Основы геополитики

Он отказался от разделения предметов на «неодушевленные объекты», выступающие как фон, и «человеческие субъекты», выступающие в качестве деятелей. Автор дефиниции «геополитика» довел до логического конца тезис Ратцеля о «континентальном государстве», образцом которого для него была Германия. Она у Челлена -- пространство, обладающее осевым динамизмом, и призвана объединить вокруг себя другие европейские державы. Отсюда и его утверждение вслед за Ратцелем, что интересы Германии равны интересам близлежащих государств Европы, но противоположны интересам Франции и Англии, jдной из причин противопоставления Германии (с одной стороны) и Франции и Англии (с другой) была концепция Челлена о «юных» и «старых» народах. Вслед за Ф. Достоевским ученый считал «юными народами» русских и немцев, а «старыми» -- французов и англичан. «Юные» немцы, по его мнению, должны овладеть среднеевропейским пространством и создать континентальное государство планетарного уровня, потеснив «старые» народы, иначе Германии не выжить в борьбе с такими геополитическими структурами, как Россия, Англия с колониями и США. Для этого народы, проживающие на территории Центральной Европы, должны объединиться в качественно новое политико-экономическое пространство, осью которого будут немцы, так как географическое положение Германии будет ее вынуждать защищать главные интересы всей Европы.

После Первой мировой войны, Версальского соглашения Челлен обосновывает тезис о трех географических факторах, играющих главную роль в глобальной геополитике. Таковыми факторами он называет расширение, территориальную монолитность и свободу передвижения. Он утверждает, что Великобритания в большой степени обладает свободой передвижения благодаря мощному морскому флоту и, следовательно, господству на морских путях, а также владеет другим фактором -- расширением (большие колониальные владения), но не обладает территориальной монолитностью: ее империя, занимая в ту пору 24% поверхности земного шара, разбросана по всем частям света. В этом слабая сторона в английской политике. Россия, по его мнению, обладает протяженной территорией, монолитностью, но у нее нет свободы передвижения, так как доступ России к теплым морям ограничен. Таким образом, Челлен вошел в науку и политику не только как автор новой дефиниции, но и как разработчик, детализатор многих концепций, положенных в основу политики Третьего рейха.

2.3 «Географическая ось истории» Хэлфорда Макиндера

Англичаннн Хэлфорд Джордж Макиндер (1861 -- 1947) -- одна из самых крупных фигур среди ученых-геополитиков. Географ по образованию, Макиндер преподавал в Оксфордском университете, был директором Экономической Школы в Лондоне, занимался политической деятельностью, побывал в качестве посланника во время гражданской войны (1919--1920-е гг.) в Южной России. Ему принадлежит самая оригинальная и революционная мысль о политической истории мира. Истоки ее мы находим в его докладе «Географическая ось истории»16, опубликованном в 1904 г. в «Географическом журнале». В нем обобщены все высказанные ранее идеи «политической географии» и сформулирован основной закон геополитики.

Главный тезис Макиндера сводится к тому, что для государства самым выгодным географическим положением является срединное, центральное положение. Понятие «центральное» -- относительно. Поэтому английский ученый говорит о центральном с планетарной точки зрения. Нельзя не согласиться с логикой рассуждений Макиндера, что в центре мира находится Евразийский континент, а в центре последнего -- «сердце мира», или «Heartland» -- континентальные массы Евразии, наиболее удачная территория для контроля за всем миром.

Минувшие два тысячелетия выделили сперва Центральную Азию -- она явилась осевой областью истории -- «Хартлендом». Отсюда гунны, аланы, а в XIII в. -- монголы распространили свое влияние на азиатскую и европейскую часть земли, культуру народов, населяющих ее. Сделали они это благодаря преимуществу в мобильности своих войск. Макиндер делает очень интересный вывод: «... именно благодаря давлению внешних варваров Европа сумела создать свою цивилизацию» и далее: «Европа и европейская история... явления, подчиненные Азии и ее истории».

Во времена Великих географических открытий и после них баланс сил изменился. На историческую арену стали выходить приморские, приокеанические страны: Португалия, Испания, Голландия, Франция и в большей степени, к концу XIX в., Великобритания -- мастерская мира.

Но в начале XX в. новая транспортная технология, по мнению Макиндера, вновь меняет баланс геополитических сил в пользу сухопутных государств. Регионы, страны, зоны, недоступные морской державе, определили новые границы «Хартленда» -- срединной земли от Европы до Тихого Океана. Она входила в границы «внутреннего полумесяца» на материковой Европе и Азии. «Хартленд» граничил с «внешним полумесяцем», состоящим из островов и континентов за пределами Евразии.

Причины непобедимости «Хартленда» в том, что морской флот не может вторгнуться в эту зону, а попытки войск морских стран покорить огромные пространства Евразии всегда кончались крахом (Карл XII, Наполеон).

Итак, Макиндер дает понятие Heartland'a, который находится в границах Мирового острова. В Мировой остров он включает Азию, Африку и Европу. Планетарное пространство структурируется системой концентрических кругов. В центре системы находится «географическая ось истории», или «осевой ареал». Они тождественны понятию Россия, или «земля сердцевины». Затем идет «внутренний», или «окраинный полумесяц», совпадающий с береговыми пространствами евразийского континента. «Внутренний полумесяц», по мнению ученого, -- зона наиболее интенсивного развития цивилизации (рис. 2.1). Разница версий геополитического деления Heartland'a заключается в вопросе о Lenaland'е, сибирских территориях, лежащих к Востоку от Енисея.

Эту мысль высказывали задолго до Макиндера. Действительно, сочетание сухопутных и водных пространств было ключевым моментом в истории народов и государств.

Египет, Индия, Древние Греция и Рим, Карфаген и т.д.). Но логически развил, глубоко аргументировал эту идею Макиндер.

Затем у него следует внешний круг, который он назвал «внешний, или островной, полумесяц». Это зона, внешняя относительно материков Мирового острова не только географически, но и культурно.

