Политическая психология

Политические факторы также играют существенную роль в дезинтеграции страны. Начнем с моментов, не столько наиболее существенных, сколько символических1. В начале 1998 г. Дума обсуждала вопрос о государственной символике России, и так и не смогла придти к единому решению. Когда же в 2000 г. этот вопрос был решен Думой, то это вызвало недовольство правых фракций. Политическое противостояние по вопросу о флаге, гимне и гербе России лишало ее граждан наиболее видимого выражения национального единства. С психологической точки зрения это чрезвычайно деструктивно действует на формирование чувства «мы», без которого политическая интеграция невозможна. То, что в конце концов было принято решение, хотя и спорное, есть факт позитивный с точки зрения политической психологии.

Конечно, есть и гораздо более существенные факторы политической дезинтеграции. Кажется, в нашей стране не осталось ни одного региона, местное законодательство которого не противоречило бы общероссийскому. Когда в 1991 г. Б. Ельцин пришел к власти, первое, что он предложил регионам -- брать власти (суверенитета) столько, сколько смогут. В этом смысле именно центр стал инициатором дезинтеграционных процессов. Но и провинции тоже приложили руку к расшатыванию Федерации -- сепаратистские настроения можно было наблюдать практически во всех субъектах Федерации. Так, Дальний Восток, чувствуя себя брошенным Москвой, ощущает сегодня большую близость к Японии, Китаю или Корее и напоминает о существовании Дальневосточной республики, возникшей после революции. Не случайно, что лидеры сибирских регионов, не надеясь больше на Москву, объединились, чтобы решать свои проблемы. Всем памятен эпизод, когда губернатор Екатеринбурга решил, что пора выпускать собственную валюту. Видимо, поэтому первая задача, поставленная Президентом своим полпредам, заключалась в приведении местных законодательств в соответствие с федеральным.

Перекосы во властных отношениях, однако, имеют место не только между центром и отдаленными территориями. Конфликт между центром и регионом можно наблюдать на примере Москвы. На протяжении этих лет такие конфликты возникали неоднократно. Достаточно напомнить о конфликте между Ю. Лужковым и А. Чубайсом по вопросу о приватизации, который накануне выборов 1999 -- 2000гг. приобрел явно политическую окраску. Не прекращается это противоборство и сейчас.

Причина всех конфликтов такого рода -- неудовлетворенность региональных элит своим положением в политической структуре, что выражается в требованиях перераспределить полномочия в пользу регионов. Тот факт, что уже более 15 субъектов Федерации сформировали собственные Советы Безопасности, явно не объясняется лишь амбициями политических элит в регионах, а свидетельствует о неспособности Центра поддерживать военных.

Еще один политический источник дезинтеграции -- система выборов в стране. Практически по всей стране сейчас ход выборов (и результаты) контролируют региональные лидеры. Они используют широкий набор инструментов контроля -- от административных ресурсов до запугивания избирателей, от отбора кандидатов по этническому признаку до поддержки харизматичных лидеров. При определенных условиях (а сейчас такие условия явно складываются) контроль центра над выборами весьма проблематичен, и у региональных руководителей возникает соблазн, используя демократические механизмы, привести страну к распаду.

Наряду с негативными тенденциями следует отметить и некоторые интегративные процессы, обусловленные общностью интересов различных территорий. Те же губернаторы, которые отстаивают свои местные интересы, в Госсовете, как до этого и в Совете Федерации, вынуждены искать выход из кризиса совместными усилиями. Совет Федерации до последнего времени играл существенную роль в российской политике именно как фактор интеграции.

Третий фактор дезинтеграции России -- это сложнейший этнический состав ее населения. На территории страны живут 152 народа и народности, при этом этнические русские составляют более 80%. Эта рассыпающаяся мозаика веками скреплялась наднациональной идеей -- вначале имперской, затем советской. Сейчас такой идеи нет. Попытки Администрации Президента вырастить национальную идею в пробирке оказались нерезультативными. Налицо явный рост этноцентризма и замена национальной идеи поисками «малой Родины» -- как ее эрзаца. Трудно себе представить, что в такой стране, как Россия, где большая часть населения была воспитана на «великих идеях», можно всерьез увлечь кого-то плоскими идеями рыночного рая.

Четвертый фактор дезинтеграции России -- демографические процессы. Каждый год население страны убывает на 700 000 человек. Этот процесс происходит неравномерно: больше всего потерь именно среди русского населения. Это приводит к росту миграции и метисизации населения. Как это ни парадоксально, но именно метисизация может оказать интегрирующее воздействие: смешанность населения подрывает позиции этноцентризма и национализма.

Следует подчеркнуть, что психологически процесс этнической идентификации легче происходит в малых группах, чем в больших. В России это осложняется еще и тем, что на этническую идентификацию накладывается территориальный компонент. Территория России не только охватывает два континента, но и имеет сложные евроазиатские культурные традиции -- не удивительно, что российский менталитет имеет столь мозаичную структуру.

Может быть, именно в силу этой особенности, несмотря на обвинения в «имперском» сознании и психологии «угнетателей» по-настоящему национализм в России за это десятилетие не получил развития, хотя его бытовые проявления весьма заметны.

