Политическая идеология анархизма XIX века: анархо-индивидуализм, прудонизм, бакунизм

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

Федеральное государственное бюджетное образовательное

учреждение высшего профессионального образования

Тульский государственный университет

Кафедра социологии и политологии

Контрольно - курсовая работа по Истории Политических Учений

на тему: «Политическая идеология анархизма XIX века: анархо-индивидуализм, прудонизм, бакунизм»

Выполнила______________________ ст. гр.820111 Синдяшкина А.В.

Проверил_______________________ Доц. Головатый Ю.А.

Тула 2012



Содержание

Введение

Глава 1. Анархизм в 40 - н.60-х гг. XIX в. Рождение понятия (Прудонизм)

Глава 2. Анархо-индивидуализм

Глава 3. Прудон и Штирнер: Два полюса анархии

Глава 4. Анархизм во второй половине 1860-х - н. 70-х гг. Рождение явления (Бакунизм)

Заключение

Список используемой литературы



“Свобода без социализма - это привилегия, социализм без свободы - это рабство”.

М. Бакунин.

Введение

Либеральная революция в Западной Европе остро поставила следующий вопрос. Точнее он сам возник в ее ходе - вопрос соотношения личности и общества. Но есть ли вообще какое-либо затруднение с ответом на него? Ведь либерализм ясно и четко постулирует первенство индивидуальности. Свободная личность - это основной принцип такого взгляда на мир. Все для свободы личности, ничего против таковой. Но это лишь теория. В жизни часто бывает по-другому. По существу, с установлением либеральных порядков в экономике Западной Европы оказалось, что личность может быть свободна, может удовлетворять свои интересы только за счет других личностей.

Да, предпринимательство было свободно, но обеспечивалось тяжелым трудом большого числа людей, которые, создавая прогрессивную материальную культуру, практически нищенствовали. Их свобода заключалась в том, чтобы выбрать между голодной смертью и адским трудом за жалкие крохи. Это всем известно. В советских школьных учебниках по истории жизнь рабочих всегда расписывалась самыми черными красками. Сейчас многим это кажется лишь догматическим идеологизированием, столь велик соблазн восхвалять либерализм в пику недавно отвергнутому социализму. Но ведь факты всегда остаются фактами. Так было. И по-другому не могло быть. Ведь либерализм в экономике основывался на крайней дешевизне труда при его значительной интенсивности.

Именно поэтому прямым следствием либерализма явилось возникновение социализма, который по-иному попытался подойти к соотношению личного и общественного в пользу последнего, т. к. считал, что свобода личности обусловлена свободой всех других личностей.

На конец ХХ века в Западной Европе произошли крупные изменения, как в экономике, так и в политическом устройстве. Государство в этих странах стремится теперь создать достойные условия существования различным группам общества.

Бесспорно, социализм оказал огромное влияние на ход западноевропейской истории, многие его идеи в ХХ веке были реализованы, оказались жизнеспособными и смогли нейтрализовать вопиющую несправедливость либеральных устоев в экономике.

Анархизм как общественное движение за улучшение действительности в XIX веке представлял собой одно из направлений социализма. И именно в этом контексте нужно рассматривать данное направление общественной мысли. Изучение темы помогает понять причины выделения анархизма в отдельное направление в рамках единой идеологии и обоснованность этого процесса. Данная тема не раз исследовалась, и оценки, которые давались этому явлению достаточно противоположны, в основном из-за того, что подходы к изучению часто страдали заидеологизированностью. Особенно в этом отношении отличилась советская историческая наука.

Поэтому целью исследования является попытка рассмотреть вне идеологических рамок вопрос возникновения анархизма в контексте развития социализма в XIX веке. Для чего нам нужно решить следующие задачи: существовала ли соответствующая теоретическая почва для возникновения нового общественного течения, как и в каком виде оно появилось, какие факторы повлияли на его возникновение.

Объектом исследования является анархизм как общественно-политическое движение, предметом - теории и теоретики анархизма, взгляды их оппонентов, деятельность анархистов и т.п. Актуальность темы имеет место и неоспорима, так как и на сегодняшний день дискуссии на тему анархии не прекращаются.



Глава 1. Анархизм в 40 - н.60-х гг. XIX в. Рождение понятия

Между 1840-ми и 1860-ми годами термин как таковой не имел хождения. Анархизма как общественно-политического движения в этот период еще не существовало.

Обычно, любое существующее явление требует определения. И со временем оно появляется - понятие, выражающее смысл явления. Но всегда ли последнее первично по отношению к первому? Похоже, что в случае анархизма все произошло как раз наоборот. Как это не странно, первым возникло понятие и уже потом было сформировано явление, известное как грозная сила революции.

В историографической традиции Прудон считается отцом-основателем анархизма. На самом деле, именно этот человек ввел в оборот данный термин.

В начале 1840-х вышла его знаменитая работа “Что такое собственность?”, которая ознаменовала появление нового термина - “анархизм”.

Общество, считает Прудон, основано на справедливости, заключающейся в утверждении: “…поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой; не причиняй другим того, чего ты не хотел бы чтоб причинили тебе”. Справедливость - это что-то вроде оси, по которой сверяют существующее положение. Современное общество нельзя назвать обществом в полном смысле этого слова. Но история движется в сторону постепенного восстановления справедливости. Для того чтобы она окончательно восторжествовала, нужно преодолеть институт собственности. Собственность дает привилегии, т.е. несовместима с равенством, Прудон же считает себя защитником равенства, которое, по его мнению, отрицает собственность. Вообще феномен собственности не свойственен человеческой природе, поскольку “… в человеке, который живет и умирает, в этом сыне земли, который проходит по ней как тень, по отношению к предметам внешнего мира существует только право владения, но не право собственности”.

“Личность умирает, общество не умирает никогда”. Поэтому все средства производства - общие, а пользование ими должно быть урегулировано в интересах каждого. В этом смысле, собственность является кражей, а всеобщее признание не оправдывает ее существования. Прудон пытается уничтожить собственность как таковую, как само понятие и заменить его принципом владения.

