Анализ пространственных слоев в романах Берроуза

Размещено на http://allbest.ru

56

Содержание

Введение

Глава 1. Художественное пространство в постмодернистской литературе

1.1 Элементы конструирования пространства

1.2 Пространственные блоки

1.2.1 Пространство цивилизации

1.2.2 Пространство колонизаторов

1.2.3 Пространство колоний

1.2.4 Фронтир

1.2.5 Дикое пространство

1.2.6 Пространство утопии

1.2.7 Пространство дистопии

1.2.8 Связь блоков

1.3 Блок особого фантастического пространства

1.3.1 Пространство видений

1.3.2 Города Красной Ночи

1.3.3 Пространство Мертвых Дорог

1.3.4 Страна Мертвых

1.3.5 Город Последнего Шанса

1.3.6 Западные Земли

1.4 Эволюция блоков пространства

Глава 2. Антитетичность пространства

2.1 Вещественные и сенсорные оппозиции

2.2 Смысловые оппозиции

2.3 Динамика оппозиций

2.3.1. Борьба в рамках физического пространства

2.3.2. Выход за пределы реального

Глава 3. Пространство в произведениях Берроуза

3.1 Расслаивание пространства

3.2 Возвышение героя над текстом

3.4 Эволюция книжного пространства

Глава 4. Единство пространства трилогии

4.1 Авторское я в трилогии

4.3 Автор как проводник

4.4 Обретение бессмертия

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Одним из первых исследований на эту тему стало исследование Уэйна Паундса, появившееся в 1987 году, до публикации третьей части трилогии. Он утверждает, что картирование Берроуза «не имитирует в традиционном смысле, но представляет собой анализ отображения на сложном уровне» (not mimetic in the traditional sense, but it does pose the analysis of representation on a complex level). Рассматривая его с точки зрения социальной картографии как основную функцию работы Берроуза, автор видит пространство в трилогии как попытку картографировать современный мир и культурный империализм.

Он концентрируется на идеологическом значении пространства, утверждая, что «сетка пространства-времени -- это шизоидный современный мир, который Берроуз создает и отображает более трех десятилетий» (spacetime grid is the schizoid contemporary world that Burroughs has been making and mapping for over three decades).

По мнению Паундса, хаотический образ пространства определяется спецификой современного мира, а также авторским пародийным подходом. В то же время мир Берроуза рассматривается как литературное пространство, медиа-созданная Вселенная, произведенная в студиях реальности, которые производят альтернативные дискурсы и идеологию.

Проведенное Кэтрин Хьюм исследование дает другой подход, поскольку Автор концентрируется на детальном анализе пространственных элементов. Подчеркивая вслед за Паундсом важную роль картографирования в работах Берроуза, она пытается наметить места, из которых она состоит, классифицируя устойчивые локусы на три типа сквозных мест, которые могут быть названы пустыней, джунглями и городом, а остальные-вариациями этих типов. В работе рассматриваются не только следы происхождения, но и организационные мотивы и символическое значение этих мест.

Принимая во внимание антикапиталистическую интерпретацию Паундса, исследователь, она сосредотачивается на том, чтобы обнаружить, что эти три пространственных типа символизируют для Берроуза, потому что, согласно Хьюм, через них автор раскрывает свою личную психическую борьбу и перцептивный опыт пространства, чтобы «построить ментальную картину мира, в котором его дух будет чувствовать себя как дома» (construct a mental picture of the world in which his spirit would feel at home). Таким образом, она утверждает, что они отражают «основное напряжение в основе литературных импульсов Берроуза» (major tension at the heart of Burroughs's literary impulses».

Анализируя каждый Тип, Хьюм связывает джунгли с территорией страха и желания, которая включает в себя символы женской угрозы и отражает плодовитость жизни, в то время как город «воплощает в себе сетчатые пространства, управляемые обществом контроля» (embodies the gridded spaces ruled by Control society), в отличие от пустыни, чья «засуха позволяет свободе процветать (drought enables freedom to flourish). Рассматривая пейзажи как сигнал сдвига в художественной литературе Берроуза, она отмечает переход от кочевой и ризоматической формы к антиризоматической, поскольку пространство привязано к этим местам, которые образуют эмоциональные узлы романов.

Тем не менее, разделение широкого диапазона локусов, присутствующих в трилогии, которые, несмотря на общее происхождение, обычно имеют отличительные характеристики и функции, похоже, упрощает географию Берроуза.

Хотя замечания Хьюм во многом логичны, ее метод объяснения роли восприятия мира с точки зрения психоанализа через его символическое значение для автора содержит недостаточно интерпретации.

Еще одну концепцию пространства предлагает Марио Врбанчич, который стремится картировать литературное пространство Берроуза в ГКН, принимая во внимание работу с Хьюм, которая, по его мнению, «попала в ловушку, обнаружив на карте свои географии: джунгли, пустыни, планеты» (caught in a trap by locating his geographies on the map: jungles, deserts, planets).

В этом эссе Врбанчич предполагает, что это пространство «занимает одно уникальное место в нашей временной и пространственной сетке» и не может быть объяснимым и отображаемым (occupying one unique place in our temporal and spatial grid» and might not be explorable and mappable). Он ссылается на новое антииерархическое отображение, которое подрывает нормальное представление о пространстве.

С одной стороны, он утверждает, что эти карты подделаны. В отличие от Паундса, который рассматривал «включение форм популярной фантастики-научной фантастики» (the incorporation of the forms of popular fiction-the science-fiction) как популистский импульс Берроуза, Врбанчич обоснованно утверждает, что литературные ссылки используются автором для построения пространства.

По мнению исследователя, пространство представляет собой "сеть из множества текстов, соединенных и слитых» (network of many texts spliced and merged), построенных из композитов разных жанров.