Религиозный, а точнее, этно-конфессиональный, фактор приобретает значимость в анализе процессов интеграции-дезинтеграции и хотя в России представлены все мировые религии, большинство населения исповедует православие. Наряду с этим, согласно данным ряда экспертов, от 12 до 15 млн россиян являются мусульманами. Москва -- самая крупная в Европе мусульманская столица. Мусульмане живут не только компактными общинами (в Татарстане, Башкортостане, Дагестане), но и рассеяны по всей стране. Модель столкновения цивилизаций, предложенная С. Хантингтоном, для России означала бы гражданскую войну на всей территории. Это стало особенно очевидным после террористических актов в США и обострения страхов перед исламским радикализмом. В нашей истории России до сих пор не было серьезных этно-конфессиональных конфликтов. Как правило, и сейчас религиозные причины конфликтов на деле скрывают их чисто политические истоки. Психологически две конфессии -- православие и ислам в России достаточно близки в таких вопросах, как отрицание крайнего индивидуализма, культа материальных благ и приоритет общинных интересов над личными. Ряд экспертов по вопросам исламской психологии придерживается мнения, что исламский мир не приемлет западных ценностей не столько по собственно религиозным причинам, сколько из-за неприятия западного «цивили-зационного мессианизма». То же относится и к Православной церкви. Такая общность позиций может послужить на благо интеграции страны -- вопреки прогнозам С. Хантингтона.

4.2 Русские о себе и о других

В последнее десятилетие на территории бывшего СССР происходит не просто политическая трансформация -- одновременно имеют место несколько весьма сложных процессов: изменяются социальная и экономическая системы, формируется новая политическая система, меняются режимы и ведется поиск новой этно-политической и геополитической реальности. Для обычного гражданина все эти сложные процессы выглядят скорее как быстрая смена всех привычных форм жизни и зачастую ведут к утрате всех привычных ориентиров -- ценностных, моральных, политических. При этом личность теряет и привычные ей системы привязок к социальным общностям и системам ценностей. Одним словом, происходит потеря идентичностей, помогающих личности общаться с другими людьми.

И до тех пор, пока человек не найдет свою новую идентичность, говорить об успехах демократических преобразований преждевременно. Этническая идентичность как элемент более широкой гражданской идентичности нередко служит личности едва ли не последней опорой при потере многих других привычных ориентиров в обществе. Судить о степени сформированности этнической идентичности можно прежде всего по тому, как человек воспринимает свой собственный народ и другие народы, как эти ауто- и гетеростереотипы вписываются в его структуру личности.

Общетеоретические проблемы, связанные с пониманием процессов трансформации политической системы, политического поведения российских граждан, нуждаются в дальнейшей эмпирической проверке.

Во-первых, необходимо выявить, что представляют собой этнические компоненты структуры личности русских. Попытаемся реконструировать пространственный образ своей страны у российских граждан, понять, как они воспринимают свой народ, другие народы, какие этнические группы для них более близкие, а какие -- более далекие.

Во-вторых, нам представляется необходимым проанализировать собственно психологическое содержание выявленных этнических стереотипов.

В-третьих, важно понять, как вписываются этнические ауто- и гетеростереотипы в политическую картину мира респондентов.

В-четвертых, необходимо понять, насколько характер первичной политической социализации сказывается на этнической идентификации в условиях изменения самой политической и географической реальности постсоветского пространства.

И, наконец, в-пятых, в рамках политико-психологического анализа указанной проблемы в данной работе мы предпримем анализ отдельных case-studies, чтобы показать индивидуальные различия в становлении этнических стереотипов.

Анализ этих проблем был предпринят в ходе двух исследований, имеющих в основном качественный характер2.

Мы предположили, что проявление национализма, этноцентрические установки опрошенных (там, где они зафиксированы) встроены в их политическую картину мира и являются проявлением феномена авторитарности, корни которого можно проследить в ходе политической социализации. Процессы дезинтеграции России, как ранее -- процесс дезинтеграции СССР, вызывают у граждан фрустрацию, растерянность и, как следствие, могут стимулировать имперские, националистические установки, особенно у тех респондентов, которые в годы первичной политической социализации получили определенную «прививку» авторитарной психологии.

Гипотезой второго исследования было предположение о том, что тип политической социализации респондентов являются решающим фактором формирования различных моделей этнической идентификации, отразившиеся в соответствующих этнических стереотипах. Истоками этноцентризма, присущего ряду респондентов, являются как особенности семейных и других влияний на этапе первичной социализации, так и резко изменившиеся политические и идеологические условия современного периода, которые требуют от личности включения ею защитных механизмов для сохранения своей целостности и адаптации в процессе ресоциализации. Мы предположили, что различные компоненты этнических стереотипов (конативные, когнитивные и эмоциональные) могут оказаться не синхронизированы в ходе поиска новой идентичности в условиях политической трансформации России и смены политической среды.

Восприятие русскими своей национальной идентичности и этнические стереотипы

Анализ данной проблемы начнем с общей картины мира наших респондентов, компонентами которой являются их представления о самих себе, своей стране, собственном этносе и о других этнических группах (как ближних, так и дальних). Психологически эта картина может совпадать с политическими реалиями, а может быть достаточно искаженной. Особенно нас интересовало наличие в менталитете опрошенных нами российских граждан установок на этноцентризм, националистических стереотипов. В нашем первом исследовании опрошенным было задано несколько вопросов, ответы на которые позволили судить о наличии этнических стереотипов во всей выборке (61 человек). Так, респонденты определяли свое согласие или несогласие с утверждением «Нерусские имеют слишком большое влияние в России». Результаты (табл. 4.1) показывают, что число согласных с этим утверждением превосходит число тех, кто с ним не согласен, что можно интерпретировать как проявление страха перед нерусскими. Еще более опасной эта тенденция представляется в среде политиков (хотя число опрошенных политиков незначительно).

Таблица 4.1 СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ С ТЕМ, ЧТО НЕРУССКИЕ ИМЕЮТ СЛИШКОМ БОЛЬШОЕ ВЛИЯНИЕ В РОССИИ? (в % к общему числу опрошенных)

Вопрос был сформулирован таким образом, что в нем не были дифференцированы этнически нерусские жители России и иностранцы, однако большинство наших респондентов имели в виду первую категорию, которую и обсуждали, давая свои комментарии. Причиной же влияния нерусских опрошенные считали доступ к рычагам политической власти и экономическое влияние. Тот факт, что в целом более чем для половины респондентов эта тема оказалась весьма значимой, свидетельствует не столько о реальных возможностях нерусских граждан влиять на российскую политику, сколько о месте этой темы в их сознании, о ее присутствии в их политическом дискурсе3.

