Феномен этнокультурной толерантности в музыкальном образовании

Первая глава первой части «Генезис толерантности в философии и истории культуры» начинается с анализа понятия «толерантность», которое в различных культурах трактуется неоднозначно. Тем не менее, несмотря на национально-культурную специфику толерантности, в каждой из трактовок данного понятия речь идет, прежде всего, об общечеловеческих ценностях, таких как уважение к другому, прощение, сострадание, сочувствие, терпение, воспитанность, которые по сути носят наднациональный характер.

В истории философской мысли интерес к познанию феномена толерантности, различных его интерпретаций («терпение», «терпимость») прослеживается со времен античности до наших дней. При этом идеи толерантности и их осмысление в прямой или косвенной форме актуализируются в связи с возникающими конфликтами, обостряющейся интолерантностью на религиозной, национальной почве и т.п. Так, Конфуций видел в «установлении порядка, а не выгоды» важнейшее условие ликвидации самых разнообразных конфликтов, а Гераклит в «круговороте природы и мироздания», в космосе - «скрытую гармонию». Аристотель понимал толерантность как стремление к «золотой середине» как в страстях, так и в деятельности, Пиррон - как воздержанность. Сенека рассматривал терпение как основу для мужества. Сократ отождествлял толерантность с обузданием страстей посредством воспитания и знания, Платон - с интеллектуальной самозащитой утверждая, что обязанность быть терпимым это дань, которую мы должны принести неисчерпаемости нового в будущем и сложности еще не совершившегося, превышающих силу нашего понимания.

Первой формой толерантности признана веротерпимость, которая в христианстве возводится в этический принцип. В ХУII веке формулируются принципы толерантности, а сама толерантность признается качеством гражданственности. По мнению Дж. Локка, существование гражданской толерантности способствует устранению волнений и вражды, а также приводит общество и государство к миролюбию. На связь понятий «толерантность» и «терпимость» впервые в своих работах указывает И. Кант, объясняя это тем, что терпимость относится к всеобщему человеческому долгу, а терпеливым считается тот человек, кто переносит даже то, что ему противно, чтобы избежать ссоры: терпеливый толерантен. Толерантность как нравственная ценность рассматривается не только в трудах И. Канта, но и в концепции Ф. Гегеля, натуралистическом учении Л. Фейербаха, утверждающем необходимость развития данного качества личности с раннего детства в процессе общения, создающего основу для благоприятного развития толерантности.

Если у Л. Фейербаха высшим проявлением толерантности является любовь, то у М. Монтеня это дружба, которая не только не противоречит естественной природе человека, а, наоборот, укореняется в ней, представляет ее наивысшее выражение. Истинная дружба, по мнению М. Монтеня, заключается в слиянии Я с Другим, в удвоении себя в Другом. Для С. Франка взаимопроникновение «Я» в «Ты» и «Ты» в «Я», при котором происходит трансцендирование во вне, т.е. выход из себя в другого, является непременным условием общения. Проблема «Я» - «Ты», «Я» - «Другой» нашла свое отражение и в других концепциях представителей коммунологической философии, где потребность личности в общении рассматривается как неотъемлемое качество индивида и обязательное условие его развития. В процессе такого рода взаимодействия толерантность выступает в качестве важнейшего атрибута, без которого невозможно общение, невозможен диалог (М.М. Бахтин), а личность подвержена самоистреблению (Н.А. Бердяев). Сквозь призму отношений «Я» и «Ты» в концепции М. Бубера рассматривается любовь, являющаяся, по мнению философа, основным принципом жизни и выражением толерантности. Достаточно близкой в этом вопросе является позиция Э. Фромма, который характеризует любовь как отношение человека к миру, его жизненный принцип. В трудах представителей философии романтизма (Ф. Шлегель, В.Г. Вакенродер, Л. Тик, Ф. Новалис, И.В. Гете и др.) и так называемой «философии жизни» (А. Шопенгауэр, С. Кьеркегор, Ф. Ницше, А. Бергсон, В. Дильтей, О. Шпенглер) в значительной мере расширяются представления о феномене толерантности.