Существование собственности - это заблуждение, поддерживаемое с помощью насилия, которое осуществляет государство. Государство возникло из семейной традиции и религиозной идеи.

Также как природный мир, общественное развитие подчинено определенным законам. Раскрытие их и следование им - цель, к которой должно стремиться человечество, его жизнь должна строиться на научности, т.е. на наблюдении и опыте.

Человеческая природа разумна сама по себе, людям нужно лишь вернуть свободу и просветить их ум. Дело просвещения - помочь познать истину.

В человеке борются два начала - общественное и индивидуальное. С одной стороны, он стремится к справедливости и равенству (общественное), с другой - любит независимость и “похвалы” (индивидуальное)

В разные периоды истории преобладало либо одно (тогда это первобытный коммунизм), либо другое (тогда это собственность). Человек, несомненно, общественное существо (поскольку общество имеет целью сохранение рода и индивидуума), но он избегает принуждения и однообразия.

Нужно такое устройство общества, которое бы совмещало и то, и другое. По Прудону, это - Свобода. Она возможна, когда человек научится познавать законы природы и общества и осознает свою зависимость от них.

Свобода благоприятствует соревнованию и не уничтожает его. При социальном равенстве соревнование должно считаться с равенством условий, награда его в нем самом, и никто не страдает от победы другого…

Свободная ассоциация, свобода, довольствующая охраной равенства средств производства и равноценности обмениваемых продуктов, есть единственная справедливая, истинная и возможная форма общества.

Политика есть наука о свободе: власть человека над человеком, какую бы форму она ни принимала, есть угнетение. Высшая степень совершенства общества заключается в соединении порядка с анархией, т.е. в безвластии”.

Настоящее общество должно быть результатом размышлений и свободной воли. В нем не должен присутствовать деспотизм - т.е. власть человека над человеком, в любой форме. Монархия или республика, принципиально для Прудона не отличаются, поскольку в обеих формах присутствует власть воли (одной личности или большинства), а не разума.

Общественный идеал Прудона, особенно в начале его деятельности, разработан достаточно слабо. Принципы существования будут заключаться:

1) в исчезновении собственности как таковой, всеобщем равном труде и равном обмене продуктами труда ( центральное положение теории Прудона - взаимность как квинтэссенция понятия Справедливости, которая (взаимность) будет регулировать отношения между людьми);

2) в подчинении законам природы (т.е. необходимости), познанным разумом, но не воле кого бы то ни было.

Управление в таком обществе станет наукой и будет сводиться к раскрытию вышеупомянутых законов и к их реализации.

Законодательная власть принадлежит только разуму. Процесс “управления” общественной жизнью может происходить так. Каждый человек может предоставить проект закона в специальную комиссию по вопросам управления при Академии Наук, которая всесторонне его исследует с точки зрения соответствия разуму и если он соответствует, то становится законом.

Исполнительная власть принадлежит народу, т.е. люди добровольно выполняют эти законы, поскольку понимают, что они им во благо3333. Эта система управления у Прудона получила название “Анархии”. В его понимании “анархия” - это отсутствие господина, власть разума, а не воли. Свободного разумного человека не надо будет принуждать поступать по справедливости, поэтому само понятие власти (заключающееся в принуждении) исчезнет.

Вот основные положения теории Прудона.

На самом деле, достаточно безобидный, по словам Энгельса, идеал. Почему же г-н Прудон, характеризуя его, выбрал столь радикальный термин? Ведь “анархизм” нельзя не связать со всем известным термином “анархия”, который представлял собой характеристику определенного состояния общества, как-то: хаос, беспорядок. Данное представление глубоко засело в умы европейцев, учитывая бурное время ХVII - XVIII вв. “Анархия” стала для них названием бедствий, опасности, разгула насилия, царивших в определенное время - время переломов. Само слово “анархия” означает “безвластие”, т. е. без власти, а на практике это означало без порядка.

Прудон предполагал эту связку в понимании, именно потому, как кажется, и выбрал такой термин. Здесь, прежде всего, надо учитывать личный фактор. Биограф французского социалиста К. Диль повествует нам, что многие современники Прудона оставили воспоминания о нем как эмоциональной и противоречивой натуре. Острое чувство справедливости сочеталось в нем со стремлением эпатировать публику.

Его глубоко возмущает состояние современного ему общества, в котором Государство убивает Справедливость. Прудон заявил: “Я - анархист!”, также как позже, уже в другом веке Ален Гинзберг, американский поэт-битник заявил в разгул маккартизма: “Я - коммунист!”. Чтобы выразить протест существующему порядку - если вы считаете этот порядок нормальным, тогда я - коммунист. Прудон использовал слово, которое должно было вызвать неприятие истеблишмента, назвал теорию тем термином, который “страшен” для этого государства*. Но это лишь предположение.

Не отрицая оригинальности Прудона, надо отметить, что подобные идеи (и в отношении собственности, и в отношении государства) витали в воздухе*. В то время они были наиболее прогрессивными и имели хождение как в нарождающемся социалистическом, так и либеральном лагерях.

Взять, к примеру, взгляды английского мыслителя У. Годвина, которого относят к представителям крайнего либерализма и, кстати говоря, считают одним из предтеч социализма*.

Годвин считает современное состояние общества несправедливым, т.к. оно не руководствуется принципом всеобщего благосостояния. Частная собственность, разделяя людей на богатых и бедных, ведет к различным порокам в обществе, поэтому она - зло. Политический строй поддерживает неравенство состояний - т.е. социальную несправедливость.

Таким образом, существование государства обусловлено существованием частной собственности. Государство - орудие власти одной части общества над другой. Правительство поддерживает несправедливость, система законов основана на насилии и не отвечает принципу всеобщего благосостояния.

Но человек способен к совершенствованию. Придет время, когда частная собственность и политическая власть уничтожатся. Разуму будет предоставлена полная свобода, он должен быть единственным законодателем, т.к.