Примечательно, что все без исключения респонденты, считающие, что сейчас в России нерусские пользуются слишком большим влиянием, (заявляя таким образом, что хотели бы его ограничить), в ответе на другой вопрос анкеты -- о ранжировании политических ценностей, предпочли «порядок» «свободе», что можно считать еще одним показателем авторитаризма; в данном случае следует говорить именно о той разновидности авторитаризма, которая во главу угла ставит традиционализм в противовес либерализму и модернизму.

Нас интересовало, в какой степени эта враждебность по отношению к нерусским распространяется на неполитическую сферу (дружбу, соседство, супружество). В качестве этнических групп, вызывающих к себе наиболее пристрастное отношение в России, были выбраны еврей (традиционный объект этноцентрических установок), чеченец (объект наиболее острых националистических чувств последнего времени) и негр (наиболее редко встречающийся в России и наиболее отличающийся от русского населения внешне). Все три представителя расовых и этнических групп легко отличимы от русских внешне, что облегчает формирование этнических стереотипов. Полученные ответы свидетельствуют о том, что в неполитической сфере уровень этноцентризма значительно ниже (табл. 4.2).

Таблица 4.2 СЧИТАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО ЧЕЧЕНЕЦ, ЕВРЕЙ ИЛИ НЕГР МОГУТ БЫТЬ ВАШИМ СОСЕДОМ, ДРУГОМ, СУПРУГОМ? (в % к общему числу опрошенных)

Обращает на себя внимание то, что как обычные граждане, так и политики, весьма толерантны в отношении соседей, более избирательны в выборе друзей и довольно осторожны при выборе супруга. Для многонациональной страны, население которой весьма метисизировано, эти данные свидетельствуют об изрядной фрустрированности этнических русских по отношению к иным национальным группам. Последний параметр (выбор супруга) наиболее показателен, так как отражает наиболее глубинные уровни этнического стереотипа. Тот факт, что менее 40% русских толерантны по отношению к иным национальным группам свидетельствует о серьезной опасности этноцентризма. Большая толерантность политиков к национальным группам, скорее всего, не отражает действительное положение вещей, а объясняется их большей осторожностью при ответе на предложенный вопрос и опасения обвинений в национализме.

Респондентам был задан также вопрос о целесообразности фиксации этнической принадлежности в российских паспортах. Эта статья, известная как пятый пункт в анкетах, на протяжении многих лет была источником как явной, так и скрытой дискриминации при приеме на работу, продвижении по службе и т.д. Предложенный Президентом России проект нового законодательства, отменяющего обязательное указание этнической принадлежности, вызвал серьезные политические дебаты. Многие лидеры автономий, русские национал-патриоты и коммунисты резко возразили против законопроекта, считая, что это нарушает права национальных меньшинств -- с одной стороны, и дискриминирует доминирующий этнос -- с другой. Законопроект одобрили политики демократической ориентации и исполнительная власть.

Полученные нами данные показывают, что как националисты из автономий, так и русские национал-патриоты имеют определенную социальную базу: 59% опрошенных считает, что в паспортах следует оставить графу «Национальность» и лишь 32,7% полагает, что ее следует отменить. Особенно любопытно, что среди наших респондентов -- представителей исполнительной власти, которая была инициатором нового законопроекта, -- было одинаковое количество сторонников и противников данного решения. Это означает, что сама власть не гомогенна, а ее отдельные представители не поддерживают это решение, проявляя национализм на бытовом уровне.

Наиболее интересными были ответы на открытый вопрос о субъективном восприятии границ России. Если в прежние годы (1994, 1995 гг.) «ностальгические» ответы встречались достаточно часто, то в декабре 1997 г. картина получилась очень пестрой.

Рассмотрим ответы на этот вопрос в двух ракурсах. Вначале сгруппируем их по содержательным основаниям. Так, лишь 18% респондентов связывают свою национальную идентичность с бывшим СССР. Добавим к этому еще 8,2% тех, кто видит связь нынешней России с Российской империей до 1913 г. Этот тип ответов, как ни странно, особенно характерен для политиков. В то же время примерно 40% респондентов воспринимают Россию в ее нынешних границах. Это позволяет сделать вывод, что массовое сознание приспособилось к реальности и адекватно оценивает положение России в мире. Полученные данные опровергают стереотип, имеющий хождение как на Западе, так и среди ряда левых политиков в России, о существовании широкой социальной базы для возвращения к коммунистическим порядкам.

Ответы респондентов по второму показателю -- по величине территории, с которой они себя отождествляют субъективно -- можно разделить на три группы. Одни респонденты, которых мы назовем «максималистами», или «интеграторами» (36% опрошенных) хотели бы видеть Россию в максимально широких границах. Эти люди (разных политических ориентации, возрастов и пола) ориентированы на традиции СССР и Российской империи. Пять из восьми политиков принадлежат к этой категории. Среди этих респондентов есть и такие, кто живет прошлыми реалиями, но немало и тех, кто связывает будущее России с Европой, считая ее частью «европейского дома».

Вторая группа -- «минималисты» (18% от общего числа опрошенных) -- считают, что Россия должна оставить себе как можно меньше территории, отказаться от «лишнего». В этой группе ответов встречались и такие: «Россия для меня ограничивается моей семьей». Эта тенденция, несомненно, отражает фрустриро-ванность той части общества, которая потеряла свою старую идентичность и не нашла новой. С одной стороны, эти люди придерживаются позиций, противоположных имперским, но с другой стороны, -- они чаще, чем представители двух других групп, проявляют этноцентризм, поскольку ограничивают свой образ России только этническими русскими, исключая «иностранные государства», «соседей», «Прибалтику», «Чечню», «бывшие союзные республики».

