В современных условиях для Соединенных Штатов Россия выступает в качестве скорее тактического, чем стратегического партнера. Сближает их борьба с терроризмом. Такое положение выгодно для обеих сторон: Россия получает возможность представить силовые действия, направленные на разрешение ее внутренних проблем в Чеченской Республике, как составную часть “всемирной контртеррористической операции”, тогда как перед Соединенными Штатами открывается перспектива развертывания своих военных баз на постсоветском пространстве, которое традиционно представляло и представляет собой зону особых российских геополитических интересов, но в последнее время все более интенсивно “осваивается” американскими военными.

При всей взаимной заинтересованности у США и России сохраняются различные подходы к геополитическому видению мира. США видят его с позиций монополярности, т. е. США воспринимают себя как сверхдержаву, распространяющую свои ценности во всем мире своего и являющуюся лидером в процессе глобализации.

Многие российские политики предпочитают считать мир многополярным, в котором наряду с Соединенными Штатами существуют и другие центры силы: объединенная Европа, Япония, Китай, Индия и, конечно, Россия.

В действительности геополитические интересы России сегодня лежат не в плоскости идеологических столкновений по поводу многополярности или однопо-лярности мира, а в обеспечении процесса интеграции России в мировое сообщество и модернизации российской экономики в условиях интернационализации хозяйственной жизни и глобальной конкуренции за рынки и инвестиции. Главная угроза геополитическим интересам России заключена в перспективе ее изоляции.

Американские политики сознают это и пытаются использовать угрозу такой перспективы для давления на российское руководство. Посол США в России А. Верш-боу прямо заявил: “Политическая поддержка сотрудничества с Россией в США уменьшится, если возникнет ощущение, что в России существует угроза демократическим ценностям, либо что политическая дискуссия находится под значительным влиянием тех, чьи взгляды отличают узость и ограниченность, а не широта и открытость”.

Действия Соединенных Штатов в современном мире характеризуются двойственностью и в перспективе могут либо способствовать объединению стран мира в их стремлении к обеспечению реальных свобод и повышению уровня жизни населения, либо они превратятся в разрушительную силу, угрожающую остальному миру.

7. Сущность категории пространства в геополитике

Геополитики и географы используют термины - «пространство и территория» наполняя их одним смыслом.

Так, в «Географическом энциклопедическом словаре» понятие географического пространства определяется путем переноса термина «пространство» из философии в географию по аналогии, но с учетом особенностей Земли как планеты: «Геопространство - форма существования географических объектов и явлений в пределах географической оболочки». В философии пространство - это универсальная форма бытия, которая неотделима от материи и времени; это абстрактное понятие, выражающее существование связи вещей друг с другом, порядок их размещения относительно друг друга. И в географии, очевидно, пространство должно пониматься как философская потенциальная категория, как объективная, всеобщая и познаваемая форма существования географических объектов. Имеются попытки классификации пространства и в географии:

1) географическое пространство. Оно определяется величиной и формой земного шара (геоидом, эллипсоидом);

2) физико-географическое пространство, в отличие от геофизического, качественно-дифференцировано на сушу, океаны, моря, а они в свою очередь дифференцируются в физико-химико- биологическом отношении;

3) социально-экономическое пространство - это территория, на которой живет и действует человек, где сосредоточены все поселения человека. По величине оно уступает физико-географическому пространству, особенно за счет больших водных площадей.

Однако человечество существенно продвинулось в хозяйственном освоении Мирового океана. Географическое пространство обладает структурами. Структурность геопространства отражает сложное строение географической оболочки. Частные географические пространства выделяются и в соответствии с целями исследования по содержательно-географическим признакам, т.е. по природе господствующих в них закономерностей.

Что касается социально-экономического пространства, то это, в первую очередь, соотносительное понятие. Оно характеризует локализацию и пространственную расчлененность человеческой деятельности и ее результатов. Связь этого пространства со временем осуществляется через деятельность человека. Организация социально-экономического пространства во многом детерминируется лимитом времени и суточным режимом деятельности.

В процессе исторического развития социально-экономическое пространство как бы «расширяется» в связи с прогрессом транспорта, а время как бы «сжимается» («уплотняется») за счет его насыщения деятельностью.

8. Анализ основных геостратегических и геополитических регионов современного мира

Еще в начале 60-х гг. Коэн разделил мир на геостратегические районы, характеризующиеся общностью хозяйства (иными словами, объединяющие промышленное ядро и аграрно-сырьевую периферию), системы коммуникаций и идеологии, в свою очередь, подразделяющиеся на геополитические районы по признакам общности образа жизни, исторических и культурных связей, потоков миграций и географической близости. Коэн выдвинул гипотезу, что политические отношения в новом взаимозависимом мире будут строиться на основе связей между “взаимозаменяемыми”, то есть примерно равными по влиятельности, блоками стран переменного состава.

Суммируя многочисленные определения политической географии, Коэн приходит к заключению, что общим во многих из них является то, что “в основе географического мышления лежит пространственная дифференциация. Дифференциация политических явлений в зависимости от места и составляет суть политической географии”.

Коэн выделил два типа регионов мирового масштаба: геостратегические и геополитические. К первому типу он относил ориентированный на торговлю мир морских держав и евразийско-континентальный мир.

Коэн говорил также о возможности выделения самостоятельного региона стран Индийского океана, который возникнет на месте Британского содружества наций. Мир морских держав включает в себя Англию, США, Южную Америку, Карибский бассейн, прибрежные страны Европы, Магриб, Африку южнее Сахары, островную Азию и Океанию.

