В. Даль – собиратель слов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мы знаем В.И. Даля, как автора самого популярного толкового словаря по русскому языку, но был мичманом, закончив Морской корпус, еще прекрасным честным врачом, лечившим людей бесплатно, чиновником особых поручений в Оренбурге, принял участие в двух войнах, в турецкой войне (1828-1829 гг.), польской (1929 г.) и хивинском походе. И все, чем бы он не занимался, он делал с полной самоотдачей и чистой совестью: отлично закончил Морской корпус, затем университет в Дерпте с отличием, помогал бороться с несправедливостью, защищал бедных и бесправных людей, лечил их, помогал, сострадал, потому что любил народ и знал его нужды. Крестьяне называли его «справедливым Далем», обращались к нему, зная, что он поможет. Всю жизнь посвятил людям, писал о них, был сказочником, публицистом, писал рассказы и повести. Работа отнимала у него много сил и времени, но главным его трудом - было собирание слов, поговорок и пословиц. И на этом пути он претерпел много скорбей. Но, будучи упорным человеком, он шел к цели, и его борьба увенчалась успехом. И до сих пор его знают, как автора «Толкового словаря русского языка».

составитель Галина Данилова

Владимир Даль - собиратель слов

Вступление

Место и роль «Толкового словаря» В. И. Даля в истории русского языкознания.

Современные русские словари русского языка обычно составляет большая группа специалистов-филологов. Самый известный словарь XIX века, который до сих пор пользуется большим авторитетом и часто цитируется, создал в одиночку - один человек, не филолог-языковед. Его автор В. И. Даль (1801-1872).

Грандиозный четырехтомный словарь увидел свет в 1863-1866 гг. Словарь вобрал в себя почти 200 тысяч слов. Если их просто выписать столбиком, понадобится четыреста пятьдесят обыкновенных ученических тетрадей в линейку. Но Даль еще объяснял каждое слово, подыскивал близкие ему по смыслу, приводил примеры.

Многие ли люди знают о нем хоть что-то? О роде, воспитании, образовании и образе его жизни, интересах, характере, семье, работе, литературной деятельности. Правда, многим знакома его внешность по портрету, написанному художником В. Г. Перовым, перед его смертью.

Современники оставили немного воспоминаний о Дале. В дневниках, записках, письмах можно встретить лишь беглые характеристики и замечания о нем. Существуют разноречивые мнения. Путь его были не простой и прямой, повороты в его судьбе происходили неожиданно и круто. Пословица учит: «В объезд, так к обеду, а прямо, так, дай Бог, к ночи». Даль так растолковывал эту пословицу: «Укорачивая путь, часто плутают». Какая черта отличала Даля - так это его цельность, которую он унаследовал от отца. Даль был морским офицером и врачом в сухопутных частях, участвовал в войнах и походах, служил чиновником особых поручений, директором министерской канцелярии, управляющим удельной конторой.

В течение сорока лет Даль писал под псевдонимом Казак Луганский. В полном собрании сочинений было напечатано сто сорок повестей и рассказов, шестьдесят две короткие истории из сборника «Солдатские досуги», сто сорок шесть коротких историй из сборника «матросские досуги», несколько статей и очерков. Но многие из его произведений не напечатаны: «очерки русской жизни», произведения для детей, стихи, пьесы, много статей на разные темы, разбросанные в периодической печати. Кроме бесчисленного множества слов, Даль написал тысячу сказок, отдал их безвозмездно составителю знаменитого издания «Народные русские сказки» Афанасьеву. Записи народных песен отослал Петру Киреевскому. В «Толковом словаре» нет слова полиглот, там есть слово «многоязычник». Сам он знал, кроме русского языка, немецкий, французский, английский, украинский, белорусский, польский, читал и писал на латыни, изучал болгарский, сербский языки, владел татарским, башкирским и казахским.

Если спросить простого человека, кто такой Даль, он тут же ответит: автор "Толкового словаря живого великорусского слова". Человек более искушённый в делах литературных добавит: "А ещё он автор замечательного собрания русских народных пословиц, поговорок, афоризмов, присловий, загадок, поверий". Мы так прочно связывали имя Даля со словарями, что не подозревали подчас, каким удивительно разносторонним был этот человек. Делу русского языка так же самоотверженно, как и Даль, служил разве что только А.С. Пушкин. И всё же, сравнивая этих великих людей, нельзя не сказать о том, что даже Пушкину Даль раскрывал тайны исконно русского языка. Один из современников Пушкина вспоминает, как тот с удовольствием называл свой сюртучок, подаренный Далем, "выползиной". Казалось бы, откуда это слово? Оказывается, "выползиной" называли вначале шкуру, из которой выползало животное, покинув её, как это делают гусеницы или змеи. Впоследствии так стали называть костюм, в котором человек выходил из дома. В сюртучке - подарке Даля Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом. После того как великий поэт умер буквально на руках Владимира Ивановича, тот забрал сюртучок с дыркой от пули себе на память.

К русскому языку, к своему знаменитому словарю В.И. Даль шёл долго. Не все знают, что он пробовал свои силы в литературном творчестве. Повести, различные работы по ботанике, зоологии, офтальмологии собраны для публикации многотомного собрания сочинений.

Даль сорок лет готовился к своему подвигу, который не укладывался в мгновение, и в час, и в месяц не укладывался, был долог, упорен, - тяжелый, бесконечный труд.

6 марта 1860 г. В.И. Даль выступил в Обществе любителей российской словесности с программной речью “О русском словаре”. Это был совершенно новый подход в практике составления словарей.

Русские академические словари, изданные до середины XIX в., имели один важный пробел: они не показывали во всем разнообразии все лексическое богатство русского языка. Заметно было различие между литературным и народным языком. В.И. Даль был убежден, что литературный язык должен активно пополняться за счет богатейших возможностей живого разговорного языка, что “пришла пора дорожить народным языком и выработать из него язык образованный. Народный язык был доселе в небрежении, только в самое последнее время стали на него оглядываться, и то как будто из одной снисходительной любознательности”.

Даль впервые назвал свой словарь толковым, дав объяснение в эпиграфе: «Словарь назван толковым, потому что он не только переводит одно слово другим, но толкует, объясняет подробности значения слов и понятий им подчиненных». Это название сохранилось в дальнейшем за семи подобными словарями.