С другой стороны, он состоит из текучих элементов «фрагментов всех городов из будущего, настоящего и прошлого, образующих сюрреалистическую и неописуемую географию» (fragments of all cities from future, present, and past forming a surrealistic and indescribable geography), которые не могут быть связаны с каким-либо реальным пространством и образовать стабильный образ.

Таким образом, исследователь рассматривает пространственную организацию как литературную и, следовательно, ризомическую, несмотря на кажущуюся нарративную стабилизацию, к которой апеллирует Хьюм.

В недавнем исследовании, проведенном Болтоном, исследователь также отмечает отсутствие какой-либо стабильной или последовательной установки и рассматривает пространства Берроуза не как пародию, как утверждал Паундс, или представление реальности, а как симулякр, географию, которая заменяет узнаваемые физические и временные местоположения.

Как Врбанчич, так и Болтон считают географию Берроуза изменчивой, нестабильной и эфемерной, он также признает, что фиксированные места являются «местами культурного и идеологического угнетения» (sites of cultural and ideological oppression).

Однако, как справедливо отметил Болтон, несмотря на то, что некоторые места абстрактны, они представляют собой мозаику ассоциаций и сопоставлений, хотя структурно локусы определяются произвольной идеологией, они вытесняются из материального контекста, что позволяет читателю участвовать в создании пространства во время акта чтения.

Таким образом, Автор, в отличие от предыдущих исследователей, утверждает, что пространства Берроуза не должны интерпретироваться в прямой связи с современными социоисторическими условиями, поскольку они являются «местами трансцендентности, где культура и идеология растворяются, где смысл освобождается от материальности места как территории» (sites of transcendence where culture and ideology dissolve, where meaning is released from the materiality of place as territory).

Корпус основных публикаций свидетельствует о том, что изучение пространственного вопроса еще не завершено и что необходимо провести дальнейшие исследования в этой области.

В то время как все исследователи рассматривают образы, связанные с пространством, и, как правило, утверждают, его сложность и разнообразие, каждый по-своему интерпретирует роль, которую они играют в трилогии, концентрируясь не на всех аспектах этой проблемы.

На мой взгляд, исследование Болтона дает наиболее актуальную концепцию географии Берроуза, однако, можно более подробно остановится на элементах локусов, рассмотреть основные мотивы более пристально. Ни одна из монографий не рассматривает и не объединяет мотивы, связанные с искусственной природой пространства, которое расходится по швам и часто рушится в пределах всего повествования, раскрывая пространство за кадром.

Опираясь на эти концепции, мое исследование будет в основном сосредоточено на многослойной структуре литературного пространства, в частности на уровне внутреннего художественного произведения.

Цель работы состоит в том, чтобы отметить повторяющиеся образы, связанные со временем и пространством в тексте, обнаружить их функцию в трилогии, проследить за их изменениями и сравнить их.

Во-вторых, необходимо изучить структурные параллели и межпространственные связи, объединяющие три романа. Учитывая, что пространство имеет многослойную структуру, его сегменты нужно описать, выявив природу и принципы работы многочисленных пространственных слоев и рассмотреть эти принципы в свете ключевых мотивов, описать эволюцию географии, раскрыв ее взаимосвязь с содержанием трилогии и ее метафорическими аспектами.

Глава 1. Художественное пространство в постмодернистской литературе

1.1 Элементы конструирования пространства

Для создания топологической системы романа Берроуз задействует различные стратегии. С одной стороны, он зачастую использует очень сжатую и точную форму, характеризуя пространство в нескольких словах, которые, при этом, вводятся в текст так, будто они не важны «Шестое июня 1985 года, пятница. Я нахожусь где-то в Иране». При этом характеристики скудны, и недостаток информации не позволяет воссоздать облик локуса, однако, краткого обозначения достаточно, чтобы задать атмосферу эпизода. Например, указывая лишь город или страну что позволяет создать опорный пункт и задать вектор, за который цепляется читатель, начиная воспринимать пространство в намеченной перспективе, с другой стороны помогает ориентироваться в пространстве эпизода и в тексте в целом. Значимы детали, указывающие на обстановку, например, в качестве подобных деталей могут выступать предметы быта, такие как экипажи, кэбы, глинобитные дома.

Однако, подобные ориентиры не исчерпывают георгафию романа. При более подробном описании автор использует топосы, которые он комбинирует и модифицирует, обозначая новые детали и вписывая в новый контекст. В тексте рассеяны такие топосы, как замок, остров, река, сад или дом с садом, лабиринт, дверь (без описания здания), заброшенное место или руина, а также скопление заведений, относящихся к сфере обслуживания. Повторение этих устойчивых элементов пространства формирует основные конструирования пространства в романе.

Несмотря на автономность все элементы являются частью пути главных героев: в ГКН его проходят Ной и Одри, в ПМД -- Ким Карсонс, в ЗЗ - Джо Мертвец, Ким и Неферти, но связать пространство романа позволяет не только сюжет. Кроме обособленных локусов, есть те, что возникают в связке, образуя устойчивые ряды, дифференцирующие различные модели пространств. Это обусловлено тем, что некоторые топосы более специфичны и зачастую не выходят за рамки одного пространственного типа. Например, такие места, как вокзал -- начальный элемента описания провинциального города, и салун, являются отличительной чертой исключительно пространства Дикого Запада. В то время как многие локусы встречаются лишь в одном романе, например, идиллическое пространство коммуны, представленное лишь в ГКН, практически все типы моделей появляются в каждой из частей. Так, пространство идиллии встречается в ПМД, а восточное пространство и присущие ему элементы присутствуют повсеместно, неизменно включая в себя рынок (базар), площадь, лабиринт узких улочек, кварталы бедняков и богачей. художественный пространство берроуз локус

Наряду с повторяющимися типами, некоторые локусы также могут связывать романы воедино, поскольку являются сквозными. Так, один из городов Красной Ночи, Вагдас упоминается в первой книге, а погружение в пространство города происходит в третьей. Но стоит отметить, что некоторые локации, могут изменять свое значение. Например, Касба, подземное пространство упадка и беззакония, описанное в ГКН, упоминается в, однако, несмотря на идентичное название здесь она является другим локусом, это форт в самом его центре квартала Медина.

