Репрезентация Москвы в цикле очерков М.Н. Загоскина "Москва и москвичи" (1842-1850)

Исследовательница творчества и жизни Малиновского отмечает, что «…не только исторические события, достопамятности и присутственные места Москвы интересовали историка. На страницах рукописи мелькают имена выдающихся деятелей России и простых мастеров, умельцев, ремесленников, обывателей и даже нищих» Долгова С. Р. Алексей Федорович Малиновский // А. Ф. Малиновский. Обозрение Москвы. С. 229.. Однако Мартин справедливо подчеркивает, что «по сути своей, Москва Малиновского -- это город зданий и воспоминаний, а не живых людей» Мартин А. Указ. соч. С. 183..

Стоит также выделить подвид данной группы текстов -- это полуисторические-полулирические очерки об отдельных частях Москвы. Такими являются заметки о различных московских урочищах Н. С. Селивановского, публиковавшихся в основном анонимно в журнале «Телеграф» под общим заглавием «Московские окрестности»: «Царицыно» (1832. № 9), «Воскресенск» (1832. № 12), «Лизин пруд и роща Тюфелева» (1833. № 2), «Петровское-Разумовское» (1834. № 1).

Е. Э. Лямина в своей статье «Москва vs Nйcropolis? Еще о допечатной рецепции первого ``Философического письма''» выделяет несколько планов, разворачивающихся в повествовании «Московских окрестностей. Так, «Первый -- своеобразие древней столицы и окружающего ее пространства. Прелесть московского локуса в значительной степени возникает из усилия культурной памяти, связывающей рукотворные объекты, исторические лица и события с ландшафтом и привносящей во все это смысл» Лямина Е. Э. Москва vs Nйcropolis? Еще о допечатной рецепции первого «Философического письма» // История литературы. Поэтика. Кино. Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой / Под ред. Е. Э. Ляминой, О. А. Лекманова, А. Л. Осповата. М.: Новое издательство, 2012. С. 221.:

«пристрастие Москвы к Царицыну есть следствие многих впечатлений, переданных нашему поколению стариками, с восторгом вспоминающими и блестящий век Екатерины, и время своей молодости, и время создания Царицына, и наконец бывшего там начальника, Петра Степановича Валуева» Телескоп. 1832. № 9. С. 138., -- пишет Селивановский в одном из своих очерков.

Селивановский рассказывает об истории усадеб, парков, дворцов и их названий, как отмечает Лямина, функция их заключается именно для поддержании этой памяти в читателях Лямина Е. Э. Указ. соч. С. 221..

«Куда важнее для него, по-видимому, было, сопрягая картины прошлого и настоящего, осторожно подключая ресурс личных эмоций, обрисовать московские окрестности в элегическом ключе и таким образом запечатлеть их genii loci» Там же. и в подтверждение данного утверждения исследовательница приводит следующие слова Селивановского:

«Полный воспоминаниями минувшего, в ясные дни осени, нагляделся я на сад Петровского, стоявший пусто, безмолвно, правильно. Облетелые аллеи его просвечивали лучами солнца вечернего и рано задергивались дымкою фантастических сумерок. Пестрые листья угасали, и ночь темная, подымаясь с востока с звездами крупными, выводила за собой воспоминания. Провести такую ночь вдали от города, в павильоне, окруженном длинными аллеями, наговорившись о минувшем веке, странном, гордом и чувствительном: не значит ли гадать в зеркале прошедшего» Телескоп. 1834. № 1. С. 39-40..

Второй план очерков Селивановского Лямина характеризует следующим образом: «фиксация энтропии, разрушения, отталкивающей немоты или безобразия большинства русских лиц («Взгляните на картину, писанную по приказу Царскому, где Никон изображен во весь рост, окруженный своими современниками и приверженцами. Умное, твердое лицо: но что за обыкновенные рожи около!» Телескоп. 1832. № 12. С. 549. ), на ней же целиком построен самый интимный из текстов цикла, посвященный Лизиному пруду» Лямина Е. Э. Указ. соч. С. 223.:

«…корни их [деревьев] омываются водою, которая и теперь полна по-прежнему, но более ста лет человек не заботится о тени. Только пень дуба остается от зеленой семьи своей, березы иные посохли, иные упали, иные порублены, иные изуродованы усердием писателей и стихов и прозы, и вовсе не интересных имен своих, думавших на белой коре их выдолбить себе воспоминание… Гнездо зелени, взлелеянное тихим трудом иноков, брошено на расхищение и людям и времени… Вот настоящее» Телескоп. 1833. № 2. С. 256..

Селивановский также размышляет о будущем Москвы, видя в ней нечто сверхъестественное и могущественное: «Кто знает: быть может, ей [Москве] завещано быть восточным полюсом Европы, в противоположность блестящему западному, но уже переполненному, истощенному жизнью! <…> Вглядитесь: уже толща земли русской сдерживает своей гранитной твердостью физическое могущество Запада, и если вступит с ним в состязание нравственное, то, конечно, в Москве мысль великого народа достигнет силы творческой <…> Мысль о русской старине не сливается ли с Москвою невольно? Не презирайте ж старины Москвы, с сказками целой Руси сливающейся; берегите ее как темное воспоминание, которое ведет к ясному будущему!..» Телескоп. ? .

Также интересно отметить, каким образом Селивановский описывал Москву. Так, Лямина отмечает, что он рисовал столицу как живое существо Лямина Е. Э. Указ. соч. С. 224-25. : «сердце, бьющееся жизнью народной», «пук нервов, узлом сошедшихся от всех оконечностей отечества; мозг тела огромного, прикрытый каменным черепом; пульс, по биению которого узнается сила кровообращения <…> феникс, из пепла возродившийся…»

Таким образом, в текстах данной группы можно выделить следующие черты Москвы и способы ее репрезентации. 1) Москва -- это древнейший город, чья история заслуживает не только особого внимания, но она является важнейшей составляющей, знать историю Москвы и важнейших ее объектов необходимо и москвичам, и путешественникам. Можно предположить, что таким образом, обращаясь к историческому прошлому города, авторы данных текстов, во-первых, преследуют просвещенческие цели, во-вторых, апеллируют к самобытности старой столицы России; 2) в таких текстах также ставится вопрос о том, к какому полюсу -- европейскому или азиатскому -- принадлежит Москва; 3) Москва становится не только городом со своей историей, но и городом, способным навеять особые чувства, воспоминания; некоторые урочища создают особую, свойственную только им атмосферу, что действует непосредственно на чувства и настроения находящихся там людей. 4) Многим авторам (но не всем) близка мысль о том, что Москва олицетворяет весь русский мир, но однозначно для всех она -- сердце страны.