Третья группа -- «реалисты» (36%), чье восприятие России, в отличие от тех, кто определяет свою идентичность в терминах «макси» и «мини», психологически и политически адекватно нынешним ее границам.

Только каждый 10-й из опрошенных затрудняется определить свою национальную идентичность в территориальном смысле.

4.3 Психологическое содержание этнических стереотипов

В обыденном сознании сегодняшних россиян (речь в исследовании пойдет только о русских) единый аутостереотип находится в процессе становления, заимствуя многие свои черты из прошлого. Глубинные интервью, взятые в ходе второго исследования, дают представление о психологическом содержании этих стереотипов. Рассмотрим некоторые особенности ауто- и гетеростереотипов у 10 наших респондентов в контексте их личностных и политических характеристик.

1. Сергей, 26 лет, неполное среднее образование, безработный, сторонник Жириновского. Этноцентричен, полагает, что русские превосходят все другие народы. Близкими русским считает итальянцев, далекими -- англичан. Основанием для определения близости-отдаленности у него служит «характер».

2. Иван, 12 лет, школьник, политикой не интересуется. Считает, что у России нет врагов и отношение к ней у всех народов нейтральное. «Между всеми странами дружные отношения, потому что они в НАТО вступили».

3. Наташа, 22 года, студентка, политически нейтральна. Симпатии испытывает к славянским народам, отдельным европейским нациям (французам, например). Антипатию вызывают мусульмане и евреи. Считает, что к «России враждебно относятся развитые страны». Какие именно -- назвать не смогла.

4. Мария, 25 лет, аспирантка, экономист, политически нейтральна. Считает возможной угрозу России со стороны мусульман-фундаменталистов. Оперирует религиозными, а не этническими аргументами.

5. Виктор, 62 года, инженер, сторонник Явлинского. Считает, что все беды России происходят от распада СССР, с Чечней можно было мирно договориться. Дружественные чувства испытывает к славянским народам, исключая Польшу. Чужими для русских считает румын, венгров, балтийские народы. Из более дальних стран называет Пакистан, Германию, Англию.

6. Георгий, 74 года, пенсионер, образование высшее, коммунист. Близкие для него по национальному признаку -- сербы, словаки, по духу -- индийцы, французы, финны. Враждебными по отношению к русским считает поляков и англичан, по сравнению с ними американцы ближе русским по характеру. Совсем чужих, так, чтобы был полный антагонизм, -- просто нет. Близость или дальность народов объясняет экономической конкуренцией.

7. Лариса, 72 года, среднее образование, коммунистка. На вопрос о врагах ответила, что враги -- не те, кто ракетами забрасывает, а те, кто разлагает общество изнутри (те, кто распространяет порнографию). Считает, что русских не любят нигде -- ни в Европе, ни в Америке.

8. Татьяна, 51 год, образование высшее, придерживается демократических взглядов. Этнических предубеждений нет. Дружественными считает югославов, славян вообще и особенно украинцев и белорусов. Среди более далеких называет американцев. Мотив -- психологический: несходство характеров.

9. Алла, 63 года, образование высшее, политически нейтральна. Дружественными считает болгар и украинцев. «Литовцы, эстонцы, чеченцы всегда были нам чужими». Близкими к русским называет грузин, армян, казахов. Более далекими -- туркмены, узбеки. Учитывает при этом не только этнические, но и религиозные характеристики. Но и среди христиан воспринимает католиков как враждебную силу. Полагает, что американцы хотят поработить русских, так же, как этого хотел А. Гитлер.

10. Михаил, 26 лет, студент, политически нейтрален, верующий. Настроен антизападно: американцы вроде друзья, а НАТО на Восток расширяют, японцы вроде друзья, а рыбу нашу ловят, лес вырубают. «Нам проще со славянскими народами». Объясняет это общими чертами характера, традициями. Стал негативно относиться к Америке, после того как она наводнила российские экраны низкопробными фильмами. Считает это признаком явной колонизации.

Рассмотрим вначале особенности аутостереотипов русских. В обыденном сознании респондентов аутостереотип трансформируется вследствие кризиса национального самосознания, вызванного разрушением привычной системы ценностей после распада СССР. Осознанно или бессознательно респонденты черпают многие черты аутостереотипов из прошлого -- это прежде всего суждения о принадлежности к великой, многочисленной нации, занимающей позицию сверхдержавы.

Следует отметить превалирование в аутостереотипах положительных оценок над негативными, что свидетельствует о позитивной идентификации респондентов с собственным этносом. Приведем лишь некоторые из позитивных оценок: доброта, щедрость, миролюбие, простота, прямодушие, духовность. Ответы респондентов на вопросы о своем народе, как правило, сопровождаются эмоциональным подъемом, чувством гордости, некоторые ответы отличаются ироничным контекстом. Аутостереотип большинства респондентов более конкретный, чем гетеростереотипы, в которых имеется порой лишь эмоциональный аспект.

Аутостереотипы старшего и молодого поколений различаются: у молодого поколения более выражен религиозный компонент, они чаще подчеркивают влияние православия на русскую культуру, духовность, государственность; старшее поколение больше внимания уделяет социально-политическим проблемам, оценивая численность русского народа, его положение по сравнению с другими народами бывшего СССР.

Набор негативных аутостереотипов традиционен: бесшабашность, пьянство, безынициативность. К негативным аутостереотипам можно отнести суждения о несправедливом отношении русских к малочисленным народам в рамках бывшего Советского Союза, которое проявлялось в политике русификации. Однако подобные суждения встречаются редко даже у людей старшего возраста.