Правда, в дальнейшем Прудон все же пытался наполнить этот термин положительным смыслом, он специально пишет “ан-архия”. Таким написанием, по-видимому, он пытается показать отличие нового понятия от старого, уже существующего. Также, кстати, делали многие анархисты.

Итак, мы видим, что взгляды Прудона вполне вписывались в русло прогрессивной (и в первую очередь социалистической) общественной мысли. Но он вводит новый термин для их обозначения, чем подвигает многих исследователей называть его основателем анархизма.

Мы выяснили, что “анархия” является особенностью системы управления в будущем обществе.

Современное же устройство общества представляет собой очередной этап в его эволюции, характеризующийся существованием собственности и государства.

Последнее существует в результате сговора собственников, которые спекулируют на идее справедливости, поэтому народ, по своей невежественности, признает его необходимость. Буржуазное государство декларирует равенство прав, но, считает Прудон (и это общее место у социализма), оно не возможно без равенства условий*. А пока правительство и буржуазия, прикрываясь равенством, сообща грабят народ.

В начале 50-х распространилось мнение, что социализм, после июньского разгрома 1848 г., умер. Прудон же считает, что умер лишь государственный социализм. Общество разуверилось в партийном режиме. Знак этого - избрание Луи Бонапарта (который декларировал свою внепартийность, выступал за классовое сотрудничество) - президентом республики, а потом и одобрение свершившегося государственного переворота.

Прудон видел в этом избрании возможность реализации своей идеи Народного Банка* - Бонапарт и в его лице гос. власть способствовали бы превращению государства в простую канцелярию на службе у общества (“социальная ликвидация”). Но “последнее мероприятие” не удалось. Народный Банк был закрыт, а Прудон арестован.

Существует мнение, что интенсивная деятельность Прудона в течение этих нескольких лет как-то повлияла на его теоретические разработки.

Как бы то ни было, исследователи делят творчество Прудона на два периода: анархистский и федералистский, т.е. до он разрабатывал анархический идеал, а после - отказался, признав его неосуществимым. С этого времени, считается, он становится федералистом, отказывается от социализма, возвращается к принципу частной собственности.

Как кажется, это не совсем так. Дело в том, что проблема собственности никогда не была решена Прудоном окончательно. Он хотел выйти за пределы этого понятия вообще (коллективная собственность для него оставалась собственностью). При соблюдении определенных условий, как то: отсутствие монополии, предоставленной государством немногим, договорные отношения равного непосредственного обмена между всеми участниками производства, собственность. Отрицание собственности есть для нас синоним ее отстаивания и усовершенствования…” “Мы хотим собственности, - собственности, т.е. свободного распоряжения каждого плодами своего труда, своего промысла и своего ума…Мы хотим собственности без ростовщичества”.

В общем, по мнению Прудона, вопрос собственности до такой степени сложен и запутан, что мы просто его еще не понимаем.

Можно сказать, что к 1852 г. происходит кристаллизация его взглядов:

В обществе должен быть заключен договор. Люди будут повиноваться не закону, а договору, совместно принятому. Договор базируется на взаимности услуг (отсюда еще одно название концепции Прудона - мютюализм*).

В сфере экономики мютюализм - это равноценный обмен продуктами труда, в сфере политики - федерация на основе добровольного соглашения. Люди будут объединяться в вольные союзы (к этому их подвигнет сама жизнь, т. к. труд - это коллективная вещь), которые в свою очередь объединяются снизу вверх, от окраин к центру. Снизу, путем проведения всеобщих постепенных выборов будут формироваться Совет Министров, Высший суд, Национальное собрание, т.п. Все это созывается и контролируется только народом и сводится к функции координации и контроля экономики. Жизнь общества будет строиться на основе одной правовой нормы “взаимный договор должен выполняться”.

Можно отметить, что кардинальным образом взгляды Прудона не изменились (хотя он и признал некоторую необходимость авторитета и неосуществимость идеала анархии), что может, на мой взгляд, подтвердить предположение о полемическом характере использования термина “анархия”. Ведь основная мысль остается той же - власть разума, а не воли (в этом случае власть опять же “перерастает” себя, т. к. теряет характер принуждения).

Существование договорных норм предполагает санкции за их нарушение - в этом, на наш взгляд, заключается необходимое присутствие принципа авторитета в федералистском идеале Прудона.

Можно предположить, что в анархическом обществе проблема нарушения договора будет отсутствовать как таковая.

После событий 48-49 гг. появляется феномен прудонизма: Последующее десятилетие отличалось крайне низкой социальной активностью трудящихся, именно тогда Л. Рейбо зловеще объявил о смерти социализма.

Одним из результатов промышленной революции в Европе стало возникновение крупнопромышленного пролетариата и оформление его классового сознания, процесс формирования которого включает в себя возникновение организаций, защищающих классовые интересы. Конституирование рабочего движения (особенно это касается Франции) нередко проходит именно в рамках концепции Прудона (его взгляды были очень популярны в то время).

Но его теория оформляется в начальный период формирования классового сознания пролетариата, в том числе и потому, она нацелена на классовое сотрудничество. Общество не воспринималось им, как и многими другими социалистами того времени (напр., фурьеристами), разделенным на два непримиримых лагеря.

Социальный вопрос, по его мнению, может быть решен индивидуальным участием каждого человека (каждый проявляет личную, не предписанную государством, инициативу в деле преобразования общества, собственной деятельностью помимо государства; по мере втягивания все большего количества людей в этот процесс, государство постепенно растворяется в обществе). Отсюда неприятие Прудона к профессиональным организациям рабочих. Он видел в них проявление монополии, против которой всю жизнь выступал.

Как уже отмечалось выше, распространение каких-либо идей в массах с неизбежностью приводит к их видоизменению. А в случае с прудоновскими идеями по-другому и быть не могло.