Четвертая группа текстов, самая обширная, -- это фрагменты, посвященные Москве в разного рода русских литературных текстах, как прозаических, так и стихотворных, конца XVIII -- первой трети XIX века. Охватить и описать эту группу в полной мере невозможно, тут потребовалось бы отдельное большое исследование, однако основные черты репрезентации можно мы постараемся выделить в данной работе.

«Сентименталистская проза и журналистика Карамзина, особенно повесть «Бедная Лиза», стали прорывом на пути к созданию литературного образа Москвы» Мартин А. Указ. соч. С. 156.. Так, повествование в «Бедной Лизе» начинается с описания вида, открывающегося с горы у Симонова монастыря. Можно сказать, что пейзаж, изображаемый рассказчиком, является двуплановым: с одной стороны он окрашен в пасторальные оттенки («пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тению дерев, великолепная картина, особливо когда светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся! <…> Внизу расстилаются тучные, густо-зеленые цветущие луга, а за ними, по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок» Карамзин Н. М. Бедная Лиза // Н. М. Карамзин. Избранные сочинения в 2 Т.: Т. 1. М.; Л.: Художественная литература, 1964. С. 605.), что настраивает читателя на лирический и душевный (сентиментальный?) лад. С другой стороны, перед читателями предстает романтический, отчасти даже имеющий роковой характер пейзаж: «мрачные, готические башни Си...нова монастыря. <…> туда же прихожу и в мрачные дни осени горевать вместе с природою. Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших высокою травою, и в темных переходах келий. Там, опершись на развалины гробных камней, внимаю глухому стону времен, бездною минувшего поглощенных, -- стону, от которого сердце мое содрогается и трепещет. Иногда вхожу в келий и представляю себе тех, которые в них жили, -- печальные картины!» Там же. С. 605-606. .

Также местность монастыря навевает на рассказика воспоминания о далеком прошлом: «Все сие обновляет в моей памяти историю нашего отечества -- печальную историю тех времен, когда свирепые татары и литовцы огнем и мечом опустошали окрестности российской столицы и когда несчастная Москва, как беззащитная вдовица, от одного бога ожидала помощи в лютых своих бедствиях» Там же. С. 606. .

Так, в данной повести Карамзина городской пейзаж может побудить в человеке воспоминания об истории, связанной с конкретным местом, а далее разрастающийся на историю всего города (как это было в произведениях, разобранных нами ранее), но и создать определенный душевный настрой и вызвать различные эмоции. Кажется, что картина Москвы, окрашенная такими различными красками (пасторальными и роковыми романтическими) задает тон всему произведению и даже как будто бы заранее рассказывает о том, что произойдет в данной повести. Так, если сначала перед нами предстает идиллическая картинка с пастухами, светлыми лугами и рекой (здесь аллюзия на первоначальные отношения Эраста с Лизой), потом перед нами является «алчная Москва», которая забирает хлеб у «плодоноснейших стран Российской империи» (алчная Москва здесь как намек на Эраста, который воспользовался Лизой, а затем бросил) и, в заключении данного пейзажа рассказчик упоминает о безвременной смерти молодого монаха (смерь Лизы). Так, городской объект -- Симонов монастырь -- становится не просто историческим памятником, достойным посещения, но и местом, где разыгрывается человеческая жизнь, заслуживающая не меньшего внимания, чем московские «достопамятности». Можно сказать, что с этой повести Москва «оживает», мы видим в ней людей (чего не было у Лекуанта де Лаво, Малиновского), которые наделяют Москву все новыми чертами.

Также стоит отметить, что Карамзин в произведениях, рассказывающих о московском пространстве, представляет себя как человека, превосходно знающего Москву («Бедная Лиза») и историю своего государства: «старая Русь известна мне более, нежели многим из моих сограждан» Карамзин Н. М. Наталья, боярская дочь // Н. М. Карамзин. Избранные сочинения в 2 Т.: Т. 1. М.; Л.: Художественная литература, 1964. С. 622. . Повествователи в «Бедной Лизе» и в «Наталье, боярской дочери» знают Москву лучше, потому что они оба часто ходят «пешком, без плана без цели», что позволяет им обращать внимания на малейшие детали городского пространства, открывающие большую историю. Например, в «Наталье, боярской дочери» Москва является местом развития событий, она как бы обрамляет повествование. Так, в конце повести рассказчик говорит: «Больше я ничего не слыхал от бабушки моего дедушки, но за несколько лет перед сим, прогуливаясь осенью по берегу Москвы-реки, близ темной сосновой рощи, нашел надгробный камень, заросший зеленым мохом и разломленный рукою времени, -- с великим трудом мог я прочитать на нем следующую надпись: «Здесь погребен Алексей Любославский с своею супругою». Старые люди сказывали мне, что на сем месте была некогда церковь -- вероятно, самая та, где венчались наши любовники и где они захотели лежать и по смерти своей» Там же. С. 660. .

Так, мы видим, что теперь некоторые московские места могут воскрешать в памяти не только исторические события, имена царей, полководцев и других выдающихся деятелей, но и обычных горожан.

