Фантастические мотивы и образы в произведениях Ф.М. Достоевского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство высшего и средне-специального образования Республики Узбекистан

Намангаский Государственный Университет

Факультет Филологии

Кафедра русского языка и литературы

Магистерская диссертация

на тему:

"Фантастические мотивы и образы в произведениях Ф.М. Достоевского"

Акрамова Э.И.

План

Глава 1. Вопросы фантастики в эстетике Достоевского

1.1 Генезис теоретических принципов

1.2 Реальное и фантастическое в эстетике Достоевского

Глава 2. Эпические жанры. Художественные функции фантастики

2.1 "Двойник" - фантастическая повесть

Выводы

Глава 3. Фантастические образы в романах Достоевского

Выводы

Глава 4. Фантастические сюжеты "Дневника писателя"

Выводы

Заключение

Список литературы

Аннотации

Магистерская диссертация на тему "Фантастические мотивы и образы в произведениях Ф.М. Достоевского" подготовлена и защищена в честь юбилея великого русского писателя. Актуальность предпринятого исследования определяется возросшим научным интересом к творчеству наследия Достоевского, необходимостью рассмотреть фантастическую образность писателя с учетом новейших достижений достоевсковедения.

Степень научной разработки данной проблематики невысока. Об этом говорит тот факт, что до настоящего времени в литературоведческой науке не умолкают споры вокруг роли фантастики в поэтике Достоевского.

Цель исследования состоит в выявлении генезиса фантастики Достоевского, основных особенностей его поэтики в аспекте использования в ней фантастической образности фантастика образность поэтика

Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения и списка литературы. В первой главе рассматривается эстетика Достоевского, его взгляды на соотношение реализма и фантастики. Вторая глава посвящена рассмотрению фантастической образности в повести "Двойник" и романах, созданных после 1865 года. В третьей главе анализируются произведения фантастического жанра, вошедшие в "Дневник писателя".

Рецензия

на магистерскую диссертацию, на тему "Фантастические мотивы и образы в произведениях Ф.М. Достоевского", по специальности литературоведение (русская литература) - 5А 2200101, выполненную преп. кафедры русского языка и литературы Акрамовой Э.И.

Рецензируемая работа представляется наиболее актуальной в современном литературоведении возросшим научным интересом к творчеству наследия Достоевского, необходимостью рассмотреть фантастическую образность писателя с учетом новейших достижений достоевсковедения.

Методологической основой диссертации служат труды Президента Республики Узбекистан И.А. Каримова, посвящённые роли культурных ценностей в самоопределении народа, а также исследования ученых, как филологов, так и философов, чья методология представляет собой синтез подходов в исследовании поэтики Ф.М. Достоевского. В первую очередь необходимо назвать имена М.М. Бахтина, В.Г. Белинского, С.В. Белова, А.С. Долинина, А.Б. Есина, В.Н. Захарова, В.Я. Кирпотин, Д.С. Лихачева, С.М. Соловьева, Н.М. Чиркова, Г.М. Фридлендера.

Метод и приёмы исследования базируются на историко-культурном подходе к творчеству Достоевского, включающем в себя принципы герменевтики, аксиологии, концептуального анализа, а также обязательного учёта литературного контекста.

Основным достоинством диссертации является оригинальный анализ малоисследуемых аспектов избранной проблемы.

Фантастика реализуется у Достоевского в произведениях различных форм - романах, повестей и рассказах "Бобок", "Сон смешного человека".

Наиболее значимыми представляются выводы по главам. Формы фантастического в творчестве Достоевского разнообразны. В качестве главных необходимо указать следующие:

1. Фантастический жанр прозы. К нему принадлежат созданные писателем повесть "Двойник" и ряд рассказов. Жанровая природа этих произведений контаминационная. Она включает в себя существенные элементы традиционного реализма. Этот вид фантастики в творчестве писателя не явился особенно продуктивным. Объяснение этому можно увидеть в излишне резком неприятии критикой этих произведений, с чем автор не мог не считаться.

2. Фантастические сны занимают особенно большое место в поэтике Достоевского. Таковы четыре сна Раскольникова, сны Свидригайлова, Ставрогина, Версилова, "Сон смешного человека" и другие. Как правило, фантастические сны являются вторым планом основного содержания и находятся с ним в сложном сюжетном взаимодействии, поясняя или усиливая его. Подобного рода фантастика может быть определена как психологическая по своей содержательной функции.

3. К философской фантастике может быть отнесена поэма, сочиненная Иваном Карамазовым, "Великий инквизитор", раскрывающая одну из важнейших составляющих проблематики романа "Братья Карамазовы".

4. К видам фантастической образности могут быть также отнесены кошмары, бред некоторых персонажей, евангельские и легендарные сюжеты и эпизоды.

В целом считаю, что работа выполнена хорошо и материалы магистерской диссертации можно использовать на сайте "Ziyo-net".

Заведующий кафедрой русского языка и литературы: к.п.н.доц. Чжен Е.В.

Рецензия

на магистерскую диссертацию, на тему "Фантастические мотивы и образы в произведениях Ф.М. Достоевского", по специальности литературоведение (русская литература) - 5А 2200101, выполненную преп. кафедры русского языка и литературы Акрамовой Э.И.

Данная работа представляется наиболее актуальной в современном литературоведении возросшим научным интересом к творчеству наследию Достоевского, необходимостью рассмотреть фантастическую образность писателя с учетом новейших достижений достоевсковедения.

Методологической основой диссертации служат труды Президента Республики Узбекистан И.А. Каримова, посвящённые роли культурных ценностей в самоопределении народа, а также исследования ученых, как филологов, так и философов, чья методология представляет собой синтез подходов в исследовании поэтики Ф.М. Достоевского. В первую очередь необходимо назвать имена М.М. Бахтина, В.Г. Белинского, С.В. Белова, А.С. Долинина, А.Б. Есина, В.Н. Захарова, В.Я. Кирпотин, Д.С. Лихачева, С.М. Соловьева, Н.М. Чиркова, Г.М. Фридлендера.