Что касается континентального мира, то он состоит из двух геополитических регионов -- хартленда вместе с Восточной Европой и Восточной Азией. Каждый геополитический регион состоит из одной большой страны или нескольких малых стран. Причем каждый из них имеет собственные политические, экономические, социальные и культурные характеристики, которые придают ему специфику и единство. При этом процесс объединения Европы Коэн рассматривал как процесс возникновения нового сверхгосударства, по своему весу и значимости равновеликого двум супердержавам. В его схеме два геостратегических региона разделяются друг от друга шаткими поясами Ближнего Востока и Юго-Западной Азии. Оба они только недавно вышли из-под колониального господства и не сумели добиться широкого регионального единства. Коэн объяснял это наличием в данных регионах внутренних физических преград, отсутствием объединительных геополитических стержней и постоянными внешними давлениями, исходящими от морского и континентального геостратегических регионов. В другой своей работе Коэн характеризовал сформировавшуюся к 70-м гг. “глобальную политическую систему” в терминах полицентризма, выделив в ней четыре крупных силовых узла: США, прибрежную Европу, Советский Союз и Китай. В этих глобальных рамках, по схеме Коэна, существует множество мировых силовых осей, которые служат лучшей гарантией глобального равновесия.

В книге “География и политика в разделенном мире” (Нью-Йорк, 1964) Коэн предложил ввести в геополитический метод дополнительную классификацию, основанную на делении основных геополитических реальностей на “ядра” (nucleus) и “дисконтинуальные пояса”. С его точки зрения, каждый конкретный регион планеты может быть разложен на четыре геополитические составляющие:

“1) внешняя морская (водная) среда, зависящая от торгового флота и портов;

2) континентальное ядро (nucleus), тождественное “Hinterland” (геополитическому термину, означающему “удаленные от побережья внутренние регионы”);

3) дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);

4) регионы, геополитически независимые от этого ансамбля”.

Концепция дисконтинуальных поясов была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Генри Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно дисконтинуальных береговых зон состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта доктрина получила название “Linkage” (от англ. link -- связь, звено). Чтобы стратегия “анаконды” была до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те “береговые сектора” Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели к внутренним пространствам континента. На практике эта политика осуществлялась через вьетнамскую войну, активизацию американо-китайских отношений, поддержку США проамериканского режима в Иране, поддержку националистов-диссидентов Украины и Прибалтики и т.д.

В этой же книге Коэн выделяет два геостратегических региона:

1. “Зависящий от торговли морской мир”.

2. “Евразийский континентальный мир”.

В их составе он выделяет следующие геополитические регионы:

- Англо-Америка и Карибский бассейн;

- Западная (морская) Европа и Магриб;

- Советский Союз и Восточная Европа.

Теория “окраинных зон” (“шатэбелтов”) Коэна стала известна в 1964 г. и была как бы предвестницей войны, развязанной США против Вьетнама в 1964--1975 гг., агрессии, осуществленной Израилем против арабских стран в 1967 г. Политические выводы из карты “мировых геостратегических регионов и их геополитических подразделений”, составленной Коэном, около десяти лет служили пропагандистским прикрытием геостратегии США на Ближнем и Среднем Востоке, в Индокитае.

Коэн строит геополитический анализ современных международных отношений, исходя из положения о разделе мира после войны между СССР и США. “Новое Деление мира отражает самое важное геополитическое событие нашего времени -- отступление после 1945 г. Запада с позиций, которые плотно окружали внутреннюю часть Евразии, -- пишет Коэн. -- Сегодня в политическом отношении мир можно уподобить сериям концентрических кругов с коммунистическим блоком в центре Евразии, с Западом, частично обрамляющим этот регион, и нейтральными странами, занимающими промежуточное положение между ними”. Два “внутренних круга” после второй мировой войны расширили свои площади: коммунистический -- за счет нейтрального и западного мира, нейтральный -- за счет западного.

На основании теории Коэна американцы Кеннет Томпсон и Джозеф Блэк выдвинули военно-геополитическую схему “национальных целей” США. “Внешнеполитические цели Соединенных Штатов, -- пишут они, -- лучше всего могут быть изображены в виде ряда концентрических окружностей”. В центре этого круга помещено “требование обеспечения безопасности существующих территориальных границ” США. Вторая окаймляющая его полоса обозначает необходимость оказания противодействия со стороны американского правительства любым попыткам какого-либо государства в Европе или Азии установить свою единоличную гегемонию в пределах восточного полушария. И наконец, на периферии этих целей находится третья окружность, обозначающая заинтересованность США в “создании и поддержании такого международного порядка, который бы обеспечивал хорошую возможность для выживания демократических ценностей” в масштабах “всей земли”.

Расстановка сил на международной арене сводится Коэном к противоборству двух “центров силы” -- Запада и Востока, на равном удалении от которых расположены все государства, относящиеся к числу неприсоединившихся. Таким образом, речь идет не о социальных системах во всей их многосложности, но лишь о современных группировках социалистических и империалистических государств.

На карте Коэна евразиатский хартленд и Восточная Европа (первый геополитический регион) и Восточная Азия (второй геополитический регион) составляют первый геостратегический регион. Второй геостратегический регион (зависимые от торговли морские страны) состоит из пяти геополитических регионов: морская Европа и Магриб, Англо-Америка и Карибский бассейн, Африка к югу от Сахары, Южная Америка, тихоокеанские территории Азии и Австралия плюс Океания. Между двумя этими главными геостратегическими регионами ведется борьба за влияние в Юго-Западной Азии, Северо-Восточной Африке и Юго-Восточной Азии. Формируется третий центр силы в Южной Азии -- будущий третий геостратегический регион, но он еще недостаточно оформился и окреп.

