Остановить сползание в небытие! (Если это возможно)

Остановить сползание в небытие!

(Если это возможно?)!

Предисловие

Я только что прочёл книгу талантливого молодого журналиста Василия Голованова "Махно". Книга читается очень трудно, ибо она прекрасно написана и столь ярко воспроизводит тот накал ненависти и тот потенциал безумия, которые сопровождали первые годы революции, что невольно погружает читателя в атмосферу кровавого ужаса, который пришлось пережить нашему народу. И то, что написано в этой книге, хочет ли это её автор или нет, проектируется на современность и читателя охватывает ощущение горя и безысходности, которую в те времена довелось пережить нашим людям. И ужас возможности повторения событий!

Я низко кланяюсь долготерпению того народа, к которому принадлежу и его любви к родной и неласковой Земле, ибо только им мы обязаны относительным спокойствием нашей современной жизни с её нищетой и бесперспективностью. Но потенциал возмущения и ненависти, тем не менее, накапливается и может легко вспыхнуть тем костром ужасов, которые описаны в книге Василия Голованова.

Пришло время обо всём этом хорошо подумать и пока не поздно упредить опасное развитие событий. Последнее, мне кажется, в принципе возможным.

Предлагаемая работа не есть нечто цельное, претендующее на законченность. Это размышления, причём очень фрагментарные, о возможных путях развития нашего общества и государства в современных условиях, способные избежать трагического разворота событий...

Я убеждён, что пришло время для серьёзного разговора, время общенациональной дискуссии - дальше её откладывать невозможно. Точнее - очень опасно! Мы однажды должны решить, о каком "светлом будущем" мы можем думать. И сообразно которому мы должны действовать, подчинив этому "будущему" наши усилия, стремления и желания. Отсутствие "путеводной звезды" и политического безволия - смерти подобно!

В печати уже начинают появляться статьи, показывающие, что постепенно зреет понимание необходимости крутых перемен, понимание того, что без них выход из "смутного времени" с неизбежным трагическим исходом невозможен. Невозможен в принципе! Иногда характеризует нынешнее состояние страны и её экономики, как возвращение к брежневскому застою, только на более низком уровне, чем в те времена. Однако есть и разница: в брежневские годы мы жили ещё в могучем государстве с работающей промышленностью и имели все необходимые опоры (кроме понимания общепланетарной ситуации и политической воли), чтобы предотвратить приближающийся коллапс и перевести страну на новые рельсы.

Теперь, увы, всё уже по-другому!

Кроме одного - дефицита понимания реальности и тех механизмов, которые определяют её развитие. И найти новую дорогу нам гораздо труднее, чем 20 лет тому назад.

Я хотел бы, чтобы читатель увидел направленность моей мысли, того во имя чего пишется эта работа. Я глубоко убеждён, что в конце 20-х годов Советский Союз упустил удивительный шанс построить общество совершенно нового типа, которое и можно было назвать обществом свободного предпринимательства, общества, которое искали многие, в том числе и Рузвельт в 30-х годах. Такой общественный порядок очень далёк от идеалов коммунизма, но это и заведомо не капитализм, тем более в представлениях некоторых советских последователей Гарвардской школы.

Общество, которое в те годы формировалось в Советском Союзе, вероятнее всего должно было бы оказаться неким симбиозом кооперативных структур, корпораций со смешанным капиталом, системой экологических табу и таким гражданским обществом, интересы которого настроены на взаимопомощь, без чего человечество, как мы теперь это понимаем, просто не выживет в условиях надвигающегося экологического кризиса. Одну из своих работ, посвящённых проблемам sustainable development, я так и назвал "экологический социализм".

И, мне кажется, что мы сегодня имеем определённый шанс сделать шаг в сторону построения подобного общества. Разумеется, с учётом всего того, что произошло за последние 80 лет! Может быть, это единственный шанс избежать того кровавого безумия, о котором талантливо рассказал Василий Голованов.

Но для этого я должен сначала объяснить своё понимание причин, загнавших наш народ в ту ловушку, которая может раз и навсегда захлопнуться. Кроме того, я должен как-то оправдать тот "пессимистический оптимизм", который заставляет меня браться за перо.

1. Системный кризис

Свои рассуждения я хочу начать с обсуждения некоторых общетеоретических вопросов теории организации (или теории систем, что одно и то же), которые не очень часто подвергаются более или менее серьёзному анализу. Такой анализ никак не эквивалентен обсуждению природы общественного развития, но является одним из его важных фрагментов.

В теории систем существует понятие "системный кризис". Оно возникло относительно недавно, хотя, по-видимому, правда в других терминах, подобное явление обсуждалось ещё в начале века А.А. Богдановым в его знаменитой "Тектологии". Суть системного кризиса состоит в следующем.

Всякая организация (система), будь то политическая, коммерческая или какая либо иная существует (создаётся) для достижения определённой цели или целей. Далеко не всегда эти цели бывают чётко поставлены, а тем более формализованы. Чаще всего они носят полуинтуитивный или даже интуитивный характер. Но они всегда объективно существуют.

Для реализации этих целей в любой организации возникает (создаётся) некая субсистема, именуемая аппаратом управления. Это совокупность людей, каждый из которых не только выполняет определенный круг обязанностей, но и преследует и свои собственные цели. Но, кроме того, как правило, у "людей аппарата" есть и некоторая "общая цель" - сохранение стабильности аппарата, которая не адекватна тем целям, ради которых и был создан аппарат. Это тоже объективные факты. И решения (действия), которые принимает управляющая подсистема всегда, так или иначе, учитывает собственные цели.

Вот почему, схему функционирования любой достаточно большой организации, можно всегда описать на языке теории компромиссов.

Любая система, а, следовательно, и её субсистема изменяется во времени, меняется и соотношение этих целей. И нередко случается так, что внутренние интересы субсистемы, т.е. аппарата, начинают превалировать над теми целями, ради достижения которых создавалась сама система (организация). Тогда в том "хаосе компромиссов", который лежит в основе деятельности организации, изначальные цели организации перестают быть определяющими. Вот тогда то и возникает явление, которое принято называть системным кризисом. Развитие системы начинает переходить в фазу застоя с последующей её деградацией, если не принять неких срочных мер. Которые в рамках самой системы сформировать бывает очень трудно - необходимо вмешательство организации более высокого уровня.