В центре внимания отечественных философов В.С. Соловьева, Н.Ф. Федорова, С.Л. Франка и др. - феномен соборности, понимаемой в широком мировоззренческом плане как взаимное, основанное на духовной родственности притяжение людей, их органическая связь, любовь, выражающая целостность и полноту бытия. Особую ценность представляет позиция, согласно которой «ядром» соборности выступает личность, наделенная толерантным сознанием, без которого существование соборности теряет смысл. Анализ философских трудов, а также исследований современных ученых (Н.Г. Юровских, В.М. Золотухин и др.), позволяет заключить, что все многообразие трактовок толерантности можно представить в виде четырех философских версий: натуралистической, психоаналитической, коммуникативной и этико-аксиологической.

Во второй главе первой части «Этнокультурная толерантность в контексте диалога культур и межкультурной коммуникации» отмечается, что проблема этнокультурной толерантности рождалась и формировалась в определенном опыте людей. Принципиально важным для ее исследования является обоснование и доказательство того факта, что толерантность, прежде всего, - нравственное требование, предъявляемое обществом к личности. Решение данного вопроса, по мнению ученых, во многом связано с проблемой диалога культур и межкультурной коммуникации, специфика которых зависит от национальных, социокультурных и субкультурных традиций.

В контексте обозначенной проблемы в главе рассматриваются дефиниции таких феноменов, как «диалог», «диалог культур», «культура», «коммуникация», «межкультурная коммуникация», «глобализация», «этнос», а также соотношения, в которых находятся данные понятия.

Учение о диалоге представлено многими философскими направлениями, принадлежащими к разным культурам. Однако в настоящее время диалог перестает быть только философским понятием, являясь «всеохватывающим способом существования культуры и человека в культуре» (М.С. Каган), основой понимания всех явлений мира, универсальной категорией бытия. М.М. Бахтин, характеризуя диалог, применяет замечательную метафору: диалог - это «образ смотрящихся друг в друга ликов культуры». До М.М. Бахтина «вненаходимость» одной культуры в отношении другой рассматривалась в философии (культурологии) в качестве непреодолимого препятствия для их взаимного познания. Ученый впервые доказал, что каждая культура, будучи вовлеченной в «диалог», способна раскрыть заключенные в ней многообразные смыслы.

Другим замечательным примером философско-художественного подхода-доказательства возможностей диалога между культурами и цивилизациями является теория B.C. Библера. Философ создает образ культуры в качестве многогранника, который с каждой новой гранью вступает в общение с иными гранями целого, доказывая необходимость многогранности культуры для предоставления широких возможностей общения между культурами и цивилизациями. Культура понимается философом как общение при помощи текстов, как процесс осмысленного и активного познания различных систем знаков, различных культурно-смысловых пластов. При этом смысл любого феномена культуры заключается в произведениях культуры. В этой связи важен вопрос о понимании смысла знаков культуры, особенно таких специфических, как, например, в музыкальном искусстве. Согласно позиции представителей педагогики и психологии искусства, приобщение к смыслам, укорененным в культуре, всегда является событием в индивидуальном сознании, актом порождения этих смыслов заново, сопровождаемого эмоцией открытия, откровения (инсайта) (Ф.В. Малухова, А.В. Торопова, А.Н. Малюков и др.). Это утверждение родственно мнению В.С. Библера, который считает, что метод точек интенсивности (удивления) в освоении культуры предполагает подробное изучение культуры одного феномена, но так, чтобы через него просматривалась целостность. Данное философское положение является важнейшей посылкой для осмысления ценностно-смыслового содержания различных культурных традиций.