Гетеростереотипы респондентов выявлены в отношении национальностей, традиционно значимых для русских. Среди славян -- это соседние народы (украинцы, белорусы, словаки, чехи, сербы, болгары); все они воспринимаются близкими русским в духовном и культурно-языковом плане. При этом своих бывших соседей по СССР треть респондентов характеризует как «отдаляющихся, но зависимых от сильного соседа», имея в виду экономический аспект взаимоотношений России, Украины, Белоруссии. Респонденты подчеркивают дистанцию от народов прибалтийских стран, татар, евреев, которые отличаются от русских, по их мнению по духу, религиозной принадлежности, национальному характеру и темпераменту. Антагонизма, страха, угрозы со стороны этих народов опрошенные не испытывают. Крайне отрицательно относятся респонденты к мусульманским народам, прежде всего, к чеченцам. Однако сами респонденты признаются, что являются в этом случае жертвами пропаганды средств массовой информации и не рассматривают войну в Чечне как чисто национальный конфликт.

Что касается соотношения различных компонентов в гетеро-стереотипах русских, то закономерно проявляется наибольшее эмоциональное переживание в связи с народами, вызывающими крайне отрицательное отношение (чеченцы, мусульмане). Положительные эмоции по отношению к близким, соседним народам являются более сдержанными. Амбивалентные эмоции проявляют респонденты по отношению к евреям и американцам: образы этих народов мало развернуты, а отношение слабо аргументировано.

Когнитивный компонент установок в отношении своего этноса и других народов серьезно различается: свой этнос представляется менее однородным -- некоторые респонденты затруднились составить типичный портрет современного русского; это обстоятельство затрудняет их идентификацию со своим народом: «Русский народ слишком многочисленен и разнолик, чтобы чувствовать, что ты кому-то земляк» (из интервью с Сергеем). В то же время другие народы представляются всем респондентам более монолитными и внутренне солидарными. Повышенное чувство солидарности в противовес разобщенности собственного народа респонденты обнаруживают у чеченцев, народов Кавказа, евреев.

Большинство молодых респондентов и некоторые респонденты старшего поколения продемонстрировали безразличное отношение к своей национальности: «Моя национальность меня никогда ни в чем не защищала» (Михаил); «Сами русские люди не хотят, чтобы «русский» было громким словом» (Сергей). Люди старшего поколения указывают на ситуативность проявления своей этнической идентичности: «Я чувствую себя русской, когда выезжаю за границу» (Татьяна); «Национальный вопрос актуален для тех русских, которые оказались за границами России, потеряли свой социальный статус и гражданские права» (Лариса).

Метод семантического дифференциала позволил определить дистанцию, которую ощущают респонденты между своей национальностью и другими национальностями. Наиболее далекими из предложенных для оценки национальностей (украинцы, американцы, чеченцы) респонденты считают чеченцев, что согласуется с данными, полученными в ходе глубинных интервью. Показатель дистанции D между понятиями «русский» и «чеченец» колеблется от 11,5 до 16,9. По отношению к украинцам опрашиваемая аудитория разделилась примерно поровну: 6 человек считают, что дистанция между русскими и украинцами минимальна по сравнению с дистанцией между русскими и представителями других национальностей (5,0<8,5); по мнению оставшихся 4 человек, дистанция между американцами и русскими меньше, чем между украинцами и русскими (табл. 4.3).

Таблица 4.3 ПОКАЗАТЕЛЬ ДИСТАНЦИИ МЕЖДУ ПОНЯТИЯМИ «РУССКИЙ» И «ЧЕЧЕНЕЦ», «РУССКИЙ» И «УКРАИНЕЦ», «РУССКИЙ» И «АМЕРИКАНЕЦ».

4.4 Национальная окраска политической картины мира

Глубинные интервью, полученные в первом и втором исследовании дополняют общую картину, рассмотренную выше.

Прежде всего они выявляют ведущие мотивы, обусловливающие этнические стереотипы вообще и этноцентризм -- в частности. Мы полагаем, что такая реакция характерна для населения страны, экономика которой переживает переходный период, и является проявлением защитных механизмов у личности, потерявшей социальную опору. Мотив защиты проходит красной нитью через интервью самых разных по возрасту, полу, политическим ориентациям людей.

По мнению почти всех опрошенных, идеальный гражданин должен быть патриотом. В одном из интервью раскрывается причина подобной установки: «Человек должен знать, что Россия его будет защищать, поэтому он должен быть патриотом».

Следовательно, источник такого рода патриотизма -- потребность в защите со стороны власти. Чтобы быть патриотом, человек должен чувствовать защиту со стороны России -- хотя из интервью неясно, идет ли речь об обществе или государстве, под Россией обычно понимается именно государство.

От чего необходимо защищать этих людей, что является той опасностью, которая их всех подстерегает? В первую очередь респонденты называют экономические угрозы. Парадоксально: практически все они удовлетворены своей жизнью, но никто из них не удовлетворен материальным положением.

Другой опасностью, от которой граждане ждут защиты со стороны государства, является утрата жизненных ориентиров вообще и национальной идеи -- в частности: «Человеку на этом этапе не сказали главного. Куда мы идем, какое общество хотим построить? Паства есть, пастыря нет. Мы около пропасти. А собаки водят ее вокруг пропасти. Нам не сказали про время, чтобы он был к этому готов. Не сказали цену этого социального похода.»

Постоянный конфликт между народом и государством способствовал тому, что в качестве психологической защиты у русского народа сложился образ царя-защитника, который он пронес сквозь века. Царь (Генсек или Президент) воспринимался народом как «свой», а вся государственная администрация считалась «неверными и лукавыми царскими слугами», мешающими царю принимать правильные решения и ограждающими его общения с народом. Примечателен и контекст восприятия нынешней политической ситуации, которую респондент описывает в терминах традиционного дискурса: в приведенном тексте интервью появляется духовный лидер -- «пастырь», сподвижники которого -- «собаки» и без него ни на что не способны; люди рассматривают себя как пассивных участников политического действия: «Нам не сказали про время», «Не сказали цену».