Так и случилось, например, с корпорацией Форда в начале 50-х годов после смерти Генри Форда-сташего. Корпорация в те годы начала нести ощутимые убытки. Тогда правительство США ввело в корпорации государственное управление, назначило нового директора, который перестроил всю структуру корпорации, сменил многих руководителей и т.д. … После того, как дела корпорации наладились, управление корпорацией вернулось к её юридическим хозяевам. Таким образом, в истории с корпорацией Форда, роль организации высшего уровня сыграло Правительство США.

Системные кризисы возникают и на уровне государств. В этом случае, роль системы высшего уровня играют демократические институты государства, которые, тем или иным образом производят смену руководства, которое и выводит страну из системного кризиса.

Так вот, подобный системный кризис возник и в нашей стране. Только в отличие от корпорации Форда у нас не было системы высшего уровня, которая была бы способна вмешаться в процесс эволюции нашей системы, не было также и демократического порядка, способного реализовать безболезненную смену руководящего звена и внести другие необходимые изменения. В нашей стране шёл естественный процесс самоорганизации, в которой определяющими факторами компромисса были локальные интересы, т.е. сиюминутные интересы правящей элиты и 6ё отдельных представителей.

Я не хочу спорить со специалистами-обществоведами по поводу того, сколь мы были далеко от социализма, но с точки зрения теории организации, систему нашего государства было бы более естественно назвать "системой одного завода", обладающей развитой системой социальных гарантий. Это была некая гиперсложная система, для которой была декларирована некоторая совокупность целей. И был аппарат, т.е. номенклатура (субсистема), который и был призван реализовывать эти цели.

И у номенклатуры, т.е. "системе в Системе", постепенно формировались собственные интересы и цели, отличные от декларированных, которые на определённом этапе развития Системы стали определяющими в деятельности "субсистемы" - обеспечение стабильности и неизменности. Шуточный принцип "не беспокоить!" становится при Брежневе реальным правилом поведение "людей аппарата" по отношению к тем, кто стоит на более высоких ступенях номенклатурной лестницы. И возникает своеобразный "рынок поведения": отбор людей происходит теперь уже не по их способности служить Отечеству, т.е. по способности служить достижению декларированных целей Системы, а по тому, как человек способен обеспечивать стабильность в номенклатурной подсистеме.

И развитие этого процесса усугублялось той формой собственности, которая установилась в Советском Союзе. Фактическим собственником всего достояния нашей страны постепенно сделалась номенклатура. И не только партийная, но в ещё большей степени - отраслевая. Возникла своеобразная монополия отраслей - если угодно, этакий "Мир ТНК" в масштабах СССР. И неизбежно необходимая соревновательность, если угодно - конкуренция по всем линиям оказалась заменённой разделом совокупного дохода страны, что опять же было следствием стремления номенклатуры к сохранению своего гомеостазиса, как бы сказали биологи... Описанные обстоятельства имели для СССР и его производительных сил самые трагические последствия. И в тоже время, это была своеобразная защита от экспансии мирового рынка.

Впрочем, аппарат вряд ли это понимал. Но обо всём этом ниже.

2. Россия опять даёт урок

Образовав за железным занавесом некий своеобразный мир отраслевых монополий с неизбежным, при этом, разделением труда, мы создали некую модель "МИРА ТНК" или грядущего мирового порядка. Реальная рыночная конкуренция в этой формирующейся планетарной системе оказывается постепенно задушенной, и устанавливаются определённые правила дележа мирового дохода. Этот процесс естественной самоорганизации не очень быстро, но необратимо развивается на планете, превращая её в единый очень жёстко организованный организм. Но в рамках "модели МИРА ТНК", т.е. в Советском Союзе это разделение дохода Системы было почти доведено до своего логического конца: каждый получал то, что ему положено в зависимости от той ступеньки иерархической лестницы, на которой он находился.

Такая система мирового разделение труда или единой планетарной экономической системы, как её часто именуют в естественных условиях, т.е. в том ключе, как она сейчас развивается - неустойчива, поскольку нет общепланетарной "системы высшего уровня", которая была бы способна преодолевать в нужное время неизбежно возникающие системные кризисы. И этот факт наглядно продемонстрировал опыт той "модели МИРА ТНК", который был реализован в Советском Союзе. Значит, для существования подобной системы в стабильном состоянии необходим жандарм. Другими словами, такая система неизбежно начнёт формировать некий тоталитарный порядок! Неизбежно - в силу "законов самоорганизации".

Поэтому тоталитаризм в Советском Союзе был естественным результатом реализации системы отраслевых монополий - этим российским вариантом мира ТНК. Других форм организации советская власть не допускала. После того, как на грани 30-х годов были отброшены принципы НЭПа, иного пути у Советского Союза не было.

Нечто подобное происходит сейчас и в остальном мире. Постепенное утверждение МИРА ТНК, при сохранении внешне цивилизованной обстановки неизбежно ведёт к тоталитаризму, причём тоталитаризму особого типа. Ему уже и название придумано: "общество золотого миллиарда". И жандарм тоже уже существует, и остальным странам этого миллиарда такое положение очень выгодно: им не надо содержать сверхдорогостоящих армий. А проявлений утверждающегося тоталитаризма уже сколько угодно, например, та же система двойного стандарта, с которой непрерывно сталкивается наша бедная страна в своём общении с "цивилизованным МИРОМ"! И война в Персидском заливе, и боснийский конфликт и т.д. и т.п.

Но вернёмся снова к опыту истории Советской системы. Основной её урок состоит не в том, что в ней возник системный кризис. Это неизбежный этап саморазвития любой, достаточно сложной, системы. Трагедия состояла в том, что в ней отсутствовала система "верхнего уровня", способная вмешаться в процесс развития кризиса и не существовало системы развитого демократизма, способной, как это произошло недавно в Англии, безболезненно привести к власти новых руководителей.

