formation of markets and jurisdictions //International Economic Review. - 2002. - Т. 43. - С. 437-462..

Допустим же, что система фрагментировалась и сформировались совершенно новые политические единицы, отвечающие принципу максимальной близости преференций к центру принятия решений, что гарантирует их максимальную эффективность. В понятиях Алесины сформировалось стабильное количество государств. И существуют эти государства в мире абсолютной экономической открытости и взаимосвязи с высоким уровнем экономической интеграции, что означает свободное перемещение труда и капитала. Что это значит для новых гомогенных государств? Болтон и Роланд строят модель, в которой фактор максимальной мобильности провоцирует выравнивание парораспределительных политик в этих государствах, тем самым уменьшая экономические мотивы сепаратизма. Они приводят следующий пример. При условии наличия абсолютного фактора мобильности, равновесием будет ситуация, когда во всех странах будет одинаковая экономическая (фискальная и монетарная) политика. Если страна отклонится от равновесия, к примеру, повысив ставку подоходного налога, работники могут просто мигрировать в другую страну с минимальными издержками приобретя абсолютную выгоду в долгосрочном периоде. В условиях торжества равновесных политик политическая субъектность будет почти незначимой. Таким образом, глобальная экономическая интеграция убирает лишние препятствия на пути формирования новых политических объединений, если это будет иметь определённый положительный платёж для государств Bolton P., Roland G., Spolaore E. Economic theories of the break-up and integration of nations //European Economic Review. - 1996. - Т. 40. - №. 3. - С. 697-705..