Применение международным уголовным судом и трибуналами норм международного права прав человека при квалификации деяний

Хронологически первым решением, применившим МППЧ в контексте рассматриваемого преступления, является решение МТР по делу Akayesu International Criminal Tribunal for Rwanda (hereinafter - ICTR), Prosecutor v. Akayesu, Trial Judgment, Case No. ICTR-96-4-T, 02.09.1998 (hereinafter - Akayesu Judgment) // http://unictr.unmict.org/sites/unictr.org/files/case-documents/ictr-96-4/trial-judgements/en/980902.pdf.. Трибуналу было необходимо истолковать следующую статью Устава МТР: «Международный трибунал по Руанде полномочен осуществлять судебное преследование лиц, ответственных за следующие преступления, когда они совершаются в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население по национальным, политическим, этническим, расовым или религиозным мотивам: <…> пытки» (п. «f» ст. 3 Устава МТР). Иными словами, преступление против человечности в виде пыток не содержит уточнения своего материального и ментального элементов в тексте Устава МТР. В связи с этим, МТР позаимствовал определение «пыток» из Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (Конвенция против пыток Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10.12.1984 // Ведомости Верховного Совета СССР. 1987. No. 45. Ст. 747.): это «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия» Akayesu Judgment. Para. 593.. Именно исходя из этого определения, Трибунал выделил необходимые элементы преступления, а именно:

Исполнитель должен умышленно причинить сильную физическую или нравственную боль или страдание жертве с одной или более из следующих целей:

получить от жертвы или от третьего лица сведения или признания;

наказать жертву за действие, которое совершило она или третье лицо или в совершении которого она подозревается;

запугать или принудить жертву или третье лицо;

по любой причине, основанной на дискриминации любого характера.

Исполнитель должен быть государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по подстрекательству соответствующего лица, или с его ведома или молчаливого согласия Ibid. Para. 594..

Таким образом, МТР полностью перенял определение «пыток» из МППЧ, добавив только контекстуальный элемент преступления.

МТБЮ впервые столкнулся с проблемой определения «пыток» в деле Delalic ICTY, Prosecutor v. Zejnil Delalic et al., Trial Judgment, Case No. IT-96-21-T, 16.11.1998 (hereinafter - Delalic Judgment) // http://www.icty.org/x/cases/mucic/tjug/en/981116_judg_en.pdf.. Трибуналу необходимо было разграничить пытки от других бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения Delalic Judgment. Para. 446.. В то время как сторона обвинения выступала за использование уже процитированного выше определения из Конвенции против пыток, сторона защиты считала, что это недопустимо ввиду того, что указанное определение пыток является более широким по сравнению с тем, которое содержится в МГП Ibid. Para. 449.. МТБЮ после подтверждения императивного характера запрета пыток Ibid. Para. 454., сослался на несколько международных документов для определения понятия, а именно на Декларацию о защите всех лиц от пыток, принятую резолюцией 3452 (XXX) Генеральной Ассамблеи ООН Declaration on the Protection of All Persons from Being Subjected to Torture and Other Cruel, Inhuman or Degrading Treatment or Punishment of 09.12.1975 // United Nations Treaty Series. Vol. 78. P. 277. GeneralAssemblyResolution 260A (III)., на Конвенцию против пыток и на Американской конвенцию о правах человека. Трибунал пришел к выводу, что определение из Конвенции против пыток отражает определение в соответствии с международным обычным правом на том основании, что оно включает в себя подходы, зафиксированные как в вышеприведенной Декларации, так и в Американской конвенции о правах человека Delalic Judgment. Para. 459.. Таким образом, в отличие от МТР, МТБЮ обосновал, почему он перенял именно это определение из МППЧ, а не иное. Для того, чтобы определить планку, при достижении которой боль или страдания можно считать пыткой, МТБЮ также обратился к МППЧ, в частности к практике Комитета по правам человека ООН, ЕСПЧ, отчетам Специального докладчика ООН по пыткам, но не нашел универсального стандарта Ibid. Para. 461-469.. Что важно, как и МТР, МТБЮ включил официальный статус лица, совершающего пытку, который является, безусловно, необходимым согласно международному обычному и договорному праву прав человека, в перечень обязательных элементов данного преступленияDelalic Judgment. Para. 474..

Меньше через месяц, МТБЮ вновь обратился к вопросу определения «пыток» в решении по делу Furundz?ija Furundz?ija Judgment. . Примечательно, что Трибунал проанализировал данное понятие не только в рамках МППЧ, но и в рамках МГП. Вдобавок к рассмотрению Конвенции против пыток и практики ЕСПЧ в отношении определения «пыток», Трибунал, основываясь на тех же источниках, отметил следующее: международное право устанавливает не только запрет пыток, но и запрет потенциальных пыток, которые могут выражаться в (i) отсутствии национальных мер, необходимых для имплементации запрета пыток и (ii) в сохранении в силе или в принятии законов, противоречащих запрету пытокIbid. Paras. 148-150.. В данном решении МТБЮ рассмотрел подход МТР, приведенный ранее, а также собственный подход в деле Delalic, согласившись с обычным характером определения «пыток» из Конвенции против пыток, но дополнив правовое обоснование данного характера тем, что оно совпадает с позициями ЕСПЧ, Комитета ООН по правам человека и Специального докладчика ООН по пыткам Ibid. Para. 160.. Основываясь на упомянутом определении «пыток», МТБЮ также снова вывел их элементы; они повторяют те, что были указаны выше со ссылкой на подход МТР, за исключением двух вопросов. Во-первых, Трибунал рассмотрел в деле Furundz?ijaпытку как военное преступление, поэтому контекстуальный элемент определяет через связь с вооруженным конфликтом. Во-вторых, уточнил статус преступника: по крайней мере одно из лиц, вовлеченных в процесс пытки, должно быть официальным лицом или должно в любом случае действовать не в личном качестве, например в качестве defacto представителем государства или любой другой наделенной властью организации Ibid. Para. 173.. Отдельно следует заметить, что Трибунал подробно рассмотрел преступление в виде изнасилования и на основе анализа широкой практики в области МППЧ пришел к выводу, что изнасилование составляет пытку, когда удовлетворяет всем элементам последней Furundz?ija Judgment. Para. 163.. В частности, годом ранее ЕСПЧ признал нарушением ст. 3 ЕКПЧ изнасилование задержанной, совершенное представителем власти ECtHR, Aydin v. Turkey, Judgment, Applications No. 28293/95, 29494/95, 30219/96, 10.07.2001.. ЕСПЧ счел, что сексуальное насилие составляет особо серьезную форму серьезную форму жестокого обращения, так как жертва находится в наиболее уязвимом положении, и насилие наносит длительный психологический ущерб, а потому признал изнасилование заявительницы пыткой Ibid. Paras. 83, 86.. Соответственно, в то время как МТБЮ, будучи уголовным трибуналом, приравнивает сексуальное насилие к акту пытки с помощью соответствия элементов преступного деяния, ЕСПЧ как суд по правам человека исходит, прежде всего, из степени серьезности сексуального насилия.