Зона «внутреннего полумесяца», как справедливо полагает Макиндер, испытывает на себе постоянное давление «разбойников суши» -- Heartland'a и «разбойников моря», или островных жителей. А потому эта зона, испытывая противоположные культурные влияния, становится территорией более динамичного развития цивилизаций. История вращается вокруг географической, континентальной оси.

Макиндер полагал, что до начала XX в. страны «осевой зоны» и «внешнего полумесяца» были в состоянии равновесия. Морские государства не имели достаточно сил, чтобы осуществить вторжение в Евразию -- «осевую зону», или фактически в Россию, которая была таковой. Тем более морские государства: Англия, США, Япония не могли бы удержать завоеванные стратегически важные районы Евразии. Но и сами морские государства и их колонии были гарантированы от завоевательных устремлений России и особенно США.

Такое положение, как утверждает английский геополитик, существовало до начала XX в. Бурное капиталистическое развитие России в конце XIX в., интенсивное строительство железных дорог, а в первой четверти -- тридцатых годах XX в. -- воздушного транспорта и военной авиации изменили соотношение сил. В хозяйственный оборот динамично вводились природные ресурсы Сибири. Дальнего Востока, строились гигантские комбинаты по добыче и переработке сырья, выплавке металлов, возводились новые города, создавались мощные морские базы и современные флоты, значительно увеличилась пропускная способность железных и шоссейных дорог, что делало возможным, облегчало и ускоряло массовые перевозки войск с одного стратегического направления на другое.

Ученого очень беспокоило географическое положение, как он называл, «континентальность» двух государств: России и Германии. Они, по его мнению, по логике геополитических устремлений, в перспективе могут создать российско-германский союз, в котором Россия будет ведущей, а Германия -- ведомой страной. Не исключал он и другого варианта: Россия сначала добьется полного господства в Евразии, потом -- в более обширном регионе «Мирового острова» (под ним Макиндер понимал пространство Евразии и Африки) и тем самым поставит все природные и людские ресурсы «острова» на службу своим интересам. А эти интересы Россия распространит на весь оставшийся мир, утвердит в нем свое господство.

Морские державы, по мысли геополитика, не смогут оказать противодействия Евразии, так как по мере расширения территории континентального союза, укрепления его ресурсной базы в той же степени будет уменьшаться мощь стран «внешнего полумесяца», что будет способствовать закату этих государств.

Другая слабая сторона держав «внешнего полумесяца» -- уязвимость морских коммуникаций. Страны Евразии могут блокировать морские пути перевозок грузов: войск, их снабжения, доставку техники, товаров, сырья из метрополии в колонии и обратно. Таким образом, мы видим, что на заре XX в. Макиндер опасался сильной России, владеющей мощным флотом и развитой сетью железных и автомобильных дорог, прогнозировал конфликт между ней и Британской империей. В его прогноз входила версия развития внешней политики России в индийском направлении, на котором и должно было произойти крупное столкновение интересов России и Британии.

Идеи, сформулированные Макиндером в 1904 г., во многом нашли развитие в работе «Democratic Ideals and Reality» (1919). В этом труде «осевую зону» он называет уже «центральный материк» (Heartland). «Материк» занимает большую территорию: включает Дальний Восток, часть стран Восточной Европы. В этой книге мы находим ставший афоризмом тезис: тот, кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует и «центральный материк»; тот, кто доминирует на «центральном материке», тот доминирует на «мировом острове», а кто правит «мировым островом», тот правит миром.

Мы видим, что в этой работе ученый Макиндер уступает меcто Макиндеру политику, откровенно призывающему морские государства «оказать помощь» странам, входящим во «внутренний полумесяц», а также странам восточной Европы противостоять потенциальной агрессии (экспансии одной или нескольких континентальных держав Евразии) прежде всего России, Германии. Произошли у него изменения и в расстановке стран -- потенциальных агрессоров. Оба государства были значительно ослаблены в результате Первой мировой войны. Но в России еще шла гражданская война, поэтому она выступала в союзе как ведомая. В этом же труде впервые высказана идея создания «буфера» между Германией и Россией. В Версальском договоре 1919 г. эта идея была закреплена соответствующей статьей, которая впоследствии в теории и на практике получила название «санитарного кордона», направленного в большей степени против СССР, чем Германии.

В крупной монографии «The Round and the Winning of Peace», вышедшей в свет в 1942 г., Макиндер отдает дань изменившейся геополитической, внешнеполитической, военной раскладке сил (СССР воевал с Германией). Будущий глобальный геополитический конфликт он определял как противоборство между «центральным материком» и странами «внешнего полумесяца». В этой работе «Хартленд» следует понимать как Советский Союз. Исследование можно рассматривать как научно-политическое завещание Макиндера, в котором он призывает западные державы словом и делом сообща отстаивать концепцию «атлантической цивилизации», интересы, ценности западного мира, противопоставляя их интересам, ценностям коммунизма. Практически завещание Макиндера реализовано западными лидерами в создании военно-политического блока НАТО.

Главной идеей работ Макиндера было стремление помешать Германии в союзе с Россией контролировать «Хартленд». Этот союз (о котором мечтал «железный канцлер» -- объединитель Германии Бисмарк) располагал бы огромными природными ресурсами, рабочей силой, передовой технологией, был бы в состоянии разрушить Британскую империю. Эту идею, как мы отмечали, Макиндер сформулировал кратко и точно: «Кто управляет Восточной Европой, тот управляет «Хартлендом». Кто управляет «Хартлендом», тот командует «миром-островом». Кто управляет «миром-островом», тот командует всем Миром»17.

Этот тезис Макиндера был воспринят как идея создания полосы буферных государств в Восточной Европе для размежевания Германии и России, а в конце XX в., -- для создания «санитарного кордона» вокруг России. Как показала история, государства, созданные после Версальского договора, оказались маломощным, неэффективным буфером. Сами Западные державы «сдали» их в 1938 г. в Мюнхене Германии для удовлетворения аппетитов Гитлера. Мир потрясла Вторая мировая война, целью которой фюрер ставил приобретение новых земель.

