Право требовать признания ничтожной сделки недействительной: теория и практика

Конкретные правовые составы недействительны сделок приведены законодателем в главе 9 ГК РФ (ст. ст. 168-179), а также (преимущественно в качестве специальных) в других главах гражданского кодекса (ст. ст. 53.1, 60.1, 67, 67.2, 75, 123.20-3, 253, 331, 334, 339, 459, 461, 550, 560, 562, 566, 572, 574, 592, 596, 618, 651, 658, 684, 731, 753, 793, 820, 828, 835, 836, 837, 842, 860.2, 880, 928, 930, 932, 933, 934, 940, 944, 950, 951, 965, 977, 1007, 1017, 1028, 1033, 1045, 1046, 1048, 1051 ГК РФ и др.) и иных законов (например - ст. 84 ФЗ «Об акционерных обществах»).

Из анализа приведенных нормативных положений следует, что оспоримыми признаются сделки:

1) нарушающие требования закона или иного правового акта (за исключением случаев, когда такие сделки посягают на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц (ст. 168 ГК РФ);

2) совершенные юридическим лицом в противоречие с целями его деятельности (ст. 173 ГК РФ);

3) без согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа или органа местного самоуправления, необходимость получения которого предусмотрена законом (ст. 173№ ГК РФ);

4) с нарушением представителем условий осуществления полномочий (ст. 174 ГК РФ);

5) совершенные несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет (ст. 175 ГК РФ);

6) совершенные гражданином, ограниченным судом в дееспособности (ст. 176 ГК РФ);

7) совершенные гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ);

8) совершенные под влиянием существенного заблуждения (ст. 178 ГК РФ);

9) совершенные под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств (ст. 179 ГК РФ);

10) иные сделки, признаваемые оспоримыми в соответствии с законом (например - договор страхования, заключенный в пользу лица, не являющегося застрахованным лицом, без письменного согласия застрахованного лица (ст. 934 ГК РФ), ограничительные условия сторон по договору коммерческой концессии могут быть признаны недействительными по требованию антимонопольного органа или иного заинтересованного лица, если эти условия с учетом состояния соответствующего рынка и экономического положения сторон противоречат антимонопольному законодательству (ст. 1033 ГК РФ) и т.д.).

Ничтожными, в свою очередь, признаются сделки:

1) нарушающие требования закона или иного правового акта и при этом посягающие на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц (п. 2 ст. 168 ГК Ф);

2) совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ);

3) мнимые или притворные сделки (ст. 170 ГК РФ); 4) совершенные недееспособным (ст. 171 ГК РФ);

5) с нарушением запрета или ограничения распоряжения имуществом, вытекающих из закона (ст. 174.1 ГК РФ);

6) иные, прямо указанные в законе сделки (например, обещание подарить имущество без указания на конкретный предмет дарения (п. 2. ст. 572 ГК РФ), договор, предусматривающий передачу дара одаряемому после смерти дарителя (п. 3 ст. 572 ГК РФ), условие договора постоянной ренты об отказе плательщика постоянной ренты от права на ее выкуп (п. 3 ст. 592 ГК РФ) и др.

Приведенные перечни, безусловно, являются неполными, однако само по себе перечисление всех составов недействительных сделок едва ли возможно и, в любом случае, не входит в задачи исследования. В то же время необходимо отметить, что приведенного достаточно для констатации явных затруднений для однозначной дифференциации ничтожных и оспоримых сделок по критерию механизма признания сделки недействительной.

В ходе реформирования гражданского законодательства произошло существенное смещение акцентов с ничтожности сделки на ее оспоримость. Презумпция оспоримости сделок, закрепленная в т.ч. ст. 168 ГК РФ, подразумевает, что сделка, обладающая тем или иным пороком, изначально предполагается как действующая (потенциально недействительная), и лишь в прямо предусмотренных законом случаях она является ничтожной. Отсюда вытекает и различие в роли суда и характере судебного решения в спорах о недействительности сделок - в случае с ничтожными сделками - констатирующий, устанавливающий характер, в случае с оспоримыми - преобразовательный. Но это, в свою очередь, предполагает необходимость использования законодателем различной юридической техники, посредством которой можно прямо указать на то, что совершает правоприменитель - констатирует факт или же вмешивается в правоотношения более активно, преобразуя их.

Очевидно, что ситуации, в которых имеется прямое указание на то, что та или иная сделка является ничтожной, затруднений не вызывают (в частности, приведенный выше пример с договором дарения, предусматривающим передачу дара одаряемому после смерти дарителя). В указанном случае законодателем использована конструкция «договор является ничтожным», что, разумеется, вполне определенно и не требует каких-либо дополнительных оценок.

Несмотря на то, что прямого указания на оспоримость конкретных сделочных состав, как правило, не имеется (за исключением п. 1 ст. 168 ГК РФ, описывающего, впрочем, родовые признаки порока сделки, сами по себе требующие уточнения, о чем будет сказано ниже), из определения оспоримости, содержащегося в ст. 166 ГК РФ (сделка недействительна в силу признания ее таковой судом) и преобразовательной роли суда следует, что такие конструкции, как «сделка может быть признана недействительной» указывают именно на оспоримость сделки. Возможность, а не обязательность признания сделки недействительной в этом случае является индикатором того, что до принятия решения судом сделка существует, а это присуще только оспоримым актам.