В дальнейшем МТБЮ столкнулся с необходимостью определения пыток спустя три года в деле Kunarac, где также учел свои предыдущие подходы ICTY, Prosecutor v. Kunarac, Kovac? and Vukovicм, Trial Judgment, Case No. IT-96-23-T & IT-96-23/1-T, 22.02.2001 (hereinafter - Kunarac Judgment) // http://www.icty.org/x/cases/kunarac/tjug/en/kun-tj010222e.pdf.. Тем не менее, Трибунал установил, что ему следует быть осторожным и не пользоваться «слишком быстро и слишком легко» концепциями и понятиями, разработанными в ином правовом контексте Ibid. Para. 471.. Данное замечание, фактически, самому себе Трибунал сделал в отношении элемента «пыток», выражающемся в требовании к статусу преступника. При этом, для отступления от предыдущего определения МТБЮ опять обратился к МППЧ, а именно, во-первых, к практике ЕСПЧ, который применяет ЕКПЧ в части пыток (ст. 3) в том числе там, где государственные органы и представители не вовлечены непосредственно в нарушение вышеупомянутой Конвенции, и, во-вторых, к сходной позиции Комитета ООН по правам человека Ibid. Paras. 479-480.. Далее МТБЮ с учетом формулировки ст. 1 Конвенции против пыток, в которой содержится комментарий о применимости определения исключительно в рамках Конвенции, и принимая во внимание различия между МППЧ и МУП, сделал вывод об отсутствии вышеупомянутого элемента пыток в контексте международного уголовного права Kunarac Judgment. Para. 496.. В итоге, конечный перечень элементов рассматриваемого преступления стал выглядеть следующим образом:

Причинение действием или бездействием сильной физической или нравственной боли или страданий;

Действие или бездействие должно быть умышленным;

Целью действия или бездействия должно быть получение от жертвы или от третьего лица сведения или признания, наказание, запугивание или принуждение жертвы или третьего лица; по любой причине, основанной на дискриминации любого характера жертвы или третьего лицаIbid. Para. 497..

Таким образом, в действительности Трибунал использовал определение «пыток» из МППЧ, но убрал один из элементов пыток, по своему характеру присущий исключительно МППЧ, но не МУП или МГП. Следует отметить, что проблема с элементом в виде статуса преступника относится прежде всего именно к военным преступлениям, так как остальные основные преступления по МУП совершаются, как правило, представителями власти.

Благодаря Элементам преступлений к Римскому статуту Элементы преступлении? // под. ред. А.Г. Волеводз, В.А. Волеводз. Современнаясистемамеждународнойуголовнойюстиции. Хрестоматия. М.: Юрлитинформ, 2009. С. 417-452., МУС было не так затруднительно определять элементы «пыток». Следует отметить, что оспариваемый вышеуказанных элемент не вошел в требования, закрепленные в Элементах преступлений. Тем не менее, МУС все равно обратился к МППЧ при определении «пыток», но в более узком вопросе, хотя тоже при определении actusreus деяния. В деле BembaСуд сослался на Конвенцию против пыток, указав, что хотя отсутствует определение планки серьезности деяния в качестве правового требования преступления пыток, в применимых договорах и практике судов существует требование, что определенный уровень боли и страданий должен быть достигнут, чтобы считать преступление пыткой ICC, Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Decision Pursuant to Article 61(7)(a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo, Case No.: ICC-01/05-01/08, 15.06.2009 (hereinafter - Bemba Decision of 15.06.2009). Para. 193 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2009_04528.PDF.. В ином деле, представители потерпевших со ссылкой на судебную практику международных судов по правам человека утверждали, что строгая дисциплина и санкции, установленные в отношении детей-солдат, а также то, что некоторых детей заставляли курить анашу, могут быть приравнены к бесчеловечному и/или жестокому обращению, а потому необходимо провести дополнительную юридическую квалификацию ICC, Prosecutor v. Thomas Lubanga Dyilo, Judgment on the appeals of Mr Lubanga Dyilo and the Prosecutor against the Decision of Trial Chamber I of 14 July 2009 entitled "Decision giving notice to the parties and participants that the legal characterisation of the facts may be subject to change in accordance with Regulation 55(2) of the Regulations of the Court", Case No. ICC-01/04-01/06, 08.12.2009. Paras. 58-60 (hereinafter - Lubanga Judgment of 08.12.2009) // https://www.icc-cpi.int/pages/record.aspx?uri=790147.. Несмотря на то, что Апелляционная палата отказалась проводить дополнительную квалификацию деяний из-за процедуры, связанной с толкованием положения 55 Регламента Суда Ibid. Para. 100., обращение к практике в области МППЧ могло бы стать существенным аргументом в пользу позиции потерпевших. Более того, несмотря на то, что в литературе по рассматриваемой теме высказывается мнение, согласно которому «как только преступления [и их элементы] были определены, трибуналы стали обращаться к определениям из МУП, а не к тем, что относятся к МППЧ» De Frouville O. The Influence of the European Court of Human Rights' Case Law on International Criminal Law of Torture and Inhuman or Degrading Treatment // Journal of International Criminal Justice. 2011. Vol. 9. No. 3. P. 644., указанная выше практика МУС показывает, что данное утверждение является не совсем корректным. Хотя международные уголовные трибуналы и обращаются к МППЧ при возникновении необходимости в квалификации деяния в качестве пытки все реже и реже, что видно из времени вынесения рассмотренных в настоящем параграфе решений, нельзя сказать, что элементы данного преступления определены окончательно, и трибуналы больше не используют МППЧ. В делах Bemba Bemba Decision of 15.06.2009.и Lubanga Lubanga Judgment of 08.12.2009. МУС, казалось бы, мог опираться на обширную практику МТБЮ и МТР, приведенную выше, а также на Элементы преступлений, а не обращаться к МППЧ. Тем не менее, неизвестно, когда элементы преступления в виде пытки будут определены в полной мере, и возможно ли это в действительности вообще, поэтому невозможно предсказать уход от практики применения международными уголовными трибуналами МППЧ при квалификации того или иного деяния.

Таким образом, проанализированные подходы международных уголовных трибуналов в отношении пыток позволяют сделать следующие выводы. Во-первых, международные уголовные трибуналы могут использовать МППЧ при определении элементов преступлений, а не только при применении и толковании процессуальных норм МУП; такое обращение к МППЧ обусловлено необходимостью толковать элементы преступлений, особенно в случае с Трибуналами adhoc, не имеющих Элементов преступлений, в отличие от МУС. Во-вторых, несмотря на первый вывод, они должны учитывать особенности режима МППЧ, из которого они перенимают данные нормы. В-третьих, перенимаемые из МППЧ нормы могут использоваться как для восполнения пробелов в МУП, так и для его толкования. Наконец, МППЧ может влиять на толкование и дальнейшее развитие норм МУП.