Основные типы пространства трилогии можно сгруппировать в общие для трех романов взаимопроникающие смысловые блоки, связанные между собой: утопия (в связке с идиллическим пространством), дистопия, пространство цивилизации, пространство колонизаторов и их колоний, пространство фронтира, дикое пространство, пространство деградации. Ими География трилогии не исчерпывается, поскольку в тексте представлены обладающие уникальным набором характеристик локусы. Формально они могут обладать чертами одной или нескольких моделей, однако, в силу ярко выраженной специфики обретают иные связи с остальным пространством, что предполагает индивидуальный подход. Их можно сгруппировать в особый тип фантастических пространств, включающий в себя пространство видения, в том числе сна, пространство Городов Красной Ночи, Пространство Мертвых Дорог, Страну Мертвых и Западные Земли.

1.2 Пространственные блоки

С первых страниц романа ГКН развивается проблематика современной цивилизации. Для трилогии в первую очередь важен образ Америки, возникающий во всех ее частях, порой, конкретно, когда Америка выступает как локус, порой обобщенно, в авторских рассуждениях о проблемах современной цивилизации, построенных на примерах явлений американской культуры и индустрии, это «Тайная страна меблированных комнат, мексиканских забегаловок, ломбардов, опиумокурилен, бомжовых джунглей, бродяг с узелками на плече и отъявленных мошенников» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. М.: АСТ, Астрель, 2010. С..

В первой книге кратко охарактеризована Америка XVIII века, ее образ прямо противопоставлен пространству коммуны на Панамском полуострове, куда герой бежит от несовершенства современного общества, здесь обозначается общее для трех романов свойство цивилизации как пространства несвободы и подчинения власти, бюрократии и классового неравенства. Однако, и сама коммуна, организованная поселенцами, удалившимися от цивилизации, во многом является ее представителем. Как бы ее члены не старались обеспечить освобождение от оков современного общества, их стремление к прогрессу, всеобщему захвату, гонке вооружений во многом приравнивает идеальное государство к Америке и Испании.

В ЗЗ в изображении американского пространства акцент смещается на проблему экологиии и неконтролируемого прогресса. Америка выступает в роли разрушителя и разорителя природы: «когда-то Творец умелыми, деликатными и любящими пальцами насаждал жизнь на планете Земля, пока процесс не завершило злое животное по имени Человек, и эволюция остановилась» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 72. (At one time the Creator with skilled, delicate and loving fingers drew breath on planet Earth, before the bad animal, Man, put an end to creation and brought evolutionary process to a halt Burroughs W. S. The western lands. P. 41.). В тексте упоминается переломный момент истории -- атомная катастрофа, в которой Америка сыграла ведущую роль: «И вы легко почувствуете разницу между воздухом до и после шестого августа 1945 года» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 98. (and you know the defference between theair before August 6, 1945 Burroughs W. S. The western lands. P. 58.). В этом образе представлена отрицательная сторона прогресса и его негативных последствий губящих все живое, что также наполняет образ цивилизации мотивами, связанными со смертью.

Во второй части трилогии пространство Америки как воплощения образа цивилизации практически не описано, однако связанная с ней тема проблем современности продолжает развиваться. Здесь важна Англия, которая сходно имеет прямую связь с эпохой в целом. В ней явлен образ разлагающегося государства, пребывающего в состоянии упадка. Эта страна прогнила, она «похожа на мертвую гадину, которая настолько тупа, что до нее даже не доходит - она сдохла, что характерно для пространства цивилизации в целом. Она бесславно бултыхается в собственных помоях, в отбросах и дурной имперской карме» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. (England is like some stricken beast too stupid to know it is dead. Ingloriously foundering in its own waste products, the backlash and bad karma of empire). Системное разложение отражается в пространственных образах, у Кима, прибывшего в туда, создается крайне неприятное впечатление об этом месте, где за окном «серое утро, серая улица, ободранные рекламные щиты…» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 213. (gray morning, gray street, peeling billboards.… Burroughs W. S. The Place of Dead Roads: A Novel. Macmillan, 2001. P.). Он «с отвращением окидывает взглядом коричневую воду, апатичных уток, покосившиеся скамейки в белых пятнах голубиного помета» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 210. (Kim got out and looked about him with loathing at the brown water, the listless ducks, the warped benches stained with pigeon droppings Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P.).

Помимо современного пространства, значимым локусом, появляющимся в последней части трилогии, становится древняя цивилизация -- Египет, запечатленный в переломный момент истории на пороге установления единобожия. Герой Неферти находится в Мемфисе, погруженном в атмосферу всеобщего напряжения и политической нестабильности. В пространстве отражено классовое неравенство, Неферти «пробирается по узким улочкам населенных сельской беднотой трущоб» Берроуз У. С. Западные Земли. С. (is moving through the alleys of a rural slum Burroughs W. S. The western lands. P. 99.) в то же время, в другом эпизоде упоминаются контрастные образы: дворцы Фараона и имения землевладельческой аристократии. Внутреннее пространство, подвластное Фараону противопоставлено внешнему, где царит «вакуум власти, опустошенные земли, дворцы и виллы, которые никому не принадлежат» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 163. (a power of vacuum, empty lands and places and villas that are anyone's for the taking Burroughs W. S. The western lands. P. 110.). Ненависть к элите Писцов и власти Фараона провоцирует революцию, которая изменяет локус, пространство элиты переходит к партизанам, в то же время в стране происходит возвращение к натуральному хозяйству. Затем приходят религии единобожия, миссионеры «обещали бессмертие всем, кто соглашался соблюдать несколько простых правил. Молись и не ошибешься. Молись и веруй - веруй в очевидную ложь и молись бесстыжему обманщику» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 118. (promising immortality to everyone simply for obeying a few simple rules. Pray and believe - believe an obvious lie, and pray to a shameless swindler Burroughs W. S. The western lands. P. 70.). Религиозные системы, как часть цивилизации, во многом повторяют общественные, вновь превращая Египет в пространство гнета и контроля.