Заметим, что здесь законодатель применяет различные по форме, но аналогичные по содержанию конструкции (например: п. 1 ст. 168 ГК РФ - «сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой», ст. 173 ГК РФ - «сделка, совершенная без согласия третьего лица…может быть признана недействительной», ст. 684 ГК РФ - «если наймодатель … заключил договор найма жилого помещения с другим лицом, наниматель вправе требовать признания такого договора недействительным»). Во всех перечисленных случаях видно отсутствие априорной недействительности, характерной для ничтожных сделок.

В то же время, наряду с такими формулировками, указывающими на оспоримость, встречаются конструкции, из которых сделать однозначный вывод об отнесении описываемых ими сделок к ничтожным или оспоримым затруднительно. Например, ст. 853 ГК РФ устанавливает, что если лицом, не имеющим на это права, или с нарушением порядка, установленного законом или принятыми в соответствии с ним банковскими правилами приняты на условиях договора банковского вклада денежные средства юридического лица, такой договор является недействительным (ст. 168 ГК РФ). С одной стороны, прямое указание на ничтожность сделки отсутствует, что свидетельствует о ее оспоримости в силу ст. 168 ГК РФ (в особенности в случае, когда речь идет о действиях, совершенных с нарушением порядка, установленного законом), с другой - в приведенной норме прямо указано на недействительность сделки, а не на возможность признания ее таковой. Поскольку, как указывалось выше, констатация факта недействительности характерна для ничтожных сделок - вопрос о том, какую квалификацию данному правовому составу дал законодатель, представляется неоднозначным.

Аналогичным образом обстоит дело и со значительно более широко распространенными на практике случаями нарушения формы сделок. Если, например, для несоблюдения письменной формы кредитного договора законодателем прямо предусмотрена ничтожность (ст. 820 ГК РФ), то для договора купли-продажи недвижимости, совершенного с нарушением письменной формы путем составления одного документа (ст. 550ГК РФ), или для договора поручительства, заключенного с нарушением письменной формы (ст. 362 ГК РФ), предусмотрено лишь, что такой договор является недействительным.

Если до внесения изменений в ст. 168 ГК РФ любое несоответствие сделки требованиям законодательства влекло квалификацию такой сделки как ничтожной, то с учетом «переворота» презумпции само по себе нарушение императивного требования к форме договора в современном правопорядке едва ли может привести к столь однозначному выводу. Отметим, что в научной литературе данный вопрос крайне редко является темой для дискуссий. Так, Е.П. Сергеев, констатируя некорректность использованной законодателем юридической техники применительно к похожим случаям, высказывает мнение, что несоблюдение требований, предъявляемых к конститутивному элементу сделки, должно привести к ее ничтожности, если иное последствие не установлено законом. Данный вывод представляется не вполне мотивированным с учетом направленности правопорядка на сохранение сделок и презумпции их оспоримости. Например, А.Г. Карапетов в комментариях к ст. 162 ГК РФ обращает внимание на непоследовательность законодателя, признающего неоформленный письменно договор поручительства ничтожной, а предоставление банковской гарантии с нарушением письменной формы (в силу отсутствия указания на ее ничтожность) - оспоримой сделкой. Однако, в данном случае критикуется содержание установок позитивного права, которые, по справедливому замечанию Д.О. Тузова, зависят «исключительно от целей правовой политики». В то же время вопрос о ничтожности или оспоримости договора, в отношении которого использована конструкция «является недействительным», сомнений у автора не вызывает.

Интересно в этой связи, что в редакции законопроекта Федерального закона №100-ФЗ, принятого в первом чтении, был установлен еще один случай ничтожности сделок, не вошедший в окончательную редакцию ст. 168 ГК РФ, а именно: «когда законом, или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что соответствующая сделка является недействительной». Исключение данной нормы из окончательной редакции Закона можно было бы объяснить стремлением законодателя избежать противоречий между сформулированным в Концепции курсом на сохранение сделок и ограничение ничтожности только случаями, прямо предусмотренными законом, с одной стороны, и устранить смешение между понятиями «недействительность» и «ничтожность» - с другой.

В то же время, внеся корректировки в общие нормы (в частности - в ст. 168 ГК РФ), законодатель оставил без внимания нормы специальные (ст. ст. 362, 550 ГК РФ и др.), правильное понимание которых было возможно только в системном единстве с положениями параграфа 2 гл. 9 ГК РФ, что привело к возникновению коллизии.

Попытка исправить ситуацию (правда, применительно к частному случаю нарушения условия о форме договора - нарушению формы соглашения о неустойке) была предпринята Верховным судом РФ в п. 63 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. №7, указавшим, что соглашение о неустойке должно быть заключено в письменной форме по правилам, установленным п.п. 2, 3 ст. 434 ГК РФ, независимо от формы основного обязательства (ст. 331 ГК РФ). Несоблюдение письменной формы такого соглашения влечет его ничтожность (п. 2 ст. 162, ст. 331, п. 2 ст. 168 ГК РФ). Суд в данном постановлении разъяснил, что несоблюдение письменной формы неустойки влечет за собой ничтожность соглашения, однако не конкретизировал, в силу чего применил именно такую квалификацию. Ссылка на нормы права, как представляется, не вносит определенности, т.к. п. 2 ст. 162 ГК РФ также, как и ст. 331 ГК РФ, содержат отсылают к недействительности, но никак не ничтожности сделки с нарушением формы. Кроме того, п. 2 ст. 168 ГК РФ для признания сделки ничтожной требует, помимо собственно нарушения законодательного предписания, наличие посягательства на публичные интересы, либо права и охраняемые законом интересы третьего лица. Каким образом данный элемент проявляется при нарушении письменной формы соглашения о неустойке, из содержания разъяснения непонятно. Соответственно, остается открытым вопрос и о возможности распространения данной позиции на другие ситуации, в т.ч. описанные выше.

