Внутренняя геополитика России

ВНУТРЕННЯЯ ГЕОПОЛИТИКА РОССИИ

Глава 1 Предмет и метод

1.1 Внутренняя геополитика России зависит от ее планетарной функции

Геополитический анализ внутрироссийских геополитических проблем не может быть осуществлен без учета более общей, глобальной картины места России в геополитическом ансамбле. Лишь постоянно имея в виду планетарную роль и значение России, можно эффективно и непротиворечиво разбирать и описывать ее внутреннюю геополитическую структуру. В отличие от европейской школы “внутренней геополитики” (Ив Лакост и т. д.), тяготеющей к изоляции локальных и региональных проблем от учета диспозиции сил в планетарном масштабе, в случае России нельзя абстрагироваться от ее мирового значения, а следовательно, все частные, внутренние ее проблемы адекватно формулируются (не говоря уже об их решении) только в рамках более общего, интегрального геополитического поля. [c.297]

Россия не просто одна из стран материка. Она - категория, принадлежащая к базовым принципам всей геополитики. Россия - heartland, “географическая ось истории”, Суша. Россия есть Евразия. Такое ее значение не зависит от блоков, идеологии, политической ориентации, специфики режима: континентальность - ее историческая, географическая и геополитическая судьба. В случае России вопрос не может ставиться о выборе между “атлантизмом” и “евразийством”. Она есть евразийская сила и не может не быть таковой. Отказ от исполнения Россией своей роли в ансамбле планеты возможен только в случае ее полного географического уничтожения, так как в случае отказа русского государства исполнять эту миссию при сохранении евразийской континентальной массы все равно рано или поздно с необходимостью возникнет новое политическое образование в тех же границах, которое возьмет на себя функции “географической оси истории”. Пока же Россия существует, она остается осью евразийского вектора в планетарном масштабе.

Этот характер и предопределяет угол рассмотрения ее внутренних геополитических проблем. Эти проблемы стоят только в следующем ключе: каким образом и на каких естественных (или искусственных) предпосылках сохранить максимальный геополитический объем России, по возможности увеличить его, распределив все внутренние геополитические факторы так. чтобы наилучшим образом обеспечить возможность планетарной геополитической экспансии?

Такая постановка проблемы уже сама по себе ставит условия анализа - необходимо акцентировать и приоритетно исследовать:

1) возможности центростремительных тенденций регионов;

2) возможности расширения пространственного влияния центра на периферию и за ее пределы.

Это предполагает четкое выделение двух базовых критериев - понятий геополитического центра и геополитической периферии. Соотношения между ними и составляют сущность исследования внутренней геополитики России.

1.2 Внутренняя геополитика и военная доктрина

Военно-промышленный комплекс играет огромную роль в геополитической организации российских пространств, так как во многих (особенно [c.298] малозаселенных) территориях именно к военным городкам и базам привязаны гражданские поселения. С этим же связано и размещение важнейших центров промышленности, также сопряженных с нуждами т.н. “оборонной промышленности”. От модели военной доктрины зависит вся геополитическая конфигурация России.

Эта военная доктрина, в свою очередь, имеет два компонента. Политическая ориентация руководства (которая может меняться в зависимости от внутри- и внешнеполитических факторов) и геополитические константы, устанавливающие те рамки, в которых возможны вариации политического курса. Этот второй компонент (геополитическое положение России) однозначно утверждает континентальное значение ВС России, ориентацию на то, что главным “потенциальным противником” России является именно атлантистский блок. А это автоматически влечет за собой континентальную ориентацию всей военной доктрины, безусловный приоритет стратегических видов вооружений, ориентированность на глобальный конфликт планетарного масштаба. При этом совершенно не важно, каким будет политическое оформление режима. Совершенно не обязательно геополитическая конфронтация будет дублироваться идеологической конфронтацией. Это зависит от конкретной ситуации и может влиять на вербальное оформление политического курса, смягчающего или, напротив, акцентирующего геополитическое противостояния, сохраняющееся при любых обстоятельствах. Не претендуя на конечную формулу военной доктрины, геополитика задает ее рамки, нарушение которых немедленно влечет за собой тотальный социально-политический кризис и территориальный распад государства.

Даже в случае полного идеологического взаимопонимания с атлантизмом, военная доктрина России все равно должна определять в качестве потенциального противника номер 1 именно США и западный лагерь, и только исходя из этого принципа строить всю структуру ВС. А это, в свою очередь, будет влиять на общую структуру внутренней геополитики России в более широком смысле.

Военная доктрина России должна быть абсолютно евразийской. Только в таком случае и под таким углом зрения можно ответственно анализировать внутреннюю геополитику России и намечать приоритетные вектора развития. Без этого любой анализ предскажет лишь катастрофическую деградацию российских регионов, территориальный [c.299] распад, цепную реакцию разрушения и геополитического самоликвидаторства. Теоретически такого поворота событий нельзя исключить, и современная “военная доктрина” РФ, не упоминающая среди “потенциальных противников” США и блок НАТО, но включающих их в число потенциальных геополитических союзников России по евразийскому блоку, дает для этого множество оснований. Однако исходя из более общей исторической и географической перспективы, следует рассматривать это состояние как “временную аномалию”, которая будет скоро устранена при любом политическом режиме как эксцесс сложного переходного периода. Возможно описать сценарий “геополитики катастроф”, который выделил бы фазы распада “географической оси истории”. Но такая позиция должна более интересовать атлантический лагерь, и поэтому вполне естественно, если подобные модели изучаются геополитиками талассократических держав. Русская геополитика, которая не может не быть евразийской, должна, соответственно, ориентироваться на позитивные перспективы, анализируя актуальную и будущую ситуацию, исходя из нормальных исторических и геополитических законов развития континентального и цивилизационного дуализма. А в этом случае следует сделать допуск (даже если в данный момент это еще не так), что “военная доктрина” России соответствует общей континентальной логике и базируется на строгих геополитических константах.