В исследованиях представителей диалогической философии (М.М. Бахтин, Н.А. Бердяев, М. Бубер, С.Л. Франк, К. Ясперс и др.) выделяются сущностные свойства диалога, где ведущим является выход личности в трансцендентную сферу - сферу «третьего», «между», недоступную опытному познанию. При этом отмечается, что сущностные характеристики диалога и толерантности являются общими (Н.Г. Юровских, Е.О. Галицких, М.С. Мириманова, Р.Р. Валитова и др.), так как в основе данных феноменов лежат межличностные отношения Я-Ты.

Межкультурная коммуникация - это вид взаимодействия между людьми, у которых культурное восприятие символических систем различно (Л.А. Самовар, Р.Е. Портер и др.). Чем больше различий в культурах партнеров по коммуникации, тем больше различий в толковании слов, поведения и символов. Причина этих различий состоит в том, что образцы восприятия культурно обусловлены и твердо усвоены. Таким образом, процесс обмена символами между культурами является одним из главных компонентов межкультурной коммуникации, а проблема осознания культурных различий субъектами межкультурной коммуникации заключается в их способности в адаптированной форме адекватно интерпретировать символы «чужой» культуры. Важным результатом межкультурной коммуникации становится принятие культурой-реципиентом символов культуры-донора: символ, проникая из одной культуры в другую, приживается в последней и становится открытым для интерпретаций (Ю.П. Тен). Данное положение, на наш взгляд, имеет важное значение для понимания механизмов становления этнокультурной толерантности личности.

В третьей главе первой части «Феномен этнокультурной толерантности сквозь призму духовных ценностей и ценностных ориентаций личности» отмечается, что всестороннее постижение этнокультурной толерантности предполагает обращение к аксиологии - учению о ценностях, где исследуемый феномен занимает одно из первостепенных мест. В этой связи рассматривается понятие «ценности», функции ценностей в культуре, различные позиции исследователей в отношении данного феномена.

Признание толерантности всеобщей духовно-нравственной ценностью и условием достижения мира и согласия между народами восходит к философии Вольтера, Дж. Локка и И. Канта. В современных научных исследованиях трактовка толерантности как ценности представлена в различных направлениях: как социальная характеристика и норма в общественном сознании (В.А. Лекторский, А.И. Донцов и др.); как этическая проблема (Р.Р. Валитова, В.А. Петрицкий и др.); как личностный феномен (М.С. Мириманова и др.), как педагогическая проблема (Г.В. Безюлева, В.А. Сластенин и др.).

Огромным потенциалом в обогащении сознания и опыта человека толерантным отношением обладают искусства, в особенности - музыка. Музыка есть трансцендентальный субъект или некое «родовое сознание», в котором все сознания выступают как некое единое «Я». Именно поэтому ценности музыки универсальны, направлены на развитие лучшего «Я» в человеке (Д.И. Бахтизина). Функции ценностей (и «антиценностей») в музыкальной культуре и музыкальном образовании могут быть чрезвычайно разнообразны и значимы: они связаны с разными временными периодами - с музыкальной культурой и, соответственно, с музыкальным образованием прошлого, настоящего и будущего; они, благодаря техническому прогрессу в средствах массовой коммуникации, во все большей мере наделяют все элементы человеческой жизни ценностной (или антиценностной, антидуховной») значимостью; задают системы тех или иных музыкальных приоритетов, способы социального признания, критерии оценок музыкального искусства, музыкального исполнительства; определяют более или менее сложные многоуровневые системы ориентации в музыкальном мире и т.д. Наконец, наличие тех или иных ценностей, как лакмусовая бумага, отражает отношение человека к общезначимым образцам музыкальной культуры (или антикультуры).