Отсутствие видимых политических сил -- т.е. институтов, партий, лидеров, способных стать защитниками интересов народа, является причиной его обращения в поисках защиты к более крупному образованию -- нации. Не случайно все наши респонденты-«националисты» относятся к политикам резко отрицательно: «Что касается моего отношения к политике, то сначала было равнодушие, неприятие, которые потом переросли в гнев, ярость, а потом, когда понял, что изменений быть не может, пришла какая-то тоска, а сейчас отношение как к лимону.»

«О политиках сейчас я думаю, что они все воры и идиоты. И то, что они намного хуже политиков других стран. И могу сказать, что они компетентны и честны на 0,0%. И нет таких российских политиков, к которым я испытывала бы доверие и уважение.»

«...они слишком заботятся только о себе и не делают ничего для простых граждан страны, хотя, может быть, они что-нибудь и делают, но пока результатов их деятельности не видно. Возможно, испытываю я уважение только к Лужкову, а что касается доверия к нему -- я не знаю, потому что все, что он делал, он делал только для Москвы, но не для отдельного человека.»

«..они грубые, толстые, жадные, нехорошие, ну, может быть, за некоторым исключением. Они нисколько не заботятся о простых гражданах. Единственный, к кому я испытываю уважение, -- это Лужков. Но я не могу судить, насколько политики лучше или хуже политиков других стран, потому что не знаю политиков других стран.

Они нисколько не заботятся о благе простых граждан.» Таким образом, этнические стереотипы, будучи встроенными в более широкий контекст политической картины мира, которая оказалась сильно деформированной в результате изменения политической системы, выполняют функцию психологической защиты личности, оставаясь практически единственным механизмом, обеспечивающим личности возможность соотнесения себя с надиндивидуальными структурами. В российской политической культуре, которая традиционно была государство-центричной, по сути нет других объектов, кроме нации (в этническом смысле), которая выполняет функцию консолидации.

Агенты и факторы формирования этнических стереотипов. В задачу исследования входило определение обстоятельств, формирующих те или иные этнические стереотипы, роль в этом процессе таких агентов социализации, как семья, родители, школа, коллектив и общество в целом. Кроме этого, сами респонденты указали, что на их отношение к своей и другим национальностям повлияли личный опыт непосредственного общения, средства массовой информации, неудовлетворенность нынешним социальным статусом и материальным положением, запечатленные в памяти респондентов рассказы родителей о неадекватном поведении представителей других национальностей по отношению к русским (рассказ Наташи, 22 года, об армянах со слов родителей);

авторитетность мнения мужчины, старшего по возрасту (для Сергея, который испытывал потребность в авторитете такого рода); воспитание в атмосфере жестких правил поведения, семейных традиций (Ларисы Ивановны, что определило собственное отношение к порядку как к началу всех начал) и т.д.

Авторитарные методы воспитания, упомянутые в рассказах всего двух респондентов, определили ригидность собственных установок одного из них в вопросах воспитания и логически дополняют его авторитарный характер и автопортрет (Сергей является сторонником жестких мер в воспитании, симпатизирующим А. Лебедю и В. Жириновскому. (Он легко делит людей на «своих» и «чужих», чей социально-экономический статус и культурный уровень ниже, чем у «своих»).

Любопытные закономерности были обнаружены у респондентов, относящихся к различным поколениям, в их отношении к школе и учителям. Единодушную положительную оценку школы -- и с точки зрения полученных знаний, и с точки зрения отношения к учителям -- дали все представители старшего поколения (Георгий, Лариса, Алла, Виктор). Младшее же поколение респондентов (Сергей, Мария, Михаил, Иван) демонстрируют негативное или нейтральное отношение к школе.

Отдельно следует отметить связь образовательного статуса респондентов с содержанием и направленностью этнических стереотипов. Тесную связь уровня образования и стереотипности мышления можно обнаружить, в частности, у Марии, которая, считает, что люди с низким социально-экономическим статусом стремятся найти внешнего врага, подчас другой национальности, чтобы объявить его причиной своих несчастий. Однако утверждать, что существует жесткая зависимость между этнической толерантностью и уровнем образования, нельзя: нетолерантными оказались люди, имеющие и не имеющие высшего образования. Следует, однако, заметить, что респонденты со средним образованием продемонстрировали большую эмоциональность при проявлении этнических ауто- и гетеростереотипов, чем респонденты с высшим образованием.

По мнению нескольких респондентов (Мария, Татьяна и др.), статусная неудовлетворенность -- одна из причин национальной напряженности сегодня. «Когда все живут хорошо, то все равно, кто там с тобой рядом, и ты рад всем. А когда ты живешъ плохо, то начинаешь искать врагов и находишь их в лице, может быть, других национальностей.» (Мария).

Личностные детерминанты этнической стереотипизации.

Чтобы проанализировать личностные детерминанты формирования этнических стереотипов, обратимся к методу case-study. Начнем с интервью с Сергеем. Его аутостереотип размыт, и переживание им чувства сопричастности русскому народу неактуально.

В ситуациях личного межнационального общения, которые Сергей часто упоминал в своем рассказе, он, считающий себя независимым от чужих мнений и «единственным самому себе судьей» ориентируется на мнения старших по возрасту мужчин, в чем реализуется неудовлетворенная в детстве потребность в аффилиативной поддержке со стороны родителей. (Сергей рос без отца, а воспитательные приемы матери воспринимаются им и по сей день как бремя). «Я рос в отсутствии мужского авторитета со стороны отца. Я считаю, что женщина не может дать того, что может дать мужчина, конечно, за исключением сумасшедших алкоголиков каких-то. Я внимательно прислушивался к советам посторонних мужчин. Для меня они были, конечно, авторитетом.» Его этнические установки формировались под влиянием потребности в авторитете, которым для Сергея стал старший по возрасту мужчина, «который не очень-то дружелюбно относится к евреям».

