Дискурсивная саморепрезентация личности в англоязычном межличностном общении: корпусный прагмасоциолингвистический анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дискурсивная саморепрезентация личности в англоязычном межличностном общении: корпусный прагмасоциолингвистический анализ

Елена Юрьевна Ильинова, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, Россия

Лариса Анатольевна Кочетова, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, Россия

Abstract

Self-representation in English spoken discourse: corpus-based pragmatic-and-sociolinguistic approach

Elena Yu. Ilyinova, Volgograd State University, Volgograd, Russia

Larisa A. Kochetova, Volgograd State University, Volgograd, Russia

дискурсивный саморепрезентация межличностный общение

Поиск возможностей системного представления репрезентации языковой личности в коммуникативной практике входит в число актуальных задач отечественной дискурсивной лингвистики. Опираясь на общие положения теории дискурса, исследователи фокусируют внимание на научном анализе такого объекта, как дискурсивная личность, включенная в типовые бытовые коммуникативные ситуации, а предметом избирают типы общения, выделяемые с учетом социально-ролевого статуса участников и цели коммуникации, рассматривают и собственно коммуникативные действия, погруженные в условия национально специфичного сценария общения [Ирисханова, 2009; Карасик, 2014; Матвеева, Ленец, Петрова, 2013; Почтарь, 2014; Plotnikova, 2013 и др.].

Отметим, что в работах отечественных авторов активно обсуждаются методики описания дискурса как «личностно, культурно и ситуативно детерминированной коммуникативной практики» [Карасик, 2014, с. 146]. Исследователей интересуют общие процессы текстопорожения и тексто- восприятия, их соотношение, типы коммуникативных действий в контексте «тех задач, которые решаются человеком по мере осуществления им речевых актов, разных по своим установкам и целям, по условиям их осуществления» [Кубрякова, 2004, с. 519-520], а также конвенции вербальных действий, обусловленные социолингвистической, национально-культурной, стилевой и тональной спецификой общения [Волкова, 2014; Карасик, 2014; Литвинова, 2015; Моторина, 2013; Atai, Sadr, 2008; Boncea, 2013; English Language..., 2018; Spencer-Oatey, 2000; Stubbs, 1983; Yang, 2013 и др.].

При этом общая тенденция, нацеленная на преодоление условных границ между лингвопрагматическим, когнитивно-семантическим и социокультурным подходами к изучению дискурса в его разных реализациях, дополняется методами корпусной лингвистики, внедряемыми в исследования, посвященные изучению разных форм вербальных действий [Чернявская, 2018; Baker, 2006; Brezina, 2018; Partington, 2010 и др.]. В частности, активное развитие корпусной лингвистики и формирование электронных корпусов текстов и устной речи открывают сегодня возможности для получения объективных данных об общих и вариативных моделях дискурсивных практик в разных коммуникативных ситуациях и с учетом заданных исследователем социальных, прагматических, иных параметров, определяющих природу дискурса как «исторически сложившейся опосредованной языком формы социальной практики» [Историческая динамика дискурсивных практик, 2017, с. 5].

В данной работе представлена концепция изучения динамики некоторых приемов дискурсивной саморепрезентации личности в социолингвистическом аспекте, основанная на методах корпусной лингвистики.

Дискурсивность саморепрезентации личности в англоязычном межличностном общении

Представление о саморепрезентации личности в коммуникации соотносится с общим определением дискурсивной личности как типажа коммуниканта, «выделяемого на основании социолингвистических характеристик личностно либо статусно обусловленного общения» [Карасик, 2014, с. 182]. По мнению В.И. Карасика, дискурсивная личность проявляется в типовых формах коммуникативного поведения, которые могут быть описаны по признакам ситуативной и тематической отнесенности предмета речи, оценочного отношения к действительности или партнеру, стилистике и тональности речи [Карасик, 2014, с. 183]. Представляется, что в данном случае можно говорить о металингвистической дискурсивности или паттернах речемыслительной деятельности, характерных для личностно-ориентированной или социальноориентированной коммуникативной практики. При этом коммуникативные поступки личности опираются на общие и национально-специфические конвенции межличностного общения, а их проявлением можно считать разновидности вербальных действий, выбор которых обусловлен социальным и прагматическим модусами общения, коммуникативным контекстом. Социальный аспект предполагает детальное описание фона коммуникации, разбор социальных и ролевых признаков коммуникантов, уточнение природы их влияния на речевую практику. Указывая на значимость фактора прагматики общения, мы подчеркиваем необходимость анализа металингвистических особенностей коммуникативной ситуации с учетом параметров перформатив- ности высказываний, коммуникативного стиля и тональности общения.