Ощутимый урон популярности концепции “окраинных зон” нанесла статья американского географа Ф. Келли37, опубликованная в журнале “Политикал Джиографи Куотерли” в 1986 г., в которой подвергнуты критике важнейшие положения Коэна. Острие критики направлено против тезиса о географической уникальности “окраинных зон”. Сравнительный анализ стран Юго-Западной и Юго-Восточной Азии с другими регионами третьего мира по четырем индексам не подтвердил тезис об уникальности “окраинных зон”. Отклонение этих показателей для стран “окраинных зон” от среднего значения фрагментарно и сопоставимо с подобными отклонениями для остальных макрорегионов третьего мира. Дополнительные данные -- размер территории, численность и плотность населения, урбанизация, темпы экономического роста, особенности средств массовой информации, географическое положение -- для стран “окраинных зон” также не подтверждают предположение об их уникальности. Определенные отклонения рассмотренных индексов для этих стран от среднего являются необходимым, но недостаточным условием для заключения об их уникальности. В отличие от “статичных” сфер влияния и буферных зон состав стран “окраинных зон” довольно быстро меняется. Ф. Келли считает, что границы и конфигурация “окраинных зон” отличаются известным динамизмом не столько по причине изменения физико-, экономико- и политико-географической ценности определенных районов, сколько в результате вмешательства крупных держав в локальные конфликты, что усиливает потенциальную возможность глобализации региональных коллизий. Политика “неоглобализма”, проводимая сегодня американскими “консерваторами”, грозит превратить третий мир в непрерывную “окраинную зону”.

Коэн поставил под вопрос политику сдерживания и на протяжении ряда лет пытался ревизовать теорию Спикмена “хартленд--римленд”. Недостаток этой теории, по меткому выражению Коэна, заключается в том, что политика сдерживания хартленда похожа на запирание дверей конюшни, когда лошадь уже сбежала; имеется в виду существование военно-морских сил СССР во всяких океанах и их присутствие на Кубе, во Вьетнаме.

Коэн также отрицает существование геостратегического единства пространства. Мир в его модели достаточно фундаментально разделен. В своей модели автор использует традиционное географическое понятие региона, выделяя два типа: глобальные и региональные (по масштабу). Первые (глобальные) -- геостратегические сферы -- отражают международные отношения значительной части мира; вторые (региональные) -- геополитические регионы -- являются подразделениями геостратегических сфер и сравнительно однородны по экономике, политике и культуре.

Коэн выделяет две основные геостратегические сферы, в каждой из которых доминирует одна из двух сверхдержав, и называет их “Зависимый от торговли мир морских держав” и “Евразийский континентальный мир”. Здесь мы видим, что пространственная (двухполушарная) структура мира Коэна схожа со старыми геополитическими моделями. Однако он идет немного дальше и делит каждую из двух геостратегических сфер на геополитические регионы. По схеме 1991 г. первая сфера (“океаническая”) включает четыре региона: 1) Англо-Америка и Карибские страны; 2) Европа и страны Магриба; 3) Южная Америка и Южная Африка; 4) островная (оффшорная) Азия и Океания; вторая (“континентальная”) -- два региона: хартленд (страны СНГ); Восточная Азия. Помимо этих регионов выделяется Южная Азия как особая геостратегическая сфера. В качестве “разделительного пояса” между “океаническим” и “континентальным” полушариями выделяется Ближний Восток, а также второй “разделительный пояс” к югу от Сахары. Страны Центрально-Восточной Европы обозначены Коэном как “страны-ворота” между хартлендом и значительной частью “океанического” полушария, которые призваны ускорить связи и восстановить равновесие в мире.

Одна из особенностей модели Коэна заключается в полицентричности геополитической карты мира. Он выделяет пять геополитических центров мира (державы первого порядка): США, Россия, Япония, Китай и Европа (ЕС). Эти центры определяют свои геополитические регионы. Другие геополитические регионы определяют государства второго порядка, которые доминируют в своих регионах, такие, как Индия, Бразилия и Нигерия. Коэн рассматривает почти 30 стран в качестве государств второго порядка, за ними следуют государства третьего, четвертого и пятого порядков. Выделение основывается на размере сферы их внешнеполитического влияния. Конечный результат заключается в многосторонних пересечениях земного шара многими частично совпадающими районами влияния, которые меняются более динамично, чем биполярная модель.

9. Классификация границ

Государственные границы - это политическая и экономическая граница, лимитированная государственным строем, национальной обособленностью, таможенным контролем, правилами внешней торговли и др. Основываясь на происхождении и длительности существования государственных границ, т.е. на историческом подходе, различают антецедентные (наложенные) и субъективные границы.

Антецедентные (наложенные) границы предшествуют окончательному заселению и развитию районов, которые они окружают. Примером антецедентной границы служит граница между США и Канадой, которая устанавливалась и уточнялась по 49-й параллели в период между 1782 и 1846 гг. и которая разделяла очень редко заселенные земли (демаркация этой границы завершена только в начале XX в.). Существует два основных этапа установления государственной границы - делимитация и демаркация.

Делимитация - определение по соглашению между правительствами определенных государств общего направления прохождения государственной границы и нанесения ее на географическую карту.

Демаркация - проведение линии государственной границы на местности и обозначение ее соответствующими пограничными знаками. Работа по демаркации - это перенос на местность результатов делимитации государственной границы.