Современная аксиология культуры и искусства (Н.И. Киященко, Г.Г. Коломиец, Л.Ю. Конникова и др.) свою главную задачу видит не только в том, чтобы раскрыть природу ценностного отношения человека к миру, но и помочь ему отыскать те высшие, абсолютные ценности, которые составляют смысл человеческой жизни, смысл существования человека, общества. Эта позиция в полной мере созвучна аксиологическим позициям отечественного музыкального образования (Д.Б. Кабалевский, А.И. Щербакова и др.). Формирование духовно-нравственных ценностей в процессе музыкального образования может и должно опираться на этнокультурные основания, содержащиеся в природе самого музыкального искусства. При этом, как убедительно доказывает практический опыт, осуществляемый в данном направлении, необходимо актуализировать и целый ряд других «множественных опор» (термин М.М. Бахтина), таких как музыкальные интересы и потребности, индивидуальный уровень музыкальных способностей, врожденные и генетические музыкальные задатки, музыкально-жизненный опыт. Среди этих «опор» особое место занимают:

- понимание музыки как средства передачи «знания-переживания» (Ю.Шор), что оказывается необычайно важным применять как совокупный способ не только эмоционального восприятия «чужой» музыкальной культуры, но и приобретение знаний об «общем» и «особенном» в сопоставлении различных музыкальных культур на основе этнографического подхода в двуедином контексте «Я - Другой» (Г. Орлов). В этой связи, как полагает А.И. Щербакова, «постижение музыки разных исторических эпох, созданной в рамках определенных национальных культур, - это и одновременно и постижение «другого», в какой-то мере принятие его роли, вступление в процесс «межиндивидуального взаимодействия» (Дж. Мид), путь к созданию духовного ансамбля, творческого взаимодействия, рождающего струны общности (Л.Л. Надирова)»;

- познание музыки как особого вида духовного творчества личности, проявляющегося как в попытках сочинения музыки, ее интерпретации в процессе исполнения, так и творческого, личностного восприятия музыки в процессе слушания ее шедевров (Б.В. Асафьев, Д.Б. Кабалевский);

- осознание музыкального искусства как уникального средства самопознания (Г.Г. Коломиец, А.И. Щербакова и др.).

Бытие этнокультурных толерантных ценностей, реализуемых в процессе музыкального образования, воспроизводится через систему воспитания у человека готовности самому применять и транслировать эти ценности на «Другого», через музыкальное этнокультурное толерантное пространство. Таким образом, исходные философские установки аксиологической направленности, как показывает опыт, получают свое специфическое (с учетом специфики искусства) воплощение в музыкальном образовании, в котором, как было показано выше, гораздо больше положительных исходных и объективно существующих предпосылок, необходимых для формирования ценностных ориентаций и этнокультурной толерантности, нежели в других сферах.

Во второй части «Общенаучные основы исследования этнокультурной толерантности» осуществляется анализ этнокультурной толерантности с позиции культурологических, социологических, музыковедческих и психолого-педагогических исследований, ведущие идеи которых послужили методологической основой для разработки новых ракурсов видения изучаемой проблемы.

В первой главе второй части «Взаимодействие музыкальных традиций Востока и Запада и его влияние на расширение границ межкультурного диалога» утверждается мысль о том, что музыкальное искусство, обладая огромным воспитательным потенциалом, может способствовать сближению народов и преодолению культурных границ. В конце ХХ столетия ученые (Б. Брайсон, Л. Батсворт, Г. Смит, Д. Фуччи, М. Банкс, К. Заумс и др.) провели ряд исследований, подтверждающих благотворное влияние музыкального искусства на формирование толерантности личности. Изучая музыкальные предпочтения и вкусы разных социальных групп, психологи выяснили, что музыкально образованные, обладающие высокой музыкальной культурой люди тяготеют к плюрализму, легче принимают «чужое» и не склонны отталкивать и отрицать его; и в политике и в социальной жизни они придерживаются либеральных воззрений; привычка слушать Другого и понимать его, которую воспитывает музыка, делает музыкантов мягче и терпимее.