И Советский Союз преподал урок всему миру - вывод очевиден. Если и дальше МИР ТНК будет развиваться по пути самоорганизации, без участия Коллективного Разума, если не сформируется общепланетарное гражданское общество и система общепланетарного демократизма, то его ждёт системный кризис и последующая неизбежная катастрофа. Она может иметь своей непосредственной причиной самые разнообразные обстоятельства. Это, могут быть и экологические факторы, и борьба Юга с Севером, пожар может разгореться и из-за спички зажжённой на Ближнем Востоке и т.д. Но, вероятнее всего, удар будет исходить со стороны финансовой сферы. Ещё в начале нашего века, знаменитый итальянец, проживший всю жизнь в Швейцарии, Вильфредо Парето обратил внимание на то, что денежное обращение всё больше и больше отрывается от товарных потоков. Сегодня ежесуточное заключение финансовых сделок во много десятков и даже сотен раз превосходит интенсивность объемов товарных потоков. Деньги сегодня живут собственной жизнью, далеко не всегда связанной с реальной экономикой. И это опаснейший индикатор нестабильности. Положительная обратная связь уже начала действовать!

Вот почему, будущность МИРА ТНК определяется, в конечном итоге, возможностью сформировать планетарное гражданское общество, способное установить на всей планете те демократические порядки, за которые ратуют страны золотого миллиарда, правда тогда, когда речь идёт о положении в других странах!

Произойдет ли формирование общепланетарного гражданского общества или нас ждёт тоталитаризм золотого миллиарда с последующим системным кризисом невиданного масштаба? Вряд ли кто-либо сегодня возьмется ответить на этот вопрос.

3. НТР и системный кризис Советского Союза

Но вернёмся снова к российским проблемам. Сегодня уже накопилось достаточно материала для серьёзного и непредвзятого анализа развития и гибели системы Советского Союза.

Я уже объяснил, что означает понятие " системный кризис", и сказал о том, что отсутствие "системы более высокого уровня" или демократического порядка смены правящей субсистемы имело для СССР и его производительных сил самые катастрофические последствий. Но, пока, я ещё ничего не сказал о спусковом крючке, о той непосредственной причине, которая вела к проигрышу в холодной войне и последующей катастрофе.

А такой причиной было стремительное развитие техники и технологий в послевоенный период и принципиальная неспособность той системы, которая сложилась в стране уже ко времени Хрущёва, следовать этому развитию. Многие называют установившийся порядок вещей научно-технической революцией. Но эта революция уже давно стала перманентной: наука и технологии развиваются с всё возрастающими скоростями!

Причина нашего проигрыша в этом соревновании практически очевидна: мы ещё долго могли бы пребывать в состоянии застоя, если бы не бурное развитие научно-технического прогресса.

Дело в том, что для любого отраслевого управления изменение технологии, связанное с использованием новой техники всегда является очень болезненной операцией. В лучшем случае, многим приходится переучиваться, а в худшем - уступать своё насиженное место другим более компетентным лицам. Особенно труден этот процесс для "отцов командиров производства", которые и определяли уровень нашего производства.

А в послевоенные годы во всём мире началось бурное развитие новых областей техники и внедрение качественно новых технологий. И, что очень важно заметить - использование новых технологий охватило в Западном Мире практически все сферы производственной деятельности, а не только оборонные отрасли промышленности. Техническая революция произошла и в сельском хозяйстве, и в финансовой, и коммерческой деятельности и т.д.

Происходящая революция требовала совершенно нового отношения к делу, требовала активности и поиска новых организационных форм. Она была принципиально несовместима с принципом "не беспокоить" и замены его на принцип "а что нового ты можешь предложить?"

Но именно этого, как и неизбежность соревновательности, т.е. конкуренции наша номенклатурная система и её порождение - принцип отраслевых монополий, допустить и не могла. Описанная ситуация и была истинной причиной застоя и всего последующего.

Я, как и многие мои коллеги связанные с развитием новой техники, всё это хорошо видел и думаю, что читателю будет небезынтересно, если позволю проиллюстрировать сказанное на ряде событий, непосредственным участником которых мне довелось оказаться.

4. На пути движения к пропасти

Этот параграф можно было бы назвать и так: индикаторы приближающейся катастрофы.

Все послевоенные годы я был связан с проблемами использования компьютеров в самых разных областях естествознания и техники и, прежде всего, в ракето- и самолётостроении. А состояние и тенденции развития вычислительной техники и характера её использования всегда были (и являются) основными индикаторами состояния производственного потенциала страны, направлениями мысли и уровня образованности персон, реально вершивших её судьбы. Поэтому обсуждение некоторых фактов, относящихся к этой теме, может представить не только исторический интерес.

В конце 50-х годов мне довелось оказаться в одной из первых групп советских специалистов, посетивших некоторые вычислительные центры в Западной Европе. Я увидел там очень знакомую картину: инженеры-электронщики, как маги в белых халатах устраняли бесконечные сбои в работе ламповых монстров, какими были тогда вычислительные машины. Так было и у нас, так оказалось и за рубежом. Во всяком случае, в техническом плане я не увидел ничего нового - в ту пору мы ни в чём, что касается техники, практически, не отставали от Запада. А вот задачи мы умели решать более трудные и быстрее, чем это делали на Западе. Так что домой я вернулся окрылённым: соревнование с Западом, кажется, складывается в нашу пользу.

Но через 4-5 лет ситуация стала качественно иной. То, что произошло за эти годы с развитием и использованием вычислительной техники очень типично для нашей Системы и многое объясняет. Не только то, что произошло в прошлом, но и то, что есть в настоящем.