Также стоит выделить, что Карамзин наделяет свою героиню чертой, близкой и ему самому: Наталья умеет замечать красоту города. «Описание дневных упражнений человека есть вернейшее изображение его сердца», -- говорит повествователь. Так, первым делом после сна, Наталья шла любоваться пейзажем Москвы, открывающимся с ее высокого терема: «…взглянуть на златоглавую Москву, с которой лучезарный день снимал туманный покров ночи и которая, подобно какой-нибудь огромной птице, пробужденной гласом утра, в веянии ветерка стряхивала с себя блестящую росу, -- взглянуть на московские окрестности, на мрачную, густую, необозримую Марьину рощу, которая, как сизый, кудрявый дым, терялась от глаз в неизмеримом отдалении и где жили тогда все дикие звери севера, где страшный рев их заглушал мелодии птиц поющих. С другой стороны являлись Натальину взору сверкающие изгибы Москвы-реки, цветущие поля и дымящиеся деревни, откуда с веселыми песнями выезжали трудолюбивые поселяне на работы свои, -- поселяне, которые и по сие время ни в чем не переменились, так же одеваются, так живут и работают, как прежде жили и работали, и среди всех изменений и личин представляют нам еще истинную русскую физиогномию. Наталья смотрела, опершись на окно, и чувствовала в сердце своем тихую радость; не умела красноречиво хвалить натуры, но умела ею наслаждаться; молчала и думала: «Как хороша Москва белокаменная! Как хороши ее окружности!» Там же. С. 627. .

Так, здесь Москва снова предстает перед нами как живописный город, красота которого восхищает. Стоит отметить, что в разобранных нами текстах всегда подчеркивается, что вид на Москву прекраснее всего с высоты.

В таких произведениях, как «Горе от ума» (1824) А.С. Грибоедова и «Евгений Онегин» (1833) А. С. Пушкина Москва представляется не просто как городское пространство, но город этот наделяется особым характером, чертами, присущими только Москве. Например, Москва -- это город балов, («Что нового покажет мне Москва? // Вчера был бал, а завтра будет два» Грибоедов А. С. Горе от ума. М.: Наука, 1987. С. 24., Ее привозят и в Собранье. // Там теснота, волненье, жар, // Музыки грохот, свеч блистанье» Пушкин А. С. Евгений Онегин // А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 Т.: Т. 4. М.: ГИХЛ, 1959--1962. С. 152.), невест («В Москве ведь нет невестам перевода;» Грибоедов А. С. Указ. соч. С. 44., «В Москву, на ярмарку невест!» Пушкин А. С. Указ. соч. С. 142., сплетен, закостенелых в своих взглядах людей, готовых отказаться от своих личных мнений и желаний ради получения чина (Всё в них на старый образец: // У тетушки княжны Елены // Все тот же тюлевый чепец; // Все белится Лукерья Львовна, // Все то же лжет Любовь Петровна, // Иван Петрович так же глуп, // Семен Петрович так же скуп» Там же. С. 149-150., «в Москве прибавят вечно втрое» Грибоедов А. С. Указ. соч. 40., «Ведь надобно ж зависеть от других, <…> В чинах мы небольших» Там же. С. 74), а также в обоих произведениях подчеркивается московская мода на всё французское («А всё Кузнецкий мост, и вечные французы, // Оттуда моды к нам, и авторы, и музы: // Губители карманов и сердец! <…> Чтоб истребил господь нечистый этот дух //Пустого, рабского, слепого подражанья;» Там же. С. 12,105. .

Однако стоит отметить, что если в «Горе от ума», в основном, изображается московское общество, то в «Евгении Онегине» мы можем встретить изображение самого городского пространства:

«Перед ними

Уж белокаменной Москвы

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы.

<…>

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.» Пушкин А. С. Указ. соч. С. 146-147.

Так, Москва в «Евгении Онегине» также изображается контрастным городом, в котором можно встретить модные магазины рядом с лачугами, бульвары располагаются по соседству с огородами. Однако для поэта есть разграничение между самим городом и обществом, в нем живущим. Мы понимаем, что москвичи не симпатизируют рассказчику, но он восхищается самим городом, гордится им:

«Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!

Москва... как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

<…>

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою» Там же. С. 146-147..

Так, ближе к середине XIX века авторы стараются запечатлеть Москву не просто как географический объект, у которого есть своя история, но и показать этот город в развитии, рассказать о его жителях, их жизни, об их взглядах и убеждениях.

Здесь же стоит упомянуть и тексты самого М. Н. Загоскина (написанные до начала работы над «Москвой и москвичами»), в которых автор в том или ином объеме описывает образ Москвы и ее жителей. В рассказе «Концерт бесов», включенном в цикл фантастических повестей под названием «Вечер на Хопре» (1824) рассказывается об одном необычайном происшествии, случившемся с другом рассказчика Зориным: он едва не отдал душу черту, представшего перед ним в облике его возлюбленной, а после этого Зорин попал на музыкальный концерт мертвецов. Итак, местом действия событий является Москва в канун и первую неделю Великого Поста. Перед читателями предстает картина вечного праздника: «Днем -- блины, катанья, званые обеды, вечером -- театры, а ночью до самого утра балы и домашние маскарады» Загоскин М. Н. Концерт бесов. URL: http://az.lib.ru/z/zagoskin_m_n/text_0050.shtml (Дата обращения: 02.06.18.). Кажется, все московское аристократическое общество живет в таком ритме, например, даже врач прописывает для излечения душевной болезни Зорина не отдых, а «бутылки по две шампанского в день да приемов пять или шесть в неделю балов, театров и маскарадов…» Там же.. Зорин мечтал о встрече со своей возлюбленной, и, чтобы наконец с ней воссоединиться, она поставила ему следующее условие: «я требую также, чтобы ты четыре дня сряду никуда не выезжал и не принимал к себе никого» Там же. . То есть, за вечную любовь нужно принести в жертву не что-то ценное, а всего-лишь несколько дней не принимать участия в общественных увеселениях. Таким образом, Москва в этом произведении показана примерно так же, как у Пушкина и Грибоедова: это город, в котором всегда будет место веселью, балам, светским приемам.