Меры по их реализации не предполагали участия каких-либо массовых организаций. Преобразование общества, предлагаемые Прудоном, будет происходить через изменение идей, посредством распространения прогрессивных взглядов. “В наше время задачей истинного публициста является разоблачение изобретателей и шарлатанов и приучение публики к тому, чтобы она верила только доказательствам, но отнюдь не символам и программам…(я - авт.) останусь верен делу разрушения (очищения от загромождения предрассудков - авт.) и буду преследовать истину сквозь развалины и обломки…Отныне ученые могут составить свое собственное мнение и приготовиться к пересозданию всего старого”. И учреждение Народного Банка (основное средство достижения идеала у Прудона) требовало индивидуального участия граждан.

Так что прудонистам оставалось довольствоваться публикациями в прессе и газетной полемикой с другими социалистическими направлениями (напр. с фурьеризмом).

В реальности данная ситуация ничем не могла помочь в деле преобразования общества, даже и в отдаленном будущем. Следовательно, осознавалась необходимость некоторых изменений в теории, для того, чтобы она оказалась эффективной на практике.

Деятельность первых прудонистов полностью вписывалась в концепцию, хотя в 1864 г. рабочие выдвинули своего собственного кандидата - прудониста Толэна, который выступил на выборах с т.н. “Манифестом 60-ти”.

Как известно, во Франции периода Второй империи существовало всеобщее избирательное право. Традиционно, рабочие голосовали за республиканцев. Участие Толэна в выборах было первой попыткой собственно рабочего представительства в парламенте (оказавшейся, впрочем, неудачной).

В “Манифесте 60-ти” были прописаны прудоновские идеи: “Всеобщая подача голосов была признанием нашего политического совершеннолетия; но нам еще остается достичь социальной независимости. Свобода, которую так энергически завоевало себе 3 сословие, должна распространиться на всех граждан. Равноправность политическая необходимо предполагает равноправность социальную…Буржуазия, достигшая раньше нас независимости, поглотила в (17 - авт.)89 г. дворянство и уничтожила несправедливые привилегии. Нам предстоит не уничтожить права, которыми справедливо пользуются средние классы, а завоевать себе одинаковую с ними свободу действий…Мы не мечтаем об аграрных законах, о химерическом равенстве, которое укладывает всех и каждого на прокрустово ложе; о дележе, максимуме, усиленном налоге и прочее. Прочь эти обвинения! Пора прекратить эти клеветы, распространяемые нашими врагами и повторяемые невеждами. - Свобода, кредит, солидарность - вот наши мечты… В тот день, когда эти мечты осуществятся, не будет более ни буржуа, ни пролетариев, ни хозяев, ни рабочих”.

Манифест призывает к сотрудничеству пролетариата и буржуазии, к соединению во имя торжества истинной демократии.

Несмотря на это, Прудон критически отнесся к такой попытке рабочих, во-первых, потому что вообще не признавал полезность участия рабочих в большой политике*, а во-вторых, эта попытка подвигла его к интересным выводам.

Анализируя состояние взаимоотношений различных социальных групп и их роль в современном обществе, Прудон заключает, что буржуазия пришла в упадок, т.к. не обладает справедливой идеей, и, соответственно историческая инициатива перешла в руки рабочих классов (мы помним, что история движется в сторону осуществления справедливости).

Теперь только рабочие могут провести нужные преобразования, которые приведут к исчезновению классов (они сольются “в высшем сознании”). Он верно подмечает необратимость процесса классового размежевания и, скрепя сердце, признает крах идеи классового сотрудничества.

Старый мир отвергает рабочих и их идею справедливости, поэтому сами рабочие должны в свою очередь отринуть его. Теперь дело за окончательным разрывом. Освобождение рабочих - забота самих рабочих. Пришло время действовать самостоятельно, говорит Прудон.

Чтобы изменить общественный строй, надо воздействовать на весь социальный организм. Нужно доставить своей идее большинство и затем потребовать, чтобы правительство возвратило ей верховную власть (данный призыв нельзя понимать как призыв к революции, Прудон всегда был против каких-либо насильственных действий).

Участие рабочих в большой политике невозможно, т.к. “…мы не можем участвовать с буржуазией…в одном парламенте…у нас слова имеют совсем другое значение; наши идеи, принципы, форма правительства, учреждения, нравы совершенно иные…”.

Итак, эволюция прудонизма началась еще при жизни теоретика, не закончилась она и с его смертью в 1865г. И дело не только в отсутствии приемлемых для рабочих способов достижения идеала. Процесс эволюции был связан с комплексом объективных причин.

Являлся ли Прудон основателем анархизма как общественно-политического движения? В его понимании “анархичными” можно назвать следующие взгляды:

1)“анархия” - это отсутствие господина, власть разума, а не воли;

2) социальная ликвидация, (отмена государства как акт революции);

3) бесперспективность осуществления преобразований посредством государства и его представительных учреждений;

4) Объединение людей на основе добровольного соглашения в вольные союзы, которые в свою очередь объединяются снизу вверх, от окраин к центру.

Раньше взгляды подобного рода именовались “антигосударственными”. Теперь появился новый термин.

Прудон сам говорит, что во время Великой Французской Революции были анархисты, имея в виду сторонников городского самоуправления.

Даже если Прудон и пытался создать новую теорию (в смысле теории анархизма), то это ему не удалось*. В истории под названием анархизма утвердилось другое учение, хотя нами не отрицается некоторая идейная преемственность последнего по отношению к прудонизму, как, впрочем, и преемственность по отношению ко многим другим раннесоциалистическим учениям*.

Прудон ввел в общественно-политическую культуру Западной Европы новое понятие, которому еще только предстояло наполниться известным содержанием.

Глава 2. Анархо-индивидуализм

Анархо-индивидуализм (или индивидуалистический анархизм) - это одно из направлений анархизма, целью которого является установление анархии, то есть безвластного общества, в котором отсутствуют иерархия и принуждение. Базовый принцип традиции индивидуалис-тического анархизма - право свободно распоряжаться собой, которое присуще любому человеку от рождения вне зависимости от его пола.

Современные сторонники анархо-индивидуализма представляют новое общество как бесконфликтное общество, базирующееся на приоритете личности мелких собственников, вступивших во взаимный договор по вопросам самоуправления без государственных органов власти.