Это обстоятельство следует иметь в виду в ходе дальнейшего изложения.

1.3 Центр и периферия

Исторический центр heartland'a не является постоянной географической величиной. Нынешняя столица России - Москва - наследует одновременно линию славянских столиц (Киева, Владимира) и линию степных ставок Чингиза. Будучи геополитическим синтезом Леса и Степи, Россия имеет сразу две историко-геополитических традиции, совокупность которых и лежит в основе своеобразия русского пути.

Петербургский период также был сопряжен с территориальной экспансией, хотя балтийское расположение Санкт-Петербурга воплощает в себе европейскую ориентацию государства, “геополитическое западничество”. В петербургский период территориальная экспансия [c.300] русских была менее органична и более искусственна, чем раньше. Характер синтеза был не столь очевиден, хотя многие евразийские народы Азии и Сибири приняли власть “белого царя” исходя из древнейших континентальных традиций.

Москва географически более всего отвечает евразийской миссии России. Она равноудалена от всех основных географических зон, составляющих своеобразие русского ландшафта. Расстояния до полярного севера, восточно-европейского запада, степного и субтропического юга и таежного востока приблизительно одинаковы. Поэтому “нормальной” (с геополитической точки зрения) евразийской столицей, континентальным центром следует считать именно ее. В этом отношении нынешнее положение дел совпадает, в целом, с геополитическими константами. Москва - естественная столица heartland'a.

Беглый картографический анализ России вместе с тем сразу же обнаруживает в таком положении некоторую асимметрию. Дело в том, что за Уралом (который не является, впрочем, никакой естественной внутрироссийской границей за счет малой высоты гор и однородности климата с обоих сторон хребта) довольно однородная таежная зона распространяется на тысячи километров вглубь Сибири, превращая, таким образом, Москву в центр лишь “европейской России”. Такой чисто количественный взгляд уравновешивается, однако, другими геополитическими соображениями

Во-первых, Сибирь не представляет собой того климатического и рельефного структурного многообразия, какое характеризует доуральскую Россию. С этой точки зрения, все это гигантское пространство есть лишь диспропорциональное растяжение восточного ландшафта, масштаб которого намного превосходит зональную картину собственно России. Таким образом, в ландшафтном смысле гигантский пространственный объем сводится к ограниченному климатическому качеству.

Во-вторых, точно такая же диспропорция наличествует и на демографическом уровне. За Уральским хребтом живет такое же количество населения, которое характерно для каждой из ярко выделенных природой ландшафтных зон европейской России.

В-третьих, освоение этого региона с точки зрения коммуникаций, городов, связи и т. д. также несопоставимо с его пространственным объемом.

Поэтому в актуальной ситуации геополитическая роль Сибири не [c.301] может рассматриваться пропорционально ее пространству. Это особое, “резервное пространство”, которое представляет собой последнюю “неосвоенную” как следует часть евразийского материка.

Таким образом, с учетом особого качества Сибири, Москва действительно отождествляется с геополитическим центром “географической оси истории”. Заметим: именно неосвоенность Сибири (особенно Восточной Сибири) заставили Макиндера в его поздних работах включать “Lenaland”, т.е. пространство, лежащее восточнее от реки Лена, в особое геополитическое образование, не принадлежащее, строго говоря, heartland'y.

Но уже Шпенглер отметил тот момент, что Сибирь представляет собой географическое пространство, роль которого может проясниться постепенно и оказаться решающей в историческом процессе. Он предвидел, что именно из Сибири сможет развиться особая уникальная культура, которая положит конец “упадку Запада” и его “фаустианской” цивилизации. Эту же идею поддерживали и русские “азийцы”, крайнее ответвление евразийцев, считающих, что Восток (Азия) важнее не только Запада, но и самой Евразии (так, в частности, полагал В.Иванов и некоторые “тихоокеанисты”, Pazifiker, хаусхоферов-ской школы - Курт фон Бекман и т. д.). Таким образом, в далекой перспективе, которая предполагает изменение демографического и информационного состояния развития Сибири и ее уравнивание с остальными русскими (или европейскими) регионами, можно предположить, что географическое положение Москвы утратит свою центральность, и геополитический центр Евразии сместится к востоку.

Но в данный момент это следует учитывать, лишь как футурологическую перспективу. (Подробнее об этом в главе о русском Востоке).

От центра (Москвы) можно провести лучи к различным областям периферийных российских земель. Эти лучи не являются отрезками, так как их длина не фиксирована. Центробежные и центростремительные силы воздействуют на регионы с переменной величиной, зависящей от многих исторических факторов. Кроме того, физические расстояния от геополитического центра (Москвы) не всегда соответствуют “геополитическим расстояниям”. Эти расстояния зависят не только от количественной, но и от качественной стороны связей, от самостоятельности региональных образований, их формы, их культурно-этнической специфики. [c.302]

Можно свести все эти лучи, сходящиеся к центру, к четырем основным категориям или “внутренним осям”:

1) Москва - Восток

2) Москва - Запад

3) Москва - Север

4) Москва - Юг.

С другой стороны, соответствующие периферийные пространства представляют собой “зоны” или “полосы”, каждая из которых обладает специфическими характеристиками и особой структурой. Эти полосы можно назвать, соответственно, “русский Восток”, “русский Запад”, “русский Север” и “русский Юг”. Определение “русский” имеет в данном случае не этнический, но геополитический смысл, подчеркивающий связь региона с центральной “континентальной осью” - Москвой.