В романе «Тоска по родине», вышедшем в 1839 году, описывается путешествие главного героя Владимира Сергеевича Завольского за границу. Сперва Завольский решает некоторое время побыть в Москве, этот город производит на него неизгладимое впечатление: «Никому и в голову не приходило, что Москва разыграет в лицах баснословное сказание о бессмертном фениксе, чтобы воскреснуть и сделаться еще прекраснее», далее он вспоминает, что до пожара в Москве было много скверных лачуг, рядом с каменными мостовыми были грязные овраги и сыпучие пески, по которым не было проходу. «Теперешняя Москва во многом не походит на прежнюю» Загоскин М. Н. Тоска по родине // М. Н. Загоскин. Собрание сочинений. Петроград, М.: Товарищество М. О. Вольф, 1915. С. 1944. , -- говорит Завольский. Также и его слуга восхищается Москвой: «…матушка-Москва, золотые маковки!…Церквей-то, церквей! Видимо-невидимо!» Там же. С. 1945., еще он отмечает большое количество товаров, продающихся в Москве. Завольский решает на несколько дней остаться в Москве, чтобы полюбоваться «ее живописным местоположением, ее древними соборами, высокими башнями и царскими теремами» Там же. . После прогулок по Москве, Завольский решил отправиться на Воробьевы горы, и, остановившись у обрывистого ската он «не мог удержаться от невольного восклицания: огромность панорамы, которая развилась передо мною, превосходит всякое описание!» Там же. С. 1946.. Здесь рассказчик делится видом, открывавшимся с Воробьевых гор на: Москву-реку, Васильевское, Нескучное с дремучим лесом, Новодевичий монастырь, сады, белокаменные дома бояр, Кремль, Иван Великий и многочисленные верхушки церквей. Завольский говорит, что «Я до того был восхищен этой неизъяснимой панорамой, что не находил слов для выражения моего восторга» Там же. С. 1947.. В «Тоске по родине» мы можем встретить еще одну характеристику Москвы, упоминавшуюся и в текстах, разобранных нами ранее: огромные размеры этого города, которыми, как отмечает рассказчик, любят похвастаться москвичи: «Когда у вас речь зайдет с москвичом среднего состояния об огромности нашей древней столицы, то знайте наперед, он непременно отпустит красное словцо: сорок сороков церквей и два сорока верст кругом…» Там же..

Так, в романе «Тоска по родине» Загоскин, в основном, уделяет внимание описанию внешнего вида Москвы, образа москвичей здесь практически нет. Этой теме писатель уже ранее посвятил комедию «Недовольные» (1835), в которой он поднимает ряд проблем, существовавших в современном ему московском обществе, непосредственно связанных с восприятием российской действительности тех самых «недовольных». Так, Загоскин ставит перед собой задачу показать на сцене недостатки большинства людей своего времени. Белинский (пожалуй, самый яростный критик творчества Загоскина) точно и справедливо определяет цель данного произведения Загоскина: «осмеять этих невежд, старых и молодых, знатных и незнатных, которые, не будучи ни на что способны и видя себя забытыми и неуважаемыми, обвиняют общественный порядок, находят все русское дурным, все иностранное хорошим, не зная хорошо ни того, ни другого; которые не замечают успехов цивилизации, просвещения и добра в своем отечестве; видя в нем хорошее, закрывают глаза, затыкают уши и молчат или перетолковывают дело наизнанку; видя дурное, кричат, что есть мочи» Белинский, В. Г. Недовольные... Соч. М. Н. Загоскина… // В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 Т.: т. 1. М.: Художественная литература, 1976. URL: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_1690.shtml (Дата обращения: 20.05.18.). Данное произведение стоит проанализировать в сравнении с теми темами цикла очерков «Москва и москвичи», которых мы не будем касаться во второй главе данной работы, посвященной исключительно образу самого города Москвы. Однако эти темы являются важнейшими как для «Недовольных», так и для «Москвы и москвичей». Так, разберем некоторые из них.

Важнейшей темой для «Недовольных» является нелюбовь к России и преклонение перед Западом, в особенности перед Парижем. Эта же тема является сквозной в сборнике энографически-бытовых очерков «Москва и москвичи». Служанка Анюта из «Недовольных» отмечает за семьей Радугина следующую особенность: «За то уж как России достается: / «Жилище варваров, зверей; / Земля, где головы все пусты» Загоскин, М. Н. Недовольные. Комедия в четырех действиях. М.: Типография Николая Степанова, 1836. С. 7..

Эта одержимость Западом проявляется не только в мыслях и рассуждениях персонажей произведений Загоскина, но и в современной моде того времени. Так, в комедии «Недовольные» появляются две дамы, которые напоминают Владимиру Париж и Пале-рояль, Запяткин восхищается их одеянием: «Ого, как щеголяют / Твои знакомые: и перья и цветы…» Там же. С. 63.. Здесь появляется ремарка автора (стоит отметить, что это единственная ремарка посередине действия, которая передает мнение автора): «Проходят две дамы; одна из них одета с большими перьями и без всякого вкуса» Там же. С. 63. . Запяткин констатирует, что просвещение в России начнется лишь тогда, когда «станут все ходить в одежде Европейской» Там же. С. 49.. На этот довод главный резонер комедии Глинский отвечает следующим образом: «Ведь наш мужик, от этого и глуп, / Что носит шапку и тулуп; / Ему бы надобно, как умному французу, / В холстинную одеться блузу /И выехать в мороз…» Там же.. Стоит обратить наше внимание на то, что именно эта фраза Глинского появляется в «Москве и москвичах»: Бельский, споря со своей знакомой, которая следующим образом рассуждала о различиях между людьми во Франции и в России: «Разве французский крестьянин имеет что-нибудь общее с русским мужиком? Русский мужик!.. Ну, походит ли на человека этот медведь в своей дурацкой шапке, в своем отвратительном овчинном тулупе?…» Загоскин М. Н. Москва и москвичи. Записки Богдана Ильича Бельского, издаваемые М. Н. Загоскиным / Сост., вступит. Ст. И примеч. Н. Г. Охотина. М.: Московский рабочий, 1988. С. 303. Далее цитирование по этому изданию с указанием страниц в скобках. , вспомнил именно эту фразу Глинского («-- Да, это правда! -- прервал я, вспомнив стихи одного из искренних моих приятелей» (с. 303). Так, оказывается, что Бельский и Глинский друзья, которые придерживаются похожих взглядов насчет Москвы и ее жителей. Бельский восклицает: «Почему я, живя в Москве, где нередко бывает холодно в мае месяце, должен одеваться точно так же, как одеваются люди, которые и в апреле задыхаются от жару? Почему мое платье должно непременно походить на платье какого-нибудь француза, даже и тогда, когда бы он вздумал одеться уродом?” (с. 386). Рассказчик задается вопросом: «Да будет ли когда-нибудь конец этому непонятному ослеплению?» (с. 313), ему же вторит Глинский: «Скажите мне: да что вам за охота // Свое отечество срамить // <…> // Чтоб Русским просто быть никто из нас не смел; // Что это все невежество и чванство, // И что всегдашний наш удел // Одно смешное обезьянство. // О, Господи, когда избавишь нас // От этих вздорных фраз» Загоскин Н. М. Недовольные. С. 50..

