Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

• Введение
• 1. Характеристика источника. Иоганн фон Тепль и его диалог со смертью
• 2. "Богемский пахарь" и его особенности как исторического источника
• 3. Характеристика историографии
• 4. Характеристика методов
• 5. Изображение "неутешного вдовца" и его скорби в "Богемском пахаре"
• 5.1 Причина скорби Пахаря. Образ Маргариты
• 5.2 Понимание "скорбящим вдовцом" человека и человечества в "Богемском пахаре"
• 5.3 Образ смерти в глазах "неутешного вдовца"
• 6. Изображение персонифицированной Смерти в "Богемском пахаре"
• 6.1 Природа возникновения Смерти и ее миссия на земле
• 6.2 Роль утраты и скорби Пахаря в глазах Смерти
• 6.3 Человек и человечество в глазах Смерти. "Новая вера", проповедуемая в "Богемском пахаре"
• Заключение
• Библиография

Введение

1. Характеристика источника. Иоганн фон Тепль и его диалог со смертью

Сочинение "Богемский пахарь" было написано немногим позже 1400 г. неким Иоганном фон Теплем (чье имя можно установить по акростиху в конце диалога) Kiening C. A. Dialogue with Death // A new history of German literature / Ed. by D.E. Wellbery, J. Ryan, H.J. Gumbrecht. Cambridge, 2004. P.164.. О личности автора известно не так уж и много. Только благодаря удачной находке Конрада Хайлига, в начале XX в. Spalding K. Intoduction: The Author // Johann von Tepl Der Ackermann aus B?hmen / Ed. with introd. and notes by Keith Spalding. Oxford, 1950. P. 25., были установлены некоторые сведения из его жизни.

Иоганн фон Тепль родился примерно в 1350 г. в деревне Schьttwa (Sytbor) в Богемии, где и закончил латинскую школу Spalding K. Op. cit. P. 25.. В дальнейшем он получил ученую степень магистра (скорее всего, он изучал право) в университете Парижа (в Сорбонне) или в основанном в 1348 г. университете в Праге Thiel G. An unusual encounter between Man and Death in the Middle Ages as portrayed in Der Ackermann aus B?hmen // Literator. 1987. Vol. 8. № 3. P. 39.. Обучение Иоганна должно было стоить его семье немалых денег, что может дать некоторое представление о его происхождении Бойцов М.А. Неутешный вдовец, или Тяжба со Смертью // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории 2002. М., 2002. Вып. 4. С. 73.. Последующее развитие его карьеры указывает на его более или менее состоятельное положение. Немецкими и чешскими историками было установлено, что Иоганн служил в должности городского нотария (notarius) в городе Заац Philippson E. A. Der Ackermann aus B?hmen A summary of recent research and appreciation // Modern Language Quarterly.1941. Vol. 2. P. 264.. Также какое-то время он руководил латинской школой (rector scholarium), что отчасти подтверждает его ученость, приобретенную им в университете Kiening C. A. Op. cit. P. 164.. В 1413 г. Иоганн перебирается в Прагу, где становится городским писцом, но после тяжелой болезни умирает уже в 1415 г. Thiel G. Op. cit. P. 39..

Возможно первой женой Иоганна фон Тепля была некая Маргарита, образ которой и появляется в "Богемском пахаре". Она могла быть юношеской любовью Иоганна, однако точных подтверждений этому нигде не найдено Kiening C. A. Op. cit. P. 165.. Существующие же документы свидетельствуют только о том, что у автора диалога была жена по имени Клара и у них было пятеро детей Ibid. P. 165-166.. Детально вопрос о возможной автобиографичности диалога разбирал в своем исследовании В. Крогманн, апеллируя к отсылкам, встречающимся в тексте: название города, в котором жила Маргарита, точная дата ее смерти, упоминание о детях и акростих в конце повествования. В итоге он утверждал, что сюжет "Богемского пахаря" был взят Иоганном из собственной жизни Walshe M. O'C. Establishing the Text of "Der Ackermann aus B?hmen // The Modern Language Review. 1957. Vol. 52. № 4. P. 526.. Однако, со мнением В. Крогманна были несогласны многие исследователи. Например, А. Блашка, говорил о том, что все такие упоминания представляют собой традиционные для того времени топосы Thiel G. Op. cit. P. 40-41.. На основе данного тезиса, поддержанного последующей историографической традицией, можно будет далее сделать ряд важных предположений.