На грани 50-х и 60-х годов электронные лампы в вычислительных машинах заменяются полупроводниками. Благодаря этому компьютерная техника становится абсолютно надёжной и простой в эксплуатации. Маги в белых халатах оказываются ненужными, и вычислительная техника становится доступной массовому пользователю. Теперь не только конструкторские бюро "новой техники" и специализированные вычислительные центры становятся её обладателями. Компьютеры постепенно начинают проникать во многие другие сферы деятельности. Вскоре они становятся естественным элементом любого сложного производства, начинают использоваться в работах банков, в коммерции и т.д. Проектируются, прежде всего, универсальные машины. Рынок компьютеров стремительно расширяется. И такой процесс компьютеризации происходит всюду ... кроме СССР.

У нас же по-прежнему электронная вычислительная техника остаётся за семью печатями и используется только в весьма узкой сфере деятельности, связанной с оборонной промышленностью. Логика ВПК и соответствующих отраслей проста: мы добились паритета в ракетно-ядерном вооружении и больше нечего умствовать и что-то перестраивать: можно никого не беспокоить. Меня особенно тревожила позиция министерств, отвечавших за производство вычислительной техники. В то время, когда во всём мире стали ориентироваться, прежде всего, на производство универсальных компьютеров, наша промышленность была нацелена, по заказу армии и ВПК на производство специализированных машин, способных решать ограниченный круг, причём стандартных задач. Так было и проще и соответствовало интересам заказчиков. И соответствующие министерства с охотой принимали подобную техническую политику: она обеспечивала заказы государства, никого не надо было переучивать, и всё шло по накатанной дорожке. И никого не приходилось беспокоить, и никому не следует переучиваться!

Что касается других сфер деятельности, то они тоже не стремились к перестройке своих привычных методов работы - наглядное следствие монополии отраслей.

В 70-е годы, когда наше отставание в производстве вычислительной техники сделалось более чем очевидным, было принято трагическое решение перейти на производство машин "единой серии", на производство серии "ЕС-ЭВМ. На самом деле это были копии вычислительных машин, производимых американской фирмой IBM. Но одновременно началось и свёртывание производства отечественных ЭВМ.

И, в том числе знаменитой серии БЭСМ, созданной коллективом института, которым руководил покойный академик С.А. Лебедев. А этот институт располагал уникальными кадрами и уникальным опытом. Институт постепенно деградировал: не может удовлетворить настоящего художника работа по копированию чужих картин. Это была трагическая ошибка, так же как и отказ от производства персональных компьютеров, который произошёл несколько позднее. Замечу, в заключение, что расчёты проведённые в 1983 году и подтвердившие гипотезу о возможных последствиях ядерной войны, расчёты, после которых термины ядерная ночь и ядерная зима вошли в словесный арсенал не только специалистов, были впервые в мире проведены в Вычислительном Центре АН СССР, как раз на машине серии БЭСМ.

В этом параграфе я обрисовал ситуацию с вычислительной техникой. Но так обстояло дело практически во всех сферах производственной деятельности. Система не приняла, да и не могла принять очередного вызова научно-технической революции. А это в нынешних условиях и означает начало конца.

5. Идеи конвергенции

В среде научно-технической и инженерной интеллигенции нарастающее неблагополучие чувствовалось давно и очень остро и было предметом бесконечных дискуссий. Но в отличие от диссидентов, мы говорили об этом не на кухнях, а на семинарах и даже в "директивных органах". Мы искали пути возможного развития нашей страны и её производственного потенциала. Но, к сожалению, как и сейчас, настоящей обратной связи, практически не было. Мы много говорили, писали, искали конструктивные решения, а властная машина катилась по наезженной дороге, которая вела к катастрофе. Автору этой статьи приходилось не раз участвовать в обсуждении подобных проблем на заседаниях ВПК или её подкомиссий. Меня, как и многих моих коллег вызывали в оборонный отдел или отдел науки ЦК, и мы, не стесняясь, выкладывали то, что мы думаем по этому поводу.

Нам тогда было не до идеологии, не до политесов, нас мало беспокоили вопросы гласности или трудности поездки за границу. Но нас по-настоящему беспокоила судьба страны. И большинство из нас понимало, что мы начали выпадать из общего процесса развития остального мира. А, что это означало, мы понимали почти все одинаково.

Но в возникавшей отстранённости от мирового процесса развития мы видели, прежде всего, опасность проигрыша холодной войны. И это было действительно страшно. В этом случае нас просто уберут с дороги, как проигравших и беспомощных. И, как всегда в подобных случаях, появится множество мерзавцев, которые станут стремиться набить свои карманы на народном горе.

Был ли тогда выход из создавшегося положения, и видели ли мы его?

На эту тему многое думалось и говорилось, в очень разных терминах и очень по-разному. Но суть сводилась к одному: необходимо преодолеть системный кризис, т.е. изменить Систему и, прежде всего, изменить управляющую субсистему, изменить характер её функционирования. Любым путём. Кроме пути революции, пути крови!

Академик Г.С. Поспелов разрабатывал принципы и технологию программного управления. Академик Н.П. Федоренко работал над системой СОФЭ и т.д. Пожалуй, наиболее радикально мыслил покойный академик В.М. Глушков, с которым меня часто сводила судьба на разных закрытых совещаниях. И мне казалось, что его взгляды наиболее близки к моим. Во всяком случае, только от него я слышал рассуждения о конвергенции. И я сам довольно много думал о ней, хотя и избегал этого слова, поскольку тот смысл, который обычно в него вкладывали, мне представлялся абсурдным.

В самом деле, идея взять всё лучшее от социализма и объединить со всем лучшим, что есть в капитализме, казалась утопией: кто и зачем это станет делать?

Конвергенцию в смысле А.Д. Сахарова я не принимал, и считал его точку зрения опасным заблуждением. Я дважды с ним подолгу разговаривал на эту тему, но мне кажется, что мои аргументы "математика-системщика" были ему чужды. Он был в гораздо большей степени идеалистом, чем я и мои коллеги.

Я представлял себе конвергенцию, как постепенное включение Советского Союза в общий мировой процесс развития, в неизбежно происходящее мировое разделение труда, в единый политический и экономический организм.

