Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Департамент истории и теории литературы

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

по направлению подготовки 45.03.01 «Филология»

ОБРЯД «ВОЖДЕНИЕ СТРЕЛЫ / СУЛЫ» В КОНТЕКСТЕ КАЛЕНДАРНЫХ ОБРЯДОВ ВЕСЕННЕ-ЛЕТНЕГО ЦИКЛА

Захарова Александра Леонидовна

Научный руководитель

д-р филологических наук, проф.

А.Б. Мороз

Москва 2020

Оглавление

Аннотация

Введение

1. Вербальная составляющая обряда

1.1 Терминология

1.2 Песня «Як пущу стралу да й ўдоль сяла…»

2. Временная приуроченность обряда

3. Обрядовая процессия

3.1 Направление процессии

3.2 Участники шествия

3.3 Ряженые

4. Действия с ритуальными предметами и прагматика обряда

Заключение

Библиография

Приложения

Аннотация

обряд вождение стрела сула

Дипломная работа посвящена анализу вариантов одного из распространённых на территории русско-белорусско-украинского пограничья весенне-летних обрядов - «вождения стрелы / сулы» - в контексте других обрядов весенне-летнего цикла, что имеет своей целью изучение обряда посредством выявления в его структуре типических и специфических элементов. В работе рассматриваются вербальная и акциональная составляющие обряда. В первой части исследования выявляются различия (на уровне терминологии и акциональности) между «вождением стрелы» (отдельный обряд) и «вождением сулы» (праздничное шествие, являющееся частью разных обрядов). Здесь же на основании сопоставительного анализа с некоторыми необрядовыми и другими весенне-летними песнями выдвигается гипотеза о превалировании в главной «стрельной» песне идеи демаркации смены весны-лета с характерными для межсезонья мотивами убийства нелюбимого и «выхода» звука на улицу. В последующих частях работы в результате анализа отдельных обрядовых компонентов в контексте общевесенних мотивов сделан вывод о типичности всех обрядовых реалий «вождения стрелы / сулы». При этом замечено, что совершающееся в некоторых вариантах обряда финальное взаимодействие с ритуальным предметом (закапывание) не поддаётся изменениям, что необычно на фоне высокой вариативности этого компонента в других весенне-летних обрядах. В работе высказывается предположение, что эта устойчивость способа символического уничтожения предмета обусловлена главной прагматикой обряда - демаркация смены сезонов. Предпринимается попытка доказать, что именно обозначение конца весеннего (реже зимнего) времени и начала следующего сезона является главной прагматикой обряда, обусловливающей апотропеические, аграрно-продуцирующие и матримониальные смыслы, которыми наполнено «вождение стрелы / сулы».

Введение

Обряд «вождение стрелы / сулы» («похороны стрелы», «закапывание стрелы», «стрела», «пускать стрелу», «идти стрелой» и др.) распространён на территории русско-белорусско-украинского пограничья: большинство районов Гомельской обл. (Буда-Кошелёвский, Ветковский, Гомельский, Добрушский, Лельчицкий, Лоевский, Мозырский, Октябрьский, Петриковский, Речицкий, Светлогорский, Хойникский, Чечерский) и граничащие с ней южные р-ны Могилёвской обл. (Быховский, Бобруйский); некоторые районы пограничных северных украинский областей - Киевской (Бороднянский, Васильковский, Иванковский), Сумской (Шосткинский), Черниговской (Городнянский, Прилукский, Семёновский) и граничащие с Румынией и Молдавией р-ны юго-западной Черновицкой обл. (Сокирянский, Вижницкий); пограничные р-ны Брянской обл. (Гордеевский, Дубровский, Злынковский, Климовский, Красногорский, Новозыбковский, Погарский) и центральный Унечский р-н Брянской обл. Также обряд зафиксирован в сёлах переселенцев с указанной территории в Астраханскую обл. (Камызякский р-н), Болгарию (Силистренская, Варненская обл.), Молдавию (Дондюшанский, Сынжерейский, Фалештский уезды), Румынию (Добруджа, Констанца). «Вождение стрелы / сулы» принадлежит к группе обрядов весенне-летнего цикла и, в общих чертах, представляет собой песенное шествие (чаще женщин) в один из весенних и / или летних церковных праздников (Пасха, Вознесение, Троица и др.) по селу или за село, иногда с последующим закапыванием ритуальных предметов. Прагматика этих действий полисемична. Чаще всего в исследовательской литературе См., например: Гамзовіч Р. «Страла», «Сула», «Стрылка» - культурная каштоўнасць Беларусі // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 18-37; Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье // Славянский и балканский фольклор. М.: Наука, 1986. С. 63-76; Савельева Н.М. Обряд «Похороны стрелы» в России. Ареалы распространения. Музыкальная стилистика // Етно-культуролошки зборник. Кнъ. II. Сврльиг, 1996. С. 187-195 и др. обряд понимается как направленный на защиту от грозы и молнии, что прежде всего обусловлено диалектным значением «стрела» - `молния?, интерпретациями самих информантов и некоторыми обрядовыми действиями (символическое закапывание «стрелы»). Кроме того, в литературе обряд наделяется аграрно-продуцирующими и маркирующими конец весны - начало лета смыслами, часто будучи приуроченным к важным для народного календаря дням, связанным со сменой сезонов (Благовещенье, Пасха, Вознесение, Троица).

Основная проблема изучения анализируемого обряда заключается в сосуществовании множества несводимых к единому инварианту вариантов «вождения стрелы / сулы». На основании сопоставления описаний обряда в более чем 160 населённых пунктах См. приложение 1. мы с неизбежными оговорками Знаком «*» помечены компоненты, которые нельзя назвать постоянными для комплекса всех вариантов. можем выделить в его структуре следующие наиболее частотные элементы: 1) коллективный состав участников (женщины и / или девушки / пожилые женщины / все жители села или соседних сёл / молодёжь / только мужчины); 2) шествие с песнями по селу, в т.ч. исполнение песни с зачином «Як пущу стралу да и ўдоль сяла…» и её вариантов, а также песен, на схожий мотив; 3) вождение хороводов различной формы; 4)* наличие ряженых; 5)* угощение участников обряда; 6)* выход в жито или за границы села; 7)* закапывание в землю различных предметов («похороны “стрелы” / “ляльки” / “весны”»; «закапывание занизок» и др.), иногда сопровождаемое заговорами; 8)* трапеза в складчину.