Основным достоинством диссертации является оригинальный анализ малоисследуемых аспектов избранной проблемы.

Фантастика реализуется у Достоевского в произведениях различных форм - романах, повестей и рассказах "Бобок", "Сон смешного человека".

Интересны представленные выводы. В качестве главных необходимо указать следующие:

фантастический жанр прозы. К нему принадлежат созданные писателем повесть "Двойник" и ряд рассказов. Жанровая природа этих произведений контаминационная. Она включает в себя существенные элементы традиционного реализма. Этот вид фантастики в творчестве писателя не явился особенно продуктивным. Объяснение этому можно увидеть в излишне резком неприятии критикой этих произведений, с чем автор не мог не считаться;

фантастические сны занимают особенно большое место в поэтике Достоевского. Таковы четыре сна Раскольникова, сны Свидригайлова, Ставрогина, Версилова, "Сон смешного человека" и другие. Как правило, фантастические сны являются вторым планом основного содержания и находятся с ним в сложном сюжетном взаимодействии, поясняя или усиливая его. Подобного рода фантастика может быть определена как психологическая по своей содержательной функции;

к философской фантастике может быть отнесена поэма, сочиненная Иваном Карамазовым, "Великий инквизитор", раскрывающая одну из важнейших составляющих проблематики романа "Братья Карамазовы".

В целом, работа выполнена, материалы магистерской диссертации можно использовать на сайте "Ziyo-net".

Заведующий кафедрой узбекского языка и литературы: д.ф.н.доц. Усманова Х.

Имя Достоевского, его многогранное творчество давно получили признание не только в его отечестве, но и во всех цивилизованных странах. Достоевского называют гением художественных парадоксов. Это определение можно отнести и к характеру усвоения его творческого наследия. Парадокс состоит в том, что, стремительнее удаляется время от тех лет, когда создавались знаменитые творения писателя, тем большее значение, не только в науке, но и в общественном сознании они приобретают. Особенно обострился интерес к Достоевскому в наше время - конец XX - начало XXI веков,- когда люди явственно ощутили могущество пророческого дара писателя, угадавшего все главное, что принесла новая эпоха - невиданный взлет победительного человеческого разума и сопутствующие ему признаки разрушительной бездуховности.

Достоевский - не учитель, не моралист, но он гениальный художник-аналитик, философ, страстный обличитель мирового зла, утверждающий неизбежное торжество в мире подлинно человеческих отношений. Войти в мир Достоевского - это значит приобщиться к благому делу освобождения людей от скверны аморализма, приближения к тем идеалам, которые вырабатывались лучшими умами человечества на протяжении столетий. Все это определяет значение творчества писателя и необходимость всестороннего научного познания его глубинных основ. Подобное утверждение может показаться спорным, поскольку спорным, поскольку Достоевский не обижен вниманием критиков, литературоведов, солидных ученых и авторов смежных профессий. О Достоевском написано и пишется так много, что перечень одних только названий трудов может вместить не один солидный том. Создается впечатление, что о нем давно все главное сказано и ничего принципиально нового добавить нельзя. Но подобное впечатление нетрудно оспорить. Многое в литературе о Достоевском устарело в теоретическом и методологическом отношении и в силу этого предано забвению. Имеется и немало суждений столь спорных или явно ошибочных, с которыми не может быть прекращена научная полемика. Наконец, в обширном творческом наследии писателя имеются "белые пятна", не изученные или недостаточно исследованные аспекты. К такой малоисследовательской области относится и избранная нами тема. Понять значение фантастики в творчестве Достоевского долгое время мешало предвзятое отношение к этому виду художественного мышления. Долгое время считалось, что фантастика - это преимущественно область мифологии и фольклора, а вот присутствие ее в художественной литературе, если не игнорировалось, то не принималось как нечто эстетически значимое. Исключением являлась поэтика романтизма. А вот по мере утверждения реалистического метода, фантастические образы подвергались критическому осуждению как рудименты ушедшего в прошлое метода. Даже в тех случаях, когда критика терпимо относилась к фантастической образности в творчестве таких корифеев литературы, как Пушкин, Гоголь, Одоевский, все же собственно фантастические элементы и их функции не становились предметом исследования вследствие отсутствия серьезного интереса к этим элементам поэтики. Лишь в начале ХХ века положение меняется и роль фантастики в художественной литературе стала наконец предметом научного изучения.

Творчество Достоевского, протекающее в 40-70 е годы, падает на период активного утверждения, затем и торжества метода художественного реализма. Романтические традиции в этот период предавались забвению, а тои гневному остракизму. Фантастическая образность воспринималась в критике как нечто чужеродное, как нонсенс, нечто выбивающееся из господствующего сугубо реалистического настроя художественного мышления. Это в первую очередь объясняется крайне сдержанная оценка Достоевского критикой, в творчестве которого романтическим традициям и особенно фантастике уделялось немалое внимание. Лишь в конце XIX и начало XX веков в трудах В.С. Соловьева, Д.С. Мережковского, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, Н.С. Лосского, А.В. Луначарского и других ученых творчество Достоевского, было оценено должным образом как гениального художника слова, открывшего новые возможности художественного познания человека и мира. Хотя и в то время в оценке творчества писателя не было единодушия. А. Белый статью, опубликованную в 1911 году, назвал "Трагедия творчества". Считая Достоевского величайшим русским художником слова, ставя его рядом с Гоголем и Толстым, А. Белый вместе с тем видит в его творчестве крайне болезненные симптомы. "Трагедия творчества Достоевского, - пишет Андрей Белый, - в том, что он одинаково вносит в него и "громовой вопль восторга серафимов", и свиное хрюканье; и даже имеет смелость оправдать это хрюканье устами Дмитрия Карамазова, будто и оно, хрюканье, ест природа, земля и Божество - одно. …Тщательно выписывает он форму душевных движений; и формами их проявления у него являются любовь, ненависть, страсть, сострадание; но размер каждого душевного движения у него преувеличен до неузнаваемости, точно перед нами души нам неведомых титанов, воплотившихся в тела больных, слабых, нервно-усталых людей…" Андрей Белый. Трагедия творчества. - В сборнике "О Достоевском".М.: 1990. С. 154-155

