Свобода слова, свобода самовыражения и возбуждение ненависти либо вражды (ст. 282 УК РФ): разграничение и баланс

Так, в деле Wingrove v United Kingdom ЕСПЧ счел правомерным решение британского суда о запрете фильма режиссера Нигеля Уингрова, которое было вынесено на том основании, что, «изображая израненное тело распятого Христа в качестве объекта эротического желания Святой Терезы», Уингров нарушил закон, устанавливающий уголовный запрет на богохульство. При этом ЕСПЧ отметил, что сам закон, провозглашающий богохульство преступлением, необходим в демократическом обществе, поскольку, во-первых, он ограждает христиан от агрессивных посягательств, а, во-вторых, запрещает не определенный ряд действий, а только провокативную манеру, в которой эти действия могут быть выражены Wingrove v United Kingdom. URL: https://globalfreedomofexpression.columbia.edu/cases/wingrove-v-united-kingdom/. Кроме того, заслуживает внимания дело Sekmadienis Ltd. v. Lithuania, в рамках которого с жалобой в ЕСПЧ обратилась компания, разместившая на нескольких рекламных щитах фотографии моделей в образах различных христианских религиозных деятелей в рамках рекламной кампании по продвижению новой линии одежды. Фотографии были снабжены юмористическими комментариями. ЕСПЧ отметил, что «лица, реализующие свою свободу самовыражения, обязаны по мере возможности избегать оскорбительных или нечестивых способов выражения в отношении предметов культа» European Couurt of Human Rights. Annual report 2018. Case law overview. P.111. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/Annual_report_2018_ENG.pdf. Тем не менее, в данном случае суд счел, что Литве не удалось доказать факт наличия оскорбления в действии компании, указав на то, что государству необходимо было объяснить, почему именно данные постеры можно считать оскорблением христиан.

Обращаясь к сфере общей тенденции ЕСПЧ на отказ включать отрицание геноцида в сферу подлежащей защите свободы самовыражения, стоит отметить дело Williamson v. Germany . В данном кейсе ЕСПЧ отказал заявителю в принятии жалобы, предмет которой касался того, что заявитель был привлечен к уголовной ответственности в Германии за публичное отрицание Холокоста по шведскому телевидению, в то время как в Швеции отрицание Холокоста не является преступлением. ЕСПЧ Williamson v. Germany. European Court of Human Rights. Factsheet. Hate speech. P.14. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/FS_Hate_speech_ENG.pdf. С другой стороны, в деле Perinзek v. Switzerland ЕСПЧ несколько изменил свою позицию и постановил, что уголовное преследование и обвинительный приговор турецкого политика, который публично отрицал геноцид армян, находясь на территории Швейцарии, нарушило его право на самовыражение, поскольку анализ контекста речи заявителя показал, что она не была направлена на разжигание ненависти или вражды, а Швейцария не имеет никаких законов и международных обязательств, прямо предписывающих криминализацию отрицания геноцида армян, вследствие чего привлечение к уголовной ответственности не являлось пропорциональной мерой наказания. Perinзek v. Switzerland. European Court of Human Rights. Factsheet. Hate speech. P.12. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/FS_Hate_speech_ENG.pdf.

Гораздо менее гибкую позицию ЕСПЧ занимает в делах, касающихся нацизма, что хорошо иллюстрирует дело Nix v. Germany, в котором заявитель был привлечен к уголовной ответственности за размещение в своем блоге изображения главы СС Генриха Гимлера и свастики. Хотя сам заявитель утверждал, что не преследовал цели пропаганды нацизма и тоталитаризма, а данным постом хотел лишь выразить протест против дискриминации государственными образовательными учреждениями детей, происходящих из семей мигрантов, ЕСПЧ счел, что его жалоба не подлежит рассмотрению и счел абсолютно правомерным следовавший из судебной практики немецких судов вывод о том, что использование нацистской символики даже с целью критики или протеста не является основанием для освобождения лица от уголовной ответственности, а уголовному преследованию по соответствующей статье закона подлежит любое лицо, которое при использовании нацистской символики не выразило прямо и ясно свое неприятие нацизма Nyx v. Germany. European Court of Human Rights. Factsheet. Hate speech. P.17. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/FS_Hate_speech_ENG.pdf.

С другой стороны, ЕСПЧ систематически указывает на то, что в сфере политики, а особенно - противостояния правящих кругов и оппозиции или гражданского общества, границы свободы слова должны быть значительно шире, что подтверждается множеством решений. В ключевом для практики ЕСПЧ деле Lingens v Austria, касающегося критики политика журналистом, ЕСПЧ указал на то, что объем допустимой критики в адрес политиков должен быть расширен по сравнению с частными лицами в связи с тем положением, которые они занимают в демократическом обществе Lingens v. Austria. Application no. 9815/82. Judgment of 8 July 1986. Para 41 // http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-57523.. В деле Castells v Spain ЕСПЧ пришел к выводу о том, что критика испанских властей и обвинение их в неспособности и нежелании провести эффективное расследование серии терактов, произошедших в Стране Басков, ЕСПЧ отметил, что "пределы допустимой критики по отношению к правительству шире, чем по отношению к частному гражданину или даже политику” Castells v. Spain. https://globalfreedomofexpression.columbia.edu/cases/castells-v-spain/. Также, Суд подчеркнул, что дела, в которых затрагивается свобода самовыражения избранных представителей, а в особенности - членов политической оппозиции, должны рассматриваться с особым вниманием.