В международной практике XIX в. различались естественные и искусственные границы. Знаменитым памятником искусственной границы является Великая Китайская стена. Естественные границы связаны с природными рубежами. В период колонизации других континентов в Европе большое распространение получила «теория естественных границ». Ее сторонники считали, что государства должны отделяться друг от друга крупными природными рубежами. Следовательно, можно воевать за территорию до тех пор, пока достигаешь естественных границ, создающих благоприятные условия для развития государства и обороны. Опасность «теории» очевидна. Границы, при которых игнорируется воля народа, делают их причинами непрерывных военных столкновений.

Другая концепция границ XIX в. - это теория естественных языковых (или этнических) границ, которая предлагала проводить границы по линии преобладания того или другого языка. И эта теория тоже может использоваться в агрессивных целях. В то же время при формировании современных государственных границ этнический признак играл немалую роль. Так, на Версальской мирной конференции при решении спорных пограничных вопросов широко использовался принцип приведения государственных границ в соответствие с этническими границами. Этот же принцип преобладал в выборе линий для границы между Пакистаном и Индией в 1948 г. Геометрическая граница - это линия между двумя точками, проведенная, невзирая на естественные и исторические рубежи. Типичным примером служат границы между штатами в США, между США и Канадой. Такие границы в Африке разъединяют этнически однородные группы населения.

Астрономическая граница проводится по меридианам или параллелям (граница между КНДР и Южной Кореей проведена по 38- градусной параллели).

Внутренние границы государства можно разделить на физические и социальные. К физическим относятся различного рода природные рубежи: орографические, ландшафтные и др. Они определяют степень разнообразия, мозаичности среды, в которой развивается общественная деятельность. Разнообразные социальные границы, административные, экономических районов. Часть границ вводится государством для достижения определенных социально- экономических результатов. Это могут быть границы приоритетных зон, например для капитальных вложений, границы депрессивных районов, границы поясов цен и др. На данном этапе развития во многих странах дискутируются вопросы таксономизации (территориального деления) территории. Населению далеко не безразлично, в какой административной единице они живут, не противоречат ли они естественным социальным связям. Кроме четко выраженных границ внутри страны, в связи с постоянно спонтанно происходящими перестройками территориально-экономических структур имеются нечетко изменяющиеся во времени границы экономических районов в странах Западной Европы и США. Исследования выявили, во-первых «различность» экономических рубежей, во-вторых, взаимопроникновение смежных районов. Вопросами границ занимались многие геополитики. Так, например Ж. Ансель в своей книге «Геополитика» (1936) акцентировал внимание на проблеме границ. По его мнению, идея «естественных границ» осталась лишь теоретически абстрактной темой, не соответствующей реальности. Рассмотренные Ж. Анселем исторические примеры подтверждают его мысль о том, что практически нет каких-либо физико-географических условий, будь то реки, горы, моря, пустыни, которые являлись бы естественными барьерами для человеческой активности и стали бы естественной границей того или иного сообщества. Например, Пиренеи, разделяющие Испанию и Францию, - это отнюдь не естественная природная граница, так как она проходит не по главным хребтам, не по водоразделу рек, не по лингвистическому или этническому признаку. Единственный естественный барьер, подчеркивает Ж.Ансель, это отсутствие людей, рубеж, как например, северная граница России. «Граница в действительности - это результат равновесия между жизненными силами двух народов. Она не имеет абсолютной ценности. Граница имеет лишь относительную ценность в соответствии с функцией, которую она должна выполнять, по мнению групп, которых она объемлет и которые стремятся ее поддерживать»

10. Причины и характер геополитических изменений в постсоветском пространстве

В процессе трансформации геополитической архитектуры постсоветского пространства можно выделить три этапа. На каждом из них на изменение геополитической структуры оказывал влияние комплекс факторов.

Первый этап - 1991-1994 гг. характеризуется отсутствием острых противоречий в отношениях между центрами геополитического влияния - Западом и Россией. В данный период борьба за влияние на постсоветском пространстве не имела явного характера. Это объяснялось следующими основными причинами.

Во-первых, США и государства Западной Европы, определяющие характер внешней политики государств «западной» (согласно классификации С. Хантингтона) цивилизации, стремились создать достаточно благоприятные условия для формирования постсоветского российского государства. Пытаясь сформировать фундамент для развития отношений с самым крупным государством постсоветского пространства, страны Запада не проводили активную политику на пространстве СНГ. Их усилия были направлены на создание условий для интеграции в НATO и Европейский Союз ряда государств - бывших членов Организации Варшавского договора (Польши, Чехии, Венгрии), а также стран Балтии.

Во-вторых, позиция Запада, которую в указанный период можно назвать «наблюдательной», объяснялась определенными опасениями возможности воссоздания в том или ином варианте Советского Союза. Восстание Руцкого-Хасбулатова 3 октября 1993 г. продемонстрировало политической элите западных стран определенную вероятность развития ситуации в этом направлении. Политическое руководство стран было в высокой степени заинтересовано в усилении политических позиций российских реформаторов - «команды» Б. Ельцина.

В-третьих, после развала единого советского народнохозяйственного комплекса постсоветские страны проходили этап формирования национальных экономик, их экспорт еще не был в достаточно высокой степени ориентирован на рынки государств вне постсоветского пространства. Доля государств, не входящих в СНГ, только в 1997 г. достигла половины внешнеторгового оборота стран СНГ.

В-четвертых, политическое руководство США имело иллюзии возможности сравнительно быстрой либерализации России, успеха понятных официальному Вашингтону и соответствующих его интересам «демократических, рыночных реформ» правительства Е. Гайдара.

Наконец, необходимо учитывать также и то, что в данный период происходили процессы структурно-функционального формирования политических систем стран СНГ.

