История монгольского права

Размещено на http://www.allbest.ru/

Адвокатская фирма «ИЭлСи адвокаты»

История монгольского права

Баяр Будрагчаа адвокат, управляющий партнер

Аннотация

Данная работа была подготовлена автором в Институте права Оклендского университета в Новой Зеландии под руководством научного руководителя профессора Бернарда Брауна и представляет собой историографический обзор в основном западноевропейской литературы, посвященной истории монгольского права. Интерес к монгольской правовой системе обусловлен значительным своеобразием правового регулирования. Сравнительное право уделяло большое внимание монгольским правовым памятникам, историческим, религиозным и литературным источникам, содержащим сведения о правовом феномене Монгольской империи. Также большой интерес представляет данный феномен в аспекте его эволюционного развития и влияния на правовые системы, в том числе современной Монголии.

Наиболее известным памятником монгольского права является Яса Чингисхана. К поиску и установлению содержания этого правового документа обращалось большое число ученых и публицистов, начиная с глубокого средневековья. В Монголии хорошо известны работы русских и советских историков, однако работы большинства западных исследователей известны только узкому кругу читателей. Интерес к такого рода литературе обусловлен глубоким желанием проникнуть в тайну грандиозных завоеваний великого полководца и сокрушительного поражения его потомков. Имеющиеся данные о функционировании монгольского права в период Золотой Орды, Ильханата и династии Юань позволяют на основе сравнительного правоведения выявить его регулятивные качества, оценить их с точки зрения цивилизационного развития. Значительное внимание уделено оценке правовых документов периода маньчжурского правления в Монголии и их значению в формировании правосознания народа и современной национальной правовой системы. Традиционная правовая культура монголов имела шансы сохраниться, однако политические процессы ХХ в. обозначили кардинальные изменения в форме и содержании национального права и государства, обусловленные сменой научной парадигмы.

Ключевые слова: история права и государства; монгольское право и государство; Яса Чингисхана; кодекс Юаня; ярлык; яргу; обычное право; Их цааз; ХалхаДжирум; правовая культура; правовая традиция.

Abstract

HISTORY OF MONGOLIAN LAW

Bayar Budragchaa

Attorney, Managing Partner,

Law Firm "ILC Advocates"

The article was prepared at Law Institute of Auckland University in New Zealand under the supervision of Professor Bernard Brown, and is a historiographic review of mainly Western European literature on the history of Mongolian law. Interest in the Mongolian legal system is conditioned by the significant originality of legal regulation. Comparative law paid great attention to Mongolian legal monuments, historical, religious and literary sources containing information about the legal phenomenon of the Mongol Empire. This phenomenon is also of great interest from the perspective of evolutionary development and impact on legal systems, including modern Mongolia.

The most famous monument of Mongol law is Genghis Khan's code. A large number of scientists and publicists, starting from the deep Middle Ages, turned to the search and establishment of the content of this legal document. The works of Russian and Soviet historians are well known in Mongolia, but the works of most Western researchers are known only to a low readership. Interest in this kind of literature is determined by a deep desire to penetrate into the secret of the conquests of the great commander, and the crushing defeat of his descendants.

The available data on the functioning of Mongolian law during the period of the Golden Horde, the Ilkhanate and the Yuan dynasty make it possible to identify based on comparative jurisprudence its regulatory qualities and evaluate them from civilizational perspective. Considerable attention is paid to the assessment of legal documents of the period of Manchu rule in Mongolia and their significance in the formation of the people's legal consciousness and the modern national legal system.

The traditional legal culture of the Mongols had a chance to survive, but the political processes of the 20th century effected the form and content of national law and the state due to a change in the scientific paradigm.

Keywords: history of law and state; Mongolian law and state; Genghis Khan's code; Yuan code; label; yargu; customary law; Ikh tsaaz; Khalkha Jirum; legal culture; legal tradition.

Введение

История права государств Дальнего Востока тщательно изучена западными историками и комментаторами. Гарвардский университет, безусловно, лидирует в этом направлении, поскольку десятки книг и статей о событиях и реформах китайского, японского и корейского права прошлого и настоящего времени были изданы в серии «Восточноазиатские правовые исследования». Государственный университет штата Индиана и другие учреждения также внесли огромный вклад в исследование и анализ. Однако среди них работ о монгольском законодательстве и юрисдикции немного, поэтому не имеется полного представления о правовой системе страны в Центральной Азии, территория которой составляет 1,8 млн кмрам» в 1958 г.

Государство хунну образовалось в IV в. до н. э. и просуществовало до I в. н. э. Действительно, существует много версий названия, таких как Яса, Джаса и Засаг, в зависимости от того, какой язык является источником: монгольский, персидский, арабский, китайский или русский. Вернадский использовал имя Яса, по- видимому, так, как следовало из его персидских источников.

Jalan-Aajav S. (Ed). KhalkhJuram. 1995. № 3-4.. В Монголии есть некоторые исследования, но их также недостаточно. Первым попытался обратиться к освещению истории национального права Л. Дэндэв в 1936 г. в своей работе «История прошлого и современного права Монголии». Позднее С. Жалан-Аажав продолжил исследования в этом направленииОн привел это в довольно обширной форме в предисловии к книге «Халх Джу. Отметим, что они не были свободны от идеологии, тем не менее стали важным вкладом в правоведение. Опираясь на анализ, проведенный Л. Дэндэвом, и используя другие сведения, нами предпринята попытка изложения истории монгольского права.

1. Обычное право

Предполагается, что у каждого народа исторически складывалось свое обычное право, которое применялось в жизни и деятельности их общин. Насколько важны были сами обычаи? Как долго они играли активную роль в этих сообществах? Ответ, на наш взгляд, зависит от того, какой критерий выберем для рассмотрения сроков действия норм разных видов права. В Европе считается, что по законам V-VI вв. «Corpus Juris civilis» римский император Юстиниан заложил основы современного правопорядка. В Китае, по словам Филиппа М. Чена, в 2697 г. до н. э., когда остальной мир был еще «варварским», император Хуан Ди издал законы, регулирующие поведение его подданных.

Исторически, с точки зрения гражданского права, «местный обычай уважался (как закон) только в том случае, если он был приведен в должную форму таким образом, чтобы его можно было подвергнуть методам текстового толкования» [19, р. 245].

В Монголии нет устоявшегося мнения о том, когда обычное право прекратило свое существование или когда стали действовать нормы писанного права. Как сообщает Л. Дэндэв, в государстве древних хунну был какой-то письменный закон, но, к сожалению, в настоящее время его невозможно найти¹. В то же время он писал: «В кодексе «Их Засаг» Чингисхана есть комплекс велений юридического характера, а также закон, основанный на обычаях и традициях многих народов, призванный исправлять и наказывать» [8, с. 10].

Эту точку зрения поддерживают некоторые исследователи, в том числе В. А. Рязановский, В. В. Бартольд и Б. Я. Владимирцов. Они полагают, что «Их Засаг» -- это закон, в котором отражены традиционные нормы обычаев монгольских племен. В связи с этим Г. В. Вернадский писал: «До сих пор считалось, что Яса² Чингисхана является простой кодификацией обычного права монгольских племен. Изучение содержания Ясы позволяет нам прийти к другим выводам. Как мы видели, главной целью Ясы было не кодифицировать обычное право бывшего племенного государства, а дополнить его в соответствии с потребностями империи. Что касается вопросов племенного и кланового обычного права, в Ясе практически ничего не говорится. Очевидно, что во многих случаях, например, клановых и семейных институтов, Яса молчаливо принимала принципы обычного права и избегала какого-либо вмешательства в них. Большинство принципов Ясы были предназначены либо для заполнения пробелов в обычном праве, либо, как и в случае с уголовным законом, замены традиционных обычаев новыми постановлениями» [3, с. 359-360].

Что касается мнения более поздних исследователей, то здесь следует привести позицию Чэн П. Хен-чао. В своей книге «Китайская правовая традиция при монголах», опубликованной в 1979 г., он пишет: «До создания династии Юань (1271-1368) монголы уже имели свое обычное право, которое они продолжали применять в течение всего периода» [15].

Жалан-Аажав в предисловии к более ранней версии книги «Халха Джирум» (1958 г.) разделял мнение Владимирцова о том, что в «Их За- саг» был кодифицированной версией традиционного обычного права, но в предисловии к книге, переизданной в 1995 г., он не ставит под сомнение свою позицию, однако яростно возражает против взглядов Владимирцова и Ц. Жамсарано о том, что Монголо-ойратский кодекс и Халха Джирум, кодексы последующих поколений после Их Засаг, также были сборниками общепринятых норм обычного права. Он писал: «Я настоятельно подчеркиваю, что выводы Владимирцова и Ц. Жамцарано не должны приниматься. Было определенное влияние обычного права на составление Халха Джирума, но это был не просто сборник обычного права, это был настоящий закон феодального государства, направленный на укрепление социальной структуры своего времени путем кодификации»¹.

Согласно этим противоречивым мнениям, могут быть три разных вывода, что 1) действие обычного права в Монголии завершилось еще в III в. до н. э.; 2) в XI в. в Монголии все еще существовало обычное право; 3) Монголия применяла обычное право до 1924 г., когда была провозглашена первая монгольская конституция.

Чтобы выбрать из них одну позицию, сначала выясним, что такое обычное право. Среди тех исследователей, которые изучали этот предмет, Стэнли Даймонд более четко раскрыл разницу между современным правом (или его предшественниками) и обычным правом. Он пишет, что «соотношение между обычаем и правом характеризуется в основном их противоречием, а не преемственностью. Обычные и правовые порядки исторически, а не логически связаны. Они соприкасаются случайно; одно не подразумевает другого. Обычай, как соглашается большинство антропологов, характерен для первобытного общества и противоречит законам цивилизации ...Если обычаи спонтанны и автоматичны, право является продуктом организованной силы... Обычные правила должны быть четко известны, они не санкционированы организованной политической силой, поэтому возникают серьезные споры о природе обычая, что может разрушить целостность общества. Но законы всегда могут быть изобретены, и есть хорошие шансы на их соблюдение» [6, р. 44-45].

Мишель де Монтень писал, что в первобытном обществе «нет никакого движения, нет письменности, нет науки о числах, нет имени для магистрата или политического превосходства, нет обычая рабства, нет богатства или бедности, нет контрактов, нет правопреемства, нет разделений ... нет ничего, кроме общего родства» 13 по тексту.

Таким образом, как подчеркнул Стэнли Даймонд, «исследование характера политического властвования, вероятно, наиболее точно разграничивает границы нашего интеллектуального ландшафта». Здесь признается, что формирование государства повлияло на то, что отношения, регулируемые традиционными обычными правилами, стали второстепенными, после отношений, которые теперь регулировались законом, издаваемым государством. На мой взгляд, Чингисхан идентифицировал их и действовал так, как описал Джувейни: «Во времена начала его владычества, когда монгольские племена были объединены Чингисханом, он отменил предосудительные обычаи, которые практиковались этими людьми и пользовались признанием среди них; и он установил такие обычаи, какие достойны похвалы с точки зрения разума» [2, с. 25].

Стэнли Даймонд продолжает: «Обычай -- стихийный, традиционный, личный, общеизвестный, корпоративный, относительно неизменный -- это модальность первобытного общества; право -- это инструмент цивилизации, политического общества, санкционированного организованной силой, предположительно выше политического общества в целом, поддерживает новый набор социальных интересов. Право и обычаи включают в себя регулирование поведения, но их характер совершенно отличен; не было достигнуто никакого эволюционного баланса между развитием права и обычая, будь то традиционного или возникающего» [2, с. 47].

Он также заметил, что в развитии права отмечается период существования так называемых архаических обществ, где право и обычай существуют бок о бок и наблюдаются «переход от положения к контракту, от родства к территориальному принципу, от расширенного семейного контроля к публичному праву» [2, с. 48].

«Законы возникают в противовес обычному порядку предшествующих ему групп; они представляют собой новый набор социальных целей, преследуемых новой и не предусмотренной обычаем властью в обществе. Эти цели могут быть сведены к одному сложному императиву: навязывание взаимосвязанной системы «переписи -- налога -- призыва». Территориальная направленность раннего государства, наряду с его вертикальным социальным укоренением, требовала воинской повинности, сбора армии, взимания налогов и пошлин, поддержания бюрократии, а также оценки масштабов, местоположения и численности подвергаемого насилию населения. Это были основные прямые или косвенные поводы для развития гражданского права» [2, с. 54].

С этой точки зрения позиции Поля Чена, Владимирцова, Рязановского и Бартольда стали неоднозначными и предвзятыми. Напротив, позиции и анализ Стэнли Даймонда, Георгия Вернадского и Жалан-Аажава поддерживают друг друга, помогая нам понять, когда обычное право прекратило свое существование в Монголии. Как мы увидим позже, монгольская империя XIII в. явно развивала более высокую степень социальной организации, чем общее родство. Предметы регулирования, правовое мышление, отправление правосудия, внутренние дела -- далеко не соответствуют обычному праву.

Также нами показано, что государство, сформированное Чингисханом, было классическим типом системы переписи-сбора налогов, следовательно, его законы были не просто отражением обычных норм архаичного общества, но и законов, с проявляющимися чертами бюрократии, что указывает на высокоорганизованный режим.

2. Их Засаг или Яса: законы Великой Империи

Считается, что в 1206 г. первый юридический документ в истории монгольского права «Их Засаг» был обнародованНет единого мнения о дате события. Ученые указали разные даты обнародования. Дэндэв пишет: «В 1206 г. после обсуждений и проверок предыдущих и современных законов Чингисхан приспособил их к положению времени, назвал «Их Засаг» и приказал записать закон уйгурскими буквами (старый монгольский шрифт) на стальной доске и сохранить». По словам Вернадского, «... и Рашид ад- Дин, и Макризи ссылаются на время Великого Хурултая (Собрания), созванного Темуджином после победы над кереитами, найманами и меркитами (1206). Эта ссылка кажется приемлемой. Именно на этом собрании Темуджин был официально провозглашен великим ханом (императором) и принял новое имя Чин- гис. Именно в этот день были заложены военные и административные основы новой империи. Следовательно, наиболее вероятно, что в этом 1206 г. были изложены Яса и Билик Чингисхана. Экспансия монголов в Китай (1211) и Туркестан (1219) привела к превращению монгольского ханства в мировую державу. Это было достигнуто путем реконструкции всей системы управления. Китайские, уйгурские и персидские традиции, каждая в свою очередь, способствовали организации модели империи Чингисхана. Первый пересмотр Ясы мог произойти на Курултае в 1218 г., где утвердили планы военного похода против Туркестана. К 1225 г. пересмотр кодекса был завершен». Как указывал Пол Чэнь в китайских источниках, дата установлена в 1229 г., когда был избран Уг- эдэй-хан. На наш взгляд, тот факт, что Их Засаг был распространен в 1206 г., представляется более разумным. [8, с. 9; 3, с. 339; 15, с. 4]. Однако ни одна полная версия не была обнаружена. До недавнего времени ученые не сомневались в существовании такого закона, или сохраненного, по крайней мере, в виде рукописи, содержащей его. Как заметил Вернадский, «...трудно установить, какие из так называемых фрагментов Ясы имеют фактическую связь с подлинным. Мы должны помнить, что в дополнение к своим законодательным актам Чингисхан приводил свои наставления или комментарии в разных случаях. Они известны как Билик (знание) ... Должно быть, в обращении как у Ясы, так и у Билика было довольно много различных письменных версий и фрагментов» [3, с. 337].

Факт существования Ясы был зафиксирован в нескольких хрониках, это доказывает, что Яса как письменный документ действительно был. Тем не менее, согласно Айлону (1971) [17] и Моргану (1986) [11], хроники не могут быть законными и достоверными источниками предполагаемого «кодекса», поэтому существование самого Кодекса все еще находится под вопросом. Как писал Морган, «...как бы ни были сделаны поправки на недостатки источников, трудно поверить, что если бы Великая Яса действительно была юридическим кодексом, содержание которого было ясно, опубликовано, общеизвестно и в целом соблюдалось в Монгольской империи, то нельзя было бы найти гораздо больше доказательств этого и иметь гораздо меньше возможностей для такого рода дискуссий. Я предлагаю следующую гипотезу: вероятно, считалось, что существовала «Великая Яса Чингисхана», полученная частично от самого Чингиза и, возможно, частично от ранних монгольских обычаев. Но это не было записано в какой-либо формально определенной форме, поэтому можно было приписать большое разнообразие положений, что считалось необходимым или желательным. На практике это вполне могло быть постепенно развивающейся совокупностью обычаев, не только существовавших до времени Чингисхана, но и появившихся после него» [11, с. 170].

Он предположил, что правосудие в тот период в основном отправлялось не на основе «Их Засаг» или «Яса», а на основе судебных прецедентов, которые накапливались в течение почти ста лет. В связи с этим работа Х. Нямбуу «Чингис ханы Их Засаг» (Яса Чингисхана) достойна упоминания. По информации, предоставленной Рязановским, Вернадским, Пэрлээ (Монголия), Чигээ-Оюун (Внутренняя Монголия, Китай) и Дам- динсурэном (Монголия), Чингисхан, вероятно, произнес ряд изречений, цитируемых в «Тайной истории монголов». Автор разделил книгу на три части: 1) Указы Чингисхана, 2) Засаг Чингисхана, 3) Билик Чингисхана. Конечно, это был замечательный шаг к открытию великой части нашей истории, которая была хорошо изучена и известна почти 60 лет на Западе, но, к сожалению, была строгим табу на собственной родине. Несмотря на то, что книга имеет большое значение в образовательном плане, но не дается никаких разъяснений по этому вопросу в таких противоречивых обстоятельствах, что вызывает еще большее недоумение. Его классификация интересна, но приведенные ссылки в этом сборнике неясны. Статьи первой части состоят только из диспозиций, статьи второй части являются как диспозицией, так и санкцией, а третья часть состоит из некоторых «учений». Как указывали Дэндэв и Вернадский, статьи «Их Засаг» в основном содержат как диспозиции, так и санкции. Они никогда не включали Билик в закон. Оба предоставили полный список литературы, в том числе: Рашид ад-Дин (Иран)Источник: Березин И. Н. Очерк внутреннего строения улуса Зучиева. СПб., 1864. [3, с. 338], Макризи (Египет)Вернадский называл его Макризи. Источник: Silvestre de Sacy. Chrestomathiear- abe, II. 1826. № 24. Р. 160-161., Батута (Египет)Вернадский называл его Ибн Батутой. Источник: Ибн Батута / под ред. Defre Мегу. Paris, 1853-1858. Р. 40. [3, с. 338], Вардан и Магаки (Армения)Источник: Патканов К. История Монголова Инока Магаки и История Монголо- ва по Армянским источникам. СПб., 1873 и 1875. [3, с. 340]. Жалан-Аажав приводил в качестве источников Березина и Владимирцова, которые также ссылались на Макризи. Георгий Вернадский в значительной степени опирался на «Персидскую историю покорителя мира» Джувейни, умершего в 1283 г. и на «Сирийскую хронографию» Бара Хебреуса (1225/6-1286).

Несмотря на укоренение позиции Моргана и подавляющее мнение о том, что монголы того времени были нецивилизованным и варварским народом, тем не менее существуют косвенные доказательства того, что у монголов были письменные законы, которые были разработаны, наряду с иной масштабной бумажной работой. Как заметил Вернадский, тот факт, что персидские описания «Их Засаг» Баром Гебреем, который умел читать и писать уйгурское письмо, и Джувейни, который провел много лет с монгольскими правителями в Персии, были независимыми, но в основном идентичными, эти источники считаются наиболее важными и надежными. Бар Гебрей писал: «У них есть много других законов, но, чтобы обойтись без длинного их перечисления, мы упомянули лишь несколько из всей коллекции» [3, с. 343].

Единственный способ найти эти свидетельства -- систематически исследовать всю историю Монгольской империи, т. е. искать их не только в одном данном ханстве, орде или династии, не только в данное время, но изучить их вместе и обобщенно, чтобы получить более полное представление. Таким образом, отдельные описания монгольской, русской, китайской и персидской хроник могут предоставить искомые доказательства.

К сожалению, ни один монгольский историк еще не сделал или не имел возможности сделать это из-за насажденного Сталиным страха возрождения «панмонголизма». Такой страх не уменьшался до недавнего времени. Что касается зарубежных историков, то только некоторые из них смогли освободиться от предубеждений в своих суждениях. В надежде на то, что появятся какие-то новые доказательства в отношении «Их Засаг» или других юридических документов того времени, подчеркнем, что уже известные факты позволяют понимать правовое мышление и социальную среду того периода, что, очевидно, является более важной задачей, нежели пытаться возродить Кодекс. Поэтому, чтобы кратко изложить ситуацию времени «Их Засаг», приведем суждения Г. Вернадского и Джувейни.

Основной метод объявления войны Чингисханом как принцип международного права обсуждался достаточно подробно. Его ультиматум: «Если вы будете послушно подчиняться, вы найдете хорошее обращение и покой, но если вы сопротивляетесь -- как нам знать, что случится? Только Мунх Тэнгэри (Бог) знает, что с вами произойдет» [3, с. 345], -- было записано во многих источниках. Принцип неприкосновенности послов и курьеров был впервые введен Чингисханом. Услуги Императорской почтовой службы были доступны иностранным послам. Другое отношение Чингисхана к иностранцам приводится в комментариях Бар Гебре- уса: «...В таком поведении [считать себя защищенным и управляемым Божественным провидением] проявляется уверенность монголов в Господе. И тем самым они побеждали и побеждают» [3, с. 345]. «Потенциальные враги, таким образом, были лишь «мятежниками», с его точки зрения».

Верховная власть была в руках хана, высокопоставленным чиновникам было запрещено добиваться титулов, им почиталось благородным относиться безразлично к любым хвалебным именам или званиям. Мы согласны с Г. Вернадским в том, что эта заповедь имела целью сохранить достоинство монгольского императорского титула выше других правителей; предотвратить вражду аристократии, но не из-за племенных обычаев «царствования» [3, с. 346].

Есть несколько существенных черт, которые, на наш взгляд, отличают Монгольскую империю от обычного правления. Одной из них было базовое восприятие нации. Вернадский написал:

«С политической точки зрения только монголы составляли нацию согласно закону Монгольской империи, и только в течение короткого периода междуцарствия нация смогла установить свою власть, избрав нового хана. Понятие нации, представленное на курултае, было сформировано племенными и клановыми представлениями. Именно из-за их тесной связи с кланом хана монгольские племена и кланы считались авторитетными в вопросах избрания нового хана. ...Социальная организация монгольских и турецких племен, основанная на клановых обычаях, ее внутренние обычаи и привычки регулировались обычным правом. Такой закон вряд ли мог быть нарушен ханом, и мы находим мало упоминаний об этом предмете в существующих фрагментах Ясы» [3, с. 347]. Второй особенностью является обязанность военной службы. Рассматривая социальную организацию монголов XIII в., часто говорят о племенных, клановых или территориальных группах. Фактически Империя была построена по принципу всеобщей военной обязанности. Я бы назвал это главным краеугольным камнем новой организации, которая должна отличать нацию от кочевых племенных групп. «У каждого есть своя особая позиция на службе, с которой он был связан и от которой он не мог уклониться» [3]. Это была не просто временная служба, а пожизненная обязанность жить и служить в своем отряде и платить налоги. Отряды были разделены на мянгат (тысячи), зуут (сотни) и арбату (десятки), которые определяли их как территориальную, военную и налоговую единицы. «Ни один человек из тысячи или из ста, или из десяти, в которых он был посчитан, не должен уходить в другое место; если он сделает это, он будет убит, а также начальник [подразделения], принявший его» [3]. Те, кто не ходил на войны, были вынуждены в определенные сезоны года много дней работать в государственных структурах или выполнять какую-либо общественную работу для государства и один день в неделю наниматься на службу. В частности, женщины должны были заменить мужчин в семье в случае невыполнения им последней обязанности, служба должна была быть основана на равенстве: строгая дисциплина, равное количество работы в команде и равное питание; все это было обычной потребностью. Вступает в члены группы, однако существует определенный иммунитет для религиозных организаций, врачей, техников, ремесленников и т. д.

Поскольку территориальное или этническое разделение было вторым после военной службы, которое также было основой армейской структуры, уставы, которые регулировали военные вопросы, были основополагающими элементами повседневной деятельности общества. Вся нация напоминала одну большую армию. Поэтому всеобщая военная подготовка, тотальная и эффективная мобилизация, строгое соблюдение военной дисциплины были главной целью законодательства. Эти нормы повседневной деятельности нашли свое отражение, в частности, в Уставе об охоте. Можно спросить, почему в национальной правовой системе законы об охоте должны играть такую существенную роль, что эти законы включаются в содержание документа, который носит конституционный характер? В стране, постоянно воюющей, где большая часть национального дохода поступала от военных трофеев, и военное правление регулировало ее повседневную деятельность, где почти 8 месяцев беспрерывного холода в течение всего года и где тысячи (если не миллионы) диких газелей и антилоп были доступны для потребления, охота должна была служить многим целям. Вернадский писал: «Великая зимняя облавная охота занимала первостепенное место в жизни монголов. Это был важный экономический, социальный и государственный институт. Большая охота требовала участия целого армейского корпуса (чтобы загонять и окружать стада диких животных). Люди в ходе армейских маневров должны были организовать в военном формировании в два крыла, которые в конечном итоге должны были состыковаться. Круг должен был сходиться постепенно, вся кампания требовала от одного до трех месяцев игры до встречи в фиксированном месте внутреннего круга» [3, с. 351].

Стадо тысяч животных оказывало огромное давление на тех, кто их загонял. Принимая во внимание, что любая оплошность была не только халатностью или нарушением дисциплины, но и прекращением поставок продовольствия, «[во время охоты] любая халатность или нарушение дисциплины со стороны любого офицера или мужчины подвергались суровому наказанию» [3]. Еще одна интересная особенность предписаний устава заключалась в том, что облава не должна была уничтожить всю добычу; часть из них должна была быть освобождена с целью размножения. Здесь проблемы для будущих поставок продовольствия были доминирующими мотивами, а не экологическими.

Поддержание мира и порядка было главной целью внутренней политики администрации. Поскольку города и дороги были основой экономической и торговой деятельности империи, Чингисхан распорядился, чтобы они были свободны и открыты для купцов и торговцев с максимальной безопасностью. В соответствии с этим одной из важнейших задач правительства стала организация ямских станций вдоль имперских дорог (конных прогонов). Каждая станция была снабжена лошадьми, кормом и едой для официальных путешественников через каждые два тумэна (десять тысяч). Эта услуга считалась одной из налоговых сборов и строго соблюдалась. «Их Засаг» содержал сложный закон о налогообложении. Джувейни приводит следующее:

«После того как страны и население были подчинены господству [монголов], была проведена перепись, во время которой были введены квоты по группам в десять, сто тысяч человек для набора армии, сбора пошлин на содержание почтовой службы, сбора скота и корма, не говоря уже о налогах в деньгах. Кроме этого, были возложены на всех поголовно налоги, называемые губчуур -- вся нация монголов будет помогать своим правителям каждый год дарами табунов, сокровищ, лошадей, овец и молока, и даже шерстяной одеждой» [3, с. 353]. В дополнение к налогообложению населения также ввели отработки. Что касается финансового обеспечения армии, офицеры и солдаты должны были иметь при себе лошадей, оружие и некоторое количество продовольственных пайков. «Во время похода монгольское войско обеспечивалось едой от населения захваченных территорий и добычей» [3].

3. Уголовное право

Вернадский привел на основе источников следующую классификацию преступлений [3]:

(а) преступления против религии, морали и установившихся обычаев: вмешательство в свободу любого из религиозных конфессий; преднамеренная ложь (в судебном процессе); ритуальные нарушения: загрязнение воды и очага; забой животных вопреки установленным правилам; прелюбодеяние; содомия.

(б) правонарушения против хана и государства: нарушение устава обязательной службы, особенно высшими чинами в отношении хана; превращение свободного человека монгольской нации в свою прислугу (видимо, для того чтобы не трогать тех, кто подходит для военной службы); злоупотребление служебным положением гражданскими и военными должностными лицами; нарушение военной дисциплины; нарушение «Их Засаг».

(в) преступления против жизни и интересов частных лиц: убийство; посягательства на чужих рабов и пленников; воровство лошадей и крупного рогатого скота; мошенническое банкротство.

Дэндэв упомянул интересный факт о краже лошадей. Он утверждает, что в «Их Засаг» дается определение «хорошей лошади». Оно было важным, потому что за кражу хорошей лошади можно было приговорить к смерти. Таким образом, «хорошая лошадь» является «любой лошадью, которая может работать так быстро, как будто она имеет свою полную силу, даже если на самом деле она имеет среднюю или меньшую силу» [3].

Уголовная политика кажется справедливой, хотя применялось жестокое наказание. Основным видом наказания был, конечно же, приговор к смерти. Это было предписано почти для всех типов тяжких преступлений. В некоторых случаях ответственность несли не только правонарушитель, но и его жена и дети. Другими наказаниями были тюремное заключение, депортация, понижение в должности, причинение боли, штраф и «заявление под присягой».

4. Судебная процедура

Процедура требовала трех свидетелей, чтобы считать заявление действительным. Дэндэв писал:

«Когда Чингисхан обнародовал «Их Засаг», он назначил судью Шихи- хутуга надзирать [за его осуществлением], чтобы раскрыть правду и мотивы дела, чтобы сообщить каждому признанному человеку причину и доказательства, почему он был осужден, чтобы гарантировать, что каждое дело было рассмотрено на справедливой основе. После этого Шихихутуг заявил, что каждое заявление, сделанное под угрозой, запугиванием или пытками, должно считаться необоснованным и неправдивым. Он также запрещал применение пыток и нанесение ран человеческому телу для установления признания или истины, если это не связано с наказанием [уже] осужденного» [8, с. 41].

Предположительно, было запрещено применять закон и разрешать споры кому-либо, кроме назначенных судей. То же самое относится к дворянам и высокопоставленным чиновникам, они не могут подавать заявления о спорах кому-то ни было, кроме самого хана. Вероятно, это было одним из средств предотвращения любой «дворцовой интриги». Суд над членами ханского рода был передан в Верховный суд этого клана, сформированный старейшинами Золотого рода. Не было смертного приговора, пока один из членов не покаялся четыре раза, только тогда его судьба решалась собранием клана.

В ряде монгольских источников, в том числе в «Тайной истории монголов», упоминается имя судьи Шихихутуга. Как предположил Г. Вернадский, «вопросы судебной власти и организации судов, по-видимому, были переданы Чингисханом на усмотрение старейшин кланов, религиозных организаций, традиционных сообществ, городских общин (где таковые существовали) и местных чиновников» [3, с. 358]. Между двумя вышеизложенными сведениями имеются некоторые противоречия. Поэтому кажется, что единственная национальная власть заргач (судья) в соответствии с «Их Засаг» была создана специально, чтобы подчеркнуть его верховенство, сохранить закон в неприкосновенности, и контролировать послушание. Другая версия перевода слова zargach может быть «хранитель». В статье Вернадского упоминалось, что «сын [Чингисхана] Цагаа- тай был назначен хранителем Ясы» [3]. «Если это так, то Цагаатай, очевидно, получил работу от Шихихутуга».

Чингисхан строго предупреждал, что, если Их Засаг не будет сохранен, государство распадется и рухнет. Каждый новый хан, независимо от того, правит ли он империей в целом или собственным уделом, должен был перед началом своего правления, подтвердить действительность Их Засаг. Более того, потомки Чингисхана должны были собираться один раз в год вместе с высшими чинами каждого царства, чтобы удостовериться, что ни один правитель из Золотого рода Чингисхана не нарушил «Их За- саг» в течение истекшего срока. Как указал Дэндэв: «Было [строгое требование к [дворянам и генералам]] собираться в начале и конце года и прислушиваться к приказам и наставлениям Чингисхана. Тем, кто не слушал [приказов и указаний], не было разрешено управлять гражданскими лицами или армией» [8, с. 26].

Таким образом невозможно утверждать, что такой обширный спектр юридических действий не был основан на каком-либо письменном акте и настаивать на том, что государственные деятели руководствовались только устными «сообщениями» юридического характера. По-видимому, сам «Их Засаг» играл роль конституционного акта того времени, который охватывал перепись, налогообложение, призыв и управление на подконтрольных территориях. Каково было точное намерение Чингисхана, когда он провозгласил закон, неизвестно, но если учесть тот факт, что он часто проводил консультации с образованными людьми, представителями религиозных организаций и другими, можно предположить, что он был осведомлен о концепции государства, конституции и правовых системах. Вероятнее всего, он знал, что старый традиционный обычай, который применялся в жизни и делах племен, разбросанных по всей монгольской территории, больше не находил применения в управлении расширяющейся империей, и понимал необходимость создания нового и более мощного инструмента. Исходя из этого, он основал институт Яса, не обязательно с конституционной формой. Представляется, что первый выпуск «Их засаг» был объявлен священным, потому что веления были установлены самим Чингисханом, а позже все оригинальные копии были уничтожены в результате постоянных кровопролитных конфликтов и смены штаба хана. Затем было выпущено много последующих законов, некоторые самим Чингисханом, но не вошедшие в «Их Засаг», а некоторые от имени его преемников. Они были обобщены и добавлены по мере того, как они исходили от ханов в виде законов, прецедентов и поучительных историй, называемых «билик». Из-за постоянного движения ханы не имели желания и возможности систематизировать их, и эта обязанность была возложена на должностных лиц, которые трудились в территориальных и местных органах власти и должны были заниматься только местными делами, следовательно, ограничены в своей юрисдикции. На центральном уровне вначале Шихи-Хутуг и Цагаатай смогли контролировать процесс систематизации законов, но позже от него отказались из-за растущей децентрализации и тенденции концентрироваться на местных правилах и кодексах. Таким образом, великая инициатива, однажды выдвинутая Чингисханом, утратила свою динамику и приняла совершенно иное направление: укрепление местных ханств. Однако, как писал Дэндэв, «благодаря своей мудрой политике и изощренной философии он [Чингисхан] смог когда-то сделать монгольскую нацию самой большой в мире, и он дал понять, что его сборник законов был разработан, чтобы развивать и защищать нацию, чтобы сделать ее людей более сильными и цивилизованными, способствующими росту экономики. Самой важной его чертой, которая выделяет его среди других монархов, была его способность направлять умы и усилия различных людей к [целям] нации» [8, с. 26].

5. Законы Юаня, Золотой Орды и Ильханства

После смерти Чингисхана в 1227 г., империя была разделена между его сыновьями. Таким образом, начался фактический раскол монгольской нации. Соответственно, как отмечалось ранее, правовая система Империи имела тенденцию к локализации. Тем не менее новые государства Юань, Золотая Орда и Ильханат (или Улус Цагаатая) продолжали использовать «Их Засаг» в качестве основного закона или высшего свода законов. Например, хан Золотой Орды Бату провозгласил: «Кто нарушит «Их Засаг», тот потеряет голову» [3, с. 358]. Новое законодательство не должно было противоречить принципам «Их Засаг». Закон действовал на территории самой Монголии, наряду с Золотой Ордой и Ильханством (Хорезм и Персия), но в Северном и Южном Китае, где к концу XIII в. Хубилай-хан объявил о создании династии Юань, произошли изменения в правовой системе.

6. Кодексы Великого Юаня

Когда в 1211 г. Чингисхан оккупировал КитайЗдесь подразумевается завоевание Северного Китая. В 1234 г. Угэдэй- хан покорил Южный Китай., он немедленно приказал новым подданным следовать «Их Засаг». До оккупации, по словам Филиппа М. Чен [12, с. 8] и Пола Чэнь [15, с. 3], Китай на протяжении веков расширял и совершенствовал правовые кодексы [3, с. 359]. Пол Чэнь писал: «[Их Засаг] не применялся универсально в качестве кодекса ко всем племенам, находящимся под монгольским владычеством, но в силу своего авторитетного характера он действительно служил основным легальным источником в Китае на период, следующий сразу после падения династии Сун. Поскольку к китайскому обществу вскоре оказалось слишком сложно применять монгольское обычное право, значение «Их Засаг» постепенно уменьшалось, и к концу XIII в., как источник права, кажется, он имеет минимальное значение» [15, с. 3].

На наш взгляд, «Их Засаг» утратил свое значение не потому, что использовать обычное право или к китайскому обществу было сложно, а потому, что постепенно отходили от понятия «единая великая империя», после смерти Чингисхана последовал меньший интерес к «центральному кодексу» и больше внимания уделялось внутренним правилам. По этой причине китайские чиновники начали рассматривать новую форму кодификации, отличную от предыдущих кодексов. Прежде всего необходимо иметь четкое представление о том, был ли это период истории монгольского государства или просто продолжение истории оккупированных стран: России, Китая, Персии, Индии, Кореи и т. д. Очевидно, это зависит от того, какова политическая позиция исследователя или тех, кто заинтересован в изучении этой темы в частности. Намереваясь не рассматривать политические позиции господина Поля Чэнь, тем не менее, приведены его суждения о роли монголов в истории китайских правовых институтов.

Однако, рассматривая китайскую цивилизацию, многие историки часто игнорируют или недооценивают значение правовых институтов Юаня. Во многих учебниках и исследовательских работах внезапно обнаруживается переход от периода династии Сун сразу к периоду династии Мин. В некоторых работах юаньское законодательство рассматривается лишь кратко, исходя из очевидного предположения о том, что знание юаньского закона несущественно для понимания китайской правовой традиции, в частности, и китайской цивилизации в целом Такое препятствие наблюдается не только в изучении истории Китая, но и истории России и Центральной Азии.[15, с. 3]. Среди некоторых ученых распространено мнение, что вклад Монголии в китайскую цивилизацию в целом и правовую традицию Китая в частности был чрезвычайно ограничен. Например, профессор Бодде и профессор Моррис предположили, что в период Юань внесены лишь незначительные изменения законами в традиции, сформированные в эпоху Тан. Ссылаясь на В. А. Рязановского, они утверждали: «Хотя от монголов, учитывая их весьма различное культурное происхождение, можно было ожидать кардинальных изменений в законодательстве Китая, когда они правили Китаем. Однако их главный вклад, по-видимому, на самом деле заключался в использовании чисел, заканчивающихся на семь вместо десятков, при указании количества ударов или других наказаний (7, 17 и так далее, вместо 10, 20, 30) [15, с. 53]. Безусловно, оценка масштаба и значимости вклада часто зависит от меры, которую выбирают. Однако, по справедливости в отношении монголов и их китайских партнеров, очевидно, что вклад государства Юань в китайскую правовую традицию был более значительным нежели просто «использование чисел, оканчивающихся на семерки», при наказании» [15].

Как мы увидим позже, процесс кодификации и развития правовой системы, проводимый монгольскими ханами, был медленным. Пол Чэнь писал, что за 60 лет между 1211 и 1271 гг. китайские чиновники неоднократно запрашивали, а затем настаивали на обнародовании новых кодексов. Ханы, вероятно, в большинстве случаев полагались на «Их Засаг» и были довольны текущими приказами, издаваемыми время от времени, и стремились следовать велениям Чингисхана, чтобы сохранить закон в целости и сохранности. Одним из первых указов, упомянутых им, был закон Чингисхана, датируемый между 1211-1212 гг., состоящий из пяти разделов. «Они запретили массовые убийства во время военных кампаний, они также заявили, что только серьезные преступления должны были быть наказаны смертью, за другие преступления, должны были быть наказаны только избиением бамбуковыми палками» [15].

Как упоминалось ранее, последний кодекс китайской династии Тай-хо ЛуОригинал кодекса также не сохранился, эта версия составлена исходя из записей Рашид ад-Дина и других китайских источников., со времени его обнародования в 1201-1271 гг. широко использовался местными китайскими общинами. Он состоял из 12 разделов: 1) термины и общие принципыЧтобы быть кратким, решено избегать повторения китайского произношения разделов. [15, с. 11]; 2) имперская гвардия и запреты; 3) административный регламент; 4) семьи и браки; 5) конюшни и сокровища; 6) каторжные работы; 7) кражи и насилие; 8) конфликты и иски; 9) обман и мошенничество; 10) разные Уставы; 11) аресты и побеги; 12) суд и заключение в тюрьму [15, с. 12]. Причина, по которой он был отменен в 1271 г., заключалась в том, что «в политическом отношении не было необходимости продолжать использовать кодекс бывшей династии» [15, с. 13].

После отмены вышеуказанного кодекса, обеспокоенные китайские чиновники в 1271, 1274-1275 и 1287-1291 гг. несколько раз предлагали разработать и опубликовать новый кодекс. Начиная с 1262 г., были представлены некоторые конкретные проекты, но Хубилай-хан каждый раз не торопился. В связи с этим стоит упомянуть два факта. В 1273 г. Хубилай- хан собрал монгольских министров и сказал им: «Недавно [два китайских чиновника] подготовили новый кодекс, и я лично его прочитал. Это кодекс, который можно использовать, но вы, люди, должны тщательно его изучить, чтобы увидеть, один или два [уставы] могут быть добавлены или вычтены. Пусть эти пункты будут записаны и обсуждены для будущего осуществления» [15, с. 15].- «С тех пор на подготовку кодекса было потрачено более десяти лет, но он не был обнародован. На наш взгляд, это показывает, что, несмотря на частные интересы, выраженные Хубилаем- ханом, министры были главной силой, препятствующей обнародованию».

Это подтверждается таким фактом, что самый могущественный министр Сэнгэс 1287 г. до своей смерти в 1291 г. «усилил стремление к единому кодексу» из-за своей коррупционной практики и однажды даже «заблокировал проект постановления, целью которого было остановить коррупционные тенденции в работе правительства». В 1291 г. правый вицеминистр государственного совета Юань Хо Юнг-цу, каким-то образом репрессированный Сэнгэ, разработал кодекс, содержащий 10 разделов, и этот кодекс был обнародован. Новый кодекс Великого Юаня (кодекс юаня) стал, таким образом, первым существенным кодексом династии Юань,Этот шаг был решительно осужден другими внуками Чингисхана, и даже один из них, председательствуя в Монголии, объявил себя ханом и предпринял военную акцию против Хубилая. В этой битве победил Хубилай-хан, тем самым укрепив свои позиции в Юанях. состоящий из 10 разделов: 1) публичные нормативные акты; 2) стандарт выбора; 3) управление народом; 4) управление финансами; 5) налоги; 6) сборы; 7) склады; 8) строительство и производство; 9) предотвращение краж; 10) расследование дел [15, с. 18]. Опять же оригинал не обнаружили, однако Пол Чэнь и Ниида Нобору провели исследования и смогли найти 95 и 96 упоминаний в других источниках Записи и перевод этих кодексов см.: Paul Hen-chao Ch'en..

Поскольку существует классификации кодексов Монголии, Китая и Юаня, хотя они основаны на абстрактном анализе, но можно сравнить их, чтобы увидеть, хотя бы приблизительно, насколько монгольские или китайские традиции были содержанием Кодекса Юаня. Как мы видим, между «Тайхо Лу» и «Их Засаг» есть существенная разница. Важные принципы верховной власти, международного права, военных законов и законов об охоте были опущены. С одной стороны, эти принципы, вероятно, должны были находиться только в юрисдикции «Их Засаг», с другой, должны были быть чисто «монгольскими». Также в Кодексе Юаня не упоминались принципы семейного права и наследования. Очевидно, их оставили регулировать конфуцианским учением, который излагал семейные ценности и порядок наследования только среди китайских общин.

Однако, несмотря на такое примерное сравнение, можно предположить, что кодекс Юаня имел локальный, автономный характер и был явно разработан для управления китайским сообществом, а не всей империей. Поскольку в исследовании больше рассматривается влияние Монголии в этот период, ограничимся вопросами, которые связаны с правовым мышлением и развитием законов монгольских ханов.

После смерти Хубилай-хана в 1294 г. Темур-хан инициировал обновление кодексов. Есть запись его разговора с Хо Чжун Цу: «Уставы и указы хорошие институты. Чем раньше они будут унифицированы, тем лучше для нас. Между древними временами и сегодняшним днем существуют различия, которые не должны быть скопированы, пусть то, что подходит для сегодняшнего дня, будут приняты» [15, с. 18].

Однако, как сообщает Пол Чэнь, не было официально обнародованного кодекса, за исключением текста «Учреждения царствования Татэ» в 1305 г. [15, с. 19]. Когда Хулуг-хан взошел на престол в 1307 г., чиновники обратили его внимание на необходимость новой кодификации:

«Уставы и постановления являются неотложными вопросами для управления государством и должны быть изменены или расширены в соответствии с обстоятельствами. Однажды Хубилай-хан издал указ, согласно которому Тай-хо-лу Чин не должен применяться и старшие министры для принятия законов должны обратиться к [законам] древних и нынешних времен, чтобы создать новые правовые институты. Пока это не было выполнено. Мы, ваши подданные, считаем, что законы и постановления являются серьезным вопросом и не должны обсуждаться легко. [Поэтому мы просим, чтобы статьи и кодексы, примененные после вступления в должность Хубилай-хана на престол, были рассмотрены и объединены [в один кодекс], чтобы [его] можно было соблюдать и применять на практике» [15, с. 22].

Хулуг-хан признал, что работы должны быть начаты, но, очевидно, скорость этого процесса была недостаточной, поскольку в 1309 г. официальные лица вновь настаивали:

«Территория [нашей] страны огромна, и людей много, что превышает то, что было в предыдущих династиях. Для мер и более поздних кодексов, а также прецедентов [нашего] различного господства не объединены; и законодательствующие бюрократы навязывают суровость [наказания] по желанию. [Поэтому] мы просим, чтобы из 9000 пунктов правительственных постановлений, учрежденных после Хубилай-хана, были вырезаны разнообразные части, чтобы они могли привести к соединению и объединению в постоянное учреждение» [15, с. 23].

Хулуг-хан дал разрешение на это предложение, но умер в 1311 г., и его преемник Буянту-хан был более изобретателен и создал некоторые новые институты, приказав им продолжить разработку устава. Как подчеркивает Пол Чэнь, Буян-хан был первым ханом, возродившим старую китайскую систему отбора государственных служащих, «экзамен» [15, с. 24]. Также во времена его правления не было ни одного правового акта, кроме одного собрания судебных решений. Династия Юань завершилась в правление Гэгэн-хана, который вступил на престол в 1320 г. Последний мобилизовал всех своих чиновников и государственных служащих и в 1321 г. утвердил «Всеобъемлющие институты Великого Юаня», и кодекс был завершен для использования [15, с. 25]. Он состоял из четырех разделов: 1) правила декрета (94 пункта); 2) статьи и кодексы (1151 наименование); 3) прецеденты (717 пунктов); 4) разное (557 наименований). В связи с этим следует отметить, что в своей работе Дэндэв упомянул, что кодекс Юаня состоит из трех разделов: 1) основополагающий закон (94 пункта); инструктивное право (1157 ед.); и 3) правила вынесения приговора (717 пунктов). Понятно, что здесь Дэндэв перепутал два документа, между которыми была разница в 30 лет. Когда Дэндэв написал свою книгу, в 1930 г. копия документа была только что опубликована в Пекине. Это может быть причиной путаницы, но тем не менее трудно доказать, что последний был улучшенной версией Юаньского кодекса.