История этических учений

Особый случай половой дифференциации - соответствующее сопоставление дао и дэ, в котором первая категория, как иерархически более высокая, естественным образом занимает мужскую позицию, а вторая - женскую. Так, в гл. 41/44 "Ли цзи" ("Брачный долг" - "Хунь и") сказано: "Сын неба полагает принципы (ли) мужского Пути (ян дао), [его] супруга упорядочивает (чжи8) женскую благодать (инь дэ)". В подобной диспозиции "дэ" выступает прямым антонимом "virtus".

В отечественной синологии имела место и полемика по поводу отождествления даосской категории "дэ" с другим понятием классической европейской философии. Несмотря на существование таких дэ, как разврат и разбой, Л.Е. Померанцева, проводя аналогию между "дэ" и греческим термином "agathon" ("благо"), указала на понятийную близость даосского "дэ" и платоновского "блага". Ей возразила Т.П. Григорьева, которая сформулировала два контраргумента. Согласно первому, греческое благо - абсолютное положительное начало, тогда как дэ может быть большим или меньшим, лучшим или худшим (примечательно, что Т.П. Григорьева ссылалась на те же тексты Платона, что и Л.Е. Померанцева); согласно второму, "даосы в принципе, по самой своей сути, не могли назвать "дэ" "благом", поскольку избегали называть вещи именами"

Эти доводы выглядят неубедительными. По поводу первого аргумента необходимо заметить, что в даосизме дэ само по себе столь же абсолютно благостно, как и благо Платона; другое дело, что оно может в большей или меньшей степени присутствовать в отдельных вещах, но и солнцеподобное благо в разной степени одаряет своим светом различные вещи. Что же касается второго аргумента, то речь идет не о наименовании объекта дэ термином "благо", а о наличии у термина "дэ" смысла "благо"; к дэ как объекту даосы во множестве прилагали не менее "сиятельные" эпитеты, чем Платон - к благу.

Вместе с тем нельзя не указать и на принципиальные различия между дэ и платоновским благом. Во-первых, благо у Платона - наивысшее беспредпосылочное начало, тогда как дэ вторично, ибо имеет в качестве своей предпосылки дао; появляясь "после" (хоу) него и взращивая порожденное им ("Дао дэ цзин", § 38, 51). В этом отношении более близки дао и блага, оба они отождествляются с Единым и представляются дающими существование всем вещам.

Во-вторых, благо - абсолют в единой иерархии логически упорядоченных понятий (благо само по себе - идея), поэтому его различные воплощения непротиворечивы; дэ - собирательный образ всего множества разнонаправленных сил, действующих в плюралистическом мире, поэтому различные его воплощения противоречивы и способны приходить в столкновение друг с другом. Сочетание "у дэ" ("пять благодатей") было использовано Цзоу Янем (IV-III вв. до н.э.) как синоним "у син" ("пять элементов"), и с того времени за ним закрепилось данное значение. Идентификация "пяти благодатей" с "пятью элементами" совершенно очевидно обнаруживает их динамически-силовой аспект (ибо "у син" - "пять действий"), а также сложную гамму отношений друг с другом в амплитуде от взаимопорождения (сян-шэн) до взаимопреодоления (сян-шэy1), или взаимопокорения (сян-кэ). То, что для конкретного индивида является его "частным", "отдельным" "пристрастным" дэ (сы дэ, ли дэ, би дэ) - например, незаконное обогащение или прелюбодеяние - с точки зрения "одинакового", "единого", "правильного", "общего" "светлого" дэ (тун дэ, и дэ, чжэн дэ, гун дэ, мин дэ) оценивается как "нечестивое", "темное", "слабое", "дряхлое", "беспорядочное", "злое", "низкое", "ничтожное", "неистовое", "порочное", "варварское", "плохое" дэ (сюн дэ, хунъ дэ, лян дэ, шуай дэ, луань дэ, бао дэ, ся дэ, сяо дэ, тао дэ, хуй дэ, и дэ1, э дэ). Таким образом, все дело состоит в различии точек отсчета.

В-третьих, благо телеологично, а дэ - детерминистично (к примеру, в "Чжуан-цзы" (гл. 4) говорится: "Знать, что тут ничего не поделаешь, и спокойно принимать это как предопределение (мин1) есть предел дэ").

Поскольку специфику человека китайские мыслители усматривали в способности придерживаться должной справедливости - и и благопристойности - ли3, его дэ они в основном понимали как добродетель. Но в принципе и применительно к человеку категория "дэ" могла употребляться в самом общем смысле, т.е. означать, допустим, высокий рост, дородность и красоту в ситуации, где для жизнедеятельности индивида наиболее ценным оказывалось именно это.

Из категорий древнегреческого философского лексикона с дэ может быть сопоставлена "arete" ("добродетель"), тем более что взаимосвязь между благом и добродетелью (например, в учении Платона) имеет определенное сходство с взаимосвязью между дао и дэ (как она представлена, например, в "Дао дэ цзине" и "Да сюэ").

Что же касается широты понятия дэ, далеко выходящего за рамки этического, то понятие "arete" и в этом ему мало чем уступает. "Надо сказать между тем, - учил Аристотель, - что всякая добродетель и доводит до совершенства то, добродетелью чего она является, и придает совершенство выполняемому им делу. Скажем, добродетель глаза делает доброкачественными (spoydaios) и глаз, и его дело, ибо благодаря добродетели глаза мы хорошо видим. Точно так же и добродетель коня делает доброго (spoydaios) коня, хорошего (agathos) для бега, для верховой езды и для противостояния врагам на войне" ("Никомахова этика", II, 5 (VI), 133 16-21). Пример с "добродетелью коня", заимствованный Аристотелем у Платона ("Государство", кн. 1, 335 в), весьма схож с рассуждением Конфуция о "добродетели" (дэ) лихого скакуна ("Лунь юй", XIV, 33).

Подобно китайским философам, видевшим в дэ атрибут неба (тянь дэ) или неба и земли (тянь ди чжи дэ), т.е. природы и космоса (см., например: "Чжуан-цзы", гл. 12, 13, 15; "Ли цзи", гл. 7/9), стоики рассматривали добродетель в общекосмическом плане: "В самом деле, нет ничего совершеннее мироздания, нет ничего лучше добродетели, следовательно, добродетель - принадлежность мироздания" (Цицерон. "О природе богов", II, 14)

Сближает дэ с arete и присущий им телесный характер: в "Кинеге-тике" Ксенофонта говорится о "теле добродетели" ("soma aretes"), а в "Ли цзи" - о "добродетели, пропитывающей тело" (дэ жунь шэнь) (гл. 39/42 = "Да сюэ", II, 6) и том, что "добродетель (дэ) - это достигаемое (дэ1) в теле (шэнь)" (гл. 42/45). Дэ представляется "пропитывающей" субстанцией, поскольку ее символ (сяк) - вода ("Дао дэ цзин", § 8; "Чжуан-цзы", гл. 15).

В целом такие телесные качества, как острота чувств, сила, красота и здоровье, были выделены древнегреческими философами в категорию врожденных "естественных добродетелей" (см., например: Марин. "Прокл, или О счастье", 3 . В китайской философии естественность дэ определялась как "несодеянность" (у вэй) и "небесность" (тянь): "То, чем деется несодеянное, называется небом; то, о чем речется как о несодеянном, называется благодатью" ("Чжуан-цзы", гл. 12).

Отличает же "добродетель"-arete от "дэ" то, что роднит ее с "virtus", а именно семантика, связанная с насилием, - "доблесть", "геройство", "мужество". Описывая словами Сократа одну из добродетелей - мужество, Платон как самоочевидную истину выдвигает положение: идти на войну - прекрасно и хорошо ("Протагор", 359 е) Впрочем, и у дэ есть связи с мужеством, хотя, видимо, только моральным: "Знание, гуманность и мужество (юн) - это три способа, которыми в Поднебесной проводится добродетель (дэ)" ("Чжун юн", § 20).

О том, что здесь скорее всего подразумевается не военное или физическое мужество, свидетельствуют и контекст (сочетание с гуманностью и знанием), и положения других конфуцианских памятников. Например, в "Го юй" ("Государственные речи", IV-III вв. до н.э) при обсуждении военных действий говорится, что "мужество (юн1) противоречит добродетели (дэ)" (цз. 21).

Поэтому кажется оптимальным переводить "дэ" словом "благодать", имея в виду, что дэ - нечто данное от дао, сопоставимого с благом. Хотя к дэ неприменимо европейское противопоставление "благодать - природа", ибо оно природно, т.е. "порождаемо Небом" (см., например, "Лунь юй", VII, 23/24), оппозиция небесного (естественного) дэ и человеческого искусственного, в особенности административно-правового закона фа в принципе соответствует европейскому противопоставлению закона и благодати (ср.: "Слово о законе и благодати"). Уже Конфуций сформулировал тезис, основанный на подобном противопоставлении: "Если осуществлять Путь (дао) посредством администрирования и наводить порядок посредством наказаний, то народ будет [их] избегать и лишится стыда. Если же осуществлять Путь (дао) посредством благодати (дэ) и наводить порядок посредством благопристойности (лщ), то народ будет иметь стыд и будет выправлен" ("Лунь юй", II, 3).

В основополагающей для легизма "Книге правителя [области] Шан" ("Шан-цзюнъ шу", гл. 7) причинно-следственная связь между методом управления и характером народа перевернута, но сама оппозиция закона и благодати играет точно такую же роль: "В древности народ был прост и оттого искренен, ныне народ ловок и оттого лукав. Поэтому, соответствуя древности, устанавливают порядок на основе благодати, а соответствуя современности, осуществляют закон на основе наказаний".

Приведенная цитата демонстрирует еще один семантический оттенок "дэ" - как антонима "и5" ("искусство", "ремесло"), а именно связь с безыскусностью, простотой, естественностью, органичностью. Прямое противопоставление "дэ - и5" содержится в гл. 17/19 "Ли цзи": "Совершенство благодати (дэ) - верхнее, совершенство искусства - нижнее". Понятно, что правовые нормы, в особенности с наказующим уклоном, оказывались в ином ассоциативном ряду - в сфере искусственности и неорганичности.

С подобным противопоставлением в китайской классической философии связано конфуцианско-легистское размежевание по признаку ориентации на этико-ритуальную "благопристойность" (лщ) либо на политико-юридический "закон" (фа). Конфуцианский приоритет благопристойности как главной социальной нормы и соответствующего управления людьми посредством дэ вытекает из утвержденного Мэн-цзы тезиса об исконно доброй (шанъ) природе человека, а противоположная позиция легистов, отдавших приоритет закону и соответствующему управлению людьми посредством наказаний и наград, обусловлена близостью к выдвинутому Сюнь-цзы тезису об исконно злой (э) природе человека. В данном случае действительно метод - управление людьми согласно благодати (дэ) - стал аналогом предмета - доброты человеческой природы.

Собственно, об оценочно-позитивном смысле и "дао", и "дэ" в самом общем виде свидетельствует их взаимосвязь с категорией "шань" ("добро"). Универсальное описание мирового процесса как Пути-дао, атрибутом которого является добро- шанъ, содержится в философской части "Чжоу и": "Одна инъ, один ян - это называется Путем (дао). Продолжение этого есть добро (шань)" ("Си цы чжуанъ", I, 4/5). В свою очередь, прямые свидетельства о понимании дэ как конечного модуса добра-шань, мыслимого в качестве "продолжения дао", встречаются в других канонических произведениях, в частности в "Шу цзине" (гл. 3): "Благодать (дэ) - это управление, [основанное на] добре (шанъ)" и в "Ли цзи" (гл. 17/19): "Если музыка добра (шанъ), то действия (син) сообразны (сян) благодати (дэ)". В "Чжуан-цзы" (гл. 7) "шанъ" прямо синонимизируется с "дэ" в притче о владыке Центра - Хаосе, чье гостеприимство сначала называется "добротой" (шанъ), а затем "благодатью" (дэ), и в предшествующей истории о Ле-цзы, где "пружина" (цзи4) жизненной силы определяется и как "благодатная", и как "добрая".

Вместе с тем очевидная взаимосвязь дэ с добром-шанъ может быть правильно понята лишь с учетом вышеуказанной широты семантики иероглифа "шань", далеко выходящей за пределы этики и проникающей в эстетическую (со значением "красота" - ср. "добрый молодец"), праксиологическую (со значением "умелость" - ср. "добрый мастер") и другие нормативно-оценочные сферы. К примеру, Конфуций называл "добрым" (шань) все то, чему можно научиться ("Лунь юй", VII, 21/22), т.е. именно нормативное и ценное в самом широком смысле.

В китайской культуре данный лингвистический факт находится в полном соответствии с философским толкованием "шань" как универсальной (а не специфически этической) нормативно-оценочной и вместе с тем онтологической категории. Именно поэтому в процитированном пассаже "Чжоу и" ("Си цычжуанъ", I, 4/5) "добро" названо "оформляющимся" (чэн\) в индивидуальную природу (синя) "продолжением" (цзи12) Пути-дао, что пояснялось Чжу Си: "В плане неба и земли добро - предшествующее, а [индивидуальная] природа - последующее" ("Чжу-цзы юй лэй", цз. 5). Дай Чжэнь же, трактуя "продолжение" как "отношение человеческого существа к небу и земле", определял "добро" с помощью еще одного набора терминов из "Чжоу и" (гексаграмма № 1, "Вэнь янь чжуань" - "Предание знаков и слов") - "срединное и правильное, чистое и рафинированное" и уточнял, что "добро каждого дела означает его согласованность (хэ1) с небом" ("Мэн-цзы цзы и шу чжэн" - "Смысл терминов" [Трактата] Учителя Мэна" в истолковывающих свидетельствах", цз. 3). Следовательно, такова же и доброта дэ, выступающего в качестве формообразующего начала, превращающего хаос в порядок. Согласно такому пониманию в "Записках о музыке" ("Юэ цзи" - гл. 17/19 "Ли цзи") музыка (юэ1) определяется как "благодатные звуки" (дэ инь).

"Дэ" принадлежит к числу не только древнейших категорий китайской философии, но и вообще древнейших слов китайской письменности. Соответствующий иероглиф встречается уже в иньских надписях на гадательных костях - самых древних образцах китайской письменности (вторая половина 2-го тыс. до н.э.). Разумеется, философский статус термин "дэ" приобрел лишь с возникновением философии как таковой. Однако этому этапу семантической эволюции дэ от магико-природной силы до морально-метафизического императива предшествовал, так сказать, пренатальный период, отраженный в двух важнейших протофилософских произведениях, канонизированных конфуцианством, - "Шу цзине" и "Ши цзине". Специальное исследование шести важнейших конфуцианских категорий, включая дэ, дао и тянь ("небо"), в этих двух памятниках осуществил финский синолог П. Никкила, пришедший к следующим выводам.

Сначала на основе строгого текстологического анализа наиболее репрезентативного для первоначального конфуцианства памятника "Лунь юй" ученый выделил шесть ключевых категорий: тянь - "небо", дэ - "добродетель" ("благодать"), дао - "путь", ли3 - "обряды" ("благопристойность"), и - "справедливость" ("долг"), жэнь - "доброта" ("гуманность"). Конкретное изучение всех употреблений данных терминов в произведениях, наиболее адекватно представляющих доконфуцианскую идеологию эпохи Чжоу (XI - VII вв. до н.э.), т.е. в "Шу цзине" и "Ши цзине", должно, по замыслу П. Никкилы, дать ответ на вопрос: построил ли с их помощью Конфуций новую идеологическую систему (философию)?

В итоге детального разбора контекстов "Шу цзина", включающих интересующие нас термины, автор предложил такую генерализацию их значений. Дэ- главная добродетель в чжоуской мысли, унаследованная из древности (по крайней мере, от эпохи Инь, XVI - XI вв. до н.э.) и выражающая принцип гармонизации как общества, так и всего универсума. Дао означает "поведение" или "продвижение", а также Путь государя и Неба. Тянь - Небо, дающее начало всем вещам и принципам, направляющее ход истории посредством добродетельных (дэ) государей, за чьими действиями оно наблюдает глазами народа. Если правящая власть приобретает аморальные черты и тем самым вносит в мир дисгармонию, Небо восстанавливает порядок, сменяя правителя (династию) или, как в случае с династией Чжоу, пуская в ход воспитующие и наказующие меры.

В "Ши цзине" разбираемые термины фигурируют в иных значениях. Дэ там - добродетель государя, беспристрастного, заботящегося о жертвоприношениях, служащего образцом для народа, объединяющего империю и распространяющего на нее эту свою добродетель; внутри семьи супружеская верность и сыновняя почтительность. Дао по большей части - просто дорога. Тянь - невыразимая грандиозная и величественная сила, создавшая мир, народ и этические ценности, использующая государей и их чиновников для управления миром.

Важнейшим результатом тщательного исследования П. Никкилы стало установление двух фактов; с одной стороны, появлению конфуцианства (VI-V вв. до н.э.) предшествовал двухвековой период упадка чжоуской идеологии, а с другой стороны, в обеих идеологических системах ключевыми были понятия "тянь" и "дэ".

§ 3 Категории "путь" (дао), "орудийные предметы" (ци2 и "великий предел" (тай цзи): синергия неба и человека в благом абсолюте

Теснейшим образом примыкающей к дэ в ее "ближнем круге" является, несомненно, категория дао. Собственно говоря, эти категории в паре могут выступить в качестве предельно обобщенного определения всего содержания китайской классической философии, наподобие того, как всю западную философию можно считать совокупностью "физики" и "метафизики" или "теоретической" и "практической" философии. В высшей степени показательно, что самый глубокий трактат "золотого века" китайской классической философии, т.е. периода формирования ее внутренней парадигмы, озаглавлен с помощью этих двух категорий. Речь идет о "Дао дэ цзине".

Любопытно, что в его древнейшем списке (II в. до н.э.), найденном в кургане Мавандуй близ города Чанша (пров. Хунань), тематическое деление на две части противоположно традиционному, т.е. текст представляет собой "Канон дэ и дао", а не "дао и дэ". Случайно или нет, но подобная архитектоника соответствует историческому приоритету дэ как основополагающей категории идеологии и культуры Древнего Китая. В ходе дальнейшей эволюции теоретический приоритет перешел к термину "дао", прочно занявшему первое место в сочетании "дао дэ". При этом следует иметь в виду, что корреляция дао и дэ носит более сложный характер, нежели, например, антонимичных инь и ян. Элементы последней пары выводимы друг из друга (т.е. редуцируемы до одного репрезентанта), а дао и дэ - нет.

Иероглиф "дао" ("путь", "подход", "график", "функция", "метод", "закономерность", "принцип", "класс", "учение", "теория", "правда", "мораль", "абсолют", англ. "way (of action)", "road", "path", "reason", "principle", "truth", "doctrine", "teaching", "absolute", фр. "voie (du devoir)", "route", "moyen", нем. "Sinn") этимологически восходит к идее главенства (шоу) в движении-действии-поведении (син). Помимо дэ ближайшая к дао коррелятивная категория - цщ ("орудийный предмет"). В современном языке бином "дао-дэ" означает "мораль", "нравственность". Термином "дао" передавались в Китае буддийские понятия марга (marga) и патхи (pathi), выражающие идею пути и способа, прежде всего четвертой "благородной истины" и "восьмеричного пути", а также бодхи (bodhi) - "просветление", "пробуждение". Эквивалентами дао часто признаются Логос и Брахман. Иероглиф "дао" входит в обозначение ведущих направлений китайской философии - даосизма (дао цзя, дао цзяо, зап. европ. taoism) и неоконфуцианства (дао сюэ). В "Мо-цзы" (гл. 39) "учением о дао" (дао цзяо), в "Чжуан-цзы" (гл. 33) "искусством (техникой) дао" (дао шу) названо и первородное конфуцианство.

В качестве высшей категории в различных философских системах дао определялась по-разному, поэтому предшественник неоконфуцианцев Хань Юй в специальном эссе "Юань дао" ("Обращение к началу Пути") назвал ее, как и дэ, "пустой позицией", не имеющей точно фиксированного смысла. По-видимому, в этой особенности заключено объяснение того странного факта, что не обладающий, согласно исследованию A.M. Карапетьянца, "никаким специфически конфуцианским значением" термин "дао" использовался современниками первородного конфуцианства (по крайней мере монетами и даосами) как его определение. Здесь же находит подтверждение и предположение П. Никкилы, что серьезное различие в семантике "дао", прослеживаемое в текстах "Шу цзина" и "Ши цзина", продолжалось и в разных осмыслениях этого термина разными философскими школами.

В отличие от неантонимичной парности дэи дао, другой коррелят последнего - цщ - ему противопоставляется. Термин "ци2" ("орудийный предмет", "конкретное явление", "способность") первоначально обозначал (ритуальные) сосуды и (ремесленные) орудия, поэтому с ним связаны идеи специализации и полезности (ли2), в частности культовой утилитарности и ремесленно-военной "остроты" (другое значение "пользы-выгоды" ли") инструментов и оружия (см. "Лунь юй", XV, 10; "Си цы чжуань", I, 10/11; "Дао дэ цзин", § 11,29,36; "Мэн-цзы", V Б, 4). Стремление показать, что всеобщность стоит превыше любых конкретных способов ее реализации, привело первых китайских философов к противопоставлению цщ ("орудийных предметов" и обусловленных ими специальных способностей) как универсальности (чжоу) "благородного мужа" ("Лунь юй", II, 12, 14), так и "первозданной простоте" (пу) мироздания ("Дао дэ цзин", § 28). Последняя в "Дао дэ цзине" выступает ипостасью дао, которое тем самым становится в оппозицию "орудийным предметам" (§ 15, 28, 32, 37, 80). В качестве же "отсутствия-небытия" (у1) дао определяет главную функцию цщ как сосуда - способность вмещать в себя (§ 11), т.е. цщ представляется орудием дао. Фундаментальная оппозиция "дао - ци2" ("Путь - орудийные предметы") терминологически была впервые оформлена в "Си цы чжуани" (I, 12).

Уже в "Шу цзине" термин "дао" обрел абстрактные значения "поведение", "продвижение", "путь государя и Неба" и был соотнесен с "дэ" - также достаточно абстрактным выражением социальной и космической гармонии (гл. 3, 36/44, 44/52). С самого возникновения китайской философии центральным для нее стал вопрос о соотношении человеческого и небесного, т.е. общеприродного, дао. (В узком понимании "небесное дао" означало ход времен или движение звезд с запада на восток в противоположность движению Солнца с востока на запад.) Конфуций сделал дао и дэ основополагающими философскими категориями, сосредоточившись, однако, на их человеческих, а не на небесных ипостасях, которые взаимосвязаны, но могут проявляться и независимо друг от друга ("Лунь юй", V, 12/13, XII, 19).

Он конкретизировал дао в различных наборах понятий: сыновняя почтительность и братская любовь ("Лунь юй" I, 2), верность (чжун1) и взаимность (шу\), т.е. "золотое правило" морали (IV, 15), гуманность (жэнъ), знание и мужество (XIV, 28), собственное достоинство, уважительная осторожность,, милостивость и должная справедливость (V, 15/16), правильные телодвижения, выражения лица и речь (VIII, 4).

В общем смысле дао в "Лунь юе" - благой ход общественных событий и человеческой жизни, зависящий как от предопределения (мин]) (XIV, 36/38), так и от отдельной личности (XV, 29). Его носителем выступает индивид, государство, все человечество (Поднебесная), эпоха (см., например: IV, 15, VIII, 13, XV, 25). В силу различия носителей различны и их дао (XV, 39/40): прямое и кривое (XVIII, 2), большое и малое (XIX, 4), присущее "благородному мужу" (цзюнь цзы) и "ничтожному человеку" (сяо жэнь) (XVII, 4).

Соответственно разнятся и дэ (XIX, 11). Благодать изреченна, более того, она родит дар слова (XIV, 4/5), состоит в верности, благонадежности (cuнь2) и должной справедливости (XII, 10), противостоит прельщающей внешности (цветовому образу - сэ) (IX, 17/18, XV, 12/13; ср. "Ши цзин", III, I, 7, 7) и почвенной закоренелости (ту) (IV, 11). Благодатью следует отвечать на благодать, а не на вражду (XIV, 34/36), что согласуется с мыслью "Ши цзина" (III, III, 2, 6): "Нет безответной благодати". В отношениях же между разными дэ благодать "благородного мужа" доминирует над благодатью "ничтожного человека", как ветер - над травой (XII, 19). Идеальна гармония между благодатями правителя и подданных, подчеркиваемая главным тезисом "Да сюэ" об общественном благоустройстве как "выявлении (буквально: высветлении. - А.К.) светлой благодати (мин дэ) в Поднебесной", которое предполагает предварительное духовное и телесное совершенствование личности.

Последователи Конфуция и представители других школ универсализировали концепцию двух главных видов дао и дэ, различая также дао порядка (чжи8) и смуты, древнее и современное, правильное и ложное, гуманное и негуманное и др., а кроме того, всеобщее и индивидуальное дао (см., например: "Мэн-цзы", III Б, 2; IV А, 2; VII Б, 16/17; "Хань Фэй-цзы", гл. 20). Согласно "Лунь юю", Поднебесная может вообще утрачивать дао (III, 24; VIII, 13; XVI, 2), но утрата дао людьми не оправдывает их казней (XII, 19). В идеале единое дао (IV, 15) должно быть познано. Его утверждение в мире исчерпывает смысл человеческого существования (IV, 8); при отсутствии дао в Поднебесной следует скрываться, отказываться от службы (VIII, 13, XV, 6/7).

Уже ближайшие ученики Конфуция придали высшей ипостаси дао (великое - да дао, всепроникающее - да\ дао) универсальный онтологический смысл. В "Чжун юне" дао "благородного мужа" или "совер-шенномудрого" определяется как исходящая из индивида общекосмическая сила - "упрочивающаяся на небе и земле", "основывающаяся (чжи2) на навях и духах" (§ 29), приводящая к благодати - дэ (§ 33). Подлинность (искренность - чэн) составляет небесное, а ее осуществление - человеческое дао (§ 20). Обретший предельную подлинность способен образовать триединство с небом и землей (§ 22). Дао неба и земли "недвойственно" по отношению к вещам и "неизмеримо" в их порождении (§ 26).

Апогея подобная онтологизация дао достигла в творчестве создателя первой официальной и ортодоксальной версии конфуцианства Дун Чжуншу, который выдвинул тезис: "Великий исток Пути-дао исходит из Неба" - и в соответствии с принципом "подобия (ю3) телесной личности Небу" и "единства Пути" (дао и) Неба и человека определил: "Следование небесному Пути (тянь дао) для пестования телесной личности называется Путем-дао" ("Чунь цю фанъ лу", цз. 10, гл. 35, цз. 16, гл. 77). Последний также представляет собой "дорогу, по которой приходят к порядку (чжщ), используя в качестве средств (цзюй3) гуманность и должную справедливость, благопристойность и музыку" ("Дун Чжуншу дуй цэ и" - "Первый ответный доклад Дун Чжуншу").

В свою очередь у антропологизированного "небесного Пути величие (да) состоит в [силах] инь и ян, из которых первая образует благопристойность, а вторая наказания (син3)". Реминисцируя положение "Шу цзина" (гл. 3) об "удержании их середины (чжун)" в сочетании "сердца человека" (жэнь синь) и "сердца Пути" (дао синь), Дун Чжуншу утверждал, что "объединяющее (цзянь1) выдвижение (цзюй1) Пути Неба и человека называется "удержанием их середины"" ("Чунь цю фанъ лу", цз. 17, гл. 80).

Кроме указанных выше наиболее тесно примыкают к дао понятия "предопределение" (мин1), "[индивидуальная] природа" (син2), "телесная форма" (син1). В "Да Дай ли цзи" (""Записках о благопристойности" Старшего Дая") они взаимоувязываются следующим образом: "Обладание долей Пути-дао называется предопределением. Обладание телесной формой в качестве индивида (единицы) называется [индивидуальной] природой" (гл. "Бэнъ мин" - "Коренное предопределение").

Соотнесены данные понятия и в "Чжун юне", где дао означает следование самому себе (§ 25) или своей индивидуальной природе, предопределяемой небом. Совершенствование в дао, от которого нельзя ни на миг отойти, есть обучение (цзяо). Гармония (хэ) составляет всепроникающее дао Поднебесной (§ 1), конкретизирующееся в пяти видах отношений: между правителем и подданным, отцом и детьми, мужем и женой, старшими и младшими братьями, друзьями и товарищами. Реализуется это дао посредством знания, гуманности и мужества - троякой всепроникающей благодати (да дэ) Поднебесной (§ 20), что тождественно троякому дао "Лунь юя" (XIV, 28). На обыденном уровне познание и осуществление дао доступно даже глупым и никчемным, но в своем предельном выражении оно содержит нечто непознаваемое и неосуществимое даже для "совершенномудрых" (§ 12). Зародыш этой идеи сверхчеловеческого компонента дао содержался в "Шу цзине" (гл. 3), где противопоставлены "сердце человека" и "сокровенное" (вэй3) (ср. "Дао дэ цзин", § 14) "сердце Пути-дао".

В "Мэн-цзы", аналогично "Чжун юну", подлинность (чэн) определяется как небесное дао, а помышление (забота - сы1) о ней - как человеческое дао (IV А, 12). Дао "совершенномудрых" Яо и Шуня сводится лишь к сыновней почтительности и братской любви (VI Б, 2). В целом дао представляет собой соединение человека и гуманности (VII Б, 16). Смерть после полной реализации (исчерпания) своего даои есть исполнение правильного предопределения (чжэнмин) (VII А, 2). Многие, однако, следуют своему дао, не осознавая этого (VIl A, 5). Небесное дао предопределено, но кое в чем зависит и от индивидуальной природы (VII Б, 24), хотя в целом попытки воздействия на дао и предопределение бесполезны (VII А, 3). Если Конфуций, оценивал середину дао как недостаточность ("Лунь юй", VI, 12), то Мэн-цзы видел в этом (или срединном дао) гармоническое состояние (VII А, 41, VII Б, 37).

Сюнь-цзы, с одной стороны, гиперболизировал всеобъемлемость дао, объявив всю тьму вещей одним его "боком" ("Сюнъ-цзы", гл. 17), с другой стороны, назвал "совершенномудрого" "пределом" (цзи8) дао (гл. 19). "Пределом" человеческого дао он считал благопристойность (гл. 19). Начав связывать даос понятием "принцип" (ли) (гл. 2, 9, 12), Сюнь-цзы не ставил под сомнение телесную оформленность того и другого: "Предельное (чжи9) дао - великая форма (син1)" (гл. 12). Познание дао предполагает его "телесное воплощение" (том) (гл. 21). Постоянное в своей телесной сущности (ти), дао бесконечно изменчиво, поэтому в отличие от обычных вещей неопределимо по одной из своих сторон (гл. 21; ср. "Лунь юй", VII, 8). Посредством великого дао изменяются (бянъ\), трансформируются (хуа) и формируются (чэн1) все вещи (гл. 31). Следование дао предполагает обуздание страстей (гл. 20), индивидуальное накопление благодати (цзи дэ) (гл. 8), его предварительное выявление (бяо) (гл. 17) и познание. Последнее - задача сердца, исполненного пустоты, сосредоточенности и покоя. Знание дао дает возможность "взвешивать" (хэн) всю тьму вещей (гл. 21). Наряду с "предельным" (чжщ) (гл. 8, 12), "великим" (да) (гл. 12, 31), "генеральным" (гущ) (гл. 12, 13, 16), всеохватным (чжоу) (гл. 5, 21), "упорядочивающим" (чжи8) (гл. 5), свойственным "благородному мужу" (цзюньцзы) (гл. 4, 19) существует "малое" (сяо) (гл. 18), "беспорядочное" (луань) (гл. 5), "порочное" (се) (гл. 8), "развратное" (цзянь) (гл. 7, 8, 10), "воровское" (тоу) (гл. 10), а также присущее "ничтожным людям" (сяо жэнь) (гл. 4), "беспорядочным людям" (луань жэнь) (гл. 16), "развратным людям" (цзянь жэнь) (гл. 19) дао.

В "Мо-цзы" трактовка дао мало чем отличается от раннеконфуцианской.

Оппозиционная конфуцианской важнейшая теория дао была, развита в даосизме. Ее главная особенность - упор на небесную, а не человеческую ипостась дао, что отмечено уже в "Сюнь-цзы" (гл. 21) при характеристике Чжуан-цзы, согласно которому действительно "дао объединяется в небе" ("Чжуан-цзы", гл. 12). Конфуцианцы, сосредоточившие свое внимание на человеческом дао, исходили из его словесно-понятийной выразимости и даже самовыразимости, активно используя такие значения дао, как "высказывание", "изречение", "учение". Поэтому противостоявшие им даосы сразу заявили о словесно-понятийной невыразимости высшего дао ("Дао дэ цзин", § 1, 14, 25, 32, 41). Специально оговоренная ими условность термина "дао" вылилась затем в его оценку Хань Юем как "пустой позиции".

В раннем даосизме на первый план выдвинулись парные категории дао и дэ, которым посвящен главный даосский трактат "Дао дэ цзин" и две специальные главы "Чжуан-цзы" (гл. 5, 13 - "Свидетельства полноты благодати" ("Дэ гун фу") и "Путь Неба" ("Тянь дао")). В "Каноне Пути и благодати" дао, как и в конфуцианстве, выступает в двух основных ипостасях: 1) одинокое, отдельное от всего, постоянное, бездеятельное, пребывающее в покое, недоступное восприятию и словесно-понятийному выражению, безымянное, порождающее отсутствие-небытие, дающее начало Небу и Земле; 2) всеохватное; всепроникающее, подобно воде; изменяющееся вместе с миром; действующее; доступное "прохождению", восприятию и познанию; выразимое в имени-понятии, знаке и символе; порождающее наличие-бытие (ю); являющееся предком тьмы вещей (§ 1, 4, 14, 18, 25, 32, 34, 40, 41, 42, 53, 81). Кроме того, в "Дао дэ цзине" противопоставлены друг другу справедливое - небесное и порочное - человеческое дао (§ 77), а также признается возможность отступлений от него (§ 30, 33, 55) и вообще его отсутствия в Поднебесной (§ 46).

В качестве "начала", "матери", "предка", "корня", "корневища" (ши9, му, цзун, гэнь, ди1 - § 1, 4, 6, 16, 25, 52, 59) дао генетически предшествует всему миру, в том числе "господу" (ди) (§ 4), хотя и неясно, постоянно оно порождает все сущее или в единовременном акте. Осознание этих двух допустимых толкований побудило Ib Сяна (ок. 252 - ок. 312) окончательно отвергнуть последнее из них.

Под вопросом стоит и субстанциальный характер дао в "Дао дэ цзине". С одной стороны, оно описывается как недифференцированное (хаотическое, лишенное пределов, первозданно-простое) единство, "таинственное тождество" (сюань тун), содержащее в себе все вещи и символы (сям) в состоянии пневмы (ци) и семени (цзин1) (§ 21, 28, 42), т.е. как вещь (§ 21, 42), проявляющаяся в виде безвещного (безобъективного) и бесформенного символа (§ 14, 16, 41), который в этом аспекте пустотно-всеобъемлющ и равен всепроницающему отсутствию-небытию (§ 43). Но, с другой стороны, отсутствие-небытие, и следовательно дао, трактуется как деятельное проявление ("функция" - юн) наличия-бытия (§ 11). Генетическое превосходство отсутствия-небытия над наличием-бытием (§ 40) снимается в тезисе об их взаимопорождении (§ 2).

Положение же о том, что дао рождает (оживотворяет) Единое, которое затем рождает (оживотворяет) тьму вещей (§ 42), скорее всего означает не субстанциальное первенство дао, ибо в таком случае оно само было бы Единым, а его универсальную организующую (мироустроительную) функцию. Без нее как предварительного условия никакая реальность не могла бы быть единой.

Таким образом, дао в "Дао дэ цзине" представляет собой генетическую и организующую функции единства наличия-бытия и отсутствия-небытия (§ 1), субъекта и объекта (§ 23). Главная закономерность этого дао - обратность, возвращение (фань, фу2, гуй1), т.е. движение по окружности (чжоу син) (§ 14, 16, 25, 40; ему посвящена специальная глава "Люй-ши чунь цю" (III, 5), называющаяся "Юань дао1" - "Круглый Путь"), характерное для неба, которое мыслилось круглым. Следующее лишь своему естеству (цзы жань) (§ 25) дао противостоит опасной искусственности "орудийных предметов" (§ 80, 31) и вредоносной сверхъестественности духов (§ 60), определяя вместе с тем возможность и того и другого (§ 11, 29; ср. "Инь фу цзин" - "Канон сокровенных свидетьельств", III,9).

Благодать-дэ оценивается в "Дао дэ цзине" как первая ступень деградации дао (§ 38), когда рожденная им вещь формируется (§ 51).

В "Чжуан-цзы" дао представлено "обладающим свойствами (цин) и достоверностью (синь2), но и лишенным деятельности (вэй) и телесной формы (син1), допускающим (кэ1) передачу (чуань), но не получение, допускающим достижение (дэ1), но не узрение, основанным (бэнь) на себе, укорененном (гэнь) в себе, прочно (гу1) сохраняющимся (цунь) с такой древности (гу4), когда еще не было неба и земли" (гл. 6). Здесь же усилена тенденция к его сближению с отсутствием-небытием (гл. 23), высшая форма которого - "отсутствие [даже следов] отсутствия" (у у) (гл. 22). Следствием этого явился расходящийся с "Дао дэ цзином" и ставший затем популярным (см. "Хуайнаньцзы", гл. 15) тезис, согласно которому дао, не будучи вещью среди вещей, делает вещи вещами (у y1) (гл. 11, 20, 22). Другое следствие - акцент на его непознаваемости: "Завершение, при котором неведомо, почему так называется дао" (гл. 2, см. также гл. 25).

Вместе с тем в " Чжуан-цзы" максимально акцентирована вездесущность дао: оно не только "проходит (син) сквозь тьму вещей" (гл. 12), образует "пространство и время" (юй чжоу) (гл. 23), "рождает и дух и душу" (цзин шэнь) (гл. 22), "рождает небо и землю, одухотворяет навей и господа" (гл. 6), но и присутствует в разбое (гл. 10) и даже в кале и моче (гл. 22). Дао - это объединение (цзянь\) благодатей (гл. 12), генерализация (гущ) неба и земли, инь и ян, предел (цзи8) вещей (гл. 25), в котором все объекты и субъект (я) уравниваются (цщ) и обретают единство (и3) (гл. 2). Предельное всемогущество дао проявляется в естественном детерминизме благодати: "Знать, что тут ничего не поделаешь, и спокойно принимать это как предопределение есть предел (чжи9) благодати" (гл. 4). Благодать "проникает (тун) в небо и землю" (гл. 12), подразделяется на восемь разновидностей: левое и правое, нравственную норму и должную справедливость, долю и различение, соперничество и борьбу (гл. 2). Три благодати конкретной личности - высокорослость, дородство и красота (гл. 29), а "предельная благодать сердца" - бесстрастие (гл. 15).

Сближение понятий "дао" и "предел" наметилось уже в "Шу цзине" ("Хун фань", § 5). Если в "Чжуан-цзы" дао стоит еще иерархически выше Великого предела (тай цзи) (гл. 6), то в "Люй-ши чунь цю" (V, 2) оно в качестве "предельного семени" (чжи цзин) отождествляется с такой ипостасью Великого предела, как Великое единое (тай и).

В "Хуайнань-цзы" дао, телесной сущностью которого является отсутствие-небытие (гл. 16), а обнаружением Хаос, Бесформенное, Единое (гл. 21), характеризуется как "стягивающее пространство и время" (гл. 1) и нелокализованно находящееся между ними, но в то же время зависящее от "телесной личности" (шэнъ) (гл. 11). У Гэ Хуна (284-363) дао в ипостаси Единого обрело уже два модуса - Таинственное Единое (сюань и) и Истинное Единое (чжэнъ и) ("Баопу-цзы" - "[Трактат] Учителя Объемлющего Простоту", I, 18).

Даосские идеи развивались также школой Сун Цзяня и Инь Вэня ("Гуанъ-цзы", гл. 36-38, 49; "Инь Вэнъ-цзы"), которая трактовала дао как естественное состояние семенной, тончайшей, эссенциальной, подобной духу (цзин2, лин1) пневмы, не дифференцированной ни телесными формами, ни именами-понятиями, а потому пустотно-небы-тийной (сюй у). В "Дао дэ цзине" вездесущность дао передана оксюмороном его одновременной великости (да) и малости (сяо) (§ 34, а также 18, 25, 53), а в "Чжуан-цзы" (гл. 33) процитировано высказывание основоположника "школы имен" (мин цзя) Хуй Ши: "Предельно (чжщ) великое, не имеющее [ничего] вовне, называется великим единым (да и); предельно малое, не имеющее [ничего] внутри, называется малым единым (сяо и)"). В "Гуанъ-цзы" (гл. 36, 49) и "Люй-ши чунь цю" (XV, 3) отражена идентификация дао с "великим единым" и "малым единым": "так велико, что не имеет [ничего] вовне; так мало, что не имеет [ничего] внутри".

Подобная трактовка дао стала общепринятой в традиционной китайской культуре, находя воплощение и в философских опусах (см., например, "Чжун юн", § 12), и в художественной литературе. Так, в приписываемой родоначальнику авторской поэзии Цюй Юаню (ок. 340 - ок. 278) и входящей в "Чу цы" ("Чуские строфы", 5) поэме "Юань ю" ("Путешествие в даль") сказано: "Путь (дао) может быть получен, но не может быть преподан (чуань). Он так мал, что не имеет [ничего] внутри; он так велик, что не имеет краев".

Представители школы военной мысли (бин цзя) также положили концепцию дао в основу своей теории. В "Сунь-цзы" ("[Трактат] Учителя Суня") оно называется первым из пяти устоев военного искусства (наряду с "условиями неба и земли", качествами полководца и законом-фа), состоящим в единстве волевых помыслов (и2) народа и верхов (I, 3). Поскольку война в трактате рассматривается как "Путь (дао) коварства" (I, 7), дао в нем связывается с идеей эгоистической самостийности и индивидуальной хитрости, которая была детализирована в позднем даосизме ("Инь фу цзин"). Согласно "У-цзы" ("[Трактат] Учителя У"), дао - "то, благодаря чему происходит обращение к основе и возврат к началу", то, что умиротворяет и становится первым в ряду четырех общих принципов успешной деятельности (остальные - должная справедливость, спланированность, требовательность) и "четырех благодатей" (остальные - должная справедливость, благопристойность, гуманность) (гл. 1).

Легист Хань Фэй-цзы, опираясь на конфуцианство и даосизм, развил намеченную Сюнь-цзы и важнейшую для последующих философских, особенно неоконфуцианских, систем связь понятий "дао" и "принцип" (ли): "Дао делает тьму вещей таковыми, каковы они суть, и определяет тьму принципов. Принципы суть знаки (вэнь), формирующие вещи. Дао - то, благодаря чему формируется тьма вещей" ("Хань Фэй-цзы, гл. 20). Однако в отличие от конфуцианцев и вслед за даосами Хань Фэй-цзы признавал за дао как универсальную формирующую (чэн1), так и универсальную порождающе-оживотворяющую (шэн) функции. В отличие же от Чжуан-цзы, Сун Цзяня и Инь Вэня ("Чжуан-цзы", гл. 22; "Инь Вэнъ-цзы", гл. 1) он считал, что дао может быть не только представлено мыслью в символе (сян\), но и зафиксировано в визуальной форме (син1) ("Ханъ Фэй-цзы" гл. 20).

Базовой для всей последующей философской мысли стала трактовка дао в комментирующей части "Чжоу и", которая традиционно связывается с именем Конфуция, но, по-видимому, отражает общетеоретические воззрения своего времени, разделявшиеся всеми философскими школами. Здесь фигурируют и двоичная модель - дао неба и земли, творения (цянъ) и исполнения (кунъ), благородного мужа и ничтожного человека, и троичная - дао неба, земли, человека, трех материалов (санъ цай), трех пределов (санъ цзи). Небесное дао утверждается силами инъ и ян, земное - мягкостью и твердостью, человеческое - гуманностью и должной справедливостью ("Шо гуа чжуань" - "Предание изъяснения триграмм", 2).

Главное выражение дао - перемены (и1), изменения, преобразования по принципу "одна инь - один ян" ("Си цы чжуанъ", I, 5). Поэтому его атрибутом является "обратность и возвратность" (фань фу) ("Чжоу и", гекс. № 24, Фу - Возврат). Дао в качестве перемен означает "порождение порождения" или "оживотворение жизни" (шэн шэн) ("Си цы чжуанъ", I, 5), что тождественно его даосскому определению ("Чжуан-цзы", гл. 6) и соответствует пониманию просто порождения или жизни как "великой благодати неба и земли" ("См цы чжуанъ", II, 1), также имеющему параллель в "Чжуан-цзы" (гл. 12): "То, что позволяет вещам достигать (дэ1) жизни, называется благодатью".

В более сильной, чем в "Дао дэ цзине" (§ 10), трактовке "Си цы чжуани" (I, 5), даоне только порождает (оживотворяет), но и обладает (ю) всем порожденным (живым). То, что даоне может быть "измерено" взаимопревращениями инь и ян, называется духом (шэнь\) ("Си цычжуань", I, 5). Этот тезис родствен положениям "Чжун юна" (§ 26). В качестве перемен дао иерархически выше Великого предела - оно "обладает" им ("Си цы чжуанъ", I, 11), что .сходно с оценкой из "Чжуан-цзы" (гл. 6), согласно которой оно "предшествует" (сянъ) ему. В "Си цычжуани" (I, 12) впервые было введено противопоставление надформенного (син эр шан) дао подформенным (син эр ся) "орудийным предметам".

Там же указаны четыре сферы реализации дао: в речах, поступках, изготовлении "орудийных предметов", гаданиях (I, 10). Испытавший влияние и "Чжоу и", и даосизма конфуцианец Ян Сюн (53 г. до н.э.- 18 г. н.э.) представил дао ипостасью "(Великой) тайны" - (тай) сюанъ, понимаемой как "предел деятельного проявления" (юн чжи чжи) ("Тай сюанъ цзин" - "Канон Великой тайны", цз. 7, ч. 5 "Сюанъ ли" - "Развертывание тайны"). По Ян Сюну, дао- "проникновение" (тун) во все ("Фаянъ" - "Образцовые слова", цз. 4; ср. "Чжуанъ-цзы", гл. 2, 23), "пустое по форме (син1) и определяющее Путь (дао) тьмы вещей", а благодать (дэ) - следование дао, лишенное переворотов и достигающее (дэ\) принципа ("Тай сюанъ цзин", цз. 7, ч. 5 "Сюанъли"). Восходящий к "Дао дэ цзину" (§ 1) термин "сюань" ("таинственное", "сокровенное", "глубочайшее", "темное", "мистическое") позднее вошел в обозначение "учения о таинственном", или "мистического учения", - сюанъ сюэ, соединившего в себе конфуцианство с даосизмом. У Гэ Хуна дао, "являющееся формой форм" (вэй син чжи син), охватывающее Великую пустоту (тай сюй) и сочетающее наличие-бытие с отсутствием-небытием ("Баопу-цзы", I, 9), в своем высшем выражении тождественно тайне и определяется как "таинственный Путь" (сюанъ дао) или "Путь Таинственного единого" (сюанъ и чжи дао) (I, 1, 18).

Основоположники сюанъ сюэХэ Янь (193-249) и Ван Би (226-249) прямо отождествили дао с отсутствием-небытием. 1о Сян (ок. 252 - ок. 312) признал это, утверждая, что "предельный (чжи9) Путь есть предельное отсутствие-небытие" (комментарий-чжу2 к гл. 22 " Чжуан-цзы"), но вопреки "Дао дэ цзину" (§ 2,40) отрицал возможность порождения наличия-бытия из отсутствия-небытия, т.е. отвергал возможную креационно-деистическую трактовку дао: "отсутствие-небытие, являясь отсутствием-небытием, не способно породить наличие-бытие" (комментарий-чжу2 к гл. 2 "Чжуан-цзы"). Пэй Вэй (267-300) же отождествил дао с наличием-бытием.

Столь же различным интерпретациям подвергалась в китайской философии и оппозиция дао - "орудийные предметы". Цуй Цзин (VII-IX вв.) идентифицировал ее с введенной Ван Би (комментарий-чжу2 к § 38 "Дао дэ цзина") оппозицией ти-юн: деятельное проявление ("функция") - телесная сущность ("субстанция"). Это противопоставление стало одним из важнейших в неоконфуцианстве.

Чжан Цзай соотнес его с парой "благодать" (дэ) - "путь" (дао), первый член которой определялся как дух (шэнъ), т.е. способность вещей к взаимному восприятию (ганъ), а второй - как преобразование (хуа), т.е. естественный процесс изменений в мире ("Чжэн мэн" - "Исправление невежественной незрелости", гл. 4 "Шэнъ хуа" - "Дух и преобразование"). Деятельное проявление, или преобразование (хуа), телесной первосущности (бэнъ ти) пневмы, трактуемой как бесформенная (у син1) Великая пустота (тай сюй). Великая гармония (тай хэ) или единство наличия-бытия и отсутствия-небытия, пустоты (сюй) и реальности (ши\), Чжан Цзай приравнял к надформенному дао (гл. 1 "Тай хэ" - "Великая гармония"). Дао им описывалось и как пронизывающее тьму вещей взаимодействие противоположностей (лян ти, эр дуанъ), которое выражается в их взаимном восприятии и чудесно-утонченном (мяо) духовном согласовании (хэ1), находящем свою телесную сущность в индивидуальной природе (гл. 17, ч. 2). Универсальность этого взаимодействия обусловливает возможность его познания (гл. 4).

Предтеча неоконфуцианства Хань Юй в специальном трактате "Обращение к истоку Пути" ("Юань дао") вернулся к исходному конфуцианскому смыслу дао (противопоставив его даосскому и буддийскому пониманию) как следованию гуманности и должной справедливости (его предшественник Дун Чжуншу причислял к ним еще благопристойность и музыку).

Однако основоположники неоконфуцианской философии, используя положения "Чжоу и" и "Дао дэ цзина", сделали упор на общеонтологический смысл дао. С точки зрения Шао Юна, бесформенное и самовозвращающееся дао - корень неба, земли и тьмы вещей, порождающий (оживотворяющий) и формирующий их ("Хуан цзи цзин ши" - "Упорядочение мира по канонам [согласно] пределу", "Гуанъ у нэй пянь" - "Рассмотрение вещей. Внутренняя (авторская. - А.К.) глава"). Чэн Хао вслед за Чжан Цзаем приравнивал дао к индивидуальной природе ("И шу", цз. 1), а Чэн И различал их как деятельное V проявление и телесную сущность ("Ичуань сянъ шэн вэнь цзи" - "Собрание литературных творений наставника [Чэн] Ичуаня", цз. 5, "Юй Люй Далинь лунь чжун шу" - "Письмо Люй Далиню о срединнос-ти"), хотя говорил и о едином дао, выступающем в виде предопределения, индивидуальной природы и сердца ("И шу", цз. 18), и о дао, обязательно предполагающем бинарность оппозиций (дуй) ("И шу", цз. 15).

Чэн И также определял дао с помощью категорий "срединное и неизменное", или "равновесие и постоянство" (чжун юн), и "гуманность", что в целом вытекало из понимания этой категории как "собирательного имени" (цзун мин) ("И шу", цз. 15). Истолковывая высказывание Цзэн-цзы о Конфуциевом дао ("Лунь юй", IV, 15), Чэн Хао соотносил верность с телесной сущностью, т.е. небесным принципом, а взаимность - с деятельным проявлением, т.е. человеческим дао ("И шу", цз. 11).

Развивая идеи Чэн И, Чжу Си стал трактовать дао как "объединяющее имя" (тун мин), а принципы - как охватываемую им "детальную рубрикацию" (си му) ("Чжу-цзы юй лэй", цз. 6). Вслед за Го Сяном, писавшим, что и "у принципов есть совершенный предел (чжи цзи)" (комментарий-чжу2 к гл. 2 "Чжуан-цзы"), он утверждал, что "совершенный предел телесной сущности Пути-дао называется Путем-дао" ("Чжу Вэнь-гун вэнь цзи" - "Собрание литературных творений Чжу [Си], князя Культуры", цз. 36, "Да Лу Цзыцзин" - "Ответ Лу Цзыцзину").

В целом Чжу Си отождествил дао с принципом ("корнем порож-дения-оживотворения вещей", "телесной сущностью неба") и Великим пределом ("содержащим в себе тьму принципов"), а "орудийные предметы" - с пневмой, средством порождения-оживотворения вещей и силами инь и ян: "Инь и ян не суть Путь-дао; то, благодаря чему действуют инь и ян, есть Путь-дао" ("Чжу-цзы юй лэй", цз. 74); "Поскольку одна инь и один ян относятся к обладающим телесной формой (син1) орудийным предметам, постольку то, благодаря чему за одной инь следует один ян, осуществляется телесной сущностью Пути-дао" (" Чжу Вэнь-гун вэнь цзи" - "Собрание литературных творений Чжу [Си], князя Культуры", цз. 36, "Да Лу Цзыцзин" - "Ответ Лу Цзыцзину").

Хотя при этом Чжу Си отстаивал единство дао как телесной сущности и деятельного проявления ("Чжу-цзы юй лэй", цз. 6) и его реальную неотделимость от "орудийных предметов", в которые дао внедрено (чжун) ("Чжу Вэнь-гун вэнь цзи", цз. 72), он подвергся критике со стороны Лу Цзююаня, апеллировавшего к исходному определению "Си цы чжуани" и доказывавшего, что инъ и ян суть надформенное дао, а следовательно, между последним и "орудийными предметами" нет той функциональной разницы, которую установил Чжу Си ("Юй Чжу Юанъхуй" - "[Письмо] Чжу Юаньхую", 2).

Ван Янмин, следуя идеям Лу Цзююаня, отождествил дао с человеческим сердцем и его основой - благосмыслием (лян чжи), ("Чуанъ си лу", цз. 2, "Си инь шо" - "Изъяснения относительно сбережения времени"), впрочем ранее и Чжу Си заявлял, что "в одном сердце присутствует тьма принципов и, сумев сохранить сердце, можно затем до истощения [исследовать] принципы" ("Чжу-цзы юй лэй", цз. 9).

Пытаясь синтезировать взгляды своих предшественников, Ван Чуаныпань ратовал за неразрывное единство "орудийных предметов" и дао как конкретной реальности и упорядочивающего (чжи8) ее начала (ср. "Мэн-цзы", VI Б, 11). Результат этого упорядочения - благодать. Подобно своему современнику Фан Ичжи (1611-1671) ("У ли сяо ши" - "Первичное ознакомление с принципами вещей", "Цзун лунь" - "Введение"), Ван Чуаньшань считал, что, будучи надформенным, дао не лишено формы или символа, но доминирует над телесными формами, которыми наделено все в мире "орудийных предметов" ("Чжоу и вай чжуань" - "Внешний комментарий к "Чжоуским переменам"", цз. 5-6).