Внешнюю политику России красноречиво характеризует обращение к экс-президенту США Р. Никсону министра иностранных дел России, «западника» А. Козырева: «Одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком как бы заклинились на национальных интересах. И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если у Вас есть какие-то идеи и вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду Вам очень благодарен». По мнению Е. Примакова, политическому руководству России было «свойственно мышление, которое считало главным для новой России добиться стратегического союза с «цивилизованными» странами - бывшими противниками по «холодной войне», не исключая при этом конфигурацию ведущего и ведомого». Подобным образом отношения между Россией и Западом в этот период характеризует и З. Бжезинский: «Россия сейчас не партнер. Это - клиент».

Вместе с тем страны Запада создали предпосылки для усиления влияния на юге СНГ, использовав в этих целях интенсивное развитие отношений мусульманских стран СНГ, заинтересованных в перенесении на национальную почву политического опыта светской мусульманской страны со своим «полномочным представителем» - Турцией.

Второй этап - конец 1994 - сентябрь 2001 г. В этот период обозначились серьезные противоречия в отношениях между Россией и Западом. Образовались сферы геополитического влияния России и США на постсоветском пространстве. Политическое руководство России ожидало, что в ответ на нейтральную позицию официальной Москвы в вопросе вхождения в состав НATO стран Центральной Европы (в августе 1993 г. Б. Ельцин заявил, что стремление Польши присоединиться к североатлантическому альянсу не противоречит интересам России6) Запад не будет мешать восстановлению главенствующей роли России на постсоветском пространстве. В кругах российской политической элиты было широко распространено мнение о том, что, достигнув определенных успехов в проведении реформ, Россия вновь заполнит образовавшийся с распадом Советского Союза «геополитический вакуум».

В конце 1994 г. российское руководство получило первые сигналы значительной активизации политики США на постсоветском пространстве. Штаты продемонстрировали «все большую склонность придать высокий приоритет американо-украинским отношениям». Наметилось серьезное расхождение в позициях российского и западного истеблишмента и в вопросе определения правового статуса представителей русской диаспоры в прибалтийских республиках. Страны Запада поддержали действия властей стран Балтии, в результате которых значительно ущемлены права, как пишет З. Бжезинский, «крупных сообществ русских колонистов, которых преднамеренно поселили в этих странах во времена правления Сталина». Попытки России добиться улучшения положения своих соотечественников в странах Балтии были негативно восприняты в Скандинавских странах, Германии, других странах Запада.

Значительное влияние на изменение климата в отношениях между Россией и Западом оказал так называемый «чеченский фактор». В декабре 1994 г. началась «первая чеченская война». Заявления западных политиков и масс-медиа о «нарушении прав человека в Чечне» были крайне болезненно восприняты российской политической элитой. Освещение событий, происходящих в Чечне, западными СМИ и зависящей от финансовой поддержки Запада определенной части российских приняло характер информационно-психологической войны, направленной на противодействие «имперской политике» российского правительства как на собственно российской территории, так и на постсоветской. Поражение России в этой информационно-психологической войне во многом предопределило ее неудачу в «первой чеченской войне».

В то же время значительные последствия для перспектив развития отношений России с Западом имело наступившее разочарование политических кругов Запада в возможности реформирования России в соответствии с западным пониманием либеральной демократии. Кроме того, политические и экономические результаты сотрудничества России с Западом не отвечали ожиданиям российской политической элиты. В ее среде все чаще звучали заявления о том, что предложенная Штатами в начале 1990-х гг. концепция «стратегического партнерства», подхваченная «западниками» в составе российской политической элиты, предназначена для обмана России. «Америка никогда не намеревалась делить власть на земном шаре с Россией».

Назначение министром иностранных дел России Е. Примакова 12 января 1996 г. подчеркнуло произошедшие изменения в характере отношений между Россией и странами Запада. Приоритетной задачей внешней политики России новым главой внешнеполитического ведомства было объявлено «укрепление центростремительных тенденций на территории бывшего СССР».

С изменениями в составе руководства российского МИДа официальная Москва заняла негативную позицию по отношению к расширению НATO на восток. Как отмечает З. Бжезинский, в 1996 г., «когда Вашингтон решил сделать расширение НATO центральной задачей политики Америки по созданию более крупного и более безопасного евроатлантического сообщества, русские встали в жесткую оппозицию». Столкновение интересов России и США в вопросе расширения североатлантического альянса в дальнейшем, с одной стороны, в значительной степени определило характер их политики на постсоветском пространстве, с другой - стало одним из краеугольных камней противоречий между Россией и Западом.

Стремление ряда стран СНГ к восстановлению разорванных с распадом Советского Союза хозяйственных связей, развитие интеграционных процессов привели к подписанию в 1996 г. двух важных соглашений: о создании «Сообщества Суверенных Республик» в составе Беларуси и России, а также «Сообщества Объединенных Государств» в составе Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и России. Попытки некоторых стран СНГ в рамках сообществ создать более благоприятные условия для развития взаимовыгодного сотрудничества в целом позитивно оценены политической элитой стран Европейского Союза, но весьма неоднозначно - американской политической элитой. Признавая, что «кооперация и даже некоторая интеграция были настоятельной экономической потребностью», многие представители американской политической элиты видели в «экономической интеграции лишь один из инструментов реставрации империи, который может работать либо под “зонтиком” СНГ, либо через специальные соглашения».