Таким образом, скудные биографические сведения из жизни Иоганна, тем не менее, могут указывать на ряд моментов. Во-первых, автор диалога несомненно был образован и обладал немалой ученостью, выразившейся в его многочисленных ссылках на античную литературу. С одной стороны, это можно рассматривать как проявление в тексте "Богемского пахаря" новых идей Ренессанса и гуманизма, которые, возможно, были особенно сильны во время и после правления императора Карла IV Люксембурга Spalding K. Intoduction: The Period // Johann von Tepl Der Ackermann aus B?hmen / Ed. with introd. and notes by Keith Spalding. Oxford, 1950. P. 11-19.. С другой стороны, многочисленные исследования, в частности работа Э. Шафферус, свидетельствуют о том, что эрудиция Иоганна не выходила за рамки традиционной тогда программы университетского образования Schafferus E. Der Ackermann aus B?hmen und die Weltanschauung des Mittelalters // Zeitschrift fьr deutsches Altertum und deutsche Literatur. 1935. Bd. 72. H. 4. S. 210-211.. Это дает основание предполагать, что Иоганн не пытался создать новые образы в диалоге, а скорее опирался на традиционные для того времени представления и идеи.

Во-вторых, найденное К. Хайлигом письмо Иоганна своему другу Роттеру указывает на то, что "Богемский пахарь" рассматривался автором скорее как литературное упражнение. Так, он говорит о стилистических недостатках немецкой прозы того времени, о ее неизменности и косности Kiening C. A. Op. cit. P. 164.. Написанный же им диалог, как полагал Иоганн, должен был стать примером литературного эксперимента, упражнения в риторике, то есть восприниматься как художественный вымысел. Иоганн также отмечает в письме, что внимательный читатель обязательно заметит черты латинской риторики, которые могли бы быть переданы через этот тяжеловесный (немецкий) язык Ibid. P. 164-165.. Из этого письма становится понятным, что: 1) диалог, скорее всего, необходимо рассматривать как литературные штудии Иоганна; 2) диалог не был автобиографичен, скорее всего, он представлял собой собственное осмысление автором темы смерти. Также авторы наиболее влиятельных исследований, посвященных поиску возможных прототипов текста "Богемского пахаря", сходятся в мнении, что стилистика диалога хорошо вписывается в переходное время между Средневековьем и Возрождением, причем в большей степени он принадлежит к первому, нежели ко второму Philippson E. A. Op. cit. P. 265-266.. Иными словами, несмотря на возможное влияние гуманистов, таких как, Йоханнеса из Ноймаркта Иоганн фон Тепль скорее всего оставался на позициях традиционного понимания литературы того времени Schafferus E. Op. cit. S. 222..

Таким образом, "Богемский пахарь", написанный в самом начале XV в., несмотря на кажущуюся несхожесть с литературой, характерной для средневековой Германии, во многом остается традиционным для того времени. После многочисленных попыток установить происхождение идей, встречающихся в диалоге, исследователи сходятся в мнении, что это произведение, скорее всего, принадлежит переходному периоду, при этом в большей степени относясь к средневековому. Так, университетская ученость Иоганна (проявляющаяся в тексте через многочисленные отсылки к античным авторам) и его происхождение, скорее всего, сказалось лишь на "внешнем оформлении" диалога, содержание которого оставалось глубоко традиционным Schafferus E. Op. cit. S. 236..

2. "Богемский пахарь" и его особенности как исторического источника

В "Богемском пахаре" излагается спор, разгоревшийся между персонифицированной смертью и вдовцом, оплакивающим свою жену и взывающим к Богу в попытках восстановить справедливость и устроить суд над Смертью. Ужасный и несправедливый выбор смерти, который пал на благородную и чистую жену пахаря в его глазах заслуживает самого тяжелого наказания. Обращение к Богу и порой довольно грубые нападки вдовца открывают этот диалог, судебную тяжбу с ней.