Таким образом, ЕСПЧ допускает ограничение свободы слова для защиты чувств верующих, пресечения отрицающих геноцид высказываний и недопущения реабилитации нацизма, причем, если в первых двух сферах практика ЕСПЧ не так однозначна и имеет тенденцию на смягчение, то в последней из перечисленных областей ЕСПЧ продолжает устанавливать достаточно жесткие рамки допустимого.

Необходимо отметить, что, хотя приведенная выше судебная практика дает представление о том, какие высказывания, с точки зрения ЕСПЧ можно считать правомерными, а какие нет, она во многом отталкивается от формулировок национальных законов стран-участниц, в которых разные действия могут подпадать под разные статьи уголовного законодательства. Иначе говоря, действия, которые в России квалифицируются как экстремизм, в Испании образуют состав преступления «оскорбление власти», а в Австрии могут быть предметом гражданско-правового разбирательства в рамках дела об умалении чести и достоинства. Поэтому для получения целостной картины необходимо также проанализировать, что понимает непосредственно под разжиганием ненависти и вражды сам ЕСПЧ. Как пишет А. Соболева, «несмотря на растущее количество дел по экстремисткой речи и разжиганию вражды, выработка какого-либо единого подхода затруднена тем, что Европейский Суд пока так и не дал своего определения термину «язык вражды», хотя и использует его в своих решениях» Соболева А. К. Свобода выражения мнения в практике Европейского Суда: старые подходы и новые тенденции в толковании статьи 10 ЕКПЧ // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2017 Т. 21 № 2 С. 248 . В настоящее время единственное определение экстремистских высказываний содержится в Рекомендации Совета Министров Совета Европы 97 (20)36. Согласно данному определению, экстремистскими следует считать «все формы выражения, которые распространяют, возбуждают, продвигают или оправдывают ненависть, основанную на нетерпимости (включая религиозную нетерпимость)» Там же..

С другой стороны, характерным стилем ЕСПЧ при разрешении дел как раз и является избежание точных ограничительных определений. Практика показывает, что независимо от содержания дела, ЕСПЧ всегда избирает балансирующий подход, опираясь при этом на критерий пропорциональности. То есть, судьи оценивают не только наличие нарушения, но и пропорциональность ограничительной меры, избранной государством в отношении лица, считающегося, по его оценке, нарушителем. Излишне суровые наказания ЕСПЧ также считает нарушением гарантированных Европейской Конвенцией прав. Как отмечает Г. Вайпан, «Принцип пропорциональности допускает любое ограничение права, но он же -- в силу логической взаимозависимости положенных в его основу методов -- оставляет любое решение об ограничении права “недообоснованным”, открывая возможности для оспаривания такого решения и для возобновления диалога» Вайпан Г. Концепция пропорциональности в современном международном праве: малое зло ради великого блага // Международное правосудие. 2015. № 2(14). С. 66-84. . В рамках оценки пропорциональности, ЕСПЧ каждый раз изучает, достаточно ли внимательно государственный суд рассмотрел дело и следует ли считать доказанными те факты, на которые ссылаются государства в обоснование своей позиции. В этой связи ЕСПЧ неоднократно критиковал существующую в России практику постановки перед экспертами вопроса о наличии в тех или иных высказываниях признаков разжигания ненависти и указывал на то, что такой подход ведет к неполному исследованию обстоятельств дела судом в связи с тем, что эксперт, по сути, отвечает на вопросы, рассматривать которые должен исключительно судья.

Так, в деле Pussy Riot ЕСПЧ заявил, что в данном деле российской суд «сослался на заключение лингвистической экспертизы, не предприняв при этом никаких попыток самостоятельно проанализировать обстоятельства дела». Кроме того, в данном заключении эксперты вышли за рамки своей компетенции и произвели юридическую квалификацию видеозаписи выступления группы. Такая ситуация, как отметил ЕСПЧ, является неприемлемой, поскольку правовые вопросы должны разрешаться только судомJudgement Mariya Alekhina and Others v. Russia (application no. 38004/12). P.4./Press Release issued by the Registrar of the Court. ECHR 261 (2018) 17.07.2018..

Аналогичное замечание ЕСПЧ сделал и в деле Ibragim Ibragimov and Others v. Russia. В данном кейсе заявители оспаривали решение российских судов о признании книг известного мусульманского богослова Саида Нарси экстремистскими материалами. ЕСПЧ вновь подчеркнул тот факт, что российские судьи сослались на результат лингвистической и психологической экспертизы, не проведя при этом собственного анализа дела. Также, ЕСПЧ указал на то, что суд не указал, каким образом книги Нурси спровоцировали или могли спровоцировать религиозную ненависть в России или других странах, где на момент вынесения решения они мирно публиковались уже 7 лет.

Итак, определенно можно сказать только, что ЕСПЧ однозначно признает разжигающими ненависть высказывания, которые явно направлены против определенных, обычно объединенных этническим признаком групп, и имеют уничижительный или агрессивный характер как например: объявление евреев корнем мирового зла, выражение поддержки террористическим (или признанным на территории государства, вынесшего приговор, террористическими) организациям, а также отрицания Холокоста и преступлений нацистов. Кроме того, экстремистскими считаются высказывания, напрямую призывающие выгнать определенную группу лиц из страны или иным способом ухудшить их положение по сравнению со средним гражданином. Далее, ЕСПЧ относит к категории экстремизма пропаганду тоталитаризма и публичную демонстрацию нацистской символики без сопутствующих комментариев, содержащих критику нацизма.