Главным содержанием темы “внутренней геополитики” России будет выяснение геополитической структуры этих четырех “периферийных зон” и качества и характера “лучей”, связывающих их с центром. Структура зон будет подробнее разобрана в следующих главах. Характер лучей, в самых общих чертах, можно рассмотреть сейчас.

1.4 Внутренние оси (“геополитические лучи”)

Четыре геополитические луча связывают Москву с периферией “русского пространства”. Эти лучи имеет разное качество.

Их можно разделить на две пары - лучи Москва - Запад и Москва - Юг, с одной стороны, и лучи Москва - Восток и Москва - Север, с другой.

Первые два луча, с геополитической точки зрения, “незакончены”, “открыты”. Они упираются в сложную геополитическую систему значительного территориального объема, которая отделяет континентальную массу России от идеальной границы - береговой линии. Южная и Западная границы России, с геополитической точки зрения, представляют собой широкие пояса, отделяющие центральную часть от береговой линии. В этом отношении эти два луча представляют собой наиболее уязвимые для России направления, и вся геополитическая динамика по этим осям является крайне напряженной, сложной, имеющей множество уровней и измерений. [c.303]

Оси Москва - Запад и Москва - Юг сочетают в себе как внутренне-, так и внешнеполитические аспекты, так как здесь регионы собственно России-Евразии плавно переходят в зоны, находящиеся под контролем других государств, и некоторые из этих государств принадлежат к противоположному планетарному блоку, к лагерю талассократии.

Вторые два луча: оси Москва - Север и Москва - Восток резко отличаются от первой пары. Здесь граница России совпадает с береговой линией, “государств-прокладок” не существует, и поэтому политическая динамика в этих направлениях исчерпывается внутриполитическими темами. На Севере и на Востоке Россия имеет законченные геополитические границы. И главной задачей в данном случае является сохранить статус-кво.

Более того. Север и Восток именно за счет океанических границ являются резервными и прекрасно защищенными тылами “географической оси истории”, где в критические моменты всегда можно создать дополнительные пространственные платформы для геополитического и стратегического переструктурирования.

Разница между осями “Запад” и “Юг” и осями “Север” и “Восток” не является следствием исторической случайности. Сам географический ландшафт, а позже этническая и культурная карта соответствующих регионов представляют собой матрицу, которая по мере течения политической истории заполнялась конкретным государственным содержанием. На западных и южных окраинах России и на смежных территориях соседних стран сложились развитые соцветия культур, государств и этносов, со своими политическими и духовными традициями, государственностью и т. д. Это - зона, одной своей стороной входящая в rimland. Здесь активно развиты объективные и искусственные предпосылки для “сепаратизма”, а тот, в свою очередь, в планетарном масштабе отождествляется с талассократической стратегией.

Север и Восток России, напротив, крайне ландшафтно однородны, и неплотно населены народами, не имеющими развитых политических и государственных традиций или давно утративших историческую инициативу имперостроительства (к примеру, алтайские тюрки, буряты и т. д.). Здесь у Москвы доступ к морям свободный, но и качество морей - соответствующее. Они мало судоходны, холодны, значительную часть года покрыты льдами, оторваны от центральной части за счет плохих [c.304] коммуникаций, их порты малоразвиты. Определенные стратегические преимущества компенсируются соответствующими недостатками.

Две пары лучей дают полную геополитическую симметрию. Протяженность северных и восточных берегов России сопряжена с демографической разряженностью, коммуникационной неразвитостью. Западные и южные границы сухопутны, густо заселены, ландшафтно разнообразны и представляют собой объемные полосы значительной площади.

Геополитические отношения центра с периферией в России, таким образом, разделяются на два вида - чисто внутренние оси с океаническими линейными границами (Север, Восток) и полувнутренние оси с сухопутными границами “полосного” (“зонального”) качества (Запад, Юг). Динамика “Юг и Запад” подразумевает вступление в сферу международных отношений, дипломатию и т. д. Динамика “Север и Восток” ограничивается внутриполитическими проблемами. Однако чисто геополитический подход делает эту картину, в некоторой степени, относительной. Там, где в данный момент находится “независимое” государство, геополитик видит “будущую провинцию”, и наоборот, береговая часть территории одного государства в какой-то момент может стать береговым плацдармом альтернативной геополитической силы (т.е. новым “суверенным” государством).

Лучи, идущие из центра к периферии, “импульсы континентальной экспансии”, сталкиваются постоянно с противоположным силовым давлением. Атлантический блок стремится ограничить центробежную энергию Москвы, используя “сепаратистские” тенденции окраинных народов или соседних государств, базируясь при этом на тех береговых зонах, которые уже находятся под уверенным контролем талассократии. На Юге и на Западе это противодействие вполне различимо в конкретной политической реальности. На Севере и Востоке противодействие менее очевидно и наглядно. Но, тем не менее, оно существует в виде стратегического военного присутствие атлантистов в океанической береговой зоне (особенно ядерные подводные лодки), и в определенные критические периоды может выражаться в прямом политическом вмешательстве во внутрироссийские дела и поддержку (или провокации) сепаратистских настроений этнических и культурных меньшинств. [c.305]

Глава 2 Путь на Север

2.1 Модель анализа

Геополитический луч Москва - Север в большом приближении распадается на целый спектр лучей, расходящихся от единого центра по всей протяженности побережья Северного Ледовитого Океана. Мы получаем, таким образом, усложненную модель, в которой возникают три проблемы:

1) соотношение секторов Севера между собой;

2) соотношение их с Центром (Москвой);

3) соотношение с другими областями русского пространства (Югом, Востоком, Западом)

Геополитический анализ дробится сразу на несколько секторов и проблем. При этом основная задача состоит в том, чтобы, по возможности учитывая региональную специфику и детали, не потерять из виду общего комплекса “внутренней геополитики России” и еще более широкого планетарного контекста. [c.306]

Геополитический императив Центра в отношении Севера заключается в максимально возможном укреплении стратегического контроля над этими областями. Учитывая малозаселенность территорий, расположенных за северным полярным кругом, и отсутствие развитых политических и государственных традиций этносов, там проживающих, культурно-политические аспекты здесь отступают на второй план. Наиболее важной стороной становятся военный контроль за побережьем (военные, военно-воздушные и военно-морские базы), информационное сообщение, энергоснабжение и обеспечение продовольственного и жилищного достатка.