Это произведение Иоганна фон Тепля имело небывалый успех для своего времени: оно сохранилось в пятнадцати манускриптах и в семнадцати ранних печатных изданиях. Впервые печатный текст диалога появился в 1461 г. в Бамберге и был издан Альбрехтом Пфистером Braun J. Pfister Albrecht // Allgemeine Deutsche Biographie. Leipzig, 1887. Bd. 25. S. 792-794. (ок. 1420- ок. 1466 г.), первым немецким книгопечатником, ставшим выпускать книги на немецком языке Philippson E. A. Op. cit. P. 264.. Именно к этому тексту потом обращались в своих работах теоретики немецкой литературы И.К. Готтшед (1700-1766) Wцlfel K. Gottsched Johann Christoph // Neue Deutsche Biographie. Berlin, 1964. Bd. 6. S. 686-687. и Г.Э. Лессинг (1729-1781) Barner W. Lessing Gotthold Ephraim // Neue Deutsche Biographie. Mьnchen, 1985. Bd. 14. S. 339-346. с добавлением манускрипта D, находящегося в Вольфенбюттельской библиотеке. Это же печатное издание затем было заново опубликовано Фридрихом фон Хагеным (1780-1856) Elschenbroich A. Hagen Friedrich Heinrich von der // Neue Deutsche Biographie. Berlin, 1966. Bd.7. S. 476-478., немецким филологом, под названием "Trostbьchlein" в 1824 г. Ibid. P. 264.. Оно в свою очередь легло в основу некоторых современных переложений и переводов текста. Однако споры о его соответствии первоначальному диалогу не утихают и сейчас: наличие различных манускриптов создают дополнительные проблемы в интерпретации "Богемского пахаря". В частности, Кейт Спалдинг, лектор университета в Суонси, перечисляя во введении к своему комментированному изданию текста диалога (специально подготовленного для студентов-филологов в 1950 г.) все сохранившиеся манускрипты, говорит, что проблема реконструкции авторского текста, максимально близкого к произведению Иоганна остается нерешенной филологами и историками до сих пор Spalding K. Introduction: MSS. and early prints // Johann von Tepl Der Ackermann aus B?hmen / Ed. with introd. and notes by Keith Spalding. Oxford: Basil Blackwell, 1950. P. 44.. Например, первые исследователи рубежа XIX и XX вв. в своих работах использовали издания и манускрипты, относящиеся к группе б (выделена на основе схожей стилистики текстов), то есть рукописи C, D, F, G, N (одна из них была упомянута выше), однако, в начале XX в. германист и литературовед Конрад Бурдах Jungbluth G. Burdach Konrad // Neue Deutsche Biographie. Berlin, 1957. Bd. 3. S. 40. (1859-1936), предположил, что наиболее близкими к первоначальному виду источника являются манускрипты A и B, относящиеся к группе в, датируемые 1449 и 1479 гг. соответственно Schneider C. Divine Wisdom: The Christological Interpretation of Sapientia in Johannes von Tepl's Der Ackermann // The German Quarterly. 2014. Vol. 87. P. 279-280.. Манускрипт А-старейший рукописный вариант диалога, найденный в Нюрнберге, был написан на так называемом канцелярском языке, "Kanzleisprache," который вполне мог быть близок по стилистике к языку Иоганна Ibid. P. 280.. Однако дальнейшие исследования во второй половине XX в., в частности филолога А. Хюбнера, показали, что манускрипты H и E в большей степени передают возможные особенности первоначального текста Иоганна фон Тепля Spalding K. Introduction: MSS. And early prints… P. 45., после чего ученые в своих работах стали опираться именно на эти рукописи.

"Богемский пахарь", несмотря на кажущуюся неоднозначность своего содержания, не был чем-то новым для современников Иоганна: традиция подобных диалогов существовала довольно давно. Идея персонифицированной смерти появлялась, например, в средневековых латинских disputatio в XII в.: в тексте Dialogus mortis cum homine, а в XIV в. в тексте Tractatus de crudelitate mortis Baumann W. Op. cit. S. 102.. Этот жанр оставался одним из излюбленных в средневековой литературе и на протяжении XV в. и в Германии воплощался в различных диалогах или Streitgesprдche. Опираясь на латинские "altercationes", "conflictus", "disputaciones" в них происходило обсуждение различных тем, в большинстве своем, связанных с описанием разнообразных представлений о том или ином явлении Ibid. S. 95.. Диалог в большинстве своем в такого рода произведениях разворачивался между двумя собеседниками или абстрактными героями. Характерной особенностью этого жанра также являлись непринужденность речи говорящих и выстраивание аргументации в шуточной, иногда игровой форме. Существовало несколько распространенных видов таких диалогов, например, В. Бауманн приводит следующие: спор между временами года, различными частями тела, между телом и душой, между персонификациями пороков и добродетелей (в частности с телом, с душой, на абстрактную тему, Conflictus viciorum et virtutum), между человеком и абстрактной персонификацией (Dialogus mortis cum homine) Ibid. S. 95-95.. Как отмечают историки, у самого Иоганна был манускрипт, в котором содержался текст трактата Tractatus de crudelitate mortis с его собственными пометками, что указывает на то, что он был знаком с традицией диалогов Kiening C. A. Op. cit. P. 166..

Как и в случае с проблемой автобиографичности текста, мнение историков о возможных заимствованиях, имеющихся в тексте, очень разнятся. Многие идеи Иоганн мог взять у античных стоиков, в частности из текстов Сенеки, например, идею о том, что смерть - это часть естественного закона Baumann W. Op. cit. S. 107.. В "Пахаре" также встречаются примеры и библейских сюжетов, которые были весьма распространены в литературе того времени: это упоминание Соломона, Моисея, Евы, Самсона в 18 главе, Соломона и Давида в 30 главе Schafferus E. Op. cit. S. 210.. Также встречаются в диалоге и довольно известные античные пары героев, например, Парис и Елена. Таким образом все те примеры, которые приводит Иоганн фон Тепль, вполне возможно не были им взяты непосредственно из античных источников. Как отмечает Э. Шафферус такие упоминания были характерны для литературы того времени и были известны широкой аудитории Ibid. S. 210-211..