Макс ШтирнерОсновоположником этого направления анархизма считается немецкий нигилист Макс Штирнер (1806-1856 гг.), который в своем главном труде Единственный и его собственность (русский пер. в 1922 г.) пытался доказать, что единственной реальностью является индивид и всё имеет ценность лишь постольку, поскольку служит индивидууму.

Экономические представления анархо-индивидуалистов сложились в основном под влиянием теории мютюэлизма (взаимности услуг) французского философа и экономиста Пьера-Жозефа Прудона.

В США идеи анархо-индивидуализма были восприняты и развиты Джошуа Уорреном, Лисандром Спунером, Бенджаменом Таккером.

Утверждения, исходящие из индивидуалистического анархизма: - люди не должны находиться в зависимости от общества;

- все теории, описывающие, как люди могут работать вместе, должны пройти испытание практикой: целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

- ...вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той цене, которую мы установим. Если же вы сработаете что-нибудь в десять или сто раз более ценное, чем наша собственная работа, вы и получите в сто раз больше; но и мы тогда сумеем изготовить многое, что вы оплатите нам выше, чем по обыкновенной поденной плате. Мы уже сговоримся друг с другом; если только согласимся в том, что никто ничего не должен дарить другому. Макс Штирнер, Единственный и Его собственность

В начале XX века наиболее известным печатным органом анархо-индивидуалистов в Европе был журнал "Анархия", под редакцией Альберта Либертада. В России в это же время наиболее заметными идеологам анархо-индивидуализма являлись Алексей Боровой и Лев Чёрный (Павел Турчанинов).

Известные анархо-индивидуалисты

Бенджамен Таккер

Джон Генри Маккай

Макс Штирнер

Альберт Либертад

Мюррей Ротбард

Глава 3. Прудон и Штирнер: Два полюса анархии

1. Макс Штирнер -- солипсизм против одержимости

Между ними немного общего. Первая книга Штирнера попала на прилавки только благодаря тому, что саксонский цензурный комитет счел сочинение результатом расстроившегося ума, то же произошло и с первой книгой Прудона, дозволенной Луи Наполеоном к печати только в качестве образца публичного сумасшествия. Взгляды обоих долго и ошибочно выводили из творчества Вильяма Годвина, сформулировавшего в 20-х годах ХIХ века антитезу "общество плюс мораль против государства и права". Однако Годвин свой анархизм воспринимал как последовательно доведенную до логического финала либеральную идею, а Прудон и Штирнер (по неодинаковым причинам) были антилибералами. Спор о том, кто из этих двоих "патриархов либертарного проекта" воплощает правый, а кто -- левый полюс анархизма, начат еще Нечаевым и Бакуниным и не закончен до сих пор.

Если следовать элементарному лексическому анализу оригинальных текстов, то банальная схема: Штирнер -- индивидуалист-нигилист, Прудон -- социальный архитектор, выглядит сомнительно. -- По числу утвердительных эпитетов и содержательных определений словарь Штирнера трижды обошел Прудона. От решения вопроса о том, кто из них воплощает в себе активную, а кто -- реактивную, функции всегда зависела сама оценка анархистской программы и либертарного проекта.

Макс Штирнер (Иоганн Каспар Шмидт) -- самый экстремальный отпрыск многочисленной семьи немецких младогегельянцев -- по "политической некорректности" критики и нонконформизму анализа может поспорить разве что с другим сыном той же семьи -- Карлом Марксом. Позднейшие исследователи и биографы, после того, как главный труд Штирнера был переоткрыт заново в 90-х годах прошлого века ницшеанцем Генри Маккаем, пораженные парадоксами "Единственного и его достояния", вообще отказывались всерьез воспринимать этот текст и позволяли себе версии, вроде той, что тексты Штирнера не более чем "интеллектуальная пародия на бауэровский культ критики или изощренная провокация тогдашних саксонских ведомств, призванная гипертрофировать и довести до абсурда негативную диалектику Фейербаха".

Общественное устройство, современное Максу Штирнеру, он оценивал как "диктат одержимых". "Одержимые" -- вообще самый частый эпитет, употребляемый Штирнером в отношении современников. Поведение одержимых имеет исключительно ролевую, подражательную природу, оно ни на чем всерьез не основано, главным двигателем такого поведения является конкуренция. В межличностной конкуренции Штирнер видит одну из центральных проблем, отравляющих современность, доказывая что конкуренция личностей на самом деле невозможна, а следовательно, возможна лишь конкуренция их капиталов -- стержень буржуазности. Таким образом личность сегодня больше не является личностью и может реализоваться только как форма финансового, интеллектуального, физического или психологического капитала, маркированного на общественном рынке необходимыми институтами конкуренции. Социальная самооценка одержимого как гражданина, семьянина и налогоплательщика ничем не отличается от самооценки другого одержимого, называющего себя "майским жуком", "японским императором" или "святым духом". Здравый смысл посвященного гражданина и маниакальный бред душевнобольного не имеют никакой видовой разницы, кроме массовости распространения. И то и другое является следствием одержимости, порождающей господствующее самоотчуждение любого отдельного "я". Причина одержимости -- раздвоение индивида, противопоставление одних аспектов своей уникальности другим и их неизбежное столкновение, ведущее к психодраме, которую Штирнер называл "самоотчуждением".

"Нас выгнали из самих себя", -- утверждая это, он подробнейшим образом разъяснял как механика самоотчуждения дублируется обществом. Во-первых при помощи институций -- Государство, унижающее тебя; Семья, воспроизводящая роль государства; Частная Собственность, обладающая тобой и использующая тебя как охранника и посредника.

Во-вторых через транслируемые институциями "бесспорные" понятия -- Долг, Право, Мораль, Общественное Мнение и проч., призванные загипнотизировать поддающееся большинство и минимализировать протест одиночек, превратив их в "демонов" для массового сознания.