Полагаем, что анализ речевого поведения дискурсивной личности с учетом разных индикаторов речевого поведения, проведенный на корпусном материале, открывает путь для выявления типичных предикативных моделей речи, проведения ранжирования вербальных действий с поправкой на социальноролевой статус каждого участника коммуникативной ситуации. Иными словами, многоаспектный метадискурсивный анализ с опорой на достоверные корпусные данные о специфике перформативности речевой практики личности позволяет соотнести ее (личности) речевые поступки с общими и частными прагматическими задачами коммуникации, установив при этом приемы языковой саморепре- зентации личности в границах определенного типа дискурса.

В фокусе данного исследования находится такой способ дискурсивной саморепрезен- тации личности в обычном бытовом общении, как использование разделительного вопроса. Он, по мнению многих специалистов, отражает национально-культурную специфику межличностных отношений в британской модели общения [Ларина, 2009; Fox, 2004; Pearson, West, Turner, 2005 и др.]. Однако подобные утверждения в значительной степени гипотетичны, поскольку они, по нашим сведениям, не получили серьезной лингвистической проверки.

Языковая сущность данной сложной синтаксической структуры высказывания, аттестуемой в грамматике английского языка как tag question, детально описана в аспектах структуры и общекатегориальной семантики. С точки зрения структуры оно состоит из двух логических компонентов - базового предложения и синтаксического присоединения, называемого присоединительным вопросительным предложением [Иванова, Бурлакова, По- чепцов, 1981, с. 180] или clause tag [Downing, 2015, p. 123-124]. В английском языке в качестве предикативной базы могут использоваться повествовательные, восклицательные, повелительные структуры, например, He drank, didn't he?, You didn't think of that, did you? (declarative base), How nice it was there, wasn't it? (exclamative base); Tell him, Christopher, will you? (imperative base). Вторая часть предложения (clause tag) - это минимальная предикативная структура, состоящая из оперативного сказуемого (позитивной или негативной формы вспомогательных глаголов do, have, be, некоторых модальных глаголов) и личного местоимения, замещающего семантическую составляющую субъекта в позиции подлежащего.

Данная модель разделительного вопросительного предложения активно используется в ходе коммуникативных интеракций для уточнения фактов, поддержания разговора, демонстрации согласия / несогласия, сомнения, но она не считается полностью независимой. С точки зрения общей коммуникативной задачи такие предложения указывают на интенцию «запроса о реальности, выраженной в предикативной связи» по отношению к утвердительной части предложения [Иванова, 1981, с. 180], при этом у носителей английского языка есть два варианта построения подобного предложения, различающихся по признаку контрастности предикативной составляющей высказывания. В соответствии с грамматической конвенцией британского варианта английского языка требуется выбирать отрицательную форму tag, если базовое предложение получило позитивную предикативную форму, и наоборот, например: He is Harry Kane, isn't he? He isn't with Harry Kane, is he? [Quirk et al., 1985, р. 810]. Грамматические правила английского языка допускают некоторую вариативность в расположении clause tag, в частности, основной считается финальная позиция (You've lost the money, have you?), но в отдельных случаях встречаются иные локации (напр., It's easy, isn't it, to get used to this new style?).

Полагая, что в целом сведения о структуре и категориальной семантике разделительного вопросительного предложения (далее - РВП) общеизвестны, перейдем к размышлениям о прагматическом аспекте его частого включения в англоязычную коммуникативную практику и о социально-ролевом фоне, влияющем на выбор формы исследуемой нами предикативной модели предложения. Несмотря на долговременный интерес к прагматическому назначению РВП в данном аспекте, оно представляется мало изученным. Знакомство с работами зарубежных и отечественных специалистов по грамматике и прагматике английского языка свидетельствует о наличии самых поверхностных выводов о значимости изучаемой единицы языка для коммуникативного взаимодействия. Так, отечественные специалисты по грамматике английского языка отмечали, что РВП в силу смысловой контрастности частей придает выразительность и утверждению, и вопросу (см., например: [Иванова, 1981, с. 180]). В публикациях зарубежных авторов представлены данные о вариативности построения предикативной структуры РВП и приведены авторские гипотезы о социокультурном и прагматическом фоне (контексте) их употребления в речи. В частности, первые наблюдения о роли РВП были зафиксированы в публикациях Р. Лакофф, где она указала на тональность прагматической неопределенности, которую придает разговору РВП: «So a tag-question is really intermediate between a statement and a question: a statement assumes that the addressee will agree, and a question leaves the response of the addressee up to him, but a tag-question implies that, while the speaker expects a certain sort of response, the hearer may not provide it» [Lakoff, 2017, p. 21]. В книге А. Даунинг описание вариантов образования РВП сопровождается рядом комментариев. Во-первых, если структурно повествовательная модель основы точно следует грамматическому предписанию о полярности предикативной составляющей предложения, то в аспекте коммуникативной тональности допустима вариативность по модусу модальности - произнесение tags с восходящей интонацией следует воспринимать как выражение сомнения, призыв для подтверждения (Am I right?), нисходящая интонация отражает уверенность говорящего в правильности высказанного и ожидание подтверждения, согласия со стороны партнера (I'm asking you to confirm this; I am seeking for agreement) [Downing, 2015, p. 123-124]. Во-вторых, в англоязычной речевой практике выявляются варианты РВП с нулевой полярностью, что представлено, в первую очередь, в сочетании повествовательных предложений, чаще утверждений, с позитивным знаком в вопросительной части.