В качестве модели для построения своего диалога Иоганн также мог использовать тексты De remediis fortuitorum - маленькое собрание максим Сенеки, библейскую книгу Иова и Consolatio philosophiae Боэция, которую он мог читать со своими учениками в Зааце Kiening C. A. Op. cit. P. 165.. Основой для изображения смерти Иоганном могли служить не только прямые заимствования из других текстов. Так из выделенных Й. Хейзингой возможных тематик песней про смерть в Средневековье две можно проследить в Пахаре. Это вопрос о вечных ценностях, тлении и разложении тела, судьбе человеческой красоты. Schafferus E. Op. cit. S. 230. Все они в итоге объединяются в тексте в одну тематику - быстротечности жизни и несправедливости смерти Schafferus E. Op. cit. S. 231.. Также Иоганн мог использовать и церковную традицию, например, тексты немецких проповедников Das Buch der Liebkosung, перевод Йоханнеса из Ноймаркта псевдо-августинских Soliloquiae animae ad deum Kiening C. A. Op. cit. P. 165..

Несогласие исследователей относительно гипотетической основы "Богемского пахаря" составляет серьезную сложность при интерпретации этого диалога. Нет единого мнения о конкретном источнике, который мог бы послужить прототипом для данного текста, если такой источник вообще имелся. Влиятельной тенденцией в историографии остается мнение, что диалог Пахаря со Смертью был написан под влиянием чешского анонимного текста Tkadleиek, но как представляется, и это предположение не облегчает интерпретацию сюжета "Богемского пахаря". Так, понятно только то, что Иоганн был знаком с традицией диалогов, что он активно использовал известные ему юридические формы построения обвинения (так называемый gerьfte - крайняя форма обвинения) Brand R. Zur Interpretation des Ackermann aus B?hmen // Monatshefte fьr deutschsprachige Literatur und Kultur. 1944. Vol. 32. № 8. S. 393., что он был знаком с латинской риторикой и что он, конечно, обладал немалой эрудицией, а возможно даже использовал некоторые идеи, вычитанные у Фомы Аквинского.

3. Характеристика историографии

Во второй половине XX в. исследования, посвященные смерти, представлениям человека об уходе из жизни, погребальным ритуалам и различным траурным практикам, широко распространились в историографии. Основной причиной такого интереса было стремление найти определенный объединяющий фактор, особую идею, при помощи которой можно было объяснить установки человека перед лицом смерти Salvucci G. Op. cit. P. 5-6.. Понимание смерти как последнего этапа в жизни человека, в котором суммируются все человеческие представления и этические установки, давало уникальную возможность проанализировать различные стороны сознания людей прошлого. Появляются работы М. Вовеля Hutton P. Op. cit., Э. Морина Morin E. L'homme et la mort. Paris, 1970., П. Шоню Chanu P. La Mort а Paris aux XVI et XVIII siиcles. Paris, 1978., Ф. Арьеса Арьес Ф. Указ. соч., Д. Зиглера Ziegler J. Die Lebenden und der Tod. Salzburg, 2011. после которых тема смерти становится еще более популярной в историографии.

Классическими исследованиями, посвященными идеям об уходе из жизни человека, в этот период становятся работы французских историков. Так, Ф. Арьес в книге "Человек перед лицом смерти" обращается к разнообразному материалу, который мог бы свидетельствовать о различных проявлениях темы смерти в жизни средневекового человека. Кончину, согласно этому историку, в Средневековье (да и в дальнейшем) можно рассматривать как сложный социальный конструкт, который особо ярко обнаруживался в реальной жизни человека того времени, в похоронных практиках и характере погребений. Большое внимание Ф. Арьес также уделял основным вопросам христианской религии: природе греховности человека, возможной судьбе человека, существованию чистилища и тому подобному - на основе которых отчасти и создавались общие представления о смерти в Средневековье. Некоторые из этих тем были развиты в исследовании другого французского историка, Ж. Делюмо в его книге "Грех и формирование чувства вины … в Средневековье". Уход из жизни человека в средневековом понимании, согласно этому историку, был тесно связан с католическими идеями о греховной природе человеке и о боге. Сложный комплекс из классических воззрений католической церкви создавал целую традицию восприятия человеческой кончины. Более того, по мнению Ж. Делюмо, церкви необходимо было создавать образ ужасающей смерти и необходимости обращения к вере для своих собственных целей, в том числе и миссионерских Делюмо Ж. Указ. соч. С. 6-7.. Так же, как и Ф. Арьс, и Ж. Делюмо Ж. Ле Гоффа Ле Гофф Ж. Рождение чистилища / Пер. с фр. В. Бабинцева, Т. Краевой. Екатеринбург; М., 2009. поднимает в своем исследовании важный вопрос о зарождении идеи чистилища в средневековом европейском представлении. Анализ взглядов средневекового человека о грехе и о возможной расплате за них также приводил к созданию характерных черт не только восприятия своей жизни, но и ухода из нее. Все эти работы французских и не только французских историков (например, в Германии также существует богатая историографическая традиция, посвященная смерти) обычно основывалась на выявлении общих взглядов средневекового человека на смерть и на связанные с ней явления. Возможность исследования различных проявлений духовной жизни человека через образ смерти, таким образом, во многом объясняет большое количество исследований по этой тематике. Однако эти работы, как уже было сказано, обращаются лишь к общим тенденциям в развитии темы смерти в Средневековье и очень редко останавливаются на конкретных ее проявлениях в отдельных текстах.