Трудно не согласиться с мыслью Макиндера о том, что одно из самых поразительных совпадений -- это то, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином, славянин -- греком. Романо-германские народы вышли к океану, греко-славянские -- покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне, и в выборе средств развития.

Но современные последователи «континентального» Рима опираются сейчас на морскую мощь, а цивилизация -- наследница «морской» Греции -- Византии держит под контролем континент Евразия.

В 1943 г. Макиндер вносит серьезные коррективы в свою моделъ: он не мог не учитывать новые реалии -- союз СССР, Великобритании, США. «Хартленд» теперь включал в себя и Северную Атлантику (северная часть Атлантического океана), сюда входила Западная Европа, включая Англию, Америку со странами Карибского бассейна (терминология Макиндера).

В заключение можно сказать, что английский геополитик разработал интересную концепцию, которая полагала, что:

1 ) географические факторы оказывают непосредственное воздействие на ход исторического процесса;

2) географическое положение во многом определяет потенциальную силу или слабость государства;

3) технический прогресс изменяет географическую «среду обитания» государств и положительно или отрицательно влияет на их потенциальное могущество;

4) Евразия -- центр глобальных политических процессов. Геополитическая карта мира, по мнению Макиндера, состот из трех основных частей:

· «осевой зоны» (Pivot Area). Она включает в себя бассейны рек Северного Ледовитого океана, а также два моря -- Каспийское и Аральское;

· «внешнего полумесяца» (Outer Crescent)- В него входят территории США, Англии и Японии;

· «внутреннего полумесяца» (Inner Crescent), .который зажат двумя предыдущими частями. Он включает Китай, Юго-Восточную Азию, Индию и т.д.

2.4 Теория «морского могущества» Альфреда Т. Мэхена

Американский капитан (адмирал) Альфред Т. Мэхен (1840--1914) в 1890 г. опубликовал свою первую книгу «Влияние морской силы на историю. 1660--1783 гг.». Впоследствии вышли в свет работы: «Влияние морской силы на Французскую Революцию и Империю» (1793--1812 гг.), «Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем», «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику», «Морская сила и ее отношение к войне». Как видно из простого перечисления названий трудов адмирала, все они раскрывают одну тему: «Морская сила и ее влияние на историю». Можно сказать, что Мэхен в конце XIX -- начале XX вв. создал программу деятельности идеологов и политиков талассократии, которая и была реализована во второй половине XX в.: победа в «холодной войне» с СССР, разрушение Советского Союза закрепили успех стратегии «морского могущества».

Еще в конце XIX в. в работе «Влияние морской силы на историю» Мэхен утверждал, что обладание морем или контроль над ним и пользование им являются теперь и всегда были великими факторами в истории мира1К.

Мысль в общем-то насколько новая, настолько же и старая. О влиянии географических факторов уже сказано выше. О действиях разумных политиков в разрешении геополитических проблем, в частности, о попытках выйти к морю, «ногою твердой стать при море» мы знаем из многочисленных исторических публикаций. Но хочется обратить внимание на один любопытный факт, дополнительно проливающий свет на рассматриваемую проблему. Как достаточно известно, К. Маркс не питал любви к русским, славянам. Но в работе «Разоблачение дипломатической истории XVIII века» он писал о положении России времен Петра I следующее:

Ни одна нация никогда не мирилась с тем, что ее морские берега и устья рек были оторваны от нее ... Россия не могла оставить устья Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив -- в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар... По самому географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, распо-ложенной за ними... Одним словом, Петр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития страны19.

Эти строки были написаны задолго до публикаций работ шериканского адмирала. Действительно, Иван Грозный, Петр великий уже предпринимали энергичные попытки обладать Балтийским и Черным морями. Но это окончательно было сделано русскими людьми во время царствования Екатерины Великой.

А. Мэхен, как и К. Маркс, хорошо знал историю, особенно историю противостояния суши и моря. Очень любопытна приводимая им цитата из «Истории Рима» М. Арнольда, который пишет:

Дважды история была свидетельницей борьбы высшего (орфография и стилистика сохранены полностью -- Н.Н.) индивидуального гения против средств и учреждений великой нации, и в обоих случаях нация вышла победительницей. В течение 17 лет Аннибал боролся против Рима, в течение 16 лет Наполеон боролся против Англии; усилия первого окончились в Зале, усилия второго -- в Ватерлоо.

Далее американский адмирал заключает, что в обоих случаях победителем был тот, за кем оставалось обладание морем. Господство римлян на море вынудило Аннибала на тот длинный и опасный переход через Галлию, в котором он потерял более половины своих испытанных войск. В течение всей войны (2-я Пуническая война) римские легионы беспрепятственно перевалялись водою между Испанией, которая была базой Аннибала, и Италией, тогда как исход решительного мегаурского сражения был предопределен разрозненностью сил Аздрубала и Аннибала (две карфагенские армии были разделены из-за протяженности территории Италии, и одна из них была разбита сое|диненными действиями римских генералов)20. Действительно, история морского могущества есть, в значительной мере.... повествование о состязаниях между нациями, о взаимных их соперничествах, о насилии, часто кончающемся войной.

Морская цивилизация у Мэхена выступает как торговая цивилизация. По этому поводу он замечает:

Нация, которая стремилась обеспечить за собою несоразмерную долю благ морской торговли, прилагала все старания для исключения из участия в них других наций.

Колонизация, захват морских коммуникаций и другие действия держав, стремящихся к монополизации торговли, -- все это вело к войнам.

Поэтому история морской силы... есть в значительной мере и военная история21.

Автор отмечает, что путешествие и перевозка товаров водою всегда были легче и дешевле, чем сушею. Это главное преимущество моря. Но торговля по морю нуждается в покровительстве военным флотам, особенно во время войны. Отсюда он видит прямую связь в оживлении торговли и военного флота.