Такие высказывания характеризуются наличием дискурсивных слов Oh, So, Well now, которые указывают на дополнительную прагматическую интенцию говорящего - придать своему высказыванию вид фразы, завершающей обсуждение, взять на себя право подводить итоги беседы, делать выводы, например: So, that's what they call them now, don't they?. Они также могут передавать знаки эмоциональной импликатуры (выражать удивление: Oh, so you are our new assistant, are you?; передавать негативное отношение: Well, I reckon so that's what she said about me, is it?). В-третьих, в речевой практике выделяются варианты с полным рассогласованием правила полярности частей РВП. Такие случаи связаны с намерением продемонстрировать интерес к высказыванию партнера (например, interest, involvement). Так, в следующей ситуации на реплику шофера такси I think I've lost my way может последовать такая реакция пассажира Have you?, при этом в американской интеракции это может быть You do? You have? [Downing, 2015, p. 124]).

А. Даунинг указывает и на гендерную специфику подобных форм РВП. Полное рассогласование правил полярности предикации и замещение референта в позиции подлежащего в высказывании Ooh! I love squirrels, don't you ?, по мнению исследователя, свидетельствует о женской манере общения, связанной со стремлением поддерживать гармоничную тональность интеракции. Наряду с вышеуказанными вариантами использования моделей РВП с разными знаками полярности в зоне предикации в речевой практике наблюдается активная реализация композиционно усложненных моделей РВП. Они дополнены инициальными фразами I think, I consider, I reckon, I suppose, призванные внести в общение тональность отстраненности от высказываемого утверждения, например: I think, he left before lunch, didn't he?

Приведенные наблюдения о семантических особенностях модели РВП и ее прагматической ценности отличаются обобщенностью и требуют верификации. В частности, можно подвергнуть сомнению утверждения о гендерной прагматике РВП, на которые обратили внимание некоторые социолингвисты в прошлом веке. Так, следуя мнению Р Ла- кофф [Lakoff, 1972], Г. Юль указал на очевидные различия в тактиках женского и мужского речевого поведения, выраженные, в том числе, в обращении к РВП: «They are used more often by women when expressing opinions. These features of women's speech all seem to be ways of inviting agreement with an idea rather than asserting it. Men tend to use more assertive forms and `strong' language» [Yule, 2006, p. 224]. Отмечается, что РВП характеризуют вербальную практику женщин, которые, в силу своего второстепенного статуса в «мужском социуме» (masculine society), избегают прямых утверждений, предпочитая включать в свою речь знаки смягчения силы утверждения, в том числе с помощью РВП [Pearson, West, Turner, 2005, p. 102-103]. Дж. Пирсон и ее коллеги при этом критично воспринимают результаты гендерно ориентированных экспериментов, указывая на необходимость более точной градации испытуемых по социально-ролевому и прагматическому статусам: «It may be wise to examine the context (informal conversation, business meeting, etc.) and the function of tag questions (i.e. whether the purpose is to draw out conversational partners, to request agreement or confirmation, to forestall opposition, etc.), rather than simply searching for their presence» [Pearson, West, Turner, 2005, p. 103]. В цитируемом исследовании указано, что в отдельных случаях РВП активно используются и в речи мужчин, однако авторы приведенных работ не видят главного - различия по синтаксической модели, интенциям, социально-ролевому фону в использовании РВП свидетельствуют об особой прагматике данных форм, связанной, в том числе, с национально-культурными конвенциями межличностного общения в англоговорящем (британском) социуме, не приветствующем, но допускающем ранжирование межличностной дистанции и статуса с помощью намеренного выбора языковых средств. Справедливости ради отметим, что идея о статусных, в том числе гендерных, предпочтениях в использовании РВП в устной речи, порой занимала исследователей, которые предпринимали попытки проверить или опровергнуть указанное предположение на корпусе устной речи английского языка в сравнении с другими языками (см. например: [Dubois, Crouch, 1975; Jovanonic, Pavlovic , 2014; Weiss, 2015, etc.]).