«Толковый словарь» В.И. Даля был высоко оценен еще при жизни составителя. Сам В.И. Даль всегда давал более чем скромную оценку своему детищу, неоднократно подчеркивая незавершенность своего труда. Критики указывали на допущенные составителем недостатки, такие, как отсутствие нормативных указаний грамматического, стилистического и лексико-фразеологического характера, за ввод «самодельных» слов, за отход от общепринятых орфографических правил.

Но в целом колоссальный труд лексиколога-любителя признан ведущими лингвистами, филологами, лексикографами. Географическое общество наградило В.И. Даля в 1862 г. Золотой медалью, а в 1869 г. за создание словаря ему была присуждена академическая Ломоносовская премия.

После смерти В.И. Даля в 1872 г. “Толковый словарь живого великорусского языка” неоднократно переиздавался. История словаря интересна уже тем, что в мировой практике вряд ли найдется другой подобного рода лексикографический труд. “Толковый словарь” В.И. Даля обеспечил и бессмертие имени его создателя. Миновало уже полтора века с тех пор, как завершилась славная жизнь и вошли в мировую культуру труды Владимира Ивановича Даля. В нашей стране многократно переиздавались его книги, особенно “Словарь” и “Пословицы” и они не залеживаются ни в магазинах, ни на полках библиотек. Они украшают домашние библиотеки книголюбов, а для многих являются настольными книгами.

Конечно, этот интересный и информативный словарь не может быть использован как справочник по современному русскому языку: он отражает состояние языка XIX столетия.

До революции «Далев словарь» был настольной книгой многих мыслящих людей. С той поры прошло полтора столетия. После реформы орфографии, которая произошла вскоре после большевистского переворота, круг читателей Даля значительно сузился. Старый алфавит с его «ятями», «ижицами», «юсами» «ерами» становился трудным для восприятия, ныне он под силу лишь филологам. Но все-таки «Словарь живого великорусского языка» был и остается самой полной энциклопедией истории, быта, нравов многих прошедших столетий. Воистину это бесценный памятник народной жизни для современного читателя.

Хотя с тех пор значения многих слов изменились, словарь не свободен от неточностей, связанных с лингвистическими взглядами автора. Поэтому популярные в наше время отсылки («как сказано в словаре Даля…») не всегда уместны. В последние десятилетия произошли изменения и значения разных слов в обиходе. Возьмем, например, слово лажа: «Толковом словаре русского языка: Языковые изменения конца XX столетия появились статьи, посвященные таким изменениям, так слово лажа: «Само включение лажи в словарь, отражающий изменения в современном языке, признает за этим словечком право на переход в куда более широкую, нежели жаргон, сферу потребления - а именно в обиходно-бытовое просторечие». Значение слова лажа в обиходе неоднозначно. Этим словом в обиходе называется не только «обман, ложь», но и «поблажка, снисхождение», «нечто очень низкого качества», «подделка», «ерунда, чушь, безделица», а также «фальшь, неточность при исполнении музыкального произведения». Это в современных словарях жаргонов и арго.

А в словаре Даля В.И. лажи не было, зато был лаж - «приплата к одному роду монеты при промене ее на другую, например, бумажек на серебро, серебра на золото». Этот термин у специалистов до сих пор в ходу. Интересно, что во времена В.И. Даля лажим называли человека толкового, ловкого, в противоположность современному неумехе-лажовщику, который проявляет себя не лучшим образом.

Лажовщики проявляют завидную ловкость лишь в одном: в выборе лажовой, то есть позволяющей халтурить, отличающийся лажовостью работы. То, что лажово, плохо.

Или объяснение другого слова - амбиция. Которое в наше время прочно связывается с успехом.. Но, как не странно, не имеет ничего общего с «рвачеством», выглядит довольно романтично - как надежда, мечта, честолюбивые планы. «Сделать Васюки средоточием мировой культуры - мечта любого патриота, чем грандиознее амбиция, тем провинциальнее результат». «Двенадцать стульев», Ильф и Петров.

Слово амбиция в начале своей истории было без оценочным, нейтральным. В словаре В.И. Даля с отсылкой к французскому языку в качестве первого значения приводится «чувство чести, благородства». Именно в этом значении это слово употребляет В. Сологуб: «Впрочем, и то позвольте доложить: люди мы небогатые, живем не по чину, а амбиция своя все-таки есть».

В последние годы стал изрядно портиться “наш великий, могучий” русский язык. Он безмерно засорен (без надобности) иностранными словами, жаргонными выражениями и фразеологизмами. И невольно приходит на ум: неужто нам не хватает 200 000 своих родных - точных, сочных образных слов, собранных В.И. Далем. “Помогает” обеднению языка нашего и телевидение, откуда повседневно сыплются “неологизмы” вроде “Сникерсни!”, “Не дай себе засохнуть!” и тому подобные.

Хотелось бы еще понять, что язык наш не только «велик и могуч», но и свободен. А свобода его предполагает осознанную необходимость выбора из всего арсенала языковых средств - единственно возможного и нужного, по-своему вкусу и по ситуации. Не все к этому готовы. Проще, чтобы тебе навсегда сказали, как правильно. Но норма - идеал, образец грамотности - вещь изменчивая, ее нельзя установить и зафиксировать в словарях раз и навсегда. А тем более сегодня, когда она меняется буквально на глазах.

«В дни сомнений, в дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» - писал И.С. Тургенев. Сейчас многим кажется, что опора зашаталась. Что русскому языку нужна поддержка. Что он испортился, опростился, почти превратился в иностранный. Что же происходит с «великим и могущим» языком, как себя ведет наш язык, почему в нем так много определенных ошибок и что делать, чтобы говорить по-русски правильно. А.С. Пушкин говорил: «Русский язык снисходителен к чужим словам, переменчив и общежителен, способен принять многое, сохраняя себя». Хотя некоторые понимают свободу и восприятие нового в обращении с языком так: говорю, как хочу, главное, что все меня понимают. Хотелось бы напомнить, что свобода предполагает, как говорили классики, познание необходимостей природы - в нашем случае, природы языковой. И еще необходимость осознанной языковой «законопослушности».

Задача нового поколения - сохранять стройное и величественное здание Русского Языка, созданное Далем, который внес в него гармонию и ясность, освободив от заемных речений, церковнославянизмов, неправильных, искаженных толкований, а главное, ввел в оборот несметное множество новых слов, отсутствующих в прежних словарях.

Разумеется, человек устанавливает нормы своего - в том числе и речевого поведения так, как подсказывает ему его внутренний мир. А то, как, что и когда он говорит, сообщает об этом мире очень многое.

Детство

Отец Владимира Ивановича Даля был датчанином, многосторонне образованным, лингвист (знал даже древнееврейский язык) уроженец Дании Iohann Christian von Dale (в будущем - Иван Матвеевич Даль). Происходил согласно записи в послужном списке (или формулярном) «из датских офицерских детей. Он принял русское подданство и вообще был горячим русским патриотом, действуя на детей в том же направлении. Он преуспевал в науках. Сын офицера датской королевской армии Матфея Даля он рано окончил школу у себя на родине и отправился учиться в Германию, в Йенский университет. Юноша обладал феноменальной памятью. Пройдя курс богословского и филологического факультетов, он изучил языки английский, немецкий, французский, русский, еврейский, латынь и греческий, древне-еврейский и владел ими блестяще.

Слава о талантливом лингвисте дошла до русского двора, и Екатерина П решила пригласить Иоганна Даля в Санкт-Петербург на должность библиотекаря. Ему немногим более двадцати, когда императрица, прослышав через кого-то об учености и «многоязычии» молодого человека, «выписала» его к себе Это происходило середине 80-х годов XVIII века.

Правление Екатерины Второй принято считать «золотым веком» Российского государства. Ей удалось совершить огромный прорыв как на внешнеполитической арене, так и а общественном и государственном устройстве. XVIII век называют веком Просвещения. Среди образованных людей в то время распространилась вера во всемогущество человеческого разума. Занимаясь наукой и литературой, они подвергли сомнению все обычаи, традиции, верования, авторитеты и желали перестроить мир по законам разума. Главным идейным влиянием, под которым находилось дворянство и зарождавшаяся «разночинная» интеллигенция, было влияние французской просветительной литературы с ее проповедью «естественных прав человека», свободы и равенства.

Опора и надежда российского самодержавия - дворянство чувствовало себя в Екатеринскую эпоху на высоте положения. Императорские указы, дарующие дворянам новые права, были направлены на ликвидацию любого недовольства в их среде и на привлечение сторонников, способных поддержать Екатерину Вторую во всех начинаниях. Сама Екатерина терпимо и сочувственно относилась к либеральным идеям и просветительной деятельности.

Молодой ученый прибыл в русскую столицу и решил остаться в России, хотя занятиями своими был крайне недоволен. Уже в молодые годы в характере Иоганна проявились черта, которую унаследовал впоследствии его старший сын, Владимир - стремление заниматься разумным делом. Поэтому Даль хотел выбрать самую полезную специальность. В те годы в России не хватало врачей. И он решил посвятить себя медицине. В Петербурге была открыта Медицинская коллегия, она занималась подготовкой лекарей, в которых нуждалась страна. Была также открыта первая публичная библиотека в России, в которую пригласили Даля.

Правда, существует и другая версия, говорят, Даль влюбился в дочь коллежского асессора, чиновника ломбарда Христофора Фрайтаха и просил ее руки. «За богослова не отдадим», - ответили родители невесты. «А за доктора отдадите?» - не отступал жених. «За доктора отдадим», - последовал ответ.

Так или иначе Даль снова отправился в Йену, получил диплом доктора медицины, Был «удостоен управлять медическую практику», так говорят документы. Новое его отечество остро нуждалось во врачах.

И вернувшись в Россию, больше никогда ее не покидал. Какие бы не были причины «поворота» Даля-отца к медицине, но человек, определивший свой путь, вдруг резко меняет решение, поворачивает на иную стезю. Эту особенность смело менять профессию отец передает по наследству сыну. Женился Иван Матвеевич на девушке из семьи «выходцев», людей обрусевших. Бабка Владимира Даля по материнской линии (из семейства французских гугенотов) переводила на русский язык немецкие пьесы.

Он женился на Марии Фрайтах. Мать Даля, Юлия Христофоровна, тоже была хорошо образована: владела свободно пятью языками, детей своих учила всему сама (только математику и рисование преподавали педагоги). Она давала уроки и брала на дом воспитанниц. Про мать также известно, что она была музыкальна, обладала голосом «европейской певицы», играла на фортепьяно. Даль вырос в доме, где звучала музыка. Его отец при каждом случае напоминал нам, «что мы русские». У них родилось четверо сыновей: Владимир; Карл (1802--1828), до конца жизни прослужил на флоте, проживал и похоронен в Николаеве, детей не имел; Павел (1805--1835), был болен чахоткой и по состоянию здоровья часто проживал вместе с матерью в Италии, где и похоронен в Риме, детей не имел; Лев (1807--1831), убит польскими повстанцами.

На его развитие повлияло «многоязычие» отца и матери: оно не могло пробудить в нем острое чувство языка; этим чувством он был одарен с малолетства. Отец был охотник до чтения. В свободное от работы время он сидел взаперти у себя в кабине и читал. Молодость провел в петербургской придворной библиотеке и интересовался отечественной литературой. Он служил в то время, когда стараниями русских ученых и литераторов составлялся труд, по тем временам огромный - «Словарь Академии Российской», первый толковый словарь русского языка. Старались «в сочиненном академией словаре избегать всевозможных слов чужеземных, а наипаче речений, примерами часто брали пословицы».

Итак, Даль вырос в читающей семье, что важно для его будущего. В пору его детства во многих домах, кроме Библии, календарей и «Письмовника» Курганова, никаких книг не было. Тогдашние календари содержали сведения по географии, истории, хозяйственные, иногда сообщалось о службах должностных лиц. Он мог вычитать там, что город Лугань находится от столицы на Российской империи на 1751 версту.

По возвращении в Россию Даль-отец был определен лекарем в Гатчину, Кирасирский полк великого князя Павла Петровича. По словам Владимира Ивановича его отец уехал из Гатчины оттого, что «был горяч иногда до безумия и с великим князем не ладил». Даль не перенял отцовской горячности, всю жизнь он был ровен, спокоен и выдержан. Затем в Петрозаводск на службу доктором в Горное ведомство в 1796 году. Он считался лучшим лекарем и был переведен старшим лекарем на Литейный завод в Лугань с жалованием 500 рублей в год в 1798 году. При переезде он получил похвальный аттестат «За отличную усердность к службе и благородное поведение». Детей тогда еще не было и никакие переезды их не страшили. У тридцатитрехлетнего доктора к тому времени было уже четырнадцать таких аттестатов. Городу Луганску к тому времени было всего три года, он возник потому что там был построен Луганский литейный завод.

В 1799 году Иван Даль подал на имя государя императора прошение о принятие его «со всем потомством в наиверноподданство». По собственному прошению был приведен к присяге и стал полноправным гражданином государства Российского. И того же года был приведен к присяге еще и священником.

В.И. Даль родился 10 (22) ноября 1801 г. в городе Лугани в одноэтажном белом доме на Английской улице. Отец дал своему первенцу старинное русское имя - Владимир. Вскоре этот дом стал известен всему городу. «В пользовании старшего лекаря господина Даля находилось заводских служителей до 2000 душ» было записано в журнале правления Луганского завода от 23 мая 1800 года.

Рабочих в город привозили с других казенных заводов, «из разных климатов», жили они в тесноте и бедности, среди них было много больных. Но хуже было положение мастеровых людей на угольных шахтах под Луганью. Правление командировало на угольную шахту старшего лекаря. То, что он увидел там, его потрясло. Так, однажды пришел обоз с казенного Липецкого завода, привез мастеровых с женами и детьми. Телеги ушли обратно, а люди остались на голом месте. Они вырыли землянки, вернее норы, и там поселились. Топливо, еду и воду приходилось носить издалека. С наступлением холодов начались болезни, в основном цинга и простудные заболевания и лихорадка. Даль изучил причины цинги, люди употребляли плохую пищу, «в прошлую зиму ни одна семья не могла запастись ни квашеными, ни свежими овощами и кореньями».

Иван Матвеевич не мог спокойно смотреть на одетых в грязные лохмотья людей, которые жили в земляных норах. Как врач он понимал, что несчастным нужно человеческое жилье и нормальная еда. Он страдал, когда видел людей, лежащих в горячке, в бреду, на грязных соломенных подстилках. Бессмысленно прописывать медикаменты, если людям нечего есть, и они бродят по окрестностям в поисках чего-нибудь съестного.

Он принялся составлять рапорт на имя Гаскойна. По тем временам рапорты писали крайне редко, он возымел действие. Видя прямой убыток казне от неработающих людей, Гаскойн приказал переселить рабочих из землянок в казармы и устроить лазарет. Мор прекратился.

В те годы, когда в русских дворянских семьях был принят в обиходе французский язык, в доме Даля говорили только по-русски. Писал в автобиографии В.И. Даль, относя себя к русским: "Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски".

Увлечение языками было общей семейной традицией. По вечерам, когда все собирались в гостиной, Володя, устроившись возле бабушки, с удивлением наблюдал, как из-за одного слова разгорались споры.

Володя, обожавший бабушку, с благоговением относился к ее словарям, книгам, ко всему, чем она занималась. Когда в шутку сказали, что одна из переведенных пьес написана про него и называется «Наш пострел везде поспел», он поверил и пришел в восторг.

«Ты хочешь быть переводчиком?» - спросила однажды Мария Ивановна у своего любимца. Он не хотел огорчать бабушку, но ответил правдиво: «Нет. Не хочу все время искать слова».

Разумеется, никто тогда не мог предположить, что охота за словами сделается его основным занятием всей жизни. Ответ внука запомнился бабушке просто потому, что свидетельствовал о наблюдательности ребенка. Володи был брат Карл, они были погодками, две сестры - Александра и Павла, но они умерли в раннем детстве. Еще был брат Лев, которого Володя очень любил. Многочисленное семейство доктора Даля занимало один из лучших домов в Лугани. Дом был построен вместе с заводом. Дом сохранился до наших дней, на нем установлена мемориальная доска.

Святая святых дома - кабинет отца. Придя домой, отец любил после обеда запереться у себя в кабине. Его жена на него не обижалась. Отец был замкнут и молчалив. Из боязни показаться смешным, он избегал ласковых и нежных слов при всей любви к жене. Умудрялся по несколько дней не говорить ей ни слова. Прирожденный утопист, он надеялся своими рапортами, написанными убедительно и ясно, улучшить положение рабочих, указать начальству на все недостатки и безобразия. В обществе он мало появлялся. Его видели только на службе и на практике. В «николаевском обществе» он прослыл чудаком: в карты не играл, не сплетничал, не ужинал с сослуживцами. Сидел, от всех отгородившись, и занимался тем, что считал своим делом.

Наперекор отцу Владимир Даль вырастет человек общительным, до конца жизни он буде работать не в отдельном кабинете, а в общей комнате. Он будет и после службы работать. Он также будет удивлять «свет» и «общество» пренебрежением к принятым развлечениям. Он отметил в «Толковом словаре»: Чудак - человек странный, своеобычный, делающий все по-своему, вопреки общему мнению и обычаю. Чудаки не глядят на то, что-де люди скажут, а делают, что чтут полезным».

Даль вспоминал: «Мать разумным и мягким обращением своим, а более всего примером, с самого детства поселила во мне нравственное начало». Она учила детей всему: «Всякое знание, какое на пути встретится надобно зацеплять. Наперед никак не скажешь, что завтра пригодится». У него остался на всю жизнь дар зацеплять всякое знание.

В основном забота о детях лежала на матери. Мягкая и ласковая по натуре, всегда ровная в обращении, мать любила детей, никогда не баловала их. Дети больше всего на свете боялись огорчить мать. Если она что-то говорила, то всегда к месту и запоминалось надолго. Однажды она полушутя-полусерьезно объяснила мальчикам, какая ужасная жизнь у сына соседа-богача, недоросля, который от безделья так разжирел, что с трудом ходит, и родителям пришлось вызвать к нему доктора. «А того не знают, - говорила она, - что можно быть сытым щами и кашей, да их еще надо заработать». Впоследствии Владимир Даль запишет эти слова в одном из своих рассказов.

Даль вспоминал трагическое событие, случившееся неподалеку от Николаева, в доме разорившегося помещика, владельца пятнадцати душ крестьян. Старик помещик послал своих трех сыновей в кадетский корпус, а сам, находясь в здравом уме и твердой памяти, покончил жизнь самоубийством. «Эти средством он пытался пристроить детей», - сказано у Даля, потому что круглых сирот принимали в казенные заведения без экзаменов. Родители жалели и осуждали старика, свершившего столь тяжкий грех.

Он вспоминал также о «нравственных правилах», которые умел вкоренить в него отец: «Видя человека такого ума, учености и силы воли, как он, невольно навсегда подчиняешься его убеждениям». Благодаря матери и бабушке у Володи было радостное детство. Мать была веселая, добрая хлопотунья. Мальчики вышивали не хуже няни украинки. Через много лет, когда Владимир Иванович стал одним из лучших хирургов Санкт-Петербурга, он часто повторял, что всем обязан своей матери, приучившей его ко всякой работе.

«Сын мой, а ум у него свой» - говорит пословица. С определенными убеждениями и склонностями, которые юный Даль не мог не получить у себя дома, однако, со своим умом, вступил он в самостоятельную жизнь. Еще одна пословица говорит: «Сосун - не век сосун, через год - стригун, а там пора и в хомут». Неугомонного лекаря, бомбардировавшего правление луганского завода о цинге, о нечистотах возле казарм, где жили мастеровые, о нехватке питьевой воды - словом обо всех бедах рабочих, удалось перевести в Николаев инспектором.

Мемориальная доска в Николаеве

В Луганске, на родине Владимира Даля, в память о выдающемся человеке создан Литературный музей Владимира Даля. Научным сотрудникам музея удалось собрать в полном объёме прижизненные издания литературных произведений В. И. Даля. Музей рассказывает о личности В. И. Даля в контексте эпохи, рассказывает о современниках Даля -- А. С. Пушкине, Т. Г. Шевченко, Н. В. Гоголе, Н. И. Пирогове. Около музея стоит памятник Далю, также памятник имеется на улице Восточноукраинского университета. Мемориальная доска на ул. Наваринской в Николаеве .

13 апреля 1805 года Гаскойн сообщил об этом правлению Луганского завода: «Его сиятельство министр финансов граф Алексей Иванович Васильев мне знать дает, что состоящий при сем заводе доктор господин Даль определен инспектором в Черноморскую медицинскую управу».

Летом 1805 года Даль с женой, тещей и тремя сыновьями уехал из Лугани. В Николаеве они поселились на главной улице. Вскоре там родился четвертый сын Ивана Даля - Павел.

Иоганн Даль записывал детей Ивановичами, потому что любил Россию и все русское совершенно искренне. Память у него была исключительная не только на языки. Не заглядывая в книги, он читал наизусть отрывки из старинных летописей и сыпал хронологическими датами. Дойдя до какого-нибудь великого сражения, он вскакивал во весь свой огромный рост, громко произносил: «Пятого апреля тысяча двести сорокового года на льду Чудского озера войска Александра Невского на голову разбили тевтонских рыцарей». Великие события из жизни великого народа навсегда оставались в душе и памяти детей. Он был замкнутый и молчаливый, но, если его что-то волновало, старый лекарь становился прекрасным оратором. Он был истинным патриотом своей Родины, благодаря ему Россия получила гражданина, которым гордится и по сей день.

Объяснение слова ВОСПИТЫВАТЬ в «Толковом словаре» - в низшем значении кормить и одевать до возраста; в высшем значении - научать наставлять, обучать всему, что нужно для жизни.

Война 1812 года

Нашествие неприятеля в Россию в июне 1812 года вызвало подъем патриотических чувств во всех слоях русского народа, когда заранее подготовленная Наполеоном 600-тысячная армия, перейдя Неман, вступила в пределы России. Наша 200-тысячная армия должна была отступать перед огромными силами неприятеля. Под Смоленском после кровопролитного сражения обе армии встретились, но затем продолжали отступление в глубь страны. При продвижении внутрь России французская армия слабела, неся большие потери. Общественное мнение требовало остановить натиск неприятеля и не отдавать Москву. Под Можайском в 130 верстах от Москвы произошло под Бородином 26 августа 1812 года сражение. Обе стороны понесли огромные потери. Русская армия удержала свои позиции и готовилась возобновить бой, но Кутузов дал приказ об отступлении.

2 сентября французы заняли Москву, оставленную русскими войсками. С глубокой верой в победу над врагами в Москве добровольцы записывались в ратники московского ополчения. Первым добровольцем стал редактор «Русского вестника» Ф. Глинка, а затем историк Калайдович. Скоро на московских улицах стали встречаться новые ратники в мундирах русского покроя с крестами на шапках. Через Москву проходили полки, среди которых особое внимание привлекали конные отряды калмыков и киргизов в их своеобразных народных одеждах. Во многих домах кипела оживленная работа по изготовлению перевязочных средств для раненых; редко где не щипали корпии.

Прибытие первых транспортов раненых, которых стали привозить тысячами и которых москвичи окружали самыми теплыми заботами, тревожно всколыхнуло осведомленные сд0а населения, а большинство полагалось на уверения графа Ростопчина, которые он рассыпал и на словах и в афишах, и считало, что Москва вне опасности. Однако многие семьи стали уезжать из Москвы, чему Ростопчин не мешал, говоря, что хорощо делают нервные дамы, что освобождают город от своих разговоров, но жаль, что с собой увозят мужчин. Сам же в августе подготовил транспорт в 15 тысяч подвод и стал тайно вывозить из Москвы ее государственные и церковные драгоценности правительственные учреждения и женские учебные заведения. Выпроваживались также все еще оставшиеся иностранцы, которых эвакуировали в поволжские города в количестве 1600 человек.

Чтобы поддержать бодрость духа, он вызвал из Вифании митрополита Платона. В Кремле на Сенатской площади воздвигнут был амвон, куда были принесены чтимые святыни Москвы и хоругви. Сквозь громадные толпы, в карете, шестериком цугом, через Никольские ворота выехал умиравший первосвятитель. Он обеими руками из окон кареты благословлял народ. За ним в открытой коляске ехал генерал-губернатор. Крайне усиливался отток из Москвы множества семейств, заполонивших все дороги своими обозами, которые благодаря предусмотрительности Ростопчина выезжали из Москвы, при всех затруднениях, безопасно. Те, кто выехать не могли, читая последние афишки Ростопчина, утешали себя тем, что вот он созовет «на три горы» остававшихся в Москве молодцов и что еще раз будет дана битва под Москвой.

Но битвы не было дано, и Кутузов, чтобы спасти войско, вынужден был сдать Наполеону Москву. Наступила трагедия, ужасная для первопрестольной столицы, но зато спасительная для России и гибельная для самого западного завоевателя. Покинуть столицу тремстам тысяч населения, оставив врагам и дома свои, и громадную недвижимость, среди которой находились богатства, денежные и драгоценные картинные галереи и колоссальные библиотеки, явилось подвигом, до которого не дотянулась ни одна из столиц Запада: все они раболепно подносили Наполеону ключи от своих крепостей. Но сила этого подвига возвышается еще тем, что сами москвичи сожгли свою создавшуюся веками столицу, чтобы она не доставалась врагу.

Но с другой стороны, Ростопчин с громадным напряжением старался уберечь народ от паники. В своих афишках он давал ему понять, что в случае надобности он сам с москвичами наравне с будет бороться с паникой и помогать людям.

Уходившие от Москвы войска и народ, оглядываясь на зарево исполинского пожара, набожно крестились и трогательно говорили: «Горит родная мать наша, как свеча перед Богом».

Один из последующих поэтов прекрасно выразил идею этой народной жертвы всесожжения. Обращаясь к погибшим защитникам отечества, он говорит:

У нас не было вдоволь свеч про вас,

Вдоволь не было воску ярого:

Мы зажгли за вас лишь одну свечу

И поставили в храме Божием,

Лишь одну свечу -- Москву-матушку,

Вам, друзьям нашим, в упокой души,

А врагам лихим к посрамлению.

Если огонь московского пожара поднял в русском народе несокрушимую энергию для борьбы с полчищами Наполеона не на живот, а на смерть, то он же впервые сокрушил веру в свою звезду этого гордого победителя в 50 битвах.

Граф Сегюр был свидетелем того глубокого потрясения, кое испытал Наполеон на другой день после своего первого ночлега в Кремле во дворце русских царей. Проснувшись раньше обыкновенного, он стал было спокойно рассуждать со своим лейб-медиком о причинах московского пожара. Но вдруг в окне увидал страшное зарево, вскочил с постели, толкнул мамелюка, надевавшего ему сапоги, так что тот упал навзничь, и впился глазами в бушевавшее по всему Замоскворечью море огня. «Первым его движением, - говорит граф Сегюр, - был гнев: он хотел властвовать даже над стихиями. Но скоро он должен был преклониться перед необходимостью. Удивленный тем, что, поразив в сердце Русскую империю, он встретил не изъявления Покорности и страха, а совершенно иное, почувствовал он, что его победили и превзошли в решимости. Им овладело страшное беспокойство; казалось, его самого пожирал огонь, который окружал его в Москве. Из груди его вырывались короткие восклицания: «Какое ужасное зрелище: они сами поджигают свой город, сколько прекрасных зданий, какая необыкновенная решимость! Что за люди! Это скифы..» Через три дня, когда сгорело более трех четвертей города, Наполеон вернулся в Кремль. С начала московского пожара для него уже не было ни в чем удачи, и ему пришлось видеть, что все вокруг него горит и рушится, падает и влечет его самого в пропасть. Носители западной культуры уже в первые часы своего пребывания в Москве начали возмутительные грабежи, и с чрезвычайной быстротой вся «великая армия» на собственную свою погибель превратилась в шайки мародеров, не знавшие никакой дисциплины, никакого удержу. Самая картина грабежей представляла нечто невероятное: грабили решительно все и всех, грабили не только покинутые подвалы богатых людей, богатые магазины и лавки, но и отнимали последнюю одежду и снимали кресты с тех бедняков, которое укрывались в землянках или прятались в обгорелых сараях и погребах. С несчастных женщин снимали все до последней нитки и обесчещенных отпускали нагими, считая своей собственностью не только золото и драгоценности, но и тряпье, прикрывающее коченеющее тело.

В этой дикой озлобленности соревновались с простыми фанатиками маршалы обедавшие на престолах Чудова монастыря и кремлевских соборов, и сам Наполеон, устроивший свою кухню в Архангельском соборе и приказавший снять с Ивана Великого его крест чтобы водрузить его в Париже над Домом инвалидов...

Но сколько при этом было замучено и перебито москвичей, за недостатком документальных данных установить нельзя. Свидетели иноземного владычества в Москве говорят о множестве пыток, которым подвергали остававшихся в Москве священников и монахов, у которых вымучивали указания, где были скрыты церковные и монастырские сокровища. Установлена мученическая смерть за это священника церкви Сорока Мучеников: его истерзанное тело было похоронено в Новоспасском монастыре...

Если москвичи и жители окрестных сел убивали немало врагов, то это ничто в сравнении с тем, что творили последние.

Наполеон отлично понял все гибельное значение занятия Москвы и сам стал предлагать императору Александру I заключить мир. Глубоко взволнованный тем, что не получал ответа, он старался скрыть от окружающих свою тревогу разговорами что предпримет поход на Петербург, что разделит Россию на прежние удельные княжества и раздаст их своим маршалам и русским боярам. Для демонстрирования своего мнимого спокойствия устраивал в Кремлевском дворце концерты, а на Никитской, в доме Позднякова, французские спектакли, и сам со своими маршалами посетил на Преображенском кладбищ раскольников, которые присягнули ему на подданство. Втайне он готовился покинуть Москву. Отправление из нее в начале октября авангарда Мюрата было началом очищения Москвы, но оно было совершено с большой поспешностью, потому 5 октября Мюрат был разбит Кутузовым при Тарутине.

Русские войска уничтожали французские отряды, посылаемые за провиантом. 7 октября Наполеон дал приказ об отступлении из Москвы. Французам пришлось повернуть на старую смоленскую дорогу. Под ударами русской армии, окруженная казаками и партизанами, армия поспешно отступала. 3 ноября был издан царский манифест о благодарности народу за избавление отечества от нашествия неприятеля. К концу года почти вся "великая армия» погибла, лишь жалкие остатки ее перешли границу.

Вот итоги лихолетия 1812 года: из 9158 домов уцелело 2626 а из 8520 магазинов -- 1368. Из 290 храмов сгорело 127, а остальные 115 были разграблены и изуродованы. Только на улицах (кроме колодцев, погребов и ям) валялось 11 959 человеческих трупов и 12 546 лошадиных. Вид Москвы был ужасен: на месте деревянных домов стояли остовы печей и дымоходных труб; на месте каменных -- обгорелые стены; большая часть церквей стояли обезглавленные, а колокольни без колоколов, расплавленных пожаром или упавших на землю. Но поразителен и процесс возрождения Москвы. Москва, не являясь правительственным центром, а оставаясь только помещичьим и купеческим городом, обнаружила великую силу воссоздания. Уже в 1812 году, когда архиепископ Августин декабре месяце устроил первый крестный ход из Кремля в память освобождения Москвы, здесь кипели плотничные работы, а к весне 1813 года сюда стали стекаться огромные массы каменщиков. Начавшие снова выходить «Московские ведомости» писал* о Москве в своем номере от 25 декабря 1812 года следующее: «Нет места, годного для жилья, которое не было бы уже занято Торговля и промышленность распространяются с удивительно* быстротой. Построено до 2800 временных лавок, и вся торговая площадь заполнена бесчисленным множеством продавцов и покупателей». Император Александр 1 высоко ценил жертвы и заслуги Москвы в великом деле освобождения России от нашествия «двунадесяти языков», с их грозным предводителем. Он выразил это в своем манифесте от 30 августа 1818 года.

25 декабря 1812 года царский манифест объявил о полной ликвидации неприятельского нашествия, при отражении которого «войска, дворянство, духовенство, купечество, народ словом все государственный чины и состояния, не щадя ни имуществ своих, ни жизни, составили единую душу».

Отечественна война и следовавшая за ней война за освобождение Европы создали в русском обществе и русской армии высокий патриотический подъем, а долговременное пребывание за границей ознакомило круги русского офицерства и идейными течениями, социальными отношениями и политическими учреждениями разных европейских стран. Заграничные походы русской армии и двукратное пребывание в Париже воочию продемонстрировали не только социальную, но и цивилизованную отсталость России от Западной Европы.

Путешествие в Санкт-Петербург и учеба в Морском корпусе

Шел 1814 год. Страна праздновала победу. Сознание собственной силы победило национальную гордость во всех слоях общества. Общая опасность всех сроднила. даль лингвист словарь русский

Почти вся Европа оказалась «под сапогом» Наполеона Бонапарта, самопровозглашенного императора Франции. Лишь Англия и Россия противостояли агрессивным устремлениям бывшего артиллерийского капитана. Война с Россией положила конец завоевательным планам Наполеона.

Узнав о вторжении неприятеля, Александр I немедленно послал к Наполеону генерал-адъютанта Балашова с предложением мира. Александр Павлович не надеялся на положительный ответ, он лишь стремился продемонстрировать Европе, что Россия не желает воевать. Это было первое и последнее обращение русского императора к Наполеону с мирным предложением.

После изгнания французов из России Александр I принял решение завершить разгром противника на его территории. В 1813 году образовалась шестая антифранцузская коалиция в составе России, Англии, Швеции, Пруссии, Австрии, Испании, Португалии. В 1814 году военные действия велись на территории Франции, а 31 марта 1814 года союзные войска вступили в Париж. Наполеон отрекся от престола. Франция лишилась всех своих завоеваний.

Во время царствования Александра Первого правительство достигло больших успехов на поприще народного образования. Вновь учрежденное министерство народного просвещения с состоящим при нем «главным правлением училищ» не только выработало, но в значительной мере осуществило план широкого развития среднего и высшего образования.

Александру I удалось провести инновации в области просвещения. По «Предварительным правилам народного просвещения» от 24 января 1803 года наряду с университетами создавалась система средних и низших учебных заведений - уездных гимназий и приходских училищ. Программы гимназий и училищ были расширены и согласованы так, чтобы учащиеся могли переходить из низших учебных заведений в средние, а из средних в высшие. Дух либерализма коснулся и цензурного устава, утвержденного 9 июля 1804 года. Устав провозглашал, что цензура существует «не для стеснения свободно мыслить и писать, а единственно для принятия пристойных мер против злоупотребления печатным словом». Цензорам предписывалось «руководствоваться благоразумным снисхождением». Начало 19 века отличалось быстрым культурным и политическим ростом общества. Издавалось много новых книг, экономических, политических, юридических, философских и переводных. Появляются новые журналы - «Вестник Европы», «Журнал Российской Словесности», «Северный Вестник». Развивалась русская литература - Карамзин, Жуковский, Крылов, Пушкин.

В это неспокойное время кончилось детство Владимира Даля. В тот год ему было неполных тринадцать лет. Отец повез его и Карла в Петербург в Морской корпус. Иван Матвеевич, служивший старшим лекарем Черноморского флота, имел право поместить сыновей в это заведение на казенный счет, в то время ему было пожаловано дворянство.

Морской корпус считался одним из лучших учебных заведений в России. В привилегиях и льготах он уступал лишь открытому три года назад Царскосельскому лицею. У Ивана Матвеевича не было средств дать детям университетское образование, он был рад возможности отправить их в корпус.

Выехали на рассвете. Как ни крепилась мать, при расставании все-таки заплакала. Бабушка тоже была в слезах. Экономный отец приладил к линейке навес из холста и взял восьмерых попутчиков, оплативших две трети дорожных расходов.

На девятый день добрались до Москвы. Отец обернулся к своим попутчикам: «Вот она, Москва!» Перед ними лежала старинная русская столица. Тут и там выглядывали купола церквей. Справа блестела река, за рекой виднелся белокаменный Данилов монастырь.

Подъехали к Серпуховской заставе. «Слава Богу, - подумал Иван Матвеевич, расписываясь в книге въезда, - не вся Москва сгорела». Они въехали в город. Дома были сплошь маленькие и деревянные, все в зелени. Дальше пошли аккуратные двухэтажные дома, почти как на главной улице Николаева. Вдруг улица кончилась: ни стало ни домов, ни заборов - сплошной пустырь. Но люди и экипажи двигались так, словно здесь по-прежнему стояли дома. Въехали на Серпуховскую площадь. Купцы выстроили временные балаганы. Покатили по Ордынке. Здесь не было улиц, только мощеная дорога, по которой четыре века назад проходил путь в Золотую орду.

Это была уже другая, трагическая Москва - город принесенный в жертву врагу ради спасения народа. По обе стороны улицы тянулись каменные остовы домов: ни крыш, ни полов, ни окон - одни стены. Иногда попадались целые кварталы печных труб. Но город был живой: в нем было много народу и везде шла работа. В одном месте разбирали одноэтажный дом, в другом, обнаженные по пояс плотники, тесали бревна на дворе. У реки виднелись новые заборы и дома.

Отец был подавлен видом развалин. Мальчикам нравилось, что город строится заново. Они приуныли, когда подъехали к центру, где каменные скелеты домов наступали со всех сторон. Проезжая Кремль увидели, что три башни разрушены, а на двух не осталось ни шпилей, ни шатров.

Остановились на вершине Кремлевского холма. Отсюда был виден город. Солнце слепило глаза. За рекой остались чудом несколько уцелевших зданий, стояли остовы домов. Дальше на фоне синего неба виднелись купола монастырей, поставленных на дальних подступах к столице для защиты от вражеских набегов.

Отец заторопил мальчиков: им предстоял еще долгий путь. Нехотя сели в кибитку. На почтовой станции путешественники заночевали. И чуть свет были уже снова в пути.

Еще через несколько дней измученный долгой дорогой он расписался на городской заставе Санкт-Петербурга.

В столице жила сестра матери - Анна Христофоровна. У нее и остановились. В морской корпус было не просто попасть, у Даля-отца, служившего в Николаеве по морскому ведомству, нашлись влиятельные связи.

Огромное четырехэтажное здание на Васильевском острове. Бесконечные коридоры. Надменные офицеры. Похожие друг на друга воспитанники в белых рейтузах и черных, шитых золотом кителях. Все это произвело на лекарских сыновей удручающее впечатление. Они робко посматривали на отца, находясь в роскошной приемной адмирала Карцева. Адмирал был стар, щурил на братьев добрые глаза и во время разговора прикладывал палец к уху, чтобы лучше слышать. Он состоял членом Государственного совета, Правительствующего сената и Адмиралтейств-коллегии. Он пробежал поданную бумагу и велел утром приводить детей в корпус.

Взрослые в гостиной Анны Христофоровны говорили совсем иначе, чем встреченные на дороге люди. Слушать их было скучно. Далю запомнились слова, услышанные в дороге, они были сладкими, горькими, холодными, цветастыми. Он почувствовал, что народ говорит лучше, вкуснее, краше.

Владимира и Карла принимали в Морской корпус, они окончили два класса реального училища и были подготовлены значительно лучше других учащихся и прошли испытание успешно. Штаб-лекарь признал их здоровыми и они были приняты в первый класс.

Владимир стал с трудом привыкать к суровому казарменному режиму. Ему досталась удобная спальня на втором этаже, окно выходило на Неву, о чем он с радостью сообщил в письме родителям.

Уроки продолжались с семи до одиннадцати и с двух до шести. Иностранным языкам, математике и морским наукам учили утром, «словесным» - вечером. Дни походили один на другой, все шло по раз и навсегда заведенному порядку.

Самым суровым остался в памяти Володи инспектор классов капитан-лейтенант Марк Филиппович Горковенко. В «Истории Морского корпуса» дан его портрет: грубые черты лица, узкий лоб с залысинами, тяжелый взгляд насмешливых глаз.

Урок начинался так, Марк Филиппович медленно водит пальцем по журналу.

- Так-с. Кого же мы сегодня вызовем? Даль.

Даль вскакивает. Они смотрят друг на друга, опытный педагог видит, что урок выучен.

- Нет. Садись Мы лучше Дмитрия Завалишина побеспокоим. Впрочем, Завалишина потом. Попросим выступить… Павла.

Два кадета разом встали. Горковенко гневно смотрит на них. Оба бесшумно опустились на места.

- Останьтесь после уроков, господа. Отвечать будет Иван Коробов.

Капитан-лейтенант достает из кармана серебряную табакерку. Постукивает ребром табакерки по ладони, смотрит на отвечающего. Любой урок полагалось выучивать наизусть. Отвечающего охватывает ужас! Чуть запнешься - капитан больно хлопает табакеркой по голове.

- Там не так сказано, говори теми же словами.

Даль на всю жизнь запомнил доводящий до тошноты страх, который испытывал каждый раз, отвечая урок.

Детей часто наказывали, иногда они даже от этого заболевали. Особой жестокостью отличался племянник директора корпуса Овсов, который доводил наказание до трехсот розог. Такое преподавание калечило души подростков и ожесточало их. К концу первого года многие кадеты могли выносить порку, не проронив ни звука. Мальчики, которых часто секли, становились жестокими и наглыми. В старших классах они издевались над младшими с хладнокровием.

Кадеты терпели издевательства от офицеров, которые не могли вести уроки без побоев. В дальнейшем и сами превращались в так же жестоких и хладнокровных людей.

Учителей выбирали по принципу, чтобы человек был значительный. Приходя в класс в мундире и при орденах учитель был уверен, что его появление скажется благотворно на воспитанниках. К урокам они как правило никогда не готовились.

«Что же сказать о науке в корпусе? Почти то же самое, что о нравственном воспитании: оно было из рук плохо, хотя для вида учили всему», - писал через много лет в своих воспоминаниях Владимир Иванович.

Редкий день проходил без розог. Методика наказаний была разработана до мелочей. Обыкновенная порка производилась в комнате дежурного, это было самое обычное дело. Следующая степень наказания с ведома директора - порка в присутствии роты. Последняя проводилась при всем корпусе с последующим исключением. Это наказание применялось крайне редко. Во время учебы Даля был только один такой случай. Во время бунта из-за плохой пищи случайно ударили офицера. Такие бунты происходили часто, потому что плохо кормили. Даль писал матери, что у них хороший ржаной хлеб, квас да булки, которые давали утром и вечером. Чай пили только офицеры. Повара были ворами. На кухни дежурили гардемарины. Повара, пойманного с поличным, били. Жаловаться в таких случаях не полагалось. Офицеры знали о расправах, но не вмешивались, считали, что воры того заслуживают.