Когда нация посылает военные и коммерческие флоты далеко от своих берегов, то для нее является скоро необходимость в пунктах, на которые суда ее могли бы опираться в операциях мирной торговли, в деле пополнения продовольственных и других припасов и как на убежища от опасностей".

Ключ к пониманию политики приморских наций, по мнению Мэхена, следует искать в трех данных:

* в производстве продуктов, с необходимостью их обмена;

* в судоходстве для совершения этого обмена;

* в колониях, которые расширяют и облегчают операции судоходства, покровительствуя ему также умножением безопасных для судов станций.

Главные условия, влияющие на морскую силу наций, -- считает Мэхен, -- следующие: географическое положение; физическое строение (conformation), включая сюда естественную производительность и климат; размеры территории; численность народонаселения; характер народа; характер правительства, включая в эту рубрику и национальные учреждения.

В условии «географическое положение» Мэхен в качестве главного называет морские береговые линии, отсутствие сухопутных границ, необходимость континентального расширения страны, особенно путем войн, которые истощают богатства страны. Географическое положение страны может или требовать сосредоточения морских сил, или вынуждать рассеяние их.

Этот тезис он развивает далее: географическое положение страны может не только благоприятствовать сосредоточению ее сил, но дать и другое стратегическое преимущество -- центральную позицию и хорошую базу для враждебных операций против ее вероятных врагов.

Он справедливо полагает, что физическое строение, береговая линия страны -- это одна из ее границ; и чем легче доступ через границу к другим странам, в рассматриваемом случае через море, тем сильнее стремление народа к сношениям с ними. В стране, обладающей береговой линией, хотя и большого протяжения, но совершенно без гавани, не могли бы развиться ни морское судоходство, ни морская торговля, ни флот.

С военной непосредственностью он особо подчеркивает то обстоятельство, что, если море разделяет страну на две или более части, то обладание им делается не только желательным, но существенно необходимым.

Анализируя местоположение Соединенных Штатов Америки, Мэхен отмечает:

Контур их территории представляет мало таких пунктов, которые были бы слабы по своему изолированному положению, и все важные части границ штатов легко доступны из внутренних областей -- дешево водою, быстро по железным дорогам. Слабейшая граница, Тихий океан, далеко отодвинула от самого опасного из возможных врагов24.

Рассматривая условия «размеры территории», он особо подчеркивает, что для развития морской силы имеет значение не число квадратных миль, занимаемых страною, а длина ее береговой линии и характер ее гаваней.

С этим условием он тесно связывает численность народонаселения. Особенно важную роль играет та ее часть, которая знакома с морем и может быть с успехом эксплуатируема для службы на судах и для работы по организации материальной части флота. Отсюда большое значение Мэхен придает формированию резервов, способных выполнить работу на флоте.

Большой интерес представляет анализ Мэхеном национального характера населения страны. По этому поводу он пишет следующее:

Если морская сила действительно опирается на мировую и обширную торговлю, то стремление к коммерческой деятельности должно быть отличительною чертою наций, которые в то или другое время были велики на море25.

И утверждает, что у португальцев и испанцев жажда приобретений выросла до жестокой алчности. В погоне за богатством они имели много великих качеств: были смелы, предприимчивы, умеренны, терпеливы в страданиях, пылки и одарены развитым национальным чувством. Национальный характер в свою очередь влияет на развитие морской силы способностью нации основывать цветущие колонии. Колонист отождествляет свои интересы с интересами нового местожительства, и сразу же заботится о развитии ресурсов своей новой страны.

Характер правительства, по мнению ученого, -- это влияние интеллигентной воли в жизни человека. Развитие морской силы зависит от мудрости, энергии и настойчивости правительства, которое должно учитывать естественные наклонности своего народа, содействовать его росту во всех отношениях... Правительство тем более надежно, чем более широкое участие принимает в нем воля народа... Деспотическая власть... может прийти к цели быстрее, с меньшими уклонениями от начертанного плана, чем это возможно для правительства свободного народа. Мудрое правительство, опирающееся на морскую силу, может легко завоевать одну или несколько стран, заключает адмирал.

Словно предвидя будущее США,, он пишет глаза нашей страны были в течение четверти столетия отвращены от моря..., но можно смело сказать, что для благосостояния Жей страны существенно важно, чтобы условия торговли оставались, насколько возможно, нетронутыми внешнею войною. Для того чтобы достигнуть этого, надо заставить неприятеля держаться не только вне наших портов, но и далеко от наших берегов26.

Программу действий, подготовленную Мэхеном, американцы выполнили, превратившись к концу второго тысячелетия в самую мощную морскую державу, сделав мир монополярным.

2.5 Концепция «поссибилизма» Видаля де ла Бланша

Основатель французской геополитической школы Видаль де ла Бланш (1845--1918) -- профессиональный географ. В свое время он увлекся политической географией Ф. Ратцеля и на ее основе создал свою геополитическую концепцию, в которой тем не менее подверг глубокой критике многие ключевые положения немецких геополитиков. В книге «Картина географии Франции», вышедшей в 1903 г., он, в частности, пишет:

Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности... Люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для прожива-ния и защиты. У нас человек -- верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения27.

Как видим, здесь он твердо стоит на теории почвы. Но в последствии в большей степени его идеи формировались на базе богатых традиции французских географических и исторических концепций. Он критически осмыслил и переработал многие течения германской политической и географической мысли. Этот критический подход ярко виден при сопоставлении с подходом к геополитике ее основателя Ф. Ратцеля. Критический дух по отношению к учениям германских геополитиков характерен для абсолютного большинства ученых Франции первой половины XX в. Если ядро теории Ратцеля составляют категории пространстства (Raum), географического положения государства (Lage), «потребность в территории», «чувство пространства» (Raumsinn), то у Видаля де ла Бланша в центре стоит человек. Де ла Бланш по сути является основателем «антропологической школы» политической географии, которая стала в его «исполнении» альтернативой германской школе геополитики «теории большого пространства» и получила название поссибилизм.