Сходство мыслей Бельского и Глинского мы можем заметить и в другом направлении. Например, оба замечают улучшения во внешнем облике Москвы. Глинский говорит: «Ну, глядя на Москву, нельзя не подивиться! // Подумаешь, как все идет вперед: // Где грязь была, -- сады там зеленеют, дома растут» Там же. С. 46. . Бельский же более подробно описывает изменения, произошедшие с Москвой: «Крутые спуски, от которых езда по Москве не всегда была безопасною, везде срыты, и грязные, заплывшие тиною пруды превратились в светлые бассейны, обсаженные тенистыми липами. Придет ли кому в голову, что этот широкий бульвар на Трубе, со своими зелеными полянами и гладкими дорожками, был не так еще давно почти непроходимым и зловонным болотом! Кто поверит, что несколько лет тому назад на том самом месте, где теперь красивые сады опоясывают западную часть кремлевской стены, был безобразный ров, заваленный всякою отвратительною нечистотою?” (с. 131).

В комедии «Недовольные» и в сборнике очерков «Москва и москвичи» есть сходства не только между персонажами и чертами их характера, но и в том, какой представлена сама Москва. Так, в обоих произведениях Загоскина Москва живет сплетнями. В «Недовольных» Анисья Дмитриевна посылает своих лакеев в город, чтобы они собирали слухи и новости и рассказывали ей о них. Анюта отмечает, что слуги Анисьи Дмитриевны -- лучшие сыщики и шпионы и благодаря им «все, что здесь случится, // Мы знаем прежде всех» Там же. С. 11.. В «Москве и москвичах» читателей знакомят сразу с целым родом людей, «которые всю жизнь свою проводят в том, что развозят по городу всякие глупые новости» (с. 161).

В «Недовольных» и в «Москве и москвичах» представлен образ человека, который бездумно тратит деньги (возможно, даже свои последние сбережения) на вещи очень дорогие, но бесполезные. Так, Радугин из «Недовольных» «…жалует поесть: / Зимою кушает малину / И свежие в Крещенье огурцы; / То тысяч пятьдесят заплатит за картину». Там же. С. 7. В «Москве и москвичах» Бельский рассказывает о разговоре, случайно им услышанном, между двумя собеседниками, которые обсуждали свои покупки на аукционе. Один из них купил картину за «Триста двадцать пять рублей ассигнациями.», он отмечает, что это «Славная картина; огромная, братец, -- во весь простенок… Одна рамка этих денег стоит», но на вопрос своего товарища что нарисовано на картине, он ответил:

«-- Да как бы тебе сказать? Какое-то народное сходбище -- фигур до тридцати будет. Особенно, братец, понравилась мне одна фигура: откуда ни зайди, она все на тебя смотрит, -- удивительно!

-- Так это, Иван Алексеевич, должен быть какой-нибудь оригинал?

-- Да, я думаю! Знаешь ли, заметна этак фламандская замашка.

-- Ну, любезный, поздравляю! Я сам сегодня на этом аукционе разорился: накупил книг.

-- Каких?

-- Французских, братец. Диковинный переплет! И все такого большого формата, с золотым обрезом; есть и с картинками. Прекрасные книги, любо посмотреть, братец! А в шкафу со стеклом еще будет виднее!..” (с. 127)

В обоих произведениях Загоскина мы видим похожие типы людей, которые покупают дорогие вещи, не зная их настоящей цены. Эти люди не могут оценить свои покупки по достоинству, они рассуждают плоско, не видя в предмете искусства само искусство, а рассматривая его только с внешней точки зрения. В картине один персонаж отмечает стоимость ее рамы, что, по сути, не может быть критерием для оценивания живописного полотна, а его собеседник называет книги «прекрасными» просто потому что они красиво выглядят. Дорогие покупки являются для таких персонажей только средством, которое помогает им подняться в глазах окружающих. Демонстрируя свою псевдолюбовь к искусству, персонажи позиционируют себя людьми образованными, что на самом деле не является таковым. Загоскин в «Москве и москвичах» не дает какой-либо оценки этих персонажей, но читатель сразу же понимает авторскую иронию.

В комедии «Недовольные» Владимир, сын Радугина, представлен человеком праздным и ленивым: он продолжительное время не появлялся на службе, за что был уволен. Его бабушка, Анисья Дмитриевна, говорит так о занятиях Владимира: «Примеришь платье, / Скачешь в театр, да ездишь на бала, / Да вздор болтаешь». Загоскин М. Н. Недовольные. С. 42. Далее мы узнаем, что герой «Недовольных» проиграл в карты десять тысяч, что является непосильной для него суммой, так как, как она сам признается, денег у него нет вообще. В «Москве и москвичах» Загоскин показывает персонажа, очень похожего на Владимира: «Лекарь, батюшка; человек с большими познаниями. У него много было мест и в казенных заведениях, и разной практики было довольно, да все растерял. Ему надо ехать в больницу, а он норовит в клуб. Ну, известное дело, коли не станешь являться к должности, так за это по головке не погладят; смолчат раз, другой, третий, а там и скажут: «Уж вы, батюшка, не извольте беспокоиться: на ваше место поступил другой!» Говорят, у него прежде и денежки важивались, да, видно, все проиграл в лото» (с. 297) Собеседник Бельского называет этого лекаря, Ивана Ильича, «человеком с большими познаниями», как и Радугин хвастается своим сыном, говоря следующее: «Его профессором в Париже называли; // Ему в Германии, тому назад пять лет, // Дивился весь ученый свет..» Там же. С. 144. Так, мы видим, что общество не может распознать в таком якобы образованном человеке, человека праздного и ленивого. Такие личности как Владимир и Иван Ильич не способны к работе, они пренебрегают своими трудовыми обязанностями, из-за чего оба лишаются должности и вязнут в долгах. Можно предположить, что само общественное устройство порождает таких людей: Иван Ильич является членом Дворянского клуба, времяпрепровождение в котором доставляет таким людям удовольствие, они любят «походить по комнатам, посидеть попеременно подле каждого карточного стола, посмотреть, как играют на биллиарде, вздремнуть в газетной комнате за «Инвалидом» и ехать в первом часу домой с усладительной надеждой, что завтрашний день пройдет для него так же приятно, как прошел этот настоящий и как, вероятно, прошли и все прочие дни его деятельной и полезной для общества жизни» (с. 34). В этих словах рассказчика «Москвы и москвичей» нетрудно заметить иронию, мы понимаем, что такой тип людей ему не близок, а вся их деятельность кажется Бельскому пустой и бессмысленной, так как она не приносит никакой пользы для общества. На самом деле все становится только хуже, так как такие люди обрекают не только себя на бедственную жизнь, но и свою семью: «Вчера его жена [лекаря Ивана Ильича -- прим. Л.Е.] приходила занять у моей Марьи Никитишны целковый -- есть нечего!». Так же можно догадаться, что долг Владимира только усугубит положение его отца, Радугина, чье поместье описано за долги.