Еще резче высказывается о Достоевском Горький. В 1913 году в статьях "О карамазовщине" и "Еще раз о карамазовщине", он дал оценку Достоевского как писателя реакционного: "Неоспоримо и несомненно, - пишет Горький, - Достоевский - гений, но это злой гений наш. Он изумительно почувствовал, понял и с наслаждением изобразил две болезни в русском человеке его уродливой историей и обидной жизнью: садическую жестокость во всем разочарованного нигилиста - и противоположность ее -мазохизм существа забитого, запуганного, способного наслаждаться своим страданием… В книгах для внимательного читателя ясны и реакционные тенденции Достоевского и все его противоречия…вся деятельность Достоевского-художника, является гениальным обобщением отрицательных признаков и свойств национального русского характера... " М.Горький. О литературе. Литературно-критические статьи. М.: Советский писатель. 1953. С. 151-158.

В годы торжества соцреализма и его эстетики, Достоевский издавался в значительно урезанном объеме и в литературоведческих трактовках его творчества, преобладала откровенная тенденциозность, хотя, конечно, имелись исключения, на которые нами в дальнейшем будут указаны. Лишь в 60-годы определился перелом в отношении к творческому наследию Достоевского, лучшим итогом которого явилось издание полного, тщательно комментированного собрания сочинений и писем писателя в тридцати томах /1972-1990/. Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 томах Достоевского и материалы комментариев цитируются по данному изданию, в скобках указываются номера томов и страниц.

Вышли в свет солидные литературоведческие труды, досконально исследующие жизненный и творческий путь писателя. Названные благотворные изменения коснулись и проблем, связанных с фантастической образностью произведения Достоевского. Большую роль в актуализации изучения этой темы сыграла монография М.М. Бахтина "Проблемы поэтики Достоевского", вышедшая впервые в 1929 г., а затем, дополненная автором, неоднократно переизданная. М.М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского. М.: СП. 1963. Бахтин не останавливается специально на теме фантастического в творчестве Достоевского, но рассматривает фантастическое как основной элемент мениппеи, которая, как он доказывает, осуществляется в творчестве писателя. И такой подход открывает широкий путь для уяснения роль фантастики, ее сюжетной и функциональной роли.

Заметный вклад в исследование данной проблемы внес В.Н. Захаров, защитивший в 1975 г. Кандидатскую диссертацию о фантастике в эстетике творчества Достоевского В.Н. Захаров. Фантастическое в эстетике и творчестве Ф.М. Достоевского. - Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Петразоводск, 1975., написавший монографию "Система жанров Достоевского", В.Н. Захаров. Система жанров Достоевского. Ленинград. Издательство Ленинградского университета. 1985 куда вошли существенные элементы диссертационного сочинения.

Немалую ценность представляют такие наблюдения за развитием данной темы в трудах С.В. Белова, Н.В. Бельчикова, Г.М. Фридлендерга, Н.М. Чиркова, С.М. Соловьева, В.Я. Кирпотина, Н.К. Савченко и других исследователей. С.В. Белов. Роман. Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание", комментарии под редакцией Д.С. Лихачева. Л.: Просвещение. 1979; Н.В. Бельчиков. Золотой век в представлении Ф.М. Достоевского. - в кн. Проблемы теории и истории литературы. М.: 1971; Г.М. Фриндлендер. Достоевский и мировая литература. Л.: СП, 1985; Н.М. Чирков. О стиле Достоевского. М.: АН, 1963; С.М. Соловьев. Изобразительные средства в творчестве Достоевского. М., 1979; В.Я. Кирпотин. Достоевский в шестидесятые годы. М.: Художественная литература. 1966; Н.К. Савченко. Проблемы художественного метода и стиля Достоевского, М.: 1975.

Актуальность предпринятого нами исследования определяется возросшим научным интересом к творчеству наследия Достоевского, необходимостью рассмотреть фантастическую образность писателя с учетом новейших достижений достовсковедения.

Объектом исследования является художественное творчество Достоевского в совокупности с его оценкой литературоведением.

Предметом исследования - произведения Достоевского, относящиеся к жанру фантастики / "Двойник", "Бобок", "Сон смешного человека"/, а также фантастические образы и мотивы романов писателя, созданных после 1865г.

Цель исследования состоит в выявлении генезиса фантастики Достоевского, основных особенностей в его поэтики в аспекте использования в ней фантастической образности.

Методологическая основа настоящей работы - в классических трудах, посвященных теории и художественной практике литературного творчества /А.Н. Веселовский, М.М. Бахтин, В.Н. Жирмунский, Д.С. Лихачев, Б.В. Томашевский и др./.

Степень научной разработки данной проблематики невысока. Об этом говорит тот факт, что до настоящего времени в литературоведческой науке не умолкают споры вокруг роли фантастики в поэтике Достоевского.

Научная новизна настоящей работы состоит в рассмотрении малоисследованных аспектов данной проблематики.

На защиту выносится следующее положение: фантастические мотивы и образы в творчестве Достоевского создают второй план художественного повествования, без которого не могут быть уяснены важные аспекты идейно-художественной проблематики произведений писателя.

Работа состоит, помимо Введения, из трех глав, Заключения и списка литературы. В первой главе рассматривается эстетика Достоевского, его взгляды на соотношение реализма и фантастики. Вторая глава посвящена рассмотрению фантастической образности в повести "Двойник" и романах, созданных после 1865 года. В третьей главе анализируются произведения фантастического жанра, вошедшие в "Дневник писателя".

Основные положения данной работы прошли апробацию на аудиторных коллоквиумах, в докладах научных конференций, а также путем публикации трех статей в печати.