Указанное противостояние в науке -- отражение реальных противоречий между двумя странами-соседями, Францией и Германией, друзьями-соперниками, отражение всей суммы противоречий, накапливавшихся веками.

Разные научные подходы к разрешению глобальных противоречий между двумя странами -- это теоретическое отражение попыток разрешения глобальных проблем, поиск наиболее оптимальных путей достижения поставленных целей.

В фундаментальной работе «Восточная Франция» (1919г.) Видаль де ла Бланш анализирует проблему геополитического соперничества Франции и Германии -- проблему Эльзаса и Лотарингии, в целом восточной Франции. Он выдвинул идею превратить эти земли (в основном немецкоговорящие), перешедшие росле Первой мировой войны вновь к Франции, в зону взаимного сотрудничества между двумя странами. Превратить эти богатые провинции не в барьер, отгораживающий одну страну от другой, дающий выгоду только одной стороне, а сделать их как можно более проницаемыми. По сути французский геополитик создал историческую модель развития сперва франко-германского, затем европейского геополитического пространства в целом. Французским же интересам де ла Бланш все же отдавал предпочтение. Это видно из того, как обстоятельно он доказывает исторические, географические факты принадлежности этих земель Франции.

В отличие от немецкой школы геополитики де ла Бланш отказывается от жесткого географического детерминизма, напоминающего порой судьбу. Он ставил на первое место не географический фатализм, а волю и инициативу человека, человек, как и природа, может рассматриваться в качестве «географического фактора». Причем этому фактору он отводил активную роль субъекта воздействия на исторические процессы. Но действует этот активный субъект не изолированно, а в рамках природного комплекса.

Главный элемент его теории -- категория локальности развития цивилизации. Ее основу составляют отдельные очаги, которые являются первокирпичиками, элементами цивилизации. Они представляют собой небольшие группы людей, которые складываются во взаимодействии человека с природой. В этих первичных клетках -- общественных ячейках -- постепенно формируются определенные «образы жизни».

Взаимодействуя с окружающей средой, человек растет, развивается. Ученый отмечал:

Географическая индивидуальность не есть что-то данное заранее природой; она лишь резервуар, где спит заложенная природой энергия, которую может разбудить только человек28.

Эти первичные очаги, взаимодействуя между собой, начинают формировать и, наконец, образуют ту основу цивилизации, которая, эволюционируя, расширяется и охватывает все новые и новые территории. Это расширение происходит не всегда гладко, поступательно. В процессе расширения, усложнения структур цивилизация переживает откаты, вспышки энергии сменяются катастрофами, регрессией. Сами формы взаимодействия «первичных очагов» -- ячеек многообразны и противоречивы: есть в нем влияние (ассимиляция), заимствования и даже полное уничтожение.

По теории де ла Бланша процесс взаимодействия начинается и, все ускоряясь, происходит в северной полусфере от Средиземноморья до Китайского моря. По его мнению, в Западной и Центральной Европе взаимодействие первичных очагов (элементов) цивилизации происходило почти непрерывно и политические образования, сменяя друг друга, накладывались на ту или иную конфигурацию взаимодействующих между собой множеств небольших очагов, сообществ, этих своеобразных микрокосмосов.

Сближение и взаимодействие этих разнородных элементов, ассимиляция одними других привели к образованию империй, религий, государств, по которым с большей или меньшей суровостью прокатился каток истории... Именно благодаря этим отдельным небольшим очагам теплилась жизнь в Римской империи, а затем -- в Западной и Восточной римских империях, в имперских государственных образованиях Сассанидов, персов и т.д. (В обширных областях Восточной Европы и Западной Азии цивилизаци-онный процесс нередко прерывался, возобновляясь несколько позже и частично).

Как утверждает де ла Бланш, этот процесс протекал в Европе под влиянием специфических условий. Суть их сводилась к тому, что здесь соседствуют самые различные географические среды: моря и горы, степи и лесные массивы, большие реки, связывающие север и юг, различные ландшафтные зоны, имеются плодородные почвы, морская линия изрезана заливами с удобными бухтами, климат, обусловленный влиянием теплых морей, благоприятен, не суров и в то же время не способствует развитию насекомых-паразитов, не парализует деятельность человека, способствует развитию его энергии. Все эти факторы, вместе взятые, по его мнению, и привели в значительной степени к образованию на Европейском пространстве самого большого многообразия отдельных очагов жизнедеятельности со своими «образами жизни». Взаимодействия этих элементов жизни, обогащение, ассимиляция, способность применять заимствованное стали причиной динамического развития европейской цивилизации, основой ее богатства, самой характерной чертой.

Как видим, де ла Бланш повторяет некоторые идеи Ф. Ратцеля: очень близки их подходы к всемирной истории как «беспрерывному процессу дифференциации». Но если говорить по большому счету, то эту мысль более глубоко и обстоятельно до обоих этих ученых сформулировал, обосновал, развил Г. Спенсер.

Мы уже отметили выше, что Видаль де ла Бланш в своей концепции в отличие от Ф. Ратцеля и других геополитиков, делал акцент не только на окружающую географическую среду. Он по-иному рассматривал роль государств, политических образований в процессе развития цивилизаций. Если для Ф. Ратцеля, как уже сказано, государство -- это и органическое существо, «развивающееся в соответствии с законом растущих территорий», то французский геополитик считает, что государство скорее напоминает нечто внешнее, вторичное, детерминируемое характером и формой взаимодействия локальных ячеек цивилизаций.

Это взаимодействие происходит тем активнее, чем лучше отлажены коммуникации между локальными очагами: реки, озера, моря, шоссейные и железные дороги и т.д. Коммуникациям де ла Бланш уделял в своих трудах очень много внимания и утверждал, что в будущем при соответствующих коммуникациях, при активном взаимодействии отдельных цивилизационных очагов возможно создание мирового государства. И человек в том государстве будет осознавать себя «гражданином мира».