Но как такая конвергенция могла бы происходить?

Первое и главное - необходимо постепенно реформировать нашу Систему "Одного завода". Но именно, постепенно. Революции в нашей стране крайне опасны. Они недопустимы! Прямо говорить о необходимости перестройки целей, об утопии коммунистической идеологии было бесполезно и тоже опасно, хотя у нас от коммунистического пути остались только пустые слова.

Я полагал необходимым обратиться к собственному советскому опыту.

В самом деле, ведь в нашей отечественной истории уже был бескровный пример качественного реформирования Системы, приведший к замечательным результатам. Благодаря введению НЭПа в 1921 году, к 1925 году СССР был единственным европейским государством, промышленность и сельское хозяйство которого вышло по объёму своего производства на довоенный уровень. Я глубоко убеждён, что ликвидировав НЭП, Советский Союз упустил удивительный шанс построения рационального общества, в котором сочетались бы кооперативные начала, свободное предпринимательство и государственное регулирование!

Конечно, на границе 70-х и 80-х годов ситуация в стране принципиально отличалась от той, которая была на исходе эпохи военного коммунизма. В стране накануне НЭПа ещё не была уничтожена деревня, но зато теперь у нас была могучая промышленность, квалифицированный рабочий класс и мирового уровня научно-техническая интеллигенция. Мы были второй страной по уровню развития науки.

Поэтому, первым шагом на пути ликвидации системного кризиса, мне казалось (а сейчас я в этом уверен), должна была бы стать ликвидация отраслевых монополий и создание независимых корпораций с государственным капиталом по типу синдикатов времён НЭПа. Самым главным я считал необходимость возродить соревновательность, т.е. конкуренцию. Эти корпорации должны были бы быть независимыми от министерств и Госплана. Однако они должны были обязательно выполнять госзаказ. Но на основе договора с Госпланом, а не на основе директивы. Более того, я полагал, что для получения госзаказа должен быть использован механизм тендера. Эти корпорации были вольны договариваться с кем угодно внутри страны о производстве или продаже той или иной продукции. И, что мне казалось особенно важным для повышения качества труда и создания ёмкого внутреннего рынка, было бы необходимо значительно повысить долю зарплаты в добавленной стоимости. Подобные изменения привели бы к более справедливой социальной политике. А, может быть, и социальному процветанию.

Конечно, такая организация промышленности еще не была тем направляемым государством рынком, без которого ни одна страна не может успешно развиваться (а тем более развиваться в будущем) в современной мировой системе. Но это был первый и, как мне казалось, важнейший шаг в его организации в становлении общества свободного предпринимательства в формирующемся образе мира.

Я много думало возможности изменение структуры управления Советском Союзе. Причём, всех уровней. Такое изменение, которое позволило бы совершить постепенный переход от принципа "не извольте беспокоить" к принципу "а что новое ты сумел придумать?" Но я тогда недооценивал прочности той структуры, которую мы ныне называем номенклатурой.

Но такой переход требовал и качественного расширения рыночных механизмов, неизбежно присутствующих в сколь угодно централизованной экономической системе. Ибо стопроцентной централизации, точнее - абсолютно централизованного управления быть не может в принципе. Ещё Самуэльсон в начале 50-х годов, на примере распределения продуктов в городе Нью-Йорке, показал, что никакая компьютерная система, какой бы она не была мощности, решать соответствующую задачу оптимизации перевозок и распределения не в состоянии.

И такое необходимое расширение товарно-денежных отношений я видел опять же в опыте НЭПа. Следовало, в первую очередь, либерализовать торговлю и создать комфортные условия для мелкого предпринимательства.

В этой ситуации менялась и усложнялась роль Госплана. Он должен был постепенно переходить от директивного планирования к тому типу управления экономикой, которую разрабатывали идеологи постиндустриализма и, прежде всего Рене Арон, не без участия которого в период последнего правления генерала де Голя во французском правительстве была организована специальная плановая комиссия. Как известно, в эти годы, несмотря на войну во Вьетнаме и Алжире, французская промышленность добилась весьма впечатляющих успехов.

В конце 60-х годов и позднее, идеологи постиндустриализма говорили даже о "программируемой экономике". Но я думаю, что эти учёные просто не знали теории систем. Программированной экономики быть не может - это миф. Человечество живёт в условиях стохастики и без принципов соревновательной адаптации, без индивидуальной инициативы, которая неизбежно содержит элементы стохастики и непредсказуемости, выжить не сможет. Развитие экономики это, прежде всего, процесс самоорганизации. Но он должен проходить под контролем Разума. Т.е. в определённом канале, не противоречащем законам развития Природы. Поэтому, я вполне согласен с Р. Ароном, который в своих замечательных 18 лекциях говорил о том, что государство не должно терять контроля над развитием экономики страны.

Власть, избранная народом не имеет права терять руля управления, в том числе и экономики и экологии. Особенно в бурные кризисные или предкризисные состояния экономики. Здесь уместно вспомнить не только опыт де Голя, но и Рузвельта, который в тяжелейших условиях зимы 32-33 года, когда вся политическая система капитализма стояла над пропастью, сделал важнейшие шаги по её спасению.

Это ему блестяще удалось. Его опыт у всех перед глазами!

К сожалению, Рузвельт не знал системы НЭПа: успехи синдикатов в конце 20-х годов открывали удивительную перспективу, сочетавшие коммерческие основы экономики с плановым развитием. Это и был первый шаг на пути конвергенции, в котором сочетались плановые начала госкапиталистического пути с чисто рыночным началом. Но дальнейшее развитие этого пути требовало развитие демократии и плюрализма в идеологической сфере.

Но, именно это-то и было недоступно большевикам!

6. Новый этап системного кризиса

В начале 80-х годов я увидел, что и в "верхах" начинают быть весьма обеспокоены состоянием экономики страны и состоянием общества, которое, во всё меньшей степени принимало лозунги, не наполненные содержанием. Вместо глубокого анализа начали проявляться не очень обоснованные решения, проходили, как и сегодня, более или менее пустые совещания. Но мало кто пытался заглянуть в суть дела. И даже видные специалисты подходили к этим проблемам со своих узко профессиональных позиций. Поэтому все предварительные акции носили локальный характер, не затрагивая глубинных причин системного кризиса.