В академической традиции изучения "Богемского пахаря" (которую задали немецкие историки и филологи) преобладает интерес к литературоведческим проблемам. Условно всю историографическую традицию, посвященную ему, можно разделить на три периода. Первый период с конца XIX в. по начало XX в. связан прежде всего с именем Конрада Бурдаха Burdach K. Der Dichter des Ackermann aus B?hmen und seine Zeit. Berlin, 1932. и его работами, посвященными характерным чертам Ренессанса и гуманизма в немецкой литературе и причинам их появления. Особое внимание в своих исследованиях Бурдах уделяет проявлению этих новых веяний на примере "Богемского пахаря". Стремление этого автора найти в диалоге характерные черты Ренессанса и Гуманизма сформировало классическое направление в изучении этого источника. Оно было поддержано многими исследователями. В частности, Арно Широкауер Schirokauer A. Der Ackermann aus B?hmen und das Renaissance Problem // Monatshefte fьr deutschsprachige Literatur und Kultur.1949. Vol. 41. № 5. S. 213-217., в своей статье согласился с тезисом К. Бурдаха о возможном проявлении идей Ренессанса и гуманизма в диалоге и заметил, что в "Богемском пахаре" восприятие человека отличается от распространенных представлений того времени, отразившихся, например, в церковной литературе, прежде всего проповеднической. Человек и смерть (автор называет Смерть Herr des Schattenreichs) поставлены в данном диалоге на один уровень, человек не рассматривается как подчиненный воле смерти и даже более того, именно он становится мерилом всего Ibid. 214-215.. Как подтверждение этому А. Широкаер указывает на то, что вместо церковных идей в диалоге появляются упоминания о Сенеке, Сократе, Аристотеле, отсылки к которым встречаются так же часто (если не чаще), как и на отцов церкви Schirokauer A. Op. cit. S. 214..

После появления новых источников в 20-е годы XX в., позволивших точно доказать, что автором "Богемского пахаря" был Иоганн фон Тепль, исследователи начинают предлагать новые интерпретации этого сочинения. Так, Артур Хюбнер, проанализировав письмо Тепля его другу Роттеру (удачно найденное историком К. Хайлигом), приходит к выводу, что "Пахарь" задумывался как "rhetorisches Experiment", литературное упражнение в латинской риторике, эксперимент с традиционным немецким стилем, который, по его словам, уже не отвечал запросам своего времени, потому что был тяжеловесен и неуклюж Hьbner A. "Der Ackermann aus B?hmen" des Johannes von Tepl / Hrsg. von E. Schwarz. Darmstadt, 1968. S. 246.. Хюбнер говорит также о том, что возможные новые литературные веяния должны были в первую очередь оказать влияние на немецкое мироощущение, мировоззрение "Weltanschauung" в целом, а не отразиться только на одном произведении. К тому же форма диалога и сама проблематика и, что самое главное, характер ее подачи был выдержан в "Богемском пахаре" в традиционном стиле. Поэтому, по мнению Хюбнера, диалог Иоганна стоит ближе к жанру Minnesang, характерному для Германии того времени.