Глава 1. Вопросы фантастики в эстетике Достоевского

1.1 Генезис теоретических принципов

Роль и значение фантастической образности в творчестве Достоевского невозможно понять без уяснения истоков его эстетических принципов. Особенности вступления Достоевского на литературное поприще осложнялись переходным временем литературного процесса в России. 1838-1844 гг. - были временем активного формирования его эстетических взглядов. Проходя службу в Военно-инженерном училище Достоевский изыскивал время для основательного знакомства с литературой. В составе его читательских интересов находились произведения Гомера, Шекспира, Шиллера, Расина, Гюго, Бальзака, Гофмана. Что касается Пушкина и Гоголя, то уже тогда они были его кумирами. По своему мироощущению юный Достоевский был романтиком, влюбленным в высокие идеалы человечества, в великое предназначение искусства, готовое могуществом красоты преобразовать мир к лучшему. Вместе с тем Достоевский не был глух к новым литературным веяниям, к духовной жизни русского общества.

Середина сороковых годов в России ознаменовалась таким важным событием в литературной жизни, как возникновение натуральной школы, ставшей во главу угла утверждение строго реалистических принципов отражения жизни. Эти принципы Достоевским были с энтузиазмом приняты. Можно даже говорить, что Достоевский как художник слова формировался в лоно натуральной школы, испытывая могучее воздействие эстетики Белинского, хотя опыт увлечения романтизмом не прошел бесследно, а оставался живым и действенным началом в его мышлении. Так рождалось двойственное по природе эстетическое мировосприятие, определившее со временем ключевые особенности творческого метода и стиля писателя. В научной литературе немалое место занимает интерес к романтизму, как живому и плодотворному истоку его эстетики. Для наших целей настоящая область достоевсковедения представляет особый интерес, поскольку именно романтизм как метод охотно включал в свою художественную систему фантастику во всех ее многочисленных разновидностях. Достоевский отчетливо видел, что писатели-классики как зарубежные, так и отечественные, будучи по природе художниками-реалистами, не смущаясь заимствовали из арсенала романтиков те художественные средства, которые им требовались для выполнения художественных целей. К таким классикам-реалистам относились Шекспир, Бальзак, Гюго, Пушкин, Гоголь, и не только они. Фантастика для этих художников слова не представлялась чужеродным элементом, скорее - напротив, они охотно использовались ими, как только этого требовала художественная необходимость.

Л.П. Гроссман по этому поводу пишет: "Стиль Достоевского при всем его своеобразии не изолирован от больших литературных течений его эпохи. Он наиболее близок к тому большому жанру позднего романтического романа на реалистической базе, котоый создавали Виктор Гюго, Жорж Санд, молодой Бальзак, отчасти Эжен Сю. Достоевский смело и свободно вырабатывал аналогичный синтез критического реализма и позднего романтизма. Его роман сочетает обе стихии".⁸ Л.П. Гроссман. Достоевский - художник. В сб. Творчество Достоевского. М.: 1959. С. 414-415.

Осложняло творческое мироощущение молодого Достоевского немаловажное обстоятельство, а именно - непримиримая борьба нового литературного направления /"натуральная школа"/ с так называемой школой "чистого искусства", т.е., "пушкинского направления", оставшегося верным принципам романтизма. Это обстоятельство создавало напряженную атмосферу раздора в творческом мышлении писателя, даже приводило временами к кризисному состоянию духовного склада. Но оно одновременно носило и созидательный характер, заставляя писателя искать такие пути творчества, которые бы не противоречили его взглядам на искусство и творческие принципы. "Подобно многим своим современникам,- пишет Г.М. Фриндлендер,- Достоевский достиг вершин реалистического искусства, пройдя через школу романтической эстетики, оставившей заметный след в его творчестве". Г.М. Фринлендер. Достоевский и мировая литература. Ленинград. Советский писатель. 1985.С.94

Кризисным для Достоевского, начинающего писателя, был 1846 г., когда появившаяся в печати его фантастическая повесть "Двойник" подверглась резким нападкам критики. Даже Белинский, расхваливший первый роман Достоевского "Бедные люди", сдержанно оценил "Двойника". В статье "Взгляд на русскую литературу 1846 года" критик пишет: "Хотя дебют молодого писателя уже достаточно угладил ему дорогу к успеху, однако должно сознаться, что "Двойник" не имел никакого успеха в публике…Все, что в "Бедных людях" было извинительным для первого опыта недостатками, в "Двойнике" явилось чудовищными недостатками, и это все заключалось в одном: в неумении слишком богатого силами таланта опредлить разумную меру и границы художественному развитию задуманной им идеи… Но в "Двойнике" есть еще и другой существенный недостаток: это его фантастический колорит. Фантастическое в наше время может иметь место только в домах умалишенных, а не в литературе, и находиться в заведовании врачей, а не поэтов". В.Г. Белинский. взгляд на русскую литературу 1846 года. - В сборнике Ф.М. Достоевского в русской критике, М.: ГИХЛ. 1956. С.32

Многочисленные отрицательные отзывы /о них будет сказано ниже/ не могли не шокировать молодого художника слова, делающего по сути первые решительные шаги в литературе, и все же, можно предположить, что Достоевского особенно поразило привиденное суждение Белинского о фантастике, оно ведь относилось не только к "Двойнику", но и ко всей современной литературе. Ведь фантастика как одна из "законных" форм художественного мышления составляла существенный элемент романтизма, который, как мы видели, был не чужд Достоевскому. Сложившаяся ситуация в сфере теперь уже чисто теоретической, побуждала Достоевского, во-первых, попытаться уяснить проблему сочетания реализма с романтизмом, с фантастикой, в частности, а во-вторых, - искать в собственном творчестве пути их эстетически полноценного синтеза.

И та и другая задача решалась Достоевским с неоспоримым успехом как в области теории, так и в непосредственной практике. Забегая несколько вперед, скажем: помимо истерзанной критикой повести "Двойник", Достоевским были написаны следующие произведения, которые можно отнести к жанру фантастики. Это небольшая повесть, оставшаяся незаконченной, "Крокодил" и два произведения из "Дневника писателя" - "Брбок" и "Сон смешного человека". Из сказанного видно, что жанр фантастики после враждебной встречи критикой "Двойника" у Достоевского практически исчезает. Но это не совсем так. Фантастика, не утратив двойственной эстетической силы сохранилась в его творчестве, приняв такие формы художественного мышления, как сны, бред и кошмары персонажей, сюжеты из библейских и фольклорных источников. Названные формы создают в произведениях писателя второй содержательный план, поясняющий, усиливающий и продолжающий первый, и таким образом художественная роль этих форм приобретает существенное значение.