1.2.2 Пространство колонизаторов

В первой части трилогии описана Испанская колонизация латинской Америки, в двух других -- английская колонизация Африки и Северной Америки. Герой романа ГКН участвует в создании коммуны переселенцев, расположенной на Панамском полуострове. Коммуна вступает в конфликт с Испанией в стремлении распространить и провозгласить власть Правил, не допустить экспансии. Процесс колонизации совершается в момент повествования, с одной стороны, прослеживается путь коммуны, с другой -- ее противостояние Испании. Испанское пространство описано вскользь, однако, в его образе начинают прослеживаться черты, получившие развитие в следующих частях, такие как статичность и ограниченность. Только в романе ПМД происходит погружение в пространство колонизаторов, когда Ким совершает путешествие в Европу.

Наиболее значимым государством-колонизатором в трилогии является Англия, первая точка остановки героя. Ее основной чертой является опора на иерархические категории. Это социальная система, подразумевающая разделение пространства между классами и существования зон, закрытых для многих, например, она изобилует клубами и частными школами. Здесь лишь элита может процветать, паразитируя на низших классах, только богачи имеют доступ к благам: «Боже, храни Королеву и ее фашистский режим <…> Дряблый, конечно, беззубый такой фашизм. <…> Королева служит гарантом стабильности всего этого вонючего сральника и позволяет небольшой элите богачей и знати не потонуть в дерьме…» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 219. (God save the Queen and a fascist regime … a flabby, toothless fascism <…> The Queen stabilizes the whole sinking shithouse and keeps a small elite of wealth and privilege on top.… Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P. ). В романе критикуется монархическая форма правления, связанная с абсолютной властью королевы и всеобщее преклонение перед ней: «Какое будущее может быть у страны, граждане которой готовы стоять в очереди трое суток, лишь бы лицезреть Королевскую Чету?» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 219. (What hope for a country where people will camp out for three days to glimpse the Royal Couple? Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P. ).

1.2.3 Пространство колоний

Во второй книге процесс колонизации описан постфактум, как итог завоеваний, повлекших за собой негативные последствия, что во многом дублирует процессы, происходящие с цивилизованным пространством в целом. Иногда тема колонизаторства выражаются в отдельных образах, например, в тексте появляются вставки о Патагонии, индейском кладбище, а история с индейцем следопытом, визжащим котом, будто случайно попадает в нарезку эпизодов и сцен. При этом в двух последних частях трилогии уже подробно описано множество локусов, являющихся пространством колоний.

С одной стороны, колониальными чертами обладает арабское пространство, В ПМД первым городом, связанным с ним, является Ганимед. Этот город соединяет в себе современные элементы и аутентичные -- составляющие восточного пространства, в основном связанные с бедностью. Но в городе можно встретить и черты другой стороны экспансии, показательно то, что После колонизаторов остался военный лагерь, цивилизация, которая привезла туда оружие, выступает как агрессор и захватчик. При этом, за счет того, что локус является фантастическим контраст усилен. Ганимед разделяется на старый город и современные кварталы золотой молодежи, главная площадь с огромными колодцами деревьями соседствует с хибарами и глинобитными домами. В городе Ганимед есть все признаки типичного европейского города и атрибуты цивилизации: кондиционеры Бары кино у рестораны. В городе также видны остатки былой роскоши, например там есть отель из мрамора, где есть бассейн фонтан мраморный унитаз. В Ганимеде есть и кафе и гостиницы и купальни, но это безжизненные локусы, а жизнь города протекает на ярмарочной площади, что характерно для арабского пространства.

Затем герой прибывает в другой колониальный город, но не совсем явно Касабланка или Танжер. Возможно, путаница возникает как продолжение мотива сходства колоний, ведь место также представляет собой типичный арабский город, где есть европейский квартал и английский бар, а на остальных улицах помои. Здесь вновь встречается образ вилл богачей, один из домов похож на испанский, эта странная деталь важна, поскольку Испания является страной-колонизатором, но этом доме живут англичане, которые, при этом смоделировали латиноамериканскую колонию, оформили дом как «сцену», а внешние была похожа на южную Америку, другой тип колоний Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 259..