После 1920 г. споры вокруг принадлежности диалога к ренессансно-гуманистической традиции становятся менее острыми. Исследователи обращаются и к другим вопросам, связанным с текстом. Так, в статье "Zur Interpretation des Ackermann aus B?hmen" Рене Брант начинает сравнивать "Богемского пахаря" с примерами abbrevatio (латинские диалоги) и Liebeslyrik (любовная лирика), последняя из которых была распространена на рубеже XIV-XV вв. и существовала в двух "литературных жанрах" - Meistergesang, Gesellschaftslied (именно из последнего жанра, согласно Брант, в "Пахаре" заимствован образ вдовца, оплакивающего любимую жену) Brand R. Op. cit. S. 389.. Р. Брант как и А. Хюбнер считала, что основанием для Пахаря послужила именно поэзия миннезингеров, например Heinrich von Mьgeln, а возможно даже Петрарка Ibid. S. 388-389.. Также она подчеркивала, что основным при рассмотрении "Богемского пахаря" должен оставаться литературоведческие анализ, который единственный может дать точную трактовку, встречающихся в этом тексте образов.

Еще одну интерпретацию в 1935 г. предложила и Элла Шафферус. Она подчеркивает, что невозможно говорить о заимствованиях в "Богемском пахаре", не обращаясь к литературным особенностям текста. В отличие от других исследователей, она сосредотачивается на целом комплексе проблем, в частности на интерпретации образов Пахаря, Бога и Смерти. Основная идея Э. Шафферус состояла в том, что диалог построен преимущественно на идеях томизма, что объясняет нетипичность его содержания в сравнении с классическими представлениями о смерти того времени Schafferus E. Op. cit. S. 217.. Также важным предположением этого автора была мысль о встречающихся мотивах о теодицее в диалоге, что может объяснить его все-таки традиционность для своего времени. То есть, несмотря на возможную правоту идей Й. Хейзинги о том, что новая форма в литературе может предшествовать появлению новых идей, "Богемский пахарь" оставался, согласно Э. Шафферус средневековым текстом Ibid. S. 230..

Вторая группа работ, которая появилась преимущественно во второй половине XX в. (второй этап в историографической традиции) в большинстве своем посвящена поискам заимствований в сочинении Иоганна фон Тепля и связей "Богемского пахаря" с чешским анонимным диалогом Tkadleиek, написанным в сходном стиле. Издания, вышедшие еще в конце XIX в. с комментариями Й. Книшека положили начало для довольно большого количества исследований в этой области, например, последние работы К. Киненга и Л. Хаммерлиха Spalding K. Introduction: MSS. and early prints // Johann von Tepl Der Ackermann aus B?hmen / Ed. with introd. and notes by Keith Spalding. Oxford: Basil Blackwell, 1950. P. 45.. В статье В. Бауманна, также посвященной этой проблематике, приводится детальный анализ возможных заимствований, которые встречаются в "Богемском пахаре" и которые так или иначе могли быть связаны с чешскими диалогами. История развития чешского жанра диалогов (так называемый Spor) показывает, что немецкий текст все-таки не мог быть заимствован из чешского аналога. Различная аудитория для которой предназначались эти произведения, а также герои диалогов и самое главное их содержание указывают, по мнению В. Бауманна, на явное их различие Baumann W. Op. cit. S. 103..

После 50-ых годов XX в. в историографической традиции начинают обсуждаться вопросы, связанные не только с происхождением текста "Богемского пахаря" и его литературными особенностями. Например, Герберт Дайнерт Deinert H. Der Ackermann aus B?hmen // The Journal of English and Germanic Philology, 1962. Vol. 61. № 2. P. 205-216. сосредотачивается на анализе образа умершей жены Пахаря и ее роли в диалоге. Этот автор также высказывает предположение, что образ Маргариты в диалоге по своему описанию максимально приближен к характеристикам, обычно приписываемым Богу, что создает возможное двойное прочтение смерти: как причины первородного греха или как следствия собственного греха "неутешного вдовца" Deinert H. Op. cit. P. 207-208.. Аналогичная тенденция обращения к интерпретации образов, встречающихся в "Богемском пахаре", прослеживается и в работе Кэрол Винстон Winston C. Op. cit., которая в своем исследовании останавливается на сравнении образа Пахаря с библейским Иовом.

Современная историография (с 80-х г. XX в. - третий этап развития историографии) не делает столь сильного акцента на исследовании литературных особенностей "Богемского пахаря", как в предыдущие периоды. Главными вопросами для нее становятся интерпретация отдельных глав из диалога, а также трактовка образов человека и Смерти, как, например, в статье германистки Гудрун Тиль Thiel G. Op. cit., или разработке определенных концепций, которые можно найти в тексте. Так, статья Кристин Шнайдер Schneider C. Op. cit. полностью посвящена разрешению вопроса, есть ли в "Богемском пахаре" "christological gap" и как можно объяснить образ божественной мудрости, появляющийся в тексте.