Интересным аспектом в теории французского геополитика является мысль о постепенном преодолении противоречий между континентальными и морскими государствами. Эта консолидация, по его мнению, будет происходить путем складывания принципиально новых отношений между землей и морем. Он полагал, что континентальные пространства становятся все более и более проницаемыми, так как совершенствуются все виды коммуникаций, расширяется, модернизируется сеть дорог; морские пути, перевозки (вообще море, океан) все более становятся зависимыми от связей с континентами. По этому поводу он говорит, что «взаимопроникновение» земли и моря -- универсальный процесс30.

И еще один штрих в многоуровневой концепции французского ученого. (Мы уже отмечали выше, что государство у него является как бы вторичным, «продуктом деятельности отдельных ячеек, обшностей, осознающих единство, сходство, совместимость главных элементов их бытия», оно (государство) -- продукт этого осознаваемого единства.) Исходя из этого геополитик специфически понимает и границы государств. Граница -- это живой, осознаваемый феномен, она не обусловлена «внешними» рамками государства или непосредственно физико-географическими факторами.

2.6 Автор концепции Rimland -- Николас Спайкмен

Николас Спайкмен (1893--1943) -- американский ученый, профессор международных отношений, директор Института международных отношений при Иейльском Университете, был продолжателем теории адмирала Т. Мэхена. Н. Спайкмен видел геополитику не как науку, изучающую влияние почвы на жизнь государства, а рельефа на национальный характер, а как аналитический метод, позволяющий выработать эффективную международную политику. Все исследования этого ученого носят чисто прагматический характер. Основной тезис Спайкмена можно свести к тому, что Макиндер переоценил геополитическое значение Heartland'a.

Спайкмен полагал, что географическая история «внутреннего голумесяца», Rimland, «береговых зон» формировалась и протекала сама по себе, а не под давлением «кочевников суши», как утверждал Макиндер. Heartland, по Спайкмену, пространство, получающее импульсы из береговых зон, а не наоборот. Следовательно, Rimland -- ключ к мировому господству, поэтому тот, кто доминирует над ним, доминирует над Евразией, держит судьбу мира в своих руках.

Он выделил десять критериев геополитического могущества государства: поверхность территории, природа границ, объем населения, наличие или отсутствие полезных ископаемых, экономическое и технологическое развитие, финансовая мощь, этническая однородность, уровень социальной интеграции, политическая стабильность, национальный дух. Если сумма оценки политических возможностей государства по этим критериям оказывается небольшой, то данное государство вынуждено поступаться частью своего суверенитета.

Кроме этого, Спайкмен ввел новую категорию -- «Срединный океан», который выступает у него как «внутреннее море», каковым в Древнем мире и в Средние века было Средиземное море. Он выделяет особую геополитическую реальность -- «атлантический Контингент», связанный общностью культуры западноевропейского происхождения, идеологией либерал-капитализма, демократии, единством политической, этической судьбы своего рода.

Мозгом нового атлантического сообщества становятся Западная Европа и пояс Восточного побережья США (особенно Нью-Йорк), главным силовым механизмом континента -- США, располагающие мощным военно-промышленным и торговым потенциалом. Европа -- придаток США: экономический, военный, интеллектуальный. Ее роль, политическая суверенность европейских государств должны сокращаться. Власть на континенте постепенно перейдет к особой структуре, объединяющей лидеров всех «атлантических» пространств. Главную роль в этой структуре будет, безусловно, играть США.

Спайкмен предельно развил идею «анаконды» -- контроля и удушения береговых территорий Афро-азиатских, арабских стран, Индии и Китая, что можно сделать только опираясь на силу. Он был сторонником применения силы в международных отношениях. Сила, по его мнению, -- необходимая составная часть всякого политического порядка: в мире международной иерархии внешняя политика должна иметь своей целью прежде всего улучшение или по крайней мере сохранение сравнительной силовой позиции государства. Сила в конечном счете составляет способность вести успешную войну.

2.7 Карл Хаусхофер -- автор теории «континентального блока»

Крупный немецкий ученый-геополитик К. Хаусхофер (1869-- 1946) был военным, дипломатом, ас 1911 г. занялся наукой, получил звание доктора Мюнхенского университета. С 1924 г. в течение 20 лет издавал солидный геополитический журнал, где и были опубликованы его главные работы. Он глубоко изучил идеи своих предшественников и хорошо усвоил положения закона планетарного дуализма: «морские силы» против «суши»; власть моря против власти посредством земли. Ученый создает свою доктрину, суть которой сводится к необходимости создания континентального блока, или оси: Берлин -- Москва -- Токио. По сути он развил идеи «железного канцлера» -- объединителя всех германских земель Отто фон Бисмарка, ратовавшего за русско-германский союз и предупреждавшего Запад об опасностях любых действий (включая и военные) против России.

Хаусхофер, вслед за Бисмарком, видел в союзе с Россией и Японией достойный ответ на стратегию морских держав. По этому поводу он писал: Германию обвиняют в том, что мы проводим в жизнь план по натравливанию цветных народов на их «законных» господ в Индии и Индокитае... Мы же, на самом деле, основываясь на работе англичанина Макиндера, пропагандируем во всем мире идею того, что только прочная связь государств по оси Германия -- Россия -- Япония позволит нам всем подняться и стать неуязвимыми перед методами анаконды англо-саксонского мира... Только идея Евразии, воплощаясь политически в пространстве, дает нам возможность для долговременного расширения нашего жизненного пространства32.

Итак, для противостояния морским державам, стремящимся задушить континентальные страны, как душит анаконда свои жертвы, Хаусхофер и его школа разработали концепцию «большого пространства» (рис. 2.2).