Так, мы определили основные черты и способы репрезентации Москвы в текстах различного типа: от записок иностранных путешественников до научных трудов и художественной литературы. Стоит отметить, что многие черты, присущие старой столице Российской империи отразятся в цикле очерков «Москва и москвичи» Загоскина. Мы увидим, что в некоторых случаях писатель придерживался уже сложившейся традиции описания городского пространства Москвы, а в других -- старался их опровергнуть и выразить собственное мнение, очертить свой взгляд на те или иные вещи, связанные с этим городом.

б) Цикл очерков «Москва и москвичи» в контексте биографии, творчества и взглядов Загоскина

Цикл очерков «Москва и москвичи» является последним «большим» серьезным произведением Загоскина (заключительный, четвертый «выход» был опубликован в 1851г., а в 1852г. писателя не стало), в котором Загоскин старался изложить свои мысли, мнения на различные темы, например, в данной книге мы сможем найти рассуждения о русской словесности, истории, будущем и прошлом Москвы, о пути России, о характере, быте, предпочтениях москвичей. Однако все-таки для нас важным представляется то, что Загоскин пишет о Москве, как о своем родном городе, он проводит читателей по многим уголкам древней столицы, делится с читателями своими любимыми местами в Москве, даже расписывает маршруты для экскурсий, он искусно выбирает такие места, чтобы показать Москву с лучшей стороны. Так, встает вопрос, почему Загоскин решает написать книгу о Москве, становясь при этом одним из первых авторов, в чьей книге главным героем является город.

Загоскин не был коренным москвичом и половину свой жизни прожил в Санкт-Петербурге. Писатель родился в селе Рамзай Пензенской губернии, в возрасте четырнадцати лет поступил на службу в Петербург. В 1812 году Загоскин оставил государственную службу и вступил офицером в ряды петербургского ополчения в корпус графа Витгенштейна. Стоит упомянуть, что в 1817 году Загоскин перешел на службу в Императорскую публичную библиотеку, где был определен старшим библиотекарем. Как отмечает биограф и близкий друг Загоскина С. Т. Аксаков, писатель «принимал деятельное участие в приведении библиотеки в порядок и в составлении каталога русских книг, за что через два года был награжден орденом Анны 3-й степени» Аксаков С. Т. Биография Михаила Николаевича Загоскина // Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5 Т.: т. 4. М.: Правда, 1966. URL: http://az.lib.ru/a/aksakow_s_t/text_1853_zagoskin.shtml (Дата обращения: 02.06.18.). Можно предположить, что все тексты, перечисленные нами в предыдущем разделе Загоскин почти наверняка знал и активно усваивал их. Таким образом, становится вероятным тот факт, что Загоскин черпал материалы для описания Москвы и ее жителей не только из собственного опыта, но и из сочинений путешественников и профессиональных историков, которые интересовались Москвой и ее историей.

Также важно сказать несколько слов о литературной деятельности Загоскина. В литературном мире Загоскин дебютировал в 1815г комедией «Проказник», текст которой сперва отправил на суд князю Шаховскому, который в то время служил членом репертуарной части императорского театра. После выхода в свет пьесы Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды», вызвавшей множество яростных споров в обществе, Загоскин написал комедию в защиту произведения Шаховского под названием «Комедия против комедии, или Урок волокитам». Данная пьеса Загоскина имела значительный успех, ее часто ставили в театрах и благодаря ей Загоскин приобрел известность.

Примерно в 1828г Загоскиным овладела мысль написать русский исторический роман, в это время писатель изучал множество документов, относящихся к выбранной им эпохе. Таким образом, в 1829г выходит принадлежащий перу Загоскина первый в России исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», в трех томах. Этот роман стал одним из самых популярных романов в России 19 века, при жизни писателя было выпущено восемь изданий и «Юрий Милославский» был переведен на шесть иностранных языков. Как отмечает Аксаков, роман был очень популярным среди всех слоёв русского населения. Выпускались табакерки, платки и другие предметы с изображениями сцен из «Юрия Милославского» Там же. . Положительно отзывались о романе Жуковский, Пушкин, Дмитриев, Шаховской, Гнедич. Позже Загоскин напишет еще несколько исторических романов: «Рославлев, или русские в 1812 году» (1831г) первый тираж был быстро продан, «Аскольдова могила, повесть из времен Владимира I» (1833г), данные произведения пользовались меньшей популярностью, чем Юрий Милославский, однако имели успех на театральной сцене, в виде постановок, драматических и музыкальных. К тому же, «Загоскин был членом русского отделения императорской Академии наук, и также членом, а потом и председателем Общества любителей русской словесности при Московском университете. Сверх того он имел авторские кресла в театрах обеих столиц…» Там же. .