2.2 Квалификация деяний в качестве «других бесчеловечных актов», преследования, геноцида и порабощения

Прежде всего, наиболее ожидаемо от международных уголовных трибуналов применение норм МППЧ при толковании п. 1 ч. «k» ст. 7 Римского статута, п. «i» ст. 3 Устава МТР и п. «i» ст. 5 Устава МТБЮ. Указанные положения делают перечень преступлений против человечности открытым и устанавливают индивидуальную уголовную ответственность за «другие бесчеловечные акты». В связи с относительной неопределенностью состава преступлений, закрепленных в перечисленных статьях, и возникает необходимость обращаться к нормам МППЧ. При этом норма, закрепленная в Римском Статуте, несколько отличается от аналогичных положений Уставов трибуналов: «трибуналы понимают “другие бесчеловечные акты” в качестве “всеобъемлющего положения”, оставляя большую свободу усмотрения для практики, чтобы определить его границы. С другой стороны, Римский статут содержит определенные пределы в отношении деяний, составляющих бесчеловечный акт и последствий, обязательных как результат того деяния» ICC, Prosecutor v. Germain Katanga and Mathieu Ngudjolo Chui, Decision on the Confirmation of Charges, Case No. ICC-01/04-01/07-717, 30.09.2008 (hereinafter - Katanga Decision of 30.09.2008). Para. 450. // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2008_05172.PDF.. Тем не менее, даже с указанными ограничениями рассматриваемое положение является одним из наиболее неопределенных как в Уставах МТБЮ и МТР, так и в Римском статуте.

Как указано в доктрине, только изначально трибуналы adhocобращались к внешним источникам для уточнения «иных бесчеловечных актов», а впоследствии стали обращаться к выработанной ими практике Jyrkkiц S.T. 'Other Inhumane Acts' as Crimes Against Humanity // Helsinki Law Review. 2011. No. 1. P. 6.. В деле Kupres?kicм при определении того, что подпадает под «другие бесчеловечные акты», МТБЮ обратился к международным стандартам по правам человека, которые заложены во Всеобщей декларации прав человека и двух Пактах по правам человека ООН ICTY, Prosecutor v. Kupres?kicм, Trial Judgment, Case No. IT-95-16-T, 14.01.2000 (hereinafter - Kupres?kicм Judgment). Para. 566 // http://www.icty.org/x/cases/kupreskic/tjug/en/kup-tj000114e.pdf.. Трибунал посчитал, что, опираясь на положения этих документов, можно определить набор базовых прав, принадлежащих человеческим существам, нарушение которых может составлять в зависимости от сопутствующих обстоятельств преступление против человечности Ibid.. В качестве примеров преступлений против человечности в виде других бесчеловечных актов, выведенных таким образом, МТБЮ привел серьезные формы жестокого или унижающего достоинство обращения в отношении лиц, относящихся к определенной этнической, религиозной, политической или расовой группе, или серьезные широкомасштабные или систематические проявления жестокого или унижающего обращения с дискриминационным или преследовательским намерением; насильственное перемещение гражданского населения; принуждение к занятию проституцией; насильственное исчезновение Kupres?kicм Judgment. Para. 566. При этом, МТБЮ определил элементы, необходимые для квалификации деяния как «другого бесчеловечного акта»:

должны быть нанесены тяжкие телесные или психические повреждения жертве; степень тяжести должна быть оценена от случая к случаю с должным учетом индивидуальных обстоятельств дела;

страдания должны быть результатом деяний обвиняемого или его подчиненных;

когда правонарушение совершается, обвиняемый или его подчиненные должны быть движимы намерением причинить тяжкие телесные или психические повреждения жертве ICTY, Prosecutor v. Blaљkiж, Trial Judgment, Case No. IT-95-14-T, 03.03.2000. Para. 271. // http://www.icty.org/x/cases/blaskic/tjug/en/bla-tj000303e.pdf..

Иными словами, как и всякое преступление против человечности и международное преступление в целом, «другой бесчеловечный акт» должен иметь необходимые материальный, ментальный и контекстуальный элементы. При этом, данные элементы должны быть сопряжены с нарушением фундаментальных прав человека. Именно таким образом трибунал признал свое обязательство обращаться к МППЧ при применении «всеобъемлющей» статьи своего Устава.

МУС также определил «другие бесчеловечные акты» как «серьезные нарушения международного обычного права и базовых прав, которые принадлежат человеческим существам, что составляет нормы МППЧ, которые сходны по своему характеру и степени серьезности с актами, на которые дана ссылка в п. 1 ст. 7 Римского статута Katanga Decision of 30.09.2008. Para. 448. . В решении по делу OngwenМУС внес вклад в применение МППЧ при использовании категории «другие бесчеловечные акты», определив принудительные браки в качестве самостоятельного преступления против человечности и разграничив их c сексуальным рабством See ICC, Prosecutor v. Dominic Ongwen, Decision on the confirmation of charges, Case No. ICC-02/04-01/15, 23.03.2016 (hereinafter - Ongwen Decision) // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2016_02331.PDF.. Примечательно, что ранее Специальный суд по Сьерра-Леоне вынес противоположное решение по делу Brima See Special Court for Sierra Leone (hereinafter - SCSL), Prosecutor v. Brima, Kamara and Kanu, Trial Judgment, Case No. SCSL-04-16-T, 20.06.2007 // http://www.rscsl.org/Documents/Decisions/AFRC/613/SCSL-04-16-T-613s.pdf., то есть МУС намеренно отступил от международной уголовной практики в пользу МППЧ, так как счел аргументы из МППЧ более убедительными, а с доводами Специального суда по Сьерра-Леоне согласился, как будет показано ниже. Защита настаивала на том, что Онгвена нельзя судить за принудительное замужество, так как ему уже отдельно инкриминировано преступление сексуального рабства, под которое, согласно позиции стороны защиты, подпадает принудительное замужество. Тем не менее, МУС выделил принудительное замужество в отдельное преступление по следующим основаниям. Во-первых, в отличие от остальных преступлений, принудительное замужество помимо последующей социальной стигмы налагает дисциплинарные последствия за нарушение принудительного соглашения о замужестве Ongwen Decision. Para. 93.. Во-вторых, что более важно в рамках настоящей работы, принудительное замужество причиняет дополнительный вред жертвам путем нарушения их независимо признанного фундаментального права добровольно выйти замуж и создать семью. При этом МУС сослался в подтверждение своей позиции на ст. 23 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 16 Всеобщей декларации о правах человека; ст. 16 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин Ibid. Para. 94.. Необходимо отметить, что первый аргумент МУС повторил за Специальным судом по Сьерра-Леоне, тогда как последнего данный доводне убедил SCSL, Prosecutor v. Alex Tambe Brima et al., Appeal Judgement, Case No. SCSL-2004-16, 22.02.2008. Para. 195 // http://www.rscsl.org/Documents/Decisions/AFRC/Appeal/675/SCSL-04-16-A-675.pdf.. Соответственно, именно наличие отдельного, самостоятельного права, выделяемого в МППЧ, послужило причиной, по которой принудительное замужество было вынесено Судом в отдельное преступление. Данное решение изменило подход, применяемый международными уголовными трибуналами к принудительному замужеству. К примеру, в деле Al Hassan Ag Abdoul Aziz Ag Mohamed Ag Mahmoud, ордер на арест которого был выдан 27.03.2018 г., наряду с сексуальным рабством обвиняемому инкриминируется п. 1 ч. «k» ст. 7 Римского статута в связи с обвинением его в принудительном замужестве ICC, Prosecutor v. Omar Hassan Ahmad Al Bashir, Factsheet, Case No. ICC-02/05-01/09, April 2018 // https://www.icc-cpi.int/darfur/albashir/Documents/albashirEng.pdf..