Привлекательные личностные черты, которые респондент обнаруживает у представителей других национальностей, так или иначе связаны с проявлениями маскулинности, в чем просматривается ориентация на авторитет отца: «Конечно, мне не нравится, что кавказцы жестокие. Но они справедливые -- раз, они могут мобилизоваться -- два. Но, оговорюсь, за исключением чеченцев. Мне кажется, они очень жестокие и брехуны. Такое представление сложилось, глядя на нынешнюю эту войну -- они там прикрываются высокими словами и идеалами -- это все пыль, шелуха. Во-первых, они очень часто врут, это замечено было еще в армии. Они пытаются напустить на себя больше значимости, чем есть на самом деле, рассказать то, чего не было. Но, с другой стороны, как друг -- он хороший. И поможет всегда и придет.»

Социализация респондента проходила под знаком отстаивания собственных убеждений, для чего надо было переубедить других и быть в оппозиции общепринятому мнению, а если надо, то и силу применить. По мнению Сергея, для него разделение окружающего мира на «своих» и «чужих» произошло в армии. Это вполне объяснимо, так как в ходе прямого контакта с представителями других национальностей взаимные национальные образы становятся четче, особенно если люди этих национальностей занимают конкурирующие позиции или за ними закрепляются определенные роли. Помимо этого, в армии ужесточены условия существования, и сложившаяся своего рода стрессовая ситуация вызвала у респондента мобилизацию эмоций, разделившую мир на «своих» и «чужих». Это сейчас я могу сказать, например, этот -- дагестанец, этот -- грузин. Раньше мы всех кавказцев называли «грузинами». Стал разделять их в армии, потому что там все равно узнаешь национальность своего товарища. Они там стараются держаться вместе: аварцы -- с аварцами, лакцы -- с лакцами. ...В армии всегда будут землячества и всегда будет «дедовщина»».

Отпечаток ригидности несут на себе высказывания Сергея относительно политиков, вызывающих у него симпатии, -- это прежде всего, люди, занимающие однозначную позицию, имеющие свое кредо, что согласуется с собственной жизненной позицией респондента -- быть в оппозиции к общепринятым ценностям, нормам поведения. «Жириновский Владимир Вольфович -- это же еврей чистой воды. Откуда такая защита русского? Может быть, это ширма? Может быть, это прикрытие? Почему человек так печется о русских? Но это похвально, потому что никто еще так за русских людей не выступал. Хотя, конечно, у него много там всяких перегибов, но это я отношу к его характеру. Политики, которым я бы мог поверить? В свое время это был Лебедь. Я его не знал, а почему ему поверил -- потому что воздух ладонью он рубил решительно и ...Молодец! Но потом, глядя на его эту политическую проституцию, глядя, как он начал стелиться, начал менять свое мнение, я понял, что политик он никудышный.» В целом современных политических деятелей и события, происходящие в стране, Сергей оценивает резко отрицательно, а его акцент на привилегированный статус власть придержащих и их несправедливое отношение к остальному населению обусловлен неудовлетворенностью своим социально-экономическим положением и нынешним статусом.

Отмеченные особенности этнической идентичности позволяют причислить Сергея к такому типу людей, которые, подчеркивая незначимость для них своего этнического происхождения, все же оперируют жесткими этностереотипами, прежде всего, в отношении других национальностей. Это можно расценивать как проявление этноцентричности, иногда носящей агрессивный характер -- в зависимости от характера межнационального общения (конкуренция со стороны другого этноса) или от ситуативной удовлетворенности собственным статусом (социально-экономическим положением, гражданским статусом).

Существенной детерминантой этнических стереотипов является религиозность как частное проявление ригидных установок по отношению к значимым «другим». В частности, православие оказало влияние на систему жизненных ценностей другого респондента -- Натальи, ее мировоззрение, определяющее жизненную позицию, восприятие других людей и отношения с ними. По ее собственному определению, воспитывали ее достаточно демократично, но родители были требовательны, особенно в вопросах успеваемости в школе, так что иногда, получив плохую оценку, она не хотела идти домой. Профессия отца (в настоящее время полковник в отставке) вынуждала семью к частым переменам места жительства, и с детства респондентке представлялась возможность общения с людьми других национальностей. Однако более четкими остались в памяти рассказы родителей, в частности о неадекватном отношении армян к русским. Несмотря на это, у Натальи не сформировалось предубежденности к этой национальности: будучи глубоко верующим человеком, православной, она разделяет людей на «своих» и «чужих» в зависимости от их вероисповедания.