Также остается за рамками разъяснений вопрос - следует ли считать ничтожными все случаи, когда в законодательстве в качестве последствия нарушения устанавливается недействительность договора, но не содержится уточнения, об оспоримости или ничтожности идет речь? Если ответить на этот вопрос положительно, смысл изменений, внесенных в ходе реформы в ст. 168 ГК РФ, утрачивается, т.к. презумпция оспоримости предполагает при толковании положений о недействительности сделок и выборе между ничтожностью и оспоримостью принятие решения в пользу последней.

Выявление сходства и различия между нормативно установленными пороками сделки и классификация их по выявленным критериям.

Для упрощения анализа приведенных в законодательстве оснований недействительности сделки в российской доктрине принята их классификация по нескольким критериям, согласно которой выделяют следующие группы:

1) пороки содержания;

2) пороки воли;

3) пороки субъектного состава;

4) пороки формы.

Сделки с пороком содержания. Под содержанием сделки обычно понимают совокупность составляющих сделку условий, необходимых для возникновения гражданских правоотношений. Соответственно, порок содержания - это несоответствие условий сделки нормативному регулированию, а именно - закону или иным правовым актам. Данная группа сделок охватывается ст. ст. 168-169 ГК РФ и является наиболее обширной в общем количестве споров о признании сделок недействительными.

Некоторые авторы относят к сделкам с пороком содержания и иные гражданско-правовые составы, например - мнимые сделки, однако с таким предложением сложно согласится, т.к. нарушения императивно установленных нормативных требований при заключении мнимой сделки, как правило, не наблюдается. Следует отметить, что в разные периоды понятие порока содержания как основание для недействительности сделки менялось. Так, сравнительный анализ ст. 168 ГК РФ в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона №100-ФЗ и действующей редакции той же статьи, позволяет выделить следующие отличия.

Во-первых, в прежней редакции Кодекса законодатель признавал недействительной сделку, не соответствующую требованиям закона или иных правовых актов. В новой редакции формулировка изменилась, и на смену «не соответствию» пришло «нарушение». При всей кажущейся синонимичности данных понятий можно предположить, что некоторые различия в восприятии все же имеются. Так, «несоответствие требованиям» носит более общий характер. «Несоответствие» само по себе не всегда может быть нарушением, если требования, например, выражены не явно. В этой связи можно предположить, что законодатель, вслед за тенденцией к ограничению понятия императивности нормы лишь случаями прямого и явного указания закона, изменил и формулировку ст. 168 ГК РФ, указав, тем самым, на то, что для недействительности сделки по данному основанию требуется именно «нарушение» как акт прямого неповиновения императиву.

Во-вторых, очевидным является кардинальное изменение, касающееся последствий таких нарушений. Так, в действующей редакции ст. 168 ГК РФ впервые введена презумпция оспоримости сделок с пороком содержания. Специальные случаи, указанные в п. 2 данной статьи и влекущие ничтожность сделки, ограничены дополнительно введенными элементами - посягательство на публичные интересы либо права и интересы третьих лиц.

В-третьих, пересмотрена безусловность последствий недействительности, присутствовавшая в прежней редакции ст. 168 ГК РФ. В действующей редакции сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, признается оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки. Такая оговорка в прежней редакции статьи отсутствовала. Таким образом, законодатель не только меняет «безусловную» ничтожность на «условную» оспоримость, но еще больше смягчает последствия нарушений для гражданского оборота, допуская даже при их наличии возможность сохранения сделки в случаях, предусмотренных законом. В качестве примера можно привести п. 1 ст. 162 ГК РФ, в соответствии с которым нарушение требования о письменной форме сделки влечет не ее недействительность, а запрет ссылаться на свидетельские показания при доказывании факта совершения сделки и ее содержания в случае возникновения споров.

Таким образом, из анализа действующей редакции ст. 168 ГК РФ следует, что последствия наличия в сделке порока содержания разделяются на две категории в зависимости от наличия или отсутствия дополнительных элементов, а также специального правового регулирования частных случаев нарушений:

1) Порок содержания - нарушение требований закона или иного правового акта. Последствия его наличия:

1.1) Общий случай - оспоримость (и, как следствие - отсутствие правовых последствий у сделки)

1.2) Специальные случаи, предусмотренные законом - иные последствия (при сохранении действительности сделки).

2) Порок содержания с одновременным посягательством на публичные интересы либо права и интересы третьих лиц. Последствия его наличия - ничтожность сделки.

Сделки с пороком воли. В целом действующее законодательство не содержит принципиальных изменений в регулировании таких сделок по сравнению с периодом до вступления в силу Федерального закона №100-ФЗ, что объясняется относительно стабильным на протяжении долгого времени представлением доктрины и законодательства о волевом моменте как о неотъемлемом элементе действительной сделки.

Как было показано в разделе 1.1 настоящего исследования, это с очевидностью вытекает из нормативного определения сделки, остававшегося неизменным с введения в действие Гражданского кодекса РФ. Не ставя перед собой задачу подробно охарактеризовать все правовые составы, обладающие пороком воли, остановимся подробнее лишь на моментах, обусловленных темой исследования, а именно - на различиях в пороке воли, влияющих на его последствия для сделки (ничтожность или оспоримость).

Как было показано при анализе содержания сделки, воля субъекта всегда должна быть направлена на достижение определенного правового результата, признаваемого правопорядком в качестве последствий той или иной сделки. В ином случае сделка как действие не является выражением действительных намерений сторон (или стороны). К таким сделкам относятся действия лиц, в которых наблюдается расхождение воли и волеизъявления или же отсутствие воли в принципе. Составы сделок с пороком воли приведены в ст. ст. 170-171, 177-179 ГК РФ.

В научной литературе высказываются мнения о различных способах более детальной классификации данной категории сделок. А.В. Рябинина, например, предлагает выделять сделки, в которых порок воли связан с самим лицом, совершающим сделку, и сделки, в которых порок воли связан с внешним воздействием на лицо, совершающее сделку. В Советской доктрине высказывались мнения о необходимости выделения в отдельные категории, например, сделок, недействительных в виду наличия одного только волеизъявления при отсутствии внутренней воли (совершённые путём насилия, угрозы) и сделки, недействительные ввиду лишь внешней видимости воли и волеизъявления при их фактическом отсутствии (мнимые и притворные сделки) и т.д. Так или иначе, введение множественности критериев для классификации не отменяет главного признака таких сделок - воля лица, совершающего сделку, либо отсутствует, либо направлена на достижение правовых последствий, не предусмотренных правопорядком для конкретной сделки.

Отсутствие воли явно наблюдается в действиях недееспособных лиц, т.к. последние, по определению ст. 29 ГК РФ, не могут понимать значения своих действий или руководить ими. Из сказанного следует, что любые совершенные такими лицами действия предполагаются лишенными смысла, направленности (в т.ч. на достижение правовых последствий), что, в свою очередь лишает их конституирующего элемента сделки. При таких обстоятельствах ничтожность сделки, совершенной недееспособным лицом, представляется обоснованной. В первую очередь такие последствия направлены на защиту интересов недееспособного лица. В тот же время нельзя не отметить, что именно в силу недееспособности лица и отсутствия в его действиях предсказуемости и логичности никогда нельзя заранее утверждать - приведут ли совершенные им действия к нарушению его интересов, или же - напротив - к извлечению им пользы. В этой связи ч. 2 ст. 171 ГК РФ допускает возможность конвалидации такой сделки, указывая на возможность суда признать ее действительной, если она совершена к выгоде недееспособного гражданина. Такая возможность, безусловно необходимая с практической точки зрения, хотя и вызывает некоторые проблемы теоретического плана.

Если ничтожная сделка признается несуществующей a priori, то как оценивать решение суда о признании ее действительной? Поскольку судебный акт в этом случае не может быть констатирующим (констатировать существование несуществующего невозможно), следует признать, что суд не сохраняет сделку, а заново ее создает, ретроактивно устанавливая для сторон те правоотношения, которые возникли бы при отсутствии недееспособности субъекта. Презумпция ничтожности сделок, совершенных недееспособным лицом, обусловлена тем, что в данном случае порок воли носит очевидный существенный характер и лишает сделку ее основного признака (направленности на достижение правовых последствий).

В силу аналогичных причин предполагается и ничтожность сделки, совершенной несовершеннолетним в возрасте до 14 лет, т.к. в этом случае формирование воли несовершеннолетнего, как правило, происходит без влияния жизненного опыта, расчета и понимания последствий своих действий.

Иным образом дело обстоит со сделками, заключенными несовершеннолетними в возрасте от 14 до 18 лет (ст. 175 ГК РФ). Здесь наличие определенного (пусть и незначительного) эмпирического багажа, а также более или менее сформировавшегося умения логически рассуждать и предвидеть наступление тех или иных последствий предполагается, в связи с чем такие сделки являются оспоримыми и то - лишь по мотиву неполучения обязательного согласия родителей.

К сделкам с пороками воли также относятся сделки, в которых воля искажена, а именно составы, предусмотренные ст. ст. 170, 176-179 ГК РФ. Основное отличие данных сделок от сделок с отсутствием воли представляется в том, что воля стороны в них, как правило, имеется, но направлена на достижение иных последствий, нежели те, которые предусмотрены правопорядком для избранного сторонами вида сделки. При этом такое различие может быть обусловлено как добросовестным заблуждением (ст. ст. 177, 178 ГК РФ), так и умышленным выбором стороны (или сторон) несоответствующей фактическому волеизъявлению правой конструкции (ст. 171, 174№ ГК РФ).

Также можно разделить указанные составы на пороки воли субъективные (зависящие от лица, чей волевой момент оказывается «дефектным») и объективные, когда различие воли и волеизъявления образуется вследствие воздействия внешних факторов (например - сделка, совершенная под влиянием насилия или угрозы как один из составов ст. 179 ГК РФ). Применительно к разграничению ничтожных и оспоримых сделок особое значение приобретает первая классификация, в основу которой положен критерий добросовестности поведения сторон. Его отсутствие явно прослеживается в составе мнимых и притворных сделок, в которых воля сторон направлена, соответственно, либо на отсутствие правовых последствий, характерных для совершенной сделки, либо на достижение иных правовых результатов, предусмотренных правопорядком для сделок другого вида. Такие сделки традиционно признавались ничтожными на протяжении всего срока действия Гражданского кодекса, это же правило сохранено и в новой его редакции. Представляется, что такой подход обусловлен приданию законодателем большей значимости фактической воле сторон, чем ее формализованному в сделке выражению.

Из вышеизложенного следует, что разделение сделок с пороком воли на ничтожные и оспоримые, законодателем производится следующим образом:

Ничтожные сделки:

1) Сделки, совершенные с пороком воли, выражающимся в умышленном искажении ее внешнего проявления (ст. 170 ГК РФ).

2) Сделки, совершенные с проком воли, выражающимся в ее предполагаемом отсутствии или настолько сильном искажении, что достижение правовых последствий, присущих конкретной сделке, представляется маловероятным (ст. ст. 171-172 ГК РФ).

Оспоримые сделки:

1) Сделки, совершенные с пороком воли, когда, несмотря на наличие такого волевого дефекта, достижение правовых последствий, присущих конкретной сделке, предполагается (ст. ст. 175-177 ГК РФ)

2) Сделки, совершенные с пороком воли, когда лицо, чье воля не соответствует волеизъявлению, имеет самостоятельную возможность устранить вызванные такой сделкой негативные последствия (ст. 179 ГК РФ)

Сделки с пороком субъектного состава - действия, совершенные лицом, не обладающим признаками специального субъекта, установленными законодателем или самим лицом, от имени которой совершается сделка, т.е. действия, совершенные лицом с выходом за пределы своей правоспособности. Нельзя не отметить, что классификация по данному критерию весьма условна. Так, некоторые авторы определяют в качестве отличительной особенности таких сделок интеллектуальную или волевую незрелость участвующих лиц, что в системе классификации, использованной в настоящей работе, характерно для сделок с пороком воли. Кроме того, совершение сделки лицом, не достигшим 14 летнего возраста, также может быть расценено как нарушение требований к субъекту сделки (если рассматривать в качестве специального субъекта полностью дееспособное лицо). Однако можно заметить, что данное различие в подходах обусловлено (как и в случае с выявлением правомерности как признака сделки) различным пониманием содержания положенных в основу классификации критериев. Представляется, что, хотя недостижение определенного возраста и является самостоятельным основанием для признания сделки недействительной, возраст в данном случае является лишь неким маркером для правоприменителя, который свидетельствует именно о дефекте волевого содержания у самого лица, совершающего сделку. В то же время, например, в сделке, совершенной без необходимого в силу закона согласия третьего лица (ст. 173.1 ГК РФ) воля лица, совершившего сделку, полностью соответствует тем правовым последствиям, которые предусмотрены законом для выбранного им вида сделок.

В данной работе мы руководствуемся использованной классификацией в большей степени потому, что нарушение требований к субъектному составу означает, что последствия такого нарушения значимы не столько непосредственно для лица, совершившего формальные действия (например, для лица, подписавшего договор), сколько для лица, в отношении которого наступают предусмотренные такими действиями правовые последствия. Таким лицом может являться как сторона сделки (в случае подписания договора, например, неуполномоченным лицом), так и третье лицо (например - участник юридического лица, чьи права нарушаются путем совершения сделки, получение одобрения на совершение которой обязательно в силу закона или учредительных документов). Более того, могут быть нарушены даже права другой стороны сделки (например - сделки, совершенные с нарушением установленного порядка лицензирования соответствующих видов деятельности, при которых угроза создается для контрагента или для неопределенно широкого круга лиц).

Наличие пороков субъектного состава следует выделить в сделках, предусмотренных ст. ст. 173, 173№, 174 ГК РФ, которые характеризуются тем, что лица, их совершающие, отступают от первоначально выраженной воли лица, имеющего интерес в заключении сделки, тем самым, создавая угрозу нарушения его интересов.

Последствия совершения таких сделок имеют значение для лиц, непосредственно не участвующих в их совершении. В одном случае - это, например, учредители или иные лица, в отношении которых установлены ограничения, в другом - сами юридические лица, представляющие собой юридическую фикцию и, соответственно, всегда действующие только через конкретных представителей, действия которых могут идти в разрез с интересами самого юридического лица или бенефициаров. Как в первом, так и во втором случае законодатель предусматривает в качестве общего правила оспоримость таких сделок, оставляя, впрочем, за собой возможность принятия специальных норм, устанавливающих ничтожность в качестве исключения. Презумпция оспоримости в данном случае (как и в ситуации со сделками, совершенными несовершеннолетними в возрасте от 14 до 18 лет) обусловлена тем, что лицо, чье право нарушено, имеет возможность post factum самостоятельно вмешаться в результат совершения сделки, аннулировав его, однако, в то же время, может и сохранить такой результат, в т.ч. путем пассивного одобрения. В данном случае сохранение автономности воли заинтересованного лица имеет преимущество перед возможными негативными последствиями совершения таких сделок, тем более что такие последствия, как правило, не затрагивают прав и интересов других субъектов.

В этой связи интересно выделение в рамках реформы гражданского законодательства самостоятельного состава ст. 173№ ГК РФ, который регулирует правовые последствия сделок, совершенных без необходимого согласия третьих лиц. Как указывает А.Г. Карапетов, «если бы ст. 173.1 ГК РФ не была введена, модификация редакции ст. 168 ГК РФ не привела бы к изменению устоявшейся ранее квалификации сделки, совершенной в отсутствие согласия, как ничтожной, поскольку такая сделка всегда нарушает права третьего лица и, соответственно, должна была бы подпадать под действие п. 2 ст. 168 ГК РФ». Данное утверждение, однако, представляется спорным, т.к. неполучение согласия само по себе далеко не всегда означает нарушение интересов, поэтому совершение такой сделки не может автоматически охватываться диспозицией п. 2. ст. 168 ГК РФ. В то же время, при доказывании факта нарушения прав третьего лица такой сделкой, последняя действительно являлась бы ничтожной без принятия законодателем указанной специальной нормы. Между тем, вполне можно представить себе ситуацию, в которой юридический эффект совершенной сделки выгоден лицу, уполномоченному на выдачу соответствующего одобрения, в связи с чем необходимость в априорном и принудительном нивелировании законодателем такого эффекта просто отсутствует. Именно поэтому последствиями такого порока сделки и является оспоримость, в отличие от п. 2 ст. 168 ГК РФ.

Таким образом, анализ приведенных норм права позволяет сделать вывод о том, что сделки, совершенные с пороком субъектного состава (в смысле, придаваемом данному критерию в настоящей работе), признаются законодателем по общему правилу оспоримыми, что в целом не противоречит провозглашенной в Концепции доктрине.

Сделки с пороком формы. Для систематизации последствий нарушения формы сделок необходимо дать классификацию видов таких форм. Известно, что сделки могут быть совершены в устной форме, а также письменной, которая, в свою очередь, делится на простую и нотариальную. В составе простой письменной сделки можно, в свою очередь, выделить сделки, которые могут быть заключены только путем составления одного документа (договор купли-продажи недвижимости, соглашение о задатке и пр.), либо сделки, письменная форма которых будет считаться соблюденной при использовании сторонами, в т.ч., иных способов, предусмотренных ст. 434 ГК РФ или соглашением сторон (путем обмена письмами, совершения конклюдентных действий и т.п.).

Нарушение устной формы сделок, строго говоря, едва ли можно рассматривать в контексте их ничтожности или оспоримости, т.к. в этом случае вряд ли будет доказан сам факт совершения сделки. Что касается письменной формы, то и здесь прежде, чем устанавливать критерии разграничения ничтожности и оспоримости, необходимо сначала установить, являются ли такие сделки недействительными в принципе. Для сделок, которым законом или соглашением сторон предписана нотариальная форма, последствия определены однозначно и не вызывают каких-либо сомнений. Согласно ст. 163 ГК РФ такие сделки являются ничтожными.

Однако, при попытке определить последствия несоблюдения простой письменной формы сделки такой однозначности не наблюдается. По общему правилу несоблюдение простой письменной формы сделки не влечёт её недействительности (ст. 162 ГК РФ). Такое нарушение влечет лишь ограничения в процессуальной плоскости, сама сделка будет действительной, но доказывание её состоятельности и действительности ограничено в средствах и источниках доказывания. По мнению Д.В. Параскевовой, рассматриваемая норма, затрудняющая процесс доказывания по делу, является лишь «стимулирующей к соблюдению требований о форме сделок». Тем не менее, в ряде случаев законодатель предусматривает недействительность указанных сделок, что предопределяет значимость нарушения указанного критерия для целей настоящей работы. Следует отметить, что в главе 9 ГК РФ, посвященной видам недействительности сделок, составы сделок с нарушением простой письменной формы не приведены, что свидетельствует об отсутствии какого-либо общего подхода к определению их последствий, в связи с чем для выявления критериев отличия ничтожных сделок от недействительных необходимо обращаться к частным случаям, установленным специальными нормами ГК РФ.

Пункт 2 ст. 162 ГК устанавливает, что в случаях, прямо предусмотренных в законе или соглашении сторон, несоблюдение простой письменной формы влечет ее недействительность. Данная норма не позволяет сделать однозначный вывод, о какой именно недействительности идет речь - о ничтожности или оспоримости, хотя использованная законодателем конструкция «влечет недействительность» характерна, скорее, для ничтожных сделок, т.к. указывает на неотвратимость такого последствия.

Анализ действующего законодательства позволяет выделить случаи, когда законодатель более или менее четко разграничил ничтожные и оспоримые сделки, и случаи, в которых проведения такой градации затруднено в силу некорректного, как нам представляется, нормативного регулирования.

К первым следует отнести нормы права, в которых либо используется термин «ничтожность», либо лингвистическая конструкция прямо указывает на «возможность» признания сделки недействительной, отрицая, тем самым, априорность недействительности, ее независимость от действий сторон. К таким нормам можно отнести, например, ст. ст. 820, 836, ст. 860.2 ГК РФ, согласно которой несоблюдение письменной формы предусмотренных ими сделок влечет недействительность договоров, которые считаются ничтожным.

Ко второй группе сделок с нарушением формы следует отнести неопределенные, противоречивые конструкции. Например, уже упомянутые выше договор купли-продажи недвижимости и договор поручительства, в отношении которых предусмотрена лишь недействительность, без указания на ничтожность или оспоримость.

Итогом вышеизложенного является следующая классификация последствий нарушения формы сделки:

1) нарушение нотариальной формы влечет ничтожность сделки;

2) нарушение простой письменной формы:

2.1) не влечет недействительности, если иное прямо не предусмотрено законом или соглашением сторон;

2.2) влечет ничтожность в случаях, прямо предусмотренных законом, (напр. ст. 820 ГК РФ);

2.3) влечет недействительность с неопределенностью в части ничтожности или оспоримости в случаях, когда ничтожность прямо не предусмотрена в качестве последствий такой сделки (напр. ст. 550 ГК РФ).

Из вышесказанного следует, что разграничение оспоримых и ничтожных сделок по основаниям дефекта формы с позиций одного лишь нормативного анализа затруднительно и свидетельствует, как минимум, о недостаточной определенности законодательного регулирования в данном вопросе.

В заключение настоящего раздела исследования необходимо проанализировать сами выявленные основания с точки зрения их нормативной определенности, остановившись лишь на тех проблемах, которые влекут затруднения в разграничении оспоримых и ничтожных сделок. К таковым следует отнести критерии разграничения сделок, нарушающих требования законодательства (порок содержания) и сделки с пороком воли. Определение пороков формы не вызывают каких-либо затруднений с их выявлением, а порок субъектного состава не имеет существенного значения для разграничения ничтожности и оспоримости в силу презумпции оспоримости таких сделок.

Признак нарушения требований действующего законодательства, при кажущейся его определенности, тем не менее вызывает затруднения в понимании терминов «нарушение требований» и «иной правовой акт». Если под нарушением, очевидно, подразумевается прямое противоречие, то термин «требования» не настолько однозначен. Очевидно, что нарушением требования может признаваться только противоречие условия сделки императивным нормам, однако с учетом курса на презумпцию диспозитивности, заданную Постановлением Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 №16 «О свободе договора и ее пределах», перед констатацией факта нарушения нормы нужно предварительно удостовериться в её императивности, что бывает затруднительно на практике.

Так, например, вызывает вопросы применение ст. 475 ГК РФ, устанавливающей последствия передачи товара ненадлежащего качества. Указанная норма содержит оговорку о том, что ее правила применяются если Кодексом или иными законами не установлено иное. Казалось бы, имеется запрет на установление соглашением сторон условий договора, отличных от предусмотренных в данной норме, что, согласно п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 №16, является признаком императивности. С другой стороны - в следующем же абзаце указанного Постановления ВАС РФ указывает, что стороны не лишены возможности предусмотреть иные последствия названного нарушения, тем самым, признавая за данной нормой диспозитивный характер.

В этой же плоскости лежит и проблема определения конкретных норм, противоречие которым влечет недействительность сделки. Так, договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Понятие «существа законодательного регулирования» не раскрывается ни в законодательстве (где оно в принципе отсутствует), ни в разъяснениях высших судебных органов. Приведенный в абз. 2 п. 74 Постановления Пленума ВС №25 пример, касающийся ничтожности условий договора доверительного управления имуществом, устанавливающих передачу имущества в собственность доверительного управляющего по истечения срока доверительного управления, слишком очевиден и явно не охватывает всей полноты складывающихся в правоприменительной практике отношений. Расширительное понимание признака «нарушение требований законодательства», нашедшее свое отражение во введении такого критерия, как противоречие существу законодательного регулирования, входит в противоречие с буквальным толкованием п. 2 ст. 168 ГК РФ и позволяет бесконтрольно и на усмотрение правоприменителя изменять перечень оснований недействительности при рассмотрении конкретных гражданско-правовых споров, как будет показано в практической части настоящей работы, создавая тем самым угрозу стабильности гражданского оборота.

Не меньший интерес вызывает и использованное законодателем словосочетание «иной правой акт». Так, из п. 6 ст. 3 ГК РФ следует, что к таковым относятся Указы Президента и Постановления Правительства, однако вопрос о том, является ли приведенный в данной правовой норме перечень «иных правовых актов» исчерпывающим остается открытым. В частности - п. 7 той же статьи ГК РФ наделяет правом издавать акты, содержащие нормы гражданского права, также Министерства и иные федеральные органы исполнительной власти. В таком случае указанные акты, видимо, обладают всей совокупностью признаков, предъявляемых к нормативно-правовым актам, что существенно расширяет круг нарушений, которые могут повлечь применение к той или иной сделке положений ст. 168 ГК РФ.

Из приведенного выше анализа ст. 168 ГК РФ также следует, что критериями разграничения ничтожной и оспоримой сделок по признаку нарушения требований законодательства является наличие в сделке посягательства на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц. Сами по себе данные термины законодательно не закреплены, что привело к необходимости давать им разъяснения на уровне высших судебных инстанций. Однако и такие разъяснения далеки от конкретики и вызывают дополнительные вопросы. Например, определение публичных интересов как интересов неопределенного круга лиц, направленных на обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, а также обороны и безопасности государства, охраны окружающей природной среды (п. 75 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 №25), само по себе не вносит ясность в ответ на поставленный вопрос. Между тем, в доктрине встречаются позиции, содержащие настолько широкое толкование публичного интереса, что их применение свело бы на нет все реформирование ст. 168 ГК РФ. В частности, Д.О. Скрыпник, предлагая один из возможных вариантов толкования содержания публичных интересов, указывает, что публичные интересы заключаются в обеспечение соблюдения всех законов, а, следовательно, нарушение любого закона и есть нарушение публичных интересов. Несложно заметить, что при таком толковании ст. 168 ГК РФ возвращается к прежней редакции, вновь меняя полярность с оспоримости на ничтожность.

Таким образом, следует констатировать, что проблемы разграничения оспоримых и ничтожных сделок в контексте реформы гражданского законодательства не только не решены окончательно, но в ряде случаев приобрели, возможно, более масштабный характер, чем в дореформенный период, что вызвано введением законодателем дополнительных критериев разграничения без достаточным образом определённого содержания.

1.3 Основания возникновения права требовать признания ничтожной сделки недействительной

В качестве оснований (т.е. фактических обстоятельств), порождающих право предъявить требование о признании сделки недействительной, необходимо рассматривать в первую очередь содержащиеся в сделке пороки. Однако сами по себе такие обстоятельства, хотя и означают недействительность сделки, но без констатирующего данный факт решения суда не имеют практического значения, вследствие чего перед участниками гражданского оборота встает проблема необходимости предъявления такого требования (в форме самостоятельного иска либо возражений относительно заявленных на такой сделке требований). И в этой плоскости значение приобретают не только обстоятельства, касающиеся непосредственно оспариваемой сделки (пороков содержания, воли и т.п.), но и обстоятельства, связанные с лицом, предъявляющим соответствующие требования (возражения), с последствиями, которые наступили или могут наступить для такого лица в результате сохранения действительности сделки, и др. Более того, такие основания различны в зависимости от того, предъявляется ли требование о применении последствий недействительности или же независимо от последних. Таким образом, в широком смысле для возникновения права требовать признания ничтожной сделки недействительной, необходима совокупность следующих обстоятельств:

1) Обстоятельства, относящиеся к самой недействительности сделки. Такие обстоятельства можно назвать фактическими или объективными, т.к. они существуют как факты, присущие непосредственно сделке, существующие на момент ее совершения и представляющие собой, собственно, основания самой недействительности (ничтожности). В качестве таковых выступают те или иные пороки, с наличием которых законодатель связывает факт ничтожности сделки. Например - мнимость как отсутствие намерения на достижение правовых последствий, существует при совершении сделки и имеет место вне зависимости от дальнейшего поведения сторон и влияния на них или на третьих лиц такой сделки. Наличие таких фактов как правило составляет гипотезу правой нормы, устанавливающей ничтожность сделки.

2) Обстоятельства, относящиеся не к самой сделке как юридическому факту, а к возможности инициации процедуры, необходимой для установления факта ее ничтожности, т.е. к возможности делать юридически значимые заявления о правовых последствиях указанных выше фактических обстоятельств. Собственно, именно эта категория и представляет собой основания возникновения права требовать признания сделки недействительной.

В первую очередь отметим, что любое требование как процесс является вторичным по отношению к материальному праву (охраняемому законом интересу). Само по себе возникновение права требования существует постольку, поскольку имеется первичное, материальное право. Только наличием у субъекта охраняемого законом материального права в широком смысле обусловлено наличие у лица возможности предъявлять связанные с ним требования. Защита права, соответственно, всегда связана с самим фактом нарушения или с угрозой возникновения такового. Требование о признании ничтожной сделки недействительной как способ защиты права не является исключением. Таким образом, одним из основополагающих условий для возникновения его у субъекта является нарушение прав такого субъекта оспариваемой сделкой.

В то же время, самого факта нарушения недостаточно для того, чтобы у лица появилась возможность заявлять соответствующее требование. Защита права подразумевает наличие причинно-следственной связи не только между нарушением и требованием, но и между требованием и последствиями его удовлетворения. Иными словами - требование должно быть направлено на устранение нарушения и обеспечивать реальную возможность восстановления прав заявителя.

При таких обстоятельствах право требовать признания недействительной ничтожной сделки обусловлено в совокупности

а) наличием нарушенного права или угрозой такого нарушения;

б) возможностью его восстановления путем удовлетворения заявленного требования.

В этой связи необходимо обратить внимание на впервые введенное на законодательном уровне разграничение требований о применении последствий недействительности ничтожной сделки и требований о признании ее недействительной без применения таких последствий.

Требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки в силу положений абз. 1 п. 3 ст. 166 ГК РФ может быть заявлено стороной сделки, а в предусмотренных законом случаях - иным лицом. Предоставление стороне сделки соответствующего права обусловлено презумпцией наличия у нее интереса в лишении сделки юридической силы, т.к. в первую очередь действительность сделки отражается именно на ее сторонах.

Стороны сделки, как отмечает В.А. Гончарова, в данном случае представляют собой «конкретных, персонифицированных на момент совершения сделки обладателей субъективных прав и носителей обязанностей, возникших из сделки и определяемых ее юридической природой».

Таким образом, достаточным для применения последствий недействительности ничтожной сделки является наличие доказанного основания недействительности как порока в ее структуре и относимость заявителя соответствующих требований к кругу управомоченных законодателем лиц, т.е. соответствующее право требования принадлежит стороне ничтожной сделки уже в силу наличия у нее статуса стороны. Отказ в удовлетворении требований по мотиву отсутствия такого права (например - признание ненадлежащим истцом), соответственно, невозможен.

Более сложным представляется возможность использования такого способа защиты иными лицами, которые, не являясь сторонами сделки, тем не менее, также ощущают на себе влияние ее последствий. Законодателем выбран отсылочный способ определения круга таких лиц. Из буквального толкования абз. 1 п. 3 ст. 166 ГК РФ следует, что иные лица обладают правом на предъявление соответствующих требований лишь в предусмотренных законом случаях. Можно предположить, что такое ограничение вызвано попыткой законодателя увязать требования п. 2 ст. 167 ГК РФ, в соответствии с которым реституция возможна только в отношении сторон недействительной сделки, с кругом субъектов, обладающих правом на предъявление соответствующего требования. В Пояснительной записке к законопроекту о внесении анализируемых поправок говорится, что требование о применении последствий недействительности сделки, будучи иском о присуждении, принадлежит лицу, в пользу которого осуществляется присуждение (т.е. участнику сделки), а «возможность предъявления таких требований иными лицами в качестве косвенных исков (т.е. о присуждении в пользу иного лица) должна быть специально предусмотрена законом». В доктрине также преобладает позиция, в соответствии с которой соответствующее право может быть представлено третьему лицу лишь в исключительных случаях, что обусловлено, по мнению ряда авторов, отсутствием у третьих лиц подлежащего охране интереса в применении таких последствий. Так, целесообразность легитимации права третьих лиц на иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки вызывает в научной литературе сомнения, учитывая, что, независимо от того, кто предъявит соответствующий иск, применение последствий недействительности в любом случае будет возможно лишь в пользу стороны сделки.

Кроме того, можно предположить, что фактическое исполнение решения суда может быть затруднено, т.к. ответчики, являясь сторонами сделки и будучи заинтересованными в ее сохранении, могут просто не принять меры к исполнению судебного акта, отказавшись предъявлять исполнительные листы к взысканию, получать возвращаемое имущество и пр.

Между тем, правовые последствия сделки могут выходить далеко за рамки субъективных интересов ее сторон, а применение последствий недействительности в ряде случаев возможно не только в пользу стороны сделки и реальность возврата полученного по сделке не всегда зависит от воли сторон.