Свою главную книгу Штирнер рассматривал как учебник по индивидуальной терапии, по истории и анализу феномена одержимости и возможностей выхода из под контроля одержимых. "Выход" рассматривался как два последовательных шага:

а) необходимое освобождение от отчуждения при помощи изучения механизмов, это отчуждение воспроизводящих;

б) самоутверждение, обладание, реализация подлинного (освобожденного) "Я". Превращение "Я" во Владельца, Единственного и Богочеловека.

Если в конце века наиболее экзальтированные поклонники Ницше воспринимали его как нового миссию, то на роль предтечи однозначно избирался Макс Штирнер. Известны дословные заимствования Ницше штирнеровских определений, например о том, что "жизнь по сути своей присвоение, экспансия, наступательный поход". Однако Штирнер, в отличие от Ницше, не продемонстрировал столь образной и подробной иерархии освобождения и моделей применения воли к власти. Автор "Единственного" остановился на уровне предчувствий и деклараций о сверхчеловеке, и полезен он прежде всего как критик нарождающегося либерализма.

"Что толку овцам в том, что никто не ограничивает их свободу слова, до последнего своего дня они будут только блеять", -- отвечает Штирнер на демократические претензии своих коллег по кружку "Вольных", популярных тогда публицистов Людвига Буля, Фридриха Засса и Эдуарда Мейена. Свободу невозможно даровать, отпущенный на волю крепостной навсегда останется крепостным. Господствующее право ложное уже потому, что оно дано тебе чужими и вряд ли испытано тобой на истинность. Либералы и гуманисты любят не тебя, а абстрактного человека, тогда как что есть "ты", не может знать никто, отгадать это -- единственное, что ты можешь по-настоящему сделать. Настаивая на антигуманизме всякой настоящей духовности, Штирнер подчеркивает, что любовь к плотскому человеку есть предательство духа. Критикуя любую партийность и парламентаризм, Штирнер не оставляет камня на камне в фундаменте прогрессистской "незаконнорожденной" утопии, обнаруживая ее почву в "обмирщвляющей" протестантской этике (ср. с Максом Вебером)

Не испытывал Штирнер и леворадикальных восторгов, сознательно не участвовал в событиях 1848-го года и так и не вступил ни в один из тайных студенческих союзов, куда подалось большинство его друзей по кружку. Во второй своей книге "История реакции" он с восторгом пишет о революции 48-го как о давно обещанном возмездии, обрушившемся на головы буржуа, и с едва скрываемым юмором об участниках восстания, купившихся на очередную эволюционистскую прокламацию. Восстание Единственного имеет мало общего с революцией одержимых масс, продолжающих контрабандным способом восстанавливать в новом виде то, что они первоначально отвергли. Много позже анархисты зачислят его в отцы-основатели, хотя сам Штирнер всю жизнь называл себя просто "персоналистом".

Шаг к Единственному. Нужно быть таким равнодушным к миру, чтобы тебя не интересовало даже его крушение. Единственный -- существо без всяких связей, имеются в виду связи памяти, эмоций, ассоциаций. Голубиная невинность и змеиная мудрость. Преодоление пределов, которые ты вчера считал своей сутью. Речь не идет об изоляции от событийной реальности, единственность Единственного это единственность центра по отношению к периферии. Центра, в котором жизнь постигается как исключительная ситуация и цепь исключительных ситуаций, касающихся только Единственного и понятных только ему.

"Современный человек в лучшем случае воображаемый Христос". Но он может обладать всеми качествами бога, завоевать их себе через преодоление диктата одержимых, бог сам творит себя, не имея причин, он -- "творящее ничто", и его мир -- непрерывное откровение. Человек убивает протестантского бога -- счетовода грехов, бога-надзирателя. На его место идет Единственный, свободный от вчерашнего "эго", отказавшийся от инстинктов во имя желаний. Желания Единственного Штирнер рассматривает как самоубийства его инстинктов.

"Владелец" -- другое имя Единственного. Владелец -- более адекватный перевод того, что столь долго, со времен Маккая, переводилось на все языки как "собственник". Владелец на самом деле противостоит собственнику, он -- собственник наоборот, не мной владеет нечто, добытое в результате конкуренции, но напротив, я владею тем, в чем нуждаюсь. Владелец получает в награду вечную собственность, которая является прямым продолжением самого Владельца, таким же продолжением как память у прежнего, преодоленного "эго". Вечную собственность Штирнер противопоставлял частной.

Стремление к свободе для Штирнера всегда есть стремление к подлинному господству, от частной собственности к вечной. Черты Владельца и Единственного невозможно изложить при помощи категорий, но можно лишь отчасти описать.

Знаменитые анархисты-безыдейники сделали его через пол века после смерти своим пророком. В той или иной степени наследниками Штирнера считали себя Ортега-и-Гассет, Франц Кафка, Рудольф Штайнер, Вильгельм Райх, Жан Поль Сартр и Жиль Делез.

Прудон

Цель жизни и творчества Жозефа Прудона -- отнять у капитала его послушных солдат. Выбранный метод -- гражданское неповиновение, выраженное отказом от присяги, производственным саботажем, голосованием пустыми бюллетенями и т.д. Более публицист нежели философ, Прудон рассматривал отчуждение чисто экономически и воспринимал его как последнюю цепь на руках пролетариата и других производящих классов. Биография Прудона, этого "неукротимого гладиатора, упрямого безансонского мужика"(определение Герцена), сама по себе служила прокламацией и примером для тысяч его последователей. Сын батрака, впоследствии наборщик, корректор, редактор газеты "Глас Народа", начавший свое образование с теологии и языкознания, самостоятельно изучивший древнегреческий, древнееврейский, латынь, опубликовавший четыре десятка книг, наиболее характерные из которых--"Что такое собственность"(1840), "Система экономических противоречий и философия нищеты"(1846), "Решение социального вопроса"(1848), "Общая идея революции в ХIХ веке"(1858), "Справедливость церкви и справедливость революции"(1858), "О политических возможностях производящих классов"(1865), -- организовал вместе с другим известным анархистом Пьером Леру "Народный Банк", пытавшийся ввести де факто альтернативную пролетарскую валюту и разгромленный властями в 1849-м. Просидевший три года на цепи в застенках и заслуживший по несколько смертных приговоров в большинстве европейских стран, Прудон оставался всю жизнь убежденным идеократом, абсолютизировавшим Платона, своего любимого мыслителя.