Содержательная сторона аутостереотипов интервьюируемой имеет общие черты, характерные для ее стереотипов в целом: доминирующая религиозная компонента, поиски независимых аргументов в пользу своей точки зрения, отсутствие агрессивности. Аутостереотип русских складывается, по ее мнению, из «генетических», передаваемых из поколения в поколение черт национального характера и динамических черт, которые зависят от осознания этносом своего единства. Эмоциональность, с которой респондента отнеслась к данному вопросу, свидетельствует о высокой мере солидарности, чувстве причастности к проблемам возрождения русского этнического самосознания, которое для респондент-ки означает прежде всего духовное возрождение народа. «Русские генетически благородны и мужественны, особенно это проявляется в критические моменты (достаточно вспомнить Великую Отечественную войну) независимо от того, какая власть. Сюда же можно отнести исключительную любовь к родной земле. Такие проявления (русского национального характера) я думаю, передаются генетически, как особенности характера каждого народа. В двух-трех словах можно охарактеризовать нацию. А то, что утеряно... Утерян, наверное, вот этот вот православный дух, которым жила Россия до революции и который в конечном итоге привел ее к процветанию.» Ностальгия по утерянному духовному единству, осознанию собственного величия, духовности позволяет говорить о потребности респондентки в сопричастности к коллективному этническому самосознанию, склонности к этноцентризму в форме поиска этнической солидарности, преодолении кризиса идентичности. Осознание собственной русскости связывается с архетипом «русского человека» дореволюционного периода, проявляется в оппозиции к советской идеологической доктрине, современной политике и идеологии. Аутостереотип русского человека Наталья дополнила такими душевными качествами как миролюбие, терпимость, дружелюбие -- что объясняется мироощущением православного человека, каким является Наталья. «В принципе, трудно себе представить агрессию со стороны русского человека, направленную на кого-то по национальному признаку.» Ее отношение к фиксации национальности в паспорте позитивное, однако, по се мнению, это более актуально для малочисленных народов, стремящихся поддержать свою этническую солидарность и сохранить культурную специфичность, которая может раствориться в общей массе. Фиксирование национальности в паспорте является как бы подспорьем в идентификации человека с собственным этносом. «Можно было бы по всей земле написать «гражданин земли», но от этого внешние признаки людей не изменятся. То есть люди будут все равно отличаться внешне, и тогда придется придумать что-то другое, что будет человека идентифицировать. А потом -- тут нечего скрывать.» Религиозный компонент почти неизменно присутствует в гетеростереотипе другой, особенно «значимой» для респондентки национальности. Она рассказывает о своем знакомом, чеченце. «У меня был знакомый -- чеченец. До того как он ударился в мусульманство, он никем и ничем не был, будучи в Москве, -- я имею в виду «национальное», -- не ощущал. После того как он начал изучать мусульманство и принял его, он явно изменился. Его доброта сменилась холодностью. С теми, к кому он хорошо, тепло относился, отношения просто прекратились.» Из сказанного видно, что респондентка связывает национальное происхождение прежде всего с верой, а потом уже с характерологическими личностными особенностями человека, его культурным уровнем, происхождением. Причем, чем лучше она знает оцениваемого представителя другой национальности, чем он значимее для нее, тем отчетливее проявляется характеристика его вероисповедания в общем гетеростереотипе, особенно если он -- мусульманин. Этнические гетеростереотипы в отношении «дальних других» (арабов, индусов, негров) являются более распространенными, многосторонними, изобилуют примерами личного опыта общения, отражают интерес респондентки к их национальной культуре и традициям, более окрашены положительными эмоциями.

Условно разделяя мир на «своих» и «чужих», Наталья руководствуется критерием «духовной близости» людей русским и России. В категорию «своих» попадают сербы, а «чужих» респондентка затрудняется назвать, обобщая их категорией тех, кто «навязывал, то есть не давал свободного развития России, в любом отношении -- в экономическом, духовном, политическом, т.е. изменял ее исторический ход насильственно, не учитывая национальные особенности.» В целом восприятие респондентки мира, окружающего Россию, не является четко позитивным или негативным.

Обобщая картину этнических стереотипов Натальи, можно выявить черты, относящие ее к этноакцентированному типу людей, для которых одинаково важна как своя национальность, так и национальность значимых «других». Важную роль в становлении этноидентичности в этом случае играет православие, характеризующее традиционное русское национальное самосознание. Вместе с наследуемым архетипом русского национального характера именно это помогает осознанию респонденткой своего национального происхождения, духовных истоков. «Чужие» национальности представляются для нее значимыми, отношение к мусульманам однозначно негативное: по ее мнению, логика их рассуждений не поддается здравому смыслу. Обнаруженные черты позволяют сделать вывод об этноцентризме респондентки, который не носит агрессивного характера по отношению к значимым «другим», а проявляется, скорее, в нетерпимости к другим в силу их религиозной принадлежности, чувстве сопереживания русским, сопричастности им.

Важной чертой этнического самосознания русских является социальность, которая тесно связана с традиционным «общинным» самосознанием и означает потребность в социальном оценивании, одобрении, соответствии общепринятым образцам поведения. Эта черта самосознания свойственна старшему поколению и выражается в ностальгии по коллективизму, общегосударственной идеологии, социальной справедливости. Молодое поколение респондентов в этой связи переживает утраченную «социальность, коллективизм советского времени» как чувство потерянности русского человека в современной действительности (из интервью с Марией). Анализируя поколенческие различия в качестве детерминанты этностереотипизации, более подробно рассмотрим фактор общественного воспитания в духе коллективизма, который в значительной мере повлиял на этностереотипы представителей старшего поколения. Аутостереотип респондента Георгия, 74 г., исчерпывается положительными характеристиками русского народа, отношение же к негативным характеристикам им не высказано. В гетеростерео-типах респондента просматривается его ущемленное национальное достоинство как русского и как россиянина. Неприятие жителей Кавказа (азербайджанцев, грузин, осетин, чеченцев), скупивших все магазины и расцениваемых как нежелательные пришельцы, мешающие развитию собственно российского купечества, сопровождается высокой оценкой их этнической солидарности в противовес разобщенности современных русских, констатацией отсутствия у русских единой национально-государственной идеи, потерей Россией статуса мировой сверхдержавы.

Его дочь Татьяна (тоже наша респондентка, считает, что первоочередной задачей России -- является воспитание подрастающего поколения в красоте, преодоление бездуховности, наркомании, разбоя, которые, по ее мнению, характеризуют молодое поколение в противовес общественному воспитанию, которое давала советская школа, комсомол, идеология социалистического государства.

Влияние средств массовой информации и политиков на формирование этнических симпатий и предубеждений в той или иной форме отмечают все респонденты: «Образ врага специально придумывается политиками, которые всю нашу историю заменяют столкновением народов» (Татьяна); «Мы все привыкли верить массовой информации, приучены к этому» (Алла).