В ЗЗ пространством колонии является Гибралтар, это Английская территория. Пространство пронизывают колониальные черты, даже воздух наполнен английским колониальным туманом, здесь ощущается неуютность, темнота, вонь, удушающая атмосфера. Образ Мэйн-стрит отражает специфику пространства колонии, здесь представлено несуразное сочетание разнородных элементов: «огромное нагромождение камней, кустов, крепостных укреплений и радиовышек видно из любой части города» Берроуз У. С. Западные Земли. С.. Площадь Гиннес представляет собой место запустения, поросшее травой и виноградом, где расположены бараки бедняков. Холл видит живописный прибрежный пейзаж, а на его фоне возникает станция сжигания мусора «над которой постоянно клубится столб дыма, пятнающего небо черной жирной копотью» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 272. (with a towering smoketracksmudging the sky with a greasy black smoke Burroughs W. S. The western lands. P. 168.). В этом локусе уже напрямую обозначается сходство с другими колониями, так, Холл «вспоминает, что тот же самый запах стоит в дешевых гостиницах Панама-Сити» Берроуз У. С. Западные Земли. С. (recalls the same smell about cheap hotels in panama city Burroughs W. S. The western lands. P. 166.). Сквозным локусом колониального пространства, появляющимся в Гибралтаре, являются магазины, где продается ширпотреб: «Лавки с отрезами ирландского твида, фотоаппаратами, биноклями, музыкальными шкатулками, индийские магазинчики, точно такие же, как индийские магазинчики в Панаме, на Мальте и на Мадагаскаре…» Берроуз У. С. Западные Земли. С. (Clothing stores with Irish tweed, cameras, field glasses, music boxes, and the Indian shops, replicas of te same shops in Panama, Malta, Madagascar Burroughs W. S. The western lands. P. 166.).

Образ отеля в колониальном пространстве является средством обозначения контраста между пространством бедности и благополучия. Из окна приличного отеля «с большой розовой фаянсовой ванной и горячей водой в изобилии» с характерным названием «Панама» открывается вид на бараки, и живущих там бедняков, стирающих на улице Берроуз У. С. Западные Земли. С. 271. () Burroughs W. S. The western lands. P. . Во внутреннем пространстве также прослеживается ироничный контраст: в крайне неприятной грязной сырой, серой комнате, где поселился Холл висит портрет Эдуарда VII «подарок от компании, которая устанавливала сантехнику - медные трубы и бачки под потолком, из которых постоянно капает» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 269.. Гостиницу, как и уличное пространство, отличает безлюдность -- «В обеденном зале практически пусто…» Берроуз У. С. Западные Земли. С. () Burroughs W. S. The western lands. P. .

К колониальному относится и индейское, в основном описанное в заключительной части трилогии. Первым показательным образом является остров Эсмеральдас, куда совершает путешествие Уильям Стюард Холл, автор романа «Qui'en es». На острове, безлюдно и пустынно, немногочисленные оплоты цивилизации, как и в остальных колониях, пребывают в запустении, а за пределами поселения находятся непроходимые дебри. Во всем индейском пространстве, подобно восточному, присутствуют выделяющиеся на фоне скудости привнесенные извне объекты -- полустертые следы, оставшиеся после колонизаторов, например, иронично название гостиницы «Отель Сплендиде», не соответствующего упадочной обстановке. Во внутреннем дворике «растут несколько чахлых банановых деревьев и авокадо», в патио «выплескивают кухонные помои, там постоянно стоит гнилостный запах» Берроуз У. С. Западные Земли. С. . Знаменательно то, что герои поселились в построенной ими тюрьме, которая являлась единственным вариантом комфортного проживания: «строилась она в расчете на большое количество заключенных, мы разместились там со всеми мыслимыми удобствами» Берроуз У. С. Западные Земли. С..

В ЗЗ отличающимся от остальных образом колонии является колумбийская долина кукурузников, которую обнаруживают Американцы. В этой долине условия жизни там были крайне тяжелыми, там практически не появлялось солнце, воздух был застойным, и не произрастало ничего, кроме радиоактивной кукурузы. Пришельцы нарушают замкнутость территории, разрывают круговорот жизни туземцев, освобождая их из заточения в долине.

1.2.4 Фронтир

Блок фронтира обусловлен наличием пространства цивилизации и его расширением с помощью колонизации или освоения территории, но в отличие от колониального пространства, фронтир не всегда обладает отрицательными коннотациями. Пространством фронтира является Дикий Запад в период его освоения Америкой. В романе представлены однотипные города, основными точками в них являются салуны, бары и мотели. В это пространство входят Боулдер, Денвер, Сент-Луис и Сент-Албанс, представляющие собой безлюдное захолустье, однако, в нем не преобладают негативные черты, поскольку фронтир связан с продвижением границы, прорывом и развитием на неосвоенной земле.

Локусом, где гипертрофируются проблемы, связанные с фронтиром, становится сатирический образ Венеры, представляющей пример освоения космоса. В романе приводится отрывок из венерианского дневника Кима, путешествующего по самым глухим уголкам вселенной. 19 НОЯБРЯ 1980 года Ким и его партнер Том отправляются в экспедицию на Венеру, в качестве представителей гей-пары. Атмосфера этой планеты отталкивает и пугает, единственным безопасным местом здесь является станция правительственного комплекса, за ее пределами квинтэссенция ужаса, пространство, абсолютно непригодное для человеческого существования. Это место впечатляет даже Кима, бывалого путешественника, «все места, в которые его прежде неудержимо влекло, были всего лишь репликами этой отвратительной планеты…» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 307. (Kim knew now that all the places that had ever dragged him were simply reflections of this horrible planet.… Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P. )

Контраст между пространством лоска и упадка, заданном в предшествующем эпизоде в Ганимеде, городе-колонии, на Венере достигает апогея. Пространство разделяется на две области, границей между которыми служат стены станции. Однако, разделение возникает и в пределах станции, где, с одной стороны, расположены бараки для персонала, построенные из невзрачного, грубого материала окаменелого торфа и листового алюминия. А с другой, там есть Туристическая зона, схожая с аэропортом, где есть уровни с магазинами, ресторанами и кино. Эти атрибуты цивилизации представлены максимально роскошными, «все вокруг было суперсовременным и сверкало» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 312. (all of the dreariest caliber but brightly modern Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P. ). Возникает антиномия фасадного, пускающего пыль в глаза и внутреннего (like the smiles turned on for the tourists Burroughs W. S. The Place of Dead Roads. P. ), так, в баре подают всего одно блюдо, в кинотеатре показывают откровенную порнуху, а сама зона кончается пустой автостоянкой, являющейся показательным образом, связанным с запустением.

