Другой женский персонаж Дейзи Бьюкенен продолжает галерею женских образов, нарисованных ранее Фицджеральдом. Но Дейзи более земная, естественная, нежели ее предшественницы. Она так же, как и Розалинда, Глория, молоденькие девушки «пустышки» («flappers») ранних рассказов, воспитывалась в роскоши, не зная никаких забот, окруженная богатыми поклонниками» вся светлая, как серебро, благополучная и гордая, бесконечно далекая от изнурительной борьбы бедняков. Возможно, она не обратила бы внимания на красивого офицера Гэтсби, зная о его нищете. Она не смогла долго ждать любимого, и, как тонко подмечает автор, ей необходима была «какая-то сила любви, денег, неоспоримой выгоды, которую не понадобилось бы искать далеко. Ее чувства в расчет не шли. И когда Том Бьюкенен сделал ей предложение, она дала согласие. Его богатство и вес в обществе льстили ее тщеславию. [6, с.55]

Настоящая литература, как известно, всегда является отражением и порождением определенного национального опыта, выраженного в наиболее подходящей для конкретных обстоятельств форме. Это в одинаковой мере относится и к зарисовкам нравов, и к романам характеров, и к фантастическим экскурсам в будущее.

Прежде чем анализировать особенности проблематики романа Фицджеральда “Великий Гэтсби”, стоит рассмотреть специфику образной системы всего творчества писателя, определив, какие типы людей привлекали автора, находясь в эпицентре его творческого внимания, кто являлся героями его остальных романов, каково было художественное видение Фицджеральда в своей романтической направленности.

Первый роман писателя “По ту сторону рая” (1920) явился первой книгой, созданной представителем нового поколения, получившего в истории название “потерянного поколения”. В нем Фицджеральд стремился выразить то настроение “потерянности”, которое овладевает вчерашним романтиком “по эту сторону рая” -- в открывшемся ему мире прозаичной современной действительности.

Как отмечал А. Зверев: “В первых своих книгах Фицджеральд не отделял от этого поколения (“потерянного поколения” - авт.) и самого себя. И возникал повод для прямолинейного толкования его романов и рассказов как проповеди бездеятельного гедонизма или безоглядного стремления завоевать себе место под солнцем -- проповеди тех самых идей, с которыми вступила в жизнь “беспокойная” молодежь “века джаза” [7, c.37].

Героем романа выступает романтический эгоист Эмори Блейн, этот юноша, по словам маститого историка американских нравов и литературы В. Л. Паррингтона, “преждевременно развившийся, невежественный -- маленькая свечка, уже сгоревшая до конца”. Тем не менее, именно этот образ привлек симпатии критиков и читателей, объяснение чему следует искать в специфических условиях американской жизни 20-х годов ХХ столетия, характеризующихся экономическим кризисом, ростом забастовочного движения, иммиграционными процессами, изменившими национально-языковое однообразие общества. Бурный рост промышленности требовал неудержимого роста потребления, траты всего. Более-менее благополучные молодые люди жаждали наслаждений: любви, вкусной еды, путешествий за океан. Все казалось доступным, ничего священного или запретного не было. Именно к таким молодым людям принадлежал первый герой Фицджеральда - отпрыск некогда богатого семейства Эмори Блейн. На страницах романа он ведет ту же бездумную жизнь, которую вели тысячи его сверстников, став, таким образом, настоящим выразителем их чаяний, дум и надежд, олицетворением их мечтаний. Атмосферу тех лет хорошо выразил сам писатель в своем дневнике: “Америка тех лет затевала самый грандиозный, самый шумный карнавал за всю свою историю, и об этом можно будет писать и писать. В воздухе уже во всю пахло золотым бумом с его роскошествами, бескрайним разгулом, безнадежными попытками старой Америки спастись с помощью сухого закона” [8, c.448].

И Фицджеральд без устали описывал этот грандиознейший карнавал в своих произведениях.

В 1922 г. вышел в свет второй роман писателя “Прекрасные, но обреченные”, посвященный истории двух богатых недорослей -- Энтони и Глории, рассказанной писателем без свойственной первому роману легкости. В одной из первых рецензий на роман отмечалось, что книга эта “не столько роман, сколько социальный документ, достоверный в своей манере, как бывают достоверны фотографии, и в то же время неправдоподобный, как часто неправдоподобны и сами фотоснимки” [8, p.48].

Многие критики были удивлены тем фактом, что писатель, до того писавший о молодежи с явной симпатией и юмором, теперь говорил о ней не только слишком трезво, но и с оттенком трагизма. Так, автор статьи в газете “Кливленд плейн дилер” с горечью отмечал, что в “Прекрасных, но обреченных” автор лишает героев всякой симпатии и сочувствия. Они предстают “во всей своей непристойной банальности”. Ему вторила “New York times book rewie”, утверждавшая, что “ни один из героев книги, будь то главный или второстепенный, ни разу не поднялся до уровня обычной человеческой порядочности. Ни у одного из них нет ни проблеска верности, чести, преданности, великодушия, подлинной дружбы или подлинной привязанности... Общая атмосфера книги -- это атмосфера пустой траты сил и попыток избежать любых полезных усилий...” [8, c.86].

Однако роман имел и своих влиятельных защитников. Генри Менкен, например, указывал, что Фицджеральд вместо того, чтобы разрабатывать найденную им в предыдущем романе золотую жилу, пошел по пути “значительно более трудному, и если его попытка и не увенчалась полным успехом, то он во всяком случае достаточно близок к нему, чтобы заслужить уважение... Фицджеральд перестал быть вундеркиндом и вступил в полосу зрелости”. [8, с.209-210]

Читающая публика восприняла новый роман питателя без особого энтузиазма.

После выхода жены Зельды из клиники Фицджеральд Скотт упорно работал над новым романом “Праздник доктора Дайвера”. После нескольких переработок рукописи, исправлений в корректурах роман в апреле 1934 года вышел в свет под новым названием “Ночь нежна”. В этом романе повествуется об истории любви преуспевающего талантливого врача Ричарда Дайвера и Николь, наследницы чикагских миллионеров, пациентки фешенебельной швейцарской клиники для душевнобольных. Эта история “рассказана писателем с глубоким пониманием человеческой психологии, с проникновением в суть социальных и моральных проблем буржуазного общества” [9, c.14].

Однако американская критика и читающая публика приняли роман без всякого энтузиазма.

В набросках замысла романа он писал: “Задача романа в следующем. Показать идеалиста по природе, несостоявшегося праведника, воспринявшего под давлением различных обстоятельств идеалы буржуазной верхушки и по мере восхождения к вершине социальной лестницы растрачивающего свой идеализм, свой талант, в конце вставшего на стезю пьянства и разложения. По своей натуре он коммунист -- либерал-идеалист, бунтующий моралист. Но жизнь в среде высшей буржуазии развратила его... Он отправляет своего сына в Советскую Россию, чтобы он получил там образование...” [9, с.30].

Замысел этот, как известно, не нашел своего воплощения в романе, причиной чему послужило недостаточное знание всего многообразия современной американской жизни. Как отмечал рецензент газеты коммунистов “Дейли уоркер”, автор романа настолько “влюблен в своих героев”, что не обращает никакого внимания на “ужасное положение тех, кто находится внизу социальной лестницы”, а также на социальные последствия коррупции и морального падения своих героев. Многие критики отрицательно оценили первую часть книги, рассказанную с точки зрения молодой актрисы Розмэри Хойт. Под их влиянием Фицджеральд перестроил структуру книги, вынеся в ее начало несколько глав из середины, и в таком виде она была издана в 1951 г. [9, c.15]. Русский же перевод романа сделан по его первому изданию 1934 г.

Роман “Ночь нежна” посвящен непростой теме -- взаимоотношению рядового, но весьма талантливого человека и буржуазного общества. Тема эта -- не новая в американской литературе. К ней обращались крупнейшие американские писатели и до Фицджеральда. Достаточно вспомнить хотя бы “Мартина Идена” Джека Лондона (1909) и “Гения” Теодора Драйзера (1915).

Все три романа рассматривают эту важную социально-значимую проблему с разных точек зрения и на разном жизненном материале. Моряк Мартин Иден с огромным трудом добивается признания своего литературного таланта. Став модным писателем, достигнув вершины славы, он обнаруживает вокруг себя духовную пустоту. Не приученный жить в вакууме и неспособный возвратиться в среду простых людей, он кончает счеты с жизнью.

Герой “Гения” талантливый художник Юджин Витла стремится совместить несовместимое -- мир подлинного искусства и требования доллара. В итоге он теряет свою самобытность и превращается в ремесленника от искусства.

История Ричарда Дайвера, героя романа Фицджеральда, в общественном смысле менее значима, чем истории Mapтина Идена и Юджина Витлы. Добрый малый, талантливый психиатр Дик Дайвер и не думает вступать в борьбу с буржуазным обществом, частицей которого он является. Дик влюбляется в свою богатую пациентку Николь, женится на ней и начинает вести обычный для богатых буржуа образ жизни. Праздное времяпрепровождение на Французской Ривьере сменяется не менее беззаботным бытием в Париже, в Италии. В результате -- заброшены интересные исследования, остаются не написанными задуманные статьи и книги. Деятельный мозг ищет забвения в алкоголе. Конец предсказуем -- вылечившаяся Николь уходит к другому, а Дик катится все ниже и ниже, и следы его исчезают в захолустных провинциальных городках Новой Англии.

Причину падения Дайвера некоторые усматривают в человеческих слабостях его характера, в его нравственной бесхребетности. Но если это так, то роман теряет всю свою социальную направленность и является не обличением буржуазного общества, а всего лишь иллюстрацией к теории о слабости рода человеческого.

Сам Фицджеральд в набросках замысла романа писал: “...Это будет роман о нашем времени, показывающий крушение прекрасного человека... Крушение будет предопределено не бесхарактерностью, а подлинно трагическими обстоятельствами, внутренними противоречиями идеалиста и компромиссами, навязанными ему условиями жизни” [11, с.63]. Так что дело здесь не в бесхарактерности, а в тех условиях американской жизни, которые Теодор Драйзер метко охарактеризовал как “жестокую хватку традиций и условностей”. Они-то и становятся основной причиной падения Дайвера.

В романе об этом прямо не говорится. Развитие характера героя и его судьба обрисованы тонко, пастельными тонами. Автор прямо не обличает ни буржуазное общество, ни господствующие в нем нравы. Он даже как бы любуется праздностью и ничегонеделанием своих героев. Но, тем не менее, шаг за шагом ненавязчиво рисует путь Дика вниз. Читатель сам должен ответить на вопрос: что же послужило главной причиной крушения талантливого доктора Дайвера.

Трагедия Дайвера -- это трагедия подлинного таланта, вынужденного жить в обстановке буржуазного общества и не видящего для себя другого пути. В этом смысле “Ночь нежна” сродни и “Мартину Идену” и “Гению”.

Дик Дайвер по сути стремится сохранить твердость духа и нравственного чувства среди окружающей его “магии” непрерывающегося “веселья”, в мире больших денег, открыто провозглашенной праздности и жалких суррогатов духовной культуры. В “Великом Гэтсби” Фицджеральда увлекала противоречивость идеи, воплотившейся в главном персонаже и, в, конце концов, его погубившей. “Ночь нежна” -- это драма конкретной человеческой личности, чей опыт отождествляется с судьбами “беспокойного” поколения 20-х.

Если в “Гэтсби” события разворачивались стремительно, то здесь основное действие охватывает пять лет, заканчиваясь -- как закончился “век джаза” -- в канун кризиса 1929 года. Гэтсби обрисован “расплывчато”, и это художественная, необходимость, а о Дике Дайвере нам известно все. Он выходец из Буффало, сын священника и внук губернатора Северной Каролины, он учился на стипендию штата, хорошо проявил себя и был послан в Европу. Он верит в “волю, настойчивость и прежде всего в здравый смысл” [11, c.282], и эта вера помогла ему стать на ноги, сделаться психиатром с репутацией. Словом, он коренной американец, в котором живут “иллюзии вечной силы, и вечного здоровья, и преобладания в человеке доброго начала,-- иллюзии целого народа”.

Формулируя свою задачу, Фицджеральд писал в “Общем плане”, разработанном в 1932 году: “Роман должен... показать идеалиста по природе, несостоявшегося праведника, который в разных обстоятельствах уступает нормам и представлениям буржуазной верхушки, и, по мере того как поднимается на верхние ступени социальной иерархии, растрачивает свой идеализм и свой талант, впадает в праздность и начинает спиваться... Его крушение будет предопределено не бесхарактерностью, а подлинно трагическими факторами, внутренними противоречиями идеалиста и компромиссами, которые навязывают герою обстоятельства”. [11, c.285]

Перед нами человек, не только вынуждаемый к компромиссам, но как бы предрасположенный к ним самими своими особенностями “природного идеалиста”, который упорно не хочет осознать вещи в их настоящем виде, выработать стойкую духовную позицию.

Этой позиции нет у Дика Дайвера. Она подменена усвоенными им и глубоко в него впитавшимися верованиями “века джаза” с его пристрастием к красивой сказке, к иллюзии, к раскованности, к праздности, что особенно законченно проявилось в его отношениях с восходящей кинозвездой Розмарин, воплощающей для него ту самую “американскую мечту” и “прекрасное утро”, что Дэйзи для Гэтсби. В этих отношениях Дик, еще один американский “мечтатель”, очень похож на Гэтсби, всматривающегося в “зеленый огонек”, это романтик, который обитает в необыкновенном мире, где людей связывает только любовь, а “другие человеческие связи не имеют значения”.

Но, как и в “Гэтсби”, иллюзия приходит в непосредственный контакт с реальностью и, рушась, погребает под своими обломками человека, уверовавшего в нее как в истину. В герое романа слишком укоренено пристрастие к иллюзии, романтической сказке, красивой мечте, не имеющей ничего общего с реальным положением вещей, отличающим американский социум. Катастрофа героя, в конечном счете, предопределена его беззащитностью перед миром, где происходит стирание индивидуальности. Мягкий, обольстительный сумрак ночи, манящий персонажей Фицджеральда, насыщен парами нравственного разложения.

“…его катастрофа, - как констатирует А. Зверев, - предопределена не внешними обстоятельствами, а прежде всего его же собственной нравственной бесхребетностью. Тем, что у него нет личности, нет своего “я”, которое потерялось в грезах о “прекрасном утре”, в мечтах, побуждающих Дика к компромиссам с миром Уорренов, с постылыми ему настроениями “века джаза”, с собственной бездеятельностью, как она ни тягостна герою. Через несколько десятилетий персонажи, подобные Дику Дайверу, сделаются привычными в американском романе, исследующем феномен стирания индивидуальности, такой болезненно актуальный для современного буржуазного общества. «Ночь нежна» -- книга, в полной мере сохраняющая и сегодня остроту своей проблематики. Фицджеральду эта проблематика была мучительно близка” [12, c.51].

Новый тип героя-бизнесмена, обладающего двойственной натурой, и одновременно «пленника иллюзии», Фицджеральд намеревался изобразить в своем романе «Последний магнат» (1940), оставшимся неоконченным. Местом его действия стал Голливуд, а темой - жизнь и деятельность крупного голливудского кинопродюсера. Прототипом главного героя послужил хорошо известный ему продюсер Ирвинг Тальберг, умерший за несколько лет до описываемых событий. Последовавшая 21 декабря 1940 года смерть писателя от сердечного приступа прервала работу над романом. Написанные вчерне шесть глав были опубликованы в 1941 году и удостоились высшей оценки критики: рецензия на него была опубликована на первой странице «Нью-Йорк таймс бук ревью». Отметим, что при жизни Фицджеральда ни одна из его книг не была удостоена такой чести. Рецензент отмечал, что «роман должен был стать лучшим романом Фицджеральда», так как из опубликованных глав ясно, что писатель «отлично владеет материалом, а его восприятие жизни стало намного глубже и шире» [10, с.366-367]. Известный американский писатель, дважды лауреат престижной Пулитцеровской премии Стивен Винсент Бене в журнале «Saterday Rewie of Literature» писал: «Господа, снимите шляпы и сделайте это как можно быстрее. Это - уже не легенда, а устоявшаяся репутация, и, заглядывая в будущее, можно с уверенностью сказать, что она станет и одной из наиболее прочных литературных репутаций нашего времени». [12, с.375-376]

В «Последнем магнате» поднимается та же проблема далекости от норм подлинной гуманности всей системы ценностей буржуазного мира и иллюзорности самих этих ценностей. Герою романа, продюсеру Монро Стару, как прежде - Гэтсби и Дику Дайверу, предстоит осознать для самого себя реальность, от которой он, пленник «великой иллюзии», стремился отгородиться, поставив во главу угла интересы «дела». Пробившийся благодаря собственной одаренности и упорству, знающий в кино и о кино все и не терпящий возражений, Стар привык распутывать самые замысловатые узлы, при этом не задумываясь о деликатности. Это человек неуемной энергии и доведенной до автоматизма деловитости, личность масштабная, непростая, внутренне противоречивая, бизнесмен особого склада со многими достоинствами и очевидной ограниченностью, а порой и явной ущербностью, отличающей людей подобного типа.

Ему присущ своеобразный демократизм, и он неподдельно предан кино как искусству. На протяжении всего романа коммерсант борется в Старе с талантливым режиссером, а гармоничное “равновесие” этики художника и принципов бизнесмена, интересов коммерции и интересов искусства остается для него важнейшим стремлением -- разумеется, неосуществимым в самой своей сущности и порождающим глубокий внутренний разлад, непреодолимую двойственность во взглядах и поступках.

Как и Гэтсби, Монро Стар расплачивается прежде всего за вину перед собой, перед своей человеческой сущностью, перед своим талантом и духовными возможностями, которыми он не сумел или не захотел распорядиться как художник. Трагическими обоих героев делает сама их незаурядность. Но именно она и предъявляет им обоим особенно высокий нравственный счет. Оба -- жертвы “мечты”, жертвы “великой иллюзии”, владевшей умами многих поколений американцев.

Таким образом, освещая многие существенные стороны американского образа жизни, Фицджеральд, как мы видим, в качестве героев своих романов выбирал людей, предавшихся культу богатства, с головой ушедших во внешний карнавал жизни и тем самым утративших себя, разбазаривших свои силы, способности, саму жизнь на пустые развлечения. Среди них - романтические эгоисты, идеалисты, бизнесмены-идеалисты. Это люди, наделенные интеллектом (интеллектуалы - художник, психиатр, кинопродюсер), но проигравшие в схватке с буржуазным обществом, хотя говорить о схватке в применении к романам Фицджеральда, пожалуй, слишком сильно. Они и не боролись открыто, они всего лишь пытались приспособиться, живя в атмосфере некоей карнавальности. Тем не менее, их удел трагичен.

Всех его героев отличает и свойственная им романтичность, идеализм, вера в некий идеал жизни. В них не угасает мечта о “прекрасном утре”, о “неимоверном будущем счастье”, и они проделывают свой трудный путь от порабощения иллюзиями к постижению истины, от жажды успеха к познанию его эфемерности, от бегства из Америки бэббитов к растворению в ее будничности, потому что другого выбора нет. Фицджеральд необычайно тонко и достоверно передал этот перелом в сознании, когда возросший на “американской мечте” миф об индивидуальной свободе обрушился под давлением действительности межвоенного двадцатилетия. Этот перелом был сущностью всего периода общественной истории США, совпавшего с хронологическими границами его творчества -- от 1919 до 1940 года. “Он, - пишет А. Зверев, - прочертил маршрут поколения -- из уайнсбургов в Нью-Йорк, затем в Европу и вновь в американскую глубинку. Быть может, именно книги Фицджеральда больше всего сказали о том, что значили и этот исход, и это возвращение” [12, c.36].

Пожалуй, единственный роман, где герой - экзальтированный, одинокий и безнадежно влюбленный богач-романтик - пытается активно противопоставить устоявшимся ценностям, культу равнодушия, жадности, потребительства, хотя и весьма своеобразно, свою мечту, и тоже терпит в этом крах, - “Великий Гэтсби”.

“… он чувствовал, что старый уютный мир навсегда для него потерян, что он дорогой ценой заплатил за слишком долгую верность единственной мечте. Наверно, подняв глаза, он встречал незнакомое небо, просвечивающее сквозь грозную листву, и, содрогаясь, дивился тому, как нелепо устроена роза и как резок свет солнца на кое-как сотворенной траве. То был новый мир, вещественный, но не реальный, и жалкие призраки, дышащие мечтами, бесцельно скитались в нем…” [12, с.145]

Идейный и нравственный пафос романа заключается в том, что в трактовке «мечты» автор исходил из понятия исторической закономерности. В соответствии с этим задана и фигура главного героя, который предстает как бы в двух измерениях: Гэтсби -- романтик, мечтатель, поклоняющийся красоте и добру, и одновременно -- носитель идеалов общества «потребления» во всем их показном величии и блеске. Отсюда и две тональности в изображении героя -- романтическая (герой живет мечтой о встрече с Дэзи) и сугубо прозаическая, деловая (деятельность Гэтсби в роли бутлеггера). Правда, о второй стороне жизни героя преднамеренно говорится очень мало, так как Фицджеральду было важнее выявить трагедию романтических устремлений юноши, пытающегося найти в прошлом идеалы и мечтания, которые на поверку оказываются давно утраченными и в социальном, и в нравственном плане. Драма Гэтсби кроется также в его чрезмерном идеализме, благодушии, в наивно-простодушном восприятии жизни и отношении к людям. В конце романа, когда Гэтсби оказывается преданным и обманутым теми, кто пользовался его великодушием и гостеприимством, он все еще сохраняет весь свой романтический пафос одинокого мечтателя. Историческая прозорливость и глубина художественного видения Фицджеральда как писателя состоит в том, что в отличие от Гэтсби он понимает неизбежность разрушения «мечты», сознает причины краха иллюзий.

Тема вырождения «американской мечты» раскрыта в романе на примере других действующих лиц, среди которых расхожий «коммерческий» вариант ее олицетворяют, прежде всего, антиподы Гэтсби -- Том Бьюкенен, муж Дэйзи, сама Дэйзи и ее приятельница Джордан. Если в Гэтсби сочетаются полярные начала, то в Томе Бьюкенене и ему подобных постоянно подчеркиваются одни и те же черты -- крайняя самоуверенность, вера в собственную исключительность, физическая сила, «крепкий» индивидуализм и прикрытое красноречием невежество, И Том, и Дэйзи -- обладатели большого состояния с рождения, поэтому их мораль, представление об общечеловеческих ценностях определяются их принадлежностью к классу богачей, для которых нравственное растление других людей, а подчас и их гибель -- явление вполне нравственное (смерть Миртл, случайное убийство невиновного Гэтсби). Внешняя красота супругов Бьюкенен сопрягается с убогостью и уродством их внутреннего мира, пустотой и никчемностью запросов. Дэйзи легко приходит в восторг при виде роскошного интерьера особняка Гэтсби, равно как и демонстрируемого героем великолепия и огромного ассортимента принадлежащих ему мужских сорочек. В мелодичном голосе Дэйзи, по словам Гэтсби, постоянно звучит звон денег. Том может подолгу простаивать перед витринами ювелирных магазинов, любуясь блеском бриллиантов.

Тема подлинной красоты, человеческой одаренности всегда интересовала Фицджеральда, поскольку на первый план в оценке личности у него выступало духовное богатство человека, его честность, достоинство, внутреннее мужество. В значительной степени таким персонажем предстает в романе человек, от имени которого ведется повествование, -- Ник Каррауэй. Многие исследователи считают его главным героем романа, и не без оснований. Его сюжетная линия развивается параллельно с линией Гэтсби; к примеру, об истории его взаимоотношений с Джордан Бейкер рассказывается одновременно с историей, повествующей о любви Гэтсби к Дэзи. В некотором смысле Ник Каррауэй -- биограф не только Гэтсби, но и свой собственный. При этом встреча с Гэтсби и поворот в его судьбе существенно повлияли и на представления Ника о Гэтсби, и на его взаимоотношения с другими людьми. Несомненно, с образом Ника связаны и авторские симпатии в романе. Ник -- писатель и рассказчик -- видит двойственность стремлений Гэтсби, сложность его незаурядной натуры и является в сущности единственным человеком, который остается верным ему до конца (в день похорон Ник, единственный из всех знакомых Джея, приходит проводить его). При этом, Ник -- не равнодушный повествователь, судьба Гэтсби, в свою очередь, существенно повлияла на его собственную; для Ника важно понять Гэтсби и его «мечту», чтобы тем самым понять себя и свое место в жизни. В отличие от Гэтсби (с ним его роднит многое -- мужество, порядочность, душевная щедрость), Ник делает выбор не в пользу своей «мечты»: он порывает с Джордан, подобием Дэзи, ибо видит в ней и ее окружении тщеславие, эгоизм, инфантилизм мышления, жестокость, -- все те черты, которые не захотел разглядеть Гэтсби в своей возлюбленной. С линией Ника в романе, несомненно, связана тема ответственности человека перед другими людьми, тема личности в ее конфронтации с обществом, проблема нравственного выбора и гуманистической ориентации. Закономерно, что именно Ник выносит нравственный приговор всему происшедшему. Крушение «мечты» и иллюзий Гэтсби вскрыли нравственную несостоятельность не только самой «мечты», но и всего американского общества в целом: цивилизация, в которой духовная жизнь подчинена полностью идее материального благополучия, не может быть гуманной. В заключительной главе романа нельзя не заметить у Ника определенные ноты скептицизма и грусти, которые навеяны гибелью Гэтсби и трезвой оценкой всего случившегося. Но конечный вывод самого писателя не пессимистичен: именно с людьми, подобными Нику, Фицджеральд связывает свои надежды на будущие поиски нравственной ориентации в сложном мире американской реальности.

В названии романа, как это отмечалось большинством советских и зарубежных исследователей, несомненно, присутствует авторская ирония, хотя о подлинном величии Гэтсби можно говорить прежде всего в плане его верности идеалу, «мечте», его душевной щедрости, цельности и стойкости чувств, силе характера. В этом смысле он резко выделяется на фоне других людей, о чем неоднократно говорит Ник Каррауэй. Но в величии Гэтсби есть и значительная доля иронии и парадокса: он так же «велик», как велика и сама «мечта» в ее трансформированном, раздвоенном виде с ее идеями наивности и простодушия, с одной стороны, прагматизма и преуспеяния -- с другой. Незаурядный человек, Гэтсби растрачивает себя в погоне за ничтожными целями и идеалами; однако несовместимость этих качеств выделяет его среди других людей, делает его в какой-то мере значительным. Его величие и в том, что он скорее умрет, чем расстанется со своей «мечтой». Не вина его, а беда в том, что иллюзорность, бессмысленность многих устремлений и желаний он не смог понять, ибо был в равной степени велик в своем простодушно-инфантильном восприятии действительности.

В художественном отношении «Великий Гэтсби» -- произведение удивительно цельное по своей полифоничности. Органичен и совершенен сплав реалистической и лирико-романтической прозы, что раскрывается в полном слиянии двух повествовательных планов -- историческом (наличие исторической перспективы, тщательно воссозданного исторического фона в романе) и биографически-лирическом (многочисленные авторские отступления, к примеру). Чрезвычайно велика роль детали, внешнего портрета, символов, приема контраста и параллели в романе. Тщательно продуманная система художественных средств способствует в значительной степени глубокому раскрытию внутреннего мира героев и идейно-нравственной основы всего произведения. Хотя в стиле романа ощутимо влияние романтической поэзии Китса и повествовательной манеры Конрада, во многом Фицджеральд выступает здесь с позиций новатора. В этой связи можно отметить роль рассказчика как выразителя основной идеи произведения, повествователя и собственно действующего лица, особую значимость временных пластов и пространственных характеристик в романе. Все это позволяет считать «Великого Гэтсби» одним из высших достижений американской художественной прозы 20-х годов.

Мучительные поиски Фицджеральдом истинного, нравственного в искусстве и жизни продолжались, хотя и с перерывами (из-за семейных неурядиц и собственной болезни), и в 30-е годы, когда из-под пера писателя вышли такие замечательные романы, как «Ночь нежна» (Tender is the Night. 1934) и «Последний магнат» (The Last Tycoon, 1941).

Хотя название романа «Ночь нежна» взято из романтической «Оды к соловью» английского поэта Китса, в нем мало романтического пафоса и возвышенных чувств. В социальном плане это один из самых глубоких и трезвых романов Фицджеральда, обеспокоенного драмой человека (талантливого психиатра Дика Дайвера), принесшего себя в жертву успеху и богатству. Запоздалое осознание этого факта приводит героя к разрыву всех связей с миром богачей, а также к внутренней опустошенности, гибели таланта и крушению идеалов. Роман был опубликован в период начавшегося творческого кризиса писателя, на его страницах отражены разочарование и неудовлетворенность художника, мучительные поиски им смысла и правды жизни. Роман одновременно и прощание, и приговор «веку джаза». Выход из мрачных настроений сам Фицджеральд видел только в неустанной работе, в труде, который должен быть поставлен на службу нравственным целям и задачам: «… Труд -- единственная добродетель …, деньги и красота -- коварные союзники; а такие старомодные понятия, как честь, милосердие и смелость, -- в конце концов самый лучший путеводитель в жизни».

О стремлении найти выход из затянувшегося творческого кризиса говорит последняя, незавершенная книга писателя «Последний магнат», вышедшая посмертно в редакции его друга и критика Эдмунда Уилсона. Идея аморальности, нравственного краха общества, в котором господствуют деньги, власть богатых, как это показано на примере жизни Голливуда и деятельности одного из ее блестящих магнатов Монро Стара, заявлена вполне недвусмысленно в этом интересном по замыслу и творческому воплощению романе. Фицджеральд, много работавший для кино (он -- автор нескольких сценариев к фильмам, поставленным в Голливуде), тонким чутьем художника уловил контрасты американской действительности периода Великой депрессии (30-е годы) и то, какое отражение находят они в американской киноиндустрии. Конфликт между грубой реальностью американской жизни и духовными устремлениями людей ярко отражен в романе через двойственность образа Стара -- богатого кинопромышленника и талантливого режиссера одновременно.

Большое значение для понимания творчества Фицджеральда и его личности в целом имеют вышедшие в период между двумя последними романами его автобиографические очерки и рассказы под общим названием «Крах», среди которых самый значительный «Опять Вавилон» (Babylon Revisited, 1931). В них дана удивительно трезвая, подчас суровая самооценка всему созданному писателем.

Даже в самые сложные периоды своей полной драматизма жизни Фицджеральд был постоянно верен тем общечеловеческим, непреходящим ценностям и идеалам, которые составили основу его лучших произведений и поставили их, наряду с творениями У. Фолкнера, Э. Хемингуэя, Т. Вулфа, Т. Драйзера, в ряд самых высоких достижений всей американской художественной прозы начала XX века.

Глава 2. Среди мусорных куч и миллионеров

В буржуазном мире, где все строится на расчете, человек без имени не может стать мужем девушки из высшего общества, даже если она искренне его любит. Гэтсби удается разбогатеть. Честолюбивые мечты Джеймса Гэтца сбылись: он стал владельцем огромной виллы, которая больше походила на дворец, акваплана, яхт, прекрасной машины. О нем всюду говорили. Способности, бесстрашие, деловые качества пригодились Гэтсби для достижения богатства путем финансовых афер и контрабандной торговли спиртными напитками в период сухого закона, к которым приобщил его крупный аферист Мейер Вулфшейм. О деловой жизни своего героя С. Фицджеральд рассказывает скупо, мимоходом. Все внимание автора уделено описанию душевных переживаний и преданности Гэтсби своей мечте о любимой, его внутренней чистоте. Он слишком верен был своим грезам, слишком сильно был прикован к миражу «зеленого огонька», «свету неимоверного будущего счастья», чтобы увидеть и понять омерзительную сущность окружающего «зверинца», которому он отдал все свои способности. Его идеалы жизни с детства были навязаны буржуазным обществом. Апологеты американского империализма утверждают, что «всякий американец может стать миллионером». Но ни один честный путь не помог Гэтсби разбогатеть: ни образование («человек из Оксфорда» умирает с голоду на улице Нью-Йорка), ни боевые заслуги (ордена желательный, но вовсе не обязательный декорум), ни верность и преданность любимой: Дейзи не могла выйти замуж за бедняка. Окружающим его людям безразлично, откуда у Гэтсби столько денег, чтобы так ими сорить. Они, правда, судачат по этому поводу в его прекрасном особняке. «С чего бы это богатому американцу быть таким щедрым? Видно он старается избегать неприятностей с кем бы то ни было». Но число гостей, которые просто приезжали, не дожидаясь приглашения, отнюдь не уменьшалось, хотя многие считали его преступником. Автор очень ярко показывает беспринципность представителей буржуазного общества, для которых богатство знакомого человека не возбуждает иных чувств, кроме любопытства и преклонения. Их не интересуют способы получения огромного состояния, так как любой бизнес есть бизнес, и «деньги не пахнут».

Гэтсби слишком дорого заплатил за вход в общество Дейзи и этим вызвал подозрение окружающих. Он же хотел привлечь внимание только любимой женщины. Ему казалось, что однажды она появится в его доме и будет поражена его богатством. Долго он шел навстречу своему счастью, думая, что оно совсем рядом, стоит только протянуть руку. Но Гэтсби не знал, что мечта осталась навсегда позади, даже в тот момент, когда Дейзи была согласна уйти от мужа. Автор тонко передает, что Гэтсби не может не чувствовать зыбкости своего счастья, приобретенного огромным впечатлением на любимую, пораженную размерами его богатства. Уверенность мужа Дейзи в непрочности положения Гэтсби изменили ее решение. Гэтсби понял, что «долголетняя феерия пришла к концу». Для него навсегда был потерян старый уютный мир грез, и жизнь теперь не имела никакого смысла. Фицджеральд заключает, что его герой «дорогой ценой заплатил за слишком долгую верность единственной мечте». [12, с.215]

Несмотря на то, что автор искренне презирал все, что воплощал в себе Гэтсби, он считал его великим, так как герой сумел сохранить чистоту чувства, верность романтической мечте в мире разврата, грубости, черствости и бездушия. Писатель полагал, что «душевная щедрость, редкостный дар надежды» могли бы сделать Гэтсби героем в другой обстановке, если бы он не был так мишурно «велик» в роли бизнесмена, задающего пышные балы, окружающего таинственностью способ получения богатства. С. Фицджеральд показал, что окружающая жизнь, захватив Гэтсби в цепкие руки и превратив в афериста международного масштаба, не смогла отнять и растоптать мечту, до конца завладеть сердцем этого человека и превратить его в черствый камень, что ей часто удавалось проделывать с другими. Деньги, состояние, материальное превосходство необходимы были Гэтсби только для достижения своих целей. Но богатство не было для него самоцелью. Фицджеральд не останавливается на способах, которыми герой наживает состояние, не показывает его участие в капиталистических отношениях. Это вполне понятно, так как писателю не был знаком круг деловых связей Гэтсби. Но не упомянуть о его деятельности вообще Фицджеральд не мог, поскольку хорошо представлял, что «жизнь людей не проходит на пляжах и в загородных клубах». Он только подчеркивает, что своего могущества Гэтсби добивается своими силами, вкладывая всю свою кипучую энергию и способности. Богатство не превратило Гэтсби в чванливого, высокомерного господина. В его отношении к людям чувствовалась человеческая теплота, отзывчивость, какая-то мягкость в сочетании с твердостью крупного дельца. Не забыл Гэтсби и своего отца, постоянно оказывая ему материальную помощь. Автора привлекла в Гэтсби «какая-то повышенная чувствительность ко всем посылам жизни», его способность быстро реагировать на события, которая не имела ничего общего с дряблой впечатлительностью, пышно именуемой «аристократическим темпераментом». Все эти черты выделяли его героя из окружающего его общества. В романе чувствуется двойственное отношение автора к Гэтсби. Он любуется его энергией, восхищается силой его чувства и презирает все то, что делает героя мишурно «великим». М. Перкинс в письме к Фицджеральду отмечал, что образ Гэтсби является неясным, расплывчатым среди удивительно живых, ярких, жизненных характеров романа. Он кажется более неопределенным, загадочным. Сам писатель говорил, что собирался дать картину детства своего героя, но предпочел сохранить атмосферу тайны и изъял эту сцену, превратив ее в рассказ «Отпущение грехов» из сборника «Все эти печальные молодые люди». Он даже подумал однажды сделать Тома Бьюкенена главным действующим лицом. Но «Гэтсби остается у меня в сердце. Какое-то время я его потерял, а теперь знаю, что он со мной снова», -- писал он М. Перкинсу в 1924 году. В другом письме Фицджеральд сообщал, что этот образ ассоциировался с каким-то чувством романтики. Автор не отрицает недостатков в раскрытии образа основного персонажа книги. Это, по-видимому, происходит оттого, что Фицджеральд, по собственному высказыванию, «ни разу его ясно не увидел, потому что он был задуман как один мой знакомый, а потом превратился в меня, -- полной амальгамы в моих представлениях не было». [13, с.28]

Вновь встретив Гэтсби, узнав о его огромном богатстве, Дейзи снова почувствовала симпатию к этому человеку. Казалось, что она была готова ответить на его всепоглощающую любовь и уйти от мужа, но ее действиями руководили расчетливость и практицизм, а не большое чувство. Вряд ли можно назвать слабохарактерностью переменчивость ее решений. Уверенность, с какой Том говорил о непрочности положения и богатств Гэтсби, не принадлежавшего от рождения к высшему обществу, повлияли на Дейзи. Она предала Гэтсби и в трудную минуту сбежала, не оставив адреса. Фицджеральд подчеркивает, что Дейзи достойная пара своему мужу. Он раскрывает сущность своей героини мастерским художественным приемом, многократно описывая все нюансы ее голоса. Именно в уста Гэтсби вкладывает автор расшифровку голоса, а с ним и характера Дейзи: «в этом волшебном голосе, так притягивавшем людей своей переменчивостью лихорадочной теплотой», в котором для Гэтсби звучала бессмертная песнь, звенели деньги -- «вот что так пленяло в его бесконечных переливах, звон металла, победная песнь кимвал». Главное в ее жизни -- деньги, богатство, которые спасают Дейзи от наказания за убийство Миртл Уилсон. Ее не интересует судьба Гэтсби, к которому совсем недавно она чуть не ушла от мужа. Она -- типичная представительница своего класса, личное благополучие для нее превыше всего.

Особая роль в романе отведена Нику Каррауэю, рассказчику, который часто высказывает мысли автора. Он принадлежит к старинному не очень богатому, но почтенному и зажиточному роду. Ему около 30 лет, и он уверен, что хорошо разбирается в основных нравственных ценностях. Вернувшись с войны, Ник решает заняться изучением кредитно-банковского дела. Его деловую жизнь мог изменить Гэтсби, оказавшийся его соседом и впоследствии ставший, если не другом, то хорошим приятелем. Но бестактность подобного предложения заставила Ника отказаться.

Иногда его охватывала тоска одиночества, которую он «угадывал в других - в бедных молодых людях, здесь в этой полумгле растрачивавших впустую лучшие мгновения вечера и жизни» [13, с.73]. Перед читателем предстает образ приятного умного интеллигента, иронически настроенного и с недоверием относящегося к послевоенной жизни Америки. Он надолго запомнил совет отца не осуждать вслух людей, т. к. не все люди на свете обладают теми достоинствами, которыми обладал он. Ник считает необходимостью сдержанность в суждениях. Это теоретическая сторона основного мировоззрения Ника Каррауэя. Жизненный принцип его основывается на том, что «поведение человека может иметь под собой разную почву -- твердый гранит или вязкую трясину; но в какой-то момент мне становится наплевать какая там под ним почва» [13, с.86]. Все это теоретические рассуждения рассказчика. Но обратим внимание на его поступки: убеждаясь в отсутствии элементарной честности у Джордан Бейкер, он не порывает с ней и продолжает встречаться, не высказывая своих мыслей; зная истинного виновника разыгравшейся трагедии в гараже Уилсона, он вновь стоит в стороне. И, наконец, встретив Тома Бьюкенена и выяснив, что его догадка по поводу причастности последнего к убийству Гэтсби, Ник все же подает ему руку, так как находит ему оправдание: «мне вдруг показалось глупым упорствовать, у меня было такое чувство, будто я имею дело с ребенком» []. У Ника Каррауэя не хватило мужества вмешаться и предотвратить катастрофу. Его стремление к порядочности превращалось просто «щепетильность провинциала». Его вполне устраивала роль постороннего наблюдателя. Наиболее точную характеристику Нику дает Джордан Бейкер. Во время разговора по душам она поражается, что так могла ошибиться. Ей казалось, что Ник «человек прямой и честный», но на самом деле вышло, что он такой же «неумелый водитель», как и она сама. Ник был ошеломлен ее прозорливостью, «злой, наполовину влюбленный и терзаемый сожалением», он расстается с Джордан и уезжает на свой любимый Средний Запад.

Рассматривая произведение в целом, можно отметить, что «Великий Гэтсби» -- социальный роман. Правдиво рисуя характеры и события, а так же основной конфликт, который определяет действие книги, писатель реалистически изображает судьбы людей в американском буржуазном обществе. [14, с.27]

Несмотря на то, что действие романа ограничено описанием событий, происходящих в течение полугода, и касается личных взаимоотношений небольшой группы людей, Фицджеральд сумел точно передать атмосферу буржуазного общества, «американский образ жизни» и его влияние на человека.

Жизненные судьбы у главных героев этого произведения разные, но первопричина их трагедии одна -- вера во всемогущество денег.

Фицджеральд подходит к важнейшей теме американской литературы с морально-этической стороны, изображая внутреннюю гнилость представителей господствующего класса, их маразм, бездушие и жестокость. Писатель обвиняет их в аморальном разложении общества. В их разврате он видит порок всего буржуазного общества в целом. [14, с.71]

2.1 Американская мечта

Квинтэссенцией американской мечты принято считать представление о том, что каждый человек, обладающий способностями, энергией и трудолюбием, способен честным путем преуспеть в жизни, став добропорядочным и состоятельным человеком. Франк Лунтц в книге "Новая Надежда Американской Жизни" утверждает, что американцы, больше, чем другие народы, верят в то, что успехи человека зависят от его личных способностей и честного труда, а не от изначальной принадлежности к определенному общественному классу или группе. Некогда США представлялись европейцам уникальной страной, где нет королей и дворянства, то есть структура общества и правила поведения в нем не обусловлены сословными различиями. В США никогда не было официальной религии, и всегда процветала религиозная толерантность, что также отличало Соединенные Штаты от подавляющего большинства стран мира. Жизнь американца не сковывали сотни и тысячи формальных и неформальных законов, традиций и обычаев. Таким образом, житель США получал невиданную для остального мира свободу - самовыражения, творчества и предпринимательства. Именно в 19 веке США начали называть "страной свободы", причем это определение исходило отнюдь не от самих американцев.

Во второй половине 19 века плодовитый автор бульварных романов Хорашио Алджер перевел понятие "американской мечты" из религиозной и философской плоскости в сферу массовой культуры. В его романах чистильщики сапог становились миллионерами, таким образом, старая сказка о Золушке, обретшей счастье лишь благодаря счастливому замужеству, приобретала новое звучание. В 1870-1900-е годы США превратились в индустриально развитую страну и стали ведущей промышленной державой мира. Некоторые предприниматели (иногда их называют "баронами-разбойниками") на личном примере продемонстрировали правоту Алджера и стали реальными символами "американской мечты". К примеру, прославленный промышленник Эндрю Карнеги был эмигрантом, происходил из нищей семьи, не получил практически никакого систематического образования, но благодаря собственной настойчивости, таланту, трудолюбию превратился сперва в "капитана" американской экономики, а позже в политического деятеля мирового уровня и крупнейшего филантропа. Появление таких людей, как Эндрю Карнеги, Генри Форд и других еще больше закрепило уверенность американцев в том, что каждый человек может добиться жизненного процветания честным способом.

«Американская мечта» -- это мечта о земном святилище для «человека-одиночки»: в Америке, в этой стране всеобщего равенства рядовому человеку не закрыт путь на самые верхние ступени общественной лестницы.

Для каждого человека эти слова столь по-разному звучат и приобретают множество разных значений. «Американская мечта»- трудноопределимое понятие. Термин берет свои начала в историческом трактате Джеймса Адамса «Эпос Америки» написанной в 1931 году в период Великой Депрессии. Он хотел ободрить соотечественников, напомнить им о предназначении Америки и её достижениях: «… американская мечта о стране, где жизнь каждого человека будет лучше, богаче и полнее, где у каждого будет возможность получить то, чего он заслуживает». «Политический словарь» Ульяма Сефайра отпределает ее так: «Американская мечта-идеал свободы или возможностей, который был сформулирован «отцами-основателями»; духовная мощь нации. Если американская система - это скелет американской политики, то американская мечта - ее душа. Некоторые американские исследователи считают невозможным определить это понятие, утверждая, что она представляет собой не логическое понятие, а некую национально-коллективную надежду. Тем не менее, в специальных исследованиях об "американской мечте" можно найти довольно пестрый спектр мнений относительно значения этого понятия. [15, с.12]

Некоторые авторы связывают "американскую мечту" с традиционной национальной этикой преуспеяния, со стремлением к успеху. Другие видят в мечте своеобразный тип утопии, веру в лучшее будущее Америки. Для третьих "американская мечта" равнозначна "американскому образу жизни" и т.д.

Ф. Карпентер писал: «Американская мечта никогда не была точно определена и, очевидно, никогда не будет определена. Она одновременно и слишком разнообразна, и слишком смутна: разные люди вкладывают разный смысл в это понятие». Не смотря на это, почти всем президентам США при вступлении в должность и при принятии ответственных решений приходится обещать своим избирателям, что их политика будет приближать реализацию этой мечты. «Американскую мечту» часто связывают с иммигрантами, искавшими в Америке лучшую жизнь, классовым неравенством и расизмом. Такое понимание «американской мечты», привело к идее о свободе личности и возможности каждого человека попасть в высшие слои общества, долгим и упорным трудом добиться успеха и денег, кроме этого излюбленной американской идеи равенства всех пред законом, вне зависимости от социального, этнического происхождения. Столько разных определений «американской мечты» заставило меня задуматься о моем восприятии этого понятия. О восприятии этого понятия современным человеком вообще. Действительно, американская мечта стала представляться достижением сразу множества целей, которые являются специфическими для каждого человека. Один человек хочет купить дом с белым забором, другой хочет получить больше денег и возможностей для открытия своего бизнеса. Ясно, что не существует в законченном виде определения американской мечты, если каждый человек придерживаются каждый своего смысла. Что же она имеет общего везде, так это поиск своей мечты и осуществление ее в обществе равном, демократическом обществе. Амбиции являются движущей силой американской мечты. Это позволяет всякому, кто имеет стремление, желание, осуществлять индивидуальную мечту, ломая границы расы, вероисповедания, пола или религии. Она выступает за то великое, то, что каждый может стремиться. Мечта - это всегда что-то великое. В Америке все построено на том, чтобы мечты стали реальностью для любого человека, и богатого, и бедного, всегда должна быть возможность достижения успеха. Для этого нужно терпение и настойчивость, мечта требует упорной работы, настойчивости и желания чего-то лучшего. Имея эти качества, каждый может получить Америку «для себя». Американская мечта является производным от принципов, на которых эта нация была основана. Людьми, стремление к свободе которых создало иллюзию. Получая все, нам становится не достаточно этого, потому что наше общество построено на жадности. Мы все хотим еще, еще, и многое другое. Мы не удовлетворены нашим здоровьем, финансовым положением, друзьями, машиной, женой и семьи. Америка была построена на мечтах. Но оказалась ли эта мечта правильной? Каждый из нас понимает иллюзии демократии, страны, в которой каждый исполняет мечту, идеи всеобщего равенства, о невозможности иметь все. В этом состоит крах «американской мечты» и поэтому Фицджеральд является автором не только своего поколения, но и актуальным до сих пор.

Согласно эссе Фолкнера «О частной жизни», каждому человеку дано «право личного достоинства и свободы». И от поколения к поколению передавался этот идеал осуществленного равенства («для любого человека земли здесь найдется место, для бездомного, угнетенного, обезличенного»). Говоря словами Фолкнера, «нам даже не дано было принять или отвергнуть мечту, ибо мечта уже обладала и владела нами с момента рождения». [15, с.102]