Такое положение стало особенно очевидным в годы перестройки. Наблюдая происходящее достаточно близко, но всё-таки со стороны, я не мог понять главного - что авторы перестройки хотели видеть на финише перестроечного процесса? И у меня закралось сомнение в том, что они сами не очень отчётливо понимали собственные цели и объективное положение страны в мировом процессе формирования единой экономической системы.

Декларирование необходимости "нового мышления" казалось эклектикой. Красивое и желанное само по себе слово "гласность" не может быть самоцелью. Оно может быть лишь следствием реализации общего замысла и введения нового порядка в стране и установления действительно демократического порядка. А не его имитации.

Свобода и равенство - красивые и привлекательные слова. Но ещё в античные времена уже видели противоречивость этих понятий. Люди разные от природы и полная свобода неизбежно проявит их природное неравенство. Стремление же общества обеспечить абсолютное равенство приведёт к ограничению свободы развития личности, проявления её потенциальных возможностей, необходимых обществу, особенно в кризисных ситуациях.

Если пользоваться понятиями теории, которая занимается анализом систем, то можно сказать, что любое общество это всегда компромисс между свободой и равенством. Какой компромисс хотели видеть авторы перестроечного процесса, понять было невозможно! Слова, слова и отдельные, локальные акции вроде пресловутой антиалкогольной компании. В начале перестроечных лет мне было радостно только одно: костёр развели, котёл повесили и начали варить кашу! Может быть, что-то и сварится! Но надеждам не дано было осуществиться, я не понял очень важного: номенклатура оказалась прочнее и более способной адаптироваться к новым условиям, чем я думал. Номенклатура, и те молодые люди, которых она привлекла ради сохранения своей личной власти, как, оказалось, могли поступиться всем. Даже в самые трагические времена Сталинграда я не мог представить себе возможность такого стремительного разрушения тысячелетнего государства и превращения русских в разделённую нацию. Размышляя об этапах эволюции нашей Системы, который начался ликвидацией НЭПа и утверждением сталинизма и тем этапом её эволюции, который я связываю с именами Горбачёва, Ельцина и Гайдара, я невольно вспоминаю слова Л.Н. Толстого: "есть разница между гильотиной и сажанием на кол и даже нашей виселицей ... для меня и гильотина и верёвка одинаково мерзки" (В.А. Маклаков: О Льве Толстом, стр.62) Многое уже говорилось и ещё многое будет сказано о причинах крушения Советского Союза. Говорилось об искусственности самой конструкции государства, о внешних влияниях, о крушении идей коммунизма и многом другом. Наверное, в каждом из подобных высказываний есть доля истины. Но главная причина мне открылась при весьма неожиданных обстоятельствах.

В марте 1992 года, указом Президента Б.Н. Ельцина был образован Совет по анализу критических ситуаций. В него вошло 12 членов Российской Академии Наук, а председателем был назначен я. Курировать же деятельность Совета было поручено Г.Э. Бурбулису, тогда второму лицу в государстве. К сожалению, несмотря на все наши потуги, Совет так и не смог сделать что-либо полезного и в силу ряда объективных обстоятельств прекратил свою деятельность, хотя формально распущен не был. Тем не менее, мне приходилось несколько раз встречаться с Г.Э. Бурбулисом и обсуждать возможную деятельность Совета. И однажды я его спросил:

- А зачем всё это понадобилось? - (имея ввиду беловежские соглашения). Бурбулис картинно поднял руки: "как Вы не понимаете - теперь над нами никого нет!"

Вот она истинная причина: всё для обретения и сохранения власти!

7. Россия в современном мире

Как это уже было сказано во втором параграфе, в послевоенные десятилетия начала происходить коренная перестройка всего планетарного экономического порядка: стал формироваться общепланетарный рынок и, как следствие, национальные экономики начали утрачивать свою самостоятельность и самобытность. Этот новый порядок я называю "МИРОМ ТНК". Вместе с его утверждением стал раскручиваться некий "дьявольский насос". Капиталы, ресурсы и планетарный интеллект стал перекачиваться в то небольшое количество стран, производительность труда в которых выше среднепланетарного. Что касается вредных производств и отходов, то их стали переносить в отсталые страны, которым раз и навсегда суждено такими и оставаться. И превращаться постепенно в свалки отходов.

Описанный процесс никем не управляется и, тем более, его нельзя считать целенаправленным. Он является проявлением стихии самоорганизации. У нас его заметили ещё в 70-е годы и начали обсуждать в кругах, связанных с использованием новой техники. Впрочем, о нём неустанно говорил один из наших талантливейших экономистов, М.М. Голландский. И в средине 80-х годов, мы отлично представляли себе, что означало бы включение России без специальной подготовки в МИР ТНК, что, в конечном счёте, необходимо.

Этот переход мы и называли конвергенцией и полагали, что он должен представлять собой длительный эволюционный процесс целенаправленной адаптации, к тем естественным процессам самоорганизации, которые определяют развитие современного мира. В средине 80-х годов я много говорил, в том числе лично М.С. Горбачёву. Я говорил о необходимости ликвидации отраслевых монополий и создании системы аналогичной системе синдикатов 20-х годов. Мне казалось, что это первый разумный шаг по созданию корпораций, которые смогли бы однажды стать конкурентоспособны Западу, во всяком случае, на внутреннем рынке нашей страны.

Конвергенция и использование рыночных механизмов (наряду с другими) это необходимость нынешнего этапа истории человечества. Но она должна быть очень серьёзно продумана и подготовлена.