Фантастика в ряду многих других атрибутов в поэтике романтизма сыграла исключительную важную роль в становлении творческого метода Достоевского. И он уже как теоретик неоднократно обращался к обоснованию правомерности своей позиции. Эта сторона его деятельности требует специального рассмотрения, что нами и осуществляется во втором разделе данной главы.

1.2 Реальное и фантастическое в эстетике Достоевского

Не оставляя напряженного творческого труда, Достоевский находит время для отстаивания своих принципов опираясь на теорию. Может показаться одним из парадоксов Достоевского тот факт, что в 1861 г., отдавая обильную дань сугубо реалистическому творчеству, он пишет остро полемическую статью, защищая основополагающие принципы романтизма. В этой программной статье - "Г-Н БОВ и вопросы искусства" - Достоевский вступает в спор с Добролюбовым, считая его эстетику "утилитаристкой", всецело посвященной практическим проблемам общества и в силу этого игнорирующей основные законы искусства. С полемическим задором автор пишет: "В сущности вы презираете поэзию и художественность; вам нужно прежде всего дело, вы люди деловые…" Достоевский настойчиво отстаивает приоритет красоты в искусстве: "Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, - неразлучна с человеком, и без нее человек, может не захотел бы жить на свете… Потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе…Красота есть нормальность, здоровье. Красота полезна, потому что она красота, потому что в человечестве всегдашняя потребность красоты и высшего идеала ее…" /18, 93-94, 102 /.

Сложность мысли автора мы видим здесь в том, что прекрасное мыслится им как насущный предмет художественного познания, а как некий идеал, воодушевляющий художника сегодня, но достижимый в неопределенно далеком будущем. Детализируя свою мысль о назначении искусства, Достоевский настаивает на важности для художника слова понимания специфики переживаемого исторического момента. Автор предлагает читателю перенестись мысленно в 18-столетие в день страшного лиссабонского землятресения, когда половина жителей погибла, а оставшиеся в живых обезумели от ужаса. И в этот страшный момент отчаяния известный португальский поэт на первой странице главной лиссабонской газеты утешает несчастных граждан лирическим излиянием:

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья…

Достоевский приводит строки знаменитого стихотворения Фета. Использование в данном контексте фетовского текста, как видно, является полемическим выпадом, порицающим апологетов "чистого искусства", равнодушно отворачивающихся от "злобы дня". И далее пишет: потрясенные "оскорбительным и небратским" поступком поэта, лиссабонцы скорее всего тут же казнили бы на площади своего знаменитого поэта, "а через тридцать, через пятьдесят лет поставили бы ему на площади памятник за его удивительные стихи…" / 18, 76/.

В этих суждениях мы видим стремление уловить диалектическое сочетание основополагающих элементов художественного творчества. Плодотворное постижение действительности немыслимо без учета категорий эстетики, верно служащих художникам слова не одно столетие. Ведь каждая их этих категорий - прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое, как реальное и фантастическое одинаково им необходимы.

Сложившаяся в литературном процессе ситуация побуждала Достоевского глубже всмотреться в собственный творческий метод, определить его специфику, доказать правомерность в теоретическом плане, а на практике - плодотворность. К этим вопросам он обращается многократно как в статьях, так и в письмах и отдельных заметках. Достоевский задумывается о природе художественной фантастики. Это видно по его небольшой статье - предисловию к публикации "Три рассказа Эдгара По" в журнале "Время". Эта статья чрезвычайно важна для понимания отношения Достоевского к фантастике, ее роли в художественном творчестве. Достоевский здесь сопоставляет манеру По / у Достоевского - Поэ/ с манерой Гофмана и находит, что их фантастика неоднородна по художественной структуре. Эдгар По славится мастерским использованием фантастических деталей и подробностей. И не только. "Он берет саму исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешнее или психологическое положение, и с какою силою проницательности, с какой поражающей верностию рассказывает он о состоянии души человека!" / 19, 88/.

Гофман же фантаст в более широком понимании этого приема: он "олицетворяет силы природы в образах: вводит в свои рассказы волшебниц, духов и даже иногда ищет свой идеал вне земного, в каком-то необыкновенном мире, принимая этот мир за высший, как будто сам верит в непременное существование этого волшебного мира" / там же/.

Из этого сопоставления следует, что Достоевский чрезвычайно высоко оценивает опыт и творческие приемы этих авторов. Как мы увидим в дальнейшем, Достоевский будет активно использовать опыт и Э.По, и Э.Гофмана в своих художественных целях. И тут на первый план выдвигается проблема сочетания реальности, реализма и фантастики.

По глубокому убеждению Достоевского, высказываемого им многократно, действительность богаче самого блистательного художественного воплощения. В суждениях Достоевского, изложенных статье " Нечто о вранье" / "Дневник писателя" за 1873 год/ истина, выражающая суть действительности, ставится выше фантастически: "У нас совершенно утратилась аксиома, что истина поэтичнее всего, что есть на свете, особенно в самом чистом своем состоянии; мало того, даже фантастичнее всего, что мог бы налгать и напредставить себе повадливый ум человеческий. В России истина всегда имеет характер вполне фантастический…Истина лежит перед людьми по сто лет на столе, и ее они не берут, а гоняются за придуманным, именно потому, что ее-то и считают фантастичным и утопическим" / 21, 119/.

Та же мысль высказана писателем и в "Дневнике" 1876 г.: "Проследите, даже вовсю и не такой яркий на первый взгляд факт действительной жизни, и если вы только в силах и имеете глаз, то найдете в нем глубину, какой нет у Шекспира…Но, разумеется, нам никогда не исчерпать всего явления, не добраться до конца и начала его. Нам знакомо одно лишь насущное видимо-текущее, да и то по наглядке, а концы и начала - это все еще пока для человека фантастическое" / 23,144/.