Осмысление сведений о форме и прагматических функциях РВП позволили сформировать гипотезу нашего исследования: в англоязычной коммуникативной практике особую функциональную значимость имеет тактика дискурсивной саморепрезентации, позволяющая выстраивать и регулировать межличностные отношения в ходе общения; одним из метаязыковых средств саморепрезентации личности в англоязычном межличностном общении является разделительное вопросительное предложение (tag clause), частотность обращения к которому зависит от статусной, возрастной и гендерной принадлежности дискурсивной личности. Для получения объективных данных о частотности обращения к формам РВП в англоязычной традиции общения, о социальной стратификации лиц, использующих их в своей речевой практике, был проведен праг- масоциолингвистический анализ на материале репрезентативного корпуса устной речи¹.

Материал исследования. Корпусная лингвистика опирается, прежде всего, на использование репрезентативного и сбалансированного аннотированного лингвистического корпуса, снабженного программным обеспечением для извлечения и статистической обработки лингвистически релевантной информации [McEnery, Hardy, 2011]. Под корпусом текстов традиционно понимают «большой, представленный в машиночитаемом виде, унифицированный, структурированный, размеченный, филологически компетентный массив языковых данных, предназначенный для решения конкретных лингвистических задач» [Захаров, Богданова, 2011, с. 7].

Эмпирической базой исследования послужили репрезентативные и сбалансированные корпусы устной британской речи, первый из которых относится к концу 1980-х - началу 1990-х гг. и является частью Британского национального корпуса, созданного в начале 1990-х гг. (далее - BNC1994), а второй содержит образцы британской устной речи, записанной в период с 2012 по 2016 г. (далее - BNC2014). Данные двух корпусов являются сопоставимыми, различаются по временным критериям и позволяют проследить динамику в использовании изучаемых языковых единиц в соответствии с социально-демографическими, региональными и др. параметрами. Уточним, что объем корпуса устной речи BNC1994 составляет 5 014 665 слов, это 153 скрипта устной речи 408 респондентов, записанной в период с 1985 по 1993 г. Корпус BNC2014 образован из 422 622 слов, он содержит 1 251 скрипт, представляющий фрагменты устной речи 672 респондентов. Метаданные корпуса включают возраст, пол, социально-экономический статус, уровень образования, регион проживания, диалект, что позволяет получить объективные данные о социальном статусе респондентов. Сведения о социальной стратификации в корпусе BNC2014 представлены в таблице 1. В корпусе BNC1994 отсутствует выделение подклассов A, B, D и E, они сливаются в одну категорию.

Методология исследования. Для ответа на поставленные вопросы необходимо было определить частотность использования разделительных вопросов (РВП) в соответствии с социально-демографическими параметрами в сравниваемых корпусах и установить, ястати- стически значимо ли это различие статистически значимым для каждого из исследуемых параметров. В целях выявления сходств и различий между двумя корпусами применялись статистические методы, в основе которых лежит нормализованная частотность, понимаемая как количество вхождений анализируемой единицы на тысячу или миллион слов. В устном корпусе BNC2014 содержится 32 500 случаев использования РВП (нормализованная частотность - 2 845,23), в корпусе устной речи BNC1994 - 16 500 употреблений (нормализованная частотность - 3 290,36). Установление синхронной и диахронной вариативности для каждого из параметров стратификации (социального, возрастного, гендерного) проводилось с опорой на сравнение нормализованной частотности использования РВП представителями разных возрастных категорий в каждом из корпусов (диахронная вариативность), а также на частотность употребления РВП представителями разных социальных классов в пределах одного корпуса (синхронная вариативность). Сходным образом анализировалась гендерная специфика использования изучаемой конструкции. Для построения графиков и установления статистической значимости различий в употреблении разделительных вопросов между двумя корпусами с учетом социально-демографической стратификациимы обратились к онлайн-ресурсу Lancaster Stats Tools online².

Таблица 1. Категоризация респондентов в соответствии с социально-экономическим статусом в BNC2014