Глава 2. Свобода самовыражения и экстремизм в праве РФ

2.1 Российское законодательство в сфере борьбы с экстремизмом

На сегодняшний день в российском законодательстве отсутствует единое определение экстремизма. В своих попытках компенсировать данный пробел, отечественные исследователи также представили множество вариантов интерпретации данного понятия. Так, В.В. Бирюков определяет экстремизм как «идеологию, предусматривающую принудительное распространение ее принципов, нетерпимость к оппонентам и насильственное их подавление» Бирюков В.В. Еще раз об экстремизме // Адвокат. ? 2006. ? №12. ? С. 11. По оценке Р.М. Устенова, «экстремизм ? комплекс крайне радикальных идейных установок (крайне левых, крайне правых, национал-экстремистских, сепаратистских, великодержавных, религиозных, социально-экономических и духовно-психологических), выступающих теоретическим обоснованием применения насилия в различной форме на нелегитимной основе для достижения социальных, преимущественно политических целей». Узденов Р.М. Экстремизм: криминологические и уголовно-правовые проблемы противодействия: Автореф. дис … канд. юрид. наук. М., 20078. ? С. 8.

В международных актах определение экстремистской деятельности также варьирует. Резолюция Совета Европы 1344 «Об угрозе демократии со стороны экстремистский партий и движений в Европе экстремизма как форму «политической деятельности, явно или исподволь отрицающая принципы парламентской демократии и основанная на идеологии и практике нетерпимости, отчуждения, ксенофобии, антисемитизма и ультранационализма» Резолюция 1344 (2003) Об угрозе для демократии со стороны экстремистских партий и движений в Европе. П.3. URL: https://www.coe.int/t/r/parliamentary_assembly/[russian_documents]/[2003]/%5BSept_2003%5D/Res%201344%20Rus.asp. Согласно Шанхайской конвенции «О борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом», экстремизм - это «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти и насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя или же посягательство на общественную безопасность» Шанхайская конвенция «О борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом» от 14 июня 2001 года. Ст.1., ч.1, п.3. URL: http://www.kremlin.ru/supplement/3405.. Примечательно, что определение, данное Советом Европы, рассматривает экстремизм скорее как посягательство на демократию и толерантность в отношениях различных социальных групп между собой, в то время как определение, данное в Шанхайской конвенции, рассматривает экстремизм первую очередь как посягательство против государственного строя и государственной безопасности.

Таким образом, можно говорить о том, что ни международное сообщество, ни российская доктрина не могут прийти к консенсус относительно содержания экстремизма. Поэтому неудивительно, что российский законодатель выработал по данному поводу собственный подход, который в чем-то ориентируется на, например, такие международные акты как «Международный пакт о гражданских и политических правах» и Шанхайская конвенции «О борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом», участницей которых является Россия, а, с другой стороны, имеет свои уникальные черты.

Во всем массиве российского законодательства можно выделить три федеральных закона, которые являются наиболее базовыми в сфере регулирования экстремизма. Это Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (далее - ФЗ «О противодействии экстремизму) и "Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (далее -УК РФ). Кроме того, поскольку недавно принятые № 519-ФЗ «О внесении изменения в статью 282 УК РФ» от 27.12.2018 и № 521-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» от 27.12.2018 (далее -КоАП РФ), получившие широкую известность как «законы о декриминализации репостов» ставят соответствие деяния составу ч.1 ст.282 УК РФ в прямую зависимость от совершения ранее административного правонарушения в сфере экстремистских высказываний, в данной работе будут также приведен краткий обзор положений КоАП РФ.

Федеральный закон N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности". Итак, ФЗ «о противодействии экстремизму» понятие экстремизма определяется не путем формулирования единого определения, а при помощи перечисления видов «экстремистской деятельности», составляющей сущность понятия экстремизма. К таким видам деятельности относятся, в частности: «возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии» Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" . Ст.1; п.1. Система ГАРАНТ: http://base.garant.ru/12127578/#friends#ixzz4hRhZGMqj, а также деятельность, направленное на изменение конституционного строя насильственным путем, публичное оправдание терроризма, создание препятствий для реализации избирателями их прав, публичная демонстрация нацистской (или в высокой степени схожей с нацистской) и некоторые другие виды. Отдельного интереса заслуживает норма, относящее заведомо ложное обвинение государственного служащего в экстремизме к экстремистской деятельности.

Еще одной интересной нормой является статья 3.1 закона, выносящая основные религиозные книги - Библию, Коран, Танах и Ганджур - из сферы экстремисткой деятельности. Тем не менее, хотя эта норма также устанавливает правомерность содержания данных текстов и их цитирования, неясно, каким образом стоит оценивать комментарии к данным текстам или проповеди, основанные на них. Проблема заключается в том, что, так как сами тексты были составлены в кардинально другую эпоху и часто содержат довольно резкие утверждения, верующие, желающие исследовать или поделиться своей интерпретацией данных текстов не с литературоведческой, а с теологической позиции, с высокой вероятностью допустят высказывания, которые могут быть истолкованы как формально экстремистские как минимум в связи с тем, что каждая религиозная книга пропагандирует свое преимущество над всеми другими религиями. Другая опасность, как это ни парадоксально, заключается в обратном: формулировка закона потенциально открывает широкие возможности для умышленного разжигания ненависти в отношении любых групп путем подбора и использования цитат из религиозных текстов. Тем не менее, поскольку в рамках данного исследования не удалось найти соответствующую судебную практику, рассмотрим эту возможность как теоретическую.