Более того, преступление против человечности в виде преследований также является примером того, как сам текст Статута и Уставов побуждает международные уголовные трибуналы обращаться к МППЧ. Например, Элементы преступлений уточняют, что материальный элемент данного преступного деяния состоит в том, что «исполнитель серьезно ограничил, в нарушение норм международного права, свободу одного или нескольких лиц с точки зрения осуществления основополагающих прав». Иными словами, искать эти основополагающие права международные уголовные трибуналы должны в источниках МППЧ. МТБЮ, «опираясь на свое предшествующее обсуждение “других бесчеловечных актов”, постановляет, что для выявления тех прав, нарушение которых может являться преследованием, в международных стандартах прав человека, установленных, например, во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., двух Пактах ООН о правах человека 1966 г. и других международных документах по правам человека или гуманитарному праву, можно найти более четкие параметры для определения человеческого достоинства. <…> Преследование - грубый или вопиющий отказ на дискриминационных основаниях в каком-либо праве, установленном в международном обычном или договорном праве, который достигает такого же уровня серьезности, что и другие деяния, запрещенные в статье 5 [о преступлениях против человечности]» Kupres?kicм Trial Judgment. Para. 621.. Вместе с тем, следует признать, что на текущий момент нормы МППЧ оказывают больше влияния на квалификацию деяния как «иные бесчеловечные акты», нежели как «преследование». Это объясняется тем, что к настоящему времени международные уголовные трибуналы, точнее единственный функционирующий в данное время МУС, не применяют статью о преследовании в отношении актов, которые не перечислены поименно среди преступлений против человечности, путь и без дискриминационных оснований. К примеру, МУС в деле Muthaura причислил к серьезным нарушениям основополагающих прав, составляющих «преследование», убийство, насильственное перемещение населения, изнасилование, нанесение серьезных физических увечий, причинение серьезных психических страданий ICC, Prosecutor v. Francis Kirimi Muthaura, Uhuru Muigai Kenyatta And Mohammed Hussein Ali, Decision on the Confirmation of Charges Pursuant to Article 61(7)(a) and (b) of the Rome Statute, Case No. ICC-01/09-02/11, 23.01.2012. Para. 283 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2012_01006.PDF.. Такие устоявшиеся материальные элементы преступлений, как правило, не требуют от Суда обращения ко внешним источникам МППЧ.

Кроме того, МППЧ влияет на квалификацию иных деяний. В частности, МТР использовал Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Конвенция о геноциде) Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 09.12.1998 // Ведомости Верховного Совета СССР. 1954. No. 12. для определения защищаемых от геноцида групп. В решении по делу AkayesuТрибунал указал на сходство формулирования геноцида в Уставе МТР и в названной Конвенции Akayesu Judgment. Para. 510.. Основываясь на этом, МТР обратился к подготовительным работам к Конвенции о геноциде и определил, что группы, подпадающие под защиту от преступления геноцида, должны быть стабильными и постоянными Ibid. Para. 511.. Соответственно, обращение Трибунала к источнику МППЧ заставило его добавить новый обязательный элемент геноцида. МТБЮ в решении по делу Jeliиiж также указал на соответствие формулировки статьи о геноциде Устава МТБЮ Конвенции о геноциде при определении специального намерения, присущего данному преступлению ICTY, Prosecutor v. Goran Jeliиiж, Appeal Judgment, Case No. IT-95-10-A, 05.07.2001. Para. 45 // http://www.icty.org/x/cases/jelisic/acjug/en/jel-aj010705.pdf.. Более того, МТБЮ в деле Krstiж прямо обозначил важность вышеуказанной Конвенции: ст. 4 Устава МТБЮ воспроизводит ее verbatim, а потому она является главным источником в данной области ICTY, Prosecutor v. Radislav Krstic, Trial Judgment, Case No. IT-98-33-T, 02.08.2001. Para. 541 // http://www.icty.org/x/cases/krstic/tjug/en/krs-tj010802e.pdf.. Кроме того, МТБЮ сослался на кодифицирующий характер данной Конвенции, то есть на то, что она кодифицирует обычные нормы международного права, а также на Консультативное заключение Международного суда ООН об оговорках к Конвенции о геноциде 1951 г., в котором Международный суд ООН уже тогда говорил о ее будущей императивной силе ICJ, Reservations to the Convention on the Prevention and Punishment of Genocide, Advisory Opinion, 28.05.1951. P. 23 // http://www.icj-cij.org/files/case-related/12/012-19510528-ADV-01-00-EN.pdf.. МУС тоже обратился к рассматриваемой Конвенции в деле AlBashir Al Bashir Decision. Para. 117. . Дело в том, что ни Конвенция о геноциде, ни соответствующая практика МТБЮ и МТР не требует контекстуального элемента, тогда как Элементы преступлений требуют, чтобы деяние было совершено в контексте «явной линии аналогичного поведения, направленного против этой группы, или являлось поведением, которое само по себе могло привести к такому уничтожению». Суд решил, что несмотря на позицию Конвенции о геноциде, МТБЮ и МТР, в соответствии с п. (1)(a) ст. 21 Римского статута, Элементы преступлений стоят на первом месте в иерархии источников, а потому, с учетом принципа nullum crimen sine lege, контекстуальный элемент является обязательным по Римскому статуту Ibid. Paras. 117-133.. Вместе с тем несмотря на то, что МУС не согласился с отраженным в Конвенции о геноциде подходом, он все равно счел себя обязанным его рассмотреть, и в других аспектах принял толкование, предложенное Конвенцией. К примеру, благодаря подготовительным работам к указанной Конвенции, МУС вывел «этническую чистку» из-под понятия «геноцида» Ibid. Para. 144.. Таким образом, обращение международных уголовных трибуналов к источнику МППЧ, повлиявшее на квалификацию ими преступления геноцида, обосновывается дословным воспроизведением текста источника в основных источниках, а также его международно признанным уровнем. Представляется, что первое обоснование невозможно без второго, так как Римский статут и Уставы трибуналов adhocзаимствовали свои нормы только из источников такого уровня, поэтому первостепенным является совпадение формулировок нормы в качестве доказательства того, что она действительно была перенята составителями документа из МППЧ.