В 1820 году, в возрасте тридцати одного года Загоскин переезжает с семьей в Москву. «Причины переезда были финансово-бытовые. Родители Загоскина, которые жили последнее время вместе с ним в Петербурге, уехали в Пензу, а его тесть Д. А. Новосильцев решает переехать в Москву. Он предлагает Михаилу Николаевичу поселиться у него в доме в Старом Конюшенном. Стесненный в средствах, Загоскин принял это предложение…» Беляев Ю. Отец русского исторического романа. URL: https://www.e-reading.club/chapter.php/23103/1/Zagoskin_-_Askol%27dova_mogila.html (Дата обращения: 03.06.18.). В Москве писатель поднялся достаточно высоко по карьерной лестнице: в 1831 он был пожалован в звание действительного камергера двора его императорского величества. В 1837 году Загоскин был произведён в действительные статские советники с назначением на должность директора Императорских московских театров. Через пять лет после этого писатель получил должность директора Московской Оружейной палаты, которую и занимал до конца своей жизни. Так, в Москве Загоскин получил литературную известность, этот город открыл для него большие возможности в продвижении по службе. Несмотря на то, что половину своей сознательной жизни Загоскин прожил в Петербурге, Москва стала для него родным городом. Интересно отметить, что Загоскин достаточно за короткий срок привык к Москве и сроднился с ней. Беляев приводит следующий отрывок из письма к М. Е. Лобанову, в котором Загоскин признается, что он «сделался настоящим московским жителем и почти совсем забыл Петербург» Исторический вестник. 1880. Т. 2. С. 690.. Также Москва становится для Загоскина и объектом наблюдения для создания литературных текстов: «Москва - золотой рудник для комических писателей: слушай, замечай, да не ленись писать, а за сюжетами дело не станет» Вестник всемирной информации. 1900. N 6. С. 88.. Беляев отмечает, что «Загоскин полюбил Москву страстной любовью поклонника древностей российских, и в ней раскрылся его талант исторического писателя. Многие литераторы вспоминали, как любил Загоскин водить их по Москве, восхищаясь ее панорамными видами и рассказывая различные старинные истории, связанные с ее достопримечательностями» Беляев Ю. Указ соч.. Действительно, в воспоминаниях И. И. Панаева о Загоскине мы можем прочесть следующее: «--Мы его сделаем москвичом, -- говорил Загоскин Аксакову, ударяя меня по плечу. Ему надо показать Москву во всей красоте. Я свезу его на Воробьевы горы» Панаев И. И. Литературные воспоминания. М.: Правда, 1988. С. 187.. Загоскин по пути просил Панаева не оглядываться, так как им сначала нужно было доехать до места, с которого надо смотреть на Москву. Доехав, они легли под дерево, откуда открывался лучший вид на, тогда, как об этом рассказывает Панаев, «Загоскин протер свои очки, и долго смотрел на свой родной город с умилением, доходившим до слез». Загоскин сказал следующее: «Ведь нигде в свете нет такого вида» Там же. С. 187-188.. Так, мы понимаем, что Загоскин любил этого город, отлично его знал, а еще не упускал возможности показать Москву приезжим (что самое главное -- он умел это делать, в «Москве и москвичах» не раз будет сказано, что лучший вид на Москву открывается именно с Воробьевых гор (например, в главе «Взгляд на Москву», «выход» первый).

Многие из знакомых и друзей Загоскина характеризуют писателя примерно одинаково. Итак, выделим основные черты характера Загоскина и некоторые его убеждения. Аксаков, разбирая литературные сочинения Загоскина, говорит, что «все, написанное Загоскиным, проникнуто чувством нравственным, религиозным и пламенной любовью к родной земле; его же искренняя, горячая преданность к государю известна всем. Загоскин проводил русское направление, как он понимал его, везде, во всяком сочинении, и восставал, сколько мог, против подражания иностранному» Аксаков С. Т. Указ. соч. . В «Москве и москвичах» часто звучит данная тема, как мы отметили это в предыдущем разделе в сравнении с комедией «Недовольные». Можно утверждать, что Загоскин был истинным патриотом: «Он не выносил только одного: если, нападая на Загоскина, задевали Россию или русского человека -- тогда неминуемо следовала горячая вспышка» Там же. , -- отмечает Аксаков. Загоскин и в бытовой жизни старался защитить родное отечество, например, отказываясь от иностранных товаров. Панаев вспоминает один разговор за ужином, речь в котором зашла о вине, при этом добавляя о Загоскине, что «Ненависть его ко всему иностранному была забавна... «Пьют лафиты,-- говорил он,-- да разные иоганисберги и шато д'икемы и хвастают этим, а не знают, что у нас есть свое родное, крымское, которое ни в чем не уступит их д'икемам и лафитам» Панаев И. И. Указ. соч. С. 186., а в конце Загоскин добавил: «Пора нам стряхнуть с себя иностранную дурь!.» Там же.. Сын Загоскина, С. М. Загоскин, отмечал следующие привычки своего отца: «Кушанья подавались преимущественно русские, <…> пил мало иностранного вина, <…> Когда же появились в продаже крымские воронцовские вина, то они не сходили с его стола. Отец радовался, что наконец русские могут пить свое собственное вино…» Загоскин С. М. Воспоминания // Загоскин М. Н. Москва и москвичи. М.: Московский рабочий, 1988. С. 577.. Также Загоскин-младший отмечал и такой предрассудок отца: платья писатель заказывал «у русского портного, а отнюдь не у иностранца» Там же. С. 579. .

Многие мемуаристы отмечают довольно простодушное, а отчасти и одностороннее отношение Загоскина к тому, что называется патриотизмом. М. А. Дмитриев вспоминает, что «Загоскин чрезвычайно не любил немцев за то, что не знал по-немецки и когда был с ополчением в какой-то немецкой стороне, то никого не понимал и его не понимали. Эту ненависть перенес он и на немецкую литературу, и на немецких литераторов» Дмитриев М. А. Воспоминания о М. Н. Загоскине // Загоскин М. Н. Москва и москвичи. М., 1988. С. 561.. Также и Панаев говорит, что «Его бесхитростный, простой патриотизм часто доходил до комизма» Панаев И. И. Указ. соч. С. 185. и в подтверждение этому приводил слова самого Загоскина: «Русский человек без немцев обойдется. То, что русскому человеку здорово, -- немцу смерть. Черт с ним, с этим европеизмом, чтоб ему провалиться сквозь землю!» Там же. С. 186.. Т. П. Пассек в своей книге «Из дальних лет» вспоминает свой визит к Загоскину в 1830 году: «С восторгом говорил о России и обо всем отечественном; бранил немцев и французов и обозвал некоторых из иностранных писателей свиньями» Пассек Т. П. Из дальних лет. М.: ГИХЛ, 1963. URL: http://az.lib.ru/p/passek_t_p/text_1873_iz_dalnih_stranstviy_tom-1.shtml (Дата обращения: 03.06.18.).