Богатая и разнообразная историографическая традиция исследования "Богемского пахаря" стала причиной появления различных работ, посвященных ей самой. Например, статьи Э. Филиппсона Philippson E. A. Op. cit. и И. Бэкона Bacon I. A survey of the Changes in the Interpretation of the "Ackermann aus B?hmen": With Special Emphasis on the Post-1940 Developments // Studies in Philology. 1956. Vol. 53. № 2. P. 101-113. останавливаются на анализе развития различных интерпретаций этого диалога. Первый из них, описывая историографическую традицию, в итоге приходит к мнению, что "Богемский пахарь" - это произведение ренессансное, в пользу чего может говорить определенное "Lebensgefьhl", ощущение жизни, присущее этому диалогу Philippson E. A. Op. cit. P. 265.. Исаак Бэкон же в своей статье подробно останавливается на сравнении немецкого диалога с чешским текстом Tkadleиek, как на одном из популярных вопросов в историографии "Богемского пахаря".

Таким образом, и сейчас традиция исследования диалога Иоганна фон Тепля остается преимущественно литературоведческой. Несмотря на широкий спектр затрагиваемых в ней вопросов, до сих пор так и не были предприняты попытки интерпретации диалога с исторической точки зрения. Во многом это можно объяснить особенностями источника и периодом, когда были написаны эти работы. Так, в начале XX в. возможность изучения человеческих представлений об определенных явлениях еще не рассматривалась серьезно, а в современной историографии еще не были сформулированы новые вопросы к источнику.

4. Характеристика методов

"Богемский пахарь" содержит в себе комплекс различных идей, происхождение которых не всегда можно установить. Однако если обратиться к рассмотрению представлений автора, то вопросы, как мог быть отрефлексирован образ Смерти Иоганном фон Теплем и какая социальная или культурная действительность может стоять за такой рефлексией, можно решить, не прибегая к литературоведческому анализу и поиску прямых заимствований из других текстов. По аналогии с традиционными католическими идеями об уходе из жизни, я предположила, что образ смерти в диалоге может зависеть еще и от представлений Иоганна о человеке, Боге и характере их взаимоотношений. Поэтому я разделила свое исследование на две части, в каждой из которых рассматривается отдельно один из главных "персонажей" диалога - Пахарь и Смерть. В качестве основы для сравнения я предположила, что можно обратиться к популярным в то время идеям об уходе из жизни, которые нашли свое отражение в трудах мистиков и отчасти в морализаторской литературе об "искусстве умирания", а также в национальной традиции "плясок смерти", Totentдnze.

Так, я попытаюсь установить, как понимался образ Смерти Иоганном фон Теплем, исходя из предположения, что "Богемский пахарь" - это авторская рефлексия на широко известную образованной аудитории того времени тему кончины человека. В частности, схожую идею о том, что средневековые тексты могли содержать в себе личные представления того, кем был написан текст, а не то, как было "на самом деле" (или в случае с "Богемским пахарем" "как надо было изображать", на основе популярных идей и образов, которые содержались, например, в проповеднической литературе) использовали в своих работах М.М. Бахтин и А.Я. Гуревич.

5. Изображение "неутешного вдовца" и его скорби в "Богемском пахаре"

Отношение к смерти и ее восприятие формировалось на основе понимания умирающим самого себя и смысла своей жизни. В средневековом мировоззрении большое влияние на это оказывали церковные тексты, служившие чуть ли не единственным (но точно главным на первых порах) источником тогдашних представлений. Несомненно, существовали и "обыденная религиозность", которая как указывает А.Я. Гуревич, была сильна в народных массах и проявлялись в особенных национальных ритуалах, празднествах, суевериях и поверьях Гуревич А.Я. Смерть… С. 494.. Однако, главенствующую роль в учении о смерти играли именно церковные труды. Католичество усердно создавало образ человека в многочисленной и разнообразной литературе, преследуя две главные цели морализаторскую и миссионерскую Делюмо Ж. Указ. соч. С. 6-7.. Одной из задач такого интенсивного труда было безусловно разработать общий взгляд на волнующие человечество этические вопросы. Уже в трудах отцов церкви, у святого Августина, формируется образ человека и его миссии на земле, который и послужил основой для дальнейшей богатой литературной традиции Там же. С. 12-13..

Классическое католическое понимание усматривало в каждом человеке след проступка первых людей: природа человека греховна, потому что Адам был искушен и был изгнан из рая Berezhnaya L. Op. cit. P. 255-256.. До этого же "человек жил в раю, как хотел до тех пор, пока хотел того, что повелел Бог. Жил, наслаждаясь Богом, от Которого, как благо, сам был добр" Августин Аврелий. Творения. Т.4. О граде Божием. Книги XIV-XXII. СПб.; Киев, 1998. С. 46.. Однако первые люди "совершили такое великое преступление, что вследствие его изменилась в худшую сторону сама человеческая природа, переданная потомству уже повинной греху и неизбежной смерти" Там же. С. 3.. То есть человек стал смертен, и вся его жизнь в дальнейшем должна была представлять путь к Богу. Высшим же счастьем считалась возможность приближения к нему после смерти, особенно, по мнению Ле Гоффа, эти настроения стали сильнее после зарождения идеи о чистилище в XII в. Ле Гофф Ж. Указ. соч. С. 195.. Таким образом, согласно церковным текстам, человек, грешный по своей натуре, всю свою жизнь должен был жить в страхе перед смертью, в надежде на искупление, для чего ему было необходимо вести благостную жизнь, которая могла бы обеспечить ему хорошую кончину и возможное вечное блаженство после смерти.