Более того, МТР рассмотрел источники МППЧ при определении подстрекательства к совершению геноцида. В деле Nahimana МТР задался вопросом о роли СМИ при совершении геноцида в свете фундаментального права на свободу выражения мнения ICTR, Prosecutor v. Nahimana et al., Trial Judgment, Case No. ICTR-99-52-T, 03.12.2003 (hereinafter - Nahimana Judgment). Para. 980 // http://unictr.unmict.org/sites/unictr.org/files/case-documents/ictr-99-52/trial-judgements/en/031203.pdf.. Трибунал проанализировал положения Пактов ООН о правах человека и практику ЕСПЧ, особенно в части ограничения свободы выражения мнений. На основе данного анализа МТР вывел три критерия: цели, контекста и причинности. Во-первых, объем ответственности зависит от того, преследовалась ли добросовестная цель в публичном распространении материала (например, историческое исследование, распространение новостей и информации, публичная отчетность государственной власти) Ibid. Para. 1001.. Во-вторых, необходимо принимать во внимание контекст при оценке потенциального влияния рассматриваемого выражения мнения Nahimana Judgment. Para. 1004.. В-третьих, при анализе того, является ли то или иное высказывание подстрекательством, международная практика не требует наличия прямой причинно-следственной связи между высказыванием и последствием. При выявлении Трибуналом указанных принципов нельзя не отметить важную роль, которую играл ЕСПЧ. Соответственно, разбор данного дела показал, что МППЧ может служить руководящим принципом при определении элементов международных преступлений.

Международные уголовные трибуналы обращаются к МППЧ для восполнения пробелов не только при квалификации вышеперечисленных преступлений, но и иных. К примеру, в уже упомянутом решении по делу в KunaracМТБЮ должен был определить, что составляет порабощение как преступление против человечности Kunarac Judgment. Paras. 515-543.. Трибунал определил, что поскольку в Уставе МТБЮ отсутствует дефиниция «порабощения», он должен обратиться к различным источникам, касающимся данного или аналогичного преступления, включая МГП и МППЧ Ibid. Para. 518.. Трибунал рассмотрел interaliaКонвенцию о рабстве, Дополнительную Конвенцию о рабстве, на которую, примечательно, ссылаются Элементы преступлений МУС, Конвенцию о принудительном труде; Всеобщую декларацию прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, ЕКПЧ, Американскую конвенцию о правах человека, Африканскую хартию прав человека и народов; практику Европейской Комиссии и ЕСПЧ; Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин Kunarac Judgment. Paras. 515-543.. На основе обширного анализа источников МППЧ Судебная Палата смогла выделить материальный и ментальный элементы преступления порабощения. В частности, actusreus порабощения состоит в «осуществлении любого или всех полномочий, сопряженных с правом собственности в отношении личности» Ibid. Para. 540.. Mensrea преступления заключается в умышленном осуществлении подобных полномочий Ibid.. Соответственно, фактически Трибунал перенял материальный элемент преступления из Конвенции о рабстве, дополнив его намерением, которое характерно для индивидуальной уголовной ответственности, то есть для контекста, в котором функционируют международные уголовные трибуналы.

Таким образом, международные уголовные суды и трибуналы обращаются к материальным нормам МППЧ при квалификации деяний, если существует пробел или неопределенность в основных источниках. В некоторых случаях, например при квалификации деяния как «иного бесчеловечного акта», международные уголовные трибуналы обязаны обращаться к МППЧ, чтобы не нарушить принцип nullum crimen sine lege. Показательно, что международные уголовные трибуналы обращаются к источникам МППЧ тогда, когда их текст дословно или почти дословно совпадает с текстом Статута или Устава, как видно на примере геноцида. Видится, что международные уголовные трибуналы обязаны обращаться к МППЧ в подобных случаях для корректного толкования формулировок Статута или Устава. Кроме того, применение норм МППЧ помогает разграничить составы международных преступлений (например, принудительное замужество от сексуального рабства). Соответственно, нормы МППЧ влияют на материальные нормы МУП, касающиеся геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений. Представляется, сам вклад МППЧ в квалификацию международных преступлений является парадоксальным, так как установление элементов преступлений обладает исконно уголовной природой, на первый взгляд, не требующей обращения трибуналов и судов к каким-либо источникам, помимо уголовных. Вместе с тем, исходя из приведенного анализа практики, принципы и характеристики нарушения прав человека могут быть конвертированы международными уголовными трибуналами в элементы международных преступлений. При определении подстрекательства к геноциду МТБЮ смог перенять даже «пределы усмотрения» (marginofappreciation) - знаменитый принцип, применяемый ЕСПЧ и функционирующий в сфере МППЧ, который с трудом можно представить действующим в контексте международного уголовного правосудия Nahimana Judgment. Para. 1009..

Глава 3. Применение международными уголовными судами и трибуналами норм международного права прав человека в рамках уголовного процесса

3.1 Роль международного права прав человека в стандартах доказывания Международного уголовного суда

В отличие от вкладаМППЧ в квалификацию деяний, влияние МППЧ на процедуру при отправлении международного уголовного правосудия нельзя назвать неожиданным. Напротив, МППЧ можно назвать правом, способствующим применению и толкованию значительной части уголовного процессуального права, которое логично использовать при применении процессуальных норм МУП.

