"Соотношение веры и знания в трудах Фомы Аквинского и Моше бен Маймона"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

Национальный исследовательский университет

Факультет Санкт-Петербургская школа гуманитарных наук и искусств Образовательная программа "История"

"Соотношение веры и знания в трудах Фомы Аквинского и Моше бен Маймона"

Беспоместный Дмитрий Александрович

Санкт-Петербург 2019

Благодарность

Хочется выразить отдельную благодарность моему консультанту, Долгополову Василию Геннадьевичу, который на протяжении подготовки диплома постоянно поддерживал меня, давал ценные комментарии к моей работе и предоставлял полезную литературу для данного исследования.

Апробация

Что касается апробации данной работы, можно отметить, что некоторые из элементов проведенного исследования были представлены в ходе публичных выступлений и получили положительные отзывы на следующих конференциях:

o XXXVIII ежегодная всероссийская межвузовская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых "Курбатовские чтения", 12 по 14 ноября 2018 г. в СПбГУ и последующая публикация статьи на основе выступления.

o VIII международная студенческая конференция "Смольные чтения", 18-21 апреля 2019, СПбГУ, диплом за лучший доклад на конференции и написание статьи для публикации.

Введение

Соотношение знание и веры в контексте решения конкретных проблем

В этой главе глава мы сравним позиции Моше бен Маймона и Фомы Аквинского по вопросу соотношения знания и веры. Она необходима для раскрытия содержания следующих глав: здесь мы сравним отдельные доктринальные положения и концепции двух средневековых авторов, такие как вопрос о вечности мира или познаваемость Бога. Однако прежде, чем перейти к основным вопросам, мне бы хотелось предварительно представить тот философский и теологический контекст, в котором действовали Фома и Маймонид.

Предварительные замечания

А. Броуди выделяет определенную проблему, связанную с самим определением средневековой еврейской философии, и связана она с тем, что, по мнению автора, еврейская и арабская мысль были тесно связаны друг с другом и порой сложно определить, что, собственно, принадлежит именно еврейской философии Broadie A. Maimonides and Aquinas // History of Jewish Philosophy / ed. by D. H. Frank, O. Leaman. London; New York, 2005. Vol. II. P. 66.. Считается, что она берет свое начало в IX-X вв.; ее становление связано распространением калама Калам-мусульманское богословское течение, в рамках которого предпринимались религиозно-философские изыскания, (хотя, безусловно, первая попытка обращения к греческой философии для согласования с Торой предпринималась еще в I веке Филоном Александрийским (25 до н.э - 50 н.э). Возникновение же еврейской философии связывается с именами аль-Киркисани и Саадии Гаона. Как отмечает С. Вассерстром Wasserstrom S. M.. The Islamic social and cultural context // History of Jewish Philosophy / ed. by D. H. Frank, O. Leaman. London; New York, 2005. Vol. II. P. 76., первые еврейские философы занимались почти исключительно апологетикой, призванной защитить их веру. Еврейская средневековая философия в принципе развивалась как комментирование текстов Торы путем сопоставления с философией Платона и Аристотеля. Единственным автором, который предпринимал попытку заняться чистой философией, был Авицеброн (Ибн Габироль), автор знаменитого "Источника жизни". Учитывая, что еврейским философам еще с IX века были известны труды античных философов на арабском, все они пытались согласовать античную философию с Торой. В IX-XII вв. в еврейской философии выделяются неоплатоническое и аристотелевское направление. Неоплатоники, к числу которых можно отнести таких авторов, как Ицхак Исраэли или Бахья ибн Паккуда развивали учение о душе, предполагая, что познание души открывает дверь к познанию всего остального мира, в том числе посредством Божественного света. Среди аристотеликов К. Сират Сират К. История средневековой еврейской философии. С. 221. выделяет Авраама ибн Дауда, который развивал те же идеи, что и Маймонид, например, вопрос о непознаваемости Бога, как и Рамбам, обращаясь при этом к аристотелевской физике. Тем не менее, как отмечает К. Сират, у Авраама ибн Дауда не получилось создать столь стройную систему философии, как у Рамбама. Таким образом, ко времени Маймонида попытки согласовать истины Торы и истины философии предпринимались уже не раз, однако лишь Маймонид впервые смог гармонично согласовать Аристотеля с Торой, что, в числе прочего, и принесло ему такую известность.

Христианская философия имеет немного более глубокую традицию, чем иудейская. Связано это с тем, что христианство формировалось в условиях сохраняющихся античных традиций. Блаженный Августин, как пишет В. Татаркевич Татаркевич В.История философии. Античная и средневековая философия. / пер. с польского В.Н. Кваскова. Пермь, 2000. С. 296., будучи одним из самых известных христианских Отцов церкви, был весьма скептично настроен в отношении философии и возможностей человеческого разума. Тем не менее, другой раннесредневековый богослов, Боэций, осторожно высказывался о совпадении веры и разума: "...обдумай тщательнее то, что здесь сказано, и, если будет возможно, присоедини к вере разум" Боэций. Утешение философией" и другие трактаты. М., 1990. С. 160.. В последующие века ученая традиция сохранялась по преимуществу в монастырях; возвращение к занятиям философией и логикой произошло уже в X-XI веке. В данный период разрабатывалась в основном логика и грамматика, но также популярность приобрела диалектика, которая заложила основы схоластики. Тем не менее, можно сказать, что первые схоласты начали появляться уже в XII веке, когда активно разрабатывались концепции наподобие "понимаю, чтобы верить" или "верю, чтобы понимать". Авторами данных концепций выступали соответственно Пьер Абеляр и Ансельм Кентерберийский. Последнего также называют "отцом схоластики". Как указывают Дж. Реале и Д. Антисери Антисери Д., Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье. СПб., 2001. С. 277, с проникновением трудов Аристотеля и его арабских комментаторов, философы и теологи стали все больше применять их философские схемы. Данный период не просто так назвали высокой схоластикой: попытки сочетать идеи Аристотеля с догматами Священного писания породили большое количество трудов, авторы которых пытались применить объяснительные схемы Философа, чтобы подкрепить положения христианской веры. Даже Роджер Бэкон, противник схоластики, писал о том, что "философия должна давать доказательства истины христианской веры" Цит. по: Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907.С. 524.. Если говорить о развитии схоластики в XIII веке в целом, то, как пишет А.Ф. Лосев, в данной системе центральное место занимал догмат, который необходимо было утвердить "как единственно истинный и необходимый" Лосев А.Ф. Диалектика мифа/Философия. Мифология. Культура. М.,1991. С. 173-175.. Часть исследователей относят схоластику к определенному типу науки. Фома Аквинский также использовал применительно к богословию термин scientia, как будет показано дальше. Но эта наука, часто лишь транслировала знания, а не создавала новые. Тем не менее, ее отличительной чертой была опора на разум человека. Так, если в случае Альберта Великого или Аквината он воспринимался в привычном нам понимании, то, например, у Бонавентуры познание было возможно только посредством озарения Божественным светом Бонавентура. Путеводитель души к Богу / Пер. с лат., вступ. ст. и коммент.: В.Л. Задворный. М., 1993. 156 с.. Фигура Фомы Аквинского выделяется на фоне его современников том числе и благодаря его синтезу веры и знания.

Прежде чем перейти непосредственно к основным вопросам, необходимо также сделать некоторые предварительные замечания. Нужно сразу обозначить те коренные отличия в работах и мысли Фомы и Рамбама, которые могут помешать корректному сравнению их идей. В первую очередь, отметим, что Рамбам и Фома были последователями разных вероисповеданий: первый был иудеем, второй - христианином. Хоть это отличие и кажется, на первый взгляд, очевидным, однако необходимо обратить на это внимание. Иудейская и христианская религия имеют общие корни и признают Синайское откровение, что отличает их, скажем, от другой мировой религии - ислама. Тем не менее, в иудаизме и христианстве есть ряд коренных отличий, которые повлияли на мысль философов. Иудаизм можно назвать более практической религиейПекарская И.И. Заповеди Торы как ценность иудаизма // Вестник КГУ. 2009. №1. С. 172-176: его основу составляют множество заповедей и законов, которые в мельчайших деталях регулируют жизнь и мировоззрение иудеев. Колоссальный труд Маймонида "Мишне Тора" был посвящен систематизации этих законов для облегчения их запоминания и применения. Новый Завет, учение Иисуса Христа, больше внимания уделяет нравственным проблемам; этические вопросы занимают значительную часть "Суммы теологии" Фомы Аквинского. Также не стоит забывать о том, что христианская вера, в отличие от иудейской, основана на концепции спасения и Божественной благодати. В связи с этим стоит предположить, что Рамбам и Аквинат по-разному видели конечную цель человеческой жизни.

Следующее отличие, на которое я бы хотел обратить внимание - разные подходы к толкованию и постижению Священного писания. По моему мнению, данное различие является ключевым аспектом их учений, который необходимо учитывать, подходя к вопросу о соотношении знания и веры в трудах мыслителей. Рамбам был яростным противником буквального толкования текстов Священного писания и пророков. Большинство трудов, в том числе и "Путеводитель растерянных", Маймонид написал в качестве образца интерпретации священных текстов. Иудейский философ в самом начале своего "Путеводителя" говорит о том, что для понимания тайн священных текстов необходимо учитывать, что пророки преподносили истины путем метафор и аллегорий, для понимания которых необходим тяжелый труд и значительная подготовка Рабби Моше бен Маймон. Путеводитель растерянных. Ч. I / пер. с араб. и коммент. М.А. Шнейдера. М.; Иерусалим, 2000 С. 24-25.. Соответственно, значительная часть первой части "Путеводителя" посвящена истолкованию тех отдельных слов и выражений, которые могут быть приняты буквально, как, например соматизмы - пассажи из Библии, в которых Богу приписываются человеческие действия. Рамбам считал, что тайны Торы специально скрывались за аллегориями, чтобы только просвещенный человек мог постигнуть их во всей полноте. Согласно Маймониду, буквальное толкование тех или иных догматов может стать препятствием для правильного понимания законов Торы. Такой подход к священному тексту лежит в основе его философии. Проблема толкования Священного писания оказывает влияние на решение некоторых проблем, затрагиваемых в данной работе, таких как отношение к божественным атрибутам, а также роли интеллектуалов в обществе. Один из исследователей наследия обоих философов У.З. Харви отмечает крайний интеллектуализм Маймонида, нехарактерный для Фомы Аквинского Harvey W. Z.. Maimonides and Aquinas on Interpreting the Bible // Proceedings of the American Academy for Jewish Research. 1988. Vol. 55. P. 77..

Сам Фома был менее радикален в данном вопросе, хоть и соглашался с некоторыми взглядами Маймонида. Так, схоласт признавал, что в Священном Писании используются различные метафоры и иносказания, но объяснял это исключительно тем, что "similitudine corporalium tradere" Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч. I / пер. с лат. С.И. Еремеева (вопр. 1-26), А. А Юдина (вопр. 27-43). Киев, 2002. С.16. используется для облегчения понимания всем людям, независимо от их ума. В пример этому Фома приводит отрывок из Послания к римлянам (Рим 1:14): sapientibus et insipientibus debitor sum Summa Theologiae, Romae, 1888-89, IЄ, q. 1 a. 9.. В то же время, возвращаясь к предыдущему вопросу, стоит отметить, что здесь важную роль играет и то, что у христиан есть Новый Закон, в котором, по мнению Фомы, истины преподнесены ясно, и воспринимать большинство из них стоит буквально. Таким образом, подходить к сравнению идей и концепций Аквината и Маймонида необходимо с осторожностью, несмотря на известную схожесть их взглядов. Сам текст Священного писания для Маймонида включает в себя огромное количество тайн, раскрыть которые должен иудейский экзегет, тогда как Фома бы явно не принял такую интерпретацию: она бы создала слишком большой разрыв между священным текстом и человеком. Аквинат признает, что в Писании используются аллегории, различные фигуры речи, но не в таком большом количестве и не с целью что-то скрыть от человека, а, наоборот, облегчить понимание Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч. I С. 17..

Теперь, когда препятствия к сравнению мысли двух философов были обозначены, необходимо рассмотреть вопрос о том, как Фома Аквинский и Маймонид интерпретировали веру и знание, а также то, как эти понятия задействованы в данной работе. Будучи мыслителями Средневековья, Рамбам и Аквинат ставят вопрос о взаимоотношении знания и веры иначе, чем в более позднее или даже наше время.

Роль веры и знания

Сама тема работы - соотношение знания и веры - подразумевает некое разделение между этими двумя понятиями. Как отмечает Ж. Ле Гофф, слепая вера и следование догматам, смысл которых оставался непонятен, не могло устраивать интеллектуальную элиту общества, и потому поиск гармонии между рациональным познанием мира и принятием истин Откровения захватил умы мусульманских, христианских и иудейских мыслителей Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века / перевод с франц. А.М. Руткевича. СПб., 2003 С. 84.. Потребность в этом также обуславливалась постепенным ростом количества образованных людей, а также развитием образования и возникновением таких корпораций, как университеты. Как уже говорилось, в данной работе не анализируется теория познания во всей своей полноте, которая также включает в себя рассмотрение сущности когнитивного акта. Таким образом, знание в нашем исследовании понимается как интеллектуальное постижение того, что в принципе может быть постигнуто человеком путем достоверных доказательств. Ведь акт веры сам по себе можно назвать когнитивным, так как человек пользуется своими познавательными способностями, (как минимум - органами чувств, если ему довелось лицезреть некое чудо) чтобы принять истины веры. Маймонид и Фома Аквинский не раз говорят о границах человеческого познания, что будет позднее проиллюстрировано на отдельных примерах, а сейчас необходимо оставить несколько предварительных комментариев. Рамбам сам по себе придавал интеллектуальному постижению, основанному на рациональных доказательствах, большое значение. В "Путеводителе" он писал, что "всякая вещь, чья истинная сущность познается посредством доказательства, не вызывает ни расхождений, ни споров, ни неприятия, разве только со стороны невежды, проявляющего упрямство" Рабби Моше бен Маймон. Путеводитель растерянных. Ч. I. С. 151.. Маймонид всегда категоричен в тех вещах, истинность которых может быть установлена путем достоверных доказательств. Тем не менее, подобное знание у еврейского философа остается исключительно привилегией интеллектуальной элиты - для упоминаемых им невежд возможности познания были ограничены. В том же "Путеводителе" Маймонид прямым текстом устанавливает абсолютную границу познания для любого человека, за которой "врата постижения затворены" Там же. С. 149.. Тем не менее, целью любого человека является приближение к этой абсолютной границе. Интеллектуальная деятельность человека для Маймонида являлась обязательным условием для совершенствования. Знание физики, математики, логики и даже метафизики значительно углубляло изучение Закона. И более того, как мы можем почерпнуть из 25 главы второй части "Путеводителя", знание, полученное с помощью доказательств, значительно влияло на толкование многих тайн Торы.

У Фомы Аквинского теория познания была разработана гораздо детальнее, чем у Маймонида; вместе с тем нельзя не отметить схожесть их взглядов на границы человеческого знания. В "Сумме против язычников" Фома пишет о том, что человеческое познание опирается на "рациональные доказательства" (rationes demonstrativas) и также признает, что занятие умозрительными науками может быть очень полезно для человека Фома Аквинский. Сумма против язычников. Кн. 1 / пер., вступ. статья, коммент. Т.Ю. Бородай. Долгопрудный, 2000. С. 53.. Так, например, как указывает Дж. Дженкинс в своей работе, посвященной понятию scientia у Аквината, схоласт считал, что прежде, чем начать осваивать scientia, необходима серьезная подготовка Jenkins, J. J., Knowledge and Faith in Thomas Aquinas. Cambridge, 1997. С. 91-93; ту же мысль мы находим и у Маймонида. У Фомы человеческое знание рассматривается в контексте учения о дарах Святого духа, так и трактуется как независимая проблема. Согласно Фоме, дар знания был дан человеку, чтобы он мог постичь то, что может быть исследовано человеческим разумом вне света веры, тогда как дар мудрости был преподнесен тем, кто исследует истины, которые можно найти в Откровении. Сам по себе дар знания "был всеян благодатью", поэтому предполагал полное соответствие Первой Истине и был нужен для того, чтобы "отличать то, во что должно верить, от того, во что верить не должно" Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II-II. Вопросы 1-46/ пер. и прим. C. И. Еремеева: Киев,2006. С. 124.. Подобный вид знания Фома ставит на первый план, так как оно прежде всего было необходимо большинству людей, которым лишь надлежало понимать основы веры. Однако доводы и знания, полученные человеком путем доказательств с помощью лишь одного человеческого разума, для Фомы не являются полностью достоверными, о чем он и говорит в четвертой главе "Суммы против язычников". По его мнению, в даже самые достоверные доказательства может вкрасться ошибка, поэтому полагаться стоит на истину веры Фома Аквинский. Сумма против язычников. Кн. 1. С. 41.. Само понятие "достоверное" (certior) Фома трактует по-разному. Наибольшей достоверностью для него обладают истины веры, так как они основаны на авторитете Писания. Достоверность в области знания он чаще всего относит к знаниям о природе, чьи положения очевидны. Для Маймонида доказательное знание в познании играет более важную роль, чем у Фомы Аквинского. Сам Рамбам едва ли мог придерживаться положения, что человеческое знание в принципе ненадежно, так как путь к конечной цели человека у Маймонида обязательно включал в себя освоение максимального количества доступных знаний. Тем не менее, стоит отметить, что Фома и Маймонид неизменно сходились в том, что истины знания и веры ведут к одному и тому же результату.

Переходя к рассмотрению вопроса о роли веры у Фомы и Маймонида, мне хотелось бы сразу отметить, что, несмотря на вышесказанное, оба мыслителя придерживались твердой позиции, что истины, полученные разумом и те, что были получены путем Откровения, не могут друг другу противоречить. Необходимо также сказать, оба философа рассматривают веру прежде всего как добродетель. Однако сейчас важно ответить на вопрос о роли веры в процессе познания у двух мыслителей. Как уже говорилось, Рамбам, в отличие от Фомы Аквинского, не разрабатывал подробно проблему веры в своих трудах. Тем не менее, именно в вопросе о роли веры можно найти определенные отличия между двумя философами. Стоит сразу оговориться, что речь здесь идет о вере как внутреннем акте человеческой души, с помощью которого он принимает за истину то, что не может постичь разумом. Если говорить непосредственно об авторитете Священного писания, то оба мыслителя признавали его истинность, хотя, как уже говорилось выше, по-разному подходили к интерпретации.

Маймонид никогда не проводил какого-либо четкого разграничения между верой и знанием. Проблемы у переводчиков и комментаторов возникали уже при работе с "Мишне Тора". Как отмечает М.А. Шнейдер в комментариях к "Путеводителю", Маймонид по отношению к первой заповеди в Мишне Тора использует многозначные понятия, которые в арабском переводе означают "знать", а в ивритском означают "верить" Рабби Моше бен Маймон. Путеводитель растерянных. Ч. I С.240.. В самом "Путеводителе" Маймонид пишет: если "вере сопутствует осознание того, что альтернатива ей никоим образом невозможна, и в уме не существует никаких оснований, чтобы ее отвергнуть или допустить возможность ее изменения, то она является достоверным знанием" Там же. С. 242.. Однако не следует понимать это выражение буквально: само понятие "достоверный" также может быть многозначным, как мы увидели на примере Фомы. Хоть сам Рамбам не говорит об этом прямо, на основании его идей можно сделать вывод, что сам феномен веры у него был крайне неоднородным. Проявлялось это в том, что, условием для того, чтобы начинать заниматься науками у него было признать "истинность Закона". Это относилось как к тем людям, кто в принципе не хочет идти дальше выполнения заповедей, так и к тем, кто только начинал свой интеллектуальный путь. Тем не менее, когда человек начинает постигать тайны Торы, слепая безусловная вера остается позади. Прояснить этот момент поможет глава 53 третьей части "Путеводителя", в которой Маймонид дает понять, что вера является для него также важной моральной добродетелью, так как он ставит ее в один ряд с счастьем и добротой Moses Maimonides. The Guide of the Perplexed. P. 631.. То есть в данном случае у Рамбама вера является своего рода предпосылкой для истинного интеллектуального постижения. Последнее же невозможно без моральной чистоты, которую и обеспечивает вера. Разумеется, этим Маймонид не утверждает, что все истины веры могут быть доказаны человеческим разумом, но скорее, что принятие этих истин и следование заповедям подготавливает человека к дальнейшему развитию, которое приблизит его к Богу. Соответственно, для некоторых людей истины веры, согласно Рамбаму, не могут быть приняты безусловно, пока человек не удостоверится, что альтернатива им невозможна.

Вера для Фомы Аквинского имеет более священный статус, чем для Маймонида. Речь, как и в случае Рамбама, идет о тех, кто стремится к интеллектуальному совершенствованию, но важно отметить, что роль веры для простых людей и мудрецов у Фомы более схожа, чем у Маймонида. В "Сумме теологии" он определяет веру как высшую теологическую добродетель; в его иерархии она стоит выше надежды или милосердия. Тем не менее, вера у Аквината является скорее интеллектуальной добродетелью, которую требует также моральную добродетель, как, например, любовь. Помимо этого, стоит отметить, что вера у Фомы включает в себя два основных компонента. Первый из них - это воля, "которая подвигает ум к согласию" Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II-II. Вопросы 1-46. C.89., а второй компонент - это сверхъестественное начало внутри человека, которое посеяно в его душе благодатью. Без сопутствующей моральной добродетели и благодати вера у Фомы Аквинского становится "безжизненной" Там же. С. 92; такова вера демонов, но в их случае она проистекает из очевидности ее положений. В связи с этим можно отметить, что Аквинат более строго разделяет веру и знание, говоря, например, что ничто не может быть объектом научного познания и веры для одного человека одновременно Там же. С. 41. Здесь можно заметить определенное противоречие с его утверждением о слабости человеческого разума, но скорее имеется в виду то, что наиболее очевидные положения наук не стоит относить к истинам веры, так как они находятся на значительно более низком уровне. Тем не менее, можно отметить, что истины веры у Фомы более ясны сами по себе, а следовательно, более достоверны, чем истины веры для Рамбама.

Тут я бы хотел отдельно акцентировать внимание на одном важном различии в мысли Фомы Аквинского и Маймонида; оно возникает из-за различия в вероисповедании и подходе к интерпретации священных текстов. Фома Аквинский своей целью ставит привести в полное согласие философию и теологию, веру и знание. Можно сказать, что Маймонид ставит перед собой схожую цель в самом начале своего "Путеводителя", когда адресует его тому, кого "увлек его человеческий разум, и указал путь в свои края" Рабби Моше бен Маймон. Путеводитель растерянных. Ч. I. С. 14 Тем не менее, исходя из изложенных нами в первой главе предпосылок высказывания Аквината, можно сказать, что последний видит цель занятий философскими науками в том, что бы только привести их к тому же результату, что и установленное христианское учение. В то же время Маймонид, признавая большую самостоятельность философии и знания, ставит перед собой первоочередную цель объяснить с помощью философии трудные моменты в Законе, содержащем огромное количество скрытых тайн, которые можно истолковать по-разному. Объяснить лучше можно на таком примере: определяя сущность ангелов, Маймонид приходит к выводу, то они, по сути, являются аристотелевскими высшими интеллигенциями Аристотель. Метафизика // Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1976. С. 63-367., а все, что противоречит этой точке зрения в Писании, нужно просто истолковать по-другому. Фома Аквинский, в свою очередь, признает за ангелами сверхъестественную сущность, ссылаясь на Библию. Таким образом, мы видим, что философию сложно назвать простым инструментом в руках Маймонида, каковой она без сомнения является у Аквината.

Таким образом, если подводить итог, то можно заметить, что интеллектуальное постижение играет для Маймонида более важную значение, а вера в его понимании лишена того сверхъестественного компонента, который придает ей в глазах Фомы Аквинского столь высокую роль. Тем не менее, не стоит забывать, что оба философа признавали существование границ человеческого разума, а также наличие ряда положений, которые могут быть приняты человеком лишь на основании Священного Писания.

Вопрос о богопознании.

Теперь, после краткого анализа роли знания и веры у двух мыслителей, нужно продемонстрировать решение данной проблемы на отдельных примерах. В частности, данный раздел главы будет посвящен анализу границы человеческого постижения, о которой не раз упоминали мыслители. Прежде всего, сходства в трудах Фомы Аквинского и Маймонида обусловлены их обращением к Аристотелю, который, в их глазах, несомненно был наиболее авторитетным философом Античности. Его философия объединила в себе множество различных дисциплин, таких как логика, этика, физика и метафизика, однако в рамках данной работы нет никакой возможности проследить все заимствования Рамбама и Аквината у Стагирита.