Так, все из перечисленных нами идей в той или иной степени отразятся в цикле очерков «Москва и москвичи». Стоит отметить, что писатель относится к Москве не просто как к одному из русских городов, он говорит, что Москва «не город, не столица, а целый мир -- разумеется, русский» Загоскин М. Н. Москва и москвичи. С. 19.. Таким образом, все патриотические настроения писатель постарался выразить во многих очерках «Москвы и москвичей»: там мы найдем персонажей, описанных автором в саркастическом тоне, они бранят Россию, мечтают о западе, «смешивают французский с нижегородским». Автор пытается изобразить данных героев с такой стороны, чтобы читатель увидел всю комичность действий таких персонажей. Москва будет представлена Загоскиным прогрессивным городом, он будет отстаивать свое мнение о том, что в Москве (а значит и в России) процветает промышленность, что этот город не хуже, а в чем-то даже и лучше западных городов. Таким образом автор будет подводить нас к мысли о том, что увлеченность русского человека Западом и европейскими идеями совершенно бессмысленна (например, Загоскин в очерке «Первое мая» высмеивает москвичей, одетых по парижской моде, а в очерке «Письмо из Арзамаса» автор доказывает, что употребление в русском языке многих иностранных слов абсурдно, потому что эквивалент есть и в нашем родном языке).

в) «Издатель» - Загоскин и «автор» - Бельский

Первый «выход» «Москвы и москвичей» открывается главкой «От издателя», в которой Загоскин пересказывает содержание письма некоего дворянина, москвича Богдана Ильича Бельского, обращающегося к нему с просьбой напечатать его произведение под своим именем и издавать не всё сразу, а отдельными частями, выходами (так как если хорошо продается первая книга, то непременно купят и последующие). Бельский объясняет Загоскину, что так ему посоветовал сделать книгопродавец Корешков, аргументируя это тем, что книги с известным именем лучше продаются. Но, видимо, чтобы не показаться человеком несколько высокомерным, Загоскин вкладывает в слова книгопродавца-советчика следующее: «Не то чтоб он знаменитый писатель, нет! есть, Батюшка, гораздо почище его, да ему как-то посчастливилось: выдал «Юрия Милославского», попал в народность да и пошел пописывать разные романчики…» (с. 19). Как упомянули ранее, исторический роман «Юрий Милославский» принес Загоскину большую известность.

В том же предисловии от издателя Загоскин уже от своего лица как бы открещивается от всего того, что будет написано в данной книге: «Но еще раз повторяю, что не намерен брать на себя чужих грехов и быть ответчиком за господина Бельского, с которым во многом я даже не согласен. Он говорит иногда слишком резко правду, а я этого терпеть не могу. <…> господин Бельский человек не злой, он только немного крутенек, подчас бывает слишком откровенен…» (с. 24).

Так, стоит ответить на вопрос, почему Загоскин решил воспользовался этой маской и почему имя подставного автора было именно Бельский? На этот вопрос подробно отвечает Н. Г. Охотин в статье «Записки отшельника с Пресненских прудов». Здесь же мы выделим основные идеи и дадим некоторые поясняющие комментарии. Так, Охотин пишет, что «фамилия Бельский историческая, [люди с этой фамилией были] весьма заметными деятелями Московский Руси. <…> Загоскин, <…> давая рассказчику имя Богдан, прямо отсылал читателя к последним томам «Истории государства Российского» Карамзина, где неоднократно упоминался Богдан Яковлевич Бельский, оружничий Ивана IV, пользовавшийся неограниченным доверием грозного царя в последние 10 лет его царствования. Собственно, Загоскину не так уж были важны подробности биографии [этого человека] <…>. Ему нужно было историческое имя, благодаря Карамзину твердо засевшее в памяти его, Загоскина, современников. И нужно для того, чтобы обосновать идеологическую позицию рассказчика, то есть независимую точку зрения москвича-стародума, чья приверженность старине естественно бы объяснялась родовой укорененностью в национальной традиции» Охотин Н. Г. Указ. соч. С. 9..

В первой главе под названием «Московский старожил» Бельский рассказывает о себе самом. Так, благодаря этому мы можем сопоставить биографию Загоскина с биографией автора «Москвы и москвичей», чтобы понять соотношение между автором и публикатором: Бельский коренной москвич, Загоскин приехал в Москву на тридцать первом году жизни, Бельский к 1812 году ротмистр в отставке, а Загоскин губернский секретарь, то есть двумя чинами младше. Оба воевали, но Бельский защищал Москву, сражался под Бородином, был ранен под Малоярославцем и вернулся в Москву домой, на сгоревшие развалины. Загоскин же воевал по петербургскому направлению в корпусе графа Витгенштейна. Богдан Ильич -- холостяк, Загоскин -- отец семейства, Бельский взялся за перо на старости лет, Загоскин пишет с малолетства. Однако мы можем также обозначить и их сходства: например, «общность в суждениях»: Бельский, как он говорит сам, «не намерен прославлять людские страсти, валяться в ногах у Запада и идти непременно за веком, куда бы этот век ни шел» (с. 393-394). Так же и в письме Загоскина к Петру Александровичу Корсакову мы можем прочесть, что писатель привык «воевать один против наших скептиков, европейцев, либералов, ненавистников России, обожателей Запада и всех его мерзостей» Письмо Загоскина к П. А. Корсакову // Маяк. 1840. № 7. С. 103.. Их объединяет противостояние подражанию Западу, так например, Бельский говорит, что не женат потому что невозможно было найти образованную девушку, которая бы любила свое отечество, говорила по-русски, уважала бы историю и искусство родного народа. В итоге, Бельский разочарованно подытоживает: «Одна мода сменяет другую, а эта проклятая мода парижанить да вторить во всем французам словно корни пустила в русскую землю» (с. 31).