МУС в деле Lubangaподтвердил, что «права человека лежат в основе Статута, каждого его аспекта» ICC, Prosecutor v. Thomas Lubanga Dyilo, Judgment on the Appeal of Mr. Thomas Lubanga Dyilo against the Decision on the Defence Challenge to the Jurisdiction of the Court pursuant to article 19 (2) (a) of the Statute of 3 October 2006, Case No. ICC-01/04-01/06, 14.12.2006 (hereinafter - Lubanga Judgment of 14.12.2006). Para. 37 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2007_01307.PDF. . Стандарты доказывания не являются исключением. Несмотря на то, что они присутствуют в системе как МУС, так и МТБЮ ICTY, Prosecutor v. Zejnil Delalic et al., Appeal Judgement, Case No. IT-96-21-A, 20.02.2001. Para. 458 // http://www.icty.org/x/cases/mucic/acjug/en/cel-aj010220.pdf; ICTY, Prosecutor v. Blagojevic & Jokic, Appeal Judgment, Case No. IT-02-60-A, 09.05.2007. Para. 266 // http://www.icty.org/x/cases/blagojevic_jokic/acjug/en/blajok-jud070509.pdf; ICTY, Prosecutor v. Dragomir Milosevic, Appeal Judgment, Case No. IT-98-29/1-A, 12.11.2009. Para 20 // http://www.icty.org/x/cases/dragomir_milosevic/acjug/en/091112.pdf. и МТР ICTR, Prosecutor v. George Rutaganda, Appeal Judgement, Case No. ICTR-96-3-A, 26.05.2003. Para. 488 // http://unictr.unmict.org/sites/unictr.org/files/case-documents/ictr-96-3/appeals-chamber-judgements/en/030526.pdf; ICTR, Prosecutor v. Dominique Ntawukulilyayo, Appeal Judgment, Case No. ICTR-05-82-A, 14.12.2011. Para. 9 // http://unictr.unmict.org/sites/unictr.org/files/case-documents/ictr-05-82/appeals-chamber-judgements/en/111214.pdf. , первый пошел дальше и заложил градацию стандартов доказывания для разных стадий уголовного производства прямо в Римский Статут, тогда как последние ограничились стандартом «вне разумных сомнений», используемым в своей практике. Стандарт «вне разумных сомнений» является устоявшимся и используется в большинстве уголовных систем мира при вынесении приговора, а потому не требует обращения к нормам МППЧ для толкования. В связи с этим, данный параграф ограничится анализом практики МУС, который использует иные стандарты на различных стадиях производства, что будет рассмотрено ниже.

МУС использует стандарт «существенные основания полагать» (substantialgroundstobelieve) на стадии утверждения обвинений (confirmationofcharges). Так как он не является широко распространенным, МУС обращается к источникам МППЧ при его применении See, for example, ICC, Prosecutor v. Thomas Lubanga Dyilo, Decision on the confirmation of charges, Case No. ICC-01/04-01/06, 29.01.2007 (hereinafter - Lubanga Decision of 29.01.2007). Para. 38 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2007_02360.PDF.. Следует отметить, что стандарты доказывания в принципе являются важнейшей гарантии права на справедливое судебное разбирательство в целом и презумпции невиновности в частности. В связи с этим, МУС обязан обращаться к МППЧ при толковании стандартов доказывания.

Пункт 7 ст. 61 Римского статута устанавливает, что «Палата предварительного производства на основе слушания определяет, имеются ли достаточные доказательства для установления существенных основании? полагать, что данное лицо совершило каждое из преступлении?, в которых оно обвиняется». Для сравнения, п. 3 ст. 66 Статута закрепляет, что «для осуждения обвиняемого Суд должен убедиться в том, что обвиняемый виновен и это не подлежит сомнению на разумных основаниях», а согласно ст. 58 Статута для выдачи Палатой предварительного производства ордера на арест или приказа о явке должны иметься «разумные основания полагать, что это лицо совершило преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда». Примечательно, что стандарт «вне разумных сомнений» содержится в статье под названием «презумпция невиновности», тогда как стандарт «существенные основания полагать» - в статье «Утверждение обвинении? до начала судебного разбирательства». Представляется, что несмотря на это, все стандарты являются гарантией презумпции невиновности обвиняемого, и обращение Палаты предварительного производства при определении применяемого ею стандарта доказывания к МППЧ является тому подтверждением.

Палата предварительного производства сослалась на два дела ЕСПЧ для определения указанного стандарта Lubanga Decision of 29.01.2007. Para. 38.. В первом из них (Soeringv. UnitedKingdom),ЕСПЧ определил рассматриваемое понятие как «существенные (достаточные, серьезные) основания были предоставлены для того, чтобы верить» See ECtHR, Soering v. the United Kingdom, Judgement, Application No. 14038/88, 07.07.1989.. Заслуживает внимания тот факт, что контекст применения указанного стандарта не был аналогичным тому, в котором использовал стандарт МУС: ЕСПЧ применил его для оценки рисков того, что заявитель подвергнется пыткам или иному бесчеловечному или унижающему достоинство обращению при экстрадиции его в запрашивающую страну. Соответственно, МУС посчитал, что ЕСПЧ применил данный стандарт при оценке убедительности доказательств, а значит его опыт можно использовать вне контекста. Кроме того, по данному решению МУС нет несовпадающих мнений судей, то есть все судьи согласны с данной позицией. Во-вторых, МУС обратился к частично несовпадающему совместному мнению судей ЕСПЧ Lubanga Decision of 29.01.2007. Para. 38., которые определили данный стандарт как «серьезные основания для того, чтобы верить» See ECtHR, Mamatkulov and Askarov v. Turkey, Judgement, Applications Nos. 46827/99 and 46951/99, 04.02.2005.. На основе этого МУС решил, что для того, чтобы Прокурор реализовал возложенное на него бремя предоставления доказательств, он должен предоставить конкретное и отчетливое (concreteandtangible) доказательство, показывающее четкий круг причин, лежащих в основе его заявлений Lubanga Decision of 29.01.2007. Para. 39..

В деле Bemba, равно как и в деле AbuGarda ICC, Prosecutor v. Bahar Idriss Abu Garda, Decision on the Confirmation of Charges, Case No. ICC-02/05-02/09-243-Red, 08.02.2010 (hereinafter - Abu Garda Decision). Para. 36 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2010_00753.PDF., МУС сослался на предыдущее процитированное дело Bemba Decision of 15.06.2009. Para. 29., где Суд назвал данное толкование установленным и соответствующим п. 3 ст. 21 Статута, то есть международно признанным стандартам прав человека. В деле Katanga МУС также обратился к вышеприведенному решению и пришел к следующему выводу: в деле Lubanga Палата основывалась на практике в сфере международно признанных прав человека для толкования доказательственного стандарта «существенные основания полагать» в соответствии с п. 3 ст. 21 Статута; в рассматриваемом деле, Палата не нашла убедительных причин, чтобы отойти от применения стандарта, установленного в деле Lubanga, а значит намерена его применить Katanga Decision of 30.09.2008. Para. 65.. Соответственно, толкование данного стандарта доказывания, с учетом практики ЕСПЧ, можно назвать устоявшимся Lubanga Decision of 29.01.2007, paras. 38-39; ICC, Prosecutor v. Germain Katanga, Decision on the Confirmation of Charges, Case No. ICC-01/04-01/07-717, 01.10.2008. Paras. 62-65 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2008_05172.PDF; Abu Garda Decision, paras 35-39; ICC, Prosecutor v. Abdallah Banda Abakaer Nourain and Saleh Mohammed Jerbo Jamus, Corrigendum of the "Decision on the Confirmation of Charges", Case No. ICC-02/05-03/09-121-Corr-Red, 07.03.2011. Paras. 29-31 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2011_02580.PDF; ICC, Prosecutor v. Callixte Mbarushimana, Decision on the confirmation of charges, Case No. ICC-01/04-01/10, 16.12.2011. Para. 40 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2011_22538.PDF..