2.2 Геополитический характер русской Арктики

Климатический характер северных территорий предполагает точечное, а не “полосное”, его заселение. Отсюда возрастает роль центров, приобретающих важнейшее значение и становящихся, до некоторой степени, эквивалентом того, что в иных районах определяется как “территория”. Это тождество “центра” и “территории” на Севере максимально, так как промежуточные просторы не просто малопригодны для жилья, но смертельно опасны - тундра, холод, отсутствие селений, путей и т. д.

Таким образом, геополитически Север - это система точек, расположенных в арктической зоне, созвездие дискретных поселений, разбросанных по довольно однородному (климатически и рельефно) пространству. Подавляющее большинство северных земель представляет собой тундру, т.е. северную пустыню с редкой растительностью (лишайники). Это зона вечной мерзлоты.

Характер северного пространства в чем-то близок “водной стихии”. В нем границы между территориями не имеют практически никакого серьезного значения, так как контроль над той или иной землей не дает никаких особенных преимуществ. Учитывая малозаселенность, автоматически снимается и вопрос о “конкуренции за кочевья” у оленеводческих народов.

Население Севера представляет собой разнообразие древнейших евразийских этносов, обитавших на этих территориях в течение тысячелетий без особой культурной, миграционной или этнической динамики. Любопытно, что именно на севере западной границы России проходит [c.307] деление и по этническому признаку: север Европы - Скандинавию, Германию, Данию вплоть до Англии, Ирландии и Исландии - населяют “развитые” народы индоевропейского происхождения (молодые этносы); а начиная с Финляндии и Карелии и вплоть до Чукотки русский Север заселен этносами, намного более древними и архаическими, чем население европейского Севера (угры, архаичные тюрки и палеоазиаты - чукчи, эскимосы и т. д.). Причем, по мере движения на восток вдоль побережья Северного Ледовитого океана архаичность этносов возрастает. Более молодые индоевропейцы (или тюрки), динамично передвигаясь по наиболее обитаемым частям Евразии, волнами “сдвигали” автохтонов к северу.

С запада на восток: после карелов и финнов (все же довольно активно участвовавших в современной истории, хотя и на вторых ролях) более архаичные ненцы и коми, потом ханты и манси, долганы, эвенки, а далее чукчи и эскимосы. Огромный сектор Восточной Сибири занимает Якутия (Саха), но собственно якуты (одно из ответвления тюрков) живут гораздо южнее северного полярного круга, а сам север области почти необитаем.

От угров до эскимосов пространство русского Севера демонстрирует нам исторические временные срезы цивилизации.

Понятие “русский Север” представляет собой трапецию, повторяющую очертания Евразии в целом. К западу она сужается, к востоку расширяется. На русско-финской границе эта территория захватывает приблизительно 10 градусов по меридиану, а Чукотка с Камчаткой покрывают уже 20 градусов. Но это пространственное расширение мало влияет на геополитический характер территории; и по демографическим признакам, и по степени освоения, и по качеству коммуникаций и частоте поселений эта географически расширяющаяся к востоку трапеция дает зеркальную картину, так как “узкий” западный фланг северного сектора освоен и заселен больше, чем противоположный восточный фланг. [c.309]

Арктическая трапеция [c.308]

Оси стратегического контроля над геополитическими центрами “арктической трапеции” [c.308]

Если Сибирь является геополитическим “резервом” России, то Север, и особенно сибирский Север, является “резервом” самой Сибири, будучи самым удаленным от цивилизации регионом Евразии. Это - ледяная неизведанная земля, формально описанная в картах, но не представляющая никакого исторического знака, не имеющая никакого глобального культурного измерения (по меньшей мере, в обозримых [c.309] исторических пределах доступного изучению прошлого). Такое положение странно контрастирует с той ролью, который “север” играет в мифологиях многих народов. Там он наделяется качеством “великой прародины”, “обетованной земли”, “древнего рая”. В данный исторический момент это скорее нечто противоположное - холодное, неприветливое, враждебное людям, отчужденное пространство с редкими вкраплениями искусственных очагов цивилизации.

2.3 Север + Север

Административно большинство северных земель являются автономными округами РФ, кроме Карелии, Коми и Якутии, которые имеют более самостоятельный политический статус (республики). Политически области расположены так (с запада на восток): Карелия, северней Мурманская область, Архангельская область, республика Коми и ненецкий автономный округ, Ямало-Ненецкий автономный округ, Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ, северные сектора Якутии, Чукотский автономный округ, Магаданский край, Корякский автономный округ и Камчатка.

Сходство геополитического качества всех этих территорий является достаточным основанием для того, чтобы они могли образовать некоторый территориально-стратегический блок на основе определенных интеграционных структур. Все эти области сталкиваются с типологически близкими проблемами; их развитие проходит по одинаковым траекториям. Это естественное сходство, столь выпукло проявляющееся даже при самом беглом геополитическом анализе, показывает необходимость определенной консолидации. Эта консолидация, своего рода пакт “Арктических земель”, может иметь несколько уровней - от духовно-культурного до практического и экономического.

Можно изначально наметить общие направления такого блока.

Его культурной базой может стать сугубо евразийская теория переосмысления традиционной цивилизации как позитивной модели социального устройства, сохранившего память о космических пропорциях. Это означает, что архаизм народов Севера (неразвитость, отставание, примитивность и т. д.), является не минусом, но духовным плюсом. Древние этносы не только не подлежат “перевоспитанию” и включению в “современную цивилизацию”, а, напротив, нуждаются в том, чтобы [c.310] условия их существования максимально соответствовали их традиции. Причем забота об этих традициях частично должна быть переложена и на государство, стремящееся обеспечить себе стратегический контроль над этими землями.

Параллельно этому следовало бы взять на вооружение “мифологический” аспект Севера как древнейшей родины человечества, и проект “духовного возрождения Севера” приобрел бы в таком случае достойный исторический масштаб. При этом акцент следовало бы сделать на сезонной специфике арктического года - полярном дне и полярной ночи, которые считались индусами и древними персами “сутками богов”. Существование в арктических условиях (общее для всего евразийского Севера) возвращает человеческое существо в условия особого космического ритма. Отсюда - духовно-терапевтическое значение арктических зон.

На материальном уровне и особенно применительно к условиям существования мигрантов с Юга, т.е. в большинстве своем русских, следует сплотить усилия всех северных центров в разработке оптимальных моделей городов и селений с учетом климатической специфики. В данном аспекте требуется применение новейших технологий - нетрадиционных источников энергии (солнечная энергия, ветровые электростанции и т. д.), строительных ноу-хау для вечной мерзлоты, системы коммуникаций и транспорта, развитие межрегионального авиатранспорта и т. д. Изначальным должен быть проект общего арктического развития, выработки единой и наиболее эффективной формулы, которая позволила бы в кратчайшие сроки модернизировать поселения, сделать их существование более динамичным и взаимосвязанным.

Учитывая важность этой проблемы, логично было бы предоставить ее решение самим арктическим областям, обеспечив государственную поддержку всему проекту в целом из центра. Выработка “арктической формулы” - дело самих северян.

Так как Север - это геополитический “резерв резервов” России, то следует готовить его регионы к возможной активной миграции населения с Юга. Это касается другой стороны проблемы - нового заселения Севера. Рано или поздно, учитывая демографические процессы, это станет необходимым, и лучше уже сейчас начать создавать для этого структурные предпосылки.

Особо следует выделить военный аспект. Север является гигантской [c.311] стратегической военной зоной России, важнейшим поясом ее безопасности. Здесь сосредоточены многие ракетные базы и базы стратегической авиации; Мурманск и Архангельск являются крупнейшими в России военно-морскими базами. Такое положение не следствие произвола идеологического противостояния двух лагерей в эпоху холодной войны. Стратегическое значение Севера в военном смысле сохраняется для России в любом случае, так как речь идет о соблюдении интересов Евразии, heartland'а. Смысл военного присутствия на Севере России вытекает из континентального характера структуры российских ВС и из естественного осознания себя континентальным лагерем, противостоящим “силам моря”. Основное значение этих военных объектов - защита береговой зоны от возможных морских и воздушных вторжений и обеспечение в случае необходимости нанесения ядерного удара по американскому континенту через Северный полюс. Это - кратчайшее расстояние от России до территории США. По этой же причине данная территория является приоритетной зоной развития противоракетной обороны.

В настоящее время Север дает огромный процент в общем промышленном продукте России. При этом не учитывается его центральное значение в военно-промышленном комплексе. Многие полезные ископаемые - в частности, соль, никель и т. д. - добываются преимущественно в приарктических областях. Но между такой промышленной развитостью Севера и отставанием в других областях развития существует огромный зазор. Геополитическая логика требует активного выравнивания ситуации. Причем удобнее всего сделать это именно в рамках “Арктического пакта”. В таком случае следовало бы обозначить столицу (или несколько столиц) Севера, в которой сосредоточился бы интеллектуально-технологический потенциал, куда свелись бы основные экономические, финансовые и инженерные рычаги. Это дало бы Северу значительную независимость от центра, свободу от контроля в деталях, резервы для гибкого регионального развития и быстрой промышленно-экономической реакции.

На всех этих уровнях ясно выступает необходимость интеграции Севера. Это важно в духовном, этническом, культурном, военно-стратегическом, промышленном, социальном, финансовом плане. Результатом такой многоуровневой интеграции (пока существующей лишь потенциально) стало бы создание совершенно новой геополитической [c.312] реальности, в которой значительное повышение автономности и региональной самостоятельности не ослабляло бы стратегической связи с центром. Освоение Севера стало бы путем в будущее, плацдармом совершенно нового (основанного на геополитике) понимания пространства в долгосрочной перспективе.

Северная Земля из бесплодной пустыни снова превратилась бы в полярный рай, укрепив планетарный вес континента и создав модель общества “евразийского будущего”, основанного на сочетании традиции и развития, верности корням и технологической модернизации.

2.4 Север + Центр

Первый подход к геополитическому анализу Севера (Север + Север) основан на выделении “полярной трапеции” в единый связный регион, который можно рассматривать как самостоятельную пространственную фигуру. Такое видение Севера позволяет выработать наиболее гибкую модель его развития, так как самой устойчивой геополитической конструкцией является та, которая состоит из самодостаточных автаркийно-автономных (в ограниченном смысле) элементов. Но даже подобная относительная автаркия требует определенного территориального масштаба. “Трапеция” русского Севера отвечает всем необходимым условиям для того, чтобы сложиться в самостоятельное внутрироссийское “большое пространство”. Более того, такая интеграционная автономия может в значительной мере компенсировать неизбежный для государства стратегический централизм.

Второй геополитический подход заключается в анализе системного функционирования по оси Центр - Север. Эта ось была и во многом до настоящего времени остается единственной и главной в административной организации северных территорий. Отдельные регионы и центры Севера были напрямую подчинены Москве, которая контролировала все основные вектора развития этих территорий. Такой однозначный централизм не позволял максимально эффективно развивать внутренние геополитические потенции Севера, заведомо делал специализацию регионов однобокой и ориентированной на масштаб всей страны. Это позволяло поддерживать режим строгого централизма, но значительно тормозило вскрытие внутренних возможностей.

Геополитическая логика подсказывает, что вопрос соотношения Центра [c.313] и Периферии (а в нашем конкретном случае, Москвы - Севера) должен заведомо делиться на две составляющие:

1) строгий централизм в сфере макрополитики и стратегической подчиненности;

2) максимальное раскрепощение внутренних возможностей за счет предельной культурной и экономической автономии.

В иных терминах: стратегический централизм + культурно-экономический регионализм.

Для выработки наиболее эффективной модели такого геополитического распределения ролей снова встает вопрос о “столице Севера”, которая могла бы выполнять роль промежуточной инстанции между Центром и всеми областями. К этой точке сходились бы все военные связи от баз, военных частей, портов и т. д. Кроме того, здесь могло бы находиться “правительство Севера”, гибкая инстанция политической координации всех частей “полярной трапеции”, подчиняющаяся непосредственно Москве, но выступающая перед ней от лица всего Севера. Это мог бы быть “парламент народов Севера” и соответствующие исполнительные структуры. При этом важнее всего было бы достичь гармоничного сочетания военного руководства с региональными представителями, так как централистский характер стратегического контроля сопрягался бы в таком случае с выражением региональной воли северных земель. Тандем военного представителя Москвы с гражданским представителем “народов Севера” в такой геополитической столице мог бы стать идеальным прообразом наиболее эффективной и оперативной, гибкой, но крепко связанной с центром организации всего евразийского пространства. При этом межэтнические и культурные трения между народами Севера в таком интеграционном процессе будут минимальными по историческим и географическим причинам - дробности и мозаичности расселения и малочисленности этносов.

Именно на Севере следует опробовать эту модель реорганизации пространства, основанную на чисто геополитических предпосылках. В данном случае все условия для такого проекта налицо - принадлежность всех регионов Севера к России, территориальная и демографическая разряженность, назревшая потребность в переструктурализации промышленно-экономических систем, часть из которых выпала из общей системы национального “распределения труда”, демографический кризис, критическое положение с народами Севера, распад [c.314] энергоснабжающих систем и коммуникаций, необходимая реформа ВС и т. д.

Отношение Москва - Север напрямую зависит от общей интеграции северных регионов в единый блок и еще по одной причине - Россия имеет широтную географическую структуру, она вытянута вдоль параллели. Основные тенденции ее развития имели именно широтную динамику. На интеграции пространств вдоль широт строилось русское Государство. По этой причине основные коммуникации и системы связей внутри России складывались в согласии с этой моделью. Особенно наглядно широтный процесс выразился в освоении Сибири и “рывке к Океану”. Поэтому устойчивость внутренней структуры России напрямую зависит от полноты и динамики широтной интеграции. Если брать Россию в целом, то для ее континентальной стратегической полноценности необходимо развитие по оси Север - Юг. Это касается в первую очередь экспансии за ее пределы, так как любая геополитическая организация пространства по вертикали дает максимальную степень стратегической автаркии. Но в пределах самой России такая полная автаркия совершенно нецелесообразна. Здесь, напротив, следует настаивать на предельном стратегическом централизме, на взаимосвязи региональных пространств с Центром. Поэтому можно сформулировать геополитический закон: внутри России приоритетной является интеграционная ось Запад - Восток, вовне России - ось Север - Юг. (Более нюансированнро этот закон формулируется так: жестко этнически и политически контролируемые Россией и русскими пространства требуют широтной интеграции, тогда как внутрироссийские земли, компакт но заселенные иными этносами с фиксируемыми исторически традициями политического сепаратизма, напротив, нуждаются в интеграции по меридианальному признаку.) Динамика вдоль меридиана делает политическое образование независимым от соседей слева и справа. Это нужно для страны в целом, но излишне для отдельных секторов этой страны. Динамика вдоль параллели, напротив, жестко связывает Центр с периферией; это полезно для внутриполитической организации государства, но приводит к конфликтам и дисбалансу на межгосударственном уровне.

На основании этой закономерности следует настаивать именно на широтной интеграции Северных регионов, учитывая их принадлежность к единой климатической и рельефной зоне, а не чисто географическую [c.315] (и даже в некоторых случаях этническую) близость их к иным (южным, восточным или западным) областям. Широтное объединение Севера будет способствовать его культурно-экономическому развитию, но препятствовать созданию предпосылок для потенциального политического и стратегического суверенитета. Только такая структура решит проблемы Центр - Периферия в максимально позитивном, с геополитической точки зрения, ключе. [c.316]

Оси, связывающие арктическую трапецию с “русской Сибирью”, Уралом и Центральной Россией [c.317]

Основные геополитические вектора “русского Востока” [c.317]

2.5 Финский вопрос

Единственной международной проблемой, связанной с русским Севером, является проблема Карелии (и Финляндии). Карельский этнос близок к финскому и связан с ним культурно-историческим единством. Если исходить из логики широтной интеграции, карельский вопрос представляется, на первый взгляд, аномалией. Здесь возможны два подхода.

Первый заключается в том, чтобы абсолютизировать геополитически карело-финскую границу и предложить Карельской республике интегрироваться по оси Север-Юг с исконно русскими регионами вокруг Онежского озера, Ладоги. Такой вектор развития противоестественен и к нему следует прибегать только в самом худшем случае, так как искусственный разрыв этнического единства по административной линии чисто политической границы никогда не дает геополитической устойчивости региону. Дело усугубляется еще и тем, что карело-финская граница представляет собой легкопроходимый лесной и болотистый рельеф и имеет огромную протяженность; надежно защищать такую границу крайне сложно, громоздко и дорого.

Второй подход предполагает создание карело-финской геополитической зоны, культурно и отчасти экономически единой, но представляющей собой стратегическую опору евразийского Центра. В европейских языках наличествует термин “финляндизация”, появившийся в ходе холодной войны. Под ним понимают номинально нейтральное государство с капиталистической экономикой, но стратегически склоняющееся к СССР, т.е. к heartland'у. Финляндия как государство есть в высшей степени неустойчивое и далекое от автаркии образование, естественным и историческим образом входящее в геополитическое пространство России. Это проявлялось на самых разных этапах [c.316] истории. Центр мог бы пойти на широкую автономию карело-финского объединения с единственным условием - стратегический контроль над Ботническим заливом и размещение евразийских пограничных войск на финско-шведской и финско-норвежской границе. Протяженность границы сократилась бы вдвое при том, что финско-шведская и финско-норвежская границы рельефно гораздо менее однородны и легкопроходимы, чем карело-финская. Кроме того, Россия получила бы возможность контроля над Балтикой с Севера.

Второй подход является во всех отношениях предпочтительным, и именно такая тактика должна использоваться континентальным Центром во всех этнически и культурно смешанных зонах на границах государства. Расколотое этническое единство автоматически означает нестабильность пограничной зоны, неустойчивость границ. Атлантистский противник рано или поздно попытается взять на вооружение это обстоятельство, чтобы провести этническую интеграцию в своих целях - т.е. усилить контроль над rimland'ом и ослабить heartland. Поэтому континентальные силы должны активно и наступательно пользоваться аналогичной тактикой и не страшиться уступать культурный и даже экономический суверенитет пограничным народам в обмен на стратегическое присутствие и политическую лояльность.

Когда устойчивых границ нельзя добиться путем прямой военной или политической экспансии, следует применять такой промежуточный гибкий вариант, которым в антиевразийском смысле постоянно и с успехом пользуется талассократия.

2.6 Север и Не-Север

Специфика географии арктического побережья русской Евразии сводит проблему соотношения регионов Севера с другими регионами к более упрощенной формуле Север Юг, так как широтные проблемы (а именно, с Западом) возникают только в случае Карелии. Единственным исключением является проблема Якутии, которая стоит здесь особняком, так как Якутия имеет, хотя и крайне искусственную, но все же исторически фиксируемую традицию политического сепаратизма. Этот аспект отражается и в позднейшей классификации Макиндером Евразии, где он выделил “Lenaland”, “землю реки Лена”, а Якутия (Саха) составляет ось этого региона, простирающегося от моря Лаптевых до [c.318] Амурской области и Алтая на юге. Но случай Якутии надо рассматривать особо.

Начнем с западной части “северной трапеции”. Здесь выделяются Кольский полуостров, Мурманск и Карельская республика. Вместе с Финляндией все это составляет единый географический и геополитический сектор, который эффективнее всего было бы интегрировать в самостоятельную и законченную систему, в которой стратегическим приоритетом и качеством военного центра решений обладала бы Мурманская область и сам Мурманск, а карело-финское пространство было бы наделено широким культурно-экономическим суверенитетом. В этом случае Мурманскую область можно было бы увеличить за счет северных областей Финляндии - финской Лапландии. Баланс между Мурманском (стратегической проекцией Москвы) и карело-финским пространством был бы конкретным выражением евразийского обустройства континента - примером “новой финляндизации” в условиях, складывающихся после окончания “холодной войны”.

Дальнейшее движение на юг этого блока мы рассмотрим в главе, посвященной русскому Западу. Надо заметить, что в любом случае основополагающей стратегической осью в данном случае будет ось Мурманск - Москва.

Далее: Архангельский край. Здесь следует сделать исключение из общего правила и обозначить важность интеграции не только по широте Север - Север, но и по меридиану. Дело в том, что Архангельский край расположен строго над центрально-европейской частью России, а следовательно, сама идея возможного суверенитета этого вертикального сектора от Белого моря до Черного в отношении России в целом исключается, так как этот регион и есть собственно Россия. Поэтому Архангельск и архангельский край находятся в той стратегической позиции, которая более всего отвечает принципу стратегической интеграции Севера в интересах Центра. Ось Москва - Архангельск единственная из всего спектра внутренних “геополитических лучей” представляет собой не просто военно-стратегическую конструкцию. Здесь необходимо добиться максимальной и разноплановой интеграции с Югом, вплоть до Москвы, постараться создать плавный переход от (относительно) густонаселенных районов Вологодской области к точечным поселениям Поморья. Миграция русского населения на Север, его активное освоение, развитие и преображение должно [c.319] начинаться именно с Архангельска. Этот крупнейший порт находится в наиболее выигрышной позиции в сравнении со всеми остальными населенными пунктами Севера, поэтому логичнее всего именно Архангельск выбрать в качестве “столицы Арктического пакта”. Развитие оси Москва - Архангельск должно быть всесторонним и приоритетным. От качества и динамики этой единственной (из всего Севера) меридианальной интеграции будет зависеть состоятельность и эффективность всего “Арктического пакта”.

Восточнее в зону Севера входит два административных образования Ненецкий автономный округ и Республика Коми. Интеграция этих пространств между собой не имеет никаких противопоказаний, особенно при учете незначительной заселенности Ненецкого автономного округа. Близость к Архангельску позволяет активнейшим образом и приоритетно развивать этот регион в рамках общего проекта. Особым значением обладает освоение островов Новая Земля и Земля Франца Иосифа. Эти арктические земли обладают колоссальным стратегическим значением в контексте межконтинентального противостояния. Это наиболее близкие к полюсу, а соответственно, и к США, русские территории, которые используются как военно-стратегические базы. Как и в случае с Карелией и Мурманском, самые северные пространства контролируются преимущественно военными, тогда как южнее более развита гражданская администрация. Весь регион в целом имеет центром Воркуту, к которой сходятся основные коммуникации и пути сообщения.

Воркута - крупный промышленный и стратегический центр, который расположен недалеко и от Ямало-Ненецкого округа, где нет аналогичного по масштабу центра. Следовательно, Воркута могла бы контролировать и гигантскую территорию побережья Карского моря вплоть до устья Енисея и бассейна устья Оби. В этой области Ямало-Ненецкий округ географически близок к Ханты-мансийскому округу, и оба они входят в единый геополитический сектор.

Особо следует подчеркнуть, что южная граница “Северной трапеции” в случае Республики Коми имеет очень важное геополитическое значение. В данном случае интеграционные процессы этого североуральского региона с остальным Уралом (и северным Поволжьем) не только малоцелесообразны, но откровенно вредны, так как юго-западнее (за Коми-Пермяцким округом) расположен Татарстан, где сепаратистские [c.320] тенденции имеют долгую историю. Будучи помещенным в середину русских земель, Татарстан не представляет особой опасности, но во всех аналогичных случаях “сепаратистская логика” заставляет искать выхода к морям или иностранным территориям, и любые интеграционные процессы по вертикали в данном случае рано или поздно могут оказаться крайне опасными Здесь следует пойти обратным путем (нежели в случае Архангельской области) и попытаться максимально оторвать весь северо-уральский регион и соседние с ним сектора на востоке и западе от Поволжья и Урала. В данном случае “северная трапеция” должна быть строго отделена от всего континентального пространства, расположенного южнее.

Еще восточнее лежат земли Енисейского бассейна, которые административно приходятся на Таймырский и Эвенкийский автономные округа и на северную часть Красноярского края - бывший Туруханский край. В этой области выделяется Норильск, который может быть определен в качестве центра для всего этого гигантского региона. В данном случае меридианальная динамика по оси Север - Юг не исключается, так как Южная Сибирь от Омска до Байкала густо заселена русскими, и интеграция в этом направлении особой опасности представлять не может. Весь этот блок лежит на промежуточной территории, где заканчивается зона более или менее равномерного заселения территории и начинается собственно “Lenaland” Макиндера, “ничейная земля”. Это зона и все более восточные территории представляют собой гигантскую континентальную пустыню, безжизненную тундру на севере и непроходимую тайгу на юге. Это “потенциальное пространство”. С юга оно частично освоено и русскими и древними тюрко-монгольскими народами с относительно развитой политической культурой. Но на самом Севере оно представляет собой “no man land”. Такое положение нельзя изменить быстро и одним рывком, а, следовательно, гигантский регион с центром в Норильске еще определенное время будет представлять собой “внутреннюю границу” континентальной России на северо-востоке, стратегический форпост Центра на Севере. Это логически подводит к необходимости особо развивать именно Норильск, который обладает чрезвычайно важным геополитическим значением. На него ложится функция контроля над Таймыром (и островом Северная Земля) па севере и бассейном Енисея на юге, а кроме того, от этой точки должна начинаться зона менее широкого, т.е. более точечного, [c.321] узконаправленного контроля Центра над “дальним Северо-востоком” Евразии, над Lenaland.

Геополитические сектора “русского Севера”:

1 - Карело-Финский; 2 - Архангельский (приоритетно связан с центром);

3 - Сыктывкарский; 4 - Воркутинский; 5 - Ханты-Мансийский; 6 - Таймырский (Норильский); 7 - Северо-Якутский (выделенный в особый регион относительно остальной Якутии); 8 - Чукотский; 9 - Магаданский; 10 - Камчатский [c.322]

Lenaland Макиндера включает в себя Якутию, Чукотку, Камчатку, Магаданский край. Хабаровский край. Амурскую область и Приморский край, остров Сахалин и Курилы. Все пространство делится на две геополитические области - фрагмент “северной трапеции”, с одной стороны, и Южная Якутия, Приамурье. Приморский край и южная половина Хабаровского края, с другой. Оба пространства качественно совершенно разные. Южная часть, особенно побережье Охотского и Японского морей, относительно плотно заселена, имеет древние политические традиции, является местом проживания довольно активных евразийских этносов. С точки зрения технического развития и, одновременно, в климатическом смысле, этот южный сектор представляет собой продолжение Южной Сибири.

Полной противоположностью является северная часть Lenaland. Это - самая неразвитая и “дикая” часть Евразии, гигантский материковый пласт, с зачаточной инфраструктурой и практически без населения. Единственным крупным центром всего региона является Магадан, но он представляет собой порт, очень слабо связанный с необъятными континентальными просторами Колымы, Северной Якутии. Анадырь на Чукотке так же не является центром в полном смысле слова и так же не связан с континентом. Данный сектор - отдельный материк, блестяще защищенный морскими границами, обладающий многочисленными полезными ископаемыми, но при этом совершенно не развитый и не освоенный, находящийся в потенциальном состоянии. Эта часть Сибири вынесена за рамки истории, и именно к ней в большей степени относится футурологическое пророчество Шпенглера относительно “грядущей сибирской цивилизации”. Этот уникальный сектор Старого Света, еще не сказавший своего слова в истории цивилизаций и никак не проявивший своей геополитической функции.