После описания роскоши начинается погружение вглубь. Туристическая зона вступает в еще больший контраст с пространством за ее пределами, являющемся запретным, намеренно скрытым от глаз любопытны, а при погружении вглубь планеты, в разверзнувшуюся на месте Туристической зоны преисподнюю, Ким сталкивается с еще большим упадком. В этом месте, как и в колониях, есть магазины с говорящими названиями Гибралтар, Танжер, Панама, там продается ширпотреб, бессмысленные товары. На Венере все развлечения крайне низкопробны, «При наличии специального разрешения можно любоваться зрелищем «вечерней трапезы… во время которой пища ритуально раздается беднякам» Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 314. (evening meal … in which food is ritually handed out to the poor). Мотив нравственного упадка подчеркивает связь с Ба'аданом, фантастическим городом, описанном в первом романе.

1.2.5 Дикое пространство

К этому блоку можно отнести тип природного пространства, появляющегося в эпизоде на райском острове, куда попадает герой первого романа. Дикое пространство предстает как место изобилия и благодати, где человек обретает гармонию с окружающим миром. Это первозданные, еще не изуродованные цивилизацией локусы, единственные места в романе, где возможна идиллия. Однако, большую значимость обретает появляющийся во второй книге образ Долины горлоебов, конечной точки экспедиции Кима, где представлена обратная сторона нетронутости. Это место с одной стороны, очень живописно, но с другой описано как жуткое, источающее опасность, здесь первозданность предстает пугающей. В экспедиции на остров Эсмеральдас герои также сталкиваются с природой источающей опасность, пробираясь по непроходимым джунглям.

1.2.6 Пространство утопии

Первым блоком, подробно описанным в трилогии становится утопическое пространство, представленное в первой части Коммуной переселенцев, с которой связан еще один локус, райский остров изобилия, идиллия возникающая на пути к ней. Герой романа ГКН, Ной Блейк, участвует в создании на Панамском полуострове нового государства. Поселение, что характерно для утопий, изолировано, поскольку расположено в отдаленном уголке мира, с одной стороны оно защищено водным пространством, а с другой -- непроходимыми джунглями. Кроме того, коммуна замаскирована под природное пространства и спрятана в зарослях.

К утопическому относится пространство Джонсонвилля, города, созданного Кимом. В его облике нет ничего неординарного, он ничем не отличается от других городов Дикого Запада, поскольку семья Джонсонов, управляющая им, позаботилась о том, чтобы у него было скучное наполнение, не способное привлечь чужаков. В то же время Джонсонвилль также является закрытым пространством, поскольку, несмотря на возможность проникновения, это город-фарс и маскарад 166, чья внутренняя жизнь тщательно скрыта от остального мира и является тайной, сохранить которую позволяет маскировка. Члены Семьи лишь играют роли, изображая обычных горожан и оперативно выдворяя любопытных приезжих. Жизнь Джонсонов изолирована, никто кроме них не должен знать о том, что город является пристанищем преступной группировки, убежищем для членов Семьи, своеобразной станцией отдыха, которую можно сопоставить с садом Аламут, недоступным для врагов пристанищем ассасинов, также относящемся к утопии.

Аламут не описан в тексте подробно, но важно, что этот локус представляет собой сад, что позволяет отнести его к естественному пространству близкому к идиллии. В тексте также подчеркнуто, что он был скрыт от врагов ХИС, создавшего сад. В отличие от монументальной системы земной власти, основанной на подчинении, духовность в Аламуте власть основана на «духовной истине», которую нельзя подделать Берроуз У. С. Пространство мертвых дорог. С. 191..

Во всех этих локациях нет расовых и сексуальных предубеждений, нет дихотомии частного и общего, все члены поселения равны и живут в гармонии с природой, что является проявлением естественной свободы, за счет чего выстраивается связь с пространством идиллии. Благодаря изоляции в этом пространстве выстраивается вектор утопического двоемирия, противопоставление внешнему миру.

1.2.7 Пространство дистопии

Следующим блоком, возникающим в первом романе является дистопия. В ГКН прослеживается явное движение по пути регресса представленное в рамках перемещений героя Одри, который отправляется в паломничество по по шести мифическим городам, в древности находившимся в пустыне Гоби: Тамагису, Ба'дану, Йасс-Ваддаху, Вагдасу, Науфане и Гхадису. Поскольку его путешествие обрывается, он посещает лишь Ба'адан Йасс Ваддах.

Мотивы дистопии, заданные еще в первом городе, развиваются и достигают пика в образе Ба'адана, где упадок абсолютизируется. Эти города объединяет всепроникающая опасность, хаос и тирания. Эти черты всецело характеризуют пространство Городов Красной Ночи. Тамагис погружен в атмосферу эпидемии, страха, войны, варварства и беспорядков. Ба'адан, «совместил в себе худшие черты многих стран и эпох» Берроуз У. С. Указ. Соч. С. 330. (accreted over the centuries the worst features of many times and places Burroughs W. Ibid. P. 274.), это город нравственного разложения, где технический прогресс служит на благо развращенных развлечений. В нем все подчинено элите, а в трущобах подземного города Касба за пределами богатых районов царит анархия и беззаконие. В Йасс-Ваддахе, цитадели женщин с деспотичным режимом, городе политических интриг, царит тирания, развлечением власти являются варварские пытки.

При этом, в Тамагисе происходит бунт, который становится двигателем прогресса, пространство приобретает множество утопических черт. Но несмотря на это, в конце романа происходит разрушение пространства, знаменующее крайний рубеж деградации.