Для Прудона "принципы -- душа истории". Всякий предмет имеет внутри свой нераскрытый до поры закон. Ничто не происходит в мире, не выражая какой-либо идеи. Ради принципов рушатся и рождаются цивилизации. Политика детерминирована экономикой, но экономика, в свою очередь, продиктована сферой вечных идей, выраженных, пусть и в искаженном виде, в форме религиозных практик. Несмотря на всю свою социальную непримиримость убежденный христианин Прудон позволял себе нередко фразы, вроде "решения провидения нельзя оспаривать, ведь против бога нельзя рассуждать"( по поводу краха "Народного Банка" ).

Классические левые анархисты до сих пор не могут простить "основателю"отдельных его мнений. Так, Прудон утверждал что войны, особенно войны древности, несут очистительную, облагораживающую функцию и способствуют культу героизма, не поддержал "северян" во время гражданской войны в Америке, считая их "новыми варварами", ориентировался на идеал прочной патриархальной семьи с доминантой отца, а в скандально известной статье "Порнократия и женщина сегодня" вообще отказывал женщине в праве на самостоятельность поведения и мышления, отрицал возможность развода и вторичного брака, а своим социальным идеалом называл "античный патриотизм афинского типа". Однако именно ему принадлежит реабилитация термина "анархия" и два всемирно известных афоризма: "Собственность -- это кража" и "Анархия -- мать порядка".

Чаще всего Прудон называл себя "передовым консерватором" или "мютюэлистом", от французского "мютюэль" -- взаимность. Тактика мютюэлизма успешно внедрялась в США 20-х годов В. Тэккером, лидером синдикалистов и теоретиком "систем независимой взаимопомощи рабочих" -- этот эксперимент удалось прервать только ценой беспрецедентных репрессий американских властей, физически уничтоживших лидеров движения. Блестящую прудонистскую критику капитала и некоторые формы противостояния "стихийному рынку" заимствовали аграрные изоляционисты, коммуналисты, автономисты, фашисты и даже неороялисты -- критику, если нужно сжимавшуюся в один тезис, если необходимо, разворачивавшуюся на десятках страниц детальной панорамой социальной, культурной и экономической деградации.

Высшей на лестнице вечных идей Прудон считал Справедливость. "Бог стал слугой справедливости" -- так расшифровывал он

евангельский сюжет. На земле Справедливость выражена Правом, Сила -- основа Права. Народ, обрекающий себя на рабское состояние достоин подобной участи до тех пор, пока не перейдет к активному неповиновению. Идеал спонтанно рождается в недрах народной жизни, и любые институции государства существуют постольку, поскольку хотя бы отчасти соответствуют этому идеалу. Если они перестают соответствовать, происходит резкая перемена в социальном ландшафте. Воплощает эту перемену контрэлита --буквально,"досрочно освобожденные") как их называет Прудон -- представители принципа Справедливости, имеющие в результате преобразований ни в коем случае не больше, а порой даже и меньше, чем обычные граждане. "Досрочно освобожденные" -- фанатики, идеократы, те, кто никогда не забывал, что "история -- это метафизика в действии".

"Досрочно освобожденные", т.е. "революционеры", названы так Прудоном потому, что "досрочно", "раньше других" освобождались они от застенков лжи, лицемерия, буржуазно-капиталлистических иллюзий, токда как остальные - "послушные" граждане - остаются прилежными узниками концлагеря Системы.

В отличии от Штирнера, Прудон полагал истину не внутри, но всегда вне себя и поэтому считал, что идеал -- более справедливый общественный договор -- можно обнаружить лишь в процессе приближения к нему. Влюбленный в "золотой век", он стремился всю жизнь вернуться к нему на качественно ином уровне развития коммуникаций и промышленных сил. Антирыночник, Прудон обличал прежде всего интеллектуальную собственность и требовал ее отмены, возмущаясь, до каких пор можно торговать талантом, вдохновением, будущим и прошлым. "Если вы свергаете власть, вы должны добраться и до собственности". Помимо отмены интеллектуальной собственности, Прудон обосновывал прекращение всякой частной собственности, ростовщичества и финансовых монополий.

Социальный прогресс, безусловным сторонником которого Прудон являлся, не совпадал для него с прогрессом технологическим. Капиталистическая система повторяет принцип машины, но машина, как замечает Прудон, призванная первоначально облегчать человеческий труд и увеличивать достаток, напротив, создает толпы безработных, развращает немногочисленных праздных и углубляет экономическую бездну между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Не станет ли будущее общество, организованное на принципах машины, создавать скорее нехватку нежели изобилие? Прежде всего нехватку естественных традиционных отношений. Новая социальная наука, новая политическая религия и новая либертарная педагогика -- вот что приведет, по Прудону, людей в действительно достойное будущее. Цель либертарной педагогики -- научить людей мыслить интересами коллектива, действовать во имя и от имени общины, класса, нации, точно так же обладающих волей, правом и самосознанием, как и любой отдельный из нас. Совесть должна руководить разумом, и потому свобода торговли и свобода искусства должны быть подчинены Справедливости и ее представителям, иначе прогресс обращается в убыстряющееся вырождение. Политическая религия Прудона учит: "народ есть единая личность и потому создание партий и парламентаризм, поддерживаемый групповым эгоизмом, есть предательство народа. Народ действует и думает как один человек, если это трудящийся народ, в среде которого истреблены разлагающие бациллы буржуазности." Социальное насилие оправдано и обязательно, если оно исходит из "прав народа". Народ есть высшая персона, развивающаяся Справедливость, имеющая фиксированное юридическое лицо, а отдельная личность -- только орган, часть ткани, клетка. Социальная наука призвана синтезировать интуитивное, эмпирическое и теологическое знание, спасти науку от профанации, а человечество -- от машинного типа жизненной организации.