В 1997 г. в результате дипломатических усилий США создана межгосударственная организация, объединившая страны СНГ, политическое руководство которых считало приоритетом внешнеполитической активности развитие отношений со странами Запада и в первую очередь с США, - ГУУАМ (Грузия, Узбекистан, Украина, Азербайджан, Молдавия). Инициировав создание ГУУАМ, США выступили с претензией создания на юге СНГ, в «южном подбрюшье» России, сферы своего геополитического влияния. Важным инструментом постепенного ослабления политических и экономических позиций России в странах ГУУАМ и соответственно усиления влияния США должна была стать реализация проекта строительства нефтепровода по маршруту Баку-Тбилиси-Джейхан (порт на западе Турции) и газопровода Баку-Тбилиси-Эрзурум (город на востоке Турции). Строительство трубопроводов, исходная точка которых - нефтяные и газовые месторождения Азербайджана, сулило значительные прибыли стране, добывающей сырье (Азербайджану), государству, по территории которого осуществлялся транзит сырья (Грузии), а также существенные дивиденды американским компаниям - финансистам и подрядчикам строительства. В немалой степени в создании трубопроводов были заинтересованы американские компании и компании стран-союзников Штатов (в первую очередь «British Petroleum», Великобритания), инвестировавшие значительные средства в разработку месторождений в Каспийском регионе.

Расширение экспортных мощностей трубопроводов позволяло Штатам в перспективе обеспечить транзит нефти Казахстана (на территории которого находятся самые крупные в регионе месторождения нефти) в обход территории России. Экспорт под политическим и экономическим патронажем США нефти Азербайджана и Казахстана значительно увеличивал возможности влияния Вашингтона и на восточноевропейском пространстве: произошло ослабление энергетической зависимости Украины и Молдавии от России; Украина получала прибыль от транспортировки каспийской нефти, поступающей в одесский терминал, в страны Европейского Союза.

В конечном счете реализация транснациональных проектов по транспортировке каспийской нефти могла стать одним из факторов создания «Балтийско-Черноморского коллектора», пояса ориентирующихся на Запад в политическом и экономическом отношениях государств на западных рубежах России (Литва, Беларусь, Украина).

Создание ГУУАМ имело целью расширение не только экономического сотрудничества входящих в эту организацию государств. В 1997 г. страны-участницы свернули программы развития военного и военно-техни-ческого сотрудничества с Россией. Были заключены соглашения о подготовке среднего и высшего командного состава Вооруженных сил стран ГУУАМ в военных вузах США и Турции. Финансирование этих программ взяла на себя американская сторона. Была начата подготовительная работа по определению потребностей Вооруженных сил стран ГУУАМ в вооружении и снаряжении американского производства. В ходе переговоров высших официальных лиц США и стран ГУУАМ о переводе стран-участников на натовские стандарты подготовки и оснащения личного состава прошла информация о возможном размещении на территории Азербайджана и Грузии военных баз стран НATO - США и Турции. Начиная с 1997 г. подразделения Вооруженных сил стран ГУУАМ стали регулярно принимать участие в военных учениях НATO.

Страны СНГ были заинтересованы в значительной активизации инвестиций США и их партнеров на постсоветском пространстве. Содружество не решило задачу восстановления уже на рыночной основе единого экономического пространства, столь необходимого для развития производства во всех странах СНГ. В результате за период 1991-1995 гг. произошла переориентация экономических связей. За первые пять лет после распада Советского Союза «взаимный товарооборот стран СНГ упал более чем на 60%, а доля государств, не входящих в СНГ, в 1997 г. превысила половину внешнеторгового оборота стран СНГ. Удельный вес России во внешнеторговых связях остальных стран СНГ снизился, составив менее 40%». Вместе с тем совпадение экономических интересов стран СНГ, добывающих углеводородное сырье и заинтересованных в получении прибылей от транспортировки сырья, а также в ослаблении энергетической зависимости от России, стран СНГ со странами Запада, в первую очередь с США, ожидающими значительных выгод от содействия выходу каспийской нефти на мировой рынок, создало предпосылки для интенсивного развития сотрудничества в политической, военной, военно-техни-ческой сферах.

Третий этап - сентябрь 2001 - конец 2004 г. США значительно укрепили свои позиции не только в Закавказье, но и в Центральной Азии, создав предпосылки для усиления своего влияния в ряде стран-участниц Организации Договора о коллективной безопасности: Армении, Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане. «Оранжевая революция» в Украине сформировала определенные условия для интеграции этого государства в состав НATO и Европейского Союза. В центральноазиатском регионе можно говорить об определенном консенсусе в отношениях между Россией, с одной стороны, и США, их партнерами по НATO - с другой. Россия может себе позволить достаточно спокойно относиться к усилению позиций США в Центральной Азии и произошедшему под предлогом проведения антитеррористической операции в Афганистане размещению баз НATO на территории центрально-азиатских республик (в Кыргызстане, Таджикистане, Узбекистане). Центральная Азия находится вдали от наиболее важных с точки зрения национальной безопасности регионов России. Кроме того, усиление позиций США и их союзников в Центральной Азии имеет больше положительных последствий, нежели отрицательных, для национальных интересов России.

Во-первых, Россия, как и страны региона, получает мощный проти-вовес усилению влияния Китая в регионе. Во-вторых, крупномасштабные инвестиции с Запада и прежде всего из США способствуют развитию эко-номики стран региона. А социально-экономическое развитие, подтверждение необходимости движения по пути светского общества - необходимое условие предотвращения распространения среди населения стран региона идей радикального ислама. В-третьих, военное присутствие США и других стран НATO - важное условие поддержания мира и стабильности, фактор противодействия деятельности радикальных исламских организаций.