Сам термин «большое пространство» возник еще в античном мире и в него включали умеренные тропические и субтропические зоны по линии Восток--Запад. По мере накопления знаний об окружающем мире (португальские, испанские и другие великие географические открытия и колониальные войны) категория «большое пространство» изменялась и охватывала уже не одно Средиземноморье, Малую Азию, но и Иран, Китай, Индию. «Большое пространство» раздвинуло свои границы как в меридиональном, так и в широтном направлениях. В 40-х годах XX в. сформировалось два больших геополитических образования: панамериканский и восточно-азиатский блоки. Это геополитическое событие имело большое значение, так как предопределило полное изменение «силового поля» земной поверхности. Это обстоятельство объясняет попытки Советского Союза перейти от «широтной стратегии» к «стратегии теплых морей»: Евро-Африканский проект, проекты в отношении Индии и тихоокеанских островов. Это новое геополитическое поле резко отличается от того, которое в 1904 г. было определено X. Макиндером как «географическая ось истории» -- центр Старого Света.

Хаусхофер гениально предугадал ориентацию геополитичемких устремлений США по линии Запад -- Восток, и он считал, чго эта геополитическая экспансия при ее завершении создает основу для самой серьезной угрозы для мира, так как она несет в себе возможность порабощения Соединенными Штатами всей планеты.

Восточная Азия, по его мнению, вынуждена укреплять собственную политическую и культурную форму, чтобы отстоять свою геополитическую независимость. На периферии своего влияния Восточная Азия создает буферные зоны безопасности.

К. Хаусхофер делает вывод, что геополитическое будущее планеты зависит от результата борьбы двух тенденций: сможет ли англо-американская экспансия вдоль параллелей побороть сопротивление восточно-азиатской экспансии вдоль меридианов. Но при любом исходе США будут защищены остатками бывшей английской колониальной империи и всегда смогут тереться на тропическую Америку, находящуюся под их контролем.

Представляет интерес и определение предмета геополитики, данное Хаусхофером:

Геополитика есть наука об отношениях земли и политических процессов. Она зиждется на широком фундаменте географии, прежде всего географии политической, которая есть наука о политических организмах в пространстве и об их структуре. Более того, геополитика имеет целью обеспечить надлежащим средством политическое действие и придать направление политической жизни в целом. Тем самым геополитика становится искусством, именно -- искусством руководства практической политикой. Геополитика -- это географический разум государства3-1.

Глава 3. Современные геополитические теории и школы Запада

Во второй половине XX в. развитие геополитической теории наиболее успешно шло в русле англосаксонской школы, путями, намеченными основоположниками этой науки: Макиндером, Мэхеном, Спайкменом. Наследники школы Хаусхофера испытывали давление со стороны европейских стран-победительниц, общественного мнения за сотрудничество с лидерами стран Третьего рейха. Таким образом, если таллассократическая линия в геополитике не прерывалась и превратилась в официальную международную политику США, то европейская геополитика после Второй мировой войны практически не существовала до конца 50-х годов. События 50-х показали, что для Европы еще не «наступил вечер»

3.1 Политические перемены в Европе

Под воздействием комплекса причин в некоторых странах Европы (особенно во Франции и Западной Германии) стало формироваться общественное мнение за создание единой Европы. В 1954 г. канцлер ФРГ. К. Аденауэр утверждал, что единство Европы было мечтой немногих. Оно стало надеждой для многих.

Сегодня оно -- необходимость для всех нас. Оно необходимо для нашей безопасности, для нашей свободы, для нашего существования как нации и как духовно-творческого содружества народов.

Наибольшее развитие геополитическая мысль получила в Европе, особенно во Франции, в Бельгии, ФРГ, когда в 1959--1968 годах президентом Франции был «континенталист» генерал Шарль Де Голль. Он предпринял ряд энергичных антиантлантистских шагов: Франция вышла из НАТО, где абсолютно доминировали США, выработала собственную геополитическую линию, включающую в себя «оборону по всем азимутам», укрепляла связи с СССР, усиливалось франко-германское сотрудничество, а в перспективе планировалось создать «Европу от Атлантики до Урала». Эта Европа виделась де Голлю как вполне суверенное стратегически континентальное образование, т. е. появилась концепция «европейского континентализма». Она нашла сторонников в Западной Германии. Вот что, например, писал бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, прошедший путь от англофила, американофила до франкофила: ... из-за растущего понимания геополитического положения моей страны я стал в последние 15--18 лет франкофилом, убежденным приверженцем приоритета франко-западногерманской дружбы.

Шестидесятые годы положили начало созданию франко-западногерманского политического, экономического, финансового союза -- ядра объединенной Европы конца XX в., которая значительно превзошла по главным показателям США. Как же этот процесс сказался на становлении европейской геополитической мысли?

В 60-е годы европейские ученые-геополитики стали чаще включаться в американские исследовательские проекты. Причин тому было несколько. Наиболее важная из них -- прерванная связь с довоенными геополитическими школами. Ученые Европы вынуждены были принимать нормы англосаксонского подхода. В США же этих ученых видели не в качестве главных разработчиков тех или иных концепций, а в качестве технических экспертов, исполнителей прикладных геополитических исследований. Постепенно работы европейских геополитиков превратились в самостоятельные школы -- в «региональную геополитику» (например, течение, возглавляемое Ивом Лакостом во Франции). Авторы концепции «региональной геополитики» в отличие от родоначальников этой науки Ратцеля, Челлена, Макиндера, Мэхена или Хаусхофера придавали мало значения главному закону геополитики -- глобальному дуализму (борьбе Суши и Моря), а использовали геополитические методики для изучения, анализа, описания межгосударственных, межэтнических конфликтов, демографических процессов и даже политических выборов.

В общей линии геополитической мысли Запада наиболее ярко были выражены следующие направления: атлантизм, мондиализм, прикладная геополитика, течение европейских «новых правых». Прежде чем попытаться кратко рассмотреть эти течения, сделаем небольшой экскурс в экономическое, политическое и военное развитие США, стран Западной Европы после окончания Второй мировой войны (1939--1945 гг.).