Между тем, в диссертации также отмечается, что в условиях, когда речь идет о неоднородных - и в этнокультурном, и в социальном плане - сообществах, влияние тех или иных эстетических, в том числе музыкальных, предпочтений и пристрастий на поведение людей неоднозначно, более того, в определенной ситуации данный факт может иметь достаточно серьезные социальные последствия. Музыкальные пристрастия способны быть индикатором состояния межгрупповых, в том числе межэтнических отношений, которые в зависимости от конкретной социальной ситуации носят актуальный или потенциальный характер. В данном контексте в главе раскрываются основные тенденции в изменении социальных функций музыкального искусства.

На основе трудов В.В. Задерацкого, Н.Г. Шахназаровой, В.Д. Конен, Е.В. Орловой, И.А. Чжен, Е.В. Алкон, В.Б. Брайнина, Г.Г. Гайсина, Г.А. Орлова, Л.Л. Надировой, А.В. Денисова, Б. Ярустовского и других исследователей в главе прослеживается процесс взаимовлияния и взаимопроникновения восточной и европейской музыкальных культур, отмечаются его стадии, развитие и тенденции; типы отношений, регулирующие формы контакта с «чужой» музыкальной культурой; общие точки соприкосновения, универсальные основания двух культур и др.

Делается вывод о том, что интерграция различных национальных музыкальных культур строится как на основе общности, так и на основе индивидуальных, специфических черт, присущих каждой национальной культуре. Это обстоятельство является той движущей силой, которая наполняет новым содержанием музыкальное искусство в целом, рождает новые формы и средства выразительности, присущие как музыкальным культурам Запада, так и Востока.

Вторая глава второй части «Музыкальный язык как основа взаимопонимания в условиях глобализации: герменевтический подход» начинается с важнейшего для исследования положения: общение человека с музыкой разных культурных традиций имеет свою специфику, которая в первую очередь заключается в умении понимать ее музыкальный язык. В связи с этим, анализируется суть таких категорий, как «понимание» и «музыкальный язык».

В философии вопросы понимания и толкования смысла находят разрешение в герменевтической традиции, которая изначально возникла в рамках экзегезы как искусство толкования классических текстов древности, Священного Писания, как учение о принципах интерпретации. Только в конце ХIХ-начале XX века герменевтика стала вводиться в философский контекст, что было связано с деятельностью Э. Гуссерля, Г.Г. Шпета, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера. Одновременно рождался синтез феноменологии и герменевтики, сближение двух философских традиций за счет усвоения феноменологической «идеи о горизонте», представленной в экзистенциальной аналитике М. Хайдеггера и философской герменевтике Х.-Г. Гадамера. В отечественной философии такой синтез был осуществлен в концепции Г.Г. Шпета, которая в дальнейшем обрела статус «герменевтической феноменологии». Экстраполяция представленных в данной главе идей философов-герменевтов (Ф. Шлейермахера, Г.Г. Шпета, В. Дильтея, Э. Гуссерля и др.) в область педагогики музыкального образования играет, по мнению автора, большую роль в становлении и развитии так называемой «понимающей музыкальной педагогики», одна из задач которой - научить пониманию музыкальных текстов, музыкального языка произведений разных этнических традиций.

Для понимания процессов, происходящих в реальной действительности, музыкой моделируются образы-символы - знаки, которые связаны со значением условно. По мнению специалистов, предпосылки для понимания музыки даны каждому от рождения, они опираются на культивированные безусловные рефлексы, которые находятся в сложнейших отношениях со специально же культивированными условными рефлексами (В.Б. Брайнин). Символами в музыке могут выступать как отдельные звуки, их мелодические, гармонические, тембровые и динамические сочетания, так и строго дифференцированные музыкальные образы (Т.В. Лазутина). Смысл, заложенный в музыке, является ее духовно-идеальным содержанием, предстающим как моделирование, осмысление и обобщение явлений действительности. При этом музыкальный смысл есть не только освоение существующих ценностей, но и одновременно является «сотворенной новой ценностью, ранее не существовавшей и вне данного музыкального произведения не существующей» (М.Ш. Бонфельд).

Для понимания сущности музыки требуются эмоционально-волевые и интеллектуальные усилия, ибо музыка есть особый способ познания мира, выражающий себя в переживании смысла человеческого бытия, и вместе с тем является формой этого бытия. Проблема установления контактов, взаимопонимания между языками музыки разных народов может быть успешно решена лишь посредством овладения «грамматикой» того или иного национального музыкального языка. При этом, согласно Е. Назайкинскому, человек, владеющий несколькими языками, способен более глубоко оценить прелесть родного языка, как и народ, владеющий многими музыкальными системами, способен еще больше ценить и развивать национальные самобытные традиции.

Под музыкальным языком понимают порождающую систему, основанную на стереотипах связей (М.Г. Арановский). В то же время не все исследователи считают музыку языком, объясняя это тем, что музыка, во-первых, представляет собой искусство выражения и лишена понятийной основы; во-вторых, не взывает к переводу, так как обладает универсальной способностью понимания (И.Н. Унжакова). В этой связи в главе освещается полемика ученых по поводу универсальности музыкального языка.

Автору данного исследоваия близка позиция Е.М. Алкон, которая полагает, что существует универсальный тип музыкального мышления, позволяющий людям через общение с музыкой понимать друг друга. Это объясняется тем, что, глубинные структуры, архетипы, сохраняющиеся в психике на уровне бессознательного, при самых разнообразных условиях, обнаруживают себя в музыке, действуя на человека помимо его воли. Особое значение для настоящего исследования представляет концепция музыкального сознания А.В. Тороповой, согласно которой спонтанные интонационно-двигательные паттерны как точки кристаллизации музыкальных переживаний являются первыми «психическими орудиями» развития музыкального сознания и освоения музыкального языка выразительной интонации в звуке и движении, а также модель психосемантических уровней музыкального языка. Исходя из исследований ученых (Е.М. Алкон, В.В. Медушевский, Г. Орлов, А.В. Торопова и др.) можно заключить, что основой для взаимопонимания различных культур являются музыкальные архетипы (ритмо-интонационные формулы), а общим основанием всех языков культуры - «интонация и движение, два исходно данных человеку способа общения» (В.В. Медушевский).

В третьей главе третьей части «Сущность и структура этнокультурной толерантности: анализ психолого-педагогических исследований» отмечается, что исследования психологов обращены к анализу различных аспектов толерантности. Толерантность рассматривается как инструмент регулирования отношений, определенная функция в развитии общества и постоянно действующий механизм (Д.В. Колесов, С.К. Бондырева); как бессознательное ощущение, уподобление себя другой личности, уподобление чужому Я (З. Фрейд); как одобряемое поведение и отказ от навязывания точки зрения одного человека другим людям (Н. Эшфорд), как принятие соглашения о «правилах игры» (Дж. Салливан, Дж. Пьересон, Дж. Маркус), как способ, выражающийся в уважении точки зрения другого человека (Л.Г. Почебут); как установка на пути к толерантному сознанию (А.Г. Асмолов), как фактор устойчивости к стрессам (И.Б. Шебураков), как системобразующий элемент миротворчества (Е.Г. Луковицкая, Н.В. Мольденгауэр, Ф.М. Малхозова), как механизм урегулирования интолерантного поведения в контексте межгрупповых и межличностных отношений (Л.Д. Гудков, Л.М. Дробижева, Л.А. Шайгерова), как определенное качество взаимодействия (М. Мацковский), как снижение сензитивности к объекту (Е. Клепцова), как психологическая устойчивость, система позитивных установок, совокупность индивидуальных качеств, система личностных и групповых ценностей (Г.У. Солдатова, В.Ю. Хотинец), как система представлений человека о самом себе; как соотнесение Я-образа с образом Другого (Р. Бернс, В.А. Петровский); как комплексное личностное качество, которое подлежит целенаправленному формированию в ходе процессов обучения, воспитания и самовоспитания (П.Ф. Комогоров) и др.