Как следует из представленной схемы, обряд (как совокупность всех изученных вариантов) не обладает чёткой структурой ввиду почти полного отсутствия элементов, которые были бы полностью неизменны из варианта в вариант и поэтому могли бы быть названы константами. Подобная расплывчатость структуры послужила причиной того, что несмотря на большое количество описаний Здесь укажем лишь некоторые работы, которые, с нашей точки зрения, являются наиболее значимыми для понимания обряда и основных тенденций его изучения. «вождения стрелы / сулы» в научной литературе, до настоящего времени, на наш взгляд, не было произведено исчерпывающего анализа его структуры и семантики. Даже те исследователи, которые помимо простых этнографических описаний предлагали собственную интерпретацию обряда, рассматривали лишь некоторые из большого количества его вариантов, таким образом несколько упрощая реальную картину бытования обряда.

Так, подробные описания обряда на довольно узкой территории (шесть сёл Ветковского р-на и два села Добрушского р-на Гомельской обл.; несколько сёл Новозыбковского и Климовского р-нов Брянской обл.) представлены в канонической статье В.Е. Гусева «Вождение “стрелы” (“сулы”) в Восточном Полесье» Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье // Славянский и балканский фольклор. Духовная культура Полесья на общеславянском фоне / Отв. ред. Н.И. Толстой. М.: Наука, 1986. С. 63-75. (1986). В.Е. Гусев справедливо указывает на большую вариативность обряда и пишет о его связи с аграрно-продуцирующей и защищающей посевы и людей от стихийных бедствий магией, при этом не вдаваясь в подробную интерпретацию отдельных структурных составляющих. Учёный предлагает перечень ритуальных действий, который при увеличении количества анализируемых вариантов нуждается в серьёзной корректировке. Также автор пишет об отличительных признаках «сулы» - «завершённого магического обряда» Там же. С. 69., не тождественного «стреле» - «обычая, подготавливающего обрядовое действо» Там же.). Однако сделанные В.Е. Гусевым выводы могут быть опровергнуты, что и будет сделано в нашем исследовании.

В.И. Елатов Елатов В.И. Песни восточнославянской общности. Минск: Наука и техника, 1977. в книге «Песни восточнославянской общности» (1977) объявляет «стрелу» (называемую им весенним хороводом, без указания на конкретную временную приуроченность) «одним из древнейших образцов восточнославянского фольклора» Там же. С. 33. и относит исполняемую «стрельную» песню к «эпохе оформления антропоморфных представлений» и (со ссылкой на «многих фольклористов») «периоду существования охотничьего уклада» Елатов В.И. Указ. соч.. Это стремление «удревнить» обряд встречается в исследовательской литературе регулярно См. например: Барташэвіч Г. Ваджэнне «стралы» // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 80-85. [Репринт: Барташевич Г. Вождение стрелы // Белорусская народная пазы весеннего цикла и славянская фольклорная традиция. Минск. 1985.]; Лопатин Г.И. «Ты ляцi, стряла…» // Нечаева Г.Г. Голоса ушедших деревень. Минск: Белорусская наука, 2008. С. 236-244; Савельева Н. «Стрела»: обряд и песни // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 46-60 и др., и здесь мы считаем необходимым указать на то, что концепция «древнего» «языческого» обряда-«жертвоприношения», воспроизводящего культ Перуна, метавшего стрелы-молнии в Велеса, и т.п., на наш взгляд, не может рассматриваться в научном дискурсе, т.к. не обладает достаточной степенью верифицируемости. Впредь мы не будем останавливаться на утверждениях исследователей о «древности» обряда и его различных «языческих» коннотациях, обращая внимание лишь на интересующие нас детали. Так, ценным в тексте В.И. Елатова является приводимое им краткое описание «стрелы» в Климовском р-не Брянской области как обряда, имитирующего обход дворов нищими («нечто вроде весеннего колядования или белорусско-украинского волочебного обряда» Елатов В.И. Указ. соч. С. 33., который связан с защитой от молнии); а также сопровождённые кратким комментарием несколько вариантов «стрельной» песни, в которой искусствовед справедливо выделяет распространённый в лирических песнях сюжет оплакивания убитого матерью, сестрой и женой, о чём будет сказано подробнее в основной части нашей работы.

Песне с иниципитом «Як пущу стралу да и ўдоль сяла…» и её вариантам посвящено наибольшее количество исследований. Как и В.И. Елатов, Н.М. Савельева относит эту песню к «раннетрадиционным» (т.е. приуроченным к календарному периоду / обряду). В статье «“Стрела”: обряд и песни» Савельева Н. «Стрела»: обряд и песни // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 46-60. (2018) исследовательница на основании анализа совокупности песенных вариантов приходит к выводу, что эпицентром распространения выделяемого ею песенного типа «Стрелы» и самого обряда является гомельско-брянское пограничье и «северские уезды Черниговщины, где этот тип сохранился в своих наиболее “классических” очертаниях и прикреплён к весеннему циклу» Там же. С. 55.. Аргументы автора статьи кажутся убедительными, т.к. она, ссылаясь на составленную З. Можейко карту фиксации песни См. Можейко З. Песни белорусского Полесья. Вып. 1. М.: Советский композитор, 1983. С. 162., утверждает, что «по мере удаления от эпицентра обряд теряет свою специфику или исчезает вовсе, а “главная” песня встречается всё реже и зачастую приурочивается к другим календарным датам» Савельева Н. «Стрела»: обряд и песни. С. 52.. Однако статья Савельевой всё-таки не решает вопроса о привязанности песни к обряду.

Эта тема часто возникает в ходе научных дискуссий вокруг «вождения стрелы / сулы». В.Е. Гусев настаивает на исконной связи песни и обряда, само название которого, по мнению учёного, возникло из песенного зачина Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье С. 63.. Та же мысль продолжается в совместном исследовании В.Е. Гусева и Ю.И. Марченко «Стрела в русско-белорусско-украинском пограничье» Гусев В.Е., Марченко Ю.И. «Стрела в русско-белорусско-украинском пограничье // Этнографические истоки фольклорных явлений. Русский фольклор. Т. 24. Л.: Наука, 1987. С. 129-147. (1987), где фольклористы на основании анализа мотивной и ритмической структур песни пишут о «мифологическом переосмыслении поэтического мотива убийства и оплакивания доброго молодца» Там же. С. 142., которое якобы коррелирует с тем, что «весь обряд приобретает значение охранительной магии от летней грозы» Там же..