Однако, в третьей книге путешествие по городам продолжается, герой попадает в Вагдас, где есть место, обладающее многими чертами дистопии -- Квартал Парий. Здесь черты, обозначенные в предшествующих городах возникают с новой силой. Квартал, подобно Ба'адану погружен в разврат и анархию, здесь нет общественных служб - ни полиции, ни пожарных, ни канализации, ни водопровода, ни больниц. При этом классовое разделение здесь достигает абсурда, например, в нем существует «много различных степеней приватности» Берроуз У. С. Западные Земли. С. -- не толко частное, но и уличное пространство становится запретным для низшего класса: «отдельные маршруты являются исключительной прерогативой членов какого-нибудь клуба, секретного общества, секты, политической группировки или ремесленной гильдии» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 252. Важно то, что по своей структуре город также схож с арабским, его пространство уподобляется лабиринту, при этом, здесь существует система нищенских тоннелей под городом, схожая с Касбой.

В заключительной части трилогии описана еще одна дистопия, это остров Пендра. Во время экспедиций герои стремятся вглубь острова, где скрывается разгадка тайны сколопендр. Они встречают на пути труднопроходимые места, препятствия и ловушки. Но лишь во сне о Пендравиле Неферти удается достигнуть сердца зла, окутывающего пространство.

На пути он сталкивается уже не с предостережениями, но с ужасающими зрелищами, он видит тупики, где умирают попавшие туда люди и человеческий крольчатник, где «клетки битком набиты мертвецами и умирающими людьми, у которых сил не хватает даже на то, чтобы выплеснуть ведро с отходами на глиняные дорожки» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 161.. Конечной точкой путешествия становится амфитеатр, где производятся жертвоприношения богу сколопендр.

1.2.8 Связь блоков

С цивилизованным пространством теснее всего связан блок стран колонизаторов, являющихся инструментом его расширения и распространения связанных с ним норм. В этой связи важно и пространство фронтира, подчеркивающего границу двух разнородных культур и территорий. Колонии представляют собой покинутые уродливые порождения колонизации и империализма, проблема фронтира выступает как одно из последствий вторжения. Колонии предстают детищем цивилизации, перенявшим ее приметы и наполненным ее атрибутами. Однако, отражая ее особенности, колония подчеркивает их странность, ошибочность и абсурдность, выступающие на фоне туземного запустения. Еще сильнее подчеркнуть этот контраст позволяет дикое пространство, являющееся полной противоположностью освоенному человеком. В оставленных колониях природна одерживает верх, что выражено в облике покрытых ржавчиной и заросших сорняками построек.

Образ дистопии выстраивается во многом за счет развития мотивов, связанных с пространством цивилизации, но относящиеся к нему локусы являются вымышленными. Дистопия во многом коррелирует с действительностью, поскольку включает в себя элементы современной автору реальности, представленной блоком пространства цивилизации. В дистопии они гипертрофируются, при этом соединяясь с вымыслом. Например, Эсмеральдас предстает пришедшей в упадок колонией, где от роскоши в английском стиле остались лишь развалины, а Пендравиль представляет собой антиутопическую модель истощенного бюрократической системой общества. Но несмотря на различия эти образы подчеркнуто схожи: на обоих островах герои сталкиваются с бедностью, запустением и безлюдьем, локусы отличает схожая с готической давящая атмосфера подстерегающей опасности.

Пространство утопий во многом обусловлено блоком цивилизации, поскольку создание идеального пространства подразумевает непринятие современной реальности, отталкивание от современности. Для утопий характерно стремление выйти из существующей системы ради построения более совершенной. Так, для коммуны важно отсутствие классового разделения общества Америки XVIII века, откуда сбегает Ной. С другой стороны, для утопии характерно сближение с природой, за счет чего возникает связь с блоком естественного пространства.

1.3 Блок особого фантастического пространства

В трилогии можно выделить типы пространства, не вписывающиеся в определенную модель и несущие большую смысловую нагрузку. Одним из них является пространство видения, возникающее, когда герои погружаются в грезы, сны и кошмары. Помимо прямых обозначений эпизодов сна в тексте появляются намеки и сравнения с этим состоянием. Однако, даже если указаний на сновидение или воспоминаний о нем нет, это пространство можно распознать.

Видения характеризует не набор определенных элементов или повторяющихся пространственных образов, поскольку их облик различен. Важно то, что пространство сна функционирует иначе, для него характерна алогичность, независимость от законов физики, например, герои попадают в пространство, где не действуют силы трения. Во сне также проявляется сбивчивость описания и нестабильность связей, не характерная для внешнего пространства. Одной из устойчивых черт сна является гиперболизированность, выражающаяся в пространственных образах: герой видит озеро, которое «раскинулось во все стороны до самого горизонта», подобно базару в Ганимеде из видений Кима, изобилующему оружием всевозможных видов на рынке, также простирающемся до горизонта Берроуз У. С. Западные Земли. С.. Пространство сна характеризуют иные законы функционирования, так, взаимодействие с ним зависит от сознания, управляется им. Например, чтобы остаться незамеченным в Мехико-Сити, «Ким старается, чтобы его сознание было подобно зеркалу, в котором не отражается ничего» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 121.. Однако, когда он «довел пустоту до той точки, в которой она обретает форму», его заметили, сон превратился в кошмар Берроуз У. С. Западные Земли. С. 121..