Представляется, что основной проблемой определения экстремистской деятельности, приведенного в рассматриваемом законе, является излишнее внимание, уделяемое его формальным чертам, то есть тому внешнему облику, в котором экстремизм проявляется в общественной жизни. Телеген Г.И. Теоретико-правовая характеристика видов и форм современного экстремизма // Вестник ТГУ. 2014. №6 (134). В некоторых случаях закон не указывает на необходимость учитывать субъективный критерий - то есть те цели, мотивы, которыми руководствовалось лицо при высказывании или иной деятельности, а также не принимает во внимание материальный аспект, который бы характеризовал степень тяжести последствий деяния. С одной стороны, такая ситуация создает благоприятную почву для привлечения к ответственности лиц, опубликовавших комментарии священных книг, в которых они, основываясь на священном тексте, категорично утверждают, что, например, нетрадиционная сексуальная ориентация является абсолютно неприемлемым явлением, за которое тот или иной религиозный текст предусматривает наказание. Другой пример - это демонстрация нацисткой символики в фильмах, на исторических фотографиях и в сопровождении комментариев об ужасах нацизма, которая также, в соответствии с законом, подходит под определение экстремистской деятельности. Российская судебная практика уже знает множество дел такого характера. Например, известен случай возбуждения уголовного дела против Центрального Детского Магазина за продажу фигурок солдат в форме вермахта с нацистской символикой в рамках игрового набора для игры в войну или дела Валентина Табачного, осужденного по статье КоАп за публикацию в социальной сети карикатуры на нацизм, содержащей нацистскую символику, с подписью «Не дай им вернуться» Электронный ресурс. URL: https://cont.ws/@antonblagin/598598. С другой стороны, мировая практика показывает, что такие признаки не обязательно должны содержаться в одном законе или в законе в принципе. Так, в уголовном кодексе Германии имеется статья, криминализирующая любые акты демонстрации нацистской символики. Тем не менее, в немецкой судебной практике сложилось толкование данной нормы, согласно которому публичное размещение нацистской символики не является преступлением в случае, если опубликовавший ее субъект четко выразил свое неприятие нацизма Nyx v. Germany. European Court of Human Rights. Factsheet. Hate speech. P.17. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/FS_Hate_speech_ENG.pdf.

Также, анализируемый закон содержит определение экстремистских материалов. В соответствии с п.3 ст.1 ФЗ «О противодействии экстремизму», это документы или информация на иных носителях, созданные с целью их публичного распространения, которые содержат призыв к осуществлению перечисленных законе видов экстремистской деятельности и публикации «направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы» Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" . Ст.1; п.3. Система ГАРАНТ: http://base.garant.ru/12127578/#friends#ixzz4hRhZGMqj. Необходимо отметить, что это первый раз, когда в законе появляется понятие социальной группы, которое отсутствует в списке видов экстремистской деятельности, поскольку там фигурируют только понятия «социальная рознь» или «социальная принадлежность». Социальную рознь можно определить как вражду разных групп внутри общества. Определение же социальной принадлежности крайне противоречиво, поскольку в науке такой термин вообще отсутствует, а в законе не разъясняется. Под этим термином может пониматься и социальный класс (принадлежность к определенному экономическому слою общества), и социальный статус (то есть положение человека в обществе), и непосредственно социальная группа.

Помимо всего прочего, ФЗ «Об экстремистской деятельности» содержит положения, предписывающие установить уголовную, гражданскую и административную ответственность за экстремистскую деятельность и распространение экстремистских материалов. При этом ответственность устанавливается не только за распространение экстремистских материалов, но и за их хранение с целью последующего распространения.

Уголовный кодекс Российской Федерации. Статья 282. Как показывает статистика, из всех «профильных» антиэкстремистских норм - то есть статей УК РФ, в которых запрет экстремистской деятельности является целью нормы, а не квалифицирующим признаком в рамках запрета на совершение иного противоправного деяния - именно статья 282 УК РФ является наиболее распространенным в российской практике основанием привлечения к уголовной ответственности за экстремизм. Если в 2011 году по данной статье было осуждено 82 человека, то к 2017 году число обвинительных приговоров достигло 460, а к 2018 достигло значения примерно в 600 человек СПЧ подготовил проект вывода «экстремистских» статей из УК РФ. Официальный сайт общественной организации «РосКомСвобода». URL: https://roskomsvoboda.org/41079/. Кроме того, примерно две трети уголовных дел, возбужденных по данной статье, были закрыты еще на этапе следственных действий за отсутствием состава преступления, успев, тем не менее, оказаться в центре широкого общественной дискуссии. С учетом того, что многие дела были связаны только лишь с размещением спорного текста или графического изображения в социальных сетях или блогах, тенденция на постоянное увеличение уголовных дел, связанных с 282-й статьей вызвало общее возмущение как общества в целом, так и представителей государственных и правозащитных организаций. Так, омбудсмен по правам человека Татьяна Москалькова во время своего доклада в Государственной Думе РФ прямо назвала ст. 282 УК РФ «ущербной», фракция ЛДПР внесла в нижнюю палату Федерального Собрания законопроект, предусматривающий полную дикриминализацию деяний, предусмотренных данной статьей, Совет по правам человека подготовил свой проект по изменению формулировки статьи и направил его в Генпрокуратуру и, наконец, Президент РФ Владимир Путин внес в Государственную Думу законопроект о частичной декриминализации ряда деяний, на практике квалифицировавшихся как преступление, предусмотренное статьей 282 УК РФ. Именно этот законопроект лег в основу изменений, внесенных в текст части 1 анализируемой статьи в 2018 году.