Соглашаясь с мнением В.Е. Гусева и Ю.И. Марченко, Т.Б. Дианова в работе «“Стрела” и “Три ласточки”: песенный текст в поле традиционной культуры» Дианова Т.Б. «Стрела» и «Три ласточки»: песенный текст в поле традиционной культуры // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2004. № 4. Июль-август. М.: Изд-во Моск. ун-та. С. 9-24. (2004) рассматривает главную песню обряда как «гипертекст», «вербализирующий» и тем самым заменяющий акциональную составляющую. В нашей работе мы укажем на слабые стороны выдвигаемой гипотезы.

Противоположный взгляд на связь обряда с песней представляет О.А. Пашина в работе «Календарные песни весенне-летнего цикла юго-восточной Белоруссии» Пашина О.А. Календарные песни весенне-летнего цикла юго-восточной Белоруссии // Славянский и балканский фольклор. Духовная культура Полесья на общеславянском фоне / Отв. ред. Н.И. Толстой. М.: Наука, 1986. С. 44-55. (1986). Исследовательница отмечает, что «Летела стрела» - это распространённая хороводная песня, и её приуроченность к обряду не является первичной: «Возможно, что пограничные весенне-летние обряды “притянули” к себе хороводы <…>» Там же. С. 47. с последующей заменой обрядовых терминов. Пашина доказывает этот тезис, приводя свидетельства отождествления обрядов «вождения сулы» и «проводов русалки» в одном случае и «проводов весны» в другом, тем самым утверждая, что «сула» и «стрела» не отдельные обряды, а лишь виды хороводов, отличающиеся типом движения.

Не столь радикального взгляда придерживается Л.Н. Виноградова в работе «Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда)» Виноградова Л.Н. Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда) // Язык культуры: семантика и грамматика. М.: Индрик, 2004. С. 217-235. (2004), где исследовательница также пытается доказать гипотезу об отсутствии изначальной связи между песней и обрядом на основании анализа, главным образом, вербальной составляющей «вождения стрелы / сулы». Автор придерживается мнения о первичности прагматики обряда, в который песня, с её точки зрения, была включена только из-за образа стрелы. В свою очередь, постоянное исполнение песни во время шествия повлияло на то, что сама процессия стала называться «стрелой», и уже это мотивировало название обряда.

Анализ «Як пущу стралу да и ўдоль сяла…» в совокупности с другими обрядовыми песнями делает И.Ю. Смирнова в статье «Гендерный аспект обряда “Вождение Стрелы”» Смирнова И. Гендерный аспект обряда «Вождение Стрелы» (белорусско-российское пограничье) // Миссия выполнима. Перспективы изучения фольклора. Тарту, 2018. С. 259-278. (2018), где обращает внимание на брачную тематику исполняемых песен, в которых, по мнению автора, выделяется оппозиция «мужское-женское» и «двойственность проявляется как интерес, влечение к мужскому началу и агрессивность по отношению к нему» Там же. С. 275.. Смирнова пишет о совершающемся впервые в ходе «вождения стрелы» «торжественном выходе в полном девичьем костюме» Там же. С. 262. и характеризует «стрелу» как обряд-инициацию, когда готовые к браку девушки должны проявить себя в хороводных играх, чтобы показать свою силу. Однако такой вывод может быть справедливым лишь для тех вариантов обряда, в которых «вождение стрелы» осуществляется девушками, в то время как на самом деле обряд часто совершается и замужними женщинами, и старухами, и всеми жителями села независимо от возраста и пола. Таким образом, называя «вождение стрелы» «последним переходным этапом на пути к девичьему совершеннолетию» Там же. С. 275., исследовательница справедливо выделает в нём актуальные для некоторых вариантов матримониальные и инициализирующие смыслы, но значительно сужает реальную картину существования обряда.

Ещё одной популярной темой для исследования «вождения стрелы» является совершение этого обряда переселенцами См., например: Иванова О.А. Система народных календарных ценностей астраханских липован // Музыка. Искусство, наука, практика. 2017. № 1 (17). С. 37-43; Зайковская Т.В. Элементы реликтового обряда «вождения стрелы» в русских селах республики Молдова // Сетевое издание Abyss (Вопросы философии, политологии и социальной антропологии). 2018. № 4 (06). (http://abyss.su/abyss_issue/6/7). Просмотрено: 15.11.2018; Махова Л.П. Поселения старообрядцев-«поляков» на Алтае: картографирование географического ареала традиции // Климент Васильевич Квитка и актуальные проблемы этномузыкологии / Ред. Е.В. Битерякова, Н.Н. Гилярова. М.: Московская консерватория, 2009. С. 190-229. из Восточного Полесья. Здесь упомянем лишь статью Е.С. Узенёвой «О фольклорной традиции староверов Болгарии» Узенёва Е.С. О фольклорной традиции староверов Болгарии // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2017. № 12. С. 393-403. (2017), которая представляется нам ценной с точки зрения возможности интерпретации обрядовых действий. Автор приводит описания обряда «пускание стрелы» на Масленицу в нескольких переселенческих сёлах и обоснованно сопоставляет «пускание» с болгарским обрядом «туйкане / чулкане». В обоих обрядах парни пускают огненные «стрелы» (дротики), но прагматика этих действий разная: «стрела» чаще всего направлена на защиту от града, продуцирование урожая, а также представляет собой гадание на продолжительность жизни человека, которому нарекается пускаемая стрела; в то время как в обряде «туйкане / чулкане» парни пускают стрелы во дворы выбранных ими девушек, т.е. преобладает матримониальная семантика. Таким образом, Е.С. Узенёва вписывает обряд в очень узкий контекст и показывает, как конкретный вариант «стрелы» воспроизводится по схожей модели другого обряда.

Важную попытку вписать «вождение стрелы / сулы» в общий обрядовый контекст делает Т.А. Агапкина, в чьей фундаментальной книге «Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл» Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М.: Индрик, 2002. (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования.) (2002) описанию «стрелы» посвящено несколько страниц. Фольклористка корректно, но весьма обобщённо описывает интересующий нас комплекс обрядовых действий как совершающийся чаще всего на Вознесение и связанный с выходом в жито (что, как было указано нами ранее, не обязательно). Автор выделяет «мифопоэтические константы» Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. С. 32. весеннего календаря и справедливо интерпретирует «вождение стрелы / сулы» как защитный обряд от грозы, дополненный аграрной прагматикой («контаминация “вождения стрелы” с осмотрами посевов» Там же. C. 649.), однако полностью игнорирует вариантные различия.

Высокая степень вариативности обряда - несомненно, является проблемой, затрудняющей его комплексное изучение, и часто так или иначе упоминается в работах исследователей. Пытаясь найти объяснение изменчивой структуре обряда в локальных вариантах, некоторые фольклористы, например, Р. Гамзович в статье «“Страла”, “Сула”, “Стрылка” - культурная каштоўнасць Беларусі» Гамзовіч Р. «Страла», «Сула», «Стрылка» - культурная каштоўнасць Беларусі // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 19-20. (2018), выдвигают гипотезу о том, что сильные структурные различия «вождения стрелы / сулы» вызваны распадом традиции, якобы «забывающейся» со временем: «Логично допустить, что захоронение антропоморфного воплощения весны в виде куклы, которую откапывали на Благовещение, когда-то было в каждой деревне, и только потом, в результате угасания традиции, от неё остались только предметы, сопровождавшие это действие» Там же. [перевод мой]). Однако неясным остаётся, какие элементы могут признаваться наиболее «древними» при отсутствии диахронического анализа и почему «эпицентр» обряда, Гомельщина (где, действительно зафиксировано наибольшее число вариантов), является «прародиной» обряда, а вариант «вождения стрелы / сулы», к примеру, в Брянской области менее «достоверен». Как нам кажется, само понятие «инвариант» мало применимо к бытованию фольклорных явлений.

В нашем исследовании мы будем придерживаться концепции К.В. Чистова, согласно которой вариативность - это не следствие изживания традиции, а сам «способ и одновременно условие <её> существования» Чистов К.В. Традиция и вариативность // Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция. С. 108., т.к. изменчивость наравне со стабильностью присуща каждому фольклорному явлению О сочетании вариативного и стабильного также кратко пишет В. Новак. См.: Новак В. Абрад пахавання «стралы» - адметная з'ява фальклору Гомельшчыны // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 38-44.. В случае обряда «вождение стрелы / сулы» мы, как кажется, можем говорить о превалировании над стабильностью вариативности - как видно из созданной нами схемы, практически все структурные элементы обряда переменчивы (при этом невозможно выделить «локальные» компоненты обряда, актуальные только на определённой местности, - как нам кажется, строгой привязанности какого-либо компонента к территории нет См. приложение 1, 2.). Однако и стабильные признаки (сама идея массового хождения куда-то с песнями, хороводы), и множество вариантных различий одинаково обусловлены стереотипами - «типовыми решениями типовых ситуаций, <…> в которых откладывается опыт как отдельного человека, так и опыт следующих друг за другом поколений» Чистов К.В. Традиция в свете фольклористической теории // Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция. С. 117-123.. Эти стереотипы связаны с тем, с одной стороны, какими символическими смыслами наделены дни, к которым приурочивается «вождение стрелы / сулы», и, с другой стороны, как совершаются другие весенне-летние обряды - т.е. с комплексом общевесенних мотивов, которые исследовала Т.А. Агапкина в ранее упомянутой книге. Таким образом, на наш взгляд, наиболее полную и объективную картину бытования обряда «вождение стрелы / сулы» возможно составить, не анализируя варианты этого обряда автономно, а вписывая их в контекст На типологическое сходство весенних обрядов, в т.ч. «вождения стрелы» ранее указывала, например, Л.Н. Виноградова, которая выделяла из всей группы обрядов и анализировала отдельно «проводы русалки». См.: Виноградова Л.Н. Мифологический аспект полесской «русальной» традиции // Славянский и балканский фольклор. М.: Наука, 1986. С. 88-135. других календарных обрядов весенне-летнего цикла.

Итак, актуальность нашей работы заключается в том, что здесь впервые предпринимается попытка детального изучения вариантов «вождения стрелы / сулы» на широкой территории его бытования в контексте других календарных обрядов весенне-летнего цикла. Вписывание в контекст, на наш взгляд, позволит выделить типологические и специфические черты обряда, и тем самым углубить степень знания о предмете исследования. Следовательно, целью нашей работы является изучение множества вариантов «вождения стрелы» в контексте обрядов весенне-летнего цикла.

Для реализации поставленной цели нам необходимо выполнить следующие задачи:

1) изучить вербальную составляющую различных вариантов «вождения стрелы / сулы» (номинация, «главная» песня, заговоры);

2) изучить структуру обряда во множестве вариантов (участники обряда, направление процессии, действия с ритуальным предметом);

3) на каждом уровне сопоставить выделенные структурные элементы «вождения стрелы / сулы» с элементами других обрядов весенне-летнего цикла («вождение русалки», «похороны кукушки», «похороны Костромы» и др.).

В нашем исследовании мы будем пользоваться найденными нами в архивах Архив Института искусствоведения, этнографии и фольклора им. К. Крапивы Национальной академии наук Беларуси (АИМЭФ), Полесский Архив Института славяноведения РАН (ПА), Фольклорный Архив НИУ «ВШЭ» (ФА ВШЭ)., а также опубликованными описаниями вариантов обряда «вождение стрелы / сулы». Нас будут интересовать только вышеуказанные, структурные особенности обряда, этномузыковедческое изучение строения обрядовых песен останется за рамками нашей работы. Также мы не будем прибегать к диахроническому Первое известное нам описание обычая «водить сулу» сделано в 1888 г. - см. Радченко З. Гомельские народные песни (белорусские и малорусские). Записаны в Дятловицкой волости Гомельского уезда Могилёвской губернии. СПб., 1888.

Наиболее раннее описание обряда «похороны стрелы» датируется 1926 г. и представляет собой небольшую заметку о весеннем обряде в с. Столбун - см. Каршукоў М. Пахаванне стралы // Наш край. Менск, 1926. № 1. С. 41-42. анализу бытования обряда, что обусловлено отсутствием для этого адекватного сопоставимого материала. Продолжение поиска и анализ этнографических описаний «вождения стрелы / сулы» в XIX-начале XX в. должны стать темой отдельного исследования.

1. Вербальная составляющая обряда

1.1 Терминология

Прежде чем начать анализ вербальной составляющей интересующего нас обряда (т.е., в первую очередь, его номинации), необходимо сказать, что существует тенденция считать вариантами «вождения стрелы / сулы» целый ряд типологически сходных весенне-летних ритуалов, игнорируя определения самих носителей традиции (например, «цыгана / барыню водить» Белугина О. Особенности наименования вознесенской обрядности в юго-западных регионах Брянщины // Цень стралы. Культурныя и вербальныя коды традыцыі. Мінск: ІВЦ Мінфіна, 2018. С. 111., «весну закапывать» Лопатин Г.И. «Ты ляцi, стряла…» // Нечаева Г.Г. Голоса ушедших деревень. Минск: Белорусская наука, 2008., «старца провожать» Латышева С. Западно-брянские хороводные песни в контексте весеннего сезона (в свете новых экспедиционных материалов) // Вопросы этномузыкознания, Новая книга. 2013. № 2. С. 138. и т.п.). Однако условимся, что мы будем считать, что «стрелой / сулой» является тот комплекс обрядовых действий, в названии которого слово «стрела» / «сула» присутствует непосредственно или про который известно, что в рамках этого обряда исполняется вариант песни «Як пущу стралу да и ўдоль сяла…».

Итак, в вариантах номинации обряда со словом «стрела» / «стрелка» реализуется одновременно несколько смыслов. Первый смысл, на который, как было сказано во Введении, уже неоднократно обращали внимание исследователи, связан с утраченным в современном литературном языке значением слова «стрела»: «Стрела - <…> молния» Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 3. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1912. С. 568.. Эта семантика сохраняется в диалектах на территории распространения «вождения стрелы» и активно вербализируется информантами: «Стрилa - ну, просто бье, як пулею, громовaя стрилa, знaчыть» ПА, Ветлы, СКФ.; «Стрелa - то з грому, падэ на хaту да и горить» ПА, Нобель, ПМС. и др. Часто с этим значением «стрела - молния» носителями напрямую связывается и прагматика обряда, например: «Яшчэ старыя казалi, што той, хто водзiць карагоды, iдзе на поле закапваць стралу, тыя будучь засцярэжаны ад маланкi» Виноградова Л.Н. Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда). С. 225. (№ 27 Здесь и далее указываемые номера обозначают населённые пункты, где было зафиксировано «вождение стрелы / сулы». См. приложение 1.). В этом контексте «вождение стрелы» может подразумевать совершение действий для символического изгнания молнии из села - глагол «водить» позволяет провести аналогию между исследуемым обрядом и «вождением русалки», «весны», «Масленицы» и др., при которых совершается шествие с уничтожением атрибутов ряжения или, как и в некоторых вариантах «стрелы», ритуальных предметов. Как пишут Л.Н. Виноградова и А.А. Плотникова, «не случайно для этой группы ритуалов отмечается терминологический параллелизм типа водить / хоронить» Виноградова Л.Н., Плотникова А.А. Водить // Славянские древности: В 5 т. Т. 1. М.: Межд. отношения, 1995. С. 392.. Действительно, существуют многочисленные варианты названий анализируемого нами обряда, указывающие на то, что стрелу «хоронят»: «пахаванне стралы» («похороны стрелы»), «закапывать стрелу», «хаваць стрялу». При этом «закапывание» может совершаться как буквально (зарываются какие-либо предметы), так и символически (присыпается земля - № 86, 123) или даже исключительно на вербальном уровне (№ 12, 77, 103).

Дело в том, что не всегда и не только обряд «похороны / вождение стрелы» связывается с защитой от молнии (см. приложение 5). Зафиксированы описания обряда, в которых в конце обряда, после выхода за село / на засеянное поле, участники закапывают ритуальные предметы и произносят заговоры. Слово «стрела» в этих заговорах трактуется не как «молния», а более широко, как болезнь или просто что-то негативное: «А литите, стрёлы, туда, где люди не ходят, птицы не летаять, и звери ни бегають <…>. А людям - здаровья, рош штоп радила <…>. Штоп здаровинькие были фсе, штоп скатина радила. И фсё зернавое. Штоп на палях фсё было. Штоп стрёлы лители туда, где никто ни ходит, ни птицы ни летают» Пронченко С.М., Мухина М.А. Фольклор и язык приграничных с Беларусью Новозыбковского и Злынковского районов Брянской области. Сборник материалов полевых исследований. СПб.: Лема, 2016. С. 73. (№ 15). Эта семантика выражается в интерпретациях носителями прагматики обряда и приговорах: «<…> хавають в жите до другого года, чтобы до другого года прожиў, чтобы человек не хвореў, был здоровый <…>. Чтоб был здоровый як конь, чтоб радив [?] бегал бягом, а стряла идеть кругом» Радавод - Як пушчу стралу (Веткаўскі р-н)» [телепередача] (1996) // Сайт «Этнаўсё» (https://ethno.by/videateka/664406300). Просмотрено: 16.04.2020. (№ 52). Обратим внимание, на эксплицированную здесь идею цикличности - человек, закапывающий «стрелу», оберегает себя на год, пока не будет закопан следующий предмет.

Эта органичная для календарных обрядов идея ежегодной воспроизводимости является чрезвычайно значимой и для комплекса вариантов «вождения стрелы», который часто осознаётся носителями традиции как совершающийся с целью демаркации смены сезонов и таким образом как бы «управляющий» годовым временем, т.е. этот обряд необходимо провести, чтобы встретить / проводить весну: «<…> вясна начинаицца, ну, после паста, госпади, выходим сюда, на бугор, и песни ўсякия паём. Ну… стрялу… стрялу водим и аткaпываем, та ў празник, што вясна ш пришла - на Благавещанья. <…> Да, а тады, на Фшэстья [Вознесение] - закапывали. <…> На Фшэстья, жыта ужэ было. <…> И тады пляли <…> як вот касу у девок, и тады закапывали. А вясной, тады ш вясной аткапывали [хороводы водили] на том самом мести» Белугина О. Указ. соч. С. 109. (№ 77). В связи с прагматикой «встречи / проводов весны» (обратим внимание, что в данном варианте обряд совершается на Благовещенье и Вознесение - символические начало и конец весны) показательно существование термина «откапывать / отрывать стрелу», воспроизводящего идею цикличности. С ней же связаны в некоторых вариантах строки песни: «Ты лежи, стрела, да летейка, да Ушестейка» Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье. С. 66. (№ 161), или заговоры, произносимые при закапывании ритуальных предметов: «Лялечка мая милая // Да схавала я цябе к Ушэсцейку <…> Приду к табе з сахою // Да буду гаварыць с табою <…>» Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье. С. 66. (№ 4). Так проговаривается идея, что «стрела» должна лежать в земле до следующего года, когда будет вновь, на Вознесение (Ўшесте), совершён обряд. Важно при этом, что идея цикличности, на наш взгляд, не совсем сочетается с идеей изгнания молнии из села - «зазывать» и символически «откапывать» её в следующем году, кажется, несколько противоречит апотропеической прагматике. Следовательно, слово «стрела» используется здесь в другом значении.

Отметим, что слово «водить» не обязательно и не исключительно содержит в себе семантику изгнания чего-либо (ср. с «гнать стрелу» (№ 4, 12, 39 и др.), «уводить стрелу» (№ 8), «проводить стрелу» (№ 2, 3, 29 и др.)), но может просто указывать на «процесс хождения». «Вождение стрелы» довольно часто См. приложение 1. представляет собой песенное шествие без последующего закапывания какого-либо ритуального предмета (и часто без выхода за пределы села). Следовательно, номинация в этом случае обозначает лишь процессию саму по себе (ср. «водить хоровод»). В пользу данной трактовки говорят и такие варианты названия, как «становиться стрелой» Л.Н. Виноградова. Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда). С. 224. (№ 33), «бегать стрелой» (№ 113), «идти стрелой» Латышева С. Указ. соч. С. 131. (№ 87).

Таким образом, в вариантах номинации обряда, содержащих слово «стрела», можно выделить разные коннотации: связанные с прагматикой (выпроваживанием и символическим уничтожением молнии / беды / болезни; проводами весны и цикличностью времени) и непосредственно с процессией. К роме того, название обряда может быть напрямую связано с исполняемой песней - «петь стрелу» Там же. С. 133. (№ 4, 33, 44 и др.), а также «пускать стрелу»: «На Благовешчення “стралу пускaли”. Пазбирaюца хлопци и диўкы, идуть па сялу, пеють - так гуляли середь дня...» ПА, Ручаёвка, ПМЕ. (№ 124). Глагол «пускать» скорее всего мотивирован инципитом песни «Як пущу стралу…». Однако этот термин может трактоваться и буквально.

Как указывает Е.С. Узенёва, в переселенческих сёлах староверов в Болгарии в течение обряда «пускать стрелу» на Масленицу неженатые парни пускают огненные стрелы, чтобы уберечь землю от града и провоцировать её урожайность (№ 55), бросают подожжённые стрелы во дворы понравившихся девушек или, нарекая стрелу, гадают по длине траектории её полёта, сколько проживёт названный человек Узенёва Е.С. О фольклорной традиции староверов Болгарии. С. 399.. Данный вариант находится под очевидным влиянием собственно болгарского обряда «туйкане / чилкане / стрели»: «Для юго-западной, восточной и юго-восточной Болгарии характерно сочетание <зажигаемых в субботу накануне сырных заговин> огней с метанием парнями огненных стрел (чилкане, туйкане) после того, как они перепрыгнут большой костёр. <…> В юго-западной Болгарии ими стреляли из лука. Верили, что чем дальше залетит стрела, тем больше будет плодородия в этом году» Колева Т.А. Болгары // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Весенние праздники / Отв. ред. С.А. Токарев. М.: Наука. С. 277-278.. Несмотря на почти полную тождественность «пускания стрелы» с болгарским обрядом и его сильные отличия от акциональности, указанной в других описаниях «вождения стрелы», мы всё же считаем, что имеем дело именно с вариантом «вождения стрелы» из-за исполнения в ходе «пускания стрелы» песни «Я пустю стрелу по ўсему селу! // Ты лети, стрела, по всему села! // Ты, лити, стрила ўдоль да па улицы» Узенёва Е.С. О фольклорной традиции староверов Болгарии. С. 401.. Следовательно, ещё один, редкий, возникающий под влиянием болгарского обряда, смысл, прослеживающийся в номинации, подразумевает буквальное пускание стрел, совершаемое опять же с разными целями.

Что касается названий со словом «сула», то они, по нашему мнению, могут быть интерпретированы более однозначно: употребляемые в сочетании с данным существительным глаголы менее разнообразны, чем в случае со «стрелой». «Сулу» в подавляющем большинстве описаний «водят», один раз «поют»: «Сулу пели на Святой неделе» ПА, Чёлхов, ГМН. (№ 155). Встречаются также термины «заводить сулу» (№ 89), «сула бежит» ФА ВШЭ, Еловка, ГВА. (№ 40), «идти сулой» (№ 20). Таким образом, глаголы или отглагольные существительные в названиях со словом «сула» всегда указывают на само шествие, но не содержат никаких сведений об апотропеической или демаркационной прагматике этого шествия.

Отметим также единичный термин «сулу носить»: «И носили тама, сулу тую. Зарабатывали ж на выпиўку» ФА ВШЭ, Рогов, МАН, МЛТ. (№ 82). В этом варианте «сула» понимается как обходный обряд на Рождество, который не тождественен «стрелу носить» (№ 123), когда носят закапывать ритуальные предметы.

Само слово «сула», по версии, изложенной, к примеру, В.Г. Холодной, является почти синонимом «стрелы» в её прямом значении: «В некоторых локальных <обрядах> с аналогичным значением использовался термин “сула”, также обозначавший в местном диалекте метательное оружие: сула / сулица - это копьё, рогатина, клюка, дубина или палица» Холодная В.Г. Вождение стрелы / сулы // Сайт Российского этнографического музея «http://old.ethnomuseum.ru» (http://old.ethnomuseum.ru/vozhdenie-strelysuly). Просмотрено: 18.10.2018.. Это значение среди прочих приводится в словаре В.И. Даля: «Сула ж. (совать, сулять, суляться?) <…> Сулица ж. стар. ручное, холодное оружие, род копья или рогатины, также метное копье» Сула // Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка (https://gufo.me/dict/dal/%D1%81%D1%83%D0%BB%D0%B0). Просмотрено: 5.10.2018. . Более того, «сулица», как и «стрела», сравнивается с молнией: «Соулицами мечюще и головн?ми, iако молньiя ид?хоу <…>» Летопись по Ипатскому списку. 6759 г. Цит. по: Срезневский И.И. Материалы для словаря древне-русского языка по письменным памятникам. Т. 3. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1912. С. 617.. Таким образом, теоретически «сулица» и «стрела» могут отождествляться сразу на двух уровнях: буквальном (метательный снаряд) и символическом (молния), что может согласовываться с прагматикой обряда.

Однако данная трактовка вызывает у нас вопросы. Во-первых, почему, если «сула» - то же самое, что и «стрела», то про неё не говорят «пустить», «уводить», «гнать», «хоронить», «закопать» и т.д.? Т.е. употребляют в связи со словом «сула» исключительно глаголы, указывающие на процесс хождения, а не на его прагматику, а само слово никогда не обозначает предмет (в отличие от «стрелы», когда закапываемые вещи тоже могут называться «стрелой» - например, № 2). Во-вторых, сомнительным кажется, что ни в одном из имеющихся у нас описаний обряда не фигурирует слово «сулица», которое, как следует из словарей, и обозначает метательное копье, при этом слово «сула» в значении копья нами в словарях обнаружено не было. В-третьих, как следует из проанализированных нами вариантов обряда, «сула» не ассоциируется у носителей традиции с молнией, а точное указание на то, что сам обряд воспринимается как защитный от грозы встречается всего один раз - в искусственно сконструированном местными активистами обряде «вождение сулы»: «Значэнне крывога танка (карагод вадзілі зігзагамі) старэйшыя тлумачылі так: “Каб маланка нас не біла!”» Как шла Сула да вдоль села! // Сайт Sozhnews.info. 14.04.2015 (http://sozhnews.info/belarus/5460-kak-shla-sula-da-vdol-sela.html). Просмотрено: 22.01.2019. (№ 89).

В.Е. Гусев предлагал интерпретировать «вождение сулы» как локальный вариант «вождения стрелы», обладающий тремя характерными признаками: 1) выход в поле льна; 2) форма вождения «змейка» («стрела» - хоровод); 3) временная приуроченность, которая указывает на то, что «сула» - «завершённый магический обряд» Гусев В.Е. Вождение «стрелы» («сулы») в Восточном Полесье. С. 69., а «стрела <…> не обряд, а обычай, подготавливающий обрядовое действо» Там же. («сула», по наблюдениям исследователя, водится строго на Пасхальной неделе, в то время как «стрела» - хороводы в течение всего весеннего цикла). Разберём каждый из пунктов.

Во-первых, «вождение сулы» далеко не всегда связано с выходом в льняное поле (и вообще с выходом за село), а с целью продуцировать урожай льна может совершаться и «вождение стрелы» (например, № 88 - «чтоб лён родил» Белугина О. Указ. соч. С. 112.). К тому же не существует, как кажется, убедительных объяснений семантической связи «сулы» (ни на предметном, ни на номинальном уровне) со льном или ткачеством. Г.И. Кабакова пытается провести аналогию между «вождением сулы» и румынским обрядом «sul», который, по мнению учёной, является ему генетически родственным: на третьей и / или первой неделе после Пасхи изготовляется кукла «сул» («из sul - “вал ткацкого станка”, от латин. Subulum - “вал”» Кабакова Г.И. К вопросу о происхождении одного славянского календарного обряда («сула» - «стрела») // Этногенез, ранняя этническая история и культура славян. М.: Наука, 1985. С. 55.), относится девочками в поле, где водятся хороводы, затем участницы обряда возвращаются в село; «в четверг опять идут на поле (или в лес), по дороге женщины обливают всю процессию водой. Похороны. <…> По возвращении исполнительницы обливают друг друга, устраивают поминки» Там же.. Таким образом Кабакова делает попытку объяснить связь корня «сул» с ткачеством, а значит, и льном, но предлагаемая корреляция вызывает у нас сомнения. Во-первых, не ясны пути заимствования обряда при отсутствии контактов. Во-вторых, описание румынского обряда больше похоже на «похороны стрелы», когда, действительно, иногда хоронится кукла - при «вождении сулы» ни в одном из имеющихся у нас описаний обряда ритуальный предмет не закапывается (см. приложение 1, 6).

Итак, первое выделенное В.Е. Гусевым отличие «сулы» от «стрелы» не оказывается корректным, учитывая различия вариантов «вождения стрелы / сулы» и отсутствие обнаруживающейся семантической связи между «сулой» и льном.

Что касается различий в формах шествия во время «вождения стрелы» и «вождения сулы», то существуют описания «вождения сулы», когда информанты упоминают о вождении круговых хороводов: «Это на Ўшестье делаеть. Сулу водить. [А это что такое?] Ну вот собирается людей много и становятся у круг и пеят песни такиесь там, какие там надо уже песни пеить. И водять эту сулу» ФА ВШЭ, Рогов, ПЛА. (Об обряде в с. Лысые) (№ 84). С другой стороны, имеются указания на то, что и во время «вождения стрелы» шествие организовывалось «змейкой»: «<…> хвалепадобныя [волнообразные] лiнii (як адзначаюць старэйшы жанчіны в. Тажылавiчы, “стралу” вялi, трымаючыся за рукi, адна за адной; з песнямi пераходзiлi вулiцу ад хаты да хаты)» ТМКБ 2001. С. 513. (№ 142); «Стралу заводзiлi вясной, як цвiтуць сады. Становiлiся ў рад, бралiся за рукi. Першы хтось самы вялiкi становiцца, бягуць змейкай <…>» Виноградова. Л.Н. Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда). С. 222. (№ 14) и др. Следовательно, круговой хоровод или шествие «змейкой» не может считаться особенностью в целом «вождения стрелы» или «сулы», а характеризует лишь конкретный вариант обряда.

В-третьих, если анализировать временную приуроченность «вождения сулы», можно сделать противоположные выводы тем, что были предложены В.Е. Гусевым. Несмотря на то, что, как и «стрела», «сула» приурочена к разным праздникам весенне-летнего цикла (Масленица, Пасха, Вознесение), её временные рамки несколько шире, чем время, в течение которого «водят стрелу» (см. приложение 3, 4). Действительно, в большинстве случаев «сула» «водится» на Пасхальной неделе, однако существуют тексты, в которых говорится, что «сулу водят» на Рождество, т.е. до начала весенне-летнего ритуального цикла: «[МЛТ:] Ну, водили по сялу сулу этую - и бабьё, и мужики, и вси. А тады уже собираються у место, да и выпивають. [Сула - это что?] Ну, называется праздник такий. [Праздник, да?] Да, по сялу идуть, там, и поють, и у… у дворы заходять, кто что дасть уже, во… <…> [Когда сулу водят, они что-то носят с собой или просто называется так?] А я забыла: ти хрест якийсь ё ли, я забыла, что яны... [МАН:] Ну, это коза, что. На Рождяство было, вот… Ко… козу одявають» ФА ВШЭ, Рогов, МАН, МЛТ. (№ 82). Также есть свидетельства о «вождении сулы» на Ивана Купала Лопатин Г.И. Купальские обряды в белорусских деревнях на Гомельщине // Живая старина. 2018. № 4 (100). С. 20. (№ 80), День Петра и Павла ФА ВШЭ, Еловка, ГВА. (№ 40) и после уборки урожая: «Божие, сулу водили, во. [В какое это время года было?] Ну, это у летку, это… это вот, то знаете что по кончании уборки по полям» ФА ВШЭ, Карпиловка, ЛАЕ. (№ 56). Приведённые сроки «вождения сулы» лишают обряд прагматики, связанной с демаркацией «весна - лето», мы предполагаем, что «вождением сулы» называют шествия, которые совершаются вне зависимости от времени года.

При этом большую значимость имеет тот факт, что при «вождении сулы» ничего не закапывают ни в одном из найденных нами описаний обряда (см. приложение 6). Выход за пределы села, предположительно маркирующий «выпроваживание», тоже редко упоминается носителями традиции как часть «вождения сулы», которое является в подавляющем большинстве случаев шествием с песнями по селу. «Сула» воспринимается информантами как народное гуляние без ярко выраженной прагматики: «<…> я помню, в детстве вот у нас был какой-то праздник - сулу водили. <…> Вот к церкви шли, да. <…> [А что за сула?] Я не знаю вот. Ну, знаю, что женщины шли - песни пели, наряжались. А что эта сула? Сулу водили, не знаю. <…> сулу водили - видимо, праздник какой-то <…>» ФА ВШЭ, Спиридонова Буда, КИФ. (Об обряде в с. Лысые.) (№ 84).

Это значение «сула» - «праздничная процессия» возникает регулярно и у носителей традиции, и у исследователей. Существуют (уже встретившиеся нам у В.Е. Гусева) интерпретации «сулы» как процессии определённой формы: «Ну сула, говорить, что много их бягать друг за друга за… за ручки» ФА ВШЭ, Еловка, ГВА. (№ 40); «Сула - абрадавае дзеянне ў выглядзе доўгай змейкi гуляючых, якая скручваецца ў тугi клубок» Этымалагiчны слоўнiк беларускай мовы. Т. 13 / Уклад. М.Я. Абрагiмович [i iнш.]; гал. рэд. Г.А. Цыхун. Мiнск: Беларус. навука, 2010. С. 35.. Однако гораздо чаще это слово трактуется просто как «большое скопление народа»: «Каждая хозяйка обязательно зазывает сулу (т.е. гурт женщин) к себе, угощает их, за что сула поднимает хозяйку на руках как можно выше» Пашина О.А. Указ. соч. С. 45.; «Сула - эта цэлая куча народу. Iдуць цэлай сулою» ТМКБ 2012. С. 203. (№ 20); «Сула - это многа народу» Там же. С. 233. (№ 145). З. Радченко объясняет это слово, прибегая к «народной этимологии»: «<…> водивши сулу, то есть расхаживая по улице толпами на святой неделе (сулу - с улицы на улицу)» Радченко З. Указ. соч. С. 29.. Эта трактовка кажется нам не достаточно правдоподобной, ведь иначе слово «сулу» не склонялось бы, но, тем не менее, указывает на реальное значение «сула» - «хождение толпой»: «Ну сула это… як тебе перевесть на русский это… множество людей, идут су… сунятся, сун… сулу вядуть эту» ФА ВШЭ, Карпиловка, МТИ, ЛАЕ. (№ 34). Схожий с упоминаемым информанткой глагол «суляться» встречается у В.И. Даля и А.В. Миртова: «суляться - толкаться <…> (тамб.; урал. каз)» Миртов А.В. Донской словарь. Материалы к изучению лексики донских казаков. Ростов-на-Дону, 1929. С. 315. , и снова связан с большим скоплением народа. Этот смысл «сула» - «толпа» возникает и в обрядовой песне: «Ой, iдзе сула да й удоль сяла» ТМКБ 2012. С. 203. (№ 65).

Таким образом, в номинации «вождение сулы» подразумевается не что водят, а как. При этом важно, что существует как минимум одно точное указание на то, что в соседних населённых пунктах, где обряд совершается совместно, для его номинации используется и слово «стрела», и слово «сула» Радавод - Як пушчу стралу (Веткаўскі р-н)» [телепередача] (1996). (№ 52 и № 102), что свидетельствует о тождественности этих слов в смысле обозначения обрядовой процессии. Однако «вождение сулы» - понятие более широкое, например, так могут называть процессию и в обряде «вождение русалки»: «На Купалу вадзілі “сулу”. Русалкі… [На каго вы сказалі “русалкі”?] Эта перадзяюцца дзве жэншчыны. Вот эта называіцца “русалкі”. Аны паабмазаваныя, паабкрашаваныя… і бровы, і шчокі… Лісцямі… Называлася “русалка”… На Купалу. [Клалі агонь і перасаківалі. Хто пераскаківаў?] Усе скакалі. Хто вялі “сулу”, этыя ўсе людзі пераскаківалі» Лопатин Г.И. Купальские обряды в белорусских деревнях на Гомельщине. С. 20.; «водить сулу» - то же самое, что «русалку делать» Пашина О. Указ. соч. С. 46..