Геополитическая ситуация в регионе Большого Кавказа (Северный Кавказ и Закавказье) характеризуется весьма острыми противоречиями в российско-американских отношениях. США придают весьма важное значение развитию контактов с Грузией и Азербайджаном. Геополи-тические перспективы США в Центральной Азии непосредственным образом зависят от успеха вестернизации стран, территорию которых спе-циалисты называют «горловиной каспийской нефтегазовой посудины». Государство-участник ОДКБ - Армения - в территориальном отношении изолирована от других стран ОДКБ. Этот фактор, а также значительные усилия стран Запада по нормализации армяно-азербайджанских и армяно-турецких отношений позволяют судить о высокой вероятности внесения соответствующих корректив в политический курс руководства Армении.

«Революция роз», «оранжевая революция» указывают на то, что борьба за доминирующие позиции на постсоветском пространстве вступила в завершающую фазу. Геополитический процесс на постсоветском пространстве - это история односторонних, вынужденных и добровольных уступок России Западу. Иран, Ирак, Сирия, Китай, Северная Корея… Наконец, постсоветское пространство… В отношениях России с самым крупным геополитическим субъектом - США, а также в меньшей степени с Европейским Союзом, наблюдается большое число самых острых противоречий. Возможность России не допустить формирования навязыва-емой ей конфигурации «ведущий-ведомый» зависит от осознания российской политической элитой того факта, что в свете произошедших в геополитической архитектуре постсоветского пространства изменений Беларусь является единственным последовательным союзником России; от реальной, не на словах, а на деле, заинтересованности российской стороны в сохранении и развитии союзнических связей. История развития белорусско-российских отношений уже знает периоды, когда национальные интересы России подменялись интересами «новых собственников, разваливших и разграбивших страну»

11. Код и парадигма геополитического развития России в XYIII - начале XX веков

Первая геополитическая парадигма - Имперская. Следующая геополитическая парадигма связана с появлением централизованного государства, генезисом нового способа производства - капиталистического. Данная модель стала типичной для Западной Европы. В России процесс централизации начался раньше под влиянием внешнеполитических факторов, но дольше растянулся во времени из-за не успевших сформироваться экономических предпосылок. Россия не могла воспринять эту модель государственности еще и потому, что собирание русских земель и последующая колонизация нерусских территорий стали единым непрерывным процессом.

Есть четыре группы причин, которые обусловили специфику русской модели имперского сознания.

Во-первых, это особенности внутреннего исторического развития России. Имперская политика всегда воспроизводит черты внутреннего политического и социального строя метрополии. В России - это деспотическая, репрессивная в своей основе власть московских самодержцев, это рабский менталитет народа, основанный на крепостном праве, иерархии не вассалов, а государевых рабов, это - длительное отсутствие в обществе сословного строя, самоуправляющихся городов, общий дух несвободы и подавления личности государством и во имя государства.

Во-вторых, это особенности исторического пути России, специфика образования Московского государства, возникшего в тяжелой, в основном - оборонительной, борьбе с опасными иноверческими соседями с востока, юга и запада, а также - в жестокой и беспощадной борьбе с другими русскими княжествами. Так называемое "объединение русских земель вокруг Москвы" было фактически непрерывной гражданской войной, и оно стало полигоном, на котором опробовались многие принципы имперской политики будущего. Имперские завоевания были продолжением завоевания суверенных русских княжеств - тех естественных государственных образований, на которые распалась архаическая Киевская Русь и которые, в принципе, имели тенденцию к устойчивому национальному существованию, о чем свидетельствует история Твери, Новгорода и Пскова.

В-третьих, это традиции средневековой русской идеологии с характерными для нее представлениями о некой особой роли России и русских в мировой истории ("Москва - третий Рим", исключительная религиозная чистота православия, это "право" России на "наследие" Византии). Эти идеи в неизменном виде, конечно, не сохранились, но в Новое время они стали основой имперских стереотипов. От идеи победы православия над турками и освобождения православными своей религиозной столицы Константинополя лежала прямая дорога к стратегической идее захвата "Проливов" и "Ключей Востока", которые "нам нужны". Трагическое религиозное "одиночество" православной России, оставшейся после падения Византии единственным независимым славянским народом, вылилось в отрицание ценностей окружающего мира, изоляционизм и "психологию осажденной крепости" в массовом сознании и политике.

В-четвертых, это особенности системы международных, геополитических координат, принятых в мире "правил имперской игры", которые волей-неволей не могла не учитывать имперская Россия. Античную, средневековую идею завоевать всю населенную часть мира (ойкумену) в Новое время сменила идея раздела мира между главнейшими империями, что было сделано впервые в 1494 г. Португалией и Испанией, поделившими земной шар на две части - испанскую и португальскую. Раздел мира стал главной идеей международных отношений последних четырехсот лет мировой истории от Вестфальского мира 17 века до Ялты 1945 года. И Россия, как и другие империи, приняла идею раздела мира на зоны господства и влияния, хотя бы временно, при этом втайне, как и другие империи, мечтая о мировом господстве - без этого не может жить ни одна империя.

Все эти обстоятельства и факторы привели к складыванию русской модели имперского мышления. Одним из важнейших стереотипов русского типа имперского мышления был сформулированный в 18 - начале 19 вв. принцип INFLUENCE LEGITIME. Он понимался как законное, как писали в 19 веке - «неотъемлемое», право России, исходя из собственных представлений о безопасности, осуществлять опережающие, предупредительные завоевания, обусловленные не потребностями экономики или освоения новых земель, а идей обеспечения безопасности страны на дальних ее подступах. Идея создания "барьера", окружения собственно России прослойкой, "лагерем" колоний и полуколоний устойчиво держалась от начала 18 века, когда Финляндия была завоевана Петром Великим для того, чтобы обезопасить Петербург от шведов, и до 1939 г., когда война с Финляндией была развязана по той же причине - ради необходимости защиты 3-миллионного Ленинграда от полуторамиллионной Финляндии. На этих же принципах обосновывалось создание системы «Варшавского договора».