Кроме того, более низкий стандарт - «разумные основания полагать», используемый МУС в соответствии со ст. 58 Статута, также был интерпретирован Судом с помощью практики ЕСПЧ. В частности, в деле AlBashirМУС приравнял «стандарт наличия “разумных основании? полагать” со стандартом “обоснованных подозрении?” в качестве основания для законного задержания или заключения под стражу согласно пункту (1)(c) статьи 5 Европейской конвенции о правах человека», который толкуется ЕСПЧ как «предполагающий наличие фактов или информации, которые убедили бы объективного наблюдателя в том, что данное лицо, возможно, совершило такое преступление» ICC, Prosecutor v. Omar Hassan Ahmad Al Bashir, Decision on the Prosecution's Application for a Warrant of Arrest against Omar Hassan Ahmad Al Bashir, Case No: ICC-02/05-01/09-OA, 03.02.2010. Para. 31 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2010_00656.PDF; ECtHR, Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom, Judgment, Application no. 12244/86, 12245/86, 12383/86, 30.08.1990 (hereinafter - Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom). Para. 32.. При этом, решение ЕСПЧ было вынесено в контексте обоснованности ареста по ст. 5 ЕКПЧ, то есть в рассматриваемом случае с учетом контекста применения данного стандарта доказывания МУС - для выдачи Палатой предварительного производства ордера на арест или приказа о явке - не произошло отделения толкования стандарта от контекста, в котором он изначально функционировал. В деле BembaМУС также постановил, что толкование стандарта «разумных оснований полагать» должно совершаться в соответствии с международно признанными стандартами прав человека по п. 3 ст. 21 Статута, а потому обратился к практике ЕСПЧ и Межамериканского суда по правам человека ICC, Prosecutor v. Jean?Pierre Bemba Gombo,Decision on the Prosecutor's Application for a Warrant of Arrest against Jean?Pierre Bemba Gombo, Case No.: ICC?01/05?01/08, 10.06.2008. Para. 24 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2008_04296.PDF.. В этом деле Суд тем же образом определил рассматриваемый стандарт, но расширил практику в сфере МППЧ, на которую сослался в подтверждение своей позиции Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom. Para. 32; ECtHR, K.?F. v. Germany, Judgment, Application No. ECtHR, K.?F. v. Germany, Judgment, 27.11.1997, 27.11.1997. Para. 57; ECtHR, Labita v. Italy, Judgment, Application No. 26772/95, 06.04.2000. Paras. 155; ECtHR, Berktay v. Turkey, Judgment, Aplication No. 22493/93, 01.04.2001. Para. 199; ECtHR, O'Hara v. United Kingdom, Judgment, Application No. 37555/97, 16.10.2001. Para. 34; Inter-American Court of Human Rights (hereinafter - IACtHR), Bamaca Velasquez v. Guatemala, Judgment, 25.11.2000. Paras. 138-144; IACtHR, Loayza?Tamayo v. Peru, Judgment, 17.09.1997. Paras. 49-55; IACtHR, Gangaram Panday v. Surinam, Judgment, 21.01.1994. Paras. 46-51.. В деле Ntaganda Суд сослался на свои предыдущие указанные выше решения, подтвердив свою приверженность данной позиции ICC, Prosecutor v. Bosco Ntaganda, Decision on the Prosecutor's Application under Article 58, Case No. ICC-01/04-02/06, 13.07.2012. Para. 16 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2012_07506.PDF..

В итоге, МППЧ, в особенности практика ЕСПЧ и Межамериканского суда по правам человека, играют колоссальную роль при определении стандартов доказывания, заложенных в Римском статуте МУС. Важно обратить внимание на то, что при использовании норм МППЧ Суд как принимал во внимание контекст, в котором данные нормы оперировали, так и использовал их в отрыве от него, если считал нормы уместными для применения таким образом. Представляется, что МУС необходимо принимать во внимание контекст всякий раз, как он обращается ко внешним источникам, в том числе МППЧ. Вырывать ту или иную норму из контекста только потому, что в ней используются те же термины и результат ее применения устраивает судей, неправильно. В связи с этим, определение стандарта «существенные основания полагать» через практику ЕСПЧ, в которой суд определяет наличие существенных оснований полагать, существует ли угроза применения к заявителю пыток или иного бесчеловечного или унижающего достоинства обращения, является неуместным. При этом, помимо данных дел ЕСПЧ Суд больше ни на что не сослался, то есть полностью положился на данную позицию ЕСПЧ. Более того, судья ЕСПЧ в своем совпадающем мнении высказал позицию, что «существенные основания полагать» в рамках оценки указанного риска при экстрадиции не является стандартом доказывания вовсе ECtHR, Saadi v. Italy, Application No. 37201/06, Judgment, Concurring Opinion of Judge Zupanиiи, 28.02.2008. Para. 1.. В любом случае, даже если не согласиться с такой позицией, тот факт, что в данных делах ЕСПЧ оценивает вероятность наступления событий в будущем, а МУС анализирует прошедшие события, позволяет существенным образом разграничить указанные дела. Представляется, что практика ЕСПЧ была бы применима при определении данного конкретного стандарта доказывания в том случае, если это была бы практика по ст. 6 ЕКПЧ (право на справедливое судебное разбирательство). В ином случае, следовало бы обратиться к практике национальных судов для выявления общих принципов права, чем МУС пренебрег.

3.2 Право на справедливое судебное разбирательство

право справедливый трибунал бесчеловечный

Право на справедливое судебное разбирательство является широким правом, закрепленным во всех основных источниках МППЧ и наиболее тесно связанным с уголовным процессом, в том числе международным. Как указал МУС, «права человека лежат в основе Статута <…>. Положения [Статута] должны толковаться, и, что более важно, применяться в соответствии с международно признанными правами человека. Прежде всего, в рамках Статута, это касается права на справедливое судебное разбирательство, концепцию, получившую широкое признание и применение, охватывающую весь судебный процесс в целом» Lubanga Judgment of 14.12.2006. Para. 37. . В настоящем параграфе будут выявлены некоторые элементы данного фундаментального права, а также исследовано, как международные уголовные трибуналы используют МППЧ и как это влияет на весь судебный процесс в целом. В условиях формата выпускной квалификационной работы будут освещены лишь основные вопросы, без претензии на полный охват данной темы. Кроме того, следует подчеркнуть, что в контексте темы настоящей работы рассматривается не использование международными уголовными трибуналами права на справедливое судебное разбирательство в целом, а лишь обращение их к источникам МППЧ в связи с применением рассматриваемого права.