Комментируя подобные высказывания Достоевского, Г.М. Фриндлендер пишет: "В этих словах выражено коренное эстетическое убеждение Достоевского действительная жизнь по своему содержанию представлялась ему всегда несравненно сложнее, богаче и глубже, чем воображение любого писателя, - даже если он одарен самой богатой творческой фантазией". Г.М. Фриндленедер. Достоевский и мировая литература…с.116.

В трудах писателя мы встречаем множество суждений, посвященных проблеме сочетания реальности и фантастики, приоритету действительности в отношении к фантастике. "Всегда говорят, - пишет Достоевский в "Дневнике писателя" за 1876 год, - что действительность скучна, однообразна; чтобы развлечь себя прибегают к искусству, к фантазии…Для меня, напротив: что может быть фантастичнее и неожиданнее действительности? Что может быть даже невероятнее действительности?" / 22,91/.

Слияние реальности и фантастики Достоевский обнаруживает даже в фактах, содержащихся в ежедневных газетных публикациях. В письме к Н.Н. Страхову от 26 февраля 1869 г. Достоевский пишет: "У меня свой особенный взгляд на действительность /в искусстве/, и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительности… в каждом нумере газет Вы встретите отчет о самых действительных фактах и о самых мудреных. Для писателей наших они фантастичны, да они и не занимаются ими, а между тем они действительности, потому что они факты" /29, 1, 19/.

Установка на сближение фантастики и реальности позволила Достоевскому проникать в сокровенные глубины человеческого сознания. На это он сам указывает в "Записной тетради" 18814 г. "Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой" /27, 65/.

Напряженный поиск Достоевским реального и достоверного был необыкновенно сложен и противоречив. На это проницательно указал Д.С. Лихачев в статье "Достоевский в поисках реального и достоверного": "Наиболее общее было для Достоевского индивидуальным и единичным, абсолютное заключалось в отношениях и взаимозависимости, достоверное извлекалось из слухов и впечатлений: реальное скрывалось в невероятном и случайном, обыденное - в фантастическом, а фантастическое в тривиальном и пошлом". Д.С. Лихачев. Литература - Реальность - Литература. Советский писатель. Ленинградское отделение. 1981. С.66

Наиболее полно и глубоко данную проблематику исследовал М.М. Бахтин в своем классическом труде "Проблемы поэтики Достоевского". Автор монографии совершил, казалось бы, невероятное, доказал преемственность древнейшей формы образности "Менипповой сатиры" /мениппеи/ карнавализации и поэтики Достоевского. "Мениппея, - пишет Бахтин, - характеризуется исключительной свободой сюжетного и философского вымысла… Важнейшая особенность жанра мениппеи состоит в том, что самая смелая и необузданная фантастика и авантюра внутренне мотивируются, оправдываются, освящаются здесь чисто идейно-философской целью - создать исключительные ситуации для провоцирования и испытания философской идеи - слова, правды, воплощенной в образе мудреца, искателя этой правды. Подчеркиваем, что фантастика служит здесь не для положительного воплощения правды, а для ее искания, провоцирования и, главное, для ее испытания". М.М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского. М.: СП. 1963. С. 152-153. Заключая подробный обзор всех особенностей мениппеи, Бахтин констатирует: "В сущности, все особенности мениппеи / конечно, с соответствующими видоизменениями и усложнениями/ мы найдем у Достоевского. И действительно, это один и тот же жанровый мир, но в мениппеи он дан в начале своего развития, а у Достоевского на самой своей вершине".

В дальнейшем, при конкретном разборе произведений Достоевского, мы будем иметь возможность неоднократно ссылаться на суждения М.М. Бахтина, подтверждающие его теоретические постулаты.

Подводя итоги сказанному, можно утверждать: художественная структура произведений Достоевского необыкновенно сложна. Надежным ключом к ее познанию являются эстетические принципы писателя. Они вырабатывались на протяжении всего его творческого пути и служили своеобразными ориентирами в процессе творчества. И, конечно, не могут не учитываться при конкретном анализе его произведений. Фантастика в своей эстетической концепции Достоевский уделяет первенствующее внимание, видя в ней необходимое средство раскрытия сути действительности, проникновения в глубины человеческой души.

Глава 2. Эпические жанры. Художественные функции фантастики

2.1 "Двойник" - фантастическая повесть

Пережив триумфальный успех романа "Бедные люди", Достоевский без промедления взялся за создание нового крупного произведения. Это была повесть "Двойник", задуманная еще в 4845 году. Ее публикация в журнале "Отечественные записки" в 1846 году не принесли автору успеха, о чем нами уже говорилось в первой главе. Можно даже сказать, что на это произведение обрушился шквал сокрушительной критики. Особенно неистовствовал некий Н.В. Брант в рецензии, помещенной в газете "Северная пчела". "Нельзя представить себе ничего бесцветнее, однообразнее, скучнее длинного, бесконечно растянутого, смертельно утомительного рассказа о незанимательных приключениях господина Голядкина, который с самого начала и до конца повести является помешанным…нет конца многословию, тяжелому, досадному, надоедающему, повторениям, перифразам одной и той же мысли тех же слов… Очень сожалеем о молодом человеке, так ложно понимающем искусство…" - пишет разгневанный критик /1, 490/.

Резко отрицательную оценку повести дали С.П. Шевырев, А.Е. Студитский, Ф.В. Булгарин. Особенно резко выступил и К.С. Аксаков, увидев в "Двойнике" неумелое подражание Гоголю: "Это одно голое подражание внешности великого произведения Гоголя. В этом только и состоит вся повесть: ни смысла, ни содержания - ничего. Г-н Достоевский из лоскутков блестящей одежды художника сшил себе платье и явился храбро перед публикой" /1, 491/.

Резко отрицательную оценку повести дал и А.А. Григорьев: "…"Двойник" - сочинение патологическое терапевтическое, но нисколько не литературное…" /там же/.