Со времен Петра и до Сталина, наряду с комплексом имперских идей, которые можно условно назвать "Проливы", то есть завоевание Босфора и Дарданеллы, была и другая имперская мечта - завоевание Индии. "ИНДИЙСКИЙ СИНДРОМ", как известно, общий синдром всех завоевателей мира. Индия - самый крупный алмаз в короне любого императора. И последовательно, Петр и его преемники не оставляли идеи захватить Индию. Для этого Петр Великий совершил Персидский поход 1722 г., для этого велась разведка в Средней Азии, была предпринята попытка открыть Северный морской путь и завоевать остров Мадагаскар. Среднеазиатское направление оказалось самым перспективным, коротким путем к Индии. В 19 веке движение на Восток долгое время означало движение в Индию, и только столкновение со встречным движением Британии из Индии на север остановило русскую экспансию на Индостан, вытеснив ее на Дальний Восток.

Политика империи в завоеванных землях - особая тема, но ее основные принципы: централизация, бюрократизация и русификация существенным образом повлияли на имперское сознание русских, как тех, кто жил в метрополии, так и тех, в колонии. Особенность Российской империи как континентальной привело к стиранию границ расселения русских и нерусских, подчиненных им, народов. Шедшую впереди волну государственной колонизации нагоняла волна русских переселенцев, осваивавших казавшиеся им "пустыми" земли, которые они отбирали или покупали за гроши у "инородцев". Имперское восприятие самой империи русскими строилось на том, что ИМПЕРИЯ - ЭТО И ЕСТЬ РОССИЯ, А РОССИЯ - ЭТО И ЕСТЬ ИМПЕРИЯ. Населенные другими народами земли назывались "украинами", "окраинами" большой, Великой России, на которых, кроме русских, жили еще "инородцы". Последние воспринимались либо как неизбежное, но временное зло, либо как особенность, экзотика жизни русского человека на окраине. И только Дальний Восток и Северо-Восточная Сибирь в сознании русских воспринималась как заморская провинция, как остров, а собственно Россия - как материк.

То, что Россия - империя, долгое время воспринималось как само собой разумеющееся. Лишь в первой половине 19 века скверная история с уничтожением государственности Польши внесла первые сомнения в русское сознание, и эти сомнения выражали многие люди: от цесаревича Константина Павловича до Герцена. Но все же певцов империи было больше, среди них Пушкин, Некрасов и другие властители умов. Когда во второй половине 19 века на мировой арене явился национализм как идеология национального существования, русское имперское сознание испытало известные трудности. Как уже говорилось, становление русского самосознания проходило в условиях существования сильного унитарного, деспотического государства, а русское сознание было имперским. С появлением идей национализма и шовинизма имперское сознание русских в значительной степени интегрировало эти идеи. Устойчивые и ранее в имперском сознании образы внешних и внутренних врагов России - "поганых басурман", "спесивых полячишек", "глупых хохлов", "продавших Христа жидов", вообще всех "нехристей", "немцев" естественно вошли в идеологию русского шовинизма, которая заняла видное место в политике со времен Александра III.

В том же направлении действовала и философская мысль России. Плеяда крупнейших русских философов конца 19 - начала 20 вв. обосновала и развила старую православную идею о некой "великой духовной миссии" России, о "вселенской русской душе", "очищении мира" православием. России приписывалась особая роль в мировой истории. Это проникло в литературу, искусство, стало фактом общественного сознания, но было упрощено до понятных толпе формул вроде "Бей жидов, спасай Россию!», стало мощной основой имперского сознания.

Специфика России была в том, что она почти изначально - империя. Идеи русского национализма, совпавшие с многими имперскими стереотипами, в своей совокупности, оказались уже идеей мирового господства, к которому, как каждая империя, стремилась Россия.

Геополитический код - зашифрованные геополитические показатели мировых держав. Регулирует в геополитических формулах реальные геополитические интересы того или иного государства, проводящего внешнюю политику в своих собственных интересах и разделении всего мира на друзей, врагов, нейтралов. Это помогает определять некие стратегические решения. Геополитические коды - строительные кирпичи, из которых складывается мировой порядок. Смена правительств той или иной страны может сменить ее геополитический код, но все равно основные стратегические пути движения остаются неизменными.

Геополитические коды имеют свое масштабирование, зависящее от масштаба государства.

Особое значение для государства - ближайшее окружение государств-соседей: либо определяет выгоду, либо осложнение отношений, т.е. каждое государство имеет свой локальный код (отношения с государствами-соседями).

Для средних и крупных государств геополитический код мыслится в масштабе нескольких государств.

«Концепция национальной безопасности РФ на 2000 год» - развитие отношений, основанное на связи государств СНГ.

Т.е. можно выделить три уровня геополитических кодов:

локальный код;

региональный код;

глобальный код - каждое событие, происходящее в мире, является значимым для данного государства в соответствии с его масштабами.

Основные характеристики геополитической парадигмы государств-наций следующие.

Появление фиксированной территории государств с четкими границами.

Государство осуществляет контроль над всей подконтрольной территорией как метрополией (управление на местах передается государственным чиновникам, логика родовитости сменяется логикой заслуг).