Прежде всего, следует отметить, что Римский Статут (ст. 67), а также Уставы трибуналов adhoc(ст. 21 Устава МТБЮ и ст. 20 Устава МТР)содержат право на справедливое судебное разбирательство. При этом, рассматриваемые статьи Уставов МТБЮ и МТР повторяют друг друга практически дословно с той лишь разницей, что Устав МТР использует более гендерно сбалансированные формулировки, употребляя «он или она» там, где Устав МТБЮ использует «он», а Римский Статут включает расширенную по сравнению с Уставами трибуналов статью. Более того, МУС сам отмечал, что пп. «a» п. 1 ст. 67 Статута «основан на аналогичных положениях международных договоров о правах человека»Bemba Judgment of 03.05.2011. Para. 64. .

Во-первых, необходимо рассмотреть право на быстрое судебное разбирательство, то есть право на разбирательство в разумный срок. Суд, со ссылкой на соответствующую практику See ECtHR, Scopelliti v. Italy, Judgment, 23.11.1993, application No. 15511/89. Para. 25; ECtHR, Capuano v Italy, Judgment, 25.06.1987, Application No. 9381/81. Para. 25; ECtHR, Guincho v Portugal, Judgment, 10.07.1984, Application No. 8990/80. Para. 32; ECtHR, Buchholz v. Germany, Judgment, 06.05.1981, Application No. 1159111. Paras. 25, 50; IACtHR, Genie-Lacayo v. Nicaragua, Judgment, 29.01.1997. Para. 77; IACtHR, Suarez-Rosero v. Ecuador, Judgment, 12.11.1997. Para. 72; IACtHR, Bayarri v. Argentina, Judgment, 30.10.2008. Para. 107; IACtHR, Valle-Jaramillo et al. v. Colombia, Judgment, 27.11.2008. Para. 155; IACtHR, Garcia Prieto et al v. El Salvador, Judgment, 20.11.2007. Para. 116., пришел к выводу, что независимо от действий сторон, быстроту разбирательства обязан обеспечивать именно соответствующий судебный орган ICC, Prosecutor v. Germain Katanga And Mathieu Ngudjolo Chui, Judgment on the Appeal of Mr Katanga Against the Decision of Trial Chamber II of 20 November 2009 Entitled "Decision on the Motion of the Defence for Germain Katanga for a Declaration on Unlawful Detention and Stay of Proceedings", Dissenting Opinion of Judge Erkki Kourula and Judge Ekaterina Trendafilova, Case No. ICC-01/04-01/07, 28.07.2010 (hereinafter - Katanga Judgment of 28.07.2010). Para 50 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2012_06457.PDF.. В деле KatangaМУС постановил, что изменение юридической квалификации фактов не обязательно должно влечь за собой нарушение права быть судимым без необоснованной задержки ICC, Prosecutor v. Germain Katanga And Mathieu Ngudjolo Chui, Decision on the implementation of regulation 55 of the Regulations of the Court and severing the charges against the accused persons, Case No. ICC-01/04-01/07, 21.11.2012. Para. 43 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2013_02251.PDF.. Примечательно, что в то время, как сам МУС сослался на практику ЕСПЧ, чтобы показать, что нарушение такого права можно компенсировать смягчением наказания осужденного ECtHR, Cocchiarella v. Italy, Judgment, Application No. 64886/01, 29.04.2006. Para. 77; ECtHR, Eckle v. Germany, Application No. 8130/78, Judgment, 15.07.1982. Paras. 87, 94; ECtHR, N. v. Federal Republic of Germany, Application No. 9132/80, Judgment, 16.12.1982. Para. 7., он также сослался на практику МТР в деле Bagosora, где Трибунал выявил отсутствие нарушения рассматриваемого права в ситуации, когда процесс над обвиняемым затянулся на десять месяцев в результате того, что Трибунал отказал бы ему в отделении дела от других обвиняемых ICTR, Prosecutor v. Theмonestre Bagosora et al., Case No. ICTR-98-41-A, Decision on Aloys Ntabakuze's motion for severance, retention of the briefing schedule and judicial bar to the untimely filing of the Prosecution's response brief, 24.07.2009. Para. 29 // http://cld.unmict.org/assets/filings/ICTR-98-41-2367-S-MOTION-FOR-SEVERANCE-RETENTION-OF-THE-BRIEFING-SCHEDULE-AND-JUDICIAL-BAR-TO-THE-UNTIMELY-FILING-OF-THE-PROSECUTION-S-RESPONSE-BRIEF.pdf.. При этом МТР, в отличие от МУС, не обращался к МППЧ для толкования своих основных источников, в связи с чем получается, что МУС дополнил аргумент МТР ссылкой на источники МППЧ. Более того, нельзя не отметить, что МУС, ссылаясь на нормы МППЧ в отношении компенсации в виде смягчения наказания осужденного, предпочел их практике МТР, в которой это также неоднократно указывалосьICTR, Prosecutor v. Laurent Semanza, Decision, Case No. ICTR-97-20-A, 31.05.2000, Para. 6-b // http://jrad.unmict.org/webdrawer/webdrawer.dll/webdrawer/search/rec&sm_ncontents=ictr-97-20&sortd1=rs_datecreated&count&template=reclist&from=206529&page=32; ICTR, Prosecutor v. Jean Bosco Barayagwiza, Case No. ICTR-97-19-AR72, Judgement on Prosecutor's Request for Review or Reconsideration, 31.03.2000 (hereinafter - Barayagwiza Judgment of 31.03.2000). Para. 75 // http://cld.unmict.org/assets/filings/Decision-on-prosecutors-request-for-review-or-reconsideration.pdf; ICTR, Prosecutor v. Juvйnal Kajelijeli, Case No. ICTR- 98-44A-A, Judgement, 23.05.2005 (hereinafter - Kajelijeli Judgment). Para. 325 // http://unictr.unmict.org/sites/unictr.org/files/case-documents/ictr-98-44a/appeals-chamber-judgements/en/050523.pdf.. Такое выстраивание приоритетов в смысле иерархии источников права соответствует ст. 21 Статута, в связи с которой «практика иных международных или гибридных трибуналов не является, в принципе, применимым Судом правом, и к ней можно прибегнуть только как к убедительному прецеденту, если она не указывает на принцип или норму международного права» ICC, Prosecutor v. William Samoeiruto, Henry Kiprono Kosgey And Joshua Arap Sang, Decision on the Confirmation of Charges Pursuant to Article 61(7)(a) and (b) of the Rome Statute, Case No. ICC-01/09-01/11, 23.01.2012. Para 289 // https://www.icc-cpi.int/CourtRecords/CR2012_06320.PDF..