Из более поздних отзывов о "Двойнике" заслуживает суждение о повести Н.А. Добролюбова в статье 1861 года "Забитые люди". Критик лишь вскользь говорит о недостатках этого произведения, в целом же высоео оценивает его общий замысел.

Следует заметить, что никто из критиков, кроме В.Г. Белинского /о его отзыве говорилось нами в первой главе/, не обратил внимания на жанровую специфику произведения, на функциональную роль в нем фантастики.

Достоевский ощутил значительность художественных промахов. В письме к старшему брату, М.М. Достоевскому, он пишет: "Что касается меня, то я да же на некоторое время впал в уныние…Идея о том, что я обманул ожидания и испортил вещь, которая могла бы быть великим делом, убивает меня. Мне Голядкин опротивел. Многое в нем писано наскоро и в утомлении. Первая половина лучше последней. Рядом с блистательными страницами есть скверность, дрянь, из души воротит, читать не хочется. Вот это-то создало мне на время ад, и я заболел от горя" /28, кн 1, с.120/.

Достоевский вскоре берется за переработку повести, но эту работу ему довелось осуществить лишь в 1866 году, при подготовке трехтомного издания сочинений.

Возникает вопрос, почему при преобладающей отрицательной оценке критикой "Двойника" писатель не отказывается от многократных переизданий этого произведения? Ответ подсказывает сам автор. В "Дневке писателя" за 1877 год он пишет: "Повесть эта мне положительно не удалась, но идея ее была довольно светлая, и серьезней этой идеи я никогда ничего в литературе не проводил. Но форма этой повести мне не удалась совершенно. Я сильно исправил ее потом, лет пятнадцать спустя… но и тогда опять убедился, что эта вещь совсем неудавшаяся, и если б я теперь опять принялся за эту идею и изложил ее вновь, то взял бы совсем другую форму; но в 46-м году этой формы я не нашел и повести не осилил" /26, 65/.

Данная самокритическая оценка чрезвычайно важна для уяснения не только идеи, но и всей художественной структуры произведения, что нам в дальнейшем и предстоит уяснить. Прежде чем приступить к этой задаче, укажем на примечательный факт: с течением времени интерес к "Двойнику" в литературоведении все более возрастает. Невозможно даже перечислить количество публикаций, посвященных этому произведению. О нем не стихают споры специалистов, и до настоящего времени никто не может заявить о том, что проблематика и художественная форма повести вполне уяснена.

В критике второй половины XIX века, да и вначале ХХ века преобладал разбор "Двойника" с позиции философской, психологической, отчасти лингвистической, но поэтика и генезис произведения оставались в большинстве случаев не затронутыми, сто не позволяло проникнуть в сокровенную суть этого сложного по структуре произведения. Положение изменилось с появления капитальных трудов, указанных нами во Введении, хотя и они не закрыли всех "белых пятен" поэтики "Двойника".

Для начала рассмотрим, хотя бы в самых общих чертах, фабулу произведения. Речь в ней идет о петербургском добропорядочном чиновнике Якове Петровиче Голядкине, человеке, в отличие от его литературного предшественника Макара Девушкина, неплохо обеспеченного и устроившегося в жизни. Он помощник столоначальника, получающий приличное жалованье, имеющий собственную квартиру, камердинера петрушку. Голядкин сумел скопить изрядную сумму денег, которую намеревается потратить для дальнейшего упрочения своего жизненного положения.

На первый взгляд, Голядкин - личность вполне благополучная. Но это не так. Буквально с первых страниц повести Голядкин дан в состоянии опасного для него умственного непомерного возбуждения. Причина его - гипертрофированная амбициозность. Если у Макара Девушкина, смирного словно мышонок, амбиция, хотя и присутствовала, но заявляла о себе довольно робко, /стыдился бедности, мог изредка "копейку ребром поставить", то есть гульнуть/, то Голядкин прямо-таки одержим приторможенным до поры чувством ущемленности собственного достоинства и в целом жизненного статуса. Не сообразуясь с наличием скромных собственных ресурсов как материальных, так и духовных, он пытается одним отчаянным скачком изменить свое жизненное положение, переместившись в "высший свет". Задумано это осуществить с помощью женитьбы на дочери "его превосходительства" Берендеева, Кларе Олсуфьевне. Эта бессмысленная идея обнаруживает духовную и умственную несостоятельность персонажа. Начав действовать, Голядкин сразу же оказывается в курьезном положении отвергнутого и осмеянного жениха, и на этом история вполне могла бы казаться завершенной. На самом же деле изложенное явилось преамбулой главного действия, связанного с появлением у Голядкина его удачливого двойника, Голядкина-младшего. С этого момента повесть приобретает отчетливо выраженный фантастический характер. Голядкин-младший, воплощая раскрепощенные амбиции Голядкина-старшего, пуская в ход ловкость, нахальство, интриги, прямой обман, легко добивается всего, чего его добропорядочному двойнику не суждено было осуществить. Бесплодная борьба Голядкина-старшего с удачливым двойником изнуряет несчастного чиновника и приводит его к помешательству.

Природу "двойничества" глубоко раскрывает М.М. Бахтин. По мнению ученого, это явление основано на эффекте пародирования, которое представляет собою "создание развенчивающего двойника". Художественная функция двойника, таким образом, состоит в раскрытии глубинной сути явления, характера персонажа. В нашем случае это обнаруживается в "добропорядочном" Голядкине-старшем, таящихся в подсознании темных, "содомских" качеств его сознания.

Бахтин указывает на то, что использование эффекта двойничества у Достоевского приобрело устойчивый характер: "…Почти каждый из ведущих героев его романов, - пишет ученый, - имеет по нескольку его двойников, по-разному его пародирующих: для Раскольникова - Лужин, Свидригайлов, Лебезятников, для Ставрогина - Петр Верховениский, Шатов, Кириллов, для Ивана Карамазова - Смердяков, черт, Ракитин. В каждом из них /то есть двойников/ герой умирает /то есть отрицается, чтобы обновиться/ то есть очиститься и подняться над самим собою". М.М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского. М.: СП. 1963. С. 170.

Жанровую природу своего произведения Достоевский указал сам в подзаголовке - "Петербургская поэма". Сделано это по-видимому под влиянием Гоголя, назвавшего "Мертвые души" поэмой. На самом деле "Двойник" не поэма, а фантастическая повесть. Некоторые критики, не принимая во внимание фантастических элементов поэтики, пытались объяснить появление Голядкина-младшего как бред главного героя, его галлюцинации. Такое понимание произведения несостоятельно, поскольку Голядкину-младшему здесь дана самостоятельная и притом важная роль. Он, хотя и фантастический, но вполне полноправный персонаж, действующий в произведении на равных правах с Голядкиным-старшим. Его принимают на службу в тот же департамент, он взаимодействует с обширным кругом лиц.

Суждения многих авторов о том, что Голядкин-младший - плод помутившегося сознания главного героя опровергается конкретным анализом содержания повести. Все дело в том, пишет В.Н. Захаров, что "двойник героя, Яков Петрович Голядкин-младший - такое же реальное лицо в повести, как сам господин Голядкин, как Антон Антонович Сеточкин, Олсуфий Иванович Берендеев, Клара Олсуфьевна…и другие. Такова художественная установка автора, однозначный смысл которой неоднократно обыгрывался п в произведении: не раз Голядкин /пробовал усомниться в реальности двойника…пробовал ущипнуть самого себя/ и каждый раз Достоевский убеждает героя и читателя в том, что двойник не призрак, не галлюцинация, а реальное действующее лицо, не сон героя, а явь в художественном мире произведения". В.Н. Захаров. Система жанров Достоевского. Ленинград. Издательство Ленинградского университета. 1985. С.77.

С этим трудно не согласиться. И все же нельзя упускать из виду и то, что в художественной концепции автора Голядкин-младший - продукт раздвоения личности Голядкина-старшего. Сложность подобного сочетания, смутившая многих читателей и критиков в том, что в произведении столкнулись два способа художественного обобщения, один - психологический /раздвоение/, другой - сюжетный, воплотившийся в фантастическом персонаже. В 70-е годы Достоевский ясно видел ущербность подобного чрезмерного усложнения в сравнительно небольшом по объему произведения, и отказался от его применения в дальнейшем.

Чрезвычайно важен вопрос о генезисе "Двойника". Все критики и литературоведы увидели в этом произведении безусловное влияние творчества Н.В. Гоголя, в частности, его фантастической повести "Нос", где художественно воплощен мотив раздвоения героя. Но следует учитывать, что сам этот принцип "двойничества" имеет давнюю историю, на что было указано Бахтиным. Несомненно влияние на Достоевского оказал Э.Т. А. Гофман, который в своих романах "Элексир сатаны", "Житейские воззрения кота Мурра" и других произведениях дал образцы романтической трактовки образов двойников. С этими произведениями Достоевский был хорошо знаком.

Несомненно, что ближе всего к "Двойнику" находится повесть Гоголя "Нос". Фантастична сама ситуация, образующая сюжет этого произведения. Состоит она в следующем. У чиновника Ковалева исчез его нос, приняв статус самостоятельного существа и доставив тем самым серьезные неприятности пострадавшему. Мы видим здесь ситуацию досадно трагикомического недоразумения, обыгранного в фантастическом антураже. Фантастический сюжет помог Гоголю раскрыть ничтожный мир петербургского чиновничества. Фантастика в повести Гоголя сочетается с сатирическим изображением бытовой обстановки различных типов Петербурга - это так. И все же отличие "двойника" от произведения Гоголя существенно и оно носит принципиальный характер. Нос как двойник коллежского асессора Ковалева не является продуктом психологического раздвоения, того, что мы видим в "Двойнике". У Гоголя раздвоение Ковалева носит чисто физический характер, у Достоевского - психологический. В этом и состоит существенное различие между ними.

Все художественные компоненты подчинены в повести раскрытию нравственной ущербности эгоцентризма, рождающего "подполье". Заслуживает внимание композиционный строй произведения. Немалая по объему повесть состоит из тринадцати глав. Заметно, что в раскрываемом композиции содержании сравнительно мало действия и персонажей, преобладает же изображение физического и духовного состояния центрального героя, его мыслей, чувств, диалогов. Психологическое содержание в произведении главенствует.

Первые пять глав повести носят экспозиционный характер. В них речь идет об утреннем пробуждении героя и отъезде в нанятом экипаже по делам. Вторая глава рассказывает о визите Голядкина к врачу, "доктору медицины и хирургии". Третья посвящена долгому хождению Голядкина по лавкам, где он выбирает и заказывает дорогие вещи, хотя требуемого задатка ни одному продавцу не дает. В четвертой главе содержится рассказ о неудавшейся попытке попасть на званый обед к его сиятельству Берендееву, отцу девушки, к которой герой собирается свататься. В пятой сообщается, что Голядкин все же сумел проникнуть к Берендеевым, где в это время начался бал. Отсюда его с позором изгоняют. В этой же главе происходит первая встреча с двойником, Голядкиным-младшим. Эта глава, собственно, и положила начало фантастического сюжета. Последующие шесть глав посвящены различным эпизодам, раскрывающим характер отношений между Голядкиным и его двойником. И, наконец, тринадцатая, завершающая, глава содержит сцены окончательного краха начинаний Голядкина, его помешательства и торжества двойника-антагониста.

Из сложной системы образов мы выделим лишь главные - Голядкина и его удачливого двойника. Первый - самый обыкновенный чиновник, хотя его образ как бы подвергнут фантастическим флером. Эта фантастичность проявляется в том, что, хотя признаки помешательства Голядкина-старшего с первых же страниц носят явный характер, никто, ни слуга, ни сослуживцы, этого не замечают или же до поры просто не придают этому значения. Голядкиным овладела безумная идея - женитьба на Кларе Олсуфьевне, принадлежащей к высшему обществу, что и стало причиной сумасшествия.