Критикуя либералов и сторонников теории "среднего класса", Прудон описывает их проект как стремление "подрезать когти власти ровно настолько, насколько будут уменьшены крылья свободы", т.е. "все останется как есть". Солидаризуясь по ряду вопросов с Марксом, Прудон уже в 1848-м допускал возможность "немарксистского" развития событий и предлагал более сложную и гибкую модель классовых отношений, нежели примитивный и предельно схематичный дуализм "буржуазия -- пролетариат", противопоставлял коммунистической революции коммуналистскую революцию "без партийных бюрократов". Угрозу бюрократизации он считал главной для победившей революции. Концепция превращения "народа в себе" в "народ для себя" заимствована Марксом с единственным изменением, "народ" заменен на "класс". Посвятивший Прудону "Нищету философии" Маркс писал о нем:"Слишком твердо стоит он на ногах, чтобы чему-либо покориться, дать себя заарканить, оттого-то он и остается одиноким даже между своими, более пугая, чем убеждая своей силой".

Идеализировав патриархальный уклад и аграрную этику, написав "Община -- существо самодержавное" Прудон (особенно в адаптированном Бакуниным варианте) очень пришелся по душе русским народникам, которые приветствовали в нем все то, что отталкивало марксистов. Под его влиянием, последовательно, находились русские кружки петрашевцев, ишутинцев, долгушинцев, чайковцев, народовольцев(среди вдохновителей "Народной воли" были личные друзья и переводчики Прудона -- Н.Д. Ножин, В.Г.Зайцев и Н.В.Соколов) и, наконец, социалисты-революционеры, в частности Мария Спиридонова, которые считали мютюэлизм этической и политической почвой своего движения.

Все сторонники и участники либертарного проекта последние полтора века развивали либо штирнерианскую, либо прудонистскую линии. Оба направления, как и множество других антибуржуазных инициатив, потеряли историческую актуальность и вынуждены к настоящему моменту отказаться от прежних глобальных претензий. Штирнерианство как идейный багаж бомбистов-безыдейников, мистических анархистов, дадаистов, левых экзистенциалистов, проповедников сексуальной и психоделической революций, новой левой контркультуры "великого отказа" сейчас не пользуется спросом ни среди профессуры, ни среди крайней богемы. Прудонизм как идейная база Бакунина и Кропоткина, эсеров, махновцев, парижских коммунаров, синдикалистов обоих Америк, испанского "Народного Фронта", немецких автономов и экологов из "альтернативных поселений" сейчас выглядит как политическая клоунада или лекции из истории. Причем, в случае анархистов поражение выглядит гораздо драматичнее, чем в случае просто "левых", ибо анархисты всегда стремились довести оба своих дискурса до предельного, крайне откровенного и напряженного состояния.

Не был найден некий третий путь, способный обеспечить контакт между штирнерианским и прудоновским полюсом, из-за отсутствия этой третьей составляющей не произошло возможного синтеза между двумя самыми сильными элементами анархизма - культом индивидуального визионерства и пафосом социального преображения.

Глава 4. Анархизм во второй половине 1860-х - н. 70-х гг. Рождение явления (Бакунизм)

прудон либеральный анархизм идеология

Со второй половины 1860-х гг. начинается история нового общественно-политического движения - история анархизма. Рождение этого явления непосредственно связано с деятельностью М. А. Бакунина. По сути дела, именно он создал анархизм. Хотя впервые его и его последователей назвали анархистами оппоненты в Интернационале, придавая, как кажется, этому названию некий ругательный оттенок.

Бакунин ничего не имел против этого термина, но понимал его в рамках, очерченных еще Прудоном, хотя и углубил значительно его смысл.

Можно предположить, что к этому времени уже начался следующий процесс:

Любое слово, любое определение несет в себе что-то вроде закодированной информации, которая, часто неосознанно, влияет на восприятие явления, обозначенного этим словом или похожими на него словами.

Выше упоминалось об определенной связке в понимании “анархизма” с понятием “анархия”, которое несло в себе сильный негативный заряд. По всей видимости, к тому времени анархизм уже связывался с чем-то беспредельным и катастрофическим, постепенно, как магнит, притягивал к себе то, что люди привыкли понимать под словом “анархия”.

Но поскольку Прудон пытался наполнить термин позитивным смыслом, Бакунин, восприняв его как обозначение своего учения, продолжил работу в этом направлении.

Хотя сам же Михаил Александрович сыграл роковую роль в дальней шей истории анархизма, т.е. создал такую ситуацию, когда последний не мог отмежеваться от бандитизма и насилия, считая их средством борьбы с государством. Другое дело, что разбой им воспринимался уж слишком романтично…

Итак, анархизм, только возникнув как явление в общественной жизни, сразу распался, если так можно сказать, на две тенденции, которые условно можно обозначить как позитивный и негативный анархизм. Данный процесс был обусловлен как объективными причинами так и субъективными (двусмысленность многих бакунинских положений).

Бакунин - это Историческая Личность, только поняв и изучив ее, можно понять и саму деятельность великого революционера. Мы вовсе не хотим петь дифирамбы этому человеку, а просто стремимся разобраться во всех факторах, повлиявших на формирование такого явления как анархизм, в которых личный сыграл далеко не последнюю роль.

Как говорил о себе сам Бакунин в “Исповеди”, написанной в заточении Петропавловской крепости в 1851 году: “В моей природе был всегда коренной недостаток; это любовь к фантастическому, к необыкновенным, неслыханным приключениям и предприятиям, открывающим горизонт безграничный и которых никто не может видеть конца”9090. Бердяев назвал его огромным ребенком и не был одинок в этом своем мнении.

На самом деле, Бакунин, в некоторой степени, был склонен к авантюризму, но лишь потому, что сила и энергия его души намного опережали его разум. Очень часто он выдавал желаемое за действительное.