Ж. Делюмо суммирует распространенные в Средневековье идеи следующим образом: человек на земле в изгнании, его плоть становится темницей, он сын гнили и будет пищей для червей, его чувства же становятся величайшим проводником греха, и только если удалиться в монастырь можно избежать мучительного существования после смерти Делюмо Ж. Указ. соч. С. 20.. Эти настроения были широко распространены в Европе и создавали основу для многочисленных мотивов таких как ubi sunt, dies irae, contemptus mundi, memento mori Там же. . Однако уже начиная с XIII - XIV в. церковные догматы становятся не единственным способом восприятия мира. Ж. Дюби отмечает, что изменения в социальной сфере приводят к процессам "обмирщения" и, что самое главное начиная с XIV в. произведения искусства начинают создаваться "как видимое и доступное пониманию воплощение религиозной доктрины" Дюби Ж. Время соборов. Искусство и общество 980-1420 гг. / Пер. с фр. О.Е. Иванова, М.Ю. Рожнова. М., 2002. С. 228.. Конечно, эти тенденции могли быть связаны и с зарождением идей гуманизма, однако "оптимистичное отношение к человеку" встречается и в более раннее время Там же. С. 233., например, у Франциска Ассизского Там же. С. 234., а в дальнейшем уже в трудах мистиков, в частности, у Генриха Сузо ("Господи, излил Ты бездну непостижимой любви Своей совершенно в преисполненных любви страданиях Своих, так что даже и не знаю я теперь, какие сможешь Ты дать еще свидетельства любви Своей" Сузо Г. Книга Вечной Премудрости / Пер. со средневерхненемецкого М. Хорькова. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2008. С. 223. - "Книга вечной премудрости", слова Служителя, обращенные к Вечной премудрости).

Существовала и фольклорная традиция восприятия жизни человека и его самого, которая, по мнению К. Винстон, обретает популярность с середины XIV в. Winston C.A. Op. cit. P. 36-37.. Образный ряд, использовавшийся в ее рамках для описания смерти, послужил основой для зарождения идей о пляске смерти - macabre, Totentanz. Мысль о равенстве всех перед смертью и недолговечности, преходящести жизни, обуславливала появление ужасающих описаний неприглядного конца человека Ibid. P. 37.. Как следствие, сформировался еще один топос, который описывал индивида как нечто гнилое и тлетворное.

Таким образом, в средневековой культуре существовал ряд важных тенденций, которые оказывали влияние на изображение смерти и человека. С одной стороны, активно возникавшие в этот период различные тексты, такие как: проповеди, exempla, зерцала, диалоги со смертью и мистерии, - были призваны распространить церковное представление среди людей. Они отличались общим духом презрения к жизни, отрицания мирского существования, своего тела и пребывания в постоянном страхе перед смертью. С другой стороны, внутри церкви существовали и другие идеи, например, томистов и мистиков, которые были лояльнее настроены к человеческой природе и следствиям первородного греха. А также в средневековом восприятии смерти и человека существовала и фольклорная традиция, во многом переплетавшаяся с традиционными воззрениями церкви, однако же предлагавшая и свое видение этой темы.

5.1 Причина скорби Пахаря. Образ Маргариты

На рубеже XIV и XV в. жанр Streitgesprдch был очень распространен в немецкой литературе. Затрагивая различные темы, в том числе, например, и шуточные споры между вином и водой, эти произведения были удобной формой для выражения любых вопросов Baumann W. Op. cit. S. 95.. В частности, в это время широко распространяются диалоги со смертью, основными темами которых становится выяснение природы греха, объяснение подверженности ему души и тела и описание того, что именно должна наказывать смерть Ibid. S. 96.. "Богемский пахарь" Иоганна фон Тепля также, как уже было сказано выше, представляет собой диалог между персонифицированной Смертью В немецком языке слово "смерть" (Der Tod) мужского рода, но в данной работе при переводе на русский язык будет использоваться женский род. и Пахарем, в котором последний пытается добиться праведного суда над первой за несправедливо быструю кончину своей жены Маргариты. Однако и изображение Смерти, и описание ее противника по спору во многом отличают это произведение от других примеров тогдашней литературы.