В ГКН этот блок появляется впервые, когда Ноя посещают видения, помогающие ему изобретать новые виды оружия, кроме того, в его видениях предсказана дальнейшая судьба коммуны. Если сны Ноя статичны и герой не действует в этом пространстве, то в ПМД и ЗЗ сон зачастую представляет собой некую миссию, лабиринт кошмара, который необходимо пройти. Совершая путь, на котором можно встретить «каждую западню, каждую ошибку и каждый капкан, на который только покупался гомо сап со времен Адама и до наших дней» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 207.. Путь первой миссии Кима начинается в Ганимеде, здесь впервые упоминается насекомое зло, к которому герой подходит все ближе. Его заданиями становится поиск Долины горлоебов, разрушение корытной, разрушение алтаря острове Пендра. Эти локусы представляют собой лабиринт с множеством тупиков, так, в корытной Ким вышел из лабиринта преодолев пространство и страх, что позволило ему продолжить путешествие в Пространстве Мертвых Дорог, а в Пендравилле Улицы «нужно выбирать тщательно, поскольку некоторые кончаются тупиком: «одному Господу известно, сколько мертвецов гниет в этих норах» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 158..

Важными понятиями, упомянутыми в романе становятся Тональ и Нагуаль (Нагваль), описанные Кастендой. Это две стороны человеческого разума: сознание и подсознание. Тональ -- то, что можно представить, то, что уже познано, записано и отснято. Нагуаль -- это скрытая, глубинная, неописуемая и непредсказуемая сторона, неподвластная восприятию. Важно, что пространство сна, относящееся к Нагуалю, открывает то, что невозможно постичь в реальности, это не пространство путаницы, напротив, сон является инструментом познания. Если сон уничтожен, можно «смело забыть о своем биологическом и духовном предназначении в космосе» и о Западных Землях Берроуз У. С. Западные Земли. С.. Так, Венера представляет собой общественную модель, в которой гиперболизированы пороки современности и показана изнаночная сторона колонизации, при этом контраст усилен не только за счет фантастичности образа, но и за счет принадлежности локуса к пространству сна. Другим примером, демонстрирующим механизм действия, становится вторая миссия Кима, экспедиция на остров Пендра, которой предшествовало путешествие на остров Эсмеральдас. В экспедициях прослеживается множество параллелей, в но образе Пендры уже появлявшиеся мотивы перерабатываются и получают развитие не столько благодаря дистопичной природе локуса, ведь выстраивание этого образа возможно только в пространстве сна, формирующего дистопию.

1.3.2 Города Красной Ночи

В то же время в трилогии представлены сложные фантастические локусы. Так образы Городов Красной Ночи, Пространства Мертвых Дорог, Страны Мертвых и Западных Земель можно рассмотреть как еще один специфический блок фантастического пространства. Первым уникальным уровнем является Пространство Городов Красной Ночи из первой части трилогии, определенное выше как пространство дистопии. Хотя Города Красной Ночи содержат в себе множество антиутопических черт, этот локус устроен намного сложнее. Города приставляют собой мозаику из различных локусов, элементов, черт и закономерностей, характерных для различных пространственных типов и блоков. Например, города являются одновременно и арабским пространством, и пространством подземных пещер, населенных чудовищами, и киберпанк дистопиией, в пространстве одновременно возникают фрагменты разных исторических эпох.

В третьей книге подробно описан Вагдас, город знаний, являющийся отправной точкой для Паломничества в Западные Земли. Основной путь, который предлагает пройти автор - путь в Западные Земли, об этом пути читатель узнает постепенно, поскольку автор раскрывает все новые характеристики. Путь, как и связанные с ним локусы, занимает особое место в структуре романа, он адогматичен, и единственно верного маршрута не существует, так, «опасности, которые могут встретиться по пути, весьма разнообразны и специфичны для каждого пилигрима» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 210..

Сердцем города является Рынок Паломников, место где происходит все самое важное, как на базаре в восточном пространстве. Рынок является подчеркнуто фантастическим локусом смешения: «Он простирается, насколько хватает взгляда во всех направлениях. В нем имеются части, расположенные под землей, и части, расположенные над землей, - обширные, сложные сооружения, вздымающиеся в воздух на несколько тысяч футов Берроуз У. С. Западные Земли. С. 204-205.. На нем можно найти любое снаряжения, он предстает центром сосредоточения разнородных учений и практик, тайных обществ, модных веяний, что продолжает линию, заданную в образе Ба'адана.

Другим значимым локусом становится Квартал Парий, подпольное место, которому противопоставлен упомянутый в тексте дворцовый квартал аристократов. Квартал представляет собой отвратительные трущобы, заполненные нищими, где повсюду «кучи человеческих и звериных объедков, лежащих на вытертых камнях, пожелтевших от многолетнего контакта с экскрементами и мочой» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 253.. Здесь правит погоня за прихотями, обман и порок, это квартал «отверженных, больных, сумасшедших, наркоманов, мастеров запретных ремесел, подпольных бальзамировщиков, абортмахеров, хирургов, производящих сомнительные операции по пересадке органов» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 246.. В этом месте, как в Ба'адане, Йасс Ваддахе или на Венере популярны извращенные развлечения, в квартале проводится запретное Хульное Игрище. На Повонялом Дворе, одном из баров, в поисках развлечений собирается элита, упоминается такде гей-бар Золотое очко, еще одно низкопробное место.

Вагдас это подвижный лабиринт, хаотичное пространство путаницы, тут правят обман и общественные веяния. Он изменчив и подвижен, в нем отсутствуют привычные для современного города пути: «в Вагдасе кварталы, улицы, площади, рынки и мосты каждый день меняют форму и положение на карте, словно караваны кочевников» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 247.. При этом пространство нестабильно, его элементы переключаются между собой в хаотическом порядке, меняя полярность: «Комфортабельные, дорогие дома, окружающие чистенькую площадь (у каждого жильца - свой ключ от подъезда), могут превратиться прямо у тебя на глазах в опасное для жизни гетто» Берроуз У. С. Западные Земли. С. 247..