С наименьшими потерями и с наибольшими экономическими, военными, финансовыми приобретениями вышли из этой войны США. В войну объективно были заложены основы становления США как мировой державы. После войны геополитики-атлантисты уточняли, развивали частные аспекты теории, усиливая ее прикладную сторону. Идея «морской силы», ее геополитическая стратегия стала официальной международной политикой США. Она рассматривала два варианта развития событий:

· выигрыш Западом борьбы с Востоком или

· конвергенция (от лат. convergere -- приближаться, сходиться) двух противоположных идеологических сторон в нечто единое и установление Мирового Правительства.

Второй вариант развития событий потребовал появления новой доктрины, получавшей название «геополитика мондиализма», или «новый мировой порядок».

Европейская геополитическая мысль была представлена геополитиками-«континенталистами» и «новыми правыми». Это европейское течение развивало геополитические идеи школы Хаусхофера. В конце 80-х -- начале 90-х годов к их трудам обратись официальные европейские геополитики.

3.2 Атдантизм: от Д.У. Мэйнига до 3. Бжезинского

Последователи и ученики Н. Спайкмена не только развивали, но и корректировали взгляды своего учителя -- крупного представителя атлантистской линии в геополитике. Анализируя тезисы Спайкмена, его ученик политолог Д. Мэйниг в работе «Heartland и Rimland в евразийской истории» отмечает, что геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю.

Всю территорию евразийского Rimland он делит на три вида в зависимости от функционально-культурной предрасположенности. В первый вошли Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Карелия -- пространства, органически тяготеющие к Heartland. Второй вид объединил такие страны, как Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия, т. е. геополитически нейтральные страны. Страны Западной Европы, Грецию, Турцию, Иран, Пакистан, Таиланд Д. МэЙниг отнес к третьему виду, склонному к талассократическому блоку.

Последователи Спайкмена также брали за основу культурно-функциональный анализ Мэйнига, его видение «теллурократической» и «талассократической» предрасположенности, считали, что главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых внутрь континента поступают культурные импульсы. Степень интенсивности этих импульсов может быть различна. «Талассократически ориентированные» секторы «внутреннего полумесяца» обладают высшими культурными форматами и им принадлежит историческая инициатива.

С точки зрения американского политолога Сола Коэна все регионы Земли могут быть разделены на четыре геополитические составляющие:

1. внешняя морская (водная среда), зависящая от торгового флота и портов;

2. континентальное ядро {nucleus), тождественное «Hinterland» (геополитическому термину, означающему «удаленные от побережья внутренние регионы»);

3. дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);

4. регионы, геополитически независимые от этого ансамбля.

Известный ученый и политик (бывший госсекретарь США) Г. Киссинджер, опираясь на идеи «дисконтинуальных поясов», полагал, что политическая стратегия США состоит в том, чтобы объединить разрозненные береговые зоны в одно целое, что позволит получить атлантистам полный контроль над Евразией, над СССР. Это одно целое должно включить те «береговые сектора», которые сохраняли нейтралитет или тяготели к Евразии. Доктрина Киссинджера предлагала США действовать методом «кнута и пряника»: Вьетнаму -- война, Китаю -- сотрудничество, поддержка режима шахиншаха Ирана М. Реза Пехлеви, националистов Украины и Прибалтики и т. п. Идеи Г. Киссинджера тесно увязывались с доктриной ядерного сдерживания США и НАТО. Месторасположение американского и натовского ядерного оружия учитывало географические и геополитические особенности регионов. Атлантизм, являясь геополитикой моря, не был чужд и новым идеям, связанным с научно-техническим прогрессом, с научно-технической революцией в военной сфере. Появление новых типов вооружений -- стратегических бомбардировщиков (первые из них сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки), межконтинентальных, крылатых и других ракет -- поколебало приоритет Моря над Сушей. Потребовались новые доктрины, которые вместо двух важнейших элементов геополитики (Моря и Суши) должны были учитывать воздушное и космическое пространство, которые предполагают применение не только , ядерного, но и плазменного, лазерного оружия. Эти два новых элемента получили название аэрократии и эфирократии. Освоение данных двух сред, на которые совершенно не обращали имания основатели геополитики, тем не менее оказалось протяжением талассократических теорий, но на более высоком уровне. История показала, что атлантизм более динамично, наступательно использовал все среды, базирующиеся на законе Моря. Геополитика атлантистов оказалась наступательной, а геополитика Евразии пребывала в состоянии пассивной обороны. В сфере аэрократии СССР добился относительного паритета, но в «звездных войнах» не смог конкурировать, что во многом привело к поражению в «холодной войне», к развалу содружества стран Варшавского договора, а впоследствии и СССР. В 90-х годах геополитическая мысль на Западе разделилась два течения: «неоатлантизм» Самуила Хантингтона (р. 1927) и «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы. О концепции Фукуямы мы поговорим ниже, а сейчас речь пойдет о неоатлантизме Хантинггона, который, будучи директором Института стратегических исследований при Гарвардском университете, изложил в статье «Столкновение цивилизаций»6 свои взгляды на проблему дальнейших отношений Моря и Суши, Запада и Востока. О верждал, что стратегическая победа атлантистов над евразийцами не есть победа цивилизационная. Запад и Восток по-прежнему цивилизационно стоят далеко друг от друга. Западные ценности -- это рынок, либерал-демократия, индивидуализм права человека и т. д., восточные ценности -- коллективизм, традиционализм, соборность, патернализм и т. д. Хантингтон утверждал, что западная идеология восторжествовала временно, что ее торжество поднимет на поверхность глубинные культурные слои Востока: усилится влияние религиозных факторов, в частности, ислама и православия, синтоизма и буддизма, конфуцианства и индуизма. В недалеком будущем, по его мнению, заявят о себе славяно-православная, конфуцианская (китайская), японская, исламская, индуистская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации7. Этот фактор вновь создает условия для противостояния Запада и Востока. Значит, делает вывод Хантингтон, надо готовиться к нему, заранее регулировать, если не сдерживать антиатлантистские настроения и тенденции, не допустить соединения геополитических центров противостояния Западу в единый союз. Для этого Западу следует: