История философских учений

Происхождение жизни

В проблеме происхождения жизни, которую и современная наука не может решить, Лукреций занимает принципиально правильные позиции, которые, конечно, имеют общий характер и научно не могли быть раскрыты во времена Лукреция при тогдашнем уровне физики, химии и биологии.

Лукреций - не гилозоист. Для него ясно, что сами по себе первоначала не обладают жизнью. Поэтому проблема происхождения жизни выступает как проблема возникновения живого из неживого. Поскольку для Лукреция живое - это непременно и чувствующее, проблема происхождения живого из неживого является, с другой стороны, проблемой происхождения чувствующего из бесчувственного. Это возможно не потому, что первичные тела наделены жизнью и чувством, а благодаря тому, «как и в порядке каком сочетаются между собою первоначала вещей и какие имеют движенья» (II. 884-885). Обращаясь к своему адресату, философ спрашивает:

Что же такое еще смущает твой ум и колеблет

И заставляет его сомневаться, что можно началам,

Чувства лишенным. Рождать существа, одаренные чувством?

(II. 886-888)

Здесь важно,

… насколько малы те начала.

Что порождают собой ощущенья, какой они формы.

Также какие у них положенья, движенья, прядок

(II. 894-96)

Отстаивая мысль о происхождении живого из неживого, Лукреций проводит аналогию с огнем, в который превращаются сухие поленья при своем разложении в пламени. Он указывает на происхождение птенца из яйца как доказательство своего тезиса о возможности происхождения живого из неживого (яйца). Разделяя общую ошибку о возможности непосредственного зарождения живого из неживого минуя яйцо, Лукреций указывает на то, что черви якобы непосредственно зарождаются из земли. Доказательством того. Что первичные тела е могут обладать жизнью и чувствами, Лукреций считает, как и случае вторичных качеств, что жизнь преходяща, а чувства изменчивы. Поэтому тот, кто утверждает, что «способное к чувству творится/Из одаренного им, давая его и началам, /Тот вместе с тем признает за началами смертную сущность» (II, 902-904). Если начала имели бы чувства, то они могли бы смеяться и плакать. Могли бы рассуждать о собственных первоначалах, но

… если вполне во всем они смертным подобны.

Значит, и сами должны состоять из других элементов.

Эти - опять из других, и конца ты нигде не положишь

Лукреций прямо заявляет, что «вздор это все. Да прямо безумье» (II, 985), ведь и

Без всяких начал смеющихся можно смеяться

И разуметь и в ученых словах излагать рассужденья,

Не состоя из семян и разумных и красноречивых

(II, 986-988)

Душа

Но люди верят, что смерть поражает только тело, душа же как особая сущность бессмертна, и она или уходит в подземное царство мертвых, или вселяется в другое тело. Выше мы отметили, что это важнейшая проблема для Лукреция, опровергающего существование загробной жизни, а следовательно, и необходимость религии, которая прежде всего служит подготовке человека к загробной жизни, запугивает людей этой самой жизнью, предлагает людям свои услуги для облегчения этой самой загробной жизни, которая может быть и ужаснейшим длительным, а то и вечным страданием, но может стать и длительным, а то и вечным наслаждением, описание которого, правда, всегда бледнее описания страданий, как это хорошо видно по «Божественной комедии» Данте, что объясняется тем. Что наша реальная земная и единственная жизнь ближе все же к аду, чем к раю.

Опровержение учения о душепереселении

Лукреций делает это очень убедительно. А ведь это вера широко распространена даже в наши дни. В переселение душ в Древней Греции и Риме верили пифагорейцы, а до них - греческие орфики. Это учение развивал Платон, ее говоря уже о широком и глубоком распространении этого учения в Индии, где но известно под названием сансары. Лукреций показывает внутреннюю противоречивость учения. Если душа, обладая бессмертной природой, вселилась в наше тело, существуя еще до него, то

… почему же тогда мы не помним о жизни прошедшей.

Не сохраняем следов совершившихся раньше событий

(III. 672-673).

Говорят, что душа забывает о своих прошлых воплощениях, но в таком случае, совершенно правильно замечает философ:

… сколь духа могла измениться столь сильна способность,

Что совершенно о всем миновавшем утратил он память,

Это, как думаю я, отличается мало от смерти.

И потому мы должны убедиться, что бывшие души

Сгибли, а та, что теперь существует, теперь и родилась.

(III, 674-678).

Лукреций выдвигает и другой остроумный довод против теории метемпсихоза:

Если ж была бы душа бессмертна и вечно меняла б

Тело на тело, то нрав у животных тогда бы мешался:

Часто бежали бы прочь, нападенья пугаясь рогатых

Ланей, гирканские псы, трепетал бы в воздушных высотах

Сокол парящий и вдаль улетал бы, завидя голубку.

Ум оставлял бы людей, разумели бы дикие звери

(III. 748-753).

Кроме того, и это главное, душа настолько тесно связана с телом, что непонятно, как она может приходить в любое вместилище и уходить из него.

Строение души

Лукреций смело поднимает одну из труднейших проблем, которая волновала лучшие умы человечества на протяжении веков.

Эту проблему по сложности можно разве сопоставить с социобиологическим вопросом о соотношении в человеке социального и биологического. Мы же говорим здесь о психофизической проблеме, об отношении души и тела.

Лукреций, вслед за Демокритом и Эпикуром, убежден в телесности души, так что отношение души и тела есть отношение двух тел, из которых одно (душа) находится в другом (теле), и это возможно, так как тело состоит из первоначал, разделенных пустотой. В этой пустоте и находится телесная душа. Она состоит из частиц тепла, частиц воздуха, ветра и еще некоей четвертой сущности (см.: III, 241), о которой Лукреций ничего конкретного не говорит, указывая лишь на то, что благодаря этой четвертой сущности возникают чувства и мысли. Но

… никакого ей нету названья,

Тоньше ее ничего и подвижнее нету в природе,

И элементов ни в чем нет более мелких гладких;

Первая в членах она возбуждает движения чувства,

Ибо, из мелких фигур состоя, она движется первой;

Следом за ею тепло и ветра незримая сила

Движутся, воздух затем, а затем уж и все остальное

(III, 242-248).

Это представление о душе как носительнице чувств и ума 9духа) несколько расходится с тем, что говорилось во второй книге поэмы Лукреция: ведь здесь получается, что чувства и ум - не следствие особого сочетания первотел, а присущи особым первотелам, правда, правда не каждому отдельно, а их совокупности, и не отдельно от тела, а в связи с телом.

Лукреций доказывает. Что душа не может существовать без тела, а живое тело не может сохранить жизнь без души. Душа, дух, ум растут вместе с телом,

… после ж, когда расшаталось от старости тело

одряхлели от лет всесильных разбитые члены,

Разум хромеет, язык заплетается, ум убывает;

Все пропадает тогда и все одновременно гибнет.

Следственно, должно совсем и душе, наконец, разлагаться

И, распускаясь, как дым, уноситься в воздушные выси,

Так как мы видим, она, одновременно, как указал я,

С телом рождаясь, растет и под бременем старости никнет

(III, 451-458).

Лукреций обращает внимание на то, что состояние тела отражается и на состоянии души, так сказать, эпизодически; например, принимая в тело вино, мы изменяем и состояние души: при опьянении не только заплетаются ноги, но и ум затуманивается. Так же и при болезни тела страдает и дух:

… коль болезнь поражает нам тело, то часто

Дух начинает блуждать и высказывать вздорные мысли

(III,463-464).

Но Лукреций допускает и некоторую независимость духа и тела, то есть одного тела от другого тела, а потому может быть так, что «болен наш дух, а тело здорово и бодро» (III, 109). Ведь таким же образом один член тела может быть болен, а остальные здоровы (иначе наступила бы смерть как болезнь всего тела). Лукреций говорит:

Я утверждаю, что дух, - мы его и умом называем,-

Где пребывают у нас и сознанье живое и разум,

Есть лишь отдельная часть человека, как руки и ноги

Или глаза составляют живого создания части

(III, 94-97).

В связи с этим своим тезисом Лукреций подвергает критике понимание души как гармонии частей тела. Если было бы так. То тогда непонятно, как может быть болен дух при здоровом теле. Телесность духа и души доказывает и то, что они движут тело, а тело, члены тела. Могут быть движимы только телом.

Римские стоики

Учения римских стоиков ѕ Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия складывались уже в совершенно иную эпоху - эпоху возникновения и распространения христианства. Пришествие, проповедь, распятие и воскресение Иисуса Христа оказали неизгладимое влияние на всю духовную жизнь Римской Империи. Не была исключением и стоическая философия. Более того, моральные установки первого римского стоика Сенеки, ровесника Христа, были настолько близки идеям христианства, что Энгельс даже назвал его “дядей христианства”.

В этике поздних стоиков появляются невиданные ранее моральные категории ѕ молитва, смирение, искупление и спасение. Поиск спасения свыше, а не в самом человеке отличает стоиков от предшествующих языческих греческих философов и сближает с христианами. В то же время римские стоики еще оставались в целом языческими, но не христианскими философами.

Сенека

Стоицизм стал мировоззрением многих образованных римлян еще в I в. до н.э., в век гражданских войн и гибели республики. В стоицизме искали моральной опоры и Марк Порций Младший (95-46 гг.), и Марк Юний Брут (85-42) гг.), и Марк Туллий Цицерон, и многие-многие другие образованные римляне.

Катон Младший, философ-стоик и политический деятель, был страстным защитником Римской республики. Сенека пишет о Катоне Утическом, или Младшем, так: «.. когда трепетало все государство… один лишь Катон составил партию приверженцев республики…Он и погиб по собственному приговору» (135). Катон Утический пытался организовать явно безнадежное сопротивление Цезарю в Северной Африке. Цезарь расправился с войском Катона - и тот кончил самоубийством в североафриканской Утике, а потому и был назван Утическим - не по месту своего рождения, как было принято, а по месту смерти. Перед самоубийством Катон Утический всю ночь читал сочинение Платона «Федон», где рассказывается о последнем дне жизни приговоренного к смерти Сократа.

Судьба Марка Цицерона нам известна.

В I в. до н.э. стоическое мировоззрение разделяли и Варрон, и Колумелла, и Вергилий, и также многие-многие образованные и знатные римские граждане. В нем они черпали силы для полной непредсказуемыми опасностями жизни.

Ведь даже во времена «мирного» правления Августа то и дело случались неожиданные и странные смерти. Так, почему-то умерли все ре, кого Октавиан Август прочил в свои преемники: и первый муж дочери Октавиана Августа Юлии (ее двоюродный брат, кузен Марк Клавдий Марцелл), и второй ее муж Марк Випсаний Агриппа, и сыновья Агриппы и Юлии Гай Цезарь и Луций Цезарь.

Луций Аней Сенека родился в римской провинции Бетика в Южной Испании в городе Кордуба (впоследствии Кордова - столица мавританского Кордовского халифата) в самом конце I в. до н.э. - в 4 г. до н.э. и прожил около семидесяти лет. Таким образом, Сенека - младший современник Филона Александрийского и старший современник Иисуса Христа, если тот действительно существовал.

Отец Сенеки - также Луций Аней Сенека Старший - принадлежал к знатному и богатому сословию всадников и был известным ритором - преподавателем риторики, красноречия.

На Корсике Сенека написал «Утешение Гельвии» (своей матери); будучи воспитателем Нерона - трактат «О милосердии» (для Нерона).

Став императором, Нерон первые пять лет своего сравнительно милосердого правления (убийство матери и Британика не в счет) прислушивался к Сенеке. Но затем отстранил его и, назначив префектом чудовищного Тигеллина. Начал безумствовать. Удалившегося в свое имение (Сенека был очень богат, но свое состояние он составил нечестным путем, присваивая имущество опальных богатых римлян, в том числе и британика) и занявшегося литературно-философской деятельностью Сенеку вовлекают в заговор Пизона. Нерон предписывает Сенеке самоубийство, сто тот и совершает на семидесятом году своей жизни. Вместе с ним пыталась покончить с жизнью и его вторая сравнительно молодая жена (Сенека был старше ее на двадцать пять лет) Паулина. Но ей умереть не дали. Она после этого долго болела и умерла несколькими годами позже.

Сенека не был примером добродетели. Он был сыном своего времени, своей среды, которая была аморальной. Сенека - пример расхождения мировоззрения и образа жизни. Римский историк Дион Кассий справедливо подчеркивает, что Сенека не жил согласно своим принципам. И это верно: Сенека проповедовал бедность. А сам всеми правдами и неправдами стремился к чрезмерному обогащению. Это расхождение между словом и делом Сенека осознавал, о нем писал и его цинично оправдывал. В своем трактате»О счастливой жизни» он писал: «Мне говорят, что моя жизнь не согласна с моим учением. В этом в свое время упрекали и Платона, и Эпикура, и Зенона. Все философы говорят не о том. Как они сами живут, но как надо жить. Я говорю о добродетели, а о себе и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными: когда смогу, буду жить как должно. Ведь если бы я жил вполне согласно моему учению, кто был бы счастливее меня, но теперь нет основания презирать меня за хорошую речь и за сердце, полное чистыми помыслами» (XVIII), и ниже: «Про меня говорят: «зачем он, любя философию, остается богатым, зачем он учит, что следует презирать богатства, а сам их накопляет? Презирает жизнь - и живет? Презирает болезни, а между тем очень заботится о сохранении здоровья? Называет изгнание пустяком, однако если только ему удастся, - состарится и умрет на родине?» Но я говорю, что все следует презирать не с тем. Чтобы отказаться от всего этого, но чтобы н беспокоиться об этом; он собирает его (богатство. - А.Ч.) не в своей душе, но в своем доме» (137). В своих «письмах к Луцилию» Сенека утверждает, что «кратчайший путь к богатству - через презрение к богатству» (62,3). Наиболее интересное сочинение Сенеки - «нравственные письма к Луцилию» (124 письма).

Сенека ставит личный жизненный пример философа важнее его учений. Он утверждает, что «и Платон, и Аристотель. И весь сонм мудрецов, которые потом разошлись вразные соторы, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из слов его» (6. 6), что Клеанф стал подобием Зенона из Кииона не потому, что слушал его лекции. А потому. Что жил вместе с ним (см. 6. 6). Что «Метродора и Гермарха,и Полиена сделали великими людьми не уроки Эпикура, а жизнь с ним вместе» (см. 6,6) Сенека преклоняется перед Катонном Старшим, перед катонном Младшим, перед мудрым Лелием, перед Сократом и Платоном, Зеноном и Клеанфом именно как перед мудрецами, создателями мудрости, которая учит правильно жить, общество которых, хотя бы заочное. Избавляет от пороков. «Хочешь освободиться от пороков, - сторонись прочных примеров. Скупец, развратитель, жестокий. Коварный, - все, что повредили бы тебе, будь они близко, - в тебе самом. Уйди от них к лучшим, живи с Катонами, с Лелием, с Тубероном. А если тебе по душе греки - побудь с Сократом, с Зеноном. Один научит тебя умереть. Когда это необходимо. Другой - раньше, чем будет необходимо. Живи с Хрисиппом, С Посидонием. Они передадут тебе знание божественного и человеческого, они прикажут тебе быть деятельным и не только красно говорить, сыпля словами для удовольствия слушателей, но и закалять душу и быть твердым против угроз. В этой бурной, как море, жизни есть одна пристань: презирать будущие превратности, стоять надежно и открыто, грудью встречать будущие превратности. Стоять надежно и открыто, грудью встречать удары судьбы, не прячась и не виляя» (104, 21-22).

Такова мужественная философия Сенеки! Для него критерий истины - жизнь в соответствии с истиной.

Для Сенеки быть свободным - значит быть свободным от тела. Философия освобождает душу от тисков тела: «Тело для духа - бремя и кара, она давит его и теснит, держит в оковах, покуда не явится философия и не прикажет ему вольно вздохнуть. Созерцая природу, и не отпустит от земного к небесному».

Искусство мудреца, философа - укрощать беды, делать кроткими страдание, нищету, темницу, поношение, изгнание (85, 41), что истинная цель философии - формировать человеческий характер и делать его способным противостоять всем ударам судьбы. «Философия… выковывает и закаляет душу, подчиняет жизнь порядку, управляет поступками, указывает. Что следует делать и от чего воздерживаться, сидит у руля и направляет среди пучин путь гонимых волнами. Без нее нет в жизни бесстрашия и уверенности: ведь каждый час случается так много. Что нам требуется совет. Которого можно спросить только у нее» (16, 16).

Сенека-пантеист

В трактате «О провидении» Сенека трактует бога как внутренне присущую природе силу. Которое все происходящие в природе процессы направляет вполне целесообразно; мировой разум (бог) проявляется в природе как ее красота и гармония (1, 2-4). В «Естественных вопросах» Сенека отождествляет бога судьбой, провидением, с природой, с миром. Он пишет о боге, как он его понимает: «Угодно тебе назвать его судьбой? Ты не ошибешься. Он тот, от которого все зависит. В нем причина всех причин. Угодно тебе наименовать его провидением? И тут ты будешь прав. Он тот, чьим решением обеспечивается этот мир, дабы ничто не препятствовало его ходу и все действия его выполнялись. Угодно тебе наименовать его природой? И это не ошибка. Ибо из лона его все рождено, его дыханьем мы живем. Он все то. Что ты видишь; он весь слит со всеми частями, поддерживая себя своей помощью» (11, 45).

Сенека подчеркивает, что человек и бог - природа одного качества. Душа в человеке часть космической души, часть мировой пневмы. Разум человека - частица мирового разума, «часть божественного духа, погруженного в тело людей» (66, 12). В тех же 2Нравственных письмах к Луцилию». Которые мы только что цитировали, Сенека провозглашает, что «природа произвела нас на свет высокими душой…» (104, 23).

Душа телесна, он «тоньше огненного» (57, 8). Но хотя душа и телесна, Сенека, однако. Резко противопоставляет ее телу, говоря, что «тело для духа - бремя и кара» (65, 16).

Однако у Сенеки встречаются многие высказывания, где он вполне определенно говорит о том, что наши души бессмертны, несмотря на то, что они состоят из некоего тончайшей субстанции, которая тоньше огненно вещества. У секи телесность души каким-то удивительным образом уживается с мыслью об ее бессмертии. Но так или иначе у него есть яркие строки о бессмертии души. Так, например, он пишет все тому же Луцилию в Сицилию следующее: «Этот медлительный смертный век - только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба. приготовляя жить не в ней, а в другом месте, куда мы выходим. по видимости, способные уже и дышать и существовать без прежней оболочки, так за весь срок, что простирается от младенчества до старости, мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появление на свет и новый порядок вещей» (102, 23).

Сенека. как и все стоики, начиная с самоубийцы Зенона из Кииона. допускал добровольное прекращение своей жизни, самоубийство, но при определенных условиях.

Проблема рабства

Проповедь Сенеки равенства и свободных, и рабов без требования, однако, упразднения самого института социального рабства, растворение социального рабства в рабстве нравственном. в рабстве перед страстями, в моральной низости человека сближает Сенеку с христианством, которое в те уже времена учило о равенстве всех людей перед богом, равенстве во грехе, без требования упразднения социального рабства. Но все же отношение Сенеки к рабам, выраженное в его сочинениях, немного смягчало римские нравы. Его утверждение, что абы - люди и что они товарищи по рабству своему господину, коль скоро они все в рабстве у порока, было, конечно. софизмом. Одно дело быть в рабстве у собственного порока, а другое дело быть в рабстве у господина, который волен сделать с тобой. что пожелает (хотя некоторые ограничения в произволе господина по отношению к рабу тогда были).

Этика Сенеки - этика пассивного героизма. Изменить в жизни. в сущности, ничего нельзя. Можно только презирать ее напасти. Величайшее дело жизни - твердо стоять против ударов судьбы. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен, занимая лишь оборонительную позицию. Нужно господствовать над своими страстями, не быть у них в рабстве. Что же касается счастья, то оно целиком зависит от нас в том смысле, что несчастлив лишь тот, кто сам считает себя несчастным: «Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным» (78, 13). Лучше всего принимать все, как оно есть.

Общество

Сенека - космополит. Он говорит о человечестве, а не о каком - либо одном избранном народе. И для него общее отечество для всех людей - весь мир, космос. В этом Сенека следует за киником Диогеном Синопским, который первый назвал себя космополитом, и за греческими стоиками.

Одиночество

Формирующаяся христианская теология сочувственно относилась к Сенеке. Тертуллиан находит у Сенеки немало христианских мыслей. Он даже утверждал, что иногда Сенека был почти что христианином. И Лактанций усматривал некоторое сходство между мировоззрением Сенеки и христианством. Он замечает, что нельзя боле истинно и христианину говорить о боге, чем говорит о Боге Сенека, хотя тот и не знает истиной вры. Иероним даже вносит Сенеку в список христианских писателей. Его побудила к этому переписка Сенеки и апостола Павла (и в самом деле: сохранились четырнадцать писем - восемь писем Сенеки к Павлу и шесть писем Павла к Сенеке, однако все эти письма неподлинны). Об этих письмах упоминает и Августин, правда, не говоря при этом ни за, ни против их подлинности. И в Средние века Сенеку нередко цитировали на церковных соборах. В эпоху Возрождения Сенека пользовался любовью.

Его часто восхваляют гуманисты за чистоту его нравственного учения и за его идеал человека. При этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь он и сам говорил о себе, что он видит лучшее, но следует худшему, сознаваясь, таким образом, в своей непростительной слабости.

Нужно жить для другого,

если хочешь жить для себя

Если хочешь быть любимым, люби

Век живи ѕ век учись тому, как следует жить

Сенека

Римский философ, поэт и государственный деятель Сенека (4 г. до н.э. - 65 г.) считал этику важнейшей частью философии. В своих этических произведениях, например, в “Нравственных письмах к Луцилию”, он справедливо говорил о бесполезности теоретических знаний, если они не способствуют улучшению человеческой жизни. Для того, чтобы начать этот путь, Сенека прежде всего предлагает иметь желание идти по нему:

Главное условие нравственности ѕ желание стать нравственным.

Сенека утверждал, что счастье целиком зависит от нас, а “каждый несчастен лишь настолько, насколько полагает себя несчастным”.

Чтобы достичь высшего счастья, нет смысла заботиться о деньгах, одежде, славе, силе или красоте. Ничто из этого не продвигает человека к блаженству. Напротив,

Высшее богатство ѕ отсутствие жадности…

Некоторые могут все презреть, все иметь никто не может.

Кратчайший путь к богатству ѕ через презрение к богатству.

Наше счастье не зависит от величины имущества и, следовательно, отношение наше к вещам должно быть одинаковым при любом уровне материального благополучия. Нужно уметь и к дорогим вещам относиться так, как будто они ничего не стоят ѕ тогда мы будем меньше привязаны к ним и утрата их не будет приносить нам печали:

Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик тот, кто серебряной пользуется как глиняной.

Вместо всех земных благ “...надо искать нечто такое,

что не подпадает день ото дня все больше под власть,

не знающую препятствий. Что же это?

Душа, но душа непреклонная, благородная, высокая.

Можно ли назвать ее иначе как Богом, нашедшим приют в теле человека?

Следовательно, чем ближе человек к Богу, тем он счастливее. Подобно Христу, Сенека взывал к людям с проповедью милосердия, человеколюбия, сострадания, жалости, благоговейного отношения к другим людям, в том числе рабам. Он учил вслед за Сократом, что согласно природному установлению “...несчастнее приносящий зло, чем претерпевающий”.

Тот, кто делает добро другому, делает больше всего добра самому себе, не в том смысле, что ему будет за это награда, а в тем, что сознание сделанного добра дает уже большую радость.

Другое родство с христианством в учении Сенеки обнаруживается в том, что, по его мнению, для счастья не обязательно быть свободным: и раб может быть счастливым, будучи свободным в душе, и свободный может быть несчастным, будучи рабом своих страстей.

Подобно Демокриту, Сенека учил тому, что даже наедине со своими мыслями следует быть честным и порядочным. Если же человек втайне грешит и бессовестно не стыдится этого, он не может быть счастливым:

Если твои поступки честны, пусть все о них знают, если они постыдны, что толку таить их от всех, когда ты сам о них знаешь? И несчастный ты человек, если не считаешься с этим свидетелем!

Чистота совести ѕ необходимый компонент блаженства, душевного спокойствия; в противном случае человек наказывается уже тем, что ожидает наказания за несправедливость.

Чтобы быть счастливым по-настоящему, нужно жить в сегодняшнем, а не во вчерашнем или в будущем дне, чтобы не прошлые, ни будущие печали не тревожили душу.

С другой стороны, “нет худа без добра”: состояние несчастья приносит не только страдания; несчастье имеет и обратную, воспитательную сторону.

Очень важным для нравственного совершенствования человека Сенека признает чей-то личный пример. Несмотря на то, что наш характер непосредственно в наших руках, опосредованно его может исправлять и другой человек, лишь только присутствуя в наших мыслях:

Пусть душа найдет кого-нибудь, к кому бы она испытывала почтение, чей пример помогал бы ей очищать самые глубокие тайники.

Счастлив тот, кто, присутствуя лишь в мыслях другого, исправит его!

Счастлив и тот, кто может так чтить другого, что даже память о нем служит образцом для совершенствования.

Эпиктет

Эпиктет (ок. 50-ок. 135 гг. н.э.) - уникальное явление в древнезападной философии. он родился рабом и оставался им длительное время, будучи уже взрослым. У него не было даже человеческого имени. Эпиктет - это не имя, а прозвище. кличка раба: - «эпиктетос» означает «приобретенный».

В Никополисе Эпиктет открыл свою философско-воспитательную школу. У него было не мало учеников и почитателей, в том числе знатных богатых. Однако Эпиктет вел нищенскую киническую жизнь. Все его имущество состояло из соломенной подстилки, деревянной скамьи, циновки и глиняной лампы, которая после смерти философа-стоика была продана а аукционе как реликвия за три тысячи драхм (что составляло более 13 кгг серебра). На могиле Эпиктета была изображена сочиненная самим философом гордая эпитафия:

Я. Эпиктет. по происхождению раб, тщедушный телом,

Я беден как Ирос, и я при этом друг бессмертным

Эпиктет сравнивает жизнь с театром. а людей - с актерами, и он говорит своему слушателю: «Если он (бог.-А.Ч.) хочет, чтобы ты представлял лицо нищего, старайся представить оное сколько можешь и искуснее» (78). «непобедимым быть можешь, ежели не вступишь ни в какой бой. в котором победа не от тебя зависит» (80). «Знак человека слабоумного» в том, чтобы «беспрестанно упражняться во угождении тела: как, например, быть долго в борьбе, долго есть, долго пить и долго насыщаться плотскою похотию. все то делать должно, как будто ненужное; а все прилежание употребить на исправление ума нашего» (118).

Эпиктет был, конечно. малообразованным человеком. Вряд ли он знал науки. Так или иначе, он не придавал им значения. Ведь даже Сенека, человек образованный. автор «Естественных вопросов» третировал «свободные искусства» как то. что отвлекает человека от мудрости. которая состоит в знании добра и зла Тем более Эпиктет ничего не говорит о науке. Философию же он делит, кК это принято было в стоицизме, на физику, логику и этику. Об этом он в «руководстве» говорит так: «Главнейшая и нужнейшая часть Философии есть та, которая учит употреблению подобных сил предложений, например: что не должно обманываться и одну вещь вместо другой понимать. Вторая есть та, которая учит доказательствам, например: для чего не должно обманываться. Третья, которая те самые доказательства подтверждает и изъясняет, например, для чего есть то доказательство, в чем состоит сила оного? Что из него следует и что ему противоположиться может? В чем оно истинно и в чем ложно?

Эпиктет - рационалист. истинная сущность человека - в его разуме, который является частицей мирового. космического разума. Эта сущность от человека неотчуждаема. Отнять у человека разум - значит убить его. Человек, далее, не только разумное существо, но и существо, обладающее свободой мысли и свободой воли. Эти достояния человека также неотчуждаемы. Эпиктет говорит, что никто не может отнять то и другое у человека. даже отняв у него имущество, честь, семью и само тело.

Такова свобода в понимании Эпиктета. Все же свобода смиренного и гордящегося своим смирением обездоленного человека. Смирение и покорность, подмена изменения порядка вещей, объективной действительности, общественного строя изменением своего сознания и своего отношения ко всему этому, - такова программа Эпиктета.

Это импонировало христианству. И не случайно, что ранние христианские теологи с сочувствием относились к пассивному мировоззрению Эпиктета. Например, Иероним в своем толковании на десятую главу библейского пророка Исайи именно в связи с Эпиктетом говорит о том, что стоическое учение во многих случаях близко к христианскому учению, сходно с его догматами.

Чего не следует делать,

того не делай даже в мыслях.

Эпиктет

Последователь Сенеки Эпиктет (50 - 130 гг.) также считал этику важнейшей частью философии. Только она, в отличие от физики и логики, ѕ говорил он, ѕ учит, что лгать не следует, она внушает людям мысль о бесполезности и даже опасности для лжеца его лжи. Только этика говорит о той пользе, которую приносит правда:

В этом и будет мне польза ѕ хранить в себе человека честного.

Подобно Сенеке Эпиктет задумывался: зачем человеку глубинные знания о мире, если они не помогают обустроить его жизнь.

Мудрый Эпиктет уверен, что человек ѕ сам ваятель своей судьбы:

Состояние и свойство философа есть всякой пользы

и всякого вреда ожидать только от самого себя.

Эпиктет еще дальше уходит от политеизма язычества и подходит к монотеизму христианства. Для него уже нет сомнений в том, что существует Единый Бог ѕ Создатель всего. Одним из последних “остатков” языческой религии в его философии является допущение существования наряду с Богом-Отцом ряда других, подчиненных ему богов. Но важна даже не эта деталь, а то, что источником всего высокого и благородного в человеке Эпиктет признает Бога.

Следующее сходство с христианством в учении Эпиктета прослеживается в понимании им ценности человеческой жизни. Как и для христиан, для него ценность имеет не жизнь сама по себе, а ее качество: смерть ѕ это не самое плохое, что может случиться с человеком, поскольку физическая смерть ѕ это еще не конец существования души.

Не то жалко, что человек родился или умер, что он лишился своих денег, дома, имения, ѕ все это не принадлежит человеку.

А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность ѕ свое человеческое достоинство.

Родственной учению Христа является также проповедь Эпиктетом кротости и смирения. На первый взгляд может показаться, что это ѕ рабская философия: терпеть все, что выпадет на нашу долю. Но если вдуматься глубже, такая жизненная позиция приносит больше пользы, чем вреда. Ведь отвечая гневом на гнев, мы вредим прежде всего самим себе, а научившись не раздражаться по пустякам, мы обеспечивает мир и гармонию в своей душе и в отношениях с людьми.

Сближаясь далее с христианской этикой, Эпиктет прямо говорит, что такой порок, как зависть ѕ помеха счастью:

Зависть ѕ враг счастливых.

Следующую, очень важную идею Эпиктета мы также найдем в Нагорной проповеди Христа ѕ идею единства мысли и поступка.

Чего не следует делать, того не делай даже в мыслях.

Истинный борец ѕ тот,

кто борется со своими порочными помыслами.

В борьбе с соблазнительными мыслями полезно искать более добродетельных, чем ты сам, или вспоминать поучения мудрых людей.

Далее, в том же месте содержится прекрасная иллюстрация к мудрому высказыванию Эпиктета:

Подверженный какому-нибудь пороку ѕ будет порицать других.

Марк Аврелий

Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской империи был император Марк Аврелий (годы правления - 160-180 гг.).

После непрочных успехов римского оружия при Траяне его приемник Адриан (годы правления - 117-138 гг.) был вынужден перейти на позицию всего лишь стратегической обороны империи от ее внешних врагов. времена наступательных захватических войн для империи закончились. Именно при Адриане начали строить на границах оборонительные валы. Империя стремится сохранить внутренние волнения насильно втянутых в нее народов. Наиболее крупным восстанием было новое в Иудее (132-135 гг. н.э.), возглавленное неким Симоном, получившим прозвище «Бар-Кохба» (Сын звезды). Восстание было подавлено, мса жиелей Иудеи перебита или продана в рабство, Иерусалим разрушен. На его месте возникла римская военная колония Элия Капитолина. В целях консолидации империи Адрииан продолжил укрепление государственного аппарата. При своей особе он создал императорский совет, состоящий из избранных сенаторов и юристов. В армию начали принимать не только римских граждан. Адриан был императором-реставратором. По его указанию были восстановлены многие девние здания в Афинах (в Акрополе), в египетских Фивах.

После его смерти были найдены записки, которые составили целое философское сочинение, условно названное «К самому себе», или «Наедине с собой». Дело в том, что Марк Аврелий нп скем е делился этими своими философскими мыслями. В своих размышлениях Марк Аврелий обращался только к самому себе как воображаемому собеседнику. Фактически Марк Аврелий занмался самовнушением.

Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень острое осознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь необходимости быть дечятельным, энергичным и справедливым государственным деятелем. Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между философской надвременностью и практическим погружением в эту самую временность, как в силу его общественного поожения это произошло у Марка Аврелия.

Марк Аврелий кК никто другой остро чувствовал течение времени. Краткость человеческой жизни. Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном временном потоке. «Время есть река…стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое» (VI, 43).

как никто другой остро осознавал Марк Аврелий ничтожество всего: «Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет» (III, 10). «Вся земля есть только точка», - говорит он самому себе (VI, 40). Тщетна надежда остаться надолго в памяти потомства: «Ничтожна и самая долгая слава посмертная; она держится лишь в нескольких кратковечных поколениях людей, не знающих самих себя, не то что тех, кто давно опочил» (III. 10). «Все кратковременно и вскоре начинает походить на миф, а затем предается и полному забвению. И я еще говорю о людях, в свое время окруженных необычным ореолом. Что же касается остальных, то стоит им испустить дух, чтобы «не стало о них и помину». Что же такое вечная слава? - сущая суета» (IV, 33).

Античный мир действительно кончается в его времена. Смутное время породило Плотина. Диоклетиан собрал империю. Но это была совсем другая империя. принципат сменился доминатом. Это откровенный, а не эпизодический, как было во времена Ранней империи, восточный деспотизм. Вскоре после своего возрождения римская империя примет христианство. И начнется новая эпоха - эпоха окончательного заката античной культуры и эпоха расцвета христианской культуры.

У Марка Аврелия есть совокупность несомненных для него нравственных ценностей. Он говорит о том, что лучшее в жизни «справедливость, истина, благоразумие, мужество» (III,6).

У Марка Аврелия есть положительный идеал человека. Это существо «мужественное, зрелое, преданное интересам государства». Это римлянин. Это существо, облеченное властью, которое чувствует себя на посту и которое «с легким сердцем ждет вызова оставить жизнь» (III. 5). Это существо, которое видит «мудрость исключительно в справедливой деятельности» (IV, 37).

А говоря точнее, человек в понимании Марка Аврелия тройственен: у него есть (1) тело - оно бренно, (2) душа или, что не совсем то же, «проявление жизненной силы» и (3) руководящее начало, знаменитый стоический гегемоникон, то, что Марк Аврелий называет разумом в человеке, его гением, его божеством.

Здесь говорится о душе, но неясно, будет ли эта душа жить после смерти, или же она сольется с мировой душой. Интересно, что Марк Аврелий допускает на миг возможность полной смерти, ведь надо быть готовым ко всему: «Душе. готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом все равно ждет ли ее угашение, рассеянное или новая жизнь» (XI, 3). Он допускает, что нет богов и промысла («если нет богов и промысла» (II, 11), но тут же, как бы испугавшись, отбрасывает это предположение, говоря: «Если же богов е существует, или им нет дела до людей, то что за смысл мне жить в мире, где нет богов или нет промысла?» (II. 11). Нет, возражает сам себе император, «боги существуют и проявляют заботливость по отношению к людям».

Подобно многим стоикам, Марк Аврелий верил в единство бытия, в органическую включенность человека в окружающий мир, животворящий космический огонь, в круговорот жизни и бессмертие души через воплощение ее в новом существе:

Как часть целого пришел ты в эту жизнь и после смерти вновь обретешь жизнь в том, что уже однажды произвело тебя на свет, вернее, посредством некоего преобразования вновь взойдешь, подобно ростку жизни.

Итак, позднестоическая этика представляется на первый взгляд очень близкой христианской. Сенека считался “дядей” христианства, а христианский богослов Августин Аврелий (Блаженный) преподносит христианам в качестве образца жизнь Марка Аврелия.

Действительно, первые три века новой эры характеризуются параллельным существованием двух самых сильных идейных течений того времени ѕ христианства и стоицизма. Однако, несмотря на то, что оба они черпали и питались друг из друга, они не только не могли слиться в одно учение или по крайней мере мирно сосуществовать, но и неизбежно столкнулись в смертельной схватке. Так, глава стоиков Марк Аврелий вошел в историю как один из самых рьяных и жестоких гонителей христиан.

Существенное отличие этики стоицизма от христианского учения состояло в том, что они в основе своей различны по природе. Природа первого ѕ человеческая; природа второго ѕ Божественная. Стоицизм, как и вся античная философия, есть разноголосица “умствований” мудрецов. Христианство же есть религия Откровения Бога человеку.

С другой стороны, христианство как религия, созданная людьми, имеет два основных идейных источника: это ветхозаветный иудаизм и античная философия, в первую очередь платонизм (в Православии) и аристотелизм (в католицизме и протестантизме).

О противостоянии христианства и языческой античной философии мы читаем уже в пятой книге Евангелия ѕ Деяниях Апостолов. Здесь повествуется о том, как Апостол Павел, будучи со своей миссионерской проповедью в Афинах в 50-х годах I столетия, участвовал в споре с эпикурейцами и стоиками в ареопаге (совете старейшин).

В своей речи к философам Павел затронул три существеннейших для христианкой веры положения, являющихся догматическими.

Во-первых, он противопоставил языческим идолам греков учение о живом Боге, сотворившим все сущее:

Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны; Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: “неведомому Богу”. Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам:

Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живет И не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дал всему жизнь и дыхание и все;...

...Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого.

Во-вторых, Апостол проповедует эллинам новую христианскую антропологию, учение о человеке как образе Божьем, о генетическом единстве всех людей и о зависимости человека от Бога:

От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, Дабы они не искали Бога, не ощутят ли Его, и не найдут ли, хотя Он и не далеко от каждого из нас: Ибо мы Им живем и движемся и существуем, как е некоторые из ваших стихотворцев говорили “мы Его и род”.

Наконец, третий момент речи Павла касался учению о покаянии, втором, Пришествии Христа и воскресении мертвых:

Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться; Ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых (Деяния, 17: 22 - 31).

В итоге эллины, за исключением единиц, так и не приняли духа Христова учения. Апостол Павел, как и все остальные ученики Иисуса, пали жертвой непонимания и преследования со стороны римских властей. И тем не менее христианство, испытавшее тяжесть и скорбь трехсотлетних гонений, победило. Оно оказалось более живучим, чем все языческие античные учения, вместе взятые.

Причины этого видятся, в том, что христиане, в отличие от эллинов и римлян, обладали уникальной мощной организацией, удерживающей их всех вместе ѕ Церковью.

Наконец, важный момент заключается в том, что все учения античности были ориентированы на полисную замкнутость, потом на национальную исключительность. В самом широком охвате философия стоиков могла рассматриваться как государственная, имперская идеология. Христианство же, проповедующее тезис, согласно которому перед Богом нет “ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного”, стало религией интернациональной и интерсоциальной, объединяющей под свои знамена всех ѕ от рабов до императоров.

Все это привело к тому, что к началу IV столетия христианство превратилось в главную духовную силу сначала римской империи, а вскоре и всей Европы. И уже не было к тому времени ни одного конкурирующего учения, которое хоть сколько-нибудь могло соперничать с ним.

Пифагорейские платоники

Во времена Ранней Римской империи происходит вторичная конвергенция пифагореизма и платонизма.

Для классического пифагореизма характерен мировоззренческий дуализм. когда за начало всего сущего принимается не одно какое-нибудь начало, а два: предел (перас) и беспредельное, и неопределенное (апейрон).

Далее, пифагорейцы исходили во многом из орфической теогонии, а согласно одной из версий орфизма хронос порождает эфир-хаос, от которого происходит некое «мировое яйцо», находящееся внутри хаоса, то есть надо думать, эфир собирается внутри пустоты как кое-то сгущение. из него и образуется космос (Ир-украшение, украшенный мир). Мировое, предкосмическое яйцо - это нечто эфирное, а значит, светлое. Это также мужское. Окружающий «яйцо» хаос как зияние - темное и женское образование.

Поэтому у орфиков мужское и светлое относится к одному ряду, а женское и темное - к другому.

Пифагорейцы же отождествили живое «яйцо» орфиков с пределом, а окружающую это «яйцо» пустоту как темный хаос - с беспредельным. апейроном. Это значит, что орфический. мифологический, сексуально-биологический дуализм был осмыслен пифагорейцами в категориях зарождающейся философии.

Так сложились два ряда: А) предел, доброе, светлое и Б) беспредельное, злое, женское, темное. К первому ряду отнесли также и правое, потому что в мифологическом мировоззрении правое обычно связывается с благом, а левое - со злом.

Вдыхаемая «мировым яйцом» пустота, окружающая зарождающийся космос как хаос, делает возможным развитие из яйца зародыша, и в конце концов рождается орфический Фанес. А от него происходит все остальное, прежде всего - сам космос. Это биологическое развитие зародыша было осмыслено пифагорейцами абстрактно. как расчленение на части некоего первичноединого, что дает уже выход в геометрическую картину мира. «Яйцо единое, пустота - многое. Единое сосуществует со многим изначально. Итак, мы имеем два ряда: предел, единое, правое. мужское. светлое. доброе и беспредельное, многое. левое. женское, темное, злое.

С таким пифагореизмом стал сближаться поздний, «неклассический» платонизм. Если «классический» платонизм учил, что первичны идеи, а числа лишь посредники между идеями и вещами, то «неклассический» платонизм стал учить, что сами идеи производны от чисел, а числа, в свою очередь, производны от единого (в чем этот платонизм был согласен с новым пифагореизмом).

Итак, у пифагорейцев и Платона одно начало одинаковое - единое, а второе разое6 у пифагорейцев беспредельное, или неопределенное (апейрон), а у Платона - диада, двоица, большое и малое, апейрон же вторичен по отношению к диаде, производен из нее. Разница небольшая, и Феофраст в своей «метафизике» приписывает учение о диаде (двоице) равно и пифагорейцам, и Платону, объясняя диаду, двоицу как то, в чем заключается «беспредельность, беспорядочность и всякая, так сказать, бесформенность в себе» (Мковельский А. Досократики. Ч. 3. Казань, С. 720.

До сих пор «единое» выражалось в оригинале древнегреческим словом «хен» (hen). Но позднее пифагорейцы стали заменять это единое другим единым, выражаемым в оригинале словом monas (монас, отсюда монада). Впервые монада появляется, если этот фрагмент подлинный, уже у Филолая. Согласно Ямвлиху, Филолай думал, что начало всего монада. Это V в. до н.э.

В IV в. до н.э. развитие пифагореизма и платонизма прерывается, если е считать платонизмом академический скептицизм Аркесилая и Карнеада с их последователями и если не принимать гипотезу шведского ученого Холгера Теслефа, утверждающего, что и в III, и в IV вв. до н.э. в Южной Италии продолжала существовать замкнутая пифагорейская школа с центром в Таренте и с филиалами в Метапонте, Регии и в других южноиталийских городах.

Так что, по-видимому. верным будет думать, что и платонизм, и пифагореизм возрождаются почти одновременно в I в. до н.э.. Это неопифагореизм (или постпифагореизм), и это так называемый средний платонизм.

Для постпифагореизма I в. до н.э. - II в. после н.э. и для среднего платонизма тех же времен характерна вторая конвергенция пифагореизма и платонизма, отчего иногда трудно сказать, кто перед нами пифагореец или платоник.

Средний платонизм

Этот платонизм называется средним, потому что он находится между классическим платонизмом самого Платона, псевдоплатонизмом Спевсиппа и Ксенократа (у которых платонизм, конвергируя с пифагореизмом Полемона, пробабилизмом Аркесилая Ксенократа, которых можно назвать академиками только формально, с одной стороны. и неоплатонизмом Плотина, Порфирия, Ямблиха, Прокла. с другой.

Для среднего платонизма, который называют еще пронеоплатонизмом, характерны иерархическая картина мира, новая конвергенция платонизма и пифагореизма, использование при построении мировоззрения элементов стоицизма и перипатетизма, внесение в философию мифологических моментов.

Первым представителем среднего платонизма считается Евдор Александрийский 9середина - вторая половина I в. до н.э.). Ему принадлежал также обобщающий философский труд - «Основные проблемы философии».

Свой скромный расцвет средний платонизм переживает в I и особенно во II в., когда существовало пять центов возрождения платонизма. Это Афины и Рим в Европе, Пергам и Смирна в Азии, Александрия в Африке.

К среднему платонизму примыкали также Плутарх и Апулей.

Плутарх Херонейский

Плутарх Херонейский (ок. 46-ок. 127гг.) - автор многих и многих сочинений: исторических, нравственных и философских.

Плутарх как историк - автор «Сравнительных жизнеописаний». Это парные описания жизней и деяний выдающихся людей Древней Греции и Рима. В большинстве случаев в каждой паре сперва рассказывается о греке, а затем о римлянине. В заключении дается их сравнение. Перед нами проходят Александр Македонский и Гай Юлий Цезарь, ораторы Демосфен и Цицерон, спартанский царь Агесилай и Помпей, Тесей и Ромул, Ликург и пума, Аристид Марк Катон, Пелопид и Марцелл, Пирр и Гай Марий, Лисандр и Сулла. И другие. Однако иногда на первое место Плутарх ставит римлянина: Гай Марций и Алкивиад, Серторий и Эвмен.

Примером Плутархова сочинения на нравственные темы может служить его «Наставление супругам». Мудрый философ пытается внушить молодоженам, что «супружество и семейный очаг куда более, чем какую-то лиру или кифару, подобает приводить к согласию и созвучию пи помощи красноречия, искусства и философии», что «жене следует… вместе с мужем и печалиться, и веселиться, и тревожиться, и смеяться». Плутарх предостерегает молодых супругов: «Поначалу особенно следует молодоженам остерегаться разногласий и стычек, глядя на то, что даже склеенные горшки сперва легко рассыпаются от малейшего толчка; зато со временем, когда места скреплений станут прочными, ни огонь. ни железо их не берут». Он говорит далее, что «скрытые от окружающих мелкие. непрерывные, повседневные ссоры жены с мужем, как ничто другое, приводят в разлад их совместную жизнь». Будучи все же человеком своего времени, Плутарх думает, что муж - повелитель жены, однако это свое категорическое мнение философ смягчает: «справедливый… муж повелевает женою не как хозяин собственностью, но как душа телом, считаясь с ее чувствами и неизменно благожелательно».

Плутарх кК историк философии - автор такого, например, сочинения. кК «Пир семи мудрецов», в котором описываются встреча и беседа тех мудрецов которые стояли у стоиков древнегреческой философии. Это Солон, Биант, Фалес, Анахарсис, Клеобул, итак, Хилон. Периандр же, которого иногда включают в этот список семи за счет Хилона, у Плутарха оказывается восьмым. Напомним, что Платон исключил Периандра из состава «семи мудрецов» как тирана. Однако у Плутарха именно тиран Периандр собирает в своем полисе мудрецов. Как и Платон, Плутарх также отрицательно относился к тирании. НО в глазах Плутарха Периандра извиняет то, что ему «тираня досталась кК наследственная болезнь» и что он не такой тиран, как все. Так, он отказался от совета милетского тирана Фрасибула править, как он, «срезая верхушки», то есть уничтожая всех сколько-нибудь выдающихся людей в своем городе.

Плутарх как философ - представитель среднего платонизма. Подобно Филону Александрийскому, Плутарх был подготовителем неоплатонизма хотя бы тем, что он подчеркивал трансцендентность (то есть потусторонность) бога, тем, что в свою теологическую интерпретацию платонизма он вносил аристотелевские исторические элементы.