На грани 90-х годов, когда стали появляться разговоры об одномоментном переходе к рыночной экономике и открытии собственного рынка для международной экономической экспансии, то уже довольно много людей предупреждало о том, что мировой рынок просто сметёт нашу экономику. Дело в том, что мы принципиально не можем быть конкурентоспособными по всем статьям благополучным странам. Достаточно сказать, что требуемые энергозатраты в нашей стране в 3, 4, а то и 5 раз выше, чем в Европе и США. Этот факт объективный и экономисты не могут его игнорировать!

Всё то чего мы так опасались - проигрыш холодной войны, разрушение государства и уничтожение промышленности - состоялось!

Я могу допустить, что М.С. Горбачёв не представлял себе особенностей мирового развития, я допускаю, что стремление властвовать у тогдашней высшей номенклатуры превалировало над всеми национальными интересами, и она просто не представляла себе глубину той трясины, в которую погружало страну и народы своими решениями. Но я никогда не поверю, что более или менее грамотные экономисты гайдаровской команды не представляли себе последствий своих решений. В 92 году я ещё верил, что происходящее - результат некоторой ошибки, что это проявление некомпетентности. Но теперь я убеждён, что прав Джефри Сакс, который, как это написано в Н.Г. за 31 декабря 1998 года, утверждал, что все действия людей типа Гайдара были вполне целенаправленными и заранее продуманными. В результате - деградация страны и накопление потенциала народной ненависти!

Итак, мы оказались на пороге того этапа истории, который легко может стать похожим на тот кровавый хаос, который талантливо описан в книге "Махно" Василием Головановым. Ибо нельзя долго держать 150 миллионный народ в шкуре побитой собаки.

Положение, которое может занять Россия в МИРЕ ТНК действительно трагично. Если следовать тем схемам, которые сегодня определяют процесс самоорганизации общества, то у России нет никаких шансов остановить "падение в небытиё"! Россию может спасти только целенаправленная деятельность государства и народа, основанная на ясном понимании мировых тенденций и собственных потенциальных возможностей, или в афористической интерпретации - во внесении Национального Разума в стихию самоорганизации.

8. На пороге

Кажется, что порог, у которого мы оказались, может стать искупительной купелью. Сейчас снова, как и накануне НЭПа народ осознал необходимость изменения своей судьбы и поиск нового образа жизни. Каким он должен стать. Какое общество сегодня мы можем реально построить? Какой порядок удовлетворит нацию? Что может стать реальностью, а не утопией? На эти вопросы должна искать ответы наша российская интеллигенция. И может существовать множество самых разных точек зрения - истина родиться в дискуссиях. Но её необходимо активно развивать!

Я думаю, что в средине 20-х годов начал рождаться совсем новый тип общества, не похожий на капитализм XIX века и очень далёкий от того утопического социализма, который большевики декларировали во времена военного коммунизма. И, мне кажется, что его образ может сыграть ещё не последнюю роль в трансформации современного мира.

К концу 20-х годов в нашем обществе сложилось три разных типа организации производственной деятельности и соответственно - форм собственности.

Широкое распространение получила кооперативная форма собственности. И не только в сельском хозяйстве, но и в переработке сельхозпродукции, в мелко товарном производстве, торговле и т.д. Надо заметить, что кооперативная деятельность уже к началу НЭПа пустила в России достаточно глубокие корни. Её истоки можно проследить уже в пореформенной России в конце прошлого века. Ярким поборником кооперативных форм организации труда и форм собственности был Чаянов. Она легко воспринималась людьми, ибо отвечала русскому миропониманию, тем принципам коллективизма, которые позволяли русским справиться с тяготами жизни в суровых условиях Севера Евразии.

Но рядом укреплялся и развивался в 20-х годах и частный сектор: развивалось предпринимательство, появились концессии и т.д. Частный сектор не только содействовал развитию промышленности и торговли, но и укреплял внутренний рынок. Но, что может быть самым главным - частный сектор развивал конкуренцию, соревновательность, развивал механизмы того рынка, без которого никакая страна в долговременном плане развиваться не может. Этот сектор включал в себя и иностранные концессии, часто со смешанным капиталом, сыгравшие важную роль в развитии промышленности и повышении профессионального уровня производителей.

Активно развивался и государственный сектор. Здесь было много особенностей, изучение которых может быть полезным и практике сегодняшнего дня. Государству принадлежала всё то, от чего зависела безопасность страны - транспортная инфраструктура и оборонная промышленность.

Кроме того, были независимые синдикаты с государственным капиталом, которые в своих действиях не только формально, но и по существу были независимы от государства и функционировали как чисто рыночные структуры. Существовали отдельные примеры, когда эти синдикаты были и со смешанным капиталом. Может быть, это и есть прообраз будущих корпораций?

Важно, что государство несло ответственность за стабильность в стране, осуществляло контроль и за развитием народного хозяйства, и за соблюдением правовых основ жизни, позволявших развиваться стране в определённом русле с высокой степенью социальной защищённости человека от всех превратностей судьбы. Если бы в стране мог бы реализоваться достаточно высокий уровень демократии (в той или иной форме), то Советский Союз имел реальные возможности воплотить ту форму общества свободного предпринимательства, о которой мечтал Рузвельт десятью годами позже. Но, это было недопустимым для большевиков.

Мир так устроен, что человечество для своего развития нуждается в сильном государстве, ибо именно государству приходится "осуществлять справедливость". В этом и трагизм общества, поскольку "справедливость" не есть понятие абсолютное и постоянное. Оно естественным образом вырабатывается народом, но только государство способно его реализовать.

Сейчас процесс развития (самоорганизации) общества приобрёл новые черты. Определяющим развитие народов, во всё большей степени, становятся знания. И мы видим, что большие шансы имеют те государства, те нации, в которых выше уровень образованности, уровень накоплений знаний и их использования. Знания, это удивительный вид собственности. Прежде всего - это коллективная собственность и второе, может быть главное - чем больше эта собственность эксплуатируется людьми, тем богаче становится её запас.

Сегодня человечество во всё большей степени втягивается в экологический кризис. Эта та реальность, от которой людям не уйти. И для преодоления кризиса от человечества потребуется не только вся его энергия и политическая воля, но и знания. Прежде всего, знания об особенностях нашего общего дома - биосферы. Только знания, т.е. та общая собственность, которую мы называем знаниями, может быть основной опорой, способной обеспечить дальнейшее развитие рода человеческого. Именно знания определят ту меру человеческой активности, которая допустима для того, чтобы человечество смогло бы преодолеть грядущий экологический кризис и снова выйти на прямую дорогу своего развития. Эти, принципиально коллективные знания, я и привык называть экологическими, знаниями о собственном доме и правилах жизни в этом доме.

Если люди справятся с надвигающимся кризисом, то вступят в эпоху, в которой будет новая цивилизация. Я не берусь быть оракулом, но думаю, что это будет такой образ жизни, который позволит человеку в большей степени, чем сегодня вписаться в процесс развития биосферы. Принцип sustainable development принятый на конференции в Рио-де-Жанейро, может быть, и есть первый шаг к утверждению той цивилизации, которую я хотел бы назвать экологическим социализмом. Ибо в его основе может быть только общая собственность - ЗНАНИЯ!

9. Первые шаги

Но вернёмся снова к российской действительности.

Мы сегодня занимаемся штопаньем дыр и стараемся залечить те болячки, которые сейчас, в данный момент мешают нам жить. Подобная деятельность необходима. Но нельзя не думать и о долгосрочных планах, о стратегических замыслах, ибо без них штопанье дыр приведёт лишь к новым дырам и только ускорит наше движение в небытиё. И я надеюсь, что этот факт начинает доходить и до сознания политиков. Но очень своеобразно. Начинают говорить о национальных целях. Предлагают заняться их разработкой. Может быть, это и необходимый этап развития самосознания общества, но как-то при этом забывают, что национальные цели не придумываются, не привносятся извне, а рождаются в самом народе - это проявление объективных стремлений нации…

Но есть несколько положений, которые как мне представляется, уже поняты нацией. Прежде всего, ни кого уже не способны воодушевить разговоры о державности или "третьем Риме: имперское мышление раз и навсегда покинуло первые строчки национальных приоритетов. Но есть одно, что всегда остаётся с нами. Это огромная неуютная и суровая часть Земли, которая нам определена судьбой, на которой нам предстоит жить и главная проблема - как обустроить эту десятую часть планеты, чтобы на ней могла снова развиваться спокойная и умная жизнь, лишённая системных кризисов и отвечающая тем цивилизационным установкам, которые за тысячелетия жизни на этой земле стали нашим alter ego. И мне представляется, что подобное утверждение отвечает стремлениям большинства населения нашей страны.

Кроме того, я думаю, что то общество, о котором я упомянул в предыдущем параграфе содержит много нужных элементов общественной организации, в рамках которой возможно решение поставленной задачи. Но копировать прошлое нельзя: за последние 70 лет многое, очень многое изменилось на нашей планете.

И, прежде всего мир обретает некоторую единую экономическую цельность. Одни называют его постиндустриализмом. Другие посткапитализмом, третии - мировым разделением труда. Я использую более жёсткий термин "МИР ТНК": мир транснациональных корпораций. Ибо, именно они сегодня правят бал и делят мировой доход, необратимо трансформируя рынок, сложившийся за последние два века. И ни одна страна сегодня не может быть вне МИРА ТНК, а тем более противостоять ему, сколь бы этот мир был той или иной стране несимпатичен. Вопрос заключается лишь в том, как войти в этот мир наиболее достойным образом, войти так, чтобы сохранить свою цивилизацию, чтобы обеспечить возможность благополучной жизни российским народам на той части планеты, которая нам дарована судьбой.

И для этого необходимо иметь или создать собственные крупные корпорации, способные на равных участвовать в том дележе мирового дохода и общепланетарном разделении труда, который происходит со всё возрастающей интенсивностью. В противном случае мы окажемся на периферии этого мира и подвергнемся всем мысленным видам эксплуатации. И самое страшное, что сулит нам "дьявольский насос" - не перекачка капиталов и ресурсов, а перекачка интеллекта нации в более благополучные страны, т.е. снижение генетического потенциала народа.

Создание таких корпораций, да ещё за относительно короткое время невозможно без интенсивной целенаправленной государственной деятельности. Более того, я думаю, что в этих корпорациях контрольный пакет акций должен быть сохранён в руках государства, во всяком случае, до тех пор, пока Россия снова не встанет на ноги. Опыт наших синдикатов 20-х годов показывает экономическую целесообразность такого симбиоза. Но к этому сегодня добавляется и необходимость учёта национальных интересов. Конечно, такая организация не встретит одобрения МВФ и других международных организаций. Но надо дать себе отчёт в тех особенностях культуры и традиций народов, населяющих Север Евразии, которые, в свою очередь, не дадут возможности реализовать эффективно существующую схему принятую Западом, в результате чего Россия превратится, в лучшем случае, в ресурсный придаток группы стран "золотого миллиарда".

Вопрос о том, какие корпорации следует создавать в первую очередь, требует особого разговора. Но некоторые обстоятельства достаточно очевидны уже и сегодня.

Во-первых, это естественные монополии, разукрупнение которых смерти подобно для нашей страны. Но не только это. Мы имеем все объективные возможности создания ряда новых корпораций такого же масштаба. Мне представляется, например, что могла бы быть создана корпорация СМП - Северный Морской Путь. Это самый короткий и, вероятно, самый дешевый морской путь, соединяющий два самых быстро развивающихся региона планеты - Атлантический и Тихоокеанский. И такая корпорация могла бы стать действительно транснациональной, поскольку в её успешном функционировании заинтересованы многие государства. Страны Скандинавии, например. И не только они! Наш вклад "живыми деньгами" в организацию такой корпорации мог бы быть весьма незначителен. Атомные ледоколы, которым придётся дежурить в верховьях Таймыра, и в восточной части пути, ледоколы, которые сегодня стоят на приколах, наши порты на Ледовитом океане и, наконец, информация об особенностях северной навигации могли бы стать нашим реальным вкладом в капитал корпорации.