В соответствии с текстом ч.1 ст. 282 УК РФ, уголовным законодательством запрещаются «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет»» Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 01.04.2019). Ст.282.ч.1. СПС «Консультант Плюс». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/d350878ee36f956a74c2c86830d066eafce20149/.

В качестве объекта в данном составе выступают общественные отношения, касающиеся признания достоинства личности, закрепления за ней всех гарантируемых конституционным строем РФ прав и свобод независимо от социального происхождения, расы, языка, национальности и религиозной принадлежности. Объективная сторона данного преступления заключается в воздействии на общество при помощи текстов, графических изображений, совершению действий, направленном на изменение сознания иных лиц, формирование у них негативного образа определенного человека или группы лиц по признакам пол, национальности, религиозной принадлежности, ассоциации с какой-либо социальной группой и побуждении у них желания совершить определенные действия, направленные против данного человека либо социальной группы. Под публичностью в данном случае понимается обращение к неопределенному кругу лиц Лебедев В.М. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. Электронный источник. URL: http://stykrf.ru/282. Тем не менее, следует иметь в виду, что размещение разжигающих ненависть высказываний сети «Интернет», даже на личной странице в социальной сети, закрытой группе с ограниченным, а, следовательно, и определенным кругом участников, в закрытом настройками приватности фотоальбоме или в так называемом «закрытом профиле» - то есть, страницы в социальной сети, доступ к которой доступен только лицам, заявки которых были утверждены владельцем страницы полностью подпадает под запрет, изложенный в норме ст.282 УК РФ. То есть, для материалов, размещенных в Интернете критерий публичности соблюдается как бы по определению, поскольку, с точки зрения законодателя, Интернет уже является своеобразным общественным местом «сетью общего пользования». Данной точки зрения придерживается также и Верховный Суд РФ Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11 г. Москва "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". Ст.4.. Такое широкое толкование публичности является жестким, но не уникальным. Так, например, следует вспомнить уголовное законодательство Великобритании, в котором под публичными местами понимается абсолютно все, кроме жилища.

Под унижением чести и достоинства понимается дача негативной характеристике «личности в обобщенном виде, направленную на ее дискредитацию, подрыв авторитета человека как в глазах окружающих, так и в своих собственных» Лебедев В.М. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. Электронный источник. URL: http://stykrf.ru/282. И вот в данном случае возникают большие вопросы к трактовке понятия «личность в обобщенном виде». Абсолютно неясно, например, является ли употребление оскорбительного слова в комбинации с указанием на принадлежность данного лица к какой-то группы (например, «бранное слово + белорус») разжиганием ненависти по отношению ко всей группе, или в данном случае оскорбление следует считать основанным на личной неприязни, а упоминание группы - лишь констатацией факта принадлежности к ней оскорбленного лица. Такая формулировка дает возможность для многочисленных злоупотреблений и превращения простого оскорбления отдельной личности по мотивам личной неприязни в экстремистское преступление, тем более, что содержание самого термина «социальная группа» позволяет отнести к этой категории какую угодно общность людей, включая даже квази-группы. Определения социальной группы у разных авторов варьируют. Так, согласно определению, Р. Мертона, «социальная группа - это совокупность людей, которые определенным образом взаимодействуют, осознают свою принадлежность к данной группе и считаются членами этой группы с точки зрения других людей» Merton Robert K. Reference Group, Invisible colleges, and deviant behavior in Science // Surveying social life / ed. by Hubert J. O'Gorman. Middletown, Connecticut, 1998. С точки зрения А. Кравченко, «социальная группа - это любая совокупность людей, выделенных по социально значимым признакам. Таковыми являются пол, возраст, профессия, национальность, доход, власть…» Кравченко А.И. Социология: Учебник для студентов. М.: «Академический проект», издательская корпорация «Логос», 1999. С.181.. Таким образом, не смотря на отличия в признаках социальных групп, которые каждый исследователь определяет немного по-своему, для всех определений характерен высокий уровень абстракции. Именно такая комбинация вариативности определений термин «социальная группа» и их абстрактности приводит к ситуации, когда даже очередь в столовую может считаться социальной группой с точки зрения экстремистского законодательства. Как будет показано далее, подобная трактовка в российской практике встречаются довольно часто. Для того, чтобы избежать такой путаницы, законодатели стран общего права часто заменяют общее понятие социальной группы простым перечислением отдельных социальных групп, которые подпадают под защиту антиэкстремистского законодательства. Как было упомянуто ранее, в Канаде расовый, религиозный, этнический, возрастной, половой и гендерный признаки, а также признак состояния здоровья; в Великобритании - расовый признак, религиозный признак и признак сексуальной ориентации. С другой стороны, при изучении уголовного законодательства европейских стран, мы столкнемся с тем же предпочтением абстрактным нормам, что и в России. Согласно п.2 пар. 130 уголовного кодекса ФРГ, запрещается разжигание ненависти «против национальной, расовой, религиозной группы или определяемой какими-либо признаками народности группы» Уголовный кодекс ФРГ. Ст.130 пар.2. Российский правовой портал: Библиотека Пашкова. URL: https://constitutions.ru/?p=5854. То есть, включение столь общего понятия в норму является скорее данью принадлежности к европейской континентальной правовой традиции, нежели дефектом юридической техники. Тем не менее, поскольку широкое толкование нормы российскими правоохранительными органами порождает множество противоречий и сомнений в справедливости такого подхода, Совет по развитию гражданского общества правам человека при Президенте РФ (СПЧ) в 2018 году разработал проект поправок в УК РФ, в котором предложил вообще исключить слова «а равно принадлежности к какой-либо социальной группе» из текста 282-й статьи. Также, СПЧ указал на близость понятия унижения достоинства человека к оскорблению, которое является административным правонарушением, и в связи с этим выразил недоумение от того, что такое деяние включено в Уголовный Кодекс.СПЧ подготовил проект вывода «экстремистских» статей из УК РФ. Официальный сайт общественной организации «РосКомСвобода». URL: https://roskomsvoboda.org/41079/

Субъективная сторона предусматривает наличие у лица прямого умысла и цели, заключающейся в возбуждении ненависти или вражды к выделенной по одному из признаков, определенных в статье, группе, или унижении человеческого достоинства лица или группы лиц в связи с принадлежностью их к такой группе Лебедев В.М. Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. Электронный источник. URL: http://stykrf.ru/282. Еще одной особенностью, на которую следует обратить внимание, является субъект данного преступления. Если ранее субъектом по этому составу могло быть любое вменяемое физическое лицо, достигшее возраста 16 лет, то с 2019 года категория субъекта была видоизменена после вступления в силу Федерального закона от 27.12.2018 N 519-ФЗ. Теперь в качестве субъекта может выступать только лицо, которое в течение года до совершения предусмотренных ст. 282 деяния уже привлекалось к административной ответственности за аналогичные действия.

То есть, по сути, закон криминализирует административное правонарушение в сфере разжигания ненависти в случае, если лицо допустит его как минимум дважды в течение одного года. Конструкция нормы, предусматривающая уголовную ответственность лица в случае повторения им административного правонарушения, является достаточно необычной и требует внимательного анализа соответствующих норм КоАП. И здесь сразу же возникает ряд серьезных сложностей. В первую очередь, непонятно, какие именно деянии, запрещенные КоАП РФ должны рассматриваться в качестве аналогичных деянию, описанному в ст. 282 УК РФ. В КоАп РФ имеется статья 20.3.1, устанавливающая ответственность за «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично, в том числе с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть "Интернет", если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния» Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 N 195-ФЗ (ред. от 23.04.2019) (с изм. и доп., вступ. в силу с 26.04.2019). СПС «Консультант Плюс». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34661/5488786953c91e4cfc6fce519cc71d4ddd707562/. Текст данной статьи, действительно, практически аналогичен тексту статьи 282 УК РФ. Однако возбуждение ненависти может производиться и путем распространения экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП РФ), и с помощью публичной демонстрации нацистской символики (ст. 20.23 КоАП РФ). Все ли эти нормы следует отнести к категории «аналогичных», или же эта отсылка касается исключительно статьи 20.3.1? Представляется, что, так как отсылка к уголовному законодательству имеется только в статье 20.3.1, словосочетание «аналогичного деяние» должно относиться исключительно к ней. Это предположение дополнительно подтверждается тем, что статья 20.3.1. - это новая статься КоАП, специально введенная № 521-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», который, как упоминалось ранее, является частью пакета «законов о декриминализации репостов». Однако официальное разъяснение на сегодняшний день отсутствует, в то время как это принципиально важный момент для квалификации деяний лица.

Проанализировав первую часть статьи 282 УК РФ, перейдем к анализу второй части. Данная норма содержит несколько квалифицирующих признаков преступления, предусмотренного статьей 282 УК РФ. К ним относится совершение действий, указанных в части 1 статьи:

а) с применением насилия или с угрозой его применения;

б) лицом с использованием своего служебного положения;

в) организованной группой Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 01.04.2019). Ст.282.ч.2. СПС «Консультант Плюс». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/d350878ee36f956a74c2c86830d066eafce20149/.

Статистика показывает, что, если количество приговоров по ч.1 ст. 282 УК РФ относительно велико и стабильно возрастает, то по ч.2 ст. 282 РФ оно, напротив, минимально и стремительно сокращается с каждым годом: в 2011 году было осуждено-- 35 человек, в 2015-м -- девять, в 2017-м -- всего один. СПЧ подготовил проект вывода «экстремистских» статей из УК РФ. Официальный сайт общественной организации «РосКомСвобода». URL: https://roskomsvoboda.org/41079/

При этом СПЧ, в состав которого входят ведущие профессионалы, в том числе и в области права, порекомендовал придерживаться подхода, характерного для Великобритании и США и считать насилие обязательным квалифицирующим признакам экстремистских преступлений, поскольку действия, не провоцирующие или не содержащие насилие, по мнению членов СПЧ, не представляют «реальной угрозы защищаемым Конституцией РФ интересам» Там же.. Именно поэтому СПЧ в своих рекомендациях настаивает на полной декриминализации ч.1 ст. 282 и предлагает перенести данную норму в КоАП.

Таким образом, статья 282 УК РФ действительно является достаточно проблематичной нормой за счет наличия в ней достаточно абстрактного понятия социальной нормы и широкого понимания публичности. Тем не менее, подобная конструкция нормы не является уникальной для России и в целом соответствует подходу многих европейских государств, а, следовательно, ее не следует считать дефектной в смысле юридической техники. Тем не менее, правоприменение в России имеет свою специфику, в силу которой следственные органы часто выходят за границы здравого смысла при толковании данной нормы в силу ее столь обобщенной формулировки. Поэтому многочисленные общественные представители стали активно предлагать проекты поправок по конкретизации и смягчению нормы, а также ее частичной декриминализации. Один из таких проектов был принят, что привело к изменению текста статьи. Тем не менее, в результате внесения этого изменения норма стала еще более противоречива, поскольку наступление уголовной ответственности было поставлено в зависимость от совершения административного правонарушения, причем какого именно конкретизировано не было. Учитывая, что в процессуальном аспекте возбудить административное дело проще, чем уголовное, а статус подозреваемого и обвиняемого по уголовному делу дает большие защитные гарантии, регламентируемые УПК РФ, такие изменения, напротив, могут привести к многократному увеличению количества административных дел, а затем и уголовных приговоров, так как для привлечения возбуждения уголовного дела теперь достаточно просто сослаться на факт совершения двух административных правонарушений.

2.2 Правоприменительная практика

2.2.1 Постановления Пленума Верховного Суда

Произведя анализ законодательства в области экстремизма, перейдем к рассмотрению того, каким образом нормы закона толкуются судами разных уровней, тем более, что, как уже было отмечено ранее, формулировка нормы статьи 282 УК РФ предоставляет широкие возможности для интерпретации. Представляется, что, в первую очередь необходимо изучить акты Верховного Суда РФ, которые устанавливают общие закономерности толкования и применения статьи 282 УК РФ. Основным таким актом, касающимся объекта данного исследования, является Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11 г. Москва "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". В данном нормативном правовом акте Верховный Суд, во-первых, указывает на то, во всех преступлениях экстремистской направленности, в том числе и в тех, которые касаются высказываний, обвинению необходимо доказать наличие у лица мотива ненависти к определенной группе в соответствии с ч.3 ст. 74 УПК РФ.

Верховный Суд напоминает об отличии преступлений, совершенных по мотиву ненависти по признакам национальности, религиозной принадлежности и т.д от преступлений, совершенных по мотиву личной неприязни, которые не могут быть квалифицированы как преступления экстремистской направленности. Во избежание ошибок, Верховный Суд предлагает оценивать длительность отношений потерпевшего лица с подсудимым, а так же наличие между ними конфликтов, не связанного с принадлежностью подсудимого к определённой группе. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11 г. Москва "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". П.3. Российская газета URL: https://rg.ru/2011/07/04/vs-dok.html Тем не менее, стоит отметить, что подобный подход теряет свою актуальности при анализе мотивов лица, разместившего запись или графическое изображение на своей странице в социальной сети, поскольку в подобных случаях контакта подсудимого с потерпевшим и каких-либо обоюдных отношений между ними может не быть в принципе.

Далее, ВС РФ указывает на то, что «вопрос о публичности призывов должен разрешаться судами с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела», но тут же в качестве примера публичного высказывания. Совершенного с помощью средств массовой информации приводит размещение обращения в сети «Интернет», что позволяет сделать вывод о том, что, в целом, Верховный Суд рассматривает весь Интернет в качестве СМИ. Там же. П.4, П.7. Тем не менее, в спорных случаях ВС постановляет обращаться к Закону РФ от 27 декабря 1991 года N 2124-I "О средствах массовой информации".

ВС также указывает на то, что критика определенных групп «сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти и вражды». Кроме того, Верховный Суд, вслед за ЕСПЧ подчеркивает, что «критика в средствах массовой информации должностных лиц (профессиональных политиков), их действий и убеждений сама по себе не должна рассматриваться во всех случаях как действие, направленное на унижение достоинства человека или группы лиц, поскольку в отношении указанных лиц пределы допустимой критики шире, чем в отношении частных лиц». Там же. П.7.

В данном положении интересен выбор формулировки «во всех случаях». То, есть, по мнению ВС РФ, если критика определенных религиозных, этнических и других групп «сама по себе» не может рассматриваться как экстремизм, то критика в отношении политиков является экстремизмом уже не «во всех случаях».

Также, поскольку экстремистские преступления могут быть совершены только по признаку принадлежности лица к какой-либо социальной группе, упоминание должностных лиц Верховным Судом во взаимосвязи с экстремистскими преступлениями может быть интерпретировано как согласие ВС РФ с наличием такой социальной группы должностные лица (профессиональные политики). Кроме того, прямое указание Верховным Судом на необходимость расширения пределов критики в отношении должностных лиц несколько не согласуется с последними законодательными тенденциями, согласно которым оскорбление представителей власти уже считается административным правонарушением.

Также, Верховный суд указывает, что уголовная ответственность по преступлениям экстремистской направленности возможно только при наличии у лица прямого умысла на возбуждение ненависти, а отнесение распространения экстремистских материалов к категории административного правонарушения, предусмотренного статьей 20.29 КоаАП или преступления, должно производиться как раз исходя из умысла лица. В связи с этим возникает вопрос о том, распространяется ли это правило на недавно введенную статью 20.3.1. КоАП.

Так как прямой умысел является обязательным элементом субъективной стороны в составе ст. 282 УК РФ, представляется, что из двух «аналогичных» деяний как минимум второе должно быть совершено с умыслом на возбуждение ненависти.

Но неясно тогда, обязательно ли первое деяние, за которое лицо привлекалось к административной ответственности, также должно быть совершено умышленно (чтобы расцениваться как «аналогичное» второму) или же, с учетом того, что Верховный Суд исходит из логики, что деяния в сфере экстремизма, совершенные без умысла на возбуждение ненависти, должны считаться административными правонарушениями, к уголовной ответственности можно привлечь лицо, которое ранее неумышленно совершало действия, возбуждающие ненависть к определенной группе.

Далее, ВС РФ отмечает, что «высказывание суждений и умозаключений, использующих факты межнациональных, межконфессиональных или иных социальных отношений в научных или политических дискуссиях и текстах» без цели возбуждения ненависти не является преступлением Там же. П.8..

И, наконец, Верховный Суд отдельно подчеркивает, что, хотя «в необходимых случаях для определения целевой направленности информационных материалов может быть назначено производство лингвистической экспертизы», не является допустимой постановка перед экспертами правовых вопросов, в частности, вопросов о том содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды. Там же. П. 23. Разрешение подобных вопросов является исключительной компетенцией суда.

Данное Постановление было дополнено в 2016 году. В частности, Верховный Суд уточнил, что для определения направленности действий на возбуждение ненависти необходимо учитывать, «контекст, форму и содержание размещенной информации, наличие и содержание комментариев или иного выражения отношения к ней» Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 3 ноября 2016 г. N 41 г. Москва "О внесении изменений в постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 февраля 2012 года N 1 "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности" и от 28 июня 2011 года N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". П.8. Российская газета. URL: https://rg.ru/2016/11/16/postanovlenie-dok.html.

Следующим актом, в котором ВС РФ еще раз дополнил свое разъяснения, данные в рассмотренном выше Постановлении, является Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 сентября 2018 г. N 32 г. Москва "О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 года N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности."

В данном Постановлении Верховный Суд указывает, что ограничение свободы слова и свободы распространения информации подлежат ограничению лишь «в той мере, в какой это необходимо в демократическом обществе». Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 сентября 2018 г. N 32 г. Москва "О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 года N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности.". П.1. Российская газета. URL: https://rg.ru/2018/09/27/postanovlenie-dok.htmlДанная формулировка является идентичной тесту на необходимость тех или иных действий в демократического обществе, применяемому ЕСПЧ при разрешении дел, что может свидетельствовать о стремлении ВС РФ осуществить некий поворот российской судебной практики по преступлениям экстремистской направленности в сторону ЕСПЧ. В п.2 Постановления ВС также подчеркнул, что при получении жалобы на возбуждение уголовного дела по преступлениям экстремистской направленности, суды должны проверять, имеется ли в данном случае достаточная информация, указывающая на наличие признаков преступления.

Далее, Верховный Суд возвращается к проблеме умысла и повторно, в этот раз - несколько более подробно, поясняет, что для привлечения лица к уголовной ответственности за совершение преступления экстремистской направленности путем размещения в Интернете материалов собственного авторства или авторства других лиц, субъект должен осознавать направленность своего деяния против основ конституционного строя и иметь прямой умысел на возбуждение ненависти к определенной социальной группе.

При этом для определения наличия умысла Верховный Суд рекомендует руководствовать целым рядом критериев и учитывать «форму и содержание размещенной информации, ее контекст, наличие и содержание комментариев данного лица или иного выражения отношения к ней, факт личного создания либо заимствования лицом соответствующих аудио-, видеофайлов, текста или изображения, содержание всей страницы данного лица, сведения о деятельности такого лица до и после размещения информации, в том числе о совершении действий, направленных на увеличение количества просмотров и пользовательской аудитории, данные о его личности……,объем подобной информации, частоту и продолжительность ее размещения, интенсивность обновлений» Там же. П. 5.. Данная норма представляется очень важной, поскольку указывает судам на необходимость комплексного подхода к оценке умысла, а также предоставляет им четкие критерии оценки.

В пункте 4 Постановления Верховный Суд напоминает судам о наличии в УК РФ части 2 статьи 14, устанавливающий, что деяние, содержащее все признаки преступления, но не представляющее общественной опасности в силу своей малозначительности, не является преступлением.

В сфере преступлений экстремистской направленности ВС указывает судам на необходимость учитывать «размер и состав аудитории, которой соответствующая информация была доступна, количество просмотров информации, влияние размещенной информации на поведение лиц, составляющих данную аудиторию» для того, чтобы не допускать отнесение малозначительных деяний к категории преступленийТам же. П.4..

И, наконец, ВС высказывается по поводу существующей практике массового обоснования судебных решений данными лингвистической экспертизы и указывает, что экспертиза не имеет обязательного характера и должна оцениваться наряду со всей совокупностью доказательств, а постановка правовых вопросов перед экспертами по-прежнему недопустима.

2.2.2 Устные высказывания и тексты

В данной части исследования будет произведен анализ как судебной практики, так и практики правоохранительных органов, касающихся устных и письменных